1
— Антон Аркадьевич!..
— А? — очнулся генерал от глубокой задумчивости. — Это вы, Павел Алексеевич?
— Антон Аркадьевич, разрешите откланяться. Мне нужно еще уладить кое-какие личные дела.
— Да-да. Вас теперь с Крымом ничто не связывает. А пока вы будете на Северном Кавказе, то все, чем мы здесь живем, может кануть в глубины истории… Давайте-ка прощаться, батенька мой Павел Алексеевич. — Генерал обнял Наумова: — Ну, идите… идите, говорю.
— Я бы хотел просить вас, Антон Аркадьевич, поручить своему адъютанту доставить вещи Татьяны Константиновны на пароход. Мне, к сожалению, не представится возможным сделать это.
— Я сам провожу Танечку на пароход… Идите, Павел Алексеевич, идите.
Наумов вышел из управления и не спеша, будто кого-то ждет, осмотрелся вокруг. Среди торопливо идущих людей, обремененных своими заботами, он обратил внимание на праздно стоящего около афишной тумбы рыжего здоровяка в коричневой толстовке. Напротив него, на другой стороне улицы, стоял светлый фаэтон с поднятым тентом.
Озабоченно глянув на часы, Наумов перешел через дорогу и, вскочив в свою пролетку, приказал ехать домой. Надо было взять все необходимое для операции и отправить Сашу на пароход.
Через два квартала Наумов оглянулся: вслед за ним ехал светлый фаэтон. «Неужели за мной следят? Надо проверить», — решил он и остановил пролетку.
Фаэтон проехал мимо. В глубине его под тентом Наумов заметил того же человека в коричневой толстовке.
— Быстро домой, — приказал он ездовому.
Саша уже собрался и сидел, что называется, на чемоданах. Павел Алексеевич оценивающе осмотрел помещения и одобрительно кивнул.
— Молодец, Саша, будто мы здесь и не жили. А теперь забирай мою пролетку и немедленно езжай на пароход. Вот твои документы. Чтобы ни случилось, на берег не сходи. Лучше всего запрись в каюте и никого не пускай. Не велено, дескать, полковником.
— Хорошо, Павел Алексеевич.
— Ну, шагай!
На всякий случай выждав некоторое время, Павел вышел на улицу. Так и есть! В конце квартала под деревом стоял тот же фаэтон. «Однако крепко они взялись за меня». Наумов подошел к извозчику.
— Не заняты? — спросил он и заглянул под тент.
Там сидел человек в коричневой толстовке с накладными карманами. Белая соломенная шляпа натянута на глаза, а голова опущена так, что поля шляпы закрывали все лицо.
— Не могу, ваше высокоблагородие, — ответил старик. — Господин хороший заплатили мне и сказали: катай, пока не высплюсь. А какой мне резон гонять коня, коли господин спит… Да и ему спокойнее…
Наумов крикнул проезжавшего мимо извозчика и, вскочив в пролетку, назвал адрес управления. Не доезжая квартала, приказал повернуть за угол, рассчитался и вышел. Из-за угла снова показался светлый фаэтон.
Наумов понимал, что если у Богнара возникло подозрение, то вряд ли он ограничился слежкой за ним. Наверняка его агенты дежурят на Графской пристани. И, конечно же, после взрыва на железнодорожной станции о посадке на пароход и думать нечего.
«Надо обязательно встретиться с Раушем и только потом избавиться от хвоста», — решил Павел.
Из кабинета он позвонил Раушу и предложил немедленно встретиться возле гостиницы «Кист».
— О-о! — обрадовался англичанин. — Когда один человек предвосхищает желание другого — это значит, что они хорошие партнеры. Я жду вас, Павел. Алексеевич.
И он действительно ждал Наумова у входа, когда тот подъехал к гостинице.
— Я хотел вам напомнить, господин Рауш, мою просьбу о протекции у капитана вашего пароходства, — сказал Павел, пожимая ему руку. — Возможно, у меня возникнет необходимость воспользоваться его услугами. Поверьте, я не стану этим злоупотреблять.
— Вы могли бы об этом и не напоминать. Капитан уже знает, что полковник Наумов мой добрый друг. Вам отведена лучшая каюта. Кстати, я уполномочил его поговорить с вами… Вы ведь сопровождаете крупную партию оружия?..
