В конце борьбы за Северный Ливан в 1983 году Ясир Арафат был вынужден быстро отойти. Ему пришлось бежать. Приключение закончилось бесславно. С этого момента в течение четырех лет глава ООП находился в обороне. Руководство израильской армией, позволившее ему ускользнуть морским путем в Тунис, вскоре осознало, что совершило ошибку.

Если бы во время бегства Арафат был взят в плен, движение освобождения Палестины на этот момент не имело бы никакого шанса выжить. Не было личности, которая могла бы выдвинуться в лидеры. Бойцы были деморализованы: они жертвовали собой не в борьбе против Израиля, а в столкновении с арабскими и палестинскими братьями.

Сторонники Арафата жили в странах, удаленных от Израиля. Образ страны, которая могла бы называться Палестиной, разлетелся на куски. В течение этих четырех лет, прошедших с 1983 года, Арафат часто был единственным, кто еще верил в создание родины на палестинской земле. Он был убежден, что однажды произойдет поворот.

Ценные соратники были убиты. Погиб и Абу Джихад, глава военного ведомства ООП. Арафат же избежал даже израильского воздушного налета на его штаб-квартиру в Тунисе. Ситуация на Ближнем Востоке изменилась 8 декабря 1987 года: палестинская молодежь на захваченных территориях поднялась против израильских захватчиков.

Генерал и политик Ариэль Шарон переехал в исламскую часть Иерусалима — Старый город. Этот переезд был задуман Шароном как провокация: он хотел раз и навсегда продемонстрировать палестинским мусульманам, что и восточная часть Иерусалима навеки относится к Израилю. Если бы переезд совершился скромно, это не вызвало бы подъема движения протеста. Однако Ариэль Шарон перебирался в сопровождении громадной пропагандистской шумихи — и устраивал пышные празднества для друзей и политических единомышленников. Алкогольные напитки предлагались в избытке. Это особенно раздражало мусульман в Старом городе Иерусалима. Израильские политики, обладавшие глазомером — такие, как Абба Эбан, бывший министр иностранных дел, — опасались, что «фестиваль чревоугодия» закончится бедой.

Первые демонстрации молодых палестинцев прошли без применения насилия. Они выкрикивали: «Шарон/исчезни!» Хоть камни еще и не летели, израильская полиция сочла необходимым выставить вокруг дома Шарона цепи охраны. Присутствие многочисленных полицейских и солдат, в свою очередь, вызвало возбуждение палестинцев. Они окружили здание.

Священники мечети Аль Акса у наскального храма — оба святилища находятся в Старом городе Иерусалима — в пятницу, предшествовавшую 8 декабря, произносили проповедь о «задаче стать мучениками в священной борьбе за веру». Молодежь восприняла эти слова как призыв исламских лидеров отдать свои жизни в борьбе против Израиля. Психологическая ситуация созрела для восстания.

Оно возникло не стихийно. Акция была вполне подготовлена. Молодые люди организовались в группы и создали структуры руководства. Это произошло независимо от Ясира Арафата и ООП. Верхушка движения освобождения Палестины находилась в Тунисе — вдали от очага конфликта между палестинцами и израильтянами.

На исходе 1987 года молодежь в Старом городе Иерусалима, в Иерихоне, Хеброне и секторе Газа и не думала о том, чтобы позволить «ленивым, инертным толстякам в Тунисе» давать себе указания. По их мнению, Арафат и его советники сидели в безопасности вдали от выстрелов. Они же были вынуждены ежедневно страдать под жестким кулаком израильских захватчиков.

Летом 1987 года исполнилось двадцать лег со времени завоевания сектора Газа и западного берега Иордана — и, следовательно, исламской части Иерусалима — израильской армией. Тот из жителей этих областей, кому было меньше двадцати лет, никогда не жил в условиях свободы. Он вынужден был привыкнуть к израильским патрулям, к оскорбительным проверкам, к обыскам в домах. Политика захватчиков всегда строилась на запугивании с помощью строгости режима. Палестинцам было запрещено открыто заниматься политической деятельностью, направленной на освобождение. От них требовались спокойствие и покорность. Их гордость была сломлена.

Старики тогда смирились, однако в молодых в том 1987 году проснулась воля к протесту. Они сами желали вершить борьбу и сопротивляться. Так произошло, что на захваченных территориях возникли группировки, независимые от ООП. Они были организованы по региональному принципу и отказались от вышестоящих командных структур.

Группы объединяло одно: они ждали повода для нанесения удара и стремились действовать сообща. Переезд Ариэля Шарона в Старый Иерусалим всеми группами был воспринят как вызов, на который следует отреагировать.

Когда на всех захваченных территориях в израильских солдат полетели камни, то немедленно возникло меткое название для этой акции: интифада — восстание. Телевидение транслировало кадры, изображавшие детей, которые подбегали к израильским солдатам, чтобы забросать их камнями величиной с кулак. Девочки и мальчики были проворны — солдаты реагировали неповоротливо.

На них были стальные каски и противоосколочные жилеты, весившие пять килограммов; на поясе у них были ручные гранаты и в руках автоматы. Вооруженные таким образом — и это было заметно — они чувствовали себя в своей неуклюжести жуткими и выставленными на посмешище.

Вскоре комментаторы уже использовали символику Давида и Голиафа. До сих пор израильтяне всегда были горды тем, что в ближневосточном очаге напряженности выступают в роли Давида, который устоял против могущественного Голиафа — имелся в виду арабский противник в целом. Теперь же израильтянам пришлось констатировать, что Давидом комментаторы называют палестинскую молодежь, а Голиафом — вооруженных до зубов солдат. Впервые за всю историю ближневосточного конфликта симпатии мировой общественности были на стороне палестинцев.

