1

Утром Наумов подготовил донесение о возможной высадке крупных сил казачьих войск на Черноморье и Азовское побережье Кубани и принимаемых мерах повышения боеспособности «Армии возрождения России». Это донесение надо было передать Лобастову лично. Следовало многое объяснить да и о многом посоветоваться с ним перед отъездом на Северный Кавказ. Словом, обстановка диктовала Наумову срочно ехать в «Мелас» к Гавриилу Максимовичу. «Но как это лучше сделать?.. Пожалуй, в воскресенье можно пригласить Таню съездить в Алупку, посмотреть дворец и имение графа Воронцова, — прикидывал Наумов. — Заехать по пути в „Мелас“ не составит труда».

Осталось получить разрешение на эту поездку у Домосоенова.

Генерала в управлении не оказалось, он неожиданно занемог. Наумов позвонил ему домой.

Антон Аркадьевич обрадовался звонку и стал подробно рассказывать о разных микстурах, прописанных ему Танюшей, о стихах, которые читала у кровати Елизавета Дмитриевна, утверждая при этом, что они способствуют быстрейшему выздоровлению.

Павел терпеливо ждал паузы в неторопливом, бесконечном потоке слов Домосоенова. Наконец ему удалось сказать о своей затее.

Генерал был в восхищении:

— Превосходно, батенька мой. Быть в Крыму и не ознакомиться с несравненными красотами классического памятника архитектуры, каким является дворец Воронцова… такое, если хотите, непозволительно. И не забудьте обратить внимание Танюши на знаменитые скальные отроги ай-петринской Яйлы. Редчайшее зрелище!.. Да-да, голубчик мой Павел Алексеевич, общение с морем рождает особое восприятие природы… Я думаю, к вечеру вы успеете обернуться. А уж сегодня, пожалуйста, поработайте и за себя и за меня.

Весь день Наумов был занят подготовкой предстоящей отгрузки вооружения и боеприпасов в Керчь и Феодосию. В которой уже раз он осмотрел железнодорожную станцию, прикидывал в уме, как сделать, чтобы, сохраняя видимость хорошей организации работ, затормозить ход погрузки, сорвать сроки отправки эшелонов.

— Нельзя ли этот состав продвинуть к тупику? — спросил Наумов у сопровождавшего его коменданта станции. — Фронт работ станет шире.

— Не могу, господин полковник, там стоит салон-вагон генерала Улагая. Мало ли что может случиться.

«Улагая?! — удивился Павел. — Так вот где он остановился».

Вернувшись в управление, Наумов занялся бесконечным оформлением многочисленных документов. Но что бы ни делал, ему не давала покоя мысль, что о самом главном, то есть о кубанской операции, он знает еще слишком мало. Вот если бы раздобыть ее план… Но как? Проникнуть в секретную часть главнокомандующего, расположенную в Большом дворце, невозможно. Единственно реальный шанс — перехватить пакет с планом на его пути из штаба в вагон Улагая. А может быть, и в самом вагоне?.. Надо найти Дариева. Скорее всего он где-нибудь дегустирует кахетинское.

Наумов побывал в «Гранд-отеле», в ресторане «Кист», в «Приморском», но буйного мюрида не обнаружил. Остался «Поплавок».

Павел не замечал людей, направляющихся на Приморский бульвар, спешащих в кинематограф и на театральные представления, не обращал внимания на праздно фланирующую молодежь, шныряющих в толпе подозрительных типов.

— Господин полковник, я вас приветствую, — неожиданно остановил его аккуратненький толстяк.

Наумов не сразу узнал Любомудрова и сдержанно поздоровался.

— Нехорошо, Павел Алексеевич, не узнавать автора статьи, прославившей вас на весь Крым, — пожурил тот. — Ну, да это не столь важно. Поздравляю вас с предстоящим великолепным путешествием на Северный Кавказ в компании с нежной ланью — Татьяной Константиновной и этим диким вепрем — полковником Трахомовым…

— Откуда это вам известно? — удивился Павел.

— Секрет фирмы. Вы забываете, что имеете дело с журналистом высокого полета, говорю это вам без ложной скромности. К примеру, я еще вчера знал, что сегодня утром генерал Улагай будет принят главнокомандующим.

