Проходя через мусульманские деревни между моей общиной и Лингатеи, раздавала всем детям подряд конфеты. Только конфеты и были в местном «сельпо»! Печенье в главной деревне не продавали, видимо считали излишеством. Зачем печенье? Лепёшки есть!

Деревенские мусульмане меня не обижали, а женщины в шутку просили подарить им мои ноги, что бы так же ходить по семь километров туда и семь обратно. Однажды меня застал на дороге сильный дождь, я спряталась под деревом не успев дойти до хутора. Видела, как жители призывно махали руками с высокого бугра, но я не могла даже двигаться, ураган валил с ног и рвал зонт из рук. И тут вижу, ко мне бежит человек с окраины. Мужчина принёс с собой кусок полиэтилена, и мы вместе рванули обратно. Там в одном из домов я переждала непогоду. Населению очень нравилось, если хоть что-то я говорила их родным языком суахили, поэтому постепенно завоёвывала авторитет.

Я совсем не боялась ходить одна через лес, даже если в дороге заставала ночь, вернее ранний вечер, который смеркается уже в шесть часов. Пару раз такое случалось, но с собой всегда был фонарь. Днём часто встречались масаи, которые уже меня знали, гнали коров то на продажу в город, то наоборот купленных, а если меня не знали, то сразу и знакомились. Крестьянам, работавшим в кукурузных полях, я тоже примелькалась. Иногда мне выпадали попутчики.

В лесу ближе к ночи ревели обезьяны, да и вокруг моего дома их хватало. Наши собаки чутко реагировали на лесной шум и устраивая ночные гонки по лесу. Масаи говорили, что в окрестностях живёт леопард, но на тропу или к людям не выходит. Дикие животные обходят дома масаи стороной, как будто бы знают, что этому народу разрешено охотиться на них в заповедниках. Мой лес, где жила, думаю, являлся частью заповедника озера Маньяра, я часто слышала это название.

Однажды я сидела у своего дома. Две жены делами занимались, а дети вокруг меня по земле расселись. Монти был в лесу и вдруг, вся округа огласилась его дикими воплями.

Думала "наших" бьют, или змея напала. Призывные крики, неведомые мне, рассыпались по лесу. Тут же прибежали подростки – бросили своё стадо в лесу и с испуганными лицами что-то второпях рассказывали. Масаи из домов выбежали на зов и, схватив мачете, бросились в лес. Казалось, что люди летели, едва касаясь земли. Длинные мускулистые ноги в высоком прыжке просто зависали в воздухе. Масаи с лёгкостью переметнулись через кустарник и исчезли в чащобе, а Монти всё кричал и кричал уже с другой стороны. Женщины и дети на опушку выскочили, издавая в ответ на крики странные возгласы. Думаю, давали понять, что все мужчины побежали к нему.

Я испугалась беды, и вслед за мужчинами в лес рванула, а там уже с окрестных гор масаи толпой летят в развивающихся платьях и мусульмане с ружьями. Решила, что война масайско-мусульманская началась, но бежавшие люди пояснили, что гонятся за большим животным. Оказалось, что большой куду по неосторожности зашёл во владения людей. У масаи свои позывные на всякую ситуацию в лесу. Вот этого я не знала. Настоящие дети леса. Невероятная гармония с природой просто поражала. В любой ситуации масаи знали, как себя вести.

В тот день большому куду не удалось скрыться. Огромная антилопа, весом 250 кг была настигнута за 10 км от нашего дома. Это прыгучее животное размером с мощного быка люди преследовали до конца. Винторогий самец с красивой полосатой шкурой и лохматой холкой был убит. Вообще, куду животное стадное, но этот был самцом-холостяком и, видимо, находился в поиске самки, что свойственно большим куду. (Армало – в языке масаи)

К вечеру вернулись счастливые масаи и принесли кусок мяса, а вслед за ними мусульмане притащили тяжёлую шкуру, намотанную на палку в виде коромысла. Я спросила про животное, оказалось, что его уже разделили на всех мусульман и масаи. В общем, кому хвост, кому голова. Нам досталась шкура и большой кусок от быка. В тот же вечер всем раздали по кусочку мяса, похожего на жёсткую говядину. Масаи мясо долго не варят, поэтому я не впечатлилась, а только попробовала из любопытства.