До настоящего времени в результате террористических актов — таких, как стрельба по прохожим и нападения на школы — возникало впечатление, что палестинцы делают ставку на применение грубой силы. Но действия юношей, швыряющих камни, мировая общественность не считала насильственными. Скорее, солдат-оккупантов обвиняли в том, что они проявляли жестокость в ответных действиях.

В действительности зачастую они не видели другой возможности помочь самим себе, кроме как открывать прицельную стрельбу. По официальным данным Израиля, в течение первой недели интифады от выстрелов израильтян погибло 23 палестинца. 76 молодых людей были ранены. В последующее время в неделю погибало в среднем десять палестинцев.

Ясир Арафат выдвинул лозунг: «Мы не применяем оружия. Винтовки спрятаны. Это революция камней!» Он сознательно смирился с тем, что палестинцы умирают, в то время как камни не наносят солдатам вреда. Для его политики важны были «святые мученики»: он нуждался в сострадании мировой общественности.

Он хотел вызвать в сознании прежде всего американского населения возмущение против Израиля, которое, в свою очередь, можно было использовать в политических целях. Критика действий израильтян должна была быть настолько неприятной руководству еврейских общин в США, что они оказали бы воздействие на политиков государства Израиль.

Арафат имел намерение заставить власти Израиля вступить в контакт с ООП с тем, чтобы лидеры Организации освобождения Палестины положили конец выступлениям молодежи. Арафат поставил себе политической целью вынудить политиков блока «Ликуд» к уступкам. Они должны были признать ООП в качестве политической силы, с которой следует вступать в переговоры. Правильность подобного расчета подтвердилась позднее.

Премьер-министр Шамир вначале придерживался мнения, что восстание стихнет: «Если мы в течение достаточно долгого времени проявим стойкость, этот огонь погаснет!» Израильские политики его поколения уже сталкивались с эмоциональными порывами арабов, которые вспыхивают и снова остывают. Однако на этот раз опыт оказался бесполезным: нормализации на захваченных территориях не наступало.

До настоящего времени израильской армии по отношению к строптивым палестинцам приходилось проявлять лишь суровые меры, и любое сопротивление бывало сломлено. Солдаты были привычны к тому, что население захваченных территорий отвечало на строгость смирением, покорностью. Министр полиции Хаим Бар-Лев первым констатировал изменение в поведении палестинцев: «Чувствуются мужество и гордость!»

На этот раз смирение распространяется в Израиле. Министр обороны Рабин воспротивился подобному изменению настроений, заявив: «Мы применим все военные средства, чтобы задушить насилие со стороны палестинцев».

Когда число застреленных юношей возросло, интифаду приняло к сведению и правительство Египта. Президент Хусни Мубарак — постоянно озабоченный тем, чтобы ничем не обременять свои отношения с Израилем, — заявил, что возмущен жестокостью израильских оккупационных властей. Президент Египта вслух рассуждал о том, не будет ли разумным заморозить дипломатические отношения с Израилем. При сложившихся обстоятельствах они более недопустимы. Израильский премьер-министр был поставлен перед опасностью того, что мир с Египтом находится под угрозой.

Король Иордании Хусейн пытался с помощью публичных заявлений дать понять израильским политикам, что интифада — реакция на двадцати летнюю оккупацию. Добиться окончания восстания можно лишь скорейшим объявлением о выходе с захваченных территорий.

Молодым людям в Восточном Иерусалиме, Хеброне и Иерихоне следует вселить надежду на то, что по прошествии обозримого времени их жизнь обретет смысл. Однако это возможно только в том случае, если будет дана перспектива достойного человека существования на собственной родине, которая не подлежит чужому контролю.

14 сентября 1988 года Арафата принимают в Европейском парламенте в Страсбурге. Я получаю возможность побеседовать в ним. Арафат говорит: «Сейчас начинается конечная фаза конфликта с Израилем. Я уверен, что мы сможем прийти на свою родину». Впервые Арафат ясно заявляет, что твердо решил провозгласить государство палестинцев.

В 1988 году Арафат знает, что не сможет развязать восстание, которое послужило бы его целям. Поэтому он даже не пытается отдавать указания «революционерам камней» — они не послушались бы. Его беспокойство вызывает сознание того, что молодежь все больше и больше прислушивается к словам исламских священников, которые проповедуют подчинение будущего государства Палестины законам ислама. Достичь этого государства можно вообще только посредством строго следования заповедям Аллаха.

Мысль об этом глава ООП отклоняет. Хоть он и мусульманин, однако всегда помнит о том, что не все палестинцы мусульмане, что многие из них приверженцы христианского вероисповедания. Исламизация Палестинского освободительного движения вбила бы клин между конфессиональными общинами палестинского народа. Если он хочет сохранить их единство, то должен пропагандировать идею, могущую составить противовес идеологии исламского государства.

Если ранее Арафат давал понять, что не является противником осуществления в будущем государстве Палестина всего богатства социалистических идей, то теперь он совершенно забыл о подобных наклонностях. Советский Союз, с которым он считался, в период пребывания у власти Горбачева полностью утратил какое-либо влияние на события на Ближнем Востоке.

Теперь ничто не вынуждало Арафата заявлять о своей приверженности социализму. Ему больше не было необходимости беспокоиться о будущем идеологическом устройстве государства палестинцев. Свое представление о родине палестинцев он свел к наименьшему знаменателю: «Это будет национальное государство нашего народа!»