— Ну, это, положим, можно было предположить из опубликованной информации о его избрании кубанским атаманом.

— А что после этого приема генерал Врангель и господин Кривошеин, по приглашению представителя американской миссии генерала Мак-Келли, уехали на крейсер «Сен-Луи», чтобы совершить прогулку до Ялты, вы предполагали?.. И вместе с ними поехал не кто-нибудь, а генерал Улагай.

«Может быть, и Дариев там», — решил Наумов, а вслух сказал:

— Я думаю, что присутствие генерала Улагая на встрече барона Врангеля с Мак-Келли не случайно. Кубань интересует американцев не меньше, чем англичан, а Улагай совсем недавно командовал Кубанской армией… Это говорит о том, что главнокомандующий умный политик и многоопытный военачальник.

— Совершенно верно, мой разлюбезнейший друг. Врангель — вождь, которого, как сказал Элиан: «Демосфен сделал оратором, Эпаминонд — воином, Эгесилай — исполненным великодушия, а Сократ — мудрым». Только такой выдающийся вождь, как генерал Врангель, способен рождать грандиозные планы борьбы за единую неделимую Россию.

— Но для осуществления грандиозных планов необходимы грандиозные силы.

— Э-э, мил друг Павел Алексеевич, да, никак, вы тоже заразились болезнью, которую я называют «хронической обреченностью». Эпидемия этой болезни захлестнула Крым.

— Нет, что вы. Я настроен бороться против крымской эпидемии до полной ее ликвидации, — ответил Павел, вкладывая в эти слова свой смысл.

Воспользовавшись тем, что мимо ехал свободный извозчик, Наумов остановил его.

— Вы уж, Вадим Михайлович, не обижайтесь. Спешу к Антону Аркадьевичу: он что-то занемог, — солгал Павел, чтобы отделаться от Любомудрова.

— Ну, что ж, передайте генералу мой нижайший поклон.

Сказав извозчику свой адрес, Павел тяжело откинулся на сиденье.

«Как же все-таки раздобыть план кубанской операции?.. Решение только одно: проникнуть в рабочий салон Улагая, вскрыть сейф. Полагаясь на память, нетрудно запомнить основные данные плана. Именно запомнить, потому что на снятие копии времени не будет, а брать его нельзя: потерянный план операции всегда заменяется новым».

Запомнить основные, определяющие элементы плана было для Наумова делом несложным. Боевой состав казачьих дивизий и отдельных частей, которые могли быть введены в состав группы особого назначения, он знал. Ему хорошо была знакома и местность. К тому же сведения об армии генерала Фостикова и о десанте полковника Назарова уже имелись в штабе Кавказского фронта. Оставалось запечатлеть в памяти только основной состав группировок, места их высадки и направление боевых действий.

2

Катер миновал акваторию Севастопольского порта и пересек линию затопления кораблей. Слева тянулись крымские фиорды: Стрелецкая, Круглая, Камышовая и Казачья бухты. Обогнув Херсонесский мыс, на котором возвышался маяк, катер потянул волнистый шлейф вдоль южного берега. Легкий морской бриз волновал синюю гладь воды.

Таня сидела у левого борта.

Она, казалось, была совершенно увлечена неповторимыми красотами ай-петринской Яйлы. Лишь изредка они перебрасывались словами, которые не имели никакого отношения к тому, о чем их хотелось поговорить.

— Здесь где-то близко будут Байдарские ворота, — вспомнил Павел. — Говорят, одно из самых красивых мест. Не прозевать бы.

— Обогнем мыс. Сарыч, а там увидите, — ответил моторист. — На берегу — Форос, на перевале — Байдарские ворота. Версты три, не более.

— Мне рассказывали, что рядом с Форосом находится имение князя Потемкина-Таврического.

— Разрешите доложить, ваше высокоблагородие, имение князя Потемкина да дворец Воронцова самой знатной красоты будут. Другие тоже ничего себе, но эти — в особенности.

— Не возражаете, Таня, если мы начнем отсюда? Это займет не более часа.

