После отъезда князя Рил испытала огромное облегчение. Три недели жизни без мужа казались ей бесконечностью, бесценным подарком небес. Она ходила по комнатам и радовалась своей неслыханной свободе. Немного погодя во дворце ей показалось душно, и она вышла в сад. Там было еще прохладно, и воздух пах свежестью и цветами, которых в саду росло великое множество. Один окруженный кустами жимолости розарий источал такой аромат, что от него начинала кружиться голова. Медленно бродила она по дорожкам, и со стороны была похожа на фею в своем легком сиреневом платье и распущенными светлыми волосами.

По крайней мере, такой она казалось Будиану, который наблюдал за ней из своего кабинета на третьем этаже. Случайно заметив ее, он стоял у окна и не мог оторвать от нее взгляд. Вот она остановилась и сделала несколько танцевальных движений, потом закружилась, раскинув руки. Видно было, что она счастлива, и Будиан знал причину этого счастья следует искать в отъезде ее мужа. Бедный князь! — Монах позволил себе подумать о нем с презрительной жалостью. — Похоже, его семейной жизни пришел конец. В лучшем случае она будет его просто терпеть, а в худшем… В худшем она или сбежит с любовником, или сойдет с ума, как предупреждал отец Вигорий, или назло всем станет изменять мужу направо и налево. В любом случае перспективы не радужные. И как помочь своему князю, Будиан не представлял. Да и надо ли ему помогать?

А может?… Со вчерашнего дня Будиану не давала покоя засевшая в его голове мысль. Может, как-нибудь… устранить князя? Ну, не совсем, конечно, оставить его в живых для прикрытия, но есть же способы заставить его поумерить пыл к собственной жене! А можно и вовсе напустить на него какую-нибудь хворь, чтобы лежал в постели и не думал ни о чем, кроме больного живота.

Интересно, как отнесутся к такой идее в храме? В последнее время Будиан, не желая подставляться самому и подставлять успевшую стать ему слишком дорогой княгиню, уже изолгался на исповедях, рассказывая отцу Вигорию, что с Рил почти все в порядке. А то, что она отказалась ходить в храм — просто блажь высокомерной дуры. Конечно, приходилось вставлять в рассказ и правду. То, что она в последнее время много своевольничала знал, к сожалению, не только Будиан, и ему приходилось изворачиваться, как ужу на сковородке, чтобы представить это чем-то само собой разумеющимся. Отец Вигорий на это пока только щурил свои подслеповатые глазки, но открытого недоверия не выражал.

А если?… Все рассказать ему? По-настоящему, без дураков? Насчет Рил и насчет… амулета? Позволят ему остаться с ней и дальше? И в качестве кого? Может, не позволят, а может, и… настоятельно порекомендуют. Чего ждать от отца Вигория, Будиан отказывался даже предполагать, потому что это все равно было бесполезно. Мысль отца-настоятеля ходила такими извилистыми путями, что о ее траектории можно было только догадываться.

А что, если… сначала сделать это предложение самой Рил? Поговорить с ней начистоту? Как она на все это отреагирует? Может, она после этого посмотрит на Будиана другими глазами, поймет, что вдвоем они — сила, и тогда… О, тогда с отцом Вигорием уже можно будет разговаривать другим тоном!

Так и не придя ни к какому решению, Будиан отошел от окна, чтобы, не подвергаясь соблазну, обдумать все еще раз.

А счастливая Рил была уже в конюшне и наблюдала, как конюх седлал ее любимую кобылку. Здесь же седлали своих коней и ее охранники. Она слегка сожалела, что не предупредила Инора, чтобы он задержался после ночной смены, но посылать за ним сейчас и ждать, когда он придет, она просто не могла. Даже его отсутствие не могло этим утром испортить ей настроения.

Едва Рил оказалась за воротами дворца, как сразу взяла в карьер, твердо решив, что сегодня ее подданные обойдутся без благословений. К счастью, обычной толпы у ворот не оказалось, ее утренний выезд был неожиданным для всех, так что осудить княгиню за пренебрежение традициями было некому. Быстро миновав улицы своей столицы, Рил выехала к западным воротам. Разрумянившаяся от жары и возбужденная от свободы, поющей у нее в крови, она направила свою лошадь на ровные, как ладонь, луга, простирающиеся от западных ворот Олгена до делающей там крутой поворот Быстринки. Вдоволь погоняв и себя, и свою кобылу, Рил решила возвращаться в город другой дорогой, не той которой она пользовалась обычно, а той, по которой раз и навсегда запретил ездить князь. Из чувства противоречия. И эта дорога привела ее прямиком в Закорючку.

На нее это место с первых минут произвело странное впечатление, вызвав острый болезненный приступ то ли грусти, то ли радости. Она поехала медленнее, пытаясь понять, что же ей все это напоминает, и постепенно ей стало казаться, что она здесь уже бывала. На улицах Закорючки из-за жары было почти пусто. Немногочисленные местные жители, удивленные неожиданным визитом княгини, выглядывали из окон, некоторые торопились выйти на улицу, чтобы рассмотреть ее поближе. А Рил с удивлением обнаружила, что кое-кого из этих людей она как будто когда-то видела.

Вдруг она заметила дом, от вида которого ей стало не по себе. Внезапно решившись, она сделала знак охранникам и спрыгнула с лошади. Взялась рукой за щеколду на воротах и привычным движением открыла калитку. Сама не зная, зачем она это делает, и как будет объясняться с хозяевами, если они окажутся дома, она пошла через запущенный сад по узкой мощеной дорожке. Старые высокие деревья окружали небольшой деревянный дом, входная дверь которого была открыта настежь. Рил подошла к ней, но войти не решилась. Что сказать хозяевам она так и не придумала. Задумчиво огляделась вокруг. Определенно, раньше она тут была. Вот эту яблоню она точно помнила, а под ней должны были расти лилии. Она подошла посмотреть. Действительно, они там были. Еще не цвели, но изящные бутоны уже готовились раскрыть свои нежные белые лепестки. Рил в замешательстве села на завалинку. В этот момент из дома вышла полная немолодая женщина. Несколько секунд она молча смотрела на Рил, открыв рот, а потом бросилась к ней с криком:

— Лика, это ты, девочка моя!

Рил этого никак не ожидала и потому встала и отступила на пару шагов.

— Кто вы?

Женщина остановилась.

— Ты меня совсем не помнишь, Лика? Я же Дорминда, служанка Таша! Неужели ты меня забыла?

Рил пожала плечами и медленно покачала головой. Соскучившаяся Дорминда, все еще отрабатывающая долг благодарности, ласково улыбаясь, подошла поближе.

— Ты, наверное, опять все забыла, как прошлый раз, когда Таш привел тебя с рынка. — Наверное, у Рил был очень удивленный вид, потому что Дорминда продолжила: — Только не говори мне, что Таша ты тоже забыла, ты же так его любила!

Рил, наконец, обрела дар речи.

— Вы меня, наверное, с кем-то путаете! Я никак не могла быть Ликой, которая здесь жила!

— Ну, если у тебя есть сестра-близнец, тогда может быть. — Сказала Дорминда с сомнением в голосе. — Но почему ты тогда сюда пришла?

