Воскресенье, 18-е апреля, 14.00

Весна брала своё. Ветер разносил по парку визг и хохот резвящихся детей, чириканье воробьёв, урчание голубей, перешёптывание свежей листвы. Наполнялся ароматами шкворчащих сосисок, попкорна, сладкой ваты. Нёсся вперёд, по соседним улицам. Люди толпились вокруг скамеек и выстроенных рядами палаток с мигающими клоунскими шляпами, конфетти, мороженым, кофе и разноцветными лакомствами.

Воскресенье было в самом разгаре.

Четверо ребят шагали по дорожке в сторону парка аттракционов «Magic».

Асель – в одной руке ярко-жёлтый воздушный шар, в другой ладонь Дениса – широко улыбалась и во все глаза смотрела на развернувшийся вокруг карнавальный праздник – День открытия парка аттракционов.

– Здорово, что Мэджик открылся. И колесо вертится. – Вика показала на круглую громаду, издалека похожую на исполинский ноль.

Колесо медленно крутилось, искрясь на солнце стёклами кабинок, в которых сидели люди.

– Может, прокатимся? – предложил Арсений.

– Я бы просто погуляла, – мотнула головой Асель.

Длинные волосы чёрным шёлком заструились по её плечам.

– Я тоже что-то не горю желанием на каруселях кататься, – поморщился Денис.

Вика и Арсений обменялись только им понятными взглядами.

– Ой, ну всё ясно, – скривилась Вика. – Идите себе, гуляйте. Пока нас тут не стошнило от ваших… – она призадумалась, – романтических вздохов.

– Тогда, может, вдвоём прокатимся? – вкрадчиво спросил Арсений. – Только, чур, меня из кабинки не выталкивать. Я высоты боюсь.

– Ты хочешь послушать мои мысли по поводу литературы на высоте птичьего полёта? – подозрительно сощурилась Вика.

Арсений раскраснелся.

– Да ну тебя, книжная моль. Я лучше удавлюсь, чем буду слушать твою болтовню. Зато про Фауста могу тебе и сам порассказать. На днях читал. Дребедень ещё та.

– Про какого Фауста?

– Как – про какого? Кто из нас библиотечный червь – ты или я? Конечно, про того «Фауста», которого Гёте написал.

Вика разом подобрела.

– Макаров, ты день за днём переворачиваешь моё понимание мира с ног на голову. «Фауст»… Ну надо же… – Вдохновившись литературными достижениями Арсения, она охотно поделилась новостью: – А я вчера нашего синтетического приятеля в художественную школу отвела. Он, оказывается, неплохо рисует. Ему даже комнату в общаге выделили как подающему надежды таланту.

– Отлично, теперь моему двойнику будет чем заняться, – заметил Денис. – Его Сампи боится наказывать за помощь четвёртому легиону, хоть он и единственный из СОР, кто остался на связи.

– Я даже имя ему придумала, – добавила Вика. – Его зовут Пабло.

– Пабло? – переспросил Макаров. – Ты совсем чокнулась, всезнайка? Какой Пабло?

– Это в честь Пикассо, болван. – Вика замялась. – Но… записали его, как Паша Громов… А Пабло – это творческий псевдоним. Чтобы творить.

Денис рассмеялся.

– Он и без псевдонима натворил немало. К примеру, порядком подпортил мне репутацию.

– Ой, да что ты? – забрюзжала Вика и поправила очки. – Репутация твоя и так на ладан дышала. Эгоистом был, эгоистом и помрёшь.

– Ну и пусть, – улыбнулся Денис.

– Будь собой, Тимошин, все остальные роли уже заняты, – высказался вдруг Арсений.

Вика вытаращила на него глаза.

– Это что, цитата? Из книги? Книги, где есть буквы?.. Смотрю, ты на «Фаусте» не успокоился.

– Ага, – небрежно кивнул Макаров (а сам, наверняка, репетировал перед зеркалом этот момент не менее десяти раз).

– О! – эмоционально и содержательно отреагировал Денис. – Теперь тоже разговариваешь цитатами, как она? – он легонько толкнул идущую рядом Вику плечом. – Оказывается, это заразно.

Вика смерила Макарова недоверчивым взглядом.

– Ну? И кто это сказал, умник? Или мне всё же послышалось?

– Оскар Уайльд, – мгновенно припомнил Макаров (а точнее – выучил заранее).

Вика кивнула, соглашаясь.

– Верно, хакер. – Она на миг задумалась, закатив глаза, и протараторила: – Правда делает жизнь свободной, а свобода дарит счастье. И когда ты счастлив, всё меняется.

– Так не честно. Я не знаю, кто это сказал, – пробурчал Арсений.

– Это я сказала. Только что. – Вика лучезарно улыбнулась (уже и не сосчитать, в который раз).

– Отличный лозунг на ближайших президентских выборах, ты не считаешь? – Макаров потянул её в сторону аттракционов, без умолку бормоча что-то про Гёте, Фауста и про то, какие мысли его посещают по этому поводу.

Денис и Асель продолжили прогулку по парку. Жёлтый воздушный шар, как привязанное за нитку солнце, летел следом. Шли в молчании, наслаждаясь моментом спокойствия, чувством гармонии внутри. Вот оно, равновесие. Пусть и временное.

Асель крепко сжимала правую ладонь Дениса. Левая же оставалась для всех недоступной. Он старался прятать её подальше в карман и не высовывать при друзьях или отце. И перчатку не забывал носить.

