Глава 1

Вайгар Лар-Турэн проснулся рано. Слишком рано, учитывая обстоятельства вчерашнего вечера. Но сейчас более важным было ощущение, что на него смотрят. Глаза открывать было больно, и он решил пока обойтись без этого, чтобы узнать, кто именно решил навестить его в столь ранний час. Он чуть скосил мысленный взгляд в сторону незваного гостя, и от того, что он увидел, сердце его неожиданно трепыхнулось и на несколько секунд замерло. В кресле перед кроватью, небрежно опершись на подлокотник, сидела его несравненная супруга собственной персоной. Ему не надо было открывать глаза для того, чтобы еще раз убедиться, что его жену не зря называли самым прелестным существом в четырех мирах, потому что даже ее призрачный облик был совершенно неотразим сегодня утром. Как, впрочем, и в любое другое время. Если бы Вайгар не контролировал так старательно выражение своего лица, то по его губам непременно поползла бы кривая усмешка при мысли о том, какую картину для его благородной супруги представляет сейчас его спальня, да и он сам. Во всяком случае, учитывая то, сколько он выпил вчера вечером, пахло от него сейчас точно не розами. Вайгар попытался, опять же мысленно, хотя бы включить вентиляцию, но и это минимальное усилие вызвало такой приступ головной боли, что он застонал про себя и даже слегка поморщился. Судя по всему, от внимательного взгляда супруги это не ускользнуло, и он почувствовал ментальное прикосновение, легкое, осторожное, почти незаметное. Возможно, кто-нибудь другой решился бы назвать его нежным, но Вайгар Лар-Турэн не был склонен к самообольщению. Меньше всего от своей прелестной супруги он ожидал именно нежности. Тем не менее лечение подействовало, и тяжелое, мучительное похмелье исчезло, растворилось в утреннем воздухе, как будто испугавшись одного только присутствия целительницы из дома Тенг.

Притворяться, что он спит, не имело больше смысла, и Вайгар открыл глаза.

Как он и предполагал, госпожа Кинари Тенг-Вьор выглядела прелестно, как, впрочем, и всегда. Равно как и недоступно.

– Доброе утро, господин Вайгар. Как вы себя чувствуете? – мягко проговорила она, продемонстрировав некоторое участие и даже придав теплоту своему голосу. От этого ее супруг, ранее и так сильно подозревавший, что ей что-то от него понадобилось (причем очень, иначе никакая сила не заставила бы ее переступить порог его дома), окончательно утвердился в своих подозрениях.

– Доброе утро, дорогая госпожа Кинари! – хрипло сказал он, вложив в дежурное приветствие весь сарказм, на который был способен в данный момент. Возможно, он немного переборщил, потому что супругу слегка передернуло от его тона. Впрочем, внешне это никак не отразилось, и если бы отцом Вайгара не был один из ясновидящих Ларов, то он бы ничего не заметил. – Вашими молитвами.

– Чрезвычайно рада за вас. – Эта фраза прозвучала уже суше, но все же достаточно мягко, и это вызвало у Вайгара новую волну вопросов, ответы на которые он рассчитывал получить в ближайшее время. Но задавать он их не стал, справедливо полагая, что не стоит облегчать супруге задачу. Ему очень хотелось посмотреть на то, как она будет просить его о помощи и что предложит за это. Он не торопился. Человеку, который ждал пять лет, ничего не стоит подождать еще пару минут. А плата, которую он собирался потребовать у своей жены, давно уже определена, и уступать он не собирался.

* * *

Однако они были не одни. Вайгар совсем забыл об этом, и вспомнил только тогда, когда выразительный взгляд его жены устремился ему за спину. Он обернулся и увидел, что его вчерашняя подружка спит сном праведницы, выставив на всеобщее обозрение ослепительно белую попку. Звонким шлепком по оной она и была разбужена не скрывающим свое раздражение Вайгаром. Скорчив гримаску, она подняла свое хорошенькое личико, собираясь выразить невежливому любовнику свое недовольство, но наткнулась взглядом на холодное лицо его жены. Взвизгнув, она моментально натянула на себя простыню и пулей вылетела из спальни. Госпожу Кинари в Нарге знали очень хорошо.

Не выразив никаких эмоций по поводу произошедшего, Вайгар встал с кровати и направился в ванную, продемонстрировав жене все великолепие своего обнаженного смуглого тела. И, не поворачивая головы, с удовлетворением отметил, что она не отвела взгляд. Впрочем, он прекрасно знал, что посмотреть было на что. Его мать была из Турэнов, а они все отличались хорошей внешностью. К тому же воин по материнской линии в третьем поколении. Еще бы у него не было великолепной фигуры! Но Вайгар никогда не был склонен к самообольщению, а кроме того, знал наверняка, что его фигура всегда вызывала у его супруги чувства, совершенно противоположные тем, которые он желал бы от нее получить. Потому что был еще и Ларом в бог знает каком поколении и видел свою жену буквально насквозь. А это очень тяжело – видеть женщину насквозь, особенно когда любишь ее до безумия. Его губы снова искривила саркастическая усмешка, за последние годы ставшая частой гостьей на его лице. Лар любит свою жену! – это звучало практически как анекдот, и Вайгар дорого бы дал, чтобы этот анекдот не имел к нему никакого отношения. Ему вспомнилось, как его отец впервые заговорил с ним о возможности такого брака. Тогда эта идея тоже не показалась ему хоть сколько-нибудь привлекательной.

* * *

– Мой друг, Дайон Вьор-Цивин, подыскивает мужа для своей дочери. Да и тебе, сын, пора подумать о женитьбе, – сказал как-то за обедом отец, и Вайгар понял, что над его свободой нависла серьезная угроза.

– Нет, – сразу сказал он, хотя и понимал, что возражать, в принципе, глупо. Возраст.

И отец сказал ему то же самое:

– Возраст, Вайгар. Ты же знаешь закон.

Вайгар знал закон. Да и кто его не знал? Каждый гайр и каждая гайре были обязаны вступить в брак и произвести на свет наследника. Хотя бы одного. А учитывая, что гайры жили долго и их разнообразные магические способности накладывали на них определенный отпечаток, то жениться они должны были в возрасте ста лет, плюс-минус десять лет. В случае Вайгара этот «плюс-минус» истек уже лет пятнадцать назад. В тюрьму его за это, ясное дело, никто сажать не собирался (интересно было бы на это посмотреть!), но общепринятые нормы поведения среди гайров блюлись свято, и нарушать их было делом немыслимым. «Она из Вьоров, – уже с некоторой обреченностью подумал он о своей невесте, – значит, по крайней мере, не уродина». Его отец подумал о том же самом.

– Она из Вьоров, значит, уже должна быть недурна. А мать ее из Наргийских Тенгов, госпожа Тимани Тенг-Дешэ. Она была личной целительницей их тогдашнего короля. Правда, она умерла бог знает сколько лет назад, и поговаривали, что с ее смертью был связан какой-то скандал, но к нам это не имеет отношения. А ты прекрасно знаешь, чем славятся Тенги кроме целительства. Твою будущую жену называют самым прекрасным существом в четырех мирах, так что можно сказать, тебе повезло.

– Она из Тенгов, значит, упрямая, – продолжал гнуть свое Вайгар, глухой ко всем соблазнам и доводам рассудка. Отец с сочувствием посмотрел на свое великовозрастное чадо. Все Лары были отвратительными семьянинами, даже женщины. Умение видеть то, что другие хотели бы скрыть, никак не способствовало семейному счастью представителей этого дома. Поэтому Ларам приходилось либо мириться с ложью и изменами партнеров по браку, либо устраивать скандалы и сцены ревности. О каком счастье может идти речь в таких условиях? Кстати, брак самого Дарэна Лар-Нитара, отца Вайгара, закончился полным крахом, если не сказать хуже. Впрочем, это абсолютно ничего не меняло.

– Да, она очень упрямая, – согласился с сыном Дарэн, – но это совсем не так плохо, как тебе кажется.

Вайгару казалось, что хуже уже ничего быть не может.

– Сколько ей лет? – угрюмо поинтересовался он. Ответ, однако, был неожиданным.

– Столько же, сколько и тебе.

Вайгар вопросительно поднял бровь.

– И она до сих пор не замужем? – Его семья не считала нужным настаивать ранее на его женитьбе потому, что он был одним из самых талантливых Ларов за всю историю их существования. Все прекрасно понимали, каково ему придется в браке, и никто не желал быть впоследствии обвиненным Вайгаром в неудаче. Тем более что он был воином в третьем поколении. – Похоже, у нее характер еще хуже, чем у меня! – Он покачал головой. – Нет, отец! Вы пытаетесь навязать мне в жены стервозную особу с паршивым характером, и это не вызывает никаких сомнений, раз уж она, имея вполне приличную внешность, до сих пор не выскочила замуж. Наверное, ваш друг не чает, как ему сбагрить такое сокровище, но почему именно за меня?

– Ты ошибаешься, и ошибаешься во многом, сын. Характер госпожи Кинари совсем не так плох, как кажется на первый взгляд, и у нее есть много других достоинств. Во-первых, она хорошая целительница. Конечно, до матери ей далеко, у той отец был из Трангарских Дешэ, сам понимаешь, что это значит. Но и госпожа Кинари кое-что может. Стоит ли говорить о том, как мечтает ее семья получить на воспитание ее дочерей? Не говоря уж о том, как лично я мечтаю о том, чтобы воспитывать хотя бы одного твоего сына? А во-вторых, она занимает видное положение в Нарге. Кинари серьезно занимается политикой и просто не хочет выходить замуж, потому что ради этого ей придется слишком многим пожертвовать. Но закон есть закон, и для нее тоже. Рано или поздно ей придется это сделать, но, как умная женщина, она решила не пускать это на самотек. Она предлагает тебе заключить договор.

– То есть?

– Вам совершенно не обязательно жить вместе. Вы остаетесь вместе после свадьбы только до зачатия ребенка, что не должно вызвать у вас особых затруднений, а потом она возвращается к себе в Наргу, и дальнейшее ваше общение носит чисто формальный характер. Вы оба предоставляете друг другу полную свободу и не имеете никаких взаимных претензий. Обычный светский брак в духе старой аристократии. Тебя устраивает такой вариант?

– Более чем, – ответил удивленный донельзя Вайгар, но Вайгар сегодняшний убил бы себя тогдашнего за эти слова не задумываясь, потому что ни одна сделка в жизни не обходилась ему так дорого, как эта.

Когда он вышел из ванной, одетый не то чтобы небрежно, а как бы полуодетый (что, несомненно, было призвано шокировать застегнутую на все пуговицы супругу), то обнаружил, что в спальне ее уже нет. В ожидании мужа она перебралась в малую гостиную, где его горничные уже накрывали завтрак. Под холодным взглядом госпожи Кинари они явно чувствовали себя неуютно, волновались и изо всех сил старались сделать все как надо, чтобы, не дай бог, не заслужить ее неудовольствие. Впрочем, все это было заметно только Вайгару, а для остальных этот процесс выглядел намного прозаичнее. Его прелестную супругу горничные вообще не волновали, она их почти не заметила, и мысли ее витали где-то далеко отсюда. При желании Вайгар вполне мог бы увидеть, где именно они витали, но сейчас ему было не до этого.

– Не желаете ли составить мне компанию, дорогая? – предложил он, усаживаясь за стол. Кинари отрицательно покачала головой. – Ну что ж, придется завтракать в одиночестве. Кстати, вы можете отправить своих псов на кухню, там их покормят. Я уверяю вас, что в моей компании вы будете в полной безопасности.

За эти слова он был награжден удивленным взглядом супруги и ненавидяще-удивленными, сильно приправленными желанием его убить, взглядами телохранителей. Ирония же ситуации состояла в том, что оба телохранителя госпожи Кинари были оборотнями, и превращались действительно в собак. Это был очень редкий побочный эффект, никем до сих пор не объясненный, и потому считающийся чрезвычайно опасным. Разумеется, госпожа Кинари скрывала ото всех тот факт, что ей служат оборотни, но от Вайгара скрывать это было абсолютно бесполезно. Для него защита, которую она на них поставила, была почти как воздух. Его больше интересовало то, где она смогла откопать сразу двоих, ведь, как правило, оборотни появлялись на белый свет не каждое столетие. Выжить, а тем более повзрослеть, удавалось единицам.

– Я уверена, что они не помешают нам разговаривать, – твердо сказала госпожа Кинари. – Я доверяю им как себе.

С этим Вайгар мог бы поспорить. По его мнению, доверять можно было только одному из них, да и то не до конца, второй же явно задумал что-то, слишком далеко отстоящее от понятия «преданность», но указывать своей супруге, что ей делать, Вайгар не собирался даже намеком. Все равно знаменитое упрямство Тенгов не позволит ей прислушаться к его совету, а возможно, и заставит поступить вопреки ему.

– Ну что ж, – благосклонно кивнул он. – Вам лучше знать. Итак, я вас слушаю.

Кинари в очередной раз покоробило от его тона, но она быстро взяла себя в руки и приступила к делу. Играть в игры с Ларом, тем более с таким, было совершенно бессмысленно.

– У меня к вам предложение, – безо всяких предисловий начала она.

Вайгар насмешливо поднял брови.

– Желаете выйти за меня замуж еще раз?

На шутку она не отреагировала и продолжила еще более серьезно, хотя ему казалось, что дальше уже некуда:

– Мне стало известно, что весь последний год вы проявляли настойчивый интерес к одной даме. Некой Дари Ван-Заргон, актрисе императорского театра, незаконной дочери благородного гайра Заргон-Турэна. Он ведь, кажется, ваш родственник?

– Очень дальний, по линии матери. Но продолжайте, прошу вас. То, что вы говорите, чрезвычайно интересно. – Вайгар изобразил на лице такое повышенное внимание, какому мог позавидовать придворный, слушающий своего короля.

– Так вот. Несмотря на все ваши усилия, эта дама не пожелала ответить вам взаимностью. Мое предложение заключается в следующем: я помогаю вам получить прекрасную Дари, а вы помогаете мне в одном деле. Уверяю, что с вашими способностями это не составит никакого труда.

Вайгар с большим трудом сохранил невозмутимое выражение лица.

– Нельзя ли поподробнее? – решил уточнить он.

– Разумеется. В мои руки попали улики, которые ясно указывают на то, что ваша легкомысленная возлюбленная занимается шпионажем в пользу Трангара. Мне стоит только немного надавить на нее...

Вайгар раздраженно прервал ее.

– Я не об этом. Что я должен для вас сделать?

Кинари слегка замялась с ответом на прямой вопрос, она его не ожидала, и ответила со всей осторожностью, на которую была способна:

– Мне нужно поговорить с одной женщиной. Она непременно будет врать мне, а мне нужна от нее правда. Настолько, насколько это возможно, разумеется.

– Что за женщина?

– Это не должно вас интересовать. Одна из моих бывших служанок.

– Прошу вас не указывать мне, что меня должно интересовать, а что – нет! Вы привели ее с собой?

– Конечно, нет! Она в тюрьме.

– Вот как! Значит, она достаточно опасна. Мне хотелось бы посмотреть на нее для начала.

– Это невозможно. – Кинари с деланым спокойствием посмотрела в окно. – Она в королевской тюрьме Йасиара.

Так. Вайгар откинулся на спинку кресла. Он был бы меньше удивлен, если бы увидел, что на голове его прелестной супруги выросли оленьи рога. В жизни почти не бывает такого везения. Но проявлять радость было рановато.

– Итак, – холодно сказал он, – вы предлагаете мне заняться шпионажем в пользу Нарги против моего родного Йасиара? И предлагаете мне за это всего лишь какую-то шлюху? Я правильно понял вас, моя дорогая гайре Кинари? Кроме того, я так думаю, что именно меня вы попросите организовать вам беспрепятственное проникновение в королевскую тюрьму, не так ли?

– Да, но...

Вайгар не дал ей договорить.

– Вам не кажется, что ни одна шлюха не стоит того, чтобы отказаться от своей чести?

– Чести? – Удивлению Кинари не было предела. – Да что вы можете знать о чести? Вы пять лет безвылазно сидите здесь, в Нарге, и занимаетесь только тем, что пьете, устраиваете скандалы и бегаете за женщинами! И это с вашими способностями! Чести! Да я в жизни не встречала более безответственно гайра, чем вы! Что вы сделали для родного Йасиара за последние пять лет, что вас вообще интересует в жизни, кроме шлюх и попоек?

– Насколько я помню, дорогая, – тон Вайгара был холоден, как лед, – вы не пожелали в свое время узнать, что меня интересует в этой жизни, хотя у вас и была такая возможность. А если бы вы потрудились это сделать, то теперь у вас не было бы необходимости бросать мне в лицо такие обвинения. Итак, вот вам мои условия: то, что мне нужно от жизни, дадите мне вы. Мне нужны наследники, мальчики, как минимум двое, которым я мог бы передать свой дар и свои знания. А также мне нужна нормальная семейная жизнь, а этого, согласитесь, кроме вас мне тоже никто дать не сможет. Хотя бы в течение десяти лет. Если после этого вы пожелаете уйти, я не стану вас удерживать. Если же мои условия вас не устраивают, то никакой сделки не будет. Ищите себе другого дурака.

После этих слов Вайгар отвел глаза от своей жены и уставился на одного из ее телохранителей, как будто он был самым важным в его жизни на данный момент существом. Его мысленный взгляд путешествовал по ауре оборотня и машинально отмечал малейшие изменения ее цвета. Вайгар не хотел, не хотел видеть свою жену в этот момент. Не хотел видеть, как изменится ее прекрасное лицо, а еще меньше хотел видеть ее чувства, которые она испытает после его слов. Тем более что в этом не было никакой необходимости, он и так мог себе это представить. Да если уж на то пошло, то его супруга все равно даст ему понять то, что она чувствует, со всей убийственной определенностью. Госпожа Кинари всегда отличалась необыкновенной искренностью, несмотря на занятие политикой, но именно за эту искренность Вайгар ее любил, если уж быть до конца честным хотя бы с самим собой.

– Насколько я помню, вы совсем не горели желанием вступать в брак пять лет назад. – В ее голосе было спокойствие, и ничего кроме спокойствия.

– Я передумал, – буркнул он.

– Но ведь вы же Лар, дорогой Вайгар! – Он удивленно повернулся к ней. В первый раз она назвала его так. – Признаться, пять лет назад я выбрала вас именно поэтому. Лары никогда не стремились к семейной жизни, а плачевный опыт вашего отца, как мне казалось, должен был навсегда отвратить вас от этого. Ведь он убил вашу матушку, если я не ошибаюсь?

– Она сама напросилась, – угрюмо пробурчал Вайгар, опять отворачиваясь. – Не надо было думать о нем такие вещи.

Вся эта история отравляла ему жизнь уже лет пятьдесят. Он был очень привязан к матери, но и отца понимал как никто. Его матушка была из Турэнов, семьи трангарских воинов, и временами просто забывала считаться с чувствами близких людей.

Но Кинари его заявление озадачило так, что она даже негромко рассмеялась.

– Но, Вайгар, дорогой, ведь и я думаю о вас очень нелестные вещи! Получается, что рано или поздно вы тоже убьете меня?

– Такого вы обо мне не думаете. А если и подумаете, то я вас заранее прощаю. Полагаю, что в этом смысле вам не удастся меня удивить, – мрачно проговорил он, по-прежнему отводя глаза.

Кинари попыталась взять со стола чайник и налить себе чаю, чтобы успокоиться, но руки ее задрожали, и она поставила чайник на место.

– Вы же понимаете, что это невозможно, – тихо сказала она. – Вы не можете не понимать, что я никогда не соглашусь на это.

– Да, – согласился он, наливая чай в ее чашку.

Она подняла на него глаза.

– Вы издеваетесь надо мной?

Он пожал плечами.

– Нет, почему вы так решили?

Кинари резко встала.

– Я полагаю, что продолжать разговор в таком духе совершенно бессмысленно.

– Полностью с вами согласен, – с энтузиазмом поддержал ее Вайгар. – Я подожду, пока вы не передумаете.

Она смерила его таким взглядом, что будь он соломенным чучелом, на котором огненные семьи обучали подрастающее поколение, сгорел бы в момент.

– Я тоже подожду, когда вы передумаете.

Госпожа Кинари любила, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней, и ее супруг с удовольствием предоставил ей такую возможность, проводив ее невысокую стройную фигуру насмешливым взглядом.

Однако после ее ухода ему стало не до смеха. Он сделал ставку – и проиграл. Сердце его болело так что, казалось, что оно сейчас взорвется, не выдержав напряжения. Вайгар попытался взять себя в руки. «Не в этот раз, так в следующий!» – в который раз сказал он себе, но привычная успокаивающая фраза не подействовала на него как обычно. Напротив, она вызвала новый прилив тоски и отчаяния. А вдобавок ко всему, пришло понимание, что все кончено. Что, если он еще считает себя мужчиной, надо уезжать из Нарги, и, желательно, побыстрее. Пока она не поняла, что заставило его поставить ей такое условие. Потому что после этого она будет иметь возможность делать с ним все, что захочет. Она будет крутить им, как кошка хвостом, потому что поймет, что он сделает для нее все что угодно и безо всяких условий. Теперь, когда она отказалась от его предложения, она обрела над ним такую безграничную власть, что ему не позавидует и самый распоследний длорк.

Он обругал себя последними словами, намеренно используя самую грубую площадную брань, чтобы прийти в чувство, и решительно вызвал всех слуг – приказать им начинать приготовления к отъезду.