— Я не знаю. — Рил и, правда, не знала.

Дорминда ласково обняла ее.

— Зато я знаю. Пойдем-ка в дом, может, там что вспомнишь.

Она завела растерявшуюся княгиню в дом. В прихожей Рил немного постояла, осматриваясь, и прошла в свою комнату. Там потрогала вещи, постояла у окна, посидела на кровати. Потом пошла в спальню Таша. Оттуда ей не захотелось уходить, и она присела на лавку.

Дорминда стояла в дверях, с жалостью наблюдая за своей слишком богато одетой воспитанницей. Какое положение в обществе она в данный момент занимала, пожилой служанке не хотелось даже думать. Наверняка, постыдное, хотя понятия «стыд» и «Лика» ей всегда было сложно поставить рядом.

— Госпожа Дорминда, а где сам хозяин? Может, он меня вспомнит?

— Да кто ж его знает, где он? — ответила Дорминда. — Вы с ним как уехали еще зимой, так и пропали, ни слуху, ни духу. Сначала поговаривали, что вы вообще уехали из Ольрии, а потом, что погибли в пожаре, там, у Самконга. Только я не верю. Не может быть, чтобы господин Таш в огне погиб. Не такой он был человек — он бы и сам вышел, и тебя вытащил, никто бы ему не помешал. Правду сказать, мы тут все сто раз пожалели, что вы от нас ушли. Нас за эти полгода почитай всех по разу обобрали, а некоторых даже по два. Папашу Тибуна твоего, например.

Рил зажала уши, пытаясь спастись от потока информации, которую выливала на нее Дорминда.

— Постойте, я никого не помню! — Воскликнула она с отчаянием. — Это не могла быть я, мне сказали, что меня отбили у кого-то там, а до этого меня привезли сюда из Сигурии! Я не могла жить здесь почти год, мне бы сказали!

— Тебя обманули, деточка! Таш купил тебя на рынке примерно около года назад, я сама этому свидетель.

Рил сдалась.

— Хорошо, госпожа Дорминда, может оно и так. Я бы рада была поговорить с этим Ташем, но вряд ли я смогу его найти, если уж даже вы не знаете, где он сейчас находится.

Дорминда улыбнулась.

— Если он жив, то он точно где-нибудь рядом с тобой. Поищи среди своих знакомых.

— Я не знаю, как он выглядит!

— Высокий, худощавый, но крепкий, волосы длинные, каштановые с проседью, усы грандарские, выглядит лет на тридцать, хотя ему уже, наверное, под сорок, весь в шрамах. Да, еще глаза карие. И серьга в левом ухе. Очень сильный, и вообще… Его все боялись, кроме тебя. Ты его любила.

— А шрам на лице у него был? — С тайной надеждой спросила Рил.

— Нет. — Разбила все ее мечты Дорминда. — На теле, да, много. Я видела, когда по утрам умывался. И клеймо еще.

Рил медленно покачала головой, перебирая в памяти тех, кто мог бы им оказаться. Такого среди ее знакомых не было. Но Дорминда не унималась.

— Не мог он тебя бросить, хоть убейте меня! Ну разве что ты удачно замуж вышла, да еще и забыла его, тогда он смог бы тебя оставить. Он тебе только добра желал и никогда не навязывался.

— Наверное, он был прекрасный человек, правда, Дорминда? Мне хорошо с ним было?

— Да ты ни на кого, кроме, как на него и не смотрела! А что до того, что человек прекрасный, то да, если бы изгоем не был, лучше него и на свете бы не было.

В этот момент в дверь постучал один из охранников, обеспокоенный ее долгим отсутствием. Рил встала.

— Ну, мне пора.

— Кто это, Лика? — Дорминда проводила молодого человека неодобрительным взглядом.

— Да, охрана! — Отмахнулась Рил. — Прощайте, госпожа Дорминда. Если встретите Таша, передайте, что я хотела бы с ним поговорить. Может, он найдет возможность встретиться со мной? Я хочу выяснить все до конца. Да, а можно я возьму что-нибудь здесь, вдруг это поможет мне вспомнить?

Дорминда резво вскочила.

— Да, да, конечно, я сейчас найду полотенца, что ты вышивала, а вот оружие кое-какое от Таша осталось.

Рил с удивлением наблюдала за приличной горкой вышитых полотенец, которые выложила перед ней Дорминда, а также большой мешок с оружием. Она наугад вытащила оттуда какой-то сверток, завернула его в первое попавшееся полотенце, еще раз попрощалась с Дорминдой и пошла к калитке. Там ей стало ясно, почему забеспокоился охранник. Толпа закорючинцев заполнила почти всю улицу. Скоро здесь совсем нельзя будет проехать. Она не дожидаясь помощи вскочила на лошадь, охранники окружили ее с двух сторон и, тесня толпу, они выехали из Закорючки. Рил облегченно вздохнула. Слишком много всего на нее свалилось, и она пока не знала, что ей об этом думать. Ясно было одно — надо помалкивать о том, что узнала. Может, со временем удастся выяснить, кто врет, а кто говорит правду.

Сразу после отъезда Рил к Дорминде прибежала соседка и прямо с порога начала расспрашивать:

— Дора, милая, она говорила с тобой? Зачем она сюда приходила?

— А тебе все знать нужно, Тира! — Возмущенно ответила Дорминда. — Когда она жила здесь, такие сплетницы, как ты, покоя ей не давали, и опять?

— Кто жила? — Удивилась Тира, благополучно пропустив упоминание о сплетницах мимо ушей. — Княгиня?

— При чем здесь княгиня? Лика, конечно!

— А при чем здесь Лика? — От удивления соседка зачастила, как сорока. — К тебе же только что княгиня заходила, Дора! Как ты могла ее перепутать? Наши говорили, что она не так уж сильно на нее и похожа! Да я и сама видела, что совсем не похожа, светлая только, так это потому что сигурийка, они там все такие! Зато держится, что твоя королевна! Правду говорят — кровь, ее видно! Да разве твоя Лика могла так ходить? И как ты вообще могла подумать, что наш князь изгойскую шлюху себе в жены взял, Дора?

Дорминда несколько секунд что-то соображала, потом схватилась за сердце и тяжело опустилась на табуретку.

— Княгиня? Да как же так?

Тира, тоже с минуту о чем-то подумав, села рядом на другую табуретку.

— А зачем же она тогда сюда приходила? Откуда она могла знать?…

Дома Рил развернула вышитое полотенце, которое дала Дорминда. На нем был странный рисунок в виде красных птиц с наростами на голове. Птиц окружали цветы и листья. Вообще-то это было по-своему красиво. Рил провела рукой по вышивке. Ну надо же, какая я была рукодельница! — Улыбнулась она. И вдруг, как вспышка молнии на мгновение разогнала туман в ее памяти — ей вспомнилось, как она сломала иголку, когда вышивала одну из птиц, третью снизу, там еще хвост кривой получился. Она посмотрела на третью снизу птицу. Хвост у нее действительно был кривой.

Рил без сил опустилась на стул. Значит, это правда. Значит ее муж, ее врач, ее слуги, все, кто ее окружал, врали ей все это время. Все было не так, как ей говорили!