Павел понимающе улыбнулся:
— Ну, за этим дело не станет. Я говорю о другом. Понимаете, тут появилось одно осложнение…
Разговаривая, они вошли в гостиницу.
2
Вдоль железнодорожного состава идут два солдата, несут на палке ведро, наполненное до краев кашей.
— Эй, вы, лапотники, погодь! — окликает их часовой.
Григорий Грунин оглянулся. Верзила-казачина с винтовкой на ремне широким, размашистым шагом сокращает расстояние между ними.
— Що-й це такэ? — он заглянул в ведро. — Добрэ, братове, без пробы кормить не позволено. — Казак достал из-за голенища ложку.
Грунин и Реков переглянулись.
— Сгинь в преисподнюю! — цыкнул на казака Грунин. — Сгинь, говорю. За свой солдатский харч горло перегрызем.
Верзила от неожиданности опешил.
— Бачь, який дюже храбрый, — протянул он удивленно и решил, видимо, что каша не стоит того, чтобы из-за нее связываться.
Грунин и Реков обогнули состав, огляделись. Убедившись, что никого вокруг нет, нырнули под вагон. Они осторожно подняли деревянный круг, на котором лежал тонкий слой каши, быстро извлекли из ведра циллиндрической формы цинковую упаковку со взрывчаткой и прикрепили ее к днищу вагона самодельными скобами. Кашу вывалили в ведро и пошли обратно.
Увидев их, казачина удивился:
— Эй, лапотники, штой-то вы быстро управились.
— Понимаешь, какое дело, — объяснил Грунин. — Несем харч в подразделение, а навстречу — дежурные. Идут, значит, на кухню, ну, отдали мы ведро с харчем, а на подзамен взяли ихнее. Рассказали мы о тебе, засмеялись солдатики и говорят: «На, Гриша, угости того доброго казака за наш счет кашей».
Грунин открыл крышку ведра, и лицо казака расплылось в улыбке.
— Только нам ждать некогда. Возьми с ведром, а через час я забегу за ним. Ты ведь только что заступил?
— Добре, сынку, добре. Через час приходь, управлюсь.
Вернувшись в роту, Грунин доложил Шахову о выполнении задания. К этому времени заряды были установлены и в других местах. Иван Иванович приказал снять прикрытие и всем боевым группам быть в готовности по сигналу отойти в безопасное место.
…Возле штабного вагона мерно прохаживался часовой. Увидев полковника с чемоданчиком, он четко выполнил ружейный прием «к ноге» и поворотом головы приветствовал его.
— Что, браток, его превосходительство генерал-лейтенант Улагай вернулся? — спросил полковник. Глянул на часы: «Сейчас должен произойти взрыв в хвосте эшелона».
— Никак нет, господин полковник.
— Надеюсь, майор Дариев у себя?
— Так что и его нет, ваше высокоблагородие.
— Кому же я передам подарок, присланный генералом Домосоеновым вашему командующему? — решал вслух полковник и вдруг, осененный мыслью, воскликнул: — Вызывай начальника караула! Передам ему…
Взрыв страшной силы потряс воздух, глухим гулом отдался в земле. Воздушная волна сдавила тело, голову. Вагоны дернулись, ударились в барьерную насыпь, со звоном посыпались стекла, заскрежетали прицепы, буфера.
Часовой бросился наземь и накрыл голову прикладом винтовки. Преодолевая упругую волну воздуха, Наумов нырнул под вагон, вскочил с противоположной стороны на подножку и, открыв ключом дверь, вошел в тамбур. Подошел к входной двери, нажал ручку. Закрыто. Быстро вставил в скважину треугольный ключ, повернул. Дверь подалась. Замкнув за собой и эту дверь, Павел прошел в салон.
Занавески прикрывали окна до половины. Ящик-сейф по-прежнему стоял на подставке возле стола. Открыв чемоданчик, Наумов достал из-под полотенца связку ключей. Первый даже не вошел в замок — слишком толстая бородка. Второй — не поворачивается. Третий тоже… Снаружи послышались громкие крики команд. Павел зажал в руке испробованные ключи и, нагнувшись, припал к окну.