Спустя несколько минут в доме началась суета, и Вайгар, чтобы отвлечься, отправился упаковывать свое любимое оружие и особо заряженные амулеты, подпускать к которым слуг было попросту опасно. К его сожалению, времени это заняло не слишком много, и он опять остался наедине со своими мыслями. Он прижался лбом к холодному оконному стеклу, не обращая никакого внимания на снующих вокруг слуг. Перед его глазами раскинулась прекрасная Нарга, такая нежная и свежая в лучах утреннего солнца, город его мечты и разбитых надежд, враг его родного Йасиара и жалкий осколок бывшей великой империи. Дом Вайгара стоял на холме, и ему хорошо виден был весь город – точная копия бывшей столицы Наргийской империи, разве что несколько уступающая ей в размерах. По крайней мере, так утверждали те, кто еще помнил настоящую наргийскую столицу, и у Вайгара не было никаких оснований им не доверять. Впрочем, эти же самые люди утверждали, что королевский дворец здесь, на Нерхаше, совершенно не уступает королевскому дворцу на безвозвратно погибшей Нарге, но тут Вайгар уже не знал, стоит верить их словам или нет и чего в них больше – правды или желания доставить королю удовольствие. Но как бы там ни было, а дворец действительно был хорош, равно как и изготовленный в незапамятные времена сфинкс, символ Нарги, вывезенный с гибнущей планеты буквально за несколько дней до катастрофы.

* * *

Осколки, осколки. Осколками рассыпались четыре великие империи, в порыве ненависти уничтожившие друг друга. Когда-то давно, во времена такие далекие, что теперь уже не отличишь, где правда, а где вымысел, они были единым миром. Возможно, что это так и было, потому что слишком близки генетически были представители четырех миров, да и условия на своих планетах создавали практически одинаковые. И ненависть испытывали тоже одинаковую. Они были слишком богатые, слишком умные и слишком свободные, чтобы прожить долго. Их цивилизация была технократической до тех пор, пока ученые не обнаружили странный побочный генетический эффект. Дальнейшие разработки привели к тому, что у некоторых испытуемых появились сверхъестественные возможности. К сожалению, произошло это все слишком поздно, всего лишь лет за сто до катастрофы, и потому это направление не получило достаточного развития. Поначалу этот эффект использовался в коммерческих целях, разработанные способности продавались направо и налево тем, кто способен был за это платить. Желающих было не сказать чтобы очень много, потому что это было, во-первых, дорого, а во-вторых, в этом просто не было необходимости. Зачем, спрашивается, платить бешеные деньги за возможность читать мысли других людей, если на каждом углу продается прибор, позволяющий сделать это намного дешевле? И зачем может понадобиться способность метать огненные шары, если по-любому проще кого-то убить из обычного лазерного пистолета? А с этой генетикой еще неизвестно что получится. Так или не так рассуждали представители четырех миров, неизвестно, но действовали они примерно одинаково. А именно: приобретали продукцию в основном очень богатые люди, которые бесились с жиру, представители старой аристократии, для которых это было очередное романтическое развлечение, да еще всякие ненормальные, помешанные на власти и старых книгах. Все остальные жили как жили и отдавать последние деньги за сомнительный товар не собирались. Возможно, просто ждали, когда он подешевеет. Сейчас трудно сказать, что бы произошло в этом случае, потому что нормальная жизнь вскоре закончилась. Неизвестно, кто был виноват в начавшейся бойне, да это уже и неважно, но это была поистине странная война: воевали все против всех, никто толком не понимал, что происходит, а потому остановить это не представлялось возможным.

К тому времени в каждом из четырех миров короли и старая аристократия уже давно играли роль не более чем статистов, и реальной власти у них было не больше, чем у какого-нибудь дворника. Но в тот момент, когда все поняли, что еще немного, и они попросту уничтожат друг друга, собрать для переговоров именно королей показалось властям предержащим весьма здравой идеей.

Ну, сколько народа может вместить королевский прогулочный катер? Миллиона полтора-два, не больше. Семьи, жены, любовницы, свита из аристократов, их семьи, многочисленная обслуга – и всё. Четыре катера благополучно миновали сектора военных действий, где им дружно дали зеленый свет (из чего можно сделать вывод, что все-таки все надеялись на благополучный исход, а то, что произошло позднее, не более чем роковая случайность), и направились на нейтральный Нерхаш, где и решено было провести переговоры.

Они не успели. Не успели даже высадиться, не то что приступить к переговорам. У кого-то из военных сдали нервы, и прильнувшие к мониторам послы доброй воли во всех подробностях увидели гибель своих миров. Это было страшно. Страшно настолько, что все, от короля до сантехника, были буквально раздавлены увиденным.

Осколки. Что им оставалось делать? Жить. Они высадились на Нерхаше и тут же собрали совет, который принял законы, полностью исключающие повторение того, что произошло в их мирах. Создание любого вида оружия, кроме холодного, было объявлено вне закона и каралось немедленной смертью. Планету разделили на четыре части и создали четыре страны, обязав их быть максимально открытыми друг для друга и поставив непременным условием то, что треть жителей любого города-государства должна вступать в брак с представителями трех других. Подобный обмен должен был искоренить копившуюся веками ненависть. В какой-то степени это было достигнуто. И скорее даже в большей, чем в меньшей. Но в это время на арене появилась новая сила. Да, да, вы правы. Гайры. Потомки тех, кто когда-то приобрел магические способности, выкинув за это кучу денег. Их было немного. Гораздо большее количество осталось в прежних мирах и погибло вместе с ними. Но и нескольких десятков оказалось достаточно, чтобы вся жизнь на Нерхаше закрутилась вокруг них. Постепенно сложились семьи гайров, каждая со своими возможностями и своим характером. Как правило, гайры жили долго, но некоторые еще дольше, а некоторые и вообще не умирали. Кое-кто еще помнил жизнь в погибших мирах. Да, если бы это мог кто-нибудь предположить тогда, когда эти способности, включая вечную жизнь, можно было купить всего лишь за деньги!

Так или иначе, но время шло. О том, что произошло с прежними мирами, уже мало кто помнил, и еще меньше кто вспоминал. Тем более что жизнь на Нерхаше ничем не напоминала ту, прежнюю. На этой планете были свои подводные камни. Людей со временем расплодилось очень много, незаконных детей гайров от связей с людьми тоже немало, но настоящих гайров по-прежнему было немного. Они были слишком большими индивидуалистами, и им было трудно уживаться друг с другом. Поэтому в конце концов и был принят тот закон об обязательной женитьбе, последствия которого и расхлебывал сейчас Вайгар.

 

Глава 2

Она пришла к нему вечером, в тот же день. Буквально за несколько минут до того, как он собрался уходить из Нарги через созданный им портал. Он уже не мог оставаться здесь и поэтому не стал ждать слуг, велев им возвращаться в Йасиар с вещами и лошадьми через портал общего пользования на королевской площади.

Она вошла стремительно, прекрасная, как всегда, в чем-то невообразимо летящем и темно-синем, с головы до ног закутанная в запах своих духов. Вайгар замер, пытаясь ничем не выдать своего удивления, и машинально отметил, что своих псов она оставила за дверью. Не зная, чего ожидать от нее на этот раз, он молча показал на кресло, предлагая ей сесть. Эмоции бурлили в ней, как травы в ведьмином котле, и даже ему было сложно сказать, что именно она сейчас чувствует. Наверное, Кинари и сама этого не знала.

Она села в предложенное кресло, и Вайгар первый раз в жизни увидел, как она не может справиться со своими нервами и не знает, куда девать руки. Они дрожали и трепетали, похожие на бабочек, слишком светлые на фоне темного платья, то поправляя прическу, то сжимаясь в кулачки судорожным нервным жестом. Наконец ей удалось взять себя в руки настолько, что она смогла оглядеться вокруг. Полный разгром в комнате заставил ее снова занервничать.

– Вы куда-то собираетесь, господин Вайгар? – холодно поинтересовалась она.

Он пожал плечами.

– Возвращаюсь в Йасиар.

– Вот как? Именно сегодня вечером? Именно сейчас? – Теперь стало ясно, что с чувствами госпожа Кинари определилась, потому что в ауре заметно полыхнула ненависть. Он это заметил и моментально ощетинился.

– Не вижу причин для того, чтобы считать этот вечер более непригодным для отъезда, чем любой другой!

– Разумеется, вы же все просчитали заранее. Скажите, ведь ваше утреннее предложение все еще в силе?

– Разумеется, – в тон ей ответил Вайгар. А что ему еще оставалось делать?

Она резко отвернулась от него.

– Я согласна. Но у меня тоже есть одно условие.

Этого Вайгар никак не ожидал, сердце его упало, но у него хватило ума и осторожности на то, чтобы попытаться уточнить:

– Не многовато ли условий для одной сделки?

– Нет, – отрезала она. – Либо вы идете на это, либо я ухожу.

Отпускать ее он в любом случае не собирался, а потому придвинул стоящее напротив нее второе кресло почти вплотную к ней и уселся в него. Их колени почти соприкасались.

– Итак, что за условие? – спросил он, устремив свой странный пронизывающий взгляд светло-серых глаз прямо на женщину.

Эмоции ее снова сделали сальто, и теперь она испытывала по отношению к нему страх, переходящий в ужас. Вайгару это было неприятно, но по большому счету он не мог осуждать ее за это.

– У меня есть одно дело, которое мне необходимо закончить. Я смогу начать выполнять ваши условия только после того, как закончу его, и ни секундой ранее.

Все оказалось не так страшно, как он предполагал, но его интуиции это условие почему-то очень не понравилось. Было в нем что-то, какая-то, нет, не ложь, лгать она бы не рискнула, надлом, что ли, или обреченность. Но додумывать он не стал. После.

– Справедливое требование, – кивнул он. – Дела нельзя оставлять незаконченными, это раздражает. Когда вы желаете отправиться в Йасиар?

– Сейчас, разумеется. Только не говорите мне, что для вас это неожиданно! Вы ведь точно знали, что я приду, и ждали меня весь день. – Она обвела разгромленную комнату красноречивым взглядом и остановила его на полупрозрачном облачке серебристого тумана в углу. – Вы даже портал подготовили.

Вайгар не выдержал и удивленно приподнял брови. Интересно, за кого она его принимает, наделяя таким умом и коварством? За одного из темных богов, что ли? Судя по ее ужасу и отвращению, никак не меньше. Но уж кто-кто, а она должна бы знать, что создавать порталы всегда было для него таким же естественным занятием, как, например, дышать. Эта способность уже стала притчей во языцех в его семье. Он еще в детстве облазил весь Нерхаш, составляя сетку ориентиров, чем приводил в отчаяние отца и многочисленных учителей, которые сбивались с ног в поисках исчезнувшего в очередной раз ребенка.

– Я готов к тому, чтобы уйти. Меня интересует, готовы ли вы? – Его выдержке позавидовал бы сам Глава совета семейства Лар.

– Для меня чем раньше, тем лучше.

– Отлично. – Он встал и пошел активировать портал, а его супруга позвала своих телохранителей. Они явились через секунду, собранные, молчаливые и незаметные настолько, насколько это возможно. Странно, но вещей у них с собой не было. Воистину его жена была удивительная женщина. Похоже, что она была единственной на свете особой женского пола, способной путешествовать без багажа. И Вайгару пришло на ум, что их как бы запланированный уход в Йасиар больше всего напоминает поспешное бегство. Ему сразу же стало интересно, как провела сегодняшний день его несравненная супруга. Судя по всему, он выдался достаточно бурным. Впрочем, выяснение этого можно было отложить на потом, что Вайгар и сделал.

Полностью проигнорировав мнение жены насчет того, где она желала бы остановиться в Йасиаре, он привел ее на свою загородную виллу. Ту самую, где они прожили два месяца после свадьбы. В принципе они могли бы посетить один из трех его столичных домов или вовсе дворец семьи Лар, так было бы даже намного безопаснее для всех, но он предпочел именно виллу. Причина была проста до крайности: на этой вилле в покоях госпожи Кинари до сих пор хранились кое-какие принадлежащие ей личные. А также воспоминания, целиком и полностью принадлежащие ее мужу.

Вайгар впервые увидел свою невесту в день свадьбы, всего за пару минут до начала церемонии. Встретиться заранее ни он, ни она не изъявили ни малейшего желания. Возможно, если бы Вайгар проявил хотя бы минимум любопытства в отношении внешности своей будущей супруги, то для него не стало бы таким шоком ее появление в семейном храме.

Она неторопливо шла к алтарю в ярко-алом, цвета наргийских королевских роз, платье (изменив ради любви к Нарге своему любимому синему цвету), и ее шлейф, длиной в несколько метров, легко скользил за ней по темному мраморному полу. Вайгару достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять, что перед ним самое прекрасное создание, которое он видел в жизни. И не только в материальном воплощении. Ее аура была еще более прекрасна, чем ее физический облик. Она сверкала и переливалась чистейшими яркими цветами эмоций, среди которых не было никакого намека на примеси серых цветов эгоизма и грязно-коричневых оттенков зависти, жадности и низменных желаний. Напротив, надо всеми цветами преобладали нежно-розовые и светло-голубые цвета любви и веры, а над головой сиял золотой цвет хорошего интеллекта. Для любого Лара такая аура была отрадой для усталых глаз, и Вайгар не был здесь исключением, несмотря на весь свой наработанный за столетие с лишним цинизм. Он не идеализировал ее ни тогда, ни потом. Она была женщиной со своими слабостями и недостатками. Иногда и в ее ауре проскальзывали черно-красные вспышки ненависти и гнева или темно-серые полосы страха, но они никогда не задерживались надолго. Вайгар сильно подозревал, что ей просто не нравится чувствовать такое, и она старается как можно быстрее избавиться от них, потому что они мешают ей жить и думать так, как она привыкла.

И когда госпожа Кинари Тенг-Вьор подошла к своему будущему мужу и подала ему руку, он уже был влюблен в нее окончательно и бесповоротно, еще не понимая всего ужаса того положения, в котором оказался. Напротив, он был счастлив как никогда, стоя рядом с ней перед священником, читающим древние тексты. Краем глаза он рассматривал физический облик своей жены и удивлялся, что на свете может быть такое совершенство. Поистине боги были очень щедры к госпоже Кинари. Лично Вайгару для того, чтобы влюбиться в нее по уши, вполне хватило ее ауры, но они, словно в насмешку, сотворили ее такой, что если бы он вдруг перестал быть Ларом, то никогда не смог бы перестать ее любить. Ее прекрасные синие глаза затягивали его в свою глубину, а роскошные черные волосы вызывали нестерпимое желание вытащить из ее прически все эти чертовы заколки, распустить их и посмотреть, действительно ли они длиной до коленей, как болтают сплетники.

При этом сама госпожа Кинари осталась к своему мужу совершенно равнодушной. Сначала он самоуверенно полагал, что ему не составит никакого труда изменить ее отношение в лучшую сторону, но, как выяснилось очень скоро, он погорячился. Хотя, признаться, для самоуверенности у него были все основания. Женщины его, как правило, любили, а если вдруг какая-то дама не желала отвечать взаимностью, то для него, как для Лара, не требовалось прилагать много усилий, чтобы эта дама передумала. С госпожой Кинари все оказалось намного сложнее. Все его заклятия на любовь, направленные на нее, отскакивали от жены, как мячики от стенки, и причина столь странного их поведения была для него непонятна. А естественное обаяние Лара произвело на нее обратное впечатление и скорее напугало, чем очаровало.

В постели гармонии тоже не наблюдалось. Исходя из ее возраста, Вайгар ожидал, что за это время она приобрела необходимый опыт, но опять ошибся. В постели его жена была холодна, как треска, и неопытна, как юная тридцатилетняя девственница. Впрочем, ее холодность не помешала ему терять голову всякий раз, стоило ему к ней прикоснуться, а ей – благополучно забеременеть спустя два месяца интенсивной супружеской жизни. После этого все закончилось. Она поговорила с семейным врачом, который подтвердил сам факт беременности, а также то, что госпожа Кинари ожидает девочку, и отбыла на родину в Наргу. По обычаям гайров девочек воспитывали матери.

Примерно с месяц он промучился, честно пытаясь забыть свою холодную и откровенно ненавидящую его супругу, но битву между разумом и любовью на этот раз выиграла любовь. Он поехал за ней в Наргу, купил дом и стал вести светский рассеянный образ жизни, за который она так жестко упрекнула его впоследствии. У него хватало гордости на то, чтобы не служить ковриком для ее ног, но каких усилий это стоило! Он бывал везде, где могла бывать она, чтобы мельком увидеть ее. Каждый раз его сопровождала очередная подружка и куча сплетен, но в целом выглядело это вполне пристойно. Благородный гайр развлекается, и для развлечений предпочитает Наргу, а не свой родной Йасиар. Возможно, кому-то из благородных наргийцев это казалось комплиментом, ведь Лары в Нарге появлялись нечасто, но сам Вайгар был далек, как никогда, от того, чтобы делать кому-то какие-либо комплименты. За исключением своей супруги, конечно. К сожалению, именно ей было глубоко плевать и на него, и на все его комплименты.

На вилле Кинари заняла свои прежние покои и, после легкого ужина в обществе своего супруга, прошедшего в напряженном молчании, отправилась отдыхать. Завтра им всем предстоял трудный день. Вайгар молча пошел за ней следом, опять проигнорировав ее недовольство по этому поводу. Ему надо было кое-что показать ей. Он предполагал, что в спешке Кинари вряд ли захватила с собой достаточное количество денег. Скорее всего, совсем не захватила, а женщине, да еще гайре такого уровня, учитывая полное отсутствие гардероба, они были совершенно необходимы. Конечно, он не отказался бы посмотреть на то, как она попросит его об этом, но он слишком хорошо знал ее и понимал, что она скорее умрет, чем позволит себе опуститься до такого. Кроме того, ему самому было попросту противно унижать ее таким образом. Поэтому он, не обращая внимания на небольшое сопротивление, взял ее под руку и повел в хранилище.

Перед одной из неприметных дверей в конце коридора он остановился и проделал некоторые магические манипуляции. Хранилище опутывали мощные защитные заклятия, настроенные на хозяина дома, и любому другому существу вход туда был заказан. Настройку на Кинари он приготовил еще тогда, пять лет назад, когда еще надеялся, что она останется с ним. Сейчас ему пришлось потратить только несколько секунд на то, чтобы их активировать, и он пригласил свою супругу войти внутрь.

Это было глупо, но сейчас ему хотелось, чтобы это была не его жалкая маленькая сокровищница, а огромное хранилище семейства Лар, до верху набитое драгоценностями, золотом, дорогим оружием, амулетами, артефактами и прочей дребеденью. Хотелось, как дураку, произвести впечатление на любимую женщину.

Она молча вошла и стала разглядывать коллекцию оружия на стенах. Посмотреть было на что. Некоторые из мечей были произведены еще в погибших мирах. Правда, ценность их сейчас заключалась только в их древности. На Нерхаше научились делать оружие намного лучше. Да и было бы странно, если бы не научились, учитывая то, что в двух городах было по большому семейству магов земли. Хотя одно из них, Цивины из Ценеты, занималось в основном плодородием почв, второе – все-таки производством оружия. Видно было, что Кинари понимает в этом толк, и Вайгар припомнил, что один из ее дедов был, кажется, из тех самых Трангарских Нагрэнов.

– Я подумал, что вам, возможно, понадобится золото, – решил он прервать молчание. – Как бы там ни было, но вы – моя супруга, даже если вам и не хочется считать себя таковой. Вы имеете право на все, что мне принадлежит.

Она наклонила голову в знак благодарности, но ничего не сказала, и молча вышла из хранилища. Ей и не надо было ничего говорить. Он и так видел то, что она о нем думает.

Чтобы получить разрешение, официальное или неофициальное, на разговор с арестанткой королевской тюрьмы, проще всего было обратиться к отцу, что Вайгар и сделал. Его отец, Дарэн Лар-Нитар, был своего рода феноменом. Он был единственным общительным Ларом на всю замкнутую и нелюдимую семейку, и такого недоразумения не случалось с Ларами уже лет триста. Хотя, это, впрочем, не мешало им на полную катушку использовать Дарэна в интересах семьи. У отца были связи везде, с его способностями заводить их было несложно, и, разумеется, в министерстве внутренних дел они тоже имелись. Но на этот раз связи оказались бессильны. Отцу не только отказали, но и настоятельно посоветовали не соваться в это дело никаким боком, чтобы не нажить неприятностей. Дарэн не был бы Ларом, если бы не прощупал всех, до кого смог дотянуться. К сожалению, полезной информации он получил прискорбно мало, так как наиболее осведомленные люди, разумеется, были хорошо защищены. Так только, мелочи: где сидит интересующая их особа, какая охрана и размытый образ самой узницы. Ни в чем ее обвиняют, ни почему содержат в такой строгости, он не выяснил. Самым ценным, что он добыл, было то, что ее якобы допрашивает кто-то из серьезных Ларов, а в таком случае соваться туда действительно не стоило. По отпечаткам аур в ее сознании он вычислит их в момент. Именно это Дарэн и посоветовал своему сыну: не соваться. Правда, Вайгару было легче самому сесть в тюрьму, чем последовать отцовскому разумному совету.

После этой неудачи у Вайгара осталось всего два пути. Первый – попытаться получить разрешение по своим каналам, что, мягко говоря, маловероятно, и второй – взять тюрьму кавалерийским наскоком, что было чревато большими неприятностями. Особенно если в свите у тебя двойной агент.

Потратив примерно час на размышления, Вайгар явился к своей супруге для разговора. Коротко и внятно изложив ей все «за» и «против», он высказал свое решение:

– Или мы идем сегодня ночью, или никогда. Вчера и сегодня он примеривался, а завтра он ее точно сломает. – Имелся в виду серьезный Лар. – Но одного из ваших псов, моя дорогая, я бы настоятельно рекомендовал вам оставить дома. Того, который шатен. Он работает не только на вас. Впрочем, блондин тоже, но...