Вот Свигр!! Свигр!! Свигр!!!! Как они посмели так с ней поступить?!!!

Рил поспешно развернула сверток с оружием. Это оказался кожаный чехол с ножами для метания, она видела такие у князя. Не думая, что она делает, она вытащила один из ножей и машинально проверила баланс. Потом взяла за лезвие и резко метнула. Нож послушно вошел в деревянную обшивку стены. Ничего себе! — Ошарашено подумала Рил. — Оказывается, меня учили не только вышивать! У Рил потеплело на сердце при мысли о том человеке, с которым она жила в Закорючке. Интересно, где он теперь? Среди знакомых нет, значит, или бросил ее после всего, что случилось, или его убили. Ей захотелось закричать. Громко, в голос.

Кто вам дал право вмешиваться в мою жизнь?!!

Рил попыталась взять себя в руки и начать рассуждать здраво. О потере памяти знали по большому счету только князь, Будиан, и Тилея, которая была с ней в Кадовце. Еще знал кадовецкий священник и две тетки князя, но их можно смело сбросить со счетов, они только выполняли приказы. Тилею тоже, она всего лишь служанка. Остаются князь и Будиан. Они уверяли ее, что память к ней со временем вернется, но, судя по тому, как уверенно они ей врали о ее прошлом, им было точно известно, что этого никогда не произойдет. Значит… Они сами сделали так, чтобы она ничего не помнила?… Вот суки!!

Все это с трудом укладывалось в голове, но Рил решила, что не останется во дворце ни одной лишней минуты. Ее замужество подошло к концу, да и было ли оно вообще?

Она все никак не могла успокоиться и, в находящихся в таком же беспорядке, как и ее прическа, чувствах ходила и ходила по комнате, пытаясь принять свою новую жизнь и найти выход из создавшегося положения. Время было уже к обеду, когда в дверь робко постучали. Тилея, обеспокоенная долгим отсутствием своей госпожи, решилась нарушить ее уединение. Теперь Рил не хотела ее видеть.

— Чего тебе? — Недовольным голосом спросила она служанку.

— Ваше высочество, обед подан, может, спуститесь?

Рил покачала головой.

— Я не голодна.

Но Тилея не уходила.

— Как же так, ваше высочество? Вы же сегодня толком и не завтракали, только кусочек хлеба скушали. Так и заболеть недолго. Может, мне доктора вызвать?

Рил пришла в голову идея.

— Ну, хорошо. Только пусть обед принесут сюда, я никого не хочу видеть. И ты посиди со мной, ладно?

Тилея обрадовано кивнула и побежала передать слугам приказ княгини. Через некоторое время пришли слуги, накрыли обед и исчезли. Рил села за стол, но есть так и не смогла. Она нервничала, и кусок не лез ей в горло. Тилея сидела напротив, и Рил, отложив вилку, внимательно посмотрела на нее и спросила:

— Тилея, а ты хорошо помнишь тот день, когда я тут появилась?

Тилея на секунду замялась, но потом ответила. Твердо и без тени смущения.

— Конечно, помню, чего ж не помнить, я как раз тут и была.

Рил вдруг прорвало. Ненавидеть женщину, которая так заботилась о ней все это время, она не смогла.

— Расскажи мне, как я сюда попала, прошу тебя! Ты ведь знаешь, что я ничего не помню! Ты ездила со мной в Кадовец…

— Хорошо, хорошо, госпожа Ирила, как прикажете. — Успокаивающе заговорила та. — Ваш муж не велел, ну, да ладно. Привезли вас, значит, рано утром… Ой, дай бог памяти, какого числа…

— Ну, это не важно! — перебила ее Рил. — Ты скажи, в чем я была одета?

— Одета? Дайте-ка вспомнить. На вас были простые холщевые штаны и рубаха.

— Штаны?

— Да, штаны. Я, да и все остальные очень удивились такому наряду. И от вас сильно дымом пахло, и гарью, и волосы и одежда были в саже выпачканы. И лицо тоже. Вас принесли эти люди, не здешние, те, которых князь нанял в Вандее. Положили вас на кровать и ушли. Мы начали готовить ванну, чтобы искупать вас, когда очнетесь, но пришел князь и всех нас выгнал.

— А потом? — Рил, не вполне верившая своей удаче, слегка вздрагивала от нетерпения.

— Я не знаю, меня же здесь не было! Я только из-за двери слышала какой-то шум, крики. А потом князь от вас вышел, а чуть погодя к вашей двери пришел Будиан. Он тут что-то поколдовал, я точно не видела, потому что нас прогнали, и вошел к вам в комнату.

— Ну же, Тилея, а дальше? Не томи, прошу тебя!

— Прошло с полчаса, наверное, и нас позвали, чтоб вас в порядок привести. Ну, там помыть, переодеть…

— Ну, хорошо, а дальше что было?

— А дальше мы вас выкупали, и эта странная женщина, которая от вас тоже ни на шаг не отходила…

— Какая еще женщина?

— Не знаю, странная. Лайра ее звали. Она потом умерла. Ой, такая смерть страшная! Вся раздулась, почернела, мучилась целый день. К вечеру только померла. Ее на кладбище для изгоев похоронили, у нее, оказывается, клеймо было. Князь только отмахнулся, когда ему сказали, что она умерла.

— А кто она, откуда взялась, никто не знает? Она со слугами не общалась?

— Да, нет, ни с кем особо не разговаривала. Все от любопытства с ума сходили. Если бы она кому что сказала, то все бы знали.

— Ладно, а потом что было?

— Потом было самое интересное. Будиан с вами заперся на целый день, даже больше, дня на два. Понатащил каких-то своих колдовских штук, и не выходил из вашей комнаты. Я ночью под дверью подслушивала, каюсь, уж больно интересно мне было, хоть и страшно. Только ничего интересного не услышала, только голос его, он там читал что-то, и все. А рано утром вы в себя пришли, только не помнили ничего. Потом вас вместе со мной князь в Кадовец отправил, это вы, наверное, помните.

— Да, это я помню. Тилея, а откуда меня могли принести? Ты говоришь, что от меня пахло гарью. Что сгорело в это время?

Тилея с непонятным выражением посмотрела на нее.

— В это время был пожар в поместье Самконга. Позже князь объявил, что там было логово изгоев, и он его уничтожил.

— Вот, значит, как. — Тихо протянула Рил. — А народу объявил, что меня привезли из Сигурии.

— Да. — Подтвердила Тилея. — Он сделал вид, что вы попали к нему немного раньше. А нам, служанкам, было велено держать рот на замке.

Рил откинулась на спинку стула. Все подтверждалось.

— А почему ты сейчас мне все это рассказываешь? Не боишься, что я тебя выдам?

— Не боюсь! — Уверенно ответила Тилея. — Я же вижу, как вы с ним мучаетесь! На вас же смотреть больно. Нечестно он с вами поступил. Нельзя так. Вы же жена, богиней данная, не любовница какая-нибудь!

О том, что она когда-то была замужем, Рил не захотела даже слушать.