Новый взрыв, вслед за ним неистовый треск, грохот… Наумов уперся в приклепанный к полу стол и, сохраняя равновесие, старался примерить очередной ключ.
«Осталось пять, пять шансов из десяти. А что, если ни один не подойдет?..»
Возле вагона послышался надрывный крик.
— Ты што, туды-т твою растуды, лежишь? Смотри в оба, не то запорю! — прорывался через оконную раму зловещий бас.
Прежде чем взять шестой ключ, Павел попробовал поднять ящик. Он уже искал выход на тот случай, если открыть его не удастся. Вот и шестой ключ не подошел. «Если не подойдут и остальные, сорву петли ящика выстрелами из нагана. Только надо встать на стол, чтобы рикошетом не поранить ноги… Нет, тогда будут знать, что план стал известен красным, а часовой скажет, кто был».
Снаружи все слилось в сплошной гул: грохот, треск, крики людей. Черный клочковатый дым окутал эшелоны, станцию. Вспыхнули огромные языки пламени.
Седьмой ключ легко вошел в отверстие замка. Павел стал мягко поворачивать его, замок щелкнул раз, другой… Мощный недалекий взрыв снова потряс вагон. Павла бросило на стол, он сильно ударился, но боли не ощутил. Быстро поднялся и, без труда открыв ящик, облегченно вздохнул. Карта Улагая с нанесенной оперативной обстановкой была на месте.
Вытаскивая содержимое сумки, Павел выронил какой-то лист, и его отнесло в дальний угол. Придерживаясь за стенку вагона и стараясь, чтобы кто-нибудь случайно не увидел его в окно, он добрался до угла, когда вагон тряхнуло с такой силой, что Павел едва удержался на ногах. Перед самым его лицом вдруг пролетел чемодан, сорвавшийся с боковой полки, и беззвучно упал к ногам. Резко наклонившись, Павел увидел лист бумаги, поднял и развернул его. Это был боевой приказ.
Стараясь сосредоточиться, прочел:
«Командирам первого, второго конного корпусов, генералам Улагаю, Барбовичу и комфлота адмиралу Саблину.
С Дона, Кубани и Терека прибывают казаки с просьбой о помощи против красного ига, в ряде станиц восстания.
Я решил: прикрываясь течением Днепра, разбить Александровскую, Пологскую и Б. Токмакскую группы красных и, освободив часть сил, перебросить их для поддержки восставших казаков…»
Гул за окном стих, будто уши заткнуло ватой. Павел торопливо дочитывал:
«…3. Генералу Улагаю, объединив командование войсками Керченского укрепрайона, отряда генерала Шифнер-Маркевича и Кубанской конной дивизии, сосредоточиться в Бердянске и остаться в моем распоряжении, ожидая особых указаний.Врангель»
…5. Адмиралу Саблину, обеспечивая фланги армии, подготовить суда для переброски войск генерала Улагая в пункт и срок согласно моим указаниям.
6. Штабглав переходит в Джанкой.
Он еще раз перечел короткий, но четкий приказ. Затем развернул оперативную карту. На ней схематично показана кубанская операция. Состав главных сил группы особого назначения выглядел более внушительным, чем тот, который был определен в приказе. В него входили: сводная Кубанская дивизия генерала Казановича, 1-я Кубанская конная дивизия генерала Бабиева, 2-я Кубанская конная дивизия генерала Шифнер-Маркевича и кадры 4-й Кубанской дивизии полковника Буряка (около пятисот офицеров). Эта мобильная группировка должна была высадиться в районе Приморско-Ахтарска и развивать наступление в общем направлении Тимашевская Екатеринодар. Определено было и второстепенное направление — в районе Сукко, между Новороссийском и Анапой, высаживался отряд полковника Черепова. Он должен объединить банды, действующие в прибрежных горах, и наступать на Крымскую, а в дальнейшем — на Екатеринодар. Действия «Армии возрождения России» указаны не были, но в легенде говорилось, что задача генералу Фостикову будет поставлена представителем ставки главкома в зависимости от наличия реальных сил и боеспособности. Одна узкая пунктирная стрела из района Баталпашинска пролегла через Майкоп на Екатеринодар.