— О чем вы спрашиваете, Павел Алексеевич, — оглядываясь завороженно вокруг, сказала Таня. — Неужели существует что-нибудь более величественное, чем то, что мы видим: это огромное, с черноватой синевой море, эти суровые скалистые горы. Даже дух захватывает. И мы — безнадежно маленькие существа — копошимся в этой необозримой, немыслимой безмерности.

Катер стал прижиматься к берегу. Вскоре среди густых крон можжевелового леса, перемешанного с дубом, показались здания, увенчанные башнями. Это было имение «Мелас».

Под сенью раскидистого платана стояли Лобастов и толстый армянин-садовник.

— Скажите, пожалуйста, где мне найти управляющего имением? — спросил Наумов.

— Что вам угодно, господин полковник? — поинтересовался Гавриил Максимович, давая понять, что он и есть управляющий. Ни одна черточка лица не выдала его удивления и тревоги.

— Нам хотелось бы ознакомиться с достопримечательностями этого великолепного образца зодчества, — сказал Наумов.

— Если можно, конечно, — добавила Таня.

Управляющий отпустил садовника и, пригласив жестом даму и полковника, направился вверх по аллейке, обсаженной декоративными растениями.

— Пожалуйста, пройдемте со мной. Сначала я покажу вам имение в общем виде.

Они медленно поднялись к одиноко стоящему дубу, от которого был виден главный корпус имения.

Управляющий хорошо знал и интересно, хотя и скупо, рассказывал историю имения. Затем он провел гостей по всему дворцу, а в картинной галерее, став посередине зала, развел руками:

— Ну а здесь лучше каждому остаться наедине с картинами.

И, откланявшись, он вдруг обратился к Наумову:

— Не могли бы вы, господин полковник, уделить мне несколько минут. Пользуясь случаем, я хотел посоветоваться с вами по одному важному для меня делу… Если вы позволите, конечно, — повернулся он к Тане.

— Пожалуйста! — машинально сказала она, залюбовавшись одним из портретов.

— Ну, вот и чудесно. Мой кабинет рядом. — Гавриил Максимович указал на открытую дверь. — Мы с господином полковником побеседуем там.

В кабинете Лобастов подошел к окну, осмотрелся и, повернувшись к Наумову, обеспокоенно спросил:

— Что случилось, Павел Алексеевич?

Наумов кратко рассказал о предполагаемой высадке крупной группировки войск под командованием генерала Улагая на Азовское побережье Кубани. Он вытащил портсигар и подал его Лобастову.

— Для передачи в Ростов здесь все зашифровано. Но это пока в общих чертах.

Они обменялись портсигарами.

— Сегодня в полночь я передам эти сведения по сети морской радиосвязи. — Гавриил Максимович глянул в текст: — Сведения весьма важные, но это не давало вам права рисковать.

— Все получилось так, что я только использовал случай поехать на экскурсию в Алупку.

— Ваш вывод из прошлого донесения о том, что цель десантной операции отряда Назарова — поднять восстание казачьей верхушки на Дону, оказался правильным. Назаров — детонатор этого взрыва. Но тут Врангель дал промах: один отряд — это еще одна, хотя и более сильная банда, но не новый фронт борьбы…

— Сейчас, Гавриил Максимович, Врангель, по всему видно, создает широкий фронт десантных операций. И это, по его замыслу, должно объединить многочисленные банды в одно целое, чем уже занялся генерал Фостиков на Кубани.

Павел сообщил, что готовится отряд особого назначения для переброски крупной партии боеприпасов и оружия через Грузию на Северный Кавказ для так называемой «Армии возрождения России».

— Мне приказано сопровождать этот груз, изучить реальные потребности вновь созданной группировки и возможности ее материально-технического снабжения через Грузию.

— Вот как? Да, все это, Павел Алексеевич, серьезнее, чем я представлял… Что вам известно о степени готовности кубанской операции?

— Непосредственно — ничего.

— Хорошо бы добыть копию плана наступательной операции.

— Я об этом думал и подготовил свои соображения.

Наумов изложил разработанный им вариант, хоть и опасный, но выполнимый.