– Неужели вы думаете, что я этого не знаю? – с некоторой язвительностью поинтересовалась Кинари. – Нет, мы возьмем его, и возьмем непременно. Скажу вам больше, без шатена я сама никуда не пойду!

Вайгар удивленно поднял брови. Однако интересные понятия о доверии у наргийской королевы. Впрочем, понятия «власть» и «доверие» никогда не были близки, так что удивляться нечему. Хорошо уже то, что выяснилось, на кого именно работает эта псина.

– В таком случае, будьте готовы через два часа.

– А каким образом, если не секрет, вы планируете туда попасть? Перебьете охрану? – Опять язвительность.

– Если понадобится, то да. Надеюсь, вы мне поможете? – Он с удовольствием заметил, как ее передернуло. Тенги всегда были хорошими целителями, они редко отнимали жизнь, чаще дарили. Интересно, у кого довелось отнять жизнь госпоже Кинари, что это оставило у нее такие неприятные впечатления?

Через два часа Вайгар вывел свой маленький отряд через портал посреди ночной столицы, довольно далеко от тюрьмы. Дальше они добирались пешком. Если кому-то это не понравилось, то свое мнение они держали при себе. Что и правильно. Зачем окончательно портить настроение Лару? Тем более перед таким важным делом. Но если бы кто-нибудь из них все же решился задать Вайгару вопрос, то он, хоть и сквозь зубы, но объяснил бы, что вешать к тюрьме портал никак нельзя. Защиту на королевскую тюрьму ставили Трангарские Дешэ, и хотя она, конечно, была не такая, как на королевских дворцах, но отследить и обозначить чужой портал была в состоянии.

До тюрьмы они дошли примерно за час. На улицах было много гуляющих, и, чтобы не выделяться из толпы, приходилось идти прогулочным шагом. Но и после этого в тюремный двор они попали не сразу. Вайгар еще довольно долго стоял недалеко от ворот с самым невозмутимым видом, а его спутники не считали нужным вмешиваться в его размышления. Наконец он решительно подошел к воротам и постучал. Странно, но ему открыли. Какой-то человек в униформе охранника со стеклянным взглядом молча пропустил их внутрь и закрыл за ними тяжелую дверь. Они прошли по пустому двору, где им, к счастью, никто не встретился, хотя, надо думать, счастье здесь ни при чем, и вошли в открытый и освещенный изнутри дверной проем основного здания тюрьмы. Охраны почти не было, а та, которая была, четверку во главе с Вайгаром старательно не замечала. Он уверенно и сосредоточенно вел свой маленький отряд к цели по длинным темным тюремным коридорам, и Кинари иногда поглядывала на него даже с некоторым восхищением. Она слышала о чем-то подобном, но одно дело слышать, а другое – видеть Лара в действии. Вообще, Лары были самым закрытым и самым загадочным семейством на Нерхаше, что в принципе понятно и объяснимо. Они мало кому раскрывали свои секреты, предпочитая общаться в основном между собой, а не с представителями других семейств, и потому сплетен и слухов о них ходило множество. Разумеется, большинство из них имело весьма отдаленное отношение к действительности, но ведь мало кому это было известно. В целом же Лары были довольно приличным семейством, и в дела остальных, несмотря на естественную власть, которой они обладали, вмешивались мало. По крайней мере, куда меньше, чем те же Заргоны с Нарги. Вот эти действительно имели особенность очень вольно интерпретировать понятия морали.

Наконец Вайгар остановился перед одной из дверей, которая была как две капли воды похожа на все остальные.

– Здесь, – сказал он, примериваясь, как бы потише ее открыть, потому что запечатана она была на совесть. У Вайгара сразу же зарябило в глазах от хаоса разноцветных нитей заклинаний, которые были на нее наложены. Он уже начал было выделять из них сторожевые, как самые шумные, как вдруг Кинари решила, что справится с этим лучше него. Она положила руки на стену рядом с дверью и прочертила пальцами прямоугольник. Потом мастерски сняла заклятия, которых на стене было намного меньше, чем на двери, и резко толкнула воздух перед серыми булыжниками, из которых была сложена стена. Секунду ничего не происходило, и Вайгар успел бросить на свою супругу непонимающий взгляд, хотя и заметил выброс силы, но потом каменная кладка внутри очерченного Кинари прямоугольника стала распадаться в пыль и медленно оседать на пол.

– Я подумала, что наше пребывание здесь все равно не удастся скрыть, – сказала она, и ее муж подумал, что впервые слышит от нее что-то, похожее на объяснения. – А время дорого.

Один из ее телохранителей нырнул в камеру еще до того, как пыль осела, и следом за ним туда шагнула Кинари. Вайгар задержался на секунду, сканируя на всякий случай коридор, кивнул второму телохранителю, чтобы оставался снаружи, и тоже переступил порог так называемой двери.

Внутри, на нарах из голых досок лежала молодая женщина. Не гайре. Скорее, незаконная, но не просто дочь гайра, а незаконная в нескольких поколениях, если можно так выразиться. Такое иногда случалось в семьях гайров, и даже довольно часто. Какая-нибудь экономка рожала от хозяина дочку, которая вырастала, становилась, допустим, горничной, и в свою очередь рожала от того же хозяина, или от его сына тоже дочь. Ну, и так далее. Вы можете предположить, что получалось в результате. От частых скрещиваний между родственниками дети, в конце концов, получались уродами, но основными способностями семьи были наделены просто фантастически. По характерному рисунку ауры Вайгар определил, что она из семьи Трангарских Дешэ, и предположил, что Кинари получила ее в наследство от матери. В этой женщине было столько крови гайров, что ее возраст вполне мог исчисляться столетиями. Впрочем, ее внешний вид вызвал у Вайгара слишком много вопросов, и дело тут было не в красоте, которой не было, а в том, что половину ее лица покрывал магический ожог, по меньшей мере пятой степени. То есть кое-где были видны обуглившиеся кости. Кроме того, ему было видно, что почти вся правая половина ее тела, тщательно прикрытая одеждой, была в таком же состоянии. И это было очень странно. Дешэ издавна славились как целители ничуть не меньше, чем Тенги, а кроме того обладали сильнейшей защитной магией, в которой им не было равных на Нерхаше. Как можно было, владея такими силами, довести себя до такого состояния? Вайгар не мог этого понять. Куда у нее утекает энергия? Ему было очевидно, что она находится на грани, что ее хватает только на то, чтобы блокировать боль и поддерживать жизнь, и все.

В этот момент женщина подняла голову и посмотрела на Кинари, полностью проигнорировав пришедших с ней мужчин. Злоба, зависть, застарелая ненависть. Обычный женский набор, ничего особенного.

– Здравствуй, Натти, – холодно поздоровалась Кинари. Обиду от предательства перекрыла волна жалости.

– Здравствуйте, госпожа Кинари! – А вот это уже интересно. Злобная радость.

Вайгар тронул жену за руку, пытаясь предупредить ее, чтобы была осторожнее, но она резко дернула плечом. Упрямство Тенгов, ничего не поделаешь.

– Значит, ты все-таки осталась жива, после того как ушла от него, Натти. – Боль от предательства, застарелый мучительный стыд.

– Так же, как и вы, госпожа Кинари! – Грязно-зеленая ревность, ненависть и еще раз ненависть. Интересно, кого же не поделили эти милые дамы?

– Ты права, Натти. – Усталость. – Скажи мне, где он? – Страстная надежда. Ого!

На эти слова Натти рассмеялась. И этот смех был самым жутким зрелищем, которое Вайгару доводилось видеть в жизни. Похоже, что Кинари тоже. По крайней мере, она этого зрелища не выдержала и сделала шаг по направлению к Натти, протягивая к ней руку. Вайгар видел, как на кончиках пальцев уже дрожат исцеляющие заклятия, но в тот момент, когда она прикоснулась к своей бывшей служанке, произошло сразу столько событий, что Вайгару стало некогда их анализировать.

Во-первых, сработала сигнализация, которую кто-то очень остроумный настроил на постороннее прикосновение к узнице. Во-вторых, в камеру влетел остававшийся снаружи телохранитель с криком:

– Там идут!

В-третьих, закричала Кинари, потому что на прикосновение к узнице было настроено еще кое-что. Вайгар с ужасом увидел, как ауру жены окутывает черным, и понял, куда уходили немалые силы бывшей служанки. Демон. Она напустила на Кинари специально заговоренного демона, которого сдерживала до тех пор, пока ее госпожа к ней не притронулась. Кем бы ни был этот загадочный «он», свое дело он сделал. Никто ничего не заметил, даже тот самый серьезный Лар, иначе здесь была бы уже целая толпа серых охотников. Впрочем, теперь появления этих охотников можно было ожидать с минуты на минуту.

Кинари боролась как сумасшедшая, и через несколько секунд ей удалось взять над ним верх. Она сумела активировать амулет, припасенный как раз для такого случая. Благословенное упрямство Тенгов не позволило ей впасть в панику и сдаться без боя. Вайгар не хотел думать о том, сколько ей удастся продержаться таким образом, потому что в данный момент помочь он ей ничем не мог. На них насела охрана.

К счастью, среди охранников не было ни одного настоящего гайра-воина, иначе им пришлось бы туго. Вайгар сам был воином в третьем поколении, но по отцу он был Ларом и прекрасно понимал, что против воинов по отцу и матери, например, какого-нибудь Сьон-Турэна или Сьон-Нитара, шансов у него нет никаких. Пришлось бы воспользоваться силами Пара, что непременно было бы замечено и грозило непредсказуемыми последствиями. Ему просто повезло, что на них набросилась толпа незаконных, в которых было намешано всего понемножку, и всего два настоящих гайра: Вьор-Ангриц (вода и огонь – странное сочетание! Интересно, как познакомились его родители?) и Йасу-Нецаж (пресветлые боги, что здесь делает погодник? Вентилирует воздух в камерах?).

Он выскочил в коридор и отогнал нападающих не очень эффектным, но очень эффективным удушающим заклинанием, подаренным ему еще воинственной бабкой. Никогда не думал, что пригодится, однако пришло и его время. Телохранители тем временем вытащили Кинари под руки из камеры. Выглядела она не очень, но боевого духа не утратила.

– Туда! – Она решительно показала рукой на один из коридоров. Не тот, по которому они сюда пришли. – Я знаю, как выйти отсюда.

Телохранители повели ее в указанном направлении, Вайгар прикрывал отход. Охрана оправилась от удара, активировала свои амулеты и снова напала. Тут уже Вайгару стало не до шуток. Ему стало понятно, почему в охране служат два таких необычных гайра: Йасу-Нецаж, резко выдохнув, направил на них настоящий торнадо, а Вьор-Ангриц поочередно добавлял туда то воду, то огонь, в зависимости от настроения. Полукровки тоже времени не теряли, преподнося каждый весьма неприятные сюрпризы. Вайгар крутился как белка в колесе, пока на помощь ему не пришел один из телохранителей. Тот, который блондин. Он начал с такой яростью метать в охранников огненные шары, что те ненадолго замешкались, и это дало Вайгару возможность набросить на коридор ловчую сеть и выиграть время. Он мельком с удивлением глянул на блондина, от которого не ожидал такой прыти. Неужели один из истинных? По ауре этого не скажешь. Впрочем, от этих оборотней никогда не знаешь, чего ожидать.

Кинари тем временем снова ломала стену. Не успел он возмутиться тем, что она неразумно тратит силы, так нужные ей сейчас, как стена рухнула, открыв темный проход. Кинари и телохранитель тут же исчезли там, блондин последовал за ними, а Вайгар задержался на пару секунд, чтобы поставить еще несколько ловушек.

Всем, в том числе и Кинари, было ясно, что лучшая тактика в их теперешнем положении – это поспешное бегство. Что они и сделали. Коридор, в который они нырнули, вывел их в подземный лабиринт времен первого освоения Нерхаша. Тогда здесь жили те, кто создавал на планете атмосферу. Вайгар что-то слышал об этом, но полагал, что его давно уничтожили. Оказалось, что нет. Хуже всего было то, что на лабиринт тоже распространялась защита, и вешать в нем портал было неразумно. Но откуда, змей ее забери, могла узнать о лабиринте его дражайшая супруга? Похоже, что она подготовилась к этой авантюре гораздо лучше, чем он сам. По крайней мере, она точно знала, куда бежать и направление держала железно. Наконец они остановились. Кинари высвободилась из объятий телохранителя и посмотрела на блондина.

– Флор, поможешь? – Он кивнул. – Дан, Вайгар, отойдите назад, не мешайте!

Дан подчинился, потому что не привык обсуждать приказы хозяйки, а Вайгар – потому что понимал, что возражать бесполезно. Она все равно сделает то, что решила. Он отошел, но недалеко, чтобы в случае чего, быть рядом. И тут началось. Те фокусы с крушением стен, которые он видел раньше, были детским лепетом по сравнению с тем, что его супруга начала творить сейчас. Она вырвала из потолка коридора, по которому они прибежали, огромную цельную каменную глыбу и завалила ею проход. Как при этом потолок не рухнул им на головы, Вайгар так и не понял. А потом блондинистый Флор приступил к выполнению своей части работы. Он полил эту глыбу огнем такой мощности, что края ее расплавились, потекли ярко-красной лавой и намертво запечатали проход. Но этого Кинари показалось мало, и в принципе она была права. Если бы среди охраны не было одного из огненных Ангрицев, это могло бы сработать, а так его это могло лишь ненадолго задержать. Тут требовалось что-нибудь более радикальное, и Кинари приступила к следующей части. Ее отец был водным Вьором, а потому действия с водой не отняли у нее много сил. Она пробила каменный пол, вывела и направила мощную струю воды прямо на красные оплавленные края каменной глыбы. По всем законам физики глыба должна была бы потрескаться, но Кинари на эти законы было наплевать, и камень в результате ее действий затвердел намертво. Теперь, чтобы его расколотить, огня будет точно не достаточно, потребуется, как минимум Трангарский земляной Нагрэн, и желательно по отцу, а не по матери. Но ей этого опять было недостаточно. Она оставила воду растекаться по коридорам, а сама обрушила еще одну глыбу. На этот раз затем, чтобы их самих попросту не затопило, и на этом силы у нее закончились. Она буквально свалилась на руки своего телохранителя, потому что Вайгар в этот момент добавлял в ее действия кое-какие сюрпризы от себя лично.

Он глянул на ауру жены и понял, что бежать дальше уже бессмысленно. Даже если они по очереди понесут ее на руках. Она еле держалась, ей срочно нужна была хотя бы небольшая передышка, потому что терять сознание ей было никак нельзя. У нее ушло слишком много сил на всю эту возню с камнями, ведь ни один из ее родителей не был земляным магом, только дед был Нагрэном по отцу, но Вайгар не мог ее ни в чем упрекнуть. Она была права целиком и полностью, когда уводила себя из-под удара. Разве он не занимался тем же самым, когда использовал бабкины заклинания против охраны, хотя мог просто выключить всех одним движением бровей? Но это значило бы прямо расписаться в том, что это именно он был здесь. А так, может, еще обойдется. Конечно, кто-нибудь из сильных Ларов сможет вычислить его по отпечаткам ауры, но по неписаным законам семьи Лары своих без крайней необходимости не сдавали. Поэтому время у них, по крайней мере, было.

– Где мы сможем отдохнуть? – спросил он жену, и, видимо, ей было совсем плохо, поскольку она ничего не возразила, а просто кивком указала направление.

Там, куда она показала, обнаружилась пещера, из которой выходило целых три коридора. Тоже правильно, мало ли что. Правда, благодаря дополнительным выходам, сквозняк в пещере гулял не слабый, но кого волнуют такие мелочи? Уж точно не госпожу Кинари.

Телохранитель Дан, который нес ее на руках, усадил ее на каменный пол и укрыл своим плащом, потому что она мерзла и ее била крупная дрожь. Флор, который был так накоротке с огнем, запалил небольшой магический костерок не столько для тепла, сколько для света. Вайгар еще раз глянул на него. Нет, не истинный. Все-таки незаконный в нескольких поколениях, хотя внешность у него вполне сносная. Даже и не скажешь. И, похоже, что из Ангрицев с Ценеты, это они всегда имели обыкновение поливать огнем кого ни попадя. Несмотря на это, на их женщинах очень любили жениться мужчины из семей воинов, потому что дети от таких браков получались очень темпераментные. Хотя у самих мужей время от времени могли возникать проблемы с ожогами.

Глядя на то, как телохранители позаботились о Кинари, Вайгару захотелось заматериться. Они что, издеваются? Он хотел уже высказать все, что он о них думает, но вовремя сообразил, что они просто не знают, что именно случилось с их госпожой. И будет лучше, если никогда не узнают.

Поэтому он молча перекрыл выходы из пещеры сторожевыми заклятьями, а заодно убрал и промозглый сквозняк, от которого пламя костра постоянно металось из стороны в сторону. Телохранители удивленно глянули на него, не понимая, чем помешал ему сквозняк, Кинари же вообще ничего не заметила. Ей было не до того. Потом накрыл всю пещеру еще одним слоем защиты на случай, если охрана все-таки до них доберется. Теперь он мог быть уверен, что они почти в безопасности, по крайней мере на какое-то время, потому что эту защиту из гайров не пробьет никто, кроме Ларов, да и то только старших. А старшие просто не станут заниматься такими мелочами. Так что время заняться демоном у него есть.

Очень мягким сонным заклятием он отправил в страну грез свою жену и обоих ее телохранителей, так что они даже ничего не почувствовали. Это ему не понравилось. Уж эти собаки должны были унюхать то, что он делает, он почти не скрывал этого. Непутевая охрана у его жены. Хотя, возможно, они тоже вымотались. Он подошел к лежащей на каменном полу жене. Она по-прежнему дрожала даже во сне, а ее аура ощутимо потемнела. Если оставить все как есть, то максимум через полчаса спасать будет уже некого. Он улегся рядом с ней и прижал ее к себе, пытаясь согреть. Его познаний в огненной магии хватило только на то, чтобы слегка подогреть камни, на которых они лежали, да и то пришлось приложить немало усилий, но это того стоило. Кинари почти перестало трясти, она только изредка вздрагивала во сне, но это было уже не от холода. Вайгар закрыл глаза, обычное человеческое зрение сейчас только мешало ему, и сосредоточился. К сожалению, он не был одним из Заргонов, которые обладали властью над Словом, и теоретически могли заклясть кого угодно, даже демона. Он был всего лишь Ларом, и все, что у него было, – это способность видеть то, что другим недоступно. И он видел, как мерзкое черное создание постепенно пожирало его любимую женщину. Где-то на грани слуха он даже слышал – или ему казалось, что слышал, – отвратительный хруст и чавканье, но, наверное, это просто воображение играло с ним злые шутки.

Просто перекачивать в Кинари свою жизненную энергию сейчас не имело смысла, это только отодвинуло бы неизбежное на некоторое время, не говоря уж о том, что демона бы это все равно не скрыло, а потому следовало предпринять нечто более радикальное. Вайгар снял с себя всю защиту. Если он что-то и мог противопоставить демону, то это чистый белый свет собственной души. Он погрузился в него целиком и направил светлый поток на грязно-мутную ауру жены. О том, что с ними будет, если у него ничего не выйдет, он предпочел не думать. После, он будет думать после. Если останется, чем думать.

Время куда-то исчезло. И сам Вайгар, гайр из семейства Лар, тоже исчез. Осталась только маленькая точка его сознания в белом свете истинной человеческой души. Не было страха, не было ненависти, не было желаний, осталась только работа, которую надлежало сделать, и он ее делал. Сначала его противник был сильным и агрессивным, он бросался на него, налетал, как черный удушливый ветер, пытаясь сломать или хотя бы напугать Вайгара жуткой оскаленной пастью. Но перед белым светом он был бессилен, и постепенно терял свои силы и страсть, уменьшаясь в размерах до тех пор, пока сам не стал одинокой точкой густого, чернильного, абсолютно черного сознания, закованной в сталь белого света.

Вайгар открыл глаза. Он не представлял, сколько прошло времени, ему самому казалось, что он прожил не одну жизнь. Перед глазами все плыло, и он никак не мог ни на чем сфокусировать взгляд. Ну что ж. Этого следовало ожидать. Игры с собственной душой могли окончиться чем угодно. Он посмотрел на Кинари. На ней взгляд сфокусировался легко. Даже физически она выглядела сейчас намного лучше. Серость ушла с лица, теперь оно было просто бледным. Аура тоже потихоньку восстанавливалась, наливаясь живыми красками, а энергетические потоки были уже почти в порядке. Следовало признать, что у него получилось. Правда, демон никуда не исчез, он по-прежнему находился в Кинари, запертый и бессильный, но все такой же опасный, и, чтобы изгнать его, требовалось либо личное усилие самой Кинари, либо силы гораздо большие, чем были в распоряжении у Вайгара. Он перевел взгляд в себя, пытаясь почувствовать, чем ему пришлось заплатить за содеянное. В принципе ничем особенным. Всеми силами, которые были в его распоряжении. Он видел, что еще чуть-чуть – и он никогда не смог бы вернуться. Его жизнь висела буквально на волоске. Пробормотав сквозь зубы ругательство, он уронил голову на пол, потому что держать ее на весу требовало от него слишком больших усилий, и отключился через пару секунд. Надо было восстанавливаться.

