Парижане очень обижаются на советских писателей и журналистов, когда они пишут, что в Париже безработные ночуют на улицах.

— Безработные и бесквартирные у нас ночуют на вокзалах, в ночлежках, но не на улицах.

— А кого же я вчера видела под мостом Сюлли?

— A-а! Это совсем другое дело. Это любители бродячей жизни — клошары. Их много в Париже. Но если такому клошару предоставить комнату со всеми удобствами, он сбежит из нее на следующий же день! — так уверяют все парижане.

Странное, дикое явление эти профессиональные бродяги. Они не гангстеры, не мелкие воры и даже не нищие. Они, старательно роясь в мусорных ящиках, выбирают тряпье, кости, бумагу, за что им платят гроши. Но, набрав какую-то сумму, они любят собраться компанией, купить самой лучшей колбасы, самого пикантного сыру, свежего хлеба, вина и где-нибудь на пустыре или в подвале разрушенного дома, а чаще всего под мостом поужинать. Я видела их под мостом Сюлли. Клошары сидели группой возле жаровни и что-то себе варили. Вид у них был тот, что французы называют «питореск» — живописный. Небритые, немытые бродяги в лохмотьях. У них совсем особые требования друг к другу, особая жизнь и особый склад ума и характера. Себя они считают самыми свободными людьми на свете и ни на что не променяют этой свободы. В осенние и зимние холода клошары ищут местечка потеплее. Можно лежать на вентиляционной решетке: снизу идет теплый, спертый, специфический запах метро. Или же можно переночевать на лестнице, ведущей на станцию метро. Станция уже закрыта. Чугунная лестница часто бывает использована под рекламу винного склада. Под каждой ступенькой белая вывеска, на ней разносчик вин, пьяноватый, красноносый, он держит в каждой руке по грозди бутылок, и написано: «Депо Николя». На ступеньках пониже можно провести полулежа ночь, а на рассвете сбегать на Центральный рынок и подработать там на кусок ветчины и литр красного вина со склада «Депо Николя».

Существуют в Париже ночлежки, организованные муниципалитетом в полицейских участках. У французов есть традиция — не арестовывать ночью. Часто среди клошаров в ночлежках ночуют и настоящие рецидивисты и бандиты. Подчиняясь традиционному порядку, полицейские дают им возможность, выспавшись, уйти на рассвете. Но как только они окажутся на улице, за теми, кто на подозрении, тут же начинается облава, свистки, погоня на мотоциклах. Но клошаров это не касается.

Клошары-тряпичники — это источник огромных доходов для посредников между ними и мыловаренными заводами, бумажными и игрушечными фабриками. Кости, бумага, жестянки, тряпки — все превращается в чудесные товары, которыми полны магазины Парижа. А тряпичники всегда нищие, и они существовали всегда.

Роясь в старых парижских газетах за 1884 год, я нашла следующую заметку о забастовке парижских шифонье-тряпичников. Однажды в первых числах января префектура Сенского департамента запретила тряпичникам «шифонировать», то есть рыться в мусорных ящиках со своими фонарями и железными крючьями в продолжение всей ночи. Им отвели для этого только два часа в ночь. Тридцать тысяч шифонье возмутились, собрались в синдикат и стали устраивать митинги на площадях Парижа. На одном из таких митингов старейший шифонье, Пэр Лаплас, вдруг отдал Богу душу то ли от голода, то ли от старости. Это послужило причиной к такому бунту тряпичников, что префектура обратилась к помощи полиции. Но полицейские, в свою очередь, начали забастовку, требуя прибавки пенсии. И пришлось сенской префектуре отдать тряпичникам полную ночь на рытье в мусорных ящиках Парижа.

Но странно видеть сейчас, в наше время, на фоне всей этой необычайной роскоши магазинов, этого разнообразия и изысканности вкусов, этого кипения современной столичной жизни картину, какую я наблюдала ярким весенним днем в самом центре, возле площади Согласия, на набережной. Очень ободранный мужчина, в бывших дорогих ботинках, привязанных к ступням ног веревками, рылся в урне для мусора, старательно выбирая бумажки и выброшенные билеты от автобусов и метро. Рядом с ним стоял мальчик лет двенадцати с детской коляской, полной бумажного мусора. Это, пожалуй, были уже не клошары, эти бы не отказались ни от квартиры, ни от работы!