— Ладно, спасибо тебе за все, Тилея. Я тебя не забуду. Подожди-ка! — Она встала и подошла к столику, на котором стояла шкатулка с драгоценностями. Вытащив из нее наугад пару колец, она протянула их Тилее. — Возьми их, прошу тебя! На память обо мне.

Тилея попятилась от нее.

— Что вы, что вы, ваше высочество! Да если у меня их найдут, мне не жить! Я так понимаю, вы же уйти отсюда хотите? А если я ваши побрякушки возьму, на меня тут же князю донесут, как пить дать! А он не помилует, сразу в пыточную отправит. Вы же его знаете.

Рил его знала.

— Да, ты права, Тилея. — Вынуждена была согласиться она, небрежно бросая кольца обратно. — Тогда возьми золото. — Рил открыла другую шкатулку и протянула служанке один из лежавших там бархатных кошельков.

— Ой, дитятко, да как же это? — Запричитала Тилея, беря кошелек. — Как же вы будете одна, без друзей, без помощи?

— Неважно, придумаю что-нибудь! — Это не казалось Рил препятствием.

— А хотите, — Тилея вдруг оглянулась по сторонам и заговорила шепотом, — хотите, я попробую вам помочь?

— Как? — Подняла брови Рил.

— Это уж мое дело! — Заявила служанка. — Вы не бойтесь, я вас не выдам. Только задержитесь тут хотя бы дня на два, авось все получится!

Рил пожала плечами. Ей в любом случае надо было еще раз все обдумать, и уходить прямо сейчас она не собиралась.

У Тилеи были свои причины для того, чтобы помочь княгине, о которых она не обмолвилась ей ни единым словом. Дело в том, что единственный сын, которого послала ей богиня, вырос человеком довольно легкомысленным, склонным к пьянству, мотовству, и, что хуже всего, к игре в кости. Он вел такую непутевую жизнь, что Тилея постоянно боялась, что его или зарежут по пьянке, или убьют за долги. Ей часто случалось откупать его у тех, кому он проиграл, но мальчик, которому уже перевалило за тридцать, не знал удержу, и чем дальше, тем больше проигрывал. Тилея уже потратила на него все наследство, оставшееся ей от покойного мужа, и с ужасом ждала очередного проигрыша.

Добрая богиня вняла мольбам несчастной матери и послала ей шанс в виде молодой жены их сурового князя. Своей жене князь не отказал бы ни в деньгах, ни в защите того, за кого она попросит, поэтому с самого первого дня, когда Рил появилась в замке, Тилея приложила максимум усилий, чтобы оказаться ей полезной. Поездка в Кадовец, которой она добилась всеми правдами и неправдами, помогла ей заслужить это доверие. Ничто, касающееся княгини, не могло ускользнуть от взгляда Тилеи. Она осуществляла такой надзор, какой и не снился трем десяткам стороживших ее охранников. И потому, она была единственная, к кому обратились за помощью люди, которые осторожно, но очень активно искали в Кадовце встречи с тогда еще невестой князя. Тилея не только не донесла на них, но, напротив, помогла им с ней встретиться. Правда, эти встречи не принесли желаемого результата, так как Рил тогда была настолько погружена в свои переживания, что плохо понимала, что происходит вокруг нее. Но зато кое-какие намеки, оброненные этими людьми, позволили Тилее узнать, кто это так интересуется ее госпожой. Это оказался единственный и неповторимый Самконг собственной персоной. Ей предложили заплатить, она отказалась, надеясь на большее, и тогда ей пообещали, что ее услуга не будет забыта. Для Тилеи это был буквально подарок небес. Княгиня могла бы помочь ей с деньгами, попросить мужа вытащить сына из долговой ямы, но если кто и способен был по-настоящему защитить ее сына от его собственных ошибок, то это был именно Самконг. Надо было только оказаться ему полезной. И ему, и княгине, потому что связь между ними пожилой служанке казалась очевидной. Тилея стала ждать и дождалась своего часа. Теперь, когда княгиня приняла решение, нужно было как-то дать знать о нем заинтересованным лицам, не вызывая подозрений. Но это уже дело техники.

Вечером Рил лежала в своей постели и никак не могла заснуть. Если днем она была еще в состоянии держать себя в руках и сохранять привычное высокомерное спокойствие, то теперь мысли о будущей свободе не давали ей расслабиться. Она уже достаточно хорошо представляла себе, что ее может ждать за пределами дворца, и какую плату жизнь может потребовать с нее за свободу, но заранее была на все согласна, свобода и возможность распоряжаться самой собой того стоили.

Меркантильный вопрос тоже не был оставлен ею в стороне. В деньгах она недостатка не испытывала, и могла взять с собой столько, сколько пожелает. Но, по здравому размышлению, тащить за собой много золота попросту глупо, хотя бы потому что это было тяжело, а брать драгоценности, по которым ее смогут опознать, и вовсе нежелательно. Она остановилась на довольно крупной сумме в золоте (на всякий случай), и небольшой в серебре (на мелкие расходы).

Рил не помнила, в каком виде она была, когда ее выкупил из рабства Таш, также, как не помнила и самого Таша, но мозги у нее от потери памяти не стали работать иначе, и она приняла решение уйти из дворца под видом нищенки, грязной и оборванной, в которой никто не смог бы узнать высокородную княгиню. Конечно, она не питала иллюзий, что ее муж просто так оставит ее в покое. Ему позарез нужна была жена с хорошей кровью, и, даже если он возненавидит ее после того, что она устроит, он все равно не откажется от нее хотя бы ради возможных детей. При мысли о детях князя, а также об их зачатии, Рил захлестнула волна ненависти. Она с силой зажала в руках голубой атлас одеяла, которым была укрыта, и между пальцев прорвалось светлое голубоватое пламя, от которого одеяло тут же загорелось.

Сразу завоняло дымом и гарью, и Рил, вскочив с постели, начала сбивать пожирающие ткань язычки. Закончив, она села на кровать и посмотрела на свои совершенно не пострадавшие руки.

Так вот оно что! — Буйный ведьминский хохот заметался по спальне, заставляя дрожать слабые огоньки свечей. — Так вот почему она пахла гарью, когда появилась здесь! Не только из-за пожара! Не только!! Вот почему ей предпочли стереть память, вместо того, чтобы попытаться договориться!

Ну, хорошо! — Рил подняла руки, желая узнать, получится ли у нее вызвать пламя по своему желанию. Между ладонями послушно возник маленький голубоватый шар. Слишком маленький. Рил кровожадно усмехнулась и уже намеренно вспомнила о князе. Шар мгновенно вспыхнул, наливаясь белым светом и быстро увеличиваясь в размерах.

Вот теперь хорошо!

Она немного покатала шар в ладонях, любуясь игрой белого света внутри него, а потом втянула обратно, просто пожелав, чтобы он исчез.

Вот теперь мы посмотрим, кто кого!

Успокоенная, обрадованная и слегка усталая она снова улеглась в постель, предварительно сбросив на пол прожженное одеяло. Теперь будущее рисовалось ей в самых радужных тонах.

Но вдруг ее как будто что-то толкнуло: Инор! А как же ты будешь жить без Инора? Она резко села на кровати, пытаясь смириться с мыслью, что больше никогда не увидит его.

