Пока я знакомилась с членами общины, две жены-подружки ушли в лес, а вернулись с охапками пахучих веток. Листва распространяла дурманящий запах мяты. Ветками выложили изготовленный в доме топчан, что бы насекомые боялись. Затем вытащили на улицу огромную коровью шкуру без шерсти, жёсткую и неуклюжую. Если её поставить на ребро, то она напоминала гигантский щит. С обратной стороны намазали странным пахучим составом светло-коричневого цвета, по консистенции напоминающим густой клей и, просушив, положили на те ветки. Это и была моя постель.

Надеялась, что будет какое-то покрывало, или вроде того, но больше ничего не предложили. На всякий случай всегда вожу с собой пару тонких постилок, поэтому была "вооружена" и не расстроилась. Решила, что если эти люди так спят и ещё пока живы, то со мной тоже ничего не случится. Что оказалось чистой правдой, масаи спят на голых коровьих шкурах!

Пока Эста и Мириям колдовали с моим топчаном, "Монти и другие" повели белую женщину в соседнюю общину. Реакция была та же. Дети убегали и плакали, женщины их успокаивали, изумляясь, что какие белые люди бывают на свете. Боялись фотоаппарата, не понимая его предназначения. Монти всё объяснял, чувствуя себя хозяином положения. А я с нескрываемым интересом рассматривала окружение. Молочный чай с сахаром в больших металлических кружках предлагали везде. Было очень вкусно. Масаи не добавляют в него воду, просто заварку заливают горячим молоком. Для чаепития сразу выносили деревянные стульчики и усаживали гостей.

Каждая община имела свою свору собак, которые настороженно смотрели только на меня, но видя меня в компании с масаи, кидаться не решались. Собаки ходили вокруг, принюхиваясь и присматриваясь. Люди били их посохами и собаки послушно отходили. Стая в моей общине, со временем привыкнув ко мне, выбегала даже навстречу всякий раз, как я возвращалась домой.

К вечеру пришли стада животных с пастбищ. Коровы мычали уже издалека, ишаки кричали, а козы блеяли, оповещая о себе заранее. Козлята, выстроившись по тропе, на все голоса отвечали в ожидании молока, ведь совсем маленьких в лес не гоняют. Огромные собаки побежали встречать стадо, масаи оживились, посвистывая, и вышли навстречу. Всё это было похоже на ритуал. Каждый человек знал свои обязанности. Эста и Мириям ждали у загона, приготовив калабосы для дойки.

Это такие сухие полые тыквы с крышками в виде длинных узких сосудов. Имеют кожаный ремешок расшитый бисером. Ремешок наматывают на руку, что бы во время дойки корова не выбила сосуд. В калабосах хранят молоко. Занимателен сам процесс дойки. Доение происходило выборочно, при этом Мамелок, сестра Монти, держит коров за рога и пела. Пока девчата наполняли молоком калабосы, коровы слушали музыку. И так всегда! Коровы у масаи не молочные, но люди знают о существовании других пород, даже знают, где купить, только транспортировка отдельным транспортом слишком дорога, а потому не очень то к этому стремятся.

***

С приходом стада вернулись и пастухи, в основном подростки и дети. Поэтому ближе к ужину семья прибавилась. Очаг с тлеющими углями находился под навесом и никогда не гас. Три больших камня лежали тут всегда. Навес с земляной крышей опирался на стены из палок и в жару под ним было даже прохладно. В большой кастрюле женщины варили угали, ворочая её длинной деревянной палкой. Угали, это варёная маисовая мука, очень сильно напоминающая крутое тесто. Попробовала я угали в первый же день, так даже проглотить не смогла. Было ясно, что никогда и не при каких обстоятельствах не смогу это съесть. Угали для меня оказалась совершенно не съедобна. Варёная мука была жесткой, но люди отрывали её небольшими кусочками, скатывали в шарики и забрасывали в рот. Так кушают угали, вилка тут не пригодится, да и откусить кусочек, как от хлеба, не получится, поэтому только шарики. Запивают всё это дело молоком.

Брат Эсты Толег появился вовремя, и уже в темноте, позвал меня за собой. Женщины и дети остались у очага ждать мужчин. Эста меня подбодрила, отправляя с братом. Освещая путь фонарём, который имеет тут каждый масаи, мы пошли в лес. В лесу горел костёр и было много мужчин. Вокруг костра на деревянных штырях жарилось мясо. В тот вечер зарезали козу. Помыла руки речной водой и приготовилась к ужину. Перед едой все совершали омовение и после еды тоже, ведь все тут кушают руками. Толег и Монти при помощи мачете настрогали мясо для меня от задней козьей ноги прямо горкой на листья и заставили всё съесть. Кто-то принёс маленькую горстку соли в целлофане, припасённую для особого случая. Было невероятно вкусно. Мясо на удивление оказалось мягкое и сочное.