Со шкурой разобралась Эста. Старшая жена состригла холку, по периметру сделала надрезы, а женщины приготовили острые колышки. Шкуру натянули на колышки, через три дня она высохла, жёсткая стала и не гнущаяся. Жёны намазали её специальным составом от насекомых, выровняв края, отнесли в дом. На ней потом спали дети.

***

Масаи о коровах знают всё, испытывают к ним самые нежные чувства. Взаимопонимание человека и животного находится здесь на астральном уровне. Мужчины не уйдут из загона, пока каждое животное не погладят и не осмотрят. Все животные в нашем стаде были чистые, привитые от болезней, с проставленным личным клеймом. Режут их только в особых случаях, а в основном мужчины ими любуются.

О коровах заботятся, как о собственных детях, а может ещё и лучше. Масаи скорее купит препараты для животного, чем лекарство для себя, поэтому на всех базарах и в мусульманских деревнях изобилие ветеринарных магазинов. Но базары-ярмарки существуют не только для покупки и продажи коров с козами, они ещё и для развлечения. Всякий раз я ездила на эти базары с кем-либо из знакомых. Ярмарки проходили раз в неделю в одной из близлежащих деревень, на них съезжались все жители из дальних мест. По такому случаю открывались дополнительные автобусные маршруты по главной дороге, до неё ещё надо было пройти 2-3 км лесом, минуя манговые рощи. Преодолеть такой сложный путь мог только тот, кому страстно хотелось кутежа. Мне очень хотелось, да ещё кому-нибудь из знакомых, и мы с вечера договаривались о предстоящем походе, обещавшем знатное веселье. Выходить надо было ранним утром. Пока до дороги дойдёшь, потом транспорт надо дождаться, да ещё и доехать до самого базара.

Первым таким походом стал поход в деревню Сунья, которая находилась за 12 км от того места на дороге, где нас забрал транспорт. В то раннее утро масаи постучали в мою дверь посохами. Я быстро собралась, и мы пошли по ещё тёмному лесу, освещая путь фонарями. Тропы, как таковой не было, люди вели меня сквозь чащу, придерживая ветви и интуитивно определяя направление. Это не была знакомая мне тропа, по которой курсировала за минералкой, это был сложный маршрут среди колючих кустов и высоких деревьев.

Когда начало рассветать, то солнцем лес озолотился, идти стало легче. Под манговыми деревьями трава была усыпана плодами. Я набрала по ходу манго, но среди зрелых плодов было много зелёных, кем-то надкусанных и, конечно же, испорченных. Думала, что это дети масаи всё перепортили, а оказалось обезьяны! Эти беспардонные существа, сидя в кроне дерева, таким методом проверяют манго на зрелость и если оно жёсткое и кислое, то просто бросают его вниз.

Уже подходя к главной дороге, мы вдруг попали в тучу термитов. Крылатые крупные муравьи кружили беспорядочным роем, усаживаясь на нас, ползая по одежде, волосам, телу. Мне трудно передать тот ужас и брезгливость, который я испытала, а масаи просто укрыли голову и лицо своими накидками, претерпевая сущий кошмар. Я неистово отряхивала термитов, надеясь скоро выйти из роящейся тучи насекомых, но их было миллионы и это термитное нашествие было и там, на большой дороге, где предстояло ждать транспорт. Транспорта долго не было. Я, измучившись, ходила вдоль дороги то в одну сторону, то в другую. Присесть на то бревно, которое, видимо, здесь лежало специально для отдыха, определяя остановку, было невозможно. Насекомые ползали по земле, по деревьям, кустам, траве и по сухому бревну, на которое уселись масаи, стряхивая термитов со своих голых ног.