Ей вспомнилось его немолодое и не слишком красивое коричневое лицо с совсем не красившим его шрамом, крупные жесткие руки, мягкая походка большого кота и присущая только ему сдержанная и невозмутимая манера держаться, за которой ей сейчас почему-то почудилась спрятанная от посторонних глаз опасная настороженность.

Почувствовав моментальную уверенность в том, что никогда больше не встретит человека, который будет вызывать в ней такие чувства, Рил встала с кровати и тихо подошла к двери. Она ведь так и не поблагодарила его за цветок, верно? Решив исправить эту несправедливость, она твердой рукой распахнула тяжелую дверь.

— Инор, вы здесь? — Шепнула она темноту.

Он тут же неслышно вынырнул откуда-то справа.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа Ирила?

— Зайдите ко мне, мне нужно с вами поговорить!

Слегка поклонившись, он прошел мимо нее так близко, что она вдохнула его запах. И сама уже толком не понимая, что и зачем делает, закрыла за ним дверь и заперла ее на засов. Он заметил это, удивленно глянул на нее, но промолчал. Она нерешительно подошла к нему, подыскивая слова для благодарности, но сказала совсем не то, что собиралась.

— Инор, а у вас есть жена?

Таш чуть не упал от такого вопроса.

— Нет, и никогда не было.

— Хорошо. А любимая женщина?

Таш, все еще не придя в себя, осторожно ответил правду:

— Была, но она забыла меня.

Рил проглотила нервный смешок.

— Значит, мы с вами товарищи по несчастью. Не совсем, конечно, но почти.

— Неужели вас тоже забыл любимый?

— Нет, это я его забыла.

— Как же… — Начал было Таш, но договорить она ему не дала, потому что сделала шаг навстречу и положила руки ему на грудь, затянутую в темно-синий форменный мундир. Сердце Таша застучало, как сумасшедшее, и ему показалось, что оно сейчас выпрыгнет прямо ей в руки.

— Инор, — срывающимся от волнения голосом сказала она, — прошу тебя, будь со мной! Я хочу хоть раз почувствовать то, что должна чувствовать женщина, когда ее целует желанный мужчина!

И она потянулась к нему, предлагая то, за что ее законный супруг не задумываясь отдал бы половину Ольрии. Таш хотел спросить, не вспомнила ли она его, но как-то не получилось. Губы оказались слишком заняты, вспоминая вкус поцелуя Рил. Едва соображая что-то остатками разума, он поднял ее и понес подальше от двери, где их могли услышать.

Через некоторое время Таш вспомнил, что нужно поговорить.

— Рил, — начал он, — хочешь, я расскажу тебе одну историю?

— Какую? — Улыбнувшись, спросила она сонным голосом. — Надеюсь, про любовь?

Он засмеялся.

— Само собой! Ну, слушай! — Он слегка укусил ее за ухо. — Не спи, это важно! Ну, так вот, где-то около года назад я купил на рынке у торговца по имени Какон маленькую грязную рабыню. — У Рил на минуту пропал дар речи. А Таш между тем продолжал: — Она ничего не помнила из того, что было с ней раньше, даже своего имени. И я дал ей имя моей матери — Арилика. Потом… — опомнившаяся Рил не дала ему закончить, потому что набросилась на него с кулаками. Она била его от души по чему попало, хлестала по щекам и кричала:

— Так это был ты! Как ты мог меня тут оставить? Как ты мог? Я думала, что ты меня любил, а ты…

Таш, для которого ее побои были почти лаской, побоявшись, что кто-нибудь услышит ее вопли, быстро перевернулся, подмял ее под себя, и закрыл ей рот рукой.

— Тихо, не шуми! Так ты меня вспомнила? Почему раньше не сказала?

Она со злостью укусила его за руку. Он выругался, но руку убрал.

— Ничего я не вспомнила, мне Дорминда рассказала!

— Дорминда? Где ты могла ее увидеть?

— Я вчера поехала кататься на лошади и возвращалась через то место, где мы раньше жили. Я была в нашем доме, Инор, то есть Таш! Мне тебя теперь так называть?

— Да, но почему ты туда пошла?

— Он показался знакомым, мне стало грустно… Откуда я знаю, почему? Просто открыла калитку и вошла! В доме убиралась Дорминда, она меня узнала и стала рассказывать про тебя и про то, как мы жили раньше. Я спросила, где ты сейчас, а она посоветовала поискать среди моих знакомых, мол, наверняка где-то рядом. Она описала тебя, но ты же теперь совсем не так выглядишь! Я подумала, что тебя, наверное, убили. А ты просто меня бросил! Как ты мог, Таш?

— Рил, то, как я сейчас выгляжу, это просто краска и бритье! Сама посуди, если бы я тебя бросил, то ходил я бы тут вокруг тебя столько времени! Сначала я был ранен, провалялся почти месяц, а ты за это время вышла замуж. Я чуть не сдох тогда с тоски. Я думал, это ты меня бросила!

— Но я же забыла все!

— А я откуда знал? Мне только потом Пила рассказала, что ты на венчании князю руку не подала, и я стал надеяться, что, может, ты его не любишь, может, он запугал тебя как-нибудь, или еще что. Вот и пришел посмотреть, как тебе тут живется.

— Ну и как, посмотрел? Кстати, кто такая Пила?

— Посмотрел, и увидел, что ты меня забыла. Причем совсем. А Пила — это твоя лучшая подруга, она всегда говорила, что ты здесь не по своей воле.

Она обняла его.

— Прости, Таш, я же не знала! Ой, подожди, я сейчас! — Она выскользнула из его рук и потянулась к шкатулке с драгоценностями. Сняла со столика и безжалостно высыпала ее содержимое на ковер, на котором они с Ташем лежали, так и не добравшись до кровати.

— Вот, возьми, подари ей от меня! — Она выбрала прекрасный гарнитур из темно-синих сапфиров. — Она же смуглая, да? Я думаю, ей подойдет! — Заметила, что он готов отказаться, и скорчила жалобную гримаску. — Таш, ну пожалуйста, ты говоришь, что она всегда в меня верила, я хочу хоть как-нибудь ее отблагодарить!

Таш вздохнул.

— Хорошо, давай! Она всегда любила побрякушки. У нее, кстати, недавно дочка родилась.

— Правда? — обрадовалась Рил. — Значит, для дочки тоже нужен подарок! — И она стала рыться в драгоценностях. — Вот, мои любимые! — Она вытащила из шкатулки серьги с просто огромными бриллиантами. — Возьми, мне приятно ей их подарить.

Таш посмотрел на серьги и усмехнулся. Они были с Островов. Качество кружевной оправы и огранка камней превращали их в настоящее произведение искусства, по сравнению с которым все остальные ее драгоценности выглядели просто булыжниками.

— А ты не боишься, что у Пилы и ее дочери будут из-за них неприятности?

Рил отмахнулась, начав складывать оставшиеся драгоценности обратно в шкатулку.

— К тому времени, когда девочка вырастет, князь меня забудет, а про серьги тем более не вспомнит, — она вдруг вспомнила, что не спросила Таша о самом главном. — Таш, я не хочу больше здесь оставаться! Ты поможешь мне?