Забавно, но Дланью правды на днях заинтересовалась Вика. Краснея и отводя глаза, она попросила Дениса пожать Макарову руку. Как бы невзначай. На вопрос «Зачем?» подруга пробормотала что-то нечленораздельное и удалилась восвояси. Хотя забавна даже не Викина просьба, а тот факт, что примерно о том же Дениса попросил сам Макаров, только жать руку он предложил Вике. Сплошной детский сад, честное слово.

Асель приостановилась и посмотрела на вату всклокоченных облаков в небе.

– Денис, что теперь будет? – спросила она. Как всегда, мягким и спокойным голосом, но между строк читалась тревога. – Профессор Сампи не оставит тебя в покое, ведь так?

Денис покосился на свою метку. Чёрная единица въелась в кожу.

– Теперь для Сампи я – враг номер один. Хоть мы и вернулись домой, мы всё ещё остаёмся легионерами. И в любое время к нам могут прийти снова. Мы теперь – одна команда.

– Одна команда, это правда, – кивнула Асель. – У тебя получилось нас объединить. Сплотить людей таких непохожих, даже противоположных друг другу. Согласись, когда ты нас встретил, то вряд ли горел желанием быть нашим командиром. Но из тебя вышел отличный нумерат.

– А из вас – отличная команда, – ответил Денис.

Они не спеша пошагали вдоль аллеи.

– Всё хотела спросить… – Асель замешкалась на мгновение. – Как ты умудряешься принимать сложные решения? Да ещё так быстро. Можно ли этому научиться?

Денис задумался. Что за странный вопрос?

– Вот уж не знаю. Наверное, можно и научиться… Когда задача требует ответа, обычно я спрашиваю у самого себя, чего хочет моя душа в данный момент. Здесь и сейчас. Так и нахожу решение. На самом деле, вся жизнь – бесконечная вереница принятых решений.

Асель усмехнулась.

– Мне показалось, или ты только что произнёс слово «душа»? Ты же не веришь в такие вещи. Сам говорил.

– Говорил. И ошибался. Тебе ли не знать, что я нумерат, который постоянно ошибается… – Денис почувствовал, что его уши горят.

Ветер донёс гомон улиц, смешался с пением птиц в кронах парковых деревьев, дохнул ароматом свежего газона и краски. Каблучки лаковых туфель, что украшали ноги Асель, равномерно выстукивали по асфальтированному полотну дорожки, отсчитывая мгновения их первой с Денисом совместной прогулки.

– А что с тенью? Ты так и будешь жить с ней? – после долгой паузы спросила Асель.

– Пока да. Она не доставляет мне проблем. Только смотрится паршиво. Ну ничего, главное – руку никому не показывать.

Денис постарался придать голосу беззаботности, но понимал, что уговаривает сам себя не поддаваться страху. На самом деле он побаивался живущей в нём тени. Пока она затаилась, но вдруг в один прекрасный день пожелает проявить себя? Как в прошлый раз.

– Мы избавимся от неё, – пообещала Асель с отчаянной отвагой в голосе. – Теперь мы знаем о системе координации всё.

Денис покачал головой.

– Нет, Асель, нам известно очень мало. Очень. И систему координации сначала досконально придётся изучить, прежде чем понять, что делать дальше и как себя защитить. Зато мы знаем, что любая система несовершенна, даже построенная на цифрах, и не всем кодексам и правилам нужно безоговорочно верить. Этому меня научила тень. – Денис остановился, вспоминая странные ночные беседы с тенью. – Все её слова сводились к одному: слушай сердце и разум, верь глазам, а не слухам, делай шаг не потому, что тебя толкнули в спину, а потому, что считаешь направление верным. Это и есть истинный Кодекс Нумерата.

– Тень мудра. – Асель потянула Дениса за собой по дорожке. – И я её теперь уже не боюсь. Во мне появилась решительность.

– Она в тебе и была. – Денис широко улыбнулся. – Вспомни, как ты лихо колотила меня коленом при первой встрече. Что это, если не решительность?

– Это страх, Денис. И отчаяние. А решительность – это смелость следовать собственному выбору.

– Надеюсь, о своём выборе ты не пожалеешь.

Асель рассмеялась. Её звонкий смех был похож на музыку. Прекрасный момент, чтобы поцеловать Асель снова. Денис остановился и робко притянул её к себе, надеясь почувствовать тонкий вкус лесной земляники на губах. Как в прошлый раз. Асель подняла на него глаза – подёрнутые чернильным туманом, бархатистые, глубокие, как космос.

Ненавидя себя за то, что сейчас сделает, Денис украдкой вынул левую руку из кармана и всего лишь на пару секунд прикоснулся холодными чёрными пальцами к ладони Асель.

Та замерла – глаза остановились на одной точке перед собой – и прошептала скороговоркой:

– Я тебе тогда не сказала, но я ведь помню. Помню всё до последней секунды. Это было моё решение. Моё собственное. И я не жалею. Ни о чём не жалею. Я бы сделала это снова.

Денис сразу догадался, что имела в виду Асель. Он отдёрнул руку, снова спрятав её в карман, и улыбнулся.

– Это был чудесный подарок, Асель.

Молчаливым укором шевельнулась засевшая внутри тёмная субстанция. Субстанция, которую не объяснить с помощью точных наук, её нужно просто чувствовать. И для Дениса до сих пор оставалось неясным, что именно живёт в нём теперь, – добро или зло.

А может, нечто, расположенное между ними. И приводящее всё в равновесие.