«Вот, оказывается, с какой ответственной задачей едет полковник Трахомов!» От возбуждения Павел машинально расстегнул ворот мундира, глянул в окно. Со стороны вокзала поднимался огромный столб дыма. Видно, пожар охватил и прилегающие складские помещения. Из-за кирпичной водокачки выглядывали какие-то люди. Павлу показалось, что они наблюдают за его вагоном. Кажется, это муртазовцы.
Новый взрыв раздался совсем близко. Осколки пробили крышу. Павел перебежал в пространство между ящиком и глухой стенкой. Свернул карту, сунул ее в сумку и тут увидел сложенную вчетверо кальку. Развернул — и ахнул. Это была выкопировка схемы расположения банд в тылу 9-й кубанской армии, которую показывал ему в Ростове товарищ Артамонов. На левом поле листа тот же перечень населенных пунктов, в которых дислоцируются банды, обозначены районы их действий, численность, кто командует. Издание военно-топографического отдела Кавказского фронта. На другой кальке показаны районы дислокации частей и соединений 9-й кубанской армии и копия текста телеграммы командарма Левандовского командующему Кавказским фронтом Гиттису о положении в области и о состоянии его армии.
«…Из трех оставшихся в армии дивизий таковые распределены следующим образом: 22-я дивизия несет охрану Черноморского побережья… 34-я дивизия разбросана по южной части Кубанской области. 1-я кавалерийская дивизия — в районе Ейского и Таманского отделов».
«Вот это новость! — удивился Павел. — В штабе Кавказского фронта работает агентура полковника Гаевского?!»
Он аккуратно положил документы на прежнее место, закрыл ящик и, бросив ключи в чемоданчик, выглянул в окно. Возле вагона лежал часовой. Винтовка его валялась в стороне. Павел присмотрелся: солдат убит.
Дальние вагоны горели ярко, с треском; пламя пожара переметнулось на прилегающую к путям улицу. Откуда-то из-за домов тянулась длинная черная коса дыма.
Павел замкнул за собой двери салона и тамбура, спрыгнул на землю и нырнул под вагон. Выскочив с противоположной стороны, он перебежал железнодорожные пути и свернул к водокачке. Под ее прикрытием стояла пролетка Мефодия Кирилловича. Сам он держал коня за узду. Тент пролетки был поднят. Павел осмотрелся вокруг и ничего подозрительного не обнаружил. Он не торопился уезжать. Надо было убедиться, что шпик потерял его след.
Не спеша Наумов направился к Мефодию Кирилловичу. Извозчик, увидев подходящего к нему полковника, развел руками:
— Не извольте, вашвыскобродь, гневаться. Но вот занят я, да и задаток уже получил. Не могу, знаца. — При этом Кирилыч выразительно кивнул в сторону тента.
— Ну это, старик, ничего, мы с твоим клиентом, думаю, поладим.
Наумов вскочил в пролетку и удивленно воскликнул:
— О-о! Снова вы? Если бы я сам не убедился, что вы используете эти уютные извозчичьи кабины, чтобы, укрывшись от глаз начальства, подремать в рабочее время, то мог бы заподозрить, что вы за мной следите.
На лице шпика не дрогнула ни одна мышца.
— Слежу, Павел Алексеевич, слежу, — откровенно признался рыжий. — Вы это поняли сразу, и нет резона играть в прятки. Вам ведь на пароход надо спешить?
— Да, но прежде я должен проскочить в одно место. Это на окраине города по балаклавской дороге. Вы со мной поедете или подождете где-нибудь?
Рыжий глянул на часы.
— Ну, ежели не успеем на пароход, не беда. Мне и так все уже понятно. Усомнился я…
— В чем усомнились и почему?
— Взрыв. Ежели бы, думаю, причастен был, зачем ему голову свою подставлять. Знал бы, когда уйти. А вот не знал и влип… Сам-то дома?
— Генерал Улагай?
— Да.
— Его нет. Адъютант майор Дариев и ординарец уборкой занимаются.
— Ну, слава богу, обошлись, живы остались.
— Поехали! — приказал Наумов извозчику.
Кирилыч ударил вожжами и пронзительно свистнул.
— Ну, мила-ай!