Таш покачал головой.

— Я не забирал тебя только потому, что думал, что, может, здесь ты будешь счастливее, чем со мной. Ты точно решила уйти?

Рил энергично закивала.

— Да, да, да! Я хочу этого больше всего на свете!

— А как же твой муж? — Таш спросил это, потому что должен был спросить. — Он тебя любит. — Эти слова Таш из себя еле выдавил, но их тоже нужно было сказать.

Голос Рил сорвался, и она почти зашипела:

— А я его ненавижу! Если он еще раз прикоснется ко мне, я его убью, ясно?

Ее глаза вспыхнули зеленым светом, а руки снова окутались голубоватым пламенем. Шкатулка, которую она держала, и очередной золотой браслет, который она собиралась туда положить, вспыхнули и загорелись, хотя Таш никогда не предполагал, что золото может гореть. Он резким движением выбил их у нее, и схватил за руки, сбивая с них пламя. Выругался, обжегшись, но зато Рил это моментально успокоило.

— Таш, прости, прости!! — Она засуетилась теперь уже над его руками. — Я сейчас все сделаю, я исправлю, прости!

Через пару минут ему и, правда, полегчало, и он смог ее обнять, глядя в ясные, полные раскаяния глаза.

— Маленькая ты моя ведьма! Что этот придурок с тобой сделал? Раньше ты не умела так ненавидеть.

Рил отвернулась.

— Не хочу о нем говорить, не хочу вспоминать! Помоги мне уйти отсюда, прошу тебя!

— Хорошо, так быстро, как смогу. Только, Рил, милая, прошу тебя, веди себя как обычно! Ведь достаточно одной дуре язык распустить… А зачем нам лишний шум?

— Ладно, ладно! — Рил уже целовала его. — Я скажу, что у меня болит голова, и буду пускать только Тилею, она знает, что я хочу уйти, она даже обещала мне помочь.

— Кто, Тилея? С чего бы это? — Их люди уже допросили многих из тех, кто мог что-то знать об обстоятельствах появления его девочки во дворце. Тилея тоже была в этом списке, но она постоянно была на виду, почти все время рядом с Рил, и ее исчезновение, даже временное, могли заметить. Кроме того, Самконг помнил, что она оказала ему услугу, и не хотел грубо с ней обходиться. Ее допрос отложили на более удобное время. — Ладно, я сам с ней поговорю. Ну, все, мне пора, — Таш встал и начал одеваться. Посмотрел еще раз на погрустневшую Рил. — Маленькая, надо идти, понимаешь? Я обговорю кое-что и заберу тебя. Это всего лишь несколько часов, Рил! А к обеду я за тобой приду.

После десятка поцелуев, нежных слов и обещаний Таш наконец вышел из спальни Рил. И как раз вовремя, потому что шаги проснувшегося Гвенка уже гулко стучали подбитыми каблуками в пустом длинном коридоре. Зевающие служанки тоже забегали с ведрами и тряпками, выполняя свою обычную утреннюю работу, и было слышно, как в другом крыле на кухне повара загремели посудой. В общем, дворец просыпался, начиналась обычная будничная жизнь. Только Ташу все казалось счастливым сном, хотя о реальности он тоже не забывал. Сдав смену у дверей Рил, он устроил засаду в темном чулане, ожидая, когда мимо пройдет Тилея. После слов Рил служанка вызывала у него самые черные подозрения. Ждать ему пришлось недолго, так как Тилея, всегда приходила самой первой и ждала, когда проснется ее госпожа.

Таш протянул руку и втащил проходящую мимо Тилею к себе в чулан. Она и ахнуть не успела, как он зажал ей рот и слегка сдавил горло. Служанка испуганно замычала и начала задыхаться. Таш отпустил ее и приступил к допросу:

— Госпожа Ирила кое-что рассказала мне. Теперь я хочу услышать это от тебя. Если соврешь хоть слово, придушу, поняла?

Тилея очень хорошо все поняла и начала сбивчиво рассказывать, как она рассказала госпоже княгине про князя и Будиана, про Лайру, про то, как обещала помочь ей сбежать. Для Таша кое-что было новостью, но Тилею он на этот счет, само собой, просвещать не стал.

— И как же ты собиралась ей помочь?

— Хотела попросить одну знакомую к Самконгу сходить, он интересовался госпожой Ирилой, когда она еще в Кадовце была. Но она тогда почти ничего не соображала, после Будианова-то лечения, потому и не ответила ничего. А сейчас она на что угодно пойдет, чтобы уйти отсюда. Вот я и подумала…

— Вот как? А зачем тебе понадобилось в это ввязываться? У тебя к Самконгу интерес какой-то есть?

Она упала перед ним на колени. Вернее, упала бы, если бы смогла.

— Не губите, господин Инор! Сын у меня единственный, больше нет никого на всем белом свете! Он играет и много проигрывает, я каждый день боюсь, что его за долги убьют! Хотела Самконгу услугу оказать, чтобы защитил моего мальчика, его никто не ослушается!

Таш постарался покрепче утвердить служанку на ногах. В чулане и так было тесно,

а встань Тилея на колени, ничего, кроме смущения, она бы не испытала. Порядочная женщина, все-таки.

— Как зовут твоего сына?

— Дариван, сын брадобрея Дарона, что на Лужках жил. Он умер уже давно.

— Слышал про такого. Непутевый у тебя сын, Тилея. Играет без ума.

Тилея опустила голову.

— Какой есть, господин Инор, другого богиня не дала.

— Ладно, не плачь и не бойся. Что ты мне все рассказала — правильно сделала, но кому другому расскажешь — убью и тебя, и твоего сына. Рил моя женщина, была и будет, ясно? К Самконгу никого не посылай, я его увижу, скажу о твоей просьбе. А ты лучше пока за Рил присмотри, чтобы глупостей не наделала, пока меня не будет. Поняла меня?

Тилея закивала, преданно заглядывая Ташу в глаза.

— Все сделаю, господин Инор, как вы сказали! Только вы уж про сына моего не забудьте!

— Ну сказал же, что сделаю! Все, иди.

Таш оторвал от себя Тилею, пытавшуюся поцеловать ему руку, и, предварительно оглядевшись, вышел из чулана. Немного погодя оттуда вышла Тилея и пошла к княгине, горя желанием сделать все так, как ей велели. В ее сердце ожила надежда на то, что ее мальчик избежит печальной участи, и она готова была целовать землю под ногами и у Таша, и у Рил, и у Самконга.

Таш же направился прямиком к Самконгу, надеясь застать там Франю. Он успел вовремя, они еще не успели разойтись после утреннего собрания. Самконгу стоило бросить только один взгляд на своего друга, чтобы сразу понять, что случилось что-то из ряда вон выходящее, потому что своим невозмутимым видом Таш мог вводить в заблуждение кого угодно, только не своего лучшего друга. Таш в этот момент наклонился к Фране, прося его задержаться. Самконг, сгорая от любопытства, быстро закончил с делами и отпустил всех.

— Ну, рассказывай. — Не выдержал он, когда за последним человеком закрылась дверь. — Что у тебя там стряслось?