— Ваш план, Павел Алексеевич, мне кажется слишком рискованным. — Лобастов, как бы собираясь с мыслями, потер пальцем переносицу. — Но дело даже не в этом. Видите ли, после провала севастопольского и феодосийского подполья по преступному предложению Бабахана остатки партийных организаций ушли в горы, и рабочие городов фактически остались без политического руководства. Получив указания ЦК партии о коренной перестройке партийной и подпольной работы в Крыму, мы приняли ряд энергичных мер. Наладили связи, сколотили боевые группы. Сейчас силами трех подпольных организаций, в том числе и армейской, готовится серьезная операция. Одной из ее частей является взрыв эшелонов с боеприпасами и вооружением на железнодорожной станции. То есть там, где стоит штабной вагон генерала Улагая. Это, как вы сами понимаете, снимает ваше предложение.

— Но для нас важнее получить план кубанской операции, чем взорвать эшелоны! — убежденно возразил Павел.

— Разумеется, — согласился Лобастов, — однако сейчас уже поздно что-либо изменить…

— А нельзя ли обе операции провести одновременно?

— Одновременно? — переспросил Лобастов. — Над этим надо подумать… Через несколько дней мы встретимся и тогда окончательно решим… Да, — спохватился он, — вы сообщали, что вручили полковнику Богнару взятку в десять тысяч фунтов стерлингов за то, чтобы он своевременно сообщил, когда генерал Шатилов начнет спекуляцию акциями на кубанскую нефть…

— Пока он молчит, и думаю, что может не сказать об этом, чтобы самому заполучить солидный пакет акций на кубанскую нефть. Впрочем, Богнара больше устраивают доллары и стерлинги, чем акции, которые — он понимает это — вряд ли принесут дивиденды.

Лобастов задумался.

— Вы не замечали за собой слежку?

— Сейчас нет. Смерть дьякона Салонова в ту ночь, когда произошел взрыв, не возбудила подозрений у Богнара. Кстати, под шумок вокруг взрыва он расстрелял двух своих сообщников, вышедших из-под его влияния. Это вызвало опасные для него слухи, и его личные враги строят ему разные козни. Словом, он сейчас больше занят своей персоной.

— Хорошо, дня через два я буду в городе. После полуночи… До встречи.

Они вышли в зал. Таня сидела на стуле и задумчиво смотрела прямо перед собой.

— Вижу, собрание картин произвело на вас глубокое впечатление, — сказал Лобастов.

Таня улыбнулась и встала.

— Кое-что интересно. Но далеко не все.

— Да, картины здесь неравноценны, — согласился Лобастов.

Они попрощались.

…Поворот береговой линии открыл отвесные скалы, обрывающиеся в море, огромные каменные глыбы на берегу и узкую ленту каменистого пляжа. На крутых склонах гор густым массивом раскинулся сосновый лес, а среди его зеленых крон разноцветье крыш Алупки. Справа высился дворец Воронцова. Его островерхие башенки подчеркивали родство с величественными скальными зубцами Ай-Петри. Дворец напоминал замок времен поздней готики.

Едва катер причалил, Павел выскочил и протянул руку Тане. Она невольно оперлась на его плечи. Легко приподняв, он поставил ее рядом с собой.

Сойдя на берег, они стали подниматься по тропе в гору, чтобы выйти на аллею, ведущую к имению графа Воронцова.

— Павел Алексеевич… — Таня остановилась и, улыбаясь, показала рукой вверх, где сквозь густые кроны деревьев виднелся клочок неба. — Вам не кажется, что эта тропинка тянется до неба?

Он шагнул к ней и, обняв, привлек к себе.

Таня мягко отстранилась от него.

— Нас видят, Павел Алексеевич.

Наумов увидел на аллее, к которой они направлялись, быстро идущую женщину. Она то и дело беспокойно оглядывалась, а когда свернула на глухую тропу и увидела их, словно споткнулась.

В это время из-за густо поросшего кустарника послышался громкий голос:

— Давай бегом на берег, а я — к павильону! Она не должна далеко уйти!

Женщина бросилась к Наумову. Она была бледна и растеряна, большие черные глаза полны мольбы.