На перекрестке Кирилыч повернул в переулок, и Наумов увидел, что за ними едет легковой автомобиль. «Тебя будет прикрывать наша боевая группа», — вспомнил он слова Гавриила Максимовича.
На окраине города густо поросшая кустарником балка оборвала улицу. Дальше потянулась балаклавская дорога. Шпик, заподозрив неладное, беспокойно посмотрел на полковника. Потом потянулся за вожжами.
— Стой! — крикнул он. — Смываться из города?
Наумов схватил его за руки и заломил их назад. Рыжий рванулся, но, почувствовав резкую боль, застонал и обмяк. Кирилыч наклонился, вытащил у него из кобуры пистолет, пошарил по костюму и извлек еще один.
В этот момент к ним подъехал автомобиль, из которого выскочил крутогрудый, чубатый хорунжий. Он по-военному четко представился полковнику и спросил:
— Чем можем быть полезны вам, господин полковник?
— Это шпион, большевистский шпион, а не полковник! — крикнул рыжий. — Именем закона прошу вас…
— Заберите его, — распорядился Наумов.
Шпик выпучил глаза и разразился неистовой бранью, угрозами.
…Выстрел оборвал его крик.
Кирилыч глубоко вздохнул и перекрестился:
— Ну и наделали же вы, Павел Лексеич, шуму-грому. Боялись мы за вас. Уже хотели было в вагон бежать.
Павел счастливо улыбнулся и от избытка чувств стукнул его дружески по плечу:
— Спасибо, друзья. Лобастов в Балаклаве?
— Да, ждет вас, — ответил Кирилыч. — Дальше поедете в автомобиле.
Павел взглянул на часы и вслух прикинул:
— Мы едва успеваем. Надо торопиться.
3
Пароход стоял у вокзала пассажирского порта. Швартовы, надетые на палы, надежно удерживали его у причала. Казалось, он навсегда прирос к нему. Грузовая марка, однако, находилась у зеркала воды. Это означало, что пароход готов к отплытию.
На борту видна группа офицеров да несколько десятков чиновников различных ведомств. Они спокойно беседуют и, в ожидании отхода судна, наблюдают за праздно гуляющим людом.
Убывающие из Севастополя ни с кем не расстаются, а впереди их никто не ждет. Они сами не знают, что у них впереди.
К причалу подъехал коричневой полировки фаэтон. Его медные ободья и поручни ослепительно блестели на солнце. Из него вышли капитан Шорин и Журиков. Они быстро поднялись по трапу и, не задерживаясь на борту, прошли в заказанную для них каюту.
— Ну, слава тебе господи-с, — облегченно вздохнул Журиков, едва за ним захлопнулась дверь, — кажется, они нас не видели.
— По мне бы, — сказал ему капитан, — взять Наумова здесь, в Севастополе, да подержать несколько дней в закутке. А потом доложить, что, дескать, привезли субчика из Сухума. Никто проверять нас не будет, а верить ему не станут. Что скажем, так и будет.
— И-и, нет-с, — закачал головой Журиков. — Разве бы я стал мотаться за тридевять земель, коли можно было бы взять. А его — обрати внимание — сам генерал Домосоенов приехал провожать. Почитает-с он Наумова, да и полковник Трахомов к нему благоволит.
…Когда был дан второй гудок, капитан любезно пригласил генерала сделать приятное путешествие до Сухума и обратно, намекая этим, что если тот не едет, то пора покинуть пароход. Осталось двадцать минут. Метрах в пятидесяти от сходней возле пакгауза стоял фаэтон. Двое кого-то ожидали, часто поглядывая на часы.
— Странно, — пробурчал Трахомов. — Наумова до сих пор нет.
— Если задерживается — значит, так надо. Он человек пунктуальный, — ответил генерал Домосоенов.
— Вещи и ординарец уже в каюте, — сказал Трахомов.
Домосоенов взял Таню за руки.
— Ну, Танюшенька, дай бог доброго тебе пути.
Он расцеловал Таню, обнял Трахомова, пожал руку капитану парохода.
— Как же без Павла Алексеевича… — Таня с надеждой посмотрела на капитана. — Вы ведь не оставите человека на берегу? Он должен ехать, у него важные дела… — Она повернулась к Домосоенову: — Антон Аркадьевич, попросите, пожалуйста, капитана, умоляю вас.