— Рил возвращается.

— Вот это новость! А что же князь, надоел ей уже, что ли?

Таш молча посмотрел на него, и Самконг проглотил очередную ядовитую реплику по поводу его неверной подружки.

— Мне нужна ваша помощь. Кроме вас, я никому не могу доверять, даже остальным нашим. Не хочу вводить их в искушение.

Франя поднял руку.

— Ты знаешь, что всегда можешь на нас рассчитывать. Какая конкретно помощь тебе нужна?

— Просто хочу забрать ее и увезти подальше. Желательно по-тихому. Князя пока нет в городе, но это ненадолго. Он может в любой момент вернуться, и тогда все осложнится.

— Если ты увезешь ее, сколько времени потребуется князю, чтобы начать поиски?

— Да в этот же день к вечеру. Он на учениях в лагере недалеко от города. Три часа туда для гонца с письмом, три обратно для князя с отрядом.

— Да, за это время вы ни до какой границы не доберетесь. Был бы ты один, тогда ладно.

— Был бы я один, я бы к вам не пришел. Я думаю, нам надо где-нибудь отсидеться.

— Да, это выход. А как ты думаешь ее оттуда забрать?

Таш пожал плечами.

— Это дело нехитрое. Она каждый день выезжает на прогулку, учится ездить верхом. Я поеду с ней, будет еще один охранник, и несколько переодетых в толпе. Но они будут далеко от нас, князь боится, что Рил их заметит. Выедем через северные ворота на грандарскую дорогу, до границы по ней ближе всего. Ваша задача отловить тех, кто поедет за нами. Второго охранника я, разумеется, беру на себя. Потом переоденемся, поменяем коней и вернемся в город. Вот и все. Скоро Богоявление, и мы уйдем дня через три после него, когда монахи начнут разбредаться с праздника.

— Хорошо, — одобрил Франя, — в таком случае, можно на тех лошадей кого-нибудь из наших посадить, чтобы увели погоню к границе, пусть князь побегает. И насчет праздника ты прав. Вам самый резон будет переодеться монахами и слинять отсюда. Через посты только так пройдете, монахов же запрещено проверять.

— Можете у меня пока пожить, внизу есть потайные комнаты, ни одна собака не найдет. — Подал, наконец, голос Самконг. — Хоть лично я твою подружку и на порог бы не пустил.

Таш улыбнулся. Его друг за два месяца из нового дома умудрился сделать крепость. Что, конечно, замечательно.

— Спасибо, друг мой! Но не надо так говорить о Рил, она не виновата. Ни перед тобой, ни передо мной. Я тебе уже говорил, что она ничего не помнит?

— Да змей и все его прихвостни, опять? — Чуть ли не застонал здравомыслящий Самконг. — С какого хрена именно на нее это дерьмо сваливается второй раз подряд? Ты, кстати, уверен, что она не пудрит тебе мозги?

— Уверен. — Этим утром вывести из себя Таша не смог бы даже сам Свигр, не говоря уж о старом друге. — Я сегодня поговорил не только с Рил, но и с одной служанкой. Тилея зовут, ты ее должен помнить, она все подтвердила. Зря раньше у нее не поинтересовались.

— А не поинтересовались, потому что некоторые у нас тут в сентиментальность ударились! — Как бы между прочим заметил Франя. — Решили в благородство поиграть!

Оскорбленный в лучших чувствах Самконг выругался.

— Мать вашу…в…! Если мы хотим, чтобы люди на нас работали, надо и относится к ним нормально, а не как к скотам!

— Ладно, ладно, у тебя еще будет шанс отнестись к ней, как подобает! — Успокаивающе поднял руку Таш. — Значит, мы все решили?

— Решили, решили! — Подтвердил Франя. — Кстати, что за сука с ней все это проделала? Не сам же князь?

— Его колдун с помощью нашего нового отца-настоятеля. — Голос Таша ничего не выражал, но лучше бы уж выражал.

Франя присвистнул.

— Ого! Какие люди против нашей Рил! А с колдуном этим надо решить вопрос, ты как думаешь? Сегодня же пошлем кого-нибудь…

Таш покачал головой.

— Нет, пока не надо. Рано. И вообще… Я лучше сам схожу, когда все утрясется.

— Ну, вот еще! — Заворчал Самконг. — Будто без тебя и прирезать его некому.

Таш встал, одним своим видом отметая любые возражения. Такого опыта, как у него, здесь ни у кого не было. По магам тем более.

— Друг мой, а где сейчас Пила? У меня к ней дело.

— Она с Даной наверху. А что за дело?

— Подарок ей передать.

— Чего? От кого еще?

— От Рил, разумеется.

— Ты же сказал, что она никого не помнит!

— Я ей рассказал, что ее подруга родила дочку, и она попросила передать им подарки.

— Пошли, провожу. — Самконг встал и пошел наверх. Гордость не позволила ему попросить Таша показать, что же Рил передала Пиле, но посмотреть краем глаза на подарок она ему не помешает.

Пила как раз закончила кормить Дану и переодевала ее, когда муж постучал в дверь. Удивившись, она открыла, потому что стук означал, что он не один. Увидела Таша, обрадовалась, сходу начала расспрашивать его, но Таш молча полез в карман, достал оттуда маленький сверток и вручил Пиле:

— Это тебе и Дане. Рил просила передать.

Пила радостно вскрикнула, напугав Дану:

— Она возвращается, Таш? — И повисла у него на шее. Таш под неодобрительным взглядом Самконга обнял ее и похлопал по спине.

Его друг демонстративно взял хнычущую дочку на руки и отвернулся с ней к окну.

— Ну, посмотри же, что она прислала!

Пила положила сверток на стол, развернула его и вскрикнула еще громче.

— О, богиня, какое чудо! Милый, ты только посмотри! — И она стала раскладывать на столе украшения. Самконг подошел и, наконец, смог удовлетворить свое любопытство.

— Таш, похоже, твоя женщина все-таки научилась разбираться в драгоценностях.

На что тот ответил:

— Пила, вот эти для тебя, а бриллианты для Даны. И лучше припрячь все это на время, пока все не забудется.

Пила опустила руку, в которой держала серьгу.

— И как же я сразу не догадалась! Ты увезешь ее. Когда, если не секрет? Мне хоть можно будет с ней попрощаться?

— Сегодня, или завтра в крайнем случае. А что до прощания, то с этим можно не торопиться, твой муж согласился нас спрятать на время. Так что мы поживем у вас внизу с неделю, ты не против?

— Конечно, нет, я сейчас же велю все приготовить! Таш, я так рада, и за тебя, и за нее, и за себя! Я так соскучилась по ней! Мне столько нужно ей рассказать! Пусть она ничего не помнит… Она ведь не вспомнила? — Таш покачал головой. — Это ничего, уж я-то постараюсь рассказать ей все про нашу жизнь в Закорючке!

Таш не захотел это обсуждать.

— Нам пора, Пила.

Она опять обняла его.

— Будь осторожен, прошу тебя!

— Буду.