Кинари проснулась от ощущения, что ей тепло. Тепло. Раньше она никогда не думала, что ощущение тепла может стать таким счастьем. Она лежала, ни о чем не думая, просто наслаждалась теплом и наблюдала за тем, как постепенно уходит холод из ее мыслей. Последнее, что она помнила, перед тем, как заснуть, это был жуткий, нечеловеческий холод, пробирающий ее до самой сущности. «Демон!» – внутренне содрогнувшись, вспомнила она. Она поспешно заглянула в себя, но не обнаружила там никаких следов его пребывания. Разве что на самой границе сознания было что-то, чему она никак не могла найти названия, но тот черный ужас, с которым она так напряженно боролась, покинул ее навсегда. Кто-то помог. Кинари резко открыла глаза и огляделась. Ее телохранители спали сном праведников и никакого интереса к своей хозяйке не проявляли. Это было удивительно, но еще удивительнее было то, что, опустив глаза, она увидела, что на ее собственной груди лежит смуглая мужская рука, и, судя по кольцам-амулетам, унизавшим длинные гибкие пальцы, это была рука ее мужа. Кожу на груди Кинари слегка покалывало от прикосновения силы, которая была заложена в эти кольца.

Ее первой инстинктивной реакцией на мужское прикосновение, как всегда, был ужас. Она вся сжалась и замерла, только теперь почувствовав, что, оказывается, все это время бесстыдно прижималась к нему спиной и тепло, которому она так радовалась, было его теплом. Она запаниковала. Все, чего ей хотелось теперь, – это оказаться как можно дальше от него, что она и попыталась сделать. Как можно осторожнее она стала отодвигаться от него, молясь про себя всем богам, чтобы он не проснулся. Боги не услышали ее молитву. Он не спал уже давно и только крепче притиснул ее к себе, не давая ей встать.

– Не дергайтесь, моя дорогая, и перестаньте трястись. Я же не вам не Ценг, набрасываться не стану. – Темперамент огненных Наргийских Ценгов давно уже вошел в поговорки на Нерхаше. – Как вы себя чувствуете после наших приключений?

– Неплохо, но было бы лучше, если бы вы позволили мне встать.

– Нет, не лучше. Вам лучше еще полежать, а нам нужно поговорить.

– Интересно, о чем? Кстати, что вы сделали с моими телохранителями? Они спят как сурки.

– Точнее, как собаки. Ничего, немного сна им не помешает.

– Они должны не спать, а охранять меня! – Кинари сделала вид, что возмущена, а сама под шумок снова попыталась встать. На этот раз он не стал ее удерживать.

– Да куда вы так рветесь все время? Неужели для вас лучше сидеть на холодных камнях подальше от меня, чем на теплых, но рядом со мной? Я вроде бы не кусаюсь. – Последние слова прозвучали чуть обиженно, и Кинари стало стыдно.

– Я не рвусь. Я просто не хочу, чтобы мои слуги видели меня в таком положении. – Отговорка была так себе. Кто и когда обращал внимание на слуг? Но уходить она передумала. Только села и обняла колени руками.

– Они спят, как вы верно заметили. И не проснутся, пока я не захочу. Мы можем разговаривать спокойно.

– Ну хорошо. Это вы помогли мне с демоном?

– А как вы думаете? Вы вообще понимаете, что попали в ловушку и чуть не погибли? Какая нелегкая понесла вас в эту тюрьму?

– Это мое дело! – немедленно ощетинилась Кинари. – Я не виновата, что на прикосновение к ней настроили охрану! Почему с ней вообще обошлись так жестоко? Вы же видели ее ожоги! Почему они не вылечили ее сразу после того, как поймали?

Вайгар пристально посмотрел на жену.

– А почему она сама себя не вылечила? Она же из Дешэ, если я не ошибаюсь? Кроме того, я спросил не про эту ловушку. Охрану можно сбросить со счетов, а демона – нет. Кто подставил вас таким образом, дорогая? Только не говорите, что вы не знаете! Кто-то из Заргонов, да? Ваш старый знакомый?

Кинари опустила голову. Бессмысленно врать Лару. Но говорить правду она не хотела.

– Как вам удалось справиться с демоном? Что вы с ним сделали?

Вайгар пожал плечами.

– Я с ним не справился. Он по-прежнему при вас, только в клетке. Нам с вами придется потом попросить помощи, чтобы убрать эту тварь. И все-таки кто он, Кинари? Или мне вернуться в тюрьму и вытрясти из вашей служанки все, что она знает? У меня получится.

В его словах за насмешкой спряталась угроза, но ее она не напугала. Кинари только покачала головой.

– Боюсь, что вы ее там не застанете. Она умерла сразу после того, как выпустила на меня демона. Я сама видела, она просто растворилась в воздухе. Не просто рассыпалась в пыль, а растворилась, если вы понимаете, о чем я.

Вайгар понимал. Из пыли можно было собрать кое-какой материал, а из воздуха – нет.

– Вот как! Однако. Умеет ваш друг обрубать концы.

Аура Кинари вспыхнула ненавистью.

– Он мне не друг! Он мой враг, я не успокоюсь, пока не уничтожу его!

Ничего себе. Вот что значит настоящая искренность!

– Ну-ну, успокойтесь, дорогая! Вам сейчас нельзя никого ненавидеть, возьмите себя в руки. Сами знаете, вам теперь нужны только положительные эмоции. – Вайгар обнял ее и прижал к себе. От вспышки ненависти ей опять стало холодно, и на этот раз она не отстранилась, как обычно, уходя от его прикосновений, а даже была благодарна ему за тепло и за поддержку. Он был прав, демон никуда не исчез. – Хорошо, я не буду о нем спрашивать. Пока... Итак, какие у нас планы на будущее? – спросил он, когда почувствовал, что она успокоилась в его руках. Это прозвучало так естественно, что Кинари как-то забыла возмутиться тем, что он так беспардонно объединяет их личные планы в один общий. Напротив, почувствовала некоторое облегчение оттого, что он не собирается вот прямо сейчас бросать ее одну, наедине с демоном и со всеми проблемами, которые у нее возникнут в связи с этим. Она всегда старалась быть сильной, любая помощь со стороны казалась ей унизительной, и, кроме того, после предательства, пережитого ею в юности, она попросту никому не верила. Но сейчас она со всей ясностью понимала, что одной ей не справиться. И либо она теперь пойдет на поводу у своего упрямства и поставит все под удар, либо хотя бы частично доверится своему мужу, который уже сделал для нее намного больше, чем предполагала их сделка. Правда, возможно, что он всего лишь заботился о своей будущей собственности, но это к делу не относится. Мотивы у него могут быть какие угодно, это его дело. Гайре Кинари дурой не была и умела быстро принимать решения.

– Вы правы, он из Заргонов, – тихо сказала она, немало удивив своего супруга, который никак не ожидал от нее такого ответа. – Официально – Заргон-Ангриц, но на самом деле – Заргон-Заргон.

– То есть?

– Он незаконный сын Заргон-Крэйга от одной из женщин Заргонов. Какой-то дальней родственницы. Официальная жена его отца не могла иметь детей, хотя я с трудом представляю себе, как такое возможно, а им нужен был наследник.

– А вы откуда это знаете?

– Он несколько лет был любовником моей матери. Она знала о нем все. И то, что он скрывал, в том числе.

– И он был в состоянии это скрывать? Что, в Нарге в то время не было в гостях ни одного Лара? Да и вообще, как такое можно скрыть? У него ведь должна быть очень характерная внешность. Ну и нравы у вас в Нарге! У нас бы такого в приличный дом на порог не пустили!

– Вы правы, Вайгар. Но вы ошибаетесь. Внешность у него была прекрасная, но, несмотря на это, он всегда вызывал подозрения. Слишком сильный для истинного гайра и слишком неуравновешенный, даже для Заргона. Когда я была еще совсем ребенком, ему надо было срочно жениться. И у него с этим были большие проблемы: никто не хотел иметь с ним ничего общего, тем более детей. Мне всегда казалось это странным, учитывая то, что он просто безумно нравился женщинам.

– А вы уверены, что он их не заклинал? Ему это было раз плюнуть.

– Вы так говорите, как будто уверены, что именно это он и делал!

Вайгар посмотрел на нее, как на ребенка.

– Разумеется, я уверен. Послушайте, я – Лар, и я не раз пользовался своей властью, чтобы затащить в постель понравившуюся девчонку, особенно по молодости. Но то, что мог сделать я, и в подметки не годится тому, что мог сделать он. Не убеждайте меня, что он этим не пользовался.

– Да, я знаю, что пользовался, но не всегда. У него просто не было такой необходимости. Он был красив как бог. – Ненависть и тщательно подавляемое восхищение.

– Хорошо, предоставлю вам судить об этом. – Вайгар и раньше ревновал жену ко всем, кто оказывался к ней слишком близко, но к этому выродку, вызывающему в ней такие эмоции, его ревность просто зашкаливала. – И все-таки, что же он сделал такого, что вы его так ненавидите?

– Вы наверняка слышали, что моя мать покончила жизнь самоубийством? Так вот, она это сделала из-за него. – Ненависть, ненависть, стыд, боль, отчаяние, презрение к самой себе. Обычно чистую ауру жены замутил дым страдания.

– Ясно. – На самом деле Вайгару ничего не было ясно. Для такой женщины, как Тимани Тенг-Дешэ, чтобы покончить с собой требовалась куда более серьезная причина, чем молодой любовник. Не тот уровень. Но вытаскивать подробности из Кинари сейчас, когда она в таком состоянии, он не стал. Успеется еще. – И вы хотите ему отомстить? Или, судя по демону, он вам? – Кинари промолчала, и он решил перевести разговор в более спокойное русло. – Хорошо. Так что же нам теперь следует предпринять? У вас есть какие-нибудь идеи?

– Я думаю, что, когда мы доберемся туда, где можно будет повесить портал, нам нужно отправиться в Наргу, – слегка оживилась Кинари. – На некоторое время, пока здесь все не утрясется.

Мысль была здравая, и Вайгар кивнул, соглашаясь. Оставаться сейчас в Йасиаре действительно было глупо, хотя в ближайшее время им придется сюда вернуться.

– И еще. Вы мне очень помогли с демоном, но я вижу, что это дорого обошлось вашему здоровью.

Вайгар удивленно приподнял бровь. Интересно, каким видит его целительница Тенг? Каким образом она вообще может видеть здоровье?

– Я это чувствую, – ответила Кинари на его немой вопрос. – Я приглашаю вас погостить во дворце Тенгов. Там есть все необходимое, чтобы быстро привести вас в норму. И потом, вы же ни разу не видели свою дочь. Не хотите познакомиться с ней?

А вот это уже ни в какие ворота не лезло. Дворец Тенгов! Еще бы он не хотел познакомиться с дочерью! С дочерью, в знакомстве с которой ему было так твердо и высокомерно отказано пять лет назад. Он посмотрел на черноволосую голову жены, лежащую у него на плече. Мало того, что она позволяет ему прикасаться к себе, так еще и все остальное. У любого другого на его месте сердце заколотилось бы от счастья, но Вайгар никогда не был склонен к самообольщению. Сердце у него сжалось от недоброго предчувствия. Его непредсказуемая супруга точно что-то задумала. Что-то такое, что не сможет сделать одна, и потому просит его помощи таким вот образом. Соблазняет и заманивает, как русалка рыбака. Вайгар готов был рискнуть собой, но ему трудно было согласиться рискнуть ею. Однако условия были определены, и фигуры на доске расставлены. Надо было вступать в игру или уходить.

– Хорошо, – спокойно кивнул он. – Я буду рад увидеть дочь.

 

Глава 3

На следующее утро Вайгар проснулся во дворце Тенгов в шикарных гостевых апартаментах на огромной, застеленной синим шелковым бельем, кровати. Разумеется, в одиночестве. Соблазнение его супругой не зашло так далеко, чтобы пригласить его в собственную спальню. А вот интересно, если бы он стал торговаться, она пошла бы на это? Вайгар криво усмехнулся самому себе. Он лучше нее знал ответ на этот вопрос. Она скорее умерла бы страшной и мучительной смертью.

Он встал и, не утруждая себя одеванием, пошел в ванную комнату, отразившись попутно во всех зеркалах, любовью к которым так славились склонные к самолюбованию Тенги. Впрочем, с такой внешностью... Зеркала были везде, начиная от спальни, и заканчивая туалетом. Интересно, как можно любоваться собой, сидя на унитазе? Извращение какое-то. Ванная целиком и полностью оправдала его надежды. Зеркал там было больше, чем везде. Даже пол был зеркальный. Вайгар никогда не видел себя в таком интересном ракурсе и довольно долго разглядывал свое отражение, как самый настоящий Нарцисс, ожидая, когда в ванну наберется вода.

А уже лежа в теплой душистой пене, расслабившись и разнежившись, как морской лев на солнцепеке, он рассматривал свое отражение в зеркалах на потолке. Надо было признать, что по-своему он тоже был хорош, все-таки мать его была из Турэнов. Стройный, смуглый, темноволосый и светлоглазый. Но лицо жесткое, горбоносое, с четко очерченными скулами. Лицо воина, а не бога. Интересно, как выглядел этот Заргон-Заргон? Как ангелочек с крылышками? Белый и пушистый?

Бог.

Тоже мне! Вайгар не знал, имела ли Кинари представление о том, как выглядят местные боги, когда сравнивала его с богом. А Вайгар имел. Довелось пообщаться. Правда, не с богом, а с богиней, но впечатлений хватило. Если они все такие, то...

Это случилось примерно семь лет назад, ранней весной, когда кровь Вайгара обычно начинала бродить, как хмельной напиток, и его, как пацана, тянуло на всякие подвиги. Когда он был помоложе – на женщин, хороших и разных, а потом, когда это уже приелось, – на всякого рода экстрим. В тот раз он решил пойти в горы. В гордом одиночестве, потому что Лару компания, как правило, ни к чему, и почти безо всякого снаряжения, но с оружием. Ранняя весна в горах – это нечто. Красиво безумно, и так же опасно. Он был один и мог позволить себе рисковать собой так, как ему заблагорассудится. Благо, что никто не начнет ему втирать насчет неоправданности такого риска, об ответственности и прочей чепухе, забивать голову которой ранней весной казалось ему преступлением против жизни вообще и его собственной жизни в частности. Ему казалось, что сам воздух гор заставляет его дышать глубже и чаще, а сердце гонит кровь по жилам в два раза быстрее. Несколько раз он чуть не погиб, карабкаясь по горам во время охоты на диких коз, и это дало ему такой мощный всплеск адреналина в крови, что он постоянно пребывал в состоянии какой-то эйфории, опьянения жизнью и ранней весной.

Вот тогда она и появилась. Очень просто, без всякого небесного знамения, вышла к его костру в один из тихих прохладных вечеров. Она была один в один похожа на женщину, и на несколько секунд и показалась ему молодой и красивой женщиной, непонятно как забредшей в эти дикие места. Его первой реакцией на ее появление в течение тех нескольких секунд, когда он еще думал, что она просто женщина, была досада. Досада на то, что нарушили его одиночество, и сделала это именно женщина. Он уже знал с точностью до мельчайших подробностей, что последует за этим появлением, и ему заранее было скучно почти до зевоты. Женщины никогда не были для него проблемой, успели наскучить и уже не будоражили его воображение так, как раньше, превратившись в каждодневную утомительную необходимость. Нечто вроде зарядки.

К сожалению, ему недолго было суждено оставаться в блаженном неведении, потому что зрение Лара быстро расставило все по своим местам. Да, она была похожа на женщину, но женщиной не была даже близко. Она вообще не была человеком. Потому что все люди, когда он смотрел на них глазами Лара, имели ауру и были похожи на сгустки разноцветной энергии. А это существо даже в призрачном облике выглядело как человек. Почти. Когда Вайгар это понял, он впился в нее взглядом, глядя то так, то этак и пытаясь совместить оба образа. Это оказалось не очень сложно, потому что они почти не отличались друг от друга. Она была высокой и стройной, возможно, даже выше самого Вайгара, но одета намного легче, чем он, несмотря на весеннюю свежесть. Ее пепельные волосы в призрачном облике выглядели почти так же, как и в материальном, но были длиннее, пышнее и окружали голову дымчатым ореолом, плавно переходящим на спине в призрачные темно-серые крылья. Ее руки заканчивались длинными белыми ногтями, подозрительно похожими на когти, а ноги стояли очень странно, ни на что не опираясь и оставляя видимой полоску воздуха между ней и землей. Но самым необычным зрелищем были ее глаза. В них не было зрачков. То есть они были, но не черные, как у людей, а ярко-белые, как две точки ослепительного солнечного света. А ее оружие! У нее ведь было оружие! На вид самое обычное, полный боекомплект, как и у самого Вайгара, но в призрачном мире на него стоило посмотреть. Его почти сплошь покрывала затейливая вязь светящихся незнакомых букв, а силой оно было накачано просто под завязку. Вайгар и сам умел заговаривать и подкачивать оружие, это давало определенное преимущество в бою, но это было нечто. В целом же от этого существа исходило ощущение чего-то неопределенного и неуловимо опасного, и больше всего она напоминала ему местную хищную птицу с пристальным немигающим взглядом огромных черных глаз, которая размерами была такова, что вполне способна была утащить какого-нибудь зазевавшегося пастуха. Существа, подобного этому, он никогда не видел, да и вся ситуация слабо напоминала обычный вечер в горах.

– Как тебя угораздило забрести сюда, Вайгар? – мягким, звучащим как мурлыканье кошки голосом спросила она.

Он растерялся и пробурчал в ответ что-то невнятное.

– Понятно, – сказала она, улыбнувшись. – Пригласишь меня к своему костру?

Он кивнул, отодвигаясь, так и не обретя потерянный несколько минут назад дар речи. Она присела к костру и внимательно посмотрела на Вайгара. Внезапно он почувствовал себя так, как, вероятно, муха чувствует себя под микроскопом или обычный человек под взглядом Лара. Сказать, что это было неприятно, значит ничего не сказать. Это было страшно и противно. Это внушало такой ужас, что от него смерзалось все внутри. Казалось, что все движения его души, все, что принадлежало лично ему, Вайгару, теперь вынесено на всеобщее обозрение, все рассматривается в мельчайших подробностях, обсуждается и здесь же, на месте, ему выносится приговор. Суровый, справедливый и окончательный.

– Что, не нравится? – ласково спросила она уже готового вспылить Лара. Правда, ласка эта больше напомнила Вайгару ласку змеи, обвивающейся вокруг шеи. – Но ведь ты тоже рассматривал меня, и довольно бесцеремонно. Так что мы квиты.

Она отвела взгляд, и Вайгару стало немного легче. Он даже смог задать вопрос. Грубый, прямой и неуклюжий, совсем недостойный хорошо воспитанного гайра.

– А вы кто?

Она рассмеялась, и смех зазвучал переливами маленьких серебряных колокольчиков.

– Называй меня Нави, человек!

– Я не человек, я – гайр! – возмутился Вайгар, как будто она обязана была знать разницу между ними.

Она ее знала.

– Я вижу, иначе я бы не подошла к тебе, малыш. Ты видел меня, а на это мало кто способен. – Она опять посмотрела на него, склонив набок красивую хищную голову. – Ты хороший мальчик, – нежно сказала она, не обращая никакого внимания на праведный гнев Вайгара по поводу малыша, а теперь еще и мальчика. – Плохо то, что ты никого не любишь. Но это дело поправимое. Скоро ты полюбишь безумно, безнадежно и безответно, чтобы на своей шкуре почувствовать, каково это. Может, тогда ты перестанешь играть чувствами других людей, неважно, гайры они или нет. – Он хотел что-то возразить, но она не дала. – Я скажу тебе еще одну вещь, которую тебе следует знать. Я и другие мои сородичи жили на этой планете задолго до того, как здесь появились вы. Рано или поздно вам придется с этим считаться. И с нашими врагами тоже. Они уже появились среди вас. Но вы нужны нам. И нам, и им в равной степени. Это все, прощай. – И она исчезла так легко и внезапно, что он даже не заметил, как это произошло.

Он долго не знал, как ему к этому относиться, но только до тех пор, пока не женился на Кинари. После этого он стал относиться к ее словам максимально серьезно, время от времени ломая голову над смыслом сказанного.

* * *

Но это совсем не означало, что все, сказанное загадочной гостьей, пришлось ему по душе. Скорее, наоборот. И сейчас, лежа в ванне, он в очередной раз вспоминал ее слова и опять заходился в бессильной злобе.

– Это мое, сука, ты поняла меня? То, что я люблю ее, это мое! Я так решил, а не ты, наглая стерва!

Он лежал, вцепившись руками в края ванны, как будто пытался выломать куски мрамора, из которого она была сделана. Наконец приступ миновал. Вайгар сумел взять себя в руки и успокоиться. Надо было жить дальше. Он резко встал и, не вытираясь, пошел бриться. На краях мраморной ванны, как на мягкой податливой глине, остались отпечатки его ладоней.

Через полчаса он вышел из своих апартаментов холодный, спокойный и невозмутимый, готовый ко всем подлостям, которые могла преподнести ему капризница-судьба в ближайшем будущем. Впрочем, как скоро выяснилось, не ко всем.

Он медленно шел по длинным дворцовым коридорам, неслышно ступая по мягким ковровым дорожкам, и думал о том, что еще никогда в жизни он не был так слаб, как сейчас. Кинари смогла это почувствовать и предложила свою помощь, но где гарантия, что остальные Тенги будут так же вежливы к ослабевшему Лару? Вряд ли он сейчас в состоянии оказать хоть сколько-нибудь эффективное сопротивление. Хотя, если учесть, что он пребывает на вражеской территории в качестве гостя, возможно, его и выпустят отсюда живым. И он сможет даже уйти. До ближайшего поворота.