— Вы уж без полковника Наумова не уезжайте, — обратился тот к капитану. — Если Павел Алексеевич опоздает, то на самую малость.
— Не могу нарушать законов моря.
— Боже мой, — взмолилась Таня, — какие законы моря?! Ну что вам стоит задержаться на один только час?!
— Хо-хо, — гоготнул Трахомов, — по велению всевышнего мне предначертано, Татьяна Константиновна, быть в этой поездке вашим кавалером и повелителем.
Таня вздрогнула и отошла к перилам.
Мощные, гулкие взрывы со стороны железнодорожной станции застали генерала Домосоенова уже на берегу. Он на мгновение остановился и замер. А когда понял, что рвутся эшелоны с боеприпасами и вооружением, торопливо сел в автомобиль, забыв про пароход, уехал в штаб.
Богнар посмотрел на часы. «Через двадцать минут пароход должен отойти. Время для встречи с Наумовым и Раушем давно прошло…» Глухая тревога охватила полковника. Он подал знак находившемуся поблизости офицеру. Тот подошел и доложил, что два часа назад Наумов и Рауш были в гостинице.
— Но это же два часа назад. А сейчас?
Офицер пожал плечами:
— За ним следит опытный агент… Во всяком случае, на пароход Наумов еще не садился.
Раскаты взрывов сорвали Богнара с места. Забыв расплатиться, он выбежал из «Поплавка», устремился на берег, вскочил в автомобиль и поехал в управление.
— Поднять по тревоге конный отряд полиции и оцепить район железнодорожной станции!.. — крикнул он дежурному офицеру, едва переступив порог кабинета. — Оперативную группу — на место происшествия!.. О ходе расследования докладывать мне через каждый час.
Дежурный по управлению доложил, что генерал Шатилов приказал бросить всю полицию на патрулирование в районах заводов, порта и по городу.
— Железнодорожные мастерские предусмотрены?
— Так точно, господин полковник.
— Черт! — Богнар метнул злой взгляд на дежурного. — Позвоните на Графскую пристань и узнайте, сел ли Наумов на пароход.
— Никак нет, господин-полковник, с Графской пристани только что сообщили, что Наумов в порту не появлялся. Однако ординарец с вещами там… Пароход только что отошел.
«Значит, Наумов должен был и собирался ехать, но ему что-то помешало, — подумал Богнар. — Помешало?.. Скорее всего он „опоздал“ из-за взрывов на железнодорожной станции. Видимо, он и не собирался садиться на пароход в порту… Да, конечно, если он замешан в этой диверсии, ему подготовлены условия для посадки на пароход вне порта. Благо, там Шорин и Журиков. Они не упустят его…»
И тут у Богнара родилась острая догадка: «Ведь штаб Кавказского фронта уже получил сведения о готовящемся десанте полковника Назарова, а донесение о предстоящей переброске боевого груза из Крыма через кавказские перевалы в армию генерала Фостикова не менее важно… И это донесение попытается передать Наумов!»
Богнар быстро набросал текст радиотелеграмм: «Сухум. Начальнику городской полиции. Прибывающий в Сухумский порт на английском пароходе „Адмирал Нельсон“ полковник Наумов — опасный большевистский агент. Прошу оказать помощь капитану Шорину в его аресте и доставке в Севастополь».
Другая была адресована коменданту порта подполковнику Дзюбе: «…начальник штаба войск юга России приказал: отряд особого назначения полковника Трахомова разгрузить сразу по прибытии в порт. Время выступления на перевал Марухский — по окончании разгрузки».
Третий гудок отдался в груди Тани ноющей болью. Она не могла оторвать взгляда от ворот, в которых должен был появиться Наумов, не заметила, как убрали сходни и пароход отчалил от пристани. Лишь увидев быстро увеличивающуюся полосу воды, поняла, что за этим бортом осталась ее тяжелая, тревожная жизнь, ее любовь… Тяжкая тоска до боли сжала сердце.