Когда вдалеке показалась легковая машина, столбом закручивая красную пыль, я уже готова была остановить её любым способом. Выскочила на дорогу и жутко жестикулировала руками. Водитель остановился, не понимая, откуда в этих дебрях появилась белая женщина, но тут мои масаи подошли и водитель успокоился. В машине сидели две женщины, держа на коленях корзины с фруктами. Термиты полезли в окна машины, водитель всё понял, быстро перетащил корзины в багажник, бесконечно себя отряхивая. Мы забрались в машину, как утопающие в спасательную шлюпку и погнали по ухабистой дороге, подпрыгивая, всё ещё долго выбрасывая за окно ползающих в машине насекомых. До сих пор при воспоминании о том кошмаре моё тело судорожно передёргивается. Противнее ситуации не было даже в лесу у водопада Кимани, когда я со своими танзанийскими друзьями в предыдущую африканскую поездку попала в рой мух цеце, которые могли закусать нас до смерти.

До базара мы добрались. Вся Сунья была заполнена масаи и их животными. Многие обладатели красных клетчатых накидок уже были здорово навеселе. Повсюду были устроены загоны для животных в колючей ограде. Базар тут вроде праздника, зрелищно и колоритно. Специально в такой день устраивались традиционные представления, спектакли под открытым небом. Участники в костюмах различных племён Африки сражались с мачете и луками под всеобщие возгласы одобрения. Народ плотным кольцом обступал площадки, видно уже и сами африканцы забыли, как это было.

Разыгрывались призы и проводились конкурсы. Всё сопровождалось поеданием мяса, которое жарили тут же у костров и излишним питием спиртных напитков. Повсюду за колючей оградой загонов продавали и покупали животных. Но, кроме того, продавалась ткань для национального платья, уже готовые украшения, посуда. Соль, насыпанная горками, расходилась порциями. Там я приобрела на всякий случай ложку, что бы есть рис, которой мне очень не хватало и красное одеяло для прохладных ночей. Кило крупной поваренной соли купила для себя и масаи. Большой фонарь с крючком, стал самой желанной покупкой с рынка.

Повсюду встречались "наши", а слепой Аргелеси на всех рынках попадался мне на глаза, и всякий раз его водил за посох кто-либо из престарелых друзей. Я всегда давала ему на кружку местной браги за то, что любое расстояние он готов был преодолеть, что б слегка "потусить" с народом. Аргелеси целовал мою руку и смеялся, пытаясь потрогать ещё и лицо, как все слепые люди. Я сторонилась чужих рук, чувствуя себя неловко. Все поводыри старика знали меня в лицо и в каждый базар легко находили, ведя за посох Аргелеси. Масаи не просили денег, будучи уверенными, что угощение им обеспечено. Старики масаи пили напиток, напоминавший брагу, большими кружками. Брагу привозили мусульмане в пластмассовых синих бочках, и, расставив вокруг несколько походных стульев, натягивали тент. Получалось подобие летнего кафе.

Любопытная молодёжь ходила за мной толпой, а вдоволь насмотревшись, отставала. Мало кто из молодых людей видел мзунгу в своей жизни. Это всё равно, как если бы приехал масаи в красных накидках, в серьгах и браслетах, да ещё с мачете в российскую глубинку и прошёлся бы по улице. Смотрины были свойственны не только рынкам, но и среди деревенских улиц, в своей общине, на реке, даже на лесной тропе я подвергалась тщательному осмотру со стороны встречных.

Женщины приветствовали меня языком масаи "Такуэньё", я отвечала "Ико". У мужчин совсем другое приветствие – "Супаи", а отвечать нужно – "Апа". Люди меня трогали за руки, за волосы, при этом просили снять шляпу, рассматривали лицо. Я не всегда была тактична, иногда старалась проскочить мимо.