Внутренности, голову и часть туши Монти завернул в шкуру и отнёс женщинам. Так уж тут принято, кому вершки, кому корешки, да и кушают мясо мужчины отдельно от женщин. То, что осталось от козы, сложили в мешок и привязали высоко на дерево до следующего дня. Сами мужчины ели мясо, запивая его супом из больших кружек, секрет приготовления которого открылся позже. Я уже знала, что с голода здесь не умру.

После ужина в лесу мне предстояла помывка и сон. Эста сразу поняла, чего от неё хочу, и принесла в мой дом ведро с тёплой водой. Но пришлось немного подождать, когда вода согреется. Женщины видимо не предполагали, что я буду сегодня мыться. Но о том, что я буду мыться ежедневно, даже не догадывались. А я не могла себе представить, что своим ежедневным купанием создам проблему женщинам масаи. Сами они купались раз в неделю перед походом в церковь.

Помывка происходила прямо в доме, вернее в его предбаннике, вроде прихожей. Внизу стены была дыра, куда стекала вода. Позже эту дыру Эста замазала глиной, что б ничего не заползло ко мне. Фонарь надо было класть рядом, мыло и шампунь на маленький стул. Всё это я могла принять, но мне очень не понравилось, что в моём доме разместились куры прямо под топчаном, а маленькие козлята были привязаны к столбу по центру дома. Я сказала об этом Эсте, а она пояснила, что на улице маленьких животных и кур оставлять нельзя, поэтому моими соседями по "квартире" были козлятки с цыплятками.

Спать на шкуре было очень жёстко, я кружилась на своей постели волчком. Потом сверху посыпалась земля. Укрылась с головой, меня засыпало. Во всём доме происходило движение, козлята фыркали, нещадно поглощая мою мятную постель. Они "хрумкали" нежные веточки до утра, куры кудахтали, цыплята пищали, крысы, как канатоходцы ходили по жёрдочкам под крышей. Казалось, что вокруг меня всё шевелится. Благо, пока ничто не кусало.

Петух закричал подо мной в четыре утра, и я стрелой выскочила из дома. Ещё было совсем темно, но начало дня чувствовалось по голосам птиц в лесу, по огонькам фонарей, с которыми люди выходили из домов, да и по утреннему мычанию коров в загонах и блеянию коз в ожидании дойки. Петух каждую ночь делал по 10 "кукареков" и только в четыре утра. Никаких первых и вторых петухов не было. И на том спасибо. В ту ночь не сомкнула глаз.

***

Масаи и их дети тоже вставали в четыре, но стада выгоняли поздно, когда роса высохнет. Эста увидев меня с утра бодрствующую, удивилась. Я рассказала, что меня окончательно засыпало землёй, и я не могу спать с крысами и животными в одном доме. На это она ответила, что построит мне сегодня кровать в другой части дома, а крыс бояться не надо, это друзья человека. Каким образом они нам друзья, так и не поняла. Эста пообещала, что к животным я привыкну. Странное дело, но старшей жене Монти всегда удавалось меня убеждать, я ей полностью доверяла.

Дети, подростки и молодые женщины, увидев меня ранним утром, подходили со склонённой головой. Решила, что они приносят мне свои соболезнования по поводу проведённой ночи. Но то, что для меня было ужасом, для масаи считалось каждодневным бытом, а головы они склоняли в знак приветствия. Я должна была совершить ответный жест, дотронуться до бритой головы. Такое "здравствуйте" с утра предназначалось для родственников и знакомых, которые старше по возрасту. Каждое утро принимала поклоны не только я, но и все взрослые члены общины. Таким был ритуал уважения.

В первое моё раннее утро Эста вручила большой термос с горячим молочным чаем и с того момента она добросовестно делала это каждый день. В процессе дня предлагалось обычное молоко или простокваша из калабоса. Молоко пахло костром. Калабосы всякий раз мылись внутри размочаленной палкой, а затем обжигались горящей палкой из костра. Молоко впитывало в себя запахи, что придавало ему пикантный привкус.

У людей масаи особое отношение к лесным чаям. Пила отвары каждый день. Для чая использовали корни деревьев, кору, листья, траву, цветы. Всегда заваривались разные компоненты, но чай постоянно оставался горьким. Я добавляла в такие отвары сахар и пила в неограниченных количествах. Эста просвещала меня на этот счёт, какой корень от чего лечит и каким должно быть сочетание компонентов. Мне было без разницы, все их я считала полезными. Только одно "но" было в чайном питие, их нельзя ни в коем случае употреблять совместно с таблетками. Это условие обязательное и очень важное. Кастрюля для общего пользования всегда стояла у очага. Но не только лечебными свойствами обладали чаи, а ещё уничтожали всех паразитов в организме человека, поэтому я была уверена, что в моей общине даже дети были здоровы.