…От Балаклавы потянулся хребет ай-петринской Яйлы. Таня в глубокой задумчивости стояла на палубе. «Вдоль этих берегов мы плыли с Павлом Алексеевичем в Алупку, — думала она. — В тот день, когда он спас женщину от ареста, я поняла: с ним и только с ним могла бы найти дорогу на родину, домой. Как глупо… как все это несправедливо».
На море виднелась единственная точка. Она быстро приближалась. «Не мог он так вот просто оставить меня одну среди этих людей. Неужели что-то случилось? Эти взрывы, эта паника в порту…»
Точка на море обретала очертания катера.
«…Павел Алексеевич знает, кто мои родители и где они живут. Ему нетрудно будет найти меня. Он найдет меня!..» От этой мысли у нее родилась надежда, и она стала убеждать себя, что разлука их временная.
Послышалась команда:
— Слева по борту катер подает сигналы взять пассажира!
Таня снова посмотрела на приближающийся катер: там было четверо.
«Боже мой! Это ведь Павел Алексеевич!..» Она не могла сдержать слез.
…Перед ужином у капитана парохода офицеры тщательно брились.
Легкие дымчатые сумерки занавесили крымские горы, затянули море темно-синей пеленой. Павел и Таня медленно прохаживались возле салона.
— Мне тогда показалось, что я навсегда потеряла вас, — взволнованно говорила она. — Это было очень тяжело, Павел Алексеевич.
Он взял ее руку, горячую, дрожащую:
— Благодарю вас, Танечка. Может быть, мы не всегда будем рядом, но вместе будем всегда.
Взрыв на станции ударной волной обрушился на судьбу двух человек: генерала Домосоенова и полковника Богнара.
…Ференц Карлович поднял телефонную трубку.
— Слушаю вас, — недовольно буркнул он.
Послышался далекий взволнованный голос:
— Господин полковник, я не мог доложить раньше, телефонная связь была испорчена… Господин полковник, крупная банда напала на городскую тюрьму… Все политические заключенные бежали. Охрана тюрьмы…
Богнар бросил трубку, откинулся на спинку кресла и замер.
«Все!.. Это все! Могут простить десять… сто… промахов, но не таких! Теперь припомнят и расстрел штабс-капитана Логунова с войсковым старшиной Косарило!.. Впрочем, есть еще полковник Наумов. Он у меня почти в руках. Его арест и раскрытие связанной с ним подпольной организации может, пожалуй, отвести удар от меня».
Новый звонок телефона прервал его мысль.
— Говорит седьмой (это был его агент в аппарате зарубежной разведки). Подписан приказ. Полковник Гаевский должен завтра на рассвете арестовать вас.
Богнар машинально положил трубку на рычаг: «Вот теперь действительно все».
Кажется, Богнар знал, что ему делать. Он вызвал своего адъютанта.
— Катер на месте?
— Так точно, господин полковник.
— Держать его в полной готовности к выходу в море.
…Антон Аркадьевич наивно полагал, что взрывная волна не коснется его генеральского мундира. Но когда на следующий день он прибыл на службу, его в кабинете уже ждал генерал Анин. Он вежливо поздоровался и, извинившись за беспокойство, вручил приказ главнокомандующего об увольнении генерала Домосоенова в отставку и предоставлении ему возможности выехать в эмиграцию.
…Через час генерал Шатилов докладывал главнокомандующему:
— Петр Николаевич, скоропостижно скончался от сердечного приступа генерал Домосоенов Антон Аркадьевич. Перед смертью сказал: «Эмиграция? Нет, только Россия».
— Сердца всех нас устремлены к России, — задумчиво произнес Врангель. — Приготовьте приказ о награждении генерала Домосоенова орденом Николая-чудотворца первой степени за безупречное служение и преданность России.
— Он, вероятно, имел в виду иную Россию.
— Все равно. Пусть все считают, что он мечтал о единой и неделимой России.
— Разрешите, Петр Николаевич, доложить еще и о другом…
— Пожалуйста, Павлуша.
— Сегодня ночью я передал приказ арестовать полковника Богнара. В отделе и на квартире его не обнаружили. Исчез и его катер.
Врангель безразлично отмахнулся:
— Ну и слава богу. Когда враги исчезают сами — это облегчает тяжесть борьбы и забот. К сожалению, это делают только слабые, недостойные враги.