Пила забрала у мужа Дану и спустилась вместе с мужчинами вниз, осмотреть потайные комнаты. Там было вполне прилично, если не считать слоя пыли, который покрывал и пол, и простую мебель, которая там стояла. Из служанок решили привлечь только немую Гару, на нее в этом деле можно было положиться. Она была хоть и немая, но умная, преданная и сообразительная. Пила как-то подобрала ее прямо на улице, куда ее выкинули родственники после смерти матери, и с тех пор Гара на Пилу чуть ли не молилась. Пила тут же позвала ее, показала, как открывается потайная дверь, и велела все вымыть, объяснив, что здесь будут жить их друзья, которым Гара будет прислуживать. Гара все поняла правильно и принялась за дело.

Пока Самконг с Ташем были у Пилы, Франя времени даром не терял. Он выбрал из Бадановых, оставшихся без присмотра прощелыг, двоих, которые по комплекции сошли бы за Таша и Рил. Первому, высокому и широкоплечему, он велел побрить голову и покраситься, а второму — надеть женское платье. Потом он собственноручно надел на второго белый парик, случайно завалявшийся в закромах у их покойного начальника. Набросил на плечи обоим длинные плащи с капюшонами, и немного отошел полюбоваться результатами своего труда. Это было то, что надо. Для тех, кто не знал, они вполне могли бы сойти за тех, кого изображали. Уже предвкушая, какова будет реакция у Таша и Самконга, он повел парней к ним на суд. По пути он объяснил ребятам то, что им предстояло делать. Тем приказы Франи обсуждать было не с руки, они только слушали и кивали.

Таш и Самконг коротали время за разговором и стаканом вина, когда к ним вошел Франя, а следом за ним и те двое. При виде их Таш, не склонный к бурной реакции, удивленно поднял брови, а Самконг разразился смехом и бранью, что свидетельствовало о глубине его потрясения.

— Таш, это просто вылитый ты, только шрама не хватает! Франя, ты гений!

— Ну, а то! — Весьма нескромно согласился довольный признанием его мыслительных способностей Франя. — А шрам наш друг у нищих сам возьмет, — Франя выразительно глянул на парня, изображающего Таша, — не маленький уже. Так? — Тот кивнул. Не ссориться же с Франей из-за такой ерунды.

Ну, что ж, план был готов, исполнители тоже, дело оставалось за малым — забрать Рил. И чем ближе подходило время, тем сильнее нервничал Таш. Он слишком долго этого ждал и теперь просто боялся, что из-за ерунды что-нибудь пойдет не так, и ему придется отложить все до лучших времен. А теперь, когда цель была так близка, сил ждать у него уже не оставалось.

В полдень он отправился сначала в казарму, а потом во дворец, чтобы сопровождать Рил на прогулку. Там царила суета, все слуги бегали, как заведенные. Оказалось, что после обеда ожидается возвращение князя вместе с малой дружиной, и намечается большой праздник по случаю его возвращения. Таш матерился про себя всю дорогу, пока шел к покоям княгини. Рил была еще в утреннем платье, он застал ее в тот момент, когда служанки делали ей замысловатую прическу. Она повернулась к нему, из глаз выплеснулась радость пополам с отчаянием. Он поклонился.

— Ваше высочество! Мне сообщили, что вы желали меня видеть.

Она тут же выпрямилась.

— Да, Инор, я хочу поехать на прогулку. Подожди за дверью, я скоро.

Он еще раз поклонился. Служанки заохали и запротестовали. Рил отмела их возражения царственным движением руки.

— Я так хочу. Князь приедет еще нескоро, я ненадолго. Приготовьте мне зеленую амазонку.

Таш вышел и стал ждать ее под дверью. Следом за ним вышла Тилея. Воровато оглядевшись, она зашептала ему последние новости:

— Будиан с утра приходил. Как будто что-то чует, изверг! Госпожа Ирила его выставила, но он точно что-то заподозрил! Она все утро сама не своя, после его ухода. А тут еще князь возвращается.

— Спасибо, Тилея. Я сегодня сказал Самконгу про твоего сына. Не бойся, за ним присмотрят. Пусть проигрывает сколько угодно, его долги теперь долги Самконга, так что отчитываться за них он будет перед ним! А теперь иди, и виду не подавай. Какое-то время оставайся здесь, чтобы не вызывать подозрений. Если все получится, мы тебя заберем. Все, иди!

Тилея посмотрела на него преданными глазами, и пошла помогать Рил одеваться. Через несколько минут Рил вышла и, с гордо поднятой головой, проплыла мимо него, бросая на слуг надменные взгляды. Те сгибались в поклонах и перешептывались, не одобряя ее поведение. Таш шел следом за ней с каменным лицом. Через пару минут к ним присоединился совершенно запыхавшийся охранник, один из тех, кто постоянно сопровождал ее на прогулках. Быстро же он… бегает.

Неожиданно Рил повернула направо и поднялась на третий этаж. Таш выругался про себя, но, посмотрев на чересчур прямую спину Рил, предпочел воздержаться от вопросов. Она твердым быстрым шагом подошла к одному из коридоров и бросила через плечо:

— Ждите здесь!

И скрылась в коридорной полутьме. Впрочем, не надолго. Таш даже не успел перебрать все двенадцать поколений княжеских предках, мысленно ставя их во все предусмотренные природой позы, как она вернулась и почти бегом поспешила обратно. И Таш мог бы поклясться, что вид у нее был довольный.

У конюшни им пришлось подождать, пока седлали лошадей. Рил нетерпеливо похлопывала хлыстиком по вышитому сапогу, и ни разу не посмотрела на Таша, стоявшего позади нее. Наконец, конюх вывел лошадей. Княгиня, всем своим видом демонстрируя княжеское достоинство, подошла к лошади и легко вскочила в седло. После этого глянула на уже сидящего верхом Таша и вдруг улыбнулась ему открытой и откровенной улыбкой. Это было глупо, так вызывающе себя вести, но Ташу, ответившему своей девочке кривой ухмылкой, было все равно. Что терять изгоям, кроме своих жизней? Теперь Таш даже в аду не собирался отпускать ее от себя далеко, и, пусть ему там придется передавить там всех Свигриков, но котел у них будет один на двоих!

Все еще улыбаясь ему хищно-невинной улыбочкой, Рил подняла руку ладонью вверх, как для благословения, и слегка дунула на нее, будто сдувая пушинку.

Сзади раздался грохот, треск и крики людей.

Таш обернулся и увидел, что из дворцовых окон на втором и на третьем этаже валит дым и вырывается пламя. Он посмотрел на Рил. Горели ее покои, а также то место, куда они заглянули по дороге сюда.

Рил кивнула второму охраннику.

— Ступай посмотри, что там!

Тот пришпорил коня и рванул ко дворцу прямо через сад. Рил глянула на Таша.

— Ну, что, едем?

Таш кивнул и направил коня к воротам.

— Последнее «прости» князю? — Нехорошо усмехаясь, спросил ее по дороге.

Она улыбнулась в ответ.

— Сжигаю мосты! — Обернулась, наблюдая за беготней во дворце. — Надеюсь, у слуг хватило ума не нарушать мой приказ и не входить, пока меня нет?

— А второе «прости» кому?

— Будиану. — Вмиг похолодевшим тоном сказала она.