Занятый своими невеселыми размышлениями, Вайгар вышел в огромный холл, из которого поднималась на второй этаж самая величественная лестница из всех, которые ему довелось видеть в своей жизни. Дворец Тенгов вообще отличался крайней степенью величественности. Его хозяева, похоже, любили производить впечатление на гостей. Вайгару было даже жаль, что он сам не смог отреагировать на родной дом его жены с должным восхищением, потому что дворец ему совсем не нравился. Он казался ему слишком большим, тяжелым и претенциозным. Он вообще не понимал, как можно долго жить во всем этом мраморном великолепии и не сойти с ума от давящей тяжести холодного гладкого камня. Сам Вайгар тоже любил мрамор, но не до такой же степени! Неожиданно его внимание привлекло быстрое движение со стороны лестницы. И, прежде чем он успел сообразить, что это такое, зрение Лара, материнская кровь и многолетняя воинская выучка взяли свое. Он метнулся в сторону движения стремительным размазанным броском и кубарем покатился по скользкому (будь он неладен, этот мрамор!) полу. И только потом осознал, что в руках у него двухлетний карапуз, сверзившийся с лестницы, и что это за ним он рванул так, что чуть не порвал связки. А еще через пару секунд почувствовал, что этот чертов ребенок жжется, как ядовитый нерхашский плющ, а также орет и вырывается, добавляя своему спасителю все новые и новые ожоги.

– Какого черта здесь происходит? Что вы делаете с этим бедным ребенком, позвольте вас спросить? – раздался за его спиной полный ярости голос госпожи Кинари. – Немедленно дайте его сюда!

Ни одно предложение супруги еще не вызывало у Вайгара большего энтузиазма, но отдавать малыша он все же не торопился.

– Он жжется, – счел он своим долгом предупредить жену. – И он чуть не упал с лестницы.

В ответ на эти слова Кинари разозлилась еще больше, хотя, казалось, что больше уже некуда.

– О боги! – простонала она сквозь зубы, забирая у него орущего мальчишку. – Вы, вообще, в своем уме? Вы соображаете, что делаете? В Нарге любой дурак знает, что нельзя трогать детей Тенгов!

– Я не из Нарги, – буркнул Вайгар, уже понимая, что, похоже, сделал глупость. – Он же падал!

Кинари посмотрела на него, как на идиота, и подняла мальчишку вверх на вытянутых руках.

– Падал? Смотрите! – И она выронила ребенка.

Вайгар инстинктивно дернулся, но заставил себя остановиться. Пусть делает, что хочет! К его удивлению, малыш с радостным визгом шлепнулся на пол и тут же отскочил от него, как мяч. Потом еще раз. А потом встал на ножки и самостоятельно поковылял к лестнице, явно намереваясь все-таки получить на этот раз удовольствие от полноценного падения с самого верха. Вайгар не смотрел на Кинари, чувствуя себя полным кретином. Те места на его руках и теле, куда его пинало маленькое исчадие, невыносимо горели и чесались.

– Простите, – сказала Кинари, почувствовав, что переборщила. – Давайте я посмотрю, что вы с собой сделали!

– Не надо! – Вайгар был зол и на себя, и на нее как никогда в жизни. Он развернулся, чтобы уйти, но она удержала его за рукав.

– Простите, – повторила она уже намного мягче и с такими просительными нотками в голосе, что ее мужу стало вдруг очень трудно сопротивляться. – Я просто дура. В самом деле, откуда вы могли это знать?

Самым приятным для Вайгара во всем этом было то, что она действительно раскаивалась, и именно от этого он растаял, растекся лужицей, как кусочек льда перед печкой. Он замер, не зная, что сказать, и боясь спугнуть ее неосторожным жестом или словом. Она взяла его руку, повернула ладонью вверх и ахнула. Да, ожоги были действительно не слабые. Не тратя времени на разговоры, она потянула его за собой в больничное крыло лечиться, а он шел за ней, как пес за хозяйкой, и сильно надеялся, что, может, она не сразу вылечит эти благословенные ожоги. Если есть на свете хоть какая-нибудь справедливость, она продолжит лечение завтра.

В больничном крыле было тихо и безлюдно. Навстречу Кинари и Вайгару попадались только редкие Тенги, одетые в традиционные балахоны целителей. Шаги гулко отдавались эхом в длинном пустом коридоре. «Похоже, что Тенги благополучно вылечили всех больных в Нарге!» – усмехнулся про себя Вайгар, пытаясь отвлечься от нескромных мыслей, навеянных на него прикосновениями жены.

– Это отделение для гайров, – как будто подслушав, о чем он думает, пояснила Кинари. – Поэтому здесь так пусто.

– А что, бывает, что оно заполняется?

Кинари улыбнулась.

– Вы же знаете, какие несдержанные у нас Ценги! Когда они начинают выяснять с кем-то отношения... Все ожоговое отделение на ушах стоит. Нет, Крэйги, конечно, тоже несдержанные, но после них обычно остается мало тех, кого можно вылечить.

Это Вайгар очень хорошо понимал. Крэйги были ребята серьезные.

– А людей у нас лечат вон там. – Кинари махнула рукой направо. – Там всегда полно народу. К нам приходят со всего Нерхаша. Дешэ не очень охотно занимаются людьми, даже своими трангарцами.

– Значит, Тенги работают все время? – удивился Вайгар. Они как-то не производили такого впечатления.

– Почему все? У нас есть график дежурств. Это очень удобно.

– И вы тоже... дежурите?

– Ну да, – пожала плечами Кинари. – Только я сама выбираю время, когда работать. У меня есть и другие обязанности.

Вайгар с удивлением уставился на нее. Он никак не мог себе представить великолепную Кинари, которая, возвратившись с королевского приема, снимает роскошное платье, надевает балахон и отправляется лечить больных, причем даже не гайров, а простых людей.

Кинари завела его в одну из пустых палат, усадила на стул и начала рыться в шкафу в поисках лекарства.

– Я сегодня планировала заняться вами всерьез, если вы не против, конечно. Но в таком случае ваши ожоги мне придется пока полечить дедовскими методами. Не возражаете? – поинтересовалась она, доставая из шкафа пузырек с лекарством. – Вайгар не возражал. – Раздевайтесь! Ой, нет, подождите, я помогу, у вас же руки в ожогах.

Для ее мужа это было уже чересчур. Слишком много хорошо – это тоже плохо. Он попробовал возразить.

– Не надо, я сам.

Камзол ему еще удалось как-то стянуть с себя, а затем пальцы его наотрез отказались расстегивать мелкие пуговицы на рубашке. Кинари решительно подошла к нему, быстро расстегнула и профессиональным жестом стянула с него белую шелковую рубашку. Он не был для нее мужчиной, он был пациентом, о котором следовало позаботиться. Плохо было то, что для ее мужа она была единственной женщиной на Нерхаше, и его душа горела сильнее, чем ожоги на его смуглом теле.

Как всегда, его нагота заставила испытать Кинари страх вперемешку с отвращением. Она отвернулась, и внешне это на ней никак не отразилось, но Вайгара словно окатили холодной водой. Его желание сразу испарилось, оставив после себя боль и сожаление. И еще то, что всегда остается после желания, если оно возникает не на пустом месте. Любовь. «Пусть так! – подумал он. – Пусть так. Это ничего. Главное, чтобы она была рядом». Ему было видно, что от страха ей опять стало холодно, а демон, запертый у нее внутри, снова начал потихоньку проявлять активность. Допускать это было никак нельзя, и Вайгар мысленно прикоснулся к ауре жены и выплеснул на нее столько любви, что, будь она деревянной чуркой, она и то почувствовала бы это и немедленно зацвела пышным весенним цветом. Кинари была все же чувствительнее, чем чурка, а потому ей сразу стало жарко. Она разрумянилась, а над верхней губкой выступила испарина. Когда в народе говорят, что кого-то любовь греет, то, наверное, они имеют в виду именно это. Некоторое время она старательно мазала его какой-то дрянью, не понимая, в чем дело, но потом до нее дошло.

– Что вы делаете? – строго спросила она.

– Помогаю вам справиться с демоном, – пожал плечами Вайгар.

– Не смейте тратить на меня силы, я сама в состоянии о себе позаботиться! – Упрямство Тенгов, будь оно неладно!

– Хорошо, тогда извольте держать себя в руках и не испытывать сильных отрицательных эмоций! – В данный момент Вайгар не собирался потакать этой ее фамильной черте. – Вы, что не понимаете, что он не станет ждать, когда вы опомнитесь? И еще. Защита, которую я на вас поставил, конечно, очень хорошая, но только при правильном поведении. Вам не терпится познакомиться с серыми охотниками?

Кинари сначала опешила от такой отповеди, а потом уже открыла рот, чтобы возразить, но ей не дали. Дверь неожиданно распахнулась, и в нее без стука ворвался один из Тенгов. Как понял Вайгар по рисунку ауры, один из братьев Кинари, но, скорее всего, не родной.

– Кинари, прелесть моя, что вы тут делаете? – Никаких намеков на вежливость и уж, тем более, на гостеприимство. – Ах да, пытаетесь вылечить своего мужа! – презрительно протянул он. – Бросьте это безнадежное занятие, дорогая, дурака лечить – только портить!

Вот что значит с места в карьер. Тенговский напор был столь же знаменит, как и их фамильное упрямство. Братец явно нарывался, не утруждая себя приданием этому процессу хотя бы минимально благопристойного вида, и Кинари беспомощно посмотрела на Вайгара. Если бы она была одной из Ларов, то она сразу бы заметила несколько заранее приготовленных боевых заклятий, которые он почти инстинктивно активировал из последних сил, когда неожиданно открылась дверь. И сейчас они дрожали на кончиках его пальцев, удерживаемые с большим трудом, потому что этот наглый идиот выводил его из себя тем, что был по уши влюблен в свою сестру, и от него за километр несло ревностью и злостью. Конечно, всего этого Кинари не видела, она увидела только очень спокойное лицо своего мужа, но и от этого зрелища ей стало немного не по себе.

– Вайгар, вы в доме друзей, – тихо напомнила она ему, положив руку на его плечо. Вайгар осторожно, одно за другим, дезактивировал заклятия. Действительно, не стоит напрягаться. Ему это все равно не поможет. – Познакомьтесь, это мой троюродный брат Кайрэн Тенг-Нитар. Кайрэн, мне стыдно за вас!

Самому Кайрэну стыдно не было совсем.

– Вам следовало бы стыдиться своего мужа, дорогая Кинари! Или вы предпочитаете им гордиться? Как же, он так отважно спасал ребенка!

Однако быстро разносятся новости в доме Тенгов! Но в принципе Вайгар его понимал. Он вообще с трудом представлял себе мужчину, способного не увлечься госпожой Кинари, а уж тем более – брата. В семьях гайров вообще такое случалось часто. У самого Вайгара в течение десяти лет был роман с одной из старших сестер, и он вспоминал это время как самое счастливое в своей жизни. Ни с кем и никогда у него не было такого взаимопонимания и гармонии. Да, именно гармонии. Но, к сожалению, не любви, и они расстались.

– Вайгар действовал из лучших побуждений! – К удивлению Вайгара, супруга бросилась защищать его со всей страстью, которую она обычно вкладывала во все, что делала. – Его ошибка – это моя вина, я не успела предупредить его о наших порядках!

Было бы просто здорово, если бы можно было внутри семьи создавать полноценные браки. К сожалению, это было невозможно. Что там натворили генетики, неизвестно, но дети от таких браков, даже если родство было очень отдаленным, получались слишком уж... нестандартными. К счастью, проблем с контрацепцией у гайров не было, иначе их появлялось бы на свет очень много.

– Какой же он Лар, если не заметил простейшего заклинания?

Какими бы гайры ни были легкомысленными и неуправляемыми, мало кто желал своим детям такого будущего. Сам Вайгар уж точно не желал. Ему как-то удалось увидеть одного такого новорожденного, и впечатлений хватило на всю оставшуюся жизнь.

– Он самый талантливый Лар из всех, кого я знаю! – Ого! – И, если вы не перестанете оскорблять его в моем присутствии, я вызову вас на дуэль! – Вот это да! Ай да Кинари! Дуэль с воином по матери! Однако.

– Вам совершенно не обязательно защищать меня, дорогая Кинари! – спокойно сказал Вайгар, накрывая своей ладонью ее руку, все еще лежащую у него на плече. – Я сам могу вызвать господина Тенг-Нитара на дуэль. Скажем, через пару дней. Вас устроит такой срок, дорогой брат?

– Вполне. – Кайрэн выглядел довольным, на лице его играла улыбка голодного тигра, а аура переливалась всеми цветами счастья. Да, вот что значит настоящая искренность – он даже не пытался скрыть свои эмоции. Хорошо, если понимал, что это бесполезно, а если просто ничего не понимал? В том, чтобы убить дурака, немного чести. Хотя нет, интеллект у него не очень низкий.

– Я вам запрещаю даже думать об этом, Кайрэн! Мой муж сейчас не в том состоянии, чтобы участвовать в дуэли, и, пока я его лечу, я не потерплю никаких разговоров об этом! Иначе пеняйте на себя!

Нет, они не любовники, и даже никогда ими не были. И только поэтому Кайрэн не стал спорить.

– Хорошо, но только до тех пор, пока вы его лечите!

Интересно, эта семья вся такая, или есть нормальные?

– Я не желаю продолжать этот идиотский разговор!

Если это – разговор, то какой у них тогда скандал?

Кайрэн повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Ну и правильно. От его криков у Вайгара разболелась голова. Кинари заметила это и тут же почти машинально сняла боль несложным заклятием.

– Думаете, что попали в гадюшник, дорогой Вайгар? – Чуть улыбнулась она.

– Нет, всего лишь в банку с пауками! – Он улыбнулся в ответ, молясь про себя, чтобы этот обмен любезностями продлился еще немного. Она улыбалась ему, и это было чудо почище явления богини.

Но боги не вняли его молитвам. Кинари отвернулась от него, закручивая пузырек с лекарством.

– Ну что ж, я закончила, можете одеваться. Я пришлю к вам Нерави с няней после обеда, если вы не возражаете.

Вайгар не возражал. С чего бы это?

Впервые он увидел свою дочь действительно после обеда. Кинари не нарушила своего обещания, она вообще не имела такой привычки.

Четырехлетняя Нерави в сопровождении няни смело зашла к нему в апартаменты и моментально покорила его сердце. Она глянула на него ярко-синими глазками Кинари, улыбнулась ему ее улыбкой и при этом почти неосознанно направила на него заклятие, вызывающее любовь и доверие. Вайгар был сражен наповал. Это была настоящая любовь с первого взгляда, почти такая же, которая поразила его по отношению к ее матери. Он протянул ей руку, и она доверчиво вложила в нее свою. Вайгар все-таки решил не пускать дело на самотек. Он всегда мог вызвать доверие к своей особе со стороны почти любой представительницы слабого пола, и маленькие женщины здесь ничем не отличались от больших.

Сначала Нерави повела его на прогулку в огромный парк Тенгов, чтобы показать живущего в пруду рыбоида. Потом она учила его ловить огромных черных бабочек, которые жили только в Нарге и которых Вайгар никогда раньше не видел. Вернее, не обращал на них внимания. Оказалось, что ловить их очень интересно. Особенно с маленькой Лари по отцу. Она так смешно подманивала их поближе, чтобы потом с визгом налететь на бедных насекомых, спугнуть их и тут же страшно расстроиться, что не удалось никого поймать. Вайгар решил, что его дочери пора кое-чему научиться, и продемонстрировал, как нужно нежно и осторожно подманивать бабочку, чтобы она села прямо на руку. Нерави наблюдала, затаив дыхание, и за тем, как он это делает, и за самой бабочкой, усевшейся на его ладонь. Бабочка действительно была прекрасна, и Вайгар вполне понимал Нерави, с такой страстью пытавшуюся стать обладательницей этого чуда. Они еще долго бродили по парку в окружении всех видов бабочек, стрекоз и мотыльков, которые ему удалось обнаружить. Потом она устала и с обезоруживающей улыбкой попросилась на ручки. Пока Вайгар нес ее домой, она заснула, положив кудрявую черноволосую головку на его плечо. Вайгар осторожно прижимал к себе нежное теплое тельце своей дочери и молча клялся себе и ей, что, даже если с Кинари у него ничего не получится, то он любыми способами выторгует себе возможность видеться с Нерави как можно чаще. Чему вообще смогут научить Тенги одну из Ларов? Бедному ребенку даже не с кем будет здесь общаться!

* * *

Отправленная ранее за ненадобностью нянька уже давно ждала их у него в апартаментах и разахалась, когда увидела спящую Нерави. Он не хотел отдавать малышку, но нянька сказала, что госпожа Кинари уже давно ждет его и просит подняться к ней, как только он появится. Так. Это уже что-то новенькое. Подняться к ней. С неохотой он отдал ребенка девушке и пошел следом за ней наверх. Нянька вела себя немного странно: хихикала и вовсю строила ему глазки. Соблазняла, и делала это вполне сознательно. Интересно, она в курсе, с кем связывается? Вайгар мельком глянул на нее. Ничего особенного. Совсем молоденькая, незаконная всего во втором поколении, и кого соблазняет, не знает. Просто делает то, что ей приказали. Интересно, кто? Вайгар положил руку ей на спину, активизируя эрогенные зоны, и она застонала и выгнулась под его ладонью, как кошка. Если бы у нее на руках не спала его дочь, то няньке пришлось бы пережить более острые ощущения, но пока Вайгар ограничился минимумом. Девчонка была совсем неопытная, мало ли что.

– Отнеси ребенка и приходи сюда, – прошептал он ей на ушко, и она, посмотрев на него, как кролик на удава, послушно направилась исполнять приказание.

Когда она вернулась, он обрушил на нее такой вихрь чувств и ощущений, что девчонка совсем перестала соображать, что к чему, и уже через пять минут Вайгар знал всю подноготную о том, кто ее послал. Это оказался всего лишь Кайрэн. Решил скомпрометировать его перед женой, как будто он и без этого не был достаточно скомпрометирован. Даже не смешно. Кто из благородных гайре обратит внимание на мимолетную связь своего мужа с какой-то нянькой? Хотя, впрочем, Кинари может. Вайгар выпустил руку совсем потерявшей голову от новых ощущений няньки и направился к Кинари. Ему не нужен был провожатый, он и так чувствовал, за какой из дверей находится его жена. Он также чувствовал, что нянька, у которой он не удосужился спросить, как ее зовут, смотрит ему вслед потерянным взглядом. Черт, похоже, он перестарался. Надо будет как-нибудь привести ее в порядок.

* * *

Самое прелестное существо четырех миров в очередной раз оправдало свое прозвище. Сердце Вайгара куда-то ухнуло при виде невероятно обольстительной Кинари в светло-голубом обтягивающем платье с большим вырезом. Похоже, что его опять соблазняли, второй раз за вечер. По крайней мере, он ни разу до этого не видел, чтобы его жена носила такие откровенные платья. Она заметила его взгляд и смутилась.

– Во дворце сегодня прием, на котором я непременно должна быть. Поэтому будет лучше, если мы начнем прямо сейчас. Я имею в виду ваше исцеление.

Вайгар и так понял, что она имеет в виду только исцеление. Но если и был разочарован, то, во-первых, обвинил в этом себя, а во-вторых, не дал понять этого Кинари. А напротив, изъявил полную готовность начать лечение. Кинари выдохнула с облегчением, стараясь сделать это незаметно (бесполезно!), и приступила к своим обязанностям.

По роду своего дара Вайгар имел весьма отдаленное отношение к целительству, но работой своей жены не мог не восхититься. Она как будто чувствовала, где именно и что у него не в порядке. Если бы он абсолютно точно не знал, что она не видит, то сейчас он бы заподозрил ее в том, что она наверняка Лари, но скрывает это. Она разрядила на него два мощнейших семейных амулета, и он не мог это не оценить. С филигранной точностью направив потоки энергии в пораженные места, Кинари заделала почти все дыры в его ауре с первого раза. Ее дар работал в полную мощность, и Вайгар видел, как это происходит. В принципе все гайры отличались от обычных людей тем, что у них было намного больше энергии, которая выделялась особым образом. У Кинари, как и у всех целителей, она выделялась через кожу рук, точнее, пальцы. Вайгар видел, как ее руки, которые были окутаны ослепительной силой золотистого цвета, брали потоки белой энергии из амулетов и направляли ее туда, куда нужно. Он не мог не восхититься ее точностью еще и потому, что, с его точки зрения, она работала практически вслепую.

Когда амулеты полностью высохли, Кинари встряхнула руками, привычным движением сбрасывая излишки энергии.

– Ну, вот и все. Завтра продолжим. Как вы себя чувствуете? – обратилась она к мужу.

– Скажем так, я больше не чувствую себя голым и беспомощным.

– Беспомощным?! Вы?! – Кинари рассмеялась.

Вайгару ничего не оставалось, как принять это за комплимент, чтобы не начать в очередной раз анализировать, до какой именно степени боится своего мужа его прелестная супруга.

Он откланялся, стараясь не думать о том, где и с кем проведет сегодняшний вечер Кинари, и вернулся к себе. Некоторое время он метался из угла в угол, пытаясь справиться с ревностью, но, похоже, это было безнадежно. Воспоминания о ее груди, едва прикрытой платьем, жгли его не меньше, чем выведенный из себя представитель семейства Ангриц, раздраженно плюющийся жидким пламенем. Если бы Вайгар совершенно точно не знал, что на наргийский королевский дворец, так же, как и на остальные три, ставили защиту Трангарские Дешэ, то он не удержался бы и последовал за своей супругой хотя бы мысленно. А может, и не мысленно. Но на Нерхаше все были в курсе, что Дешэ знают свое дело, и потому предпринимать подобную попытку было не столько опасно, сколько бесполезно. Пожалуй, чтобы проникнуть туда без приглашения, надо было быть, как минимум, старейшим Ларом, а Вайгар совсем не был уверен, что ему вообще хочется дожить до таких лет. Он пару раз встречался со своим прапра... дедушкой, и до сих пор не знал, что о нем думать.

– До чего же люди глупые создания! – привел его в чувство скрипучий голос. – Столько энергии тратить впустую!

Вайгар размазанным вихрем обернулся на голос, кляня себя на чем свет стоит. Надо же, его застали врасплох! Впрочем, зря, потому что создание, так бесцеремонно вторгшееся к нему, человека напоминало еще меньше, чем та богиня, которая явилась ему в горах. Вайгар осторожно распустил готовые сорваться боевые заклятия (разумеется, не все) и подошел к говорящему, одновременно разглядывая его во всех доступных Лару плоскостях. Существо, сидевшее на подоконнике, внешне больше всего напоминало плод любви представителей одного семейства гайров. То есть, грубо говоря, выродка, только очень и очень старого. Ничего более уродливого Вайгар не видел в своей долгой и полной событиями жизни. Какое-то маленькое, не больше табуретки, создание, жутко морщинистое, с длинным, почти до самого рта, носом и маленькими бегающими глазками. Образ довершала лысина во всю голову и огромная нечесаная борода. Из одежды какие-то грязные лохмотья. Призрачный облик еще более странный: вообще ничего человеческого, даже отдаленно. Скорее похоже на ящерицу. Но зато присутствует некое подобие ауры, правда, выглядит она мохнатой и цвета на ней располагаются не по-людски, но с этим можно разобраться потом.

– Ты свои пшикалки-то убери, а то, неровен час, поранишься еще! – скрипуче рассмеялся гость. – Меня-то тебе ими взять не удастся! Мал еще, – снисходительно добавил он.

– А ты кто такой? – буркнул Вайгар, с неудовольствием отмечая, что этот урод видит его насквозь, несмотря на все его защиты.

– Невежливый! – сказал гость, обнажив в подобии улыбки множество длинных, изогнутых странным образом и по виду острых зубов. – Все как она говорила.

– Кто – она?

– Нави, конечно! Она сказала, что ты знаешь ее под этим именем.

Конечно, Нави. Глупо было думать, что она оставит его в покое.

– И какого хрена ей от меня надо? – Вайгар был полностью согласен с тем, что он невежливый.

Реакцией на эти слова был еще более широкий оскал улыбки, а аура гостя вспыхнула фосфоресцирующим мертвенным зеленым цветом, какой иногда исходит от плесени. Вайгар не мог сказать, что это означает – удовольствие от его наглости, гнев или что-то еще.

– Она просила кое-что рассказать и показать тебе, маленький вкусный человечек!

Значит, все-таки гнев. А может, гнев вперемешку с удовольствием от предвкушения трапезы? Все может быть.

– Ну, рассказывай.

Существо покачало головой:

– Нет, я сначала покажу, – и направилось к двери.

Вайгар чуть приподнял брови, мельком представив себе реакцию любого представителя Тенгов на подобное... создание, свободно разгуливающее по их родовому дворцу, и принялся старательно расчищать коридоры от нежелательных свидетелей. Уродец обернулся и одобрительно посмотрел на него. Аура засветилась желтым.

– Можешь называть меня Кван, – милостиво разрешил он.

Вайгар молча пожал плечами. Кван так Кван. Вряд ли это настоящее имя. Сам он от представления воздержался, справедливо полагая, что раз уж Нави в курсе, как его зовут, то и этот Кван тоже.

– Тебе никогда не приходило в голову, – спросил Кван, невозмутимо шагая по коридору, – где мог останавливаться любовник твоей тещи, когда гостил здесь, во дворце?

Вайгару вообще не приходило в голову, что любовник его тещи мог каким-то боком заинтересовать богиню Нави, и еще меньше он мог себе представить, что этот загадочный Заргон мог гостить во дворце Тенгов. А если мог, то это означало, что отношения между ним и госпожой Тимани были очень близкими. А из этого следовало... Что конкретно из этого следовало, Вайгар не знал, но очень хотел бы узнать. А останавливался он, вероятнее всего, как и сам Вайгар, в гостевых апартаментах. Как бы он ни был близок с госпожой Тимани, вряд ли бы она до такой степени наплевала на приличия, чтобы поселить его у себя.

– Здесь, человечек, – остановившись перед одной из дверей, сказал Кван. – И он бывал в этих апартаментах довольно часто.

Вайгар сделал шаг вперед, чтобы открыть запертую и запечатанную дверь, но Кван поднял вверх свою маленькую уродливую ручку, останавливая его.

– Не дергайся, я сам.

Сам так сам. Вайгару было даже интересно, как он будет это делать, и его любопытство было вполне вознаграждено. Кван подошел к двери и чуть привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до замочной скважины, и дунул в нее. То есть, конечно, не воздухом, а тонким оранжевым потоком силы, отчего замок громко щелкнул и открылся. Затем уродец резко плюнул на дверь чем-то синим, и заклятия, защищающие ее, вздрогнули, но не опали.

– Готово, можно идти. – И, прежде чем Вайгар успел остановить его, шагнул в комнату.

К удивлению Вайгара, ожидавшего по меньшей мере оглушительно шума от потревоженных сторожевых заклятий, ничего не произошло. Кван спокойно прошел вовнутрь и остановился, оглядываясь на него.

– Ну, чего стоишь, заходи!

Вайгар осторожно сделал шаг и оказался внутри комнаты.

– Как ты это сделал? – спросил он Квана.

Тот, буквально распираемый гордостью (отвратительно грязного красного цвета), высокомерно поднял вверх нечесаную бороду.

– Уметь надо! Эти заклятия приняли нас за своих, так что можешь теперь заходить сюда как к себе домой. – Он сделал паузу, ожидая, что Вайгар попросит научить, но тот не попросил, и Кван не выдержал: – Ладно, так и быть, покажу попозже.

Эти апартаменты почти ничем не отличались от его собственных, и Вайгар просто попытался прощупать их на предмет их бывшего владельца. Но результата почти не было. Слишком много времени прошло с тех пор, и слишком много самых разных гайров проживало здесь после него. Он получил только слабый отпечаток внешнего облика и еще более слабый отпечаток его ауры. И то и другое произвело на него самое тягостное впечатление. Кинари была не права, когда говорила, что этот выродок был красив как бог. Она преуменьшала, и довольно значительно. Вайгар в жизни не видел более красивого создания, особенно представителя сильного пола. Раньше он склонен был полагать, что этот Заргон, скорее всего, наложил на себя постоянно действующие заклинания, заставляющие думать окружающих, что он безумно красив, за что Вайгар не склонен был его осуждать, учитывая то, что он был выродок и для него это был вопрос выживания. Но теперь Вайгар со всей определенностью видел, что никакими заклинаниями на внешность там и не пахло. Скорее, наоборот, этот парень с радостью портил себя время от времени, чтобы не вызывать подозрений излишней красотой. Вайгар криво усмехнулся. Вряд ли это ему удавалось, подозрения наверняка постоянно кружились вокруг него, как черные наргийские бабочки, которые так нравились его дочери.

Отогнав от себя непрошеные мысли о том, какие чувства могла испытывать по отношению к прекрасному Заргону совсем еще юная Кинари, Вайгар начал детально просматривать его ауру, и от этого зрелища ему захотелось завыть, потому что более неуравновешенного гайра он еще не встречал. Честолюбивый, страстный, хитрый, порывистый и жестокий. Способный месяцами поджидать жертву в полной неподвижности, как змея, и съезжать с катушек, как обкурившийся ядовитой нерхашской коноплей наркоман. Его чувства были слишком сильны, чтобы его измученный противоречиями разум был в состоянии удержать их хотя бы в отдаленном подобии повиновения.

«Бедная Кинари!» – с сочувствием и болью в сердце подумал он. Если ее железная матушка, чей отец был из Дешэ, еще могла как-то с этим справиться, то для Кинари это было просто невозможно. Он был слишком ярким, привлекательным и опасным для юной девушки гайром. Какими Словами он зажег и опалил ее душу, оставалось только догадываться. Ясно теперь только одно: его Слова горят в ней до сих пор. И таланта самого Вайгара не хватит, чтобы погасить их, раз уж он не сумел даже просто увидеть всего этого раньше.

– Ну, что, будем дело делать или сопли жевать? – проскрипел откуда-то снизу противный голос Квана.

Вайгар обернулся злой, как десять тысяч броненосных спинорогов, готовый в одну секунду стереть наглого уродца в порошок, но со всего размаха напоролся на ясный понимающий взгляд, такой странный и чуждый на морщинистом уродливом лице. Аура Квана горела чистым золотом, и запал Вайгара сошел на нет. В самом деле, надо хотя бы поинтересоваться тем, что предлагает Кван, а отчаянию можно предаться и потом. Благо времени у него для этого хоть отбавляй.

– Малыш успокоился, значит, можно начинать, – съязвил коренной, если верить Нави, житель Нерхаша, опять превращаясь в невыносимо вредного старикашку.

Он вышел на середину комнаты, выставил руки перед собой и сжал их в кулаки. Его аура на мгновение исчезла совсем (глаза Вайгара в буквальном смысле полезли на лоб), оставив ясно видимым только призрачный ящерообразный облик, а потом появилась снова, только выглядела уже не так, как раньше. Вайгар никогда даже не слышал, что аура может быть в клеточку. Кван разжал руки, и с его ладоней спрыгнули две маленькие светящиеся ящерицы, сразу резво забегавшие по комнате. Одна из них подбежала к Вайгару и попыталась обнюхать его сапог. Он резко отпрыгнул, не сумев преодолеть отвращение. Ящерица как-то очень по-человечески укоризненно взглянула на него, и ему стало стыдно. Стыдиться ящерицы! Это уже не лезло ни в какие ворота, и Вайгару стало немного не по себе от ситуации, в которой он оказался.

– Что они ищут? – спросил он Квана, чтобы отвлечься.

Кван обернулся и внимательно посмотрел на него.

– Они ищут то, что он здесь спрятал. Ты ведь хочешь узнать, о чем он думал примерно сто лет назад?

Еще бы Вайгар не хотел. Теперь, когда он знал, зачем они здесь, он с радостью расцеловал бы обеих ящериц, лишь бы они только выполнили свою работу.

– Вряд ли им это понравится! – хмыкнул как бы про себя Кван, в очередной раз продемонстрировав, что мысли Вайгара для него не тайна. – Ты им лучше энергии подкинь. Вон ее у тебя сколько.

Вайгар уставился на него с удивлением, не достойным ни гайра вообще, ни Лара в частности.

– Энергии? То есть, я хочу сказать, как это сделать?

Кван глянул на него с презрением.

– Ты всегда такой дурак, или только по пятницам?

Он мог язвить сколько угодно, но Вайгар уже понял, что надо делать. Он прилип взглядом к одной из ящериц, сосредоточился, нашел вход и выплеснул в нее столько энергии, что она подпрыгнула и сразу увеличилась вдвое.

– Бестолочь, зачем так много? – заворчал Кван. – Как я их потом в себя засуну?

Но Вайгар, вспомнив ящеркин укоризненный взгляд, решил, что подкачает ящериц поровну. А чтобы Кван не возникал, то и его тоже. Благо, что Кинари оказалась очень щедрой на амулеты. И как бы там старикашка ни строил из себя великого чтеца мыслей, все-таки мысли сильного Лара, который не хочет, чтобы их прочли, он прочесть не смог. Только жалобно всхлипнул, когда на него обрушилась лавина энергии, вырвавшаяся из глаз нежадного Лара, и осел на пол. Вайгар подбежал к нему, опасаясь, что переборщил, но старичок оказался крепким. Он только упрямо мотал головой, переваривая все, что Вайгар ему выделил, и стараясь не уронить ни капли. И то, как он это делал, как трясся над каждым миллиграммом полученной энергии, сказало Вайгару о нем намного больше, чем все слова, которые Кван мог произнести по этому поводу.

– Ну, чего уставился? – сильно смутившись, а оттого еще более агрессивно спросил Кван. – Голодного давно не видел?

Вайгар уже открыл рот, чтобы задать вопрос, вертевшийся у него на языке, но в этот момент раздался громкий свист. Ящерицы что-то нашли. Вайгар и Кван разом обернулись и, не сговариваясь, метнулись в сторону кровати.

Схрон оказался простым до идиотизма. В одном из прикроватных столбиков, на которых крепился балдахин, была прорезана щель. По всей видимости, простым ножом. И в нее были небрежно воткнуты несколько исписанных листков бумаги. Кван и Вайгар молча посмотрели друг на друга. Эти безобидные, на первый взгляд, листочки прикрывали отвлекающие и защищающие заклятия такой силы, что у Вайгара защипало в глазах. Если бы не ящерицы, он никогда бы ничего здесь не нашел. Мало того, сейчас, когда они были уже обнаружены, то есть полдела фактически уже сделано, он не имел никакого представления о том, как к ним подступиться. Никогда, ни разу в жизни, он не чувствовал себя таким беспомощным. Здесь была использована магия такого уровня, на которую он никогда не был способен. Похоже, что Кван думал примерно о том же, но, в отличие от Вайгара, у него был план действий на такой случай. Он вытянул губы в трубочку и просвистел какую-то мелодию. Ящерки, до сих пор молча смотревшие блестящими глазками то на одного, то на другого, тут же засуетились и проворно побежали по украшенному затейливой резьбой столбику вверх, до самого схрона. Там они почти одновременно остановились и к чему-то принюхались. А потом обе нырнули прямо в окружающие схрон заклятия. Что они там делали, Вайгар так и не понял, хотя предположить, разумеется, мог, но когда они оттуда выбрались, то вид имели довольно бледный, если не сказать прозрачный. И они тянули за собой тонкую светящуюся нить основы заклинания. Прежде чем Вайгар успел среагировать, Кван уже подхватил ее и потянул на себя, а выполнившие свою работу ящерицы попадали на кровать бесполезными кусочками призрачной плоти. Вайгар машинально плеснул на них энергии и опять прикипел глазами к работающему Квану, готовый в любую минуту оказать посильную помощь.

Помощь Квану не понадобилась. Через пару минут он благополучно распутал все заклинания и в одиночку слопал всю заложенную в них энергию. Такое Вайгар тоже видел в первый раз, но сегодняшний день уже побил все рекорды по тому, что он видел впервые, и он решил, что удивляться будет потом, когда все закончится. Тем более что Кван уже протягивал ему те самые, исписанные мелким корявым почерком листки, ради которых и заварилась такая каша.

– На, держи, на досуге разберешься, – сказал он. – А сейчас нам надо идти.

И Кван тихо свистнул, подзывая ящериц. Они мигом подбежали к нему, сверкая от заполнившей их под завязку энергии, и их хозяин неодобрительно глянул на Вайгара.

– Зачем? – буркнул он. – Неужели ты думаешь, что я бы с ними не поделился? Я же не упырь какой-нибудь!

Вайгар виновато пожал плечами.

– Да я машинально.

– Ну, тогда ладно.

* * *

Идти им пришлось недалеко. Скорее, высоко. А именно на крышу дворца Тенгов. И тут уж можно было смело сказать, что без таланта Вайгара они бы туда никогда не дошли. Но это того стоило. Хотя бы потому, что вид с крыши дворца открывался просто изумительный. Вся Нарга была как на ладони. Отсюда был даже виден королевский дворец, вернее дворцовый комплекс, во всех подробностях. Вайгару сразу же вспомнилась его жена, скрытая где-то в его недрах, как жемчужина в раковине, и его мысли снова приняли нежелательное направление. Квану это не понравилось.

– Да не спит она ни с кем, идиот! – сварливо проговорил он. – Она вообще никого не хочет, кроме него. А почему, ты и сам знаешь. У нее и не было никого за всю жизнь. Только он и ты. Хватит, забудь о ней хоть на минуту. Мне нужно сказать тебе что-то важное.

Вайгар повернулся к нему, озадаченный таким поворотом.

– Точно не было? – спросил он, чувствуя себя полным придурком, но не задать этот вопрос он не мог.

– Зуб даю! – поклялся Кван, хотя Вайгар так и не понял, зачем ему нужен зуб Квана. Нерави пугать?

Странно, но клятва Квана сильно успокаивала. Даже, можно сказать, радовала. Ведь, в конце концов, так мало нужно для счастья простому влюбленному гайру. Всего лишь знать, что жена не изменяет ему с первым встречным.

Вайгар повернул лицо навстречу солнцу и ветру и закрыл глаза.

– Ну, вот, из одной крайности в другую! – снова заворчал Кван. – Люди! Что вы за существа такие?

Вайгар, которого скрипучий голос вырвал из состояния счастья, слишком редкого, чтобы это прошло для него безболезненно, здорово разозлился.

– Слушай, какого ты вообще ко мне прицепился, если я такой хреновый? Давай, вали отсюда к своим богам, старый урод!

После этих грубых слов у Квана стал такой вид, как будто его неожиданно ударили под дых. Его лицо сморщилось еще больше, и он почти зашипел в сторону Вайгара:

– Это я урод? Я? Это вы, люди, уроды! Приперлись сюда, на Нерхаш, кто вас звал, вообще, а? Вы уже три тысячи лет тут живете, а что вы знаете о нас и о Нерхаше? Ничего, только атмосферу, которую сами и создали! А ты вообще самый тупой из всех! Ты думаешь, что тебе Нави просто так показалась, чтобы рассказать, как ты влюбишься? Кретин! Ты же Лар! Как ты мог не посмотреть после этого на Нерхаш? Ты же видел Нави! Ты же был в горах!

Вайгар не понял.

– Посмотреть на Нерхаш? Ты в своем уме? Что это значит?

Кван с презрением посмотрел на него и отвернулся.

– Я же говорю, самый тупой. И на что Нави надеялась?

– Слушай, ты... Кван! Ты можешь сказать толком, какого ... вам от меня надо, или нет? – рассвирепел Вайгар.

Кван повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза.

– Ну, раз ты сам просишь!

Его глаза как будто поймали в плен взгляд Вайгара, и он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. У него возникло ощущение, что он не имеет веса и парит над каменным полом, как воздушный шарик.

– Смотри, Вайгар, теперь смотри! Вот он, Нерхаш! – прошептал у него почему-то над ухом Кван, и Вайгар послушно повернул голову туда, куда велел его странный спутник.

Он скорее почувствовал, чем увидел, гул далекого землетрясения. Волны шума накатили на него, закружили и завертели его, как пылинку. Постепенно шум исчез, потом его что-то толкнуло, и все остановилось. Он попытался осмотреться, но у него не получилось. Он испытал странное чувство, что он – дерево, которое растет под огромным сияющим куполом, закрывающим небо. Небывалое, неслыханное ощущение покоя и безопасности привели его в состояние блаженства. Он парил в невесомости, не чувствуя своего тела, и готов был остаться здесь навсегда, в этом странном неведомом мире под белым ослепительным куполом. А мир под ним состоял целиком из живых золотых нитей. То, что они именно живые, Вайгар знал наверняка, потому что знание это пришло оттуда, откуда всегда приходит настоящее знание.

Неожиданно все закончилось. Он по-прежнему стоял на крыше дворца, по-прежнему был гайром по имени Вайгар, и рядом по-прежнему стоял коренной житель Нерхаша Кван. То, что он был именно коренной житель Нерхаша, Вайгар знал теперь со всей определенностью. Он вообще теперь знал много такого, для обозначения чего в его языке не было слов. Ему еще предстояло это понять и осмыслить. И принять.

– И за что он так любит вас, людей? – тихо сказал Кван, и Вайгару теперь не требовалось смотреть на его ауру, чтобы понять, что он чувствует. Он всей кожей ощутил его боль и зависть. – Ты хоть понимаешь, придурок, что любой коренной нерхашец отдал бы всю свою бесконечную жизнь за одно мгновение того, что довелось пережить тебе?

Вайгар понимал. Теперь уже понимал.

– Ты прости, что обозвал тебя старым уродом, Кван! – криво усмехнувшись, попросил он.

– Да ладно, чего уж там. Ты зови, если что. Знаешь же, что приду. Прощай.

И, не дождавшись ответного прощания, Кван исчез, испарился, оставив после себя легкий запах чего-то неуловимо нерхашского – то ли горных трав, то ли дикого меда.

 

Глава 4

Прошло две недели. После общения с Нерхашем Вайгар изменился, но не настолько, чтобы перестать быть самим собой. Скорее, он как будто получил в подарок некую часть себя, о существовании которой и не подозревал до того момента. Он по-прежнему любил Кинари, а она до сих пор продолжала тратить на него семейные амулеты, не подозревая, что он нарочно делает так, чтобы она не заметила, что с ним уже все в порядке. И даже более чем. Отношения с Нерави у него сложились превыше всех и всяческих. Они много времени проводили вместе, и он теперь потихоньку показывал ей не только и не столько разнообразные умения Ларов, сколько учил ее видеть Нерхаш. Скоро им предстояло расстаться, и невозможно было сказать, когда они смогут увидеться вновь, если смогут вообще. Поэтому он старался научить ее тому, чему, кроме него, никто научить не сможет. Пару раз он даже звал Квана, чтобы тот пообщался с его дочерью, и, к его удивлению, она пришла от коренного нерхашского уродца в восторг. Квану она тоже понравилась, к тому же Вайгар так щедро поливал его энергией, что вечно голодный нерхашец был бы рад приходить и почаще.

Кинари, как женщина умная, сразу почувствовала, что в его отношениях с дочерью что-то не то. Вернее, то. Слишком уж быстро Нерави привязалась к отцу, и это было подозрительно. Кроме того, они постоянно исчезали куда-то, а на вопросы матери и нянек, где они были, Нерави начинала рассказывать такие небылицы, что ее оставляли в покое.

Возможно, если бы Кинари в это время бывала дома чаще, она бы в конце концов вынудила Вайгара признаться, в чем дело. Ему было бы очень трудно отказать ей, если бы она насела на него с вопросами. Но как раз в этот период в Нарге произошло событие, которое сильно повлияло на большую политику, и не позволило госпоже Кинари уделить слишком много своего драгоценного внимания делам семейным в ущерб делам государственным.

А событие было действительно из ряда вон выходящее. В каждой из четырех столиц было нечто вроде храма или музея, где в покое и почитании доживали свой длинный железный век те самые четыре катера, на которых и прилетели сюда люди в незапамятные времена. Но для кого-то они незапамятные, а для кого и как будто вчера все случилось! Кто-то на Нерхаше – люди, а кто-то – гайры, не испытывающие никакого почтения к святыням планетарного масштаба. Короче говоря, с наргийского катера, кстати говоря, тщательно охраняемого, были похищены три лазерные пушки для уничтожения астероидов, которые еще в те далекие времена считались сильно устаревшими и использовались скорее для развлечения любителей фейерверков из числа королевских гостей, чем для дела. Поэтому, неудивительно, что к этому хламу отнеслись с таким почтением. Будь это настоящее оружие, его первым делом уничтожили бы или, в крайнем случае, надежно спрятали, а ключ потеряли.

И вот оно кому-то понадобилось. Кому-то, кто счел нужным объявить всему Нерхашу, что готовит войну. Конечно, политики зашевелились, и, оставив на потом постоянную вежливую грызню между собой, четыре столицы единодушно выступили с резким осуждением подобных действий. За этим последовали дипломатические шаги различной степени эффективности, а также всячески активизировалась шпионская деятельность, ибо не существовало никаких точных указаний на то, кому мог понадобиться старинный оружейный хлам. То есть предположения, разумеется, были, и даже больше, чем нужно, но доказательств ни для одного из них представлено так и не было. Страсти накалились до предела. Волна взаимного недоверия накрыла собой все наработанные веками каналы сотрудничества.

Разумеется, гайре Кинари не могла оставить свою королеву в такой тяжелый момент. Все эти две недели она почти не бывала дома. Забегала лишь для того, чтобы переодеться, и Вайгар видел ее только мельком. Домашние дела перестали казаться ей важными, и она ничего и не узнала о дуэли, которая все-таки произошла между Кайрэном и ее мужем, и инициатором которой был вовсе не Кайрэн. Сам Вайгар, разумеется, не собирался ставить ее об этом в известность, и тем более рассказывать о причинах, подвигнувших его забыть о том, что он находится в гостях. Все дело было в той молоденькой няньке, которую подослал к нему ревнивый брат Кинари.

Девчонка, так и не пришедшая в себя от общения с Даром, навестила его тем же вечером, и на этот раз безо всякого приказа со стороны. Вайгар, который тоже еще толком не пришел в себя от бурного и богатого событиями дня, впустил ее, планируя быстренько привести малышку порядок и выпроводить восвояси. Как выяснилось, у самой малышки были другие планы. Она с порога бросилась ему на шею, начала плакать и умолять ее не прогонять. Нельзя сказать, что Вайгара совсем не взволновало ее посещение, тем более что женщины у него не было, по его меркам, довольно давно. А малышка предлагала ему себя с такой искренностью и страстью, что против этого любому Лару всегда было трудно устоять. Тем не менее Вайгар справился. Но не потому, что у него взыграли моральные принципы, просто он находился не в том положении, чтобы заводить любовницу в доме жены.

И потому Вайгар стоял как истукан, прижимая к себе бормочущую признания девушку и ненавязчиво счищая с ее ауры всякие посторонние вкрапления, которые сам же до этого и навешал. Постепенно она пришла в себя и замолчала. Ее желание улетучилось так же неожиданно, как и появилось, но нежно-розовый свет любви по отношению к так некрасиво использовавшему ее Лару все так же горел в области сердца. Вайгар не стал убирать это богатство, к появлению которого не имел ни малейшего отношения. Просто такое действие казалось ему, как Лару, варварством и почти кощунством. Он осторожно выпустил девушку, и она, смущенно улыбнувшись ему, ушла. Между ними так и не было сказано ни одного слова, все было понятно и так.

А на следующий день, когда она привела к нему Нерави, он увидел на ней следы недавних слез, боли и насилия. Увидел он и того, с кем все это было связано. Он мягко усыпил ее и опять поработал над ней, одновременно показывая своей дочери, как и что он делает. Возможно, ему стоило оградить Нерави от подобного зрелища, она все-таки была еще очень мала, но он сознательно не стал этого делать. Неизвестно, будет ли у него еще шанс показать ей что-нибудь, а такая наука никогда не станет лишней, в каком бы возрасте она ее не усвоила. Он оставил няню спать на своей кровати, а сам пошел гулять с Нерави, которая иногда поглядывала на него удивленными глазками, но от вопросов воздерживалась. Потихоньку она оживилась, и Вайгару пришлось по мере возможности объяснить ей, что произошло, а также какие выводы следует из этого сделать.

Правда, выводы его дочь сделала из этого самостоятельно, и такие, которых он никак не ожидал. С самым серьезным видом она заставила его опуститься на корточки, объясняя это тем, что ей нужно срочно доверить ему секрет.

– Папа, – прошептала она ему прямо в ухо, с недетской силой стиснув его шею руками, – а ты знаешь, с мамой тоже такое произошло. Только намного страшнее. Она до сих пор плачет по ночам, я сама слышала. Ты не мог бы вылечить и ее тоже?

Она с такой надеждой посмотрела на него, что он готов был пообещать ей все что угодно.

– Я постараюсь, – сказал он, прижимая ее к себе, – я постараюсь.

Вечером того же дня он навестил Кайрэна, результатом чего стал вызов на дуэль, которая окончилась для брата Кинари весьма плачевно. Нет, он не убил Кайрэна. И даже не покалечил, что, в общем-то, не заслуживало внимания, учитывая то, из какой семьи происходил пострадавший. Он просто буквально размазал несчастного Кайрэна по мраморному полу, не физически, разумеется, а психологически. Эту травму никакие Тенги залечить не смогут, а к Ларам, как подозревал Вайгар, Кайрэн в ближайшие лет восемьсот обращаться не станет.

При этом Вайгар понимал, что своими действиями он, скорее всего, наносит непоправимый вред своим возможным отношениям с Кинари, но оставить действия Кайрэна без последствий он не мог. Это было дело принципа, если хотите.

Он так и не узнал, стало ли его жене известно о том, что произошло. Во всяком случае, на ее отношении к нему это никак не отразилось. Да, если хорошо подумать, и не могло отразиться, потому что оно и так было хуже некуда. Как говорится, кашу маслом не испортишь. Особенно если каши нет.

Узнала, не узнала – что без толку ломать над этим голову? Главное, что через две недели суматохи на ниве государственной деятельности госпожа Кинари лично навестила своего мужа в его апартаментах. Она пришла довольно поздно, после официального приема, как всегда ослепительно прекрасная, на этот раз в простом белом платье, но с баснословно дорогим и издалека смахивающем на синие слезы сапфировым ожерельем на великолепной шее.

– Как вам нравится жить во дворце Тенгов, дорогой Вайгар? – поинтересовалась она любезным тоном, сидя в мягком кресле напротив своего мужа и еще не вполне отойдя от приторной вежливости королевского дворца.

– Нормально, – буркнул он, опуская ее с небес на землю.

Она тут же подобралась. Лар – это вам не придворные, падкие на лесть и внимание со стороны красивой гайре.

– Я пришла поговорить с вами. – Она решила перейти к делу, раз уж любезности его не волнуют. – Вы как-то намекали, что кто-то из ваших в состоянии мне помочь с моей проблемой. Вы знаете, о чем я говорю.

– Он снова беспокоит вас? – Скорее утверждение, чем вопрос.

Она слегка замялась, не зная, заупрямиться ей или нет.

– Нет, но все эти переживания последних дней... В общем, да, беспокоит.

– Я надеялся, что вы проявите благоразумие и придете намного раньше.

Она разозлилась.

– Я не могла, и вы сами знаете почему! Так вы можете мне помочь или нет?

Вайгар улыбнулся. Вот она, искренность!

– Завтра, и ни днем позже. Я его уже вижу, а это значит, что скоро увидят и другие. – Кроме демона он видел и то, что она опять начала мерзнуть, и ему стало интересно, попросит ли она его помочь справиться с этим.

Упрямая. Не попросила. Вайгар молча поднялся, подошел к ней и встал у нее за спиной. Она внутренне сжалась, не зная, чего от него ожидать. Он расстегнул крошечный замочек, снял с нее ожерелье и небрежно бросил на стол. Потом положил ладони на ее плечи. Ему так давно хотелось это сделать.

– Не дергайтесь, дорогая! – Он постарался говорить как можно спокойнее. – Расслабьтесь, я не сделаю вам больно.

И начал осторожно массировать напряженные мышцы шеи и плеч, одновременно подчищая ауру и блокируя демона. Его энергия нежно скользнула вдоль позвоночника и закружилась внутри кокона. В принципе, то же самое он мог проделать и без массажа, но какого черта? Когда еще она позволит к себе прикоснуться?

Кинари откинулась на спинку кресла, полностью отдавшись ощущению тепла, исходящему от его рук. И некоторая, пусть и минимальная, степень доверия в ее ауре все-таки была налицо.

* * *

Они вернулись в Йасиар на следующее утро. Оставив жену на загородной вилле, Вайгар отправился поговорить со старейшим.

Как он и предполагал, его прапра... дед нисколько не был удивлен столь ранним визитом своего прапра... внука. Их фамильное сходство проявилось в том, что оба пожелали сделать этот визит максимально коротким. Вайгар коротко изложил суть дела, а старейший также коротко согласился сделать все, что в его силах. Оставалось только привести Кинари, что Вайгар и сделал всего через несколько минут. Кинари, приготовившаяся к долгому согласованию и выяснению отношений, как это было принято в их семье, не ожидала от них такой прыти. Она совсем растерялась, и ей с большим трудом удалось взять себя в руки почти у самой двери, за которой обитал таинственный Лар.

Вайгар распахнул перед ней высокие двухстворчатые двери и крепко сжал ее руку.

– Ничего не бойся! – твердо сказал он ей, и по этой излишней твердости, призванной убедить ее, что все в порядке, и по тому, что он назвал ее на «ты», что вообще выходило за рамки допустимого, Кинари поняла, что он волнуется. Неожиданно ей вдруг захотелось, чтобы он никуда не уходил, чтобы вот так держал ее за руку и просто был рядом. – Не бойся! – повторил Вайгар уже спокойнее. – Он обещал, что не сделает тебе ничего... такого. Ну все, иди. – И он подтолкнул ее внутрь.

Она попыталась возразить.

– А вы?

Он покачал головой.

– Он велел, чтобы ты пришла одна. Не бойся, – опять повторил он, и Кинари поняла, что дальше ей придется идти без сопровождения.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и вошла в жилище старого Лара. Миновав небольшую прихожую, она оказалась в поражающей своими размерами гостиной. Похоже, старейший не любил закрытых пространств, потому что ее стен Кинари так и не увидела, они терялись где-то там, в туманной серой дымке. Обстановка гостиной, по крайней мере то, что она смогла увидеть, не произвела на Кинари особого впечатления. «Старомодно!» – решила она про себя, удивляясь, что в такой ситуации еще способна думать о всяких глупостях. Но, судя по всему, ее ждали. Одно из крутящихся кресел, которое стояло рядом с чайным столиком, повернулось, и она увидела того, кого так боялась. Старейший Лар окинул ее взглядом и улыбнулся.

– Ну здравствуй, девочка! Подойди-ка поближе и дай посмотреть на тебя. Знаешь, с возрастом зрение становится уже не то!

По всей видимости, это была шутка (ну, насчет возраста и потери зрения), но Кинари была не в том состоянии, чтобы ее оценить. Тем не менее она выполнила его просьбу и сама получила возможность рассмотреть одного из самых сильных гайров Нерхаша. Она не знала, каким она ожидала его увидеть, но старый Лар совсем не произвел на нее устрашающего впечатления. Скорее, напротив. Он совсем не был похож на своего внука, что не удивительно, учитывая дальность их родства, и выглядел, по мнению Кинари, довольно... обычно. Просто мужчина средних лет, невысокий (насколько она могла судить, он ведь сидел в кресле), худощавый, с насмешливым взглядом серо-зеленых глаз, внимательно наблюдающих за гостьей из-под длинной темно-русой челки. По части знаменитого загадочного вида представителей семейства Лар его далекий внук мог бы дать ему фору в десять тысяч очков. Жаль только, что Кинари не могла видеть его так, как мог видеть этот упомянутый внук. Потому что тогда она бы смогла заметить, как мало человеческого осталось в нем, несмотря на безобидный внешний облик. (Который он, кстати, мог менять так, как ему вздумается.) Именно это и настораживало в нем Вайгара до такой степени, что, будь его воля, он предпочел бы медленную и мучительную смерть необходимости оставить Кинари наедине с этим... предком.

– Да ты у нас красавица! – От неожиданного восклицания Кинари невольно вздрогнула. – Ну и напугал же тебя этот мальчишка!

Лар встал и обошел вокруг своей гостьи, внимательно разглядывая ее. Кинари слегка покоробило от такой бесцеремонности, на секунду она почувствовала себя скаковой кобылой, которую осматривает покупатель, но от выражения своих чувств благоразумно воздержалась. Он остановился позади нее, так близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке.

– Меня давно не навещали такие красивые женщины, – прошептал он ей прямо в ухо, и Кинари, как всегда, скрутило от одного намека на секс. Но даже самые откровенные прикосновения мужчин, желавших затащить ее в постель, которых за ее долгую жизнь было немало, не вызывали в ней такого отвращения, как шепот старейшего Лара. Ей стало так плохо, как никогда в жизни, даже хуже, чем в постели с Вайгаром. Ее тело взбунтовалось еще до того, как рассудок привел ему свои доводы. Она резко рванулась, не понимая толком, куда и зачем бежит, но тут же почувствовала железную хватку рук Лара у себя на плечах. Он остановил ее спокойно и безо всяких видимых усилий.

– Вот оно что! – сказал он скорее себе, чем ей. – А я-то голову ломаю! Ничего, маленькая, сейчас станет лучше.

Она не видела, что он делал, и делал ли вообще, но, к ее удивлению, уже через минуту ей действительно стало лучше. У нее возникло ощущение, что с нее сняли веревки, которыми она все это время была опутана, как паутиной. От внезапно наступившего облегчения она чуть не упала, но Лар не дал ей этого сделать. Он подвел ее к креслу и мягко приказал:

– Садись!

Кинари послушно села, все еще не придя в себя. Она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть свои эмоции, но со старейшим это было еще более бесполезно, чем с его внуком. Он немного подождал, а потом заговорил. Тихо, но так, что его слова как будто впечатывались в ее мозг.

– Послушай меня внимательно, девочка. Делай то, что ты решила. Твой демон уйдет от тебя только тогда, когда ты сама этого захочешь. Это мелочь, не обращай на него внимания, его никто не заметит, можешь использовать его в своих интересах. Следующее. Тот выродок, который тебя изуродовал, совсем не так прост, как тебе кажется. Подумай об этом на досуге. И еще. Дай мне какую-нибудь свою побрякушку. Кольцо, что ли. Есть у тебя такое, какое не жалко? – Кинари машинально стянула с пальца первое попавшееся кольцо и протянула ему. Он взял, дунул на него и вернул обратно. – Надевай. Теперь ты будешь видеть. Я имею в виду, видеть, как Лар. Правда, недолго, лет двести. Дольше нельзя, камушек не выдержит, но это не беда, когда закончится, придешь, я подзаряжу. И у тебя будет защита от других Ларов. Ты их будешь видеть, они тебя нет. Пускай покрутится мой наглый внук! – Старейший блеснул быстрой улыбкой. – А то он слишком полагается на свое видение и забывает про свои мозги! Ну, давай же, оглянись вокруг, потом поплачешь! – Его глаза вспыхнули нетерпением, как у мальчишки.

Кинари подняла голову и только сейчас заметила, что действительно плачет. Впрочем, она сразу же забыла об этом, потому что увидела мир вокруг себя. Привычный с детства мир проступал в этом новом мире лишь слабыми контурами, а новый сверкал и переливался разноцветными потоками энергии, пугал и завораживал одновременно. Кинари огляделась. В этом мире вообще не было ничего материального, он целиком состоял из энергии. Взгляд ее неожиданно упал на старейшего, который, единственный из всего окружающего, сохранил прежний облик.

– Прячетесь? – улыбнулась она, пытаясь с помощью шутки сохранить рассудок здравым. Усилием воли она вернула свое зрение в обычное состояние, справедливо полагая, что лучше разобраться со всем этим потом.

– Прячусь! – легко согласился он. – Уже уходишь? – спросил он, и Кинари, еще секунду назад не думавшая об этом, поняла, что, да, действительно уходит.

– До свидания, – сказала она, поднимаясь с кресла, – и... – ее лицо страдальчески сморщилось, – я не знаю, как мне вас благодарить! Вы ведь понимаете, что я все для вас сделаю?!

На ее глазах опять показались слезы.

– Да пустяки! – отмахнулся он. – Ты заходи ко мне как-нибудь, когда будешь жить здесь, не бойся. И дочку приводи, она у тебя славная.

– Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась Кинари и направилась к выходу. Ее мозг уже отказывался удивляться, он просто отключился от всего произошедшего, оставив все на потом, чтобы сейчас не сойти с ума.

– Да, и еще, Кинари, передай от меня привет своей очаровательной бабушке!

– Хорошо, – сказала Кинари, моментально, как само собой разумеющееся, поняв, о какой именно бабушке идет речь. Ее больше удивило то, что Лар назвал старейшую семьи Тенг очаровательной. Она несколько раз встречалась с ней и теперь некстати подумала, что нужно быть очень снисходительным к человеческим порокам, чтобы назвать очаровательной эту милую старушку. Лар засмеялся над ее мыслями, и этот смех провожал ее до самых дверей.

Кинари вышла от старейшего и пошла по коридору, плохо соображая, куда именно она идет. За пеленой слез она почти ничего не видела, да и не хотела видеть. Рыдания душили ее, рвались из ее груди, и только остатки гордости дочери Тенгов не позволили ей упасть посреди коридора и разрыдаться, как простой горничной, которую обидела хозяйка. Сделав над собой невероятное усилие, Кинари взяла себя в руки и успокоилась. Находясь в гостиной старейшего она боялась поверить, но сейчас вдруг с огромным облегчением и очень отчетливо почувствовала, что многолетняя, безжалостно сжигающая ее изнутри страсть к Заргону покинула ее, растворилась от действий старого Лара, как утренний туман над ее любимой Наргой. Равно как и отвращение, мерзкое, до боли и тошноты, к другим мужчинам, вызванное к жизни Словом того же Заргона. Что ей теперь делать с неожиданно свалившейся на нее свободой, Кинари, почти всю свою сознательную жизнь проведшая под этим заклятием, пока сама толком не знала, но это можно было смело отложить на потом, потому что на повестке дня стоял более насущный вопрос.

Старейший сказал: делай, что задумала, – и Кинари ни на секунду не усомнилась в том, что он точно знает, о чем идет речь. Раньше, до снятия заргоновского заклятия, Кинари не очень смущала высокая вероятность неблагоприятного исхода ее задумки, но сейчас ей уже не казалось разумным так легко бросать свою жизнь на алтарь Отечества. Правда, у нее в рукаве теперь был новый козырь – кольцо старого Лара. Возможно, с ним у нее будет больше шансов на успех, если бы только получилось разобраться с теми возможностями, что он ей дает. Но за одну из них, ту, что скрыла ее от ясных глаз других Ларов вообще и ее мужа в частности, Кинари была уже очень благодарна старейшему.

Кстати, о муже. Кинари огляделась и поняла, что это не тот коридор, по которому ее привел сюда Вайгар. И самого Вайгара тоже нигде не было видно. Она остановилась в недоумении, а потом повернула назад, поспешно легким заклинанием приводя в порядок заплаканное лицо. Не хватало еще столкнуться с кем-нибудь из Ларов, когда она в таком виде! Впрочем, к счастью или к несчастью, но сталкиваться ей было не с кем, потому что длинные и извилистые подвальные коридоры, сильно смахивающие на лабиринт своими многочисленными ответвлениями, были абсолютно пустыми.

Неожиданно Кинари остановилась. Справа ей как будто послышались голоса и совершенно отчетливый женский смех. Она направилась туда, постепенно замедляя шаг и пытаясь придумать, что сказать, потому что после всех переживаний в голове у нее все перемешалось, и она не была уверена, что сумеет связать хотя бы пару слов. Внезапно она остановилась, словно наткнувшись на стену, а потом резко повернула назад, прошла несколько шагов и снова остановилась. Там, впереди, в одном из полутемных коридоров, она увидела своего загадочного и невозмутимого супруга, откровенно флиртующего с дамой. От этого зрелища Кинари невольно пришла в замешательство, хотя неоднократно наблюдала подобное еще в Нарге, где ее муж снискал сомнительную славу героя-любовника. Но здесь и сейчас ей почему-то это показалось неуместным и даже возмутительным. Она немного постояла, пытаясь понять, что же именно ее так возмутило, но ответа, лежащего на поверхности, не заметила и предпочла подумать, что просто зла на него за его извечное легкомыслие. Внезапно ей пришло в голову, что она могла бы посмотреть на них с помощью своего нового зрения. Это ведь не совсем подглядывание! Они сами Лары, и делают это постоянно. Пока она пыталась убедить себя, что не делает ничего плохого, ее ноги уже сделали необходимые несколько шагов, а зрение непроизвольно сдвинулось в нужном направлении.

И Кинари увидела. Старый Лар, когда дарил ей свой подарок, знал, что делал. И, в отличие от Кинари, он прекрасно понимал, что мало просто видеть, надо еще и понимать то, что видишь. Но ни один уважающий себя Лар никогда не станет обучать этому не Лара. Это было совершенно исключено. Поэтому видение Кинари было бы абсолютно бесполезным, если бы старейший не позаботился об объяснениях. Любой Лар, разумеется, если бы он был в состоянии пробить защиту старейшего, был бы очень удивлен тем, каким образом Кинари понимает то, что происходит. С помощью своего зрения он бы сразу заметил, что на ее плече сидит маленькое светящееся существо и старательно описывает растерянной молодой женщине все, что она видит, причем делает это таким образом, что она принимает его голос за свои собственные мысли. Кинари ведь не с чем было сравнивать, и потому она была уверена, что с ней не происходит ничего необычного. Ее вообще занимало в этот момент совершенно другое.

Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что ее муж разговаривает со своей любовницей. Правда, их отношения давно уже прекратились, но Кинари все равно расстроилась, хотя скорее умерла бы, чем призналась бы в этом самой себе. Кроме того, эта женщина была красива, и она была его сестра. И до сих пор его любила, хотя и тщательно скрывала от него свои чувства. Потому что он ее не любил. Уже не любил, и никогда не любил так, как она того хотела. Кинари ясно видела ее боль, спрятанную за принужденным весельем. Ревность Кинари, в которой она так себе и не призналась, сразу испарилась, уступив место сочувствию и пониманию. Она непроизвольно сделала шаг вперед – и оказалась в поле их зрения. Вайгар заметил ее сразу же, и аура его вспыхнула так, что глазам Кинари стало больно. Она невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, то на нее со стороны ее мужа вылился такой поток любви, а со стороны его сестры такой поток ненависти и зависти, что она остановилась в замешательстве. Вайгар в два шага оказался рядом с ней.

– Кинари, как ты? – спросил он, быстро ощупывая ее, как будто опасаясь, что старый Лар мог незаметно откусить от нее кусок. – Черт, что с тобой сделал этот старый придурок? Я тебя совсем не вижу! – удивленно пробормотал он. – У тебя вся аура в тумане!

– Со мной все в порядке! – Кинари пришлось как-то объяснять ситуацию, и она сказала нечто, весьма отдаленно напоминающее правду: – Он поставил защиту, чтобы я не смущалась в присутствии Ларов. Это только на время.

Вайгар негромко выругался себе под нос по поводу некоторых слишком умных старых козлов.

– А он сделал то, о чем я его просил?

– Да, да! – закивала Кинари.

Вайгар выдохнул с облегчением, и порывисто прижал к себе жену. Кинари, уже не очень понимая то, как могли раньше его прикосновения вызывать в ней такое отторжение, с удовольствием ощутила запах его большого мужского тела. Но тут ее взгляд упал на его сестру, и то, о чем подумала и что вспомнила эта сестра, глядя на обнимающего жену Вайгара, заставило Кинари слегка покраснеть. Она мягко высвободилась из его объятий, чему он ни капли не удивился. Зато Кинари в который раз удивило его отношение к ней.

– Извини, – сказал он. – Позволь представить тебе мою сестру, Агави Лар-Цивин. Агави, это моя жена, Кинари Тенг-Вьор.

Агави и Кинари обменялись церемонными поклонами и парой ничего не значащих фраз о погоде. На этом их общение закончилось. Вайгар, не понимая, по какой причине они так дружно невзлюбили друг друга, счел наилучшим выходом из создавшейся ситуации поспешное бегство. Он поцеловал сестру и, сославшись на то, что Кинари нужен отдых, чтобы прийти в себя после посещения старейшего, решительно увел жену подальше от Агави. Уж кому, как не ему, прожившему с ней десять лет почти в браке, было не знать, насколько искусна Агави в насылании на неугодных ей людей всякого рода проклятий. Очень качественных проклятий. Ее отец был из рода Цивин, которые заведовали плодородием почв, и каждый год успешно заклинали урожаи на всем Нерхаше. Кровь же Цивинов, соединившись в Агави с кровью Ларов, дала вот такой неожиданный результат. Кроме того, она так хитро закручивала свои проклятия, что, как правило, любому гайру стоило большого труда их снять. И потому злить ее уже мало кто решался, по крайней мере из Ларов.

Именно поэтому Вайгар так быстро и широко шагал по коридорам, буквально таща за собой Кинари. Раз уж Агави не пожелала нормально общаться с его женой, эту самую жену следовало увести от нее как можно дальше, поставил там полоумный дед на нее какую-то защиту или нет.

Кинари почти бежала за ним следом, не вполне понимая, почему он так испугался возможных действий своей сестры по отношению к ней. Его мысли на этот счет были не очень внятными, и она не знала, что ей об этом думать. Впрочем, совсем скоро ей нашлось, о чем подумать помимо его странной сестры. Она в первый раз в жизни увидела привидение. Какой-то мрачный темный мужчина поприветствовал ее и Вайгара, подняв перед ними кем-то откушенную голову, как шляпу. Призрачная кровь хлынула из его шеи, заливая пол, совсем как настоящая. Кинари невольно вскрикнула.

– Что? – обернулся Вайгар, не сбавляя шага.

– Там! – ткнула в один из коридоров пальцем потрясенная Кинари. – Я что-то почувствовала! – Она еще не решила, расскажет ему о том, что видит, или нет.

Вайгар мельком глянул туда и, как ей показалось, слегка поклонился.

– Ах, это! – Он не проявил никакого интереса. – Не обращай внимания. Это просто привидение. Они здесь бродят целыми толпами, собираются со всего Нерхаша. – Он пожал широкими плечами. – По-моему, их можно понять. Никто, кроме Ларов, их не видит, а им же надо с кем-то общаться.

Нельзя сказать, чтобы Кинари эта информация обрадовала. Она с ужасом стала озираться вокруг, ожидая снова кого-нибудь увидеть и боясь этого до дрожи в коленях. Все-таки зрелище было не для слабонервных. И почти у самого выхода из дворца ее ожидание было вознаграждено. Да так, что мало не показалось. Им навстречу неожиданно выскочила совершенно черная и страшная своей непроницаемой чернотой женщина со светящимся мертвенным светом глазами на зеленовато-белом лице и оскаленными в жуткой гримасе зубами. Она пронеслась сквозь них, как холодный, леденящий душу ветер, обдав их тела смертельным потусторонним ужасом. Вайгар был хорошо с ней знаком, знал все ее выходки и не обратил на нее внимания, но для его нежной жены это было уже чересчур. Она резко остановилась, побледнела и упала в обморок.

Кинари очнулась только вечером и обнаружила себя лежащей в своей постели на загородной вилле Вайгара. Она попыталась вспомнить, как она сюда попала, но не смогла этого сделать.

– Кинари! – Тихий голос мужа, прозвучавший слишком неожиданно для нее, заставил ее вздрогнуть. – Как ты? – Плюнув на все приличия, он сел рядом с ней на кровать. – Нигде не болит?

Кинари прислушалась к своему телу и покачала головой.

– Нет, все в порядке. Я, наверное, просто перенервничала. Не волнуйтесь из-за меня.

Но он все равно волновался. Более того, если бы она не пришла в себя в ближайшее время, он отправился бы к старейшему, и в живых после этой встречи остался бы только один из них. И, скорее всего, не Вайгар. Кинари смотрела на его невозмутимое лицо и на его любовь к ней, которая горела в его ауре, и не понимала, как она могла, ну ладно, не видеть, но хотя бы не чувствовать этого раньше? Неужели заклятия Заргона так сильно влияли на нее, заставляя закрывать глаза на очевидные вещи? Теперь оставалось только гадать, на что еще в своей жизни она так же старательно не обращала внимания. Впрочем, скоро ей станет это ясно. Кинари опять вспомнила то, о чем говорил ей старый Лар. Делай то, что задумала. Да, теперь ей стало ясно, что сделать это необходимо хотя бы потому, что никто, кроме нее, сделать это не сможет. Надо идти, и как можно быстрее. И неизвестно, сможет ли она вернуться. Возможно, она опять станет марионеткой Заргона и проведет остаток своих дней рядом с ним, считая для себя счастьем исполнить любое его желание, вплоть до смерти, как это сделала ее бывшая служанка, теперь уже покойная. Кинари передернуло от этой мысли.

В любом случае, впереди у нее была одна спокойная ночь, и Кинари решила, что никому не позволит отнять ее у себя и возьмет от нее все, что сможет.

Она придвинулась ближе к Вайгару, взяла его руку и поднесла ее к губам. Он не понял. Возможно, потому, что совсем не ожидал от нее этого.

– Кинари, что?.. – Он хотел спросить: «...делаешь», но голос охрип, и он не договорил.

Она молча провела его рукой по своей шее, а потом положила ее на грудь. Вайгар застонал сквозь зубы и, осторожно, чтобы не спугнуть, притянул ее к себе. Между поцелуями он еще пытался спросить ее, понимает ли она, что делает, но она не дала, начав снимать с него рубашку. Голова Вайгара пошла кругом, а потом вообще исчезла, почувствовав себя не обязанной принимать участие в этом безумии. Он растворился в своей жене. Пусть он не мог видеть ее так, как хотел, но это не помешало ему чувствовать ее всей кожей.

Они угомонились поздно. Вернее, рано, когда рассвет уже раскрасил стены спальни Кинари в нежный голубоватый цвет. Вайгар заснул, прижимая к себе жену так, словно боялся, что она исчезнет под утро, как одна из таинственных нерхашских дев, которые, как рассказывали, иногда навещали гайров-мужчин по ночам, а потом растворялись в солнечном свете, оставляя после себя тоску о чем-то прекрасном и несбыточном.

В отличие от своего мужа, Кинари не спала. Тратить на это время в такую ночь казалось ей глупостью. Она лежала, слушая дыхание Вайгара, и вспоминала то, что произошло с ней больше ста лет назад.

Заргон появился в их доме, когда она была еще совсем ребенком. Ей было что-то около двенадцати лет, и его красота не произвела на нее тогда никакого впечатления. У нее было много других интересов. Например, щенки, на днях появившиеся у их породистой собаки, или недавно купленные матерью плохо объезженные лошади, на которых их конюх не разрешал ей ездить. Соседский мальчишка, который первый сказал ей, что она красивая. Куклы, которых она уже стеснялась и потому старательно прятала. Да мало ли еще что? Белокурый любовник матери воспринимался как размытое пятно, не имеющее никакой индивидуальности, и к тому же жутко старое. Ему на тот момент было больше ста лет, и эта цифра никак не хотела укладываться в юной головке Кинари.

Правда, так продолжалось недолго. Сейчас Кинари не могла со всей уверенностью сказать, что им тогда двигало: задумал ли он то, что совершил позднее, еще тогда (сейчас Кинари уже хорошо его знала и вполне могла заподозрить в этом), или просто развлекался с ней, как с ребенком? В общем, они подружились, и это была странная дружба. Кинари даже одно время подозревала, что ее мать ревнует к ней своего любовника, но на тот момент ревновать было абсолютно не к чему. Основания появились намного позднее, когда уже ничего нельзя было исправить.

Когда Вайгар высказал предположение, что Заргон заклинал своих женщин, Кинари сказала, что это не так, потому что знала это по собственному опыту. Ему действительно это было не нужно. Она никогда не встречала более яркого, интересного и непредсказуемого гайра, чем он. Каждая встреча с ним превращалась в событие, веселое или грустное, трагикомическое или лирическо-ностальгическое, умное до гениальности или глупое до дурости. В общем, такое, каким он сам его делал. От него исходило ощущение праздника, театра, и к заклинаниям это не имело никакого отношения.

Его отношения с ее матерью навсегда остались для Кинари загадкой. Она даже сейчас не понимала, как они могли быть вместе такое долгое время. Слишком уж разными они были. Причем о заклятиях здесь речи тоже не шло, потому что если он и был кого-то не в состоянии заклясть, так это представителей дома Дешэ. А госпожа Тимани, хотя и была Дешэ только по отцу, никогда не любила ничего пускать на самотек. Высокомерно наплевав на традиции и на окружающую ее со всех сторон враждебность, она долгое время жила во дворце Дешэ и училась у них всему тому, чему они пожелали ее научить. Очень возможно, что они открыли ей далеко не все свои секреты, но и те знания, что она получила, неоднократно выручали ее в жизни.

У госпожи Тимани был очень твердый характер. И какой-то неженский. Голова у нее работала так, что дай боги всякому, но при этом в ней присутствовала крайняя степень патриотизма и очень жесткие понятия о чести. Что могло объединять ее со взбалмошным и неуправляемым Заргоном, Кинари не могла даже представить. Еще труднее ей было представить их в постели. Особенно сейчас, когда она сама только что получила самое детальное представление о том, как это вообще должно происходить. Она вспомнила о том, как это было у нее с Заргоном, и невольно вздрогнула, отчего Вайгар, не просыпаясь, прижал ее к себе еще крепче.

Госпожа Тимани Тенг-Дешэ в то время была личным лекарем короля Нарги. Это была во всех отношениях прекрасная карьера для любого гайра, и уж тем более для гайре из дома Тенгов, и она шла к ней долгие годы. Шла упорно и настойчиво, жертвуя ради этого очень многим. Поэтому и было странно, что на самом пике своей карьеры она связалась с таким неподходящим и ненадежным типом, вечно окруженным всякого рода сплетнями и скандалами, как Крийон Заргон-Ангриц.

Сейчас, когда Кинари получила возможность думать о нем и обо всем произошедшем более-менее спокойно и объективно, ей неожиданно пришло в голову, что ее мать, возможно, имела с ним и какие-то другие дела, кроме любовных. Может быть, она уже тогда подозревала его в чем-то эдаком и потому предпочитала держать поближе к себе, вместо того чтобы гоняться за ним по всему Нерхашу. Или, возможно, надеялась перевербовать в пользу Нарги. Но это, судя по дальнейшим событиям, ей так и не удалось.

Кинари внутренне сжалась, когда ее воспоминания привели к тому дню, из-за которого вся жизнь ее пошла кувырком. Но вспомнить было необходимо. Хотя бы для того, чтобы попытаться взглянуть на все по-новому.

К тому времени, когда госпожа Тимани сочла нужным оградить дочь от общения со своим любовником, было слишком поздно. Кинари уже была по уши влюблена в него, и из всех мужчин на свете для нее существовал только он. Для Тимани, разумеется, никакой тайной это не являлось, учитывая ее огромный жизненный опыт. Но она была уверена, что это пройдет, как проходит любая первая девчоночья влюбленность, и если и хотела чего-то добиться своими ограничениями, то только того, чтобы слишком импульсивный Заргон не нанес ей ненароком психологическую травму. О том, что между ними может быть какая-то взаимность, она, хорошо зная Заргона, даже не думала. А зря. Кинари, например, будучи восемнадцатилетней дурочкой, прекрасно видела, что он к ней неравнодушен даже больше, чем она к нему. И это было действительно так, потому что у нее никогда, даже в самом юном возрасте, не было склонности выдавать желаемое за действительное.

Несколько раз они встречались тайком от матери. Нет, нет, ничего особенного. Просто благовоспитанно гуляли в огромном наргийском королевском парке, сидели на скамейке у фонтана или заходили в кафе. Они ни разу не остались наедине, и ни разу он не позволил себе ничего такого, что могло бы хоть немного смутить ее. У Кинари было ощущение, что он боится сделать лишнее движение в ее присутствии, и это смешило ее, хотя, будь она постарше и поумнее, должно было насторожить. Они разговаривали обо всякой ерунде, потом он провожал ее почти до самого дома, целовал руку на прощание и смотрел ей вслед, пока она не скрывалась за дверями. Даже сейчас Кинари вспоминала это время как самое счастливое в своей жизни.

А потом все кончилось. Госпожа Тимани узнала об этих прогулках, и для профилактики дальнейших неприятностей, вывалила на Кинари всю его подноготную. Разумеется, Кинари пришла от этого в ужас, жутко переживала, с ней даже случилась истерика, но встречаться с ним после этого отказалась наотрез, о чем и сообщила в записке, отправленной ему с посыльным.

Он явился к ней в спальню этой же ночью, когда она была уже в постели. Как ему удалось миновать защиту, установленную родственниками госпожи Тимани, для Кинари так и осталось неизвестным. Одним движением он вытащил ее из кровати, поставил перед собой и потребовал объяснений. Кинари, не смея посмотреть ему в глаза, пролепетала что-то о его происхождении, после чего он ударил ее по лицу так, что она отлетела в противоположный угол комнаты. Он бросился за ней следом, обнял и стал покрывать поцелуями, умоляя простить его за то, что он сделал. Он ползал перед ней на коленях, целовал ее озябшие ноги и просил плохо соображающую Кинари бросить все и уехать вместе с ним в Трангар. Говорил, что она для него – все, и что жить без нее он не сможет. Кинари даже сейчас не понимала, как она смогла тогда отказаться. Наверное, ее выручило знаменитое упрямство Тенгов, ничем другим она объяснить это не могла. Как и следовало ожидать, ее отказ привел Заргона в бешенство. Он что-то пробормотал сквозь зубы, и прекрасная спальня Кинари в мгновение ока превратилась в свалку. В ней не осталось ни одной целой вещи, кроме куска ковра, на котором они стояли. Как ни странно, но именно это привело Кинари в себя, и, когда он посмотрел ей в глаза, она ответила ему не менее твердым взглядом.

– Так ты точно отказываешься уехать со мной? – тихо спросил он ее, и от его голоса у нее побежали по спине мурашки.

– Да, Крийон, и ты знаешь, что я не могу иначе, – ответила она, испытывая нечеловеческую боль и от своего отказа, и от всей ситуации, в которой оказалась.

– Да, я знаю, что ты не можешь иначе, – как-то странно, будто смирившись, проговорил он. – Но я-то могу!

И он поцеловал ее, в первый и последний раз, так, как мужчина должен целовать женщину. А потом наложил на нее, еще не пришедшую в себя от первого поцелуя девчонку, заклятие, от которого у нее на секунду потемнело в глазах. Ее тело вспыхнуло, как солома, от внезапного желания, и она неосознанно потянулась к нему. Но теперь он брезгливо оттолкнул ее.

– Ты такая же сучка, как и все остальные!

Кинари отшатнулась, не понимая, чего он от нее хочет, но нестерпимое желание опять заставило ее шагнуть к нему навстречу.

– Крийон! – В голосе ее была мольба, но это не смягчило его.

– Я хочу, чтобы ты мучилась так же, как я!

– Крийон, ты же знаешь, что я всегда любила тебя! – Кинари уже плакала. – Как ты можешь так поступать со мной?

– А ты со мной? Я с ума схожу по тебе!

– Крийон, прошу тебя!

– Нет!

– Я сделаю все, что ты захочешь! Я уеду с тобой туда, куда ты скажешь! – В голосе Кинари была уже мука.

– Ты действительно сделаешь то, что я скажу? – Он, прищурившись, покосился на нее.

– Да, да! – закивала Кинари.

– Хорошо! Тогда пойди в сейф, возьми там флакон с королевской кровью и принеси его мне.

Флакон с королевской кровью! Короли на Нерхаше, конечно же, были людьми, но вели свой род еще с бог знает каких пыльных времен, за тысячи лет до катастрофы, постигшей четыре старых мира. Само собой, на Нерхаше они были окружены всеми видами почитания, которые только могли придумать их подданные. И их так же, как и в любом уважающем себя мире, смещали, заменяли одного другим, убивали, травили, насылали порчу и проклятия. Разумеется, чтобы свести подобное к минимуму, королей защищали и лечили так, как никого в этом мире, потому что четыре старые династии служили своеобразными якорями для Нерхаша, и никто не мог предположить, как будут развиваться события, если хотя бы один из якорей исчезнет. Кровь короля, равно как и зубы, волосы, ногти, слезы, естественные отправления, сперма и даже ушная сера были национальным достоянием, сокровищем и главным секретом всех четырех стран. Мало кто имел к ним доступ, и это, как правило, были люди и гайры, на деле доказавшие свою благонадежность. Госпожа Тимани была в их числе. И даже больше, потому что флакон с бесценной королевской кровью хранился у нее дома, чтобы она, в случае необходимости, могла оказать королю первую помощь как можно быстрее.

Кинари послушно кивнула и пошла в хранилище. Если бы она только могла предположить, чем это все обернется, она бы скорее покончила с собой на глазах у Заргона, чем сделала то, что он ей велел. К сожалению, по молодости и неопытности она была уверена, что он просит ее это сделать только для того, чтобы получить доказательства, что она его любит. Ей и в голову не могло прийти, что коренной наргиец будет действовать во вред своей стране. Она была абсолютно уверена в том, что Крийон отдаст флакон ей обратно и она отнесет его на место прежде, чем кто-нибудь заметит его отсутствие.

Она сходила в сейф, принесла флакон и отдала его Крийону, послушная, как собачонка, и испытывающая крайнюю степень наслаждения от своего послушания. Он взял флакон из ее рук, положил его в карман и приказал:

– Раздевайся!

Она сбросила ночную рубашку, и началось то, о чем даже сейчас ей очень трудно было вспоминать. Он приказывал, а она