— Господин полковник, — торопливо сказала она, — за мной гонятся хулиганы. Помогите мне.

Для размышления времени не оставалось. Наумов успел лишь оценить, в какой мере она подходит к ним по внешности. Собранные в косу густые черные волосы были закручены сзади в тугой узел, чистое приятное лицо, простенькое, но со вкусом сшитое платье.

Таня опередила Наумова:

— Как ваше имя?

— Зорина Мария Игнатьевна.

— Пойдемте с нами.

— Благодарю вас.

Таня представила Наумова, назвала себя и взяла Зорину под руку.

Павел поразился решительности и смелости, с какой Таня пошла на этот рискованный шаг и втянула его в опасную игру.

Он-то понимал, что от бандитов не бегут в глухое, безлюдное место. Эта женщина от кого-то скрывается… «Кажется, я влип в неприятную историю», — мелькнула у него мысль.

Они вышли на аллею и сразу столкнулись с одним из преследователей. Павел узнал его. Это был тот самый человечек в сером клетчатом костюме, которого полковник Богнар подзывал к себе в день возложения венков к памятнику адмиралу Нахимову.

— Ба! — воскликнул шпик. — Здравия желаю-с, ваше высокоблагородие. — Маленькие глазки его хитро сощурились, усики дернулись. — И вас нижайше приветствую-с, госпожа Строганова. — Он перевел взгляд на их спутницу, готовясь о чем-то спросить.

Наумов сдержанно поздоровался и опередил шпика.

— Приехали погулять или поработать? — по-приятельски спросил он.

Шпик заулыбался.

— С тех пор как прочел в газете о вашем, Павел Алексеевич, подвиге во имя спасения нашего благотворителя и вождя, проникся я к вам глубочайшим уважением-с. — Он придвинулся поближе и доверительным тоном быстро заверещал: — Только что разгромили головку подпольной организации. Одного уложили на месте, другой, раненый, ушел в горы. Двоих взяли, а баба, пардон, женщина, как в воду канула.

Наумов едва сдержался, чтобы не взглянуть на Зорину. Дамы переглянулись и ахнули.

— Если ее видели, то далеко не уйдет, — ободряюще сказал Наумов.

— То-то и оно, что не видели. Они ее прикрыли. Эхма, важная, должно быть, птица сорвалась. Ну, я побежал-с…

Наумову было ясно, что женщина, которую ищут богнаровские ищейки, — это Зорина. И, конечно, она понимает, что и он, и Таня догадались об этом. Но… не выдали. Почему так поступил он, белогвардейский полковник, — это надо объяснить Тане и Зориной.

Он посмотрел на Зорину, та шла, чуть приподняв голову, напряженно сжав рот.

— Мария Игнатьевна, вам лучше некоторое время побыть с нами, — предложил Наумов. — Если вы пойдете в город одна, вас могут задержать по подозрению.

— Правильно, — поддержала Таня. — Мы идем в имение графа Воронцова. Пойдемте с нами.

— Я очень благодарна вам. Подумать только! Какое совпадение: за мной действительно гнались хулиганы… А может быть, я приняла их, — она кивнула в ту сторону, куда убежал шпик, — за хулиганов. Извините, что я вас напрасно побеспокоила… Дай бог вам счастья.

Наумов сделал вид, что не заметил наивности этого объяснения. Она ушла.

…Управляющий имением графа Воронцова принял полковника и его даму с изысканной любезностью, справился о времени, которым они располагают для осмотра дворца.

Они обошли вокруг Центрального и Шуваловского корпусов, построенных из местного камня — серо-зеленого диабаза, полюбовались центральной лестницей с ее тремя парами мраморных львов. Побывали в ландшафтном парке с его гротами, проточными озерами, живописными полянами.

Таня по-детски радовалась журчанию коротеньких речек между озерами, долго любовалась лебедями.

— Павел Алексеевич, а у вас после встречи с этим господинчиком испортилось настроение, — неожиданно заметила она.

— От соприкосновения с подобными людьми всегда остается неприятный осадок.

— Павел Алексеевич, — умоляюще сказала Таня, — ну, право, что значит это досадное мгновение в сравнении с таким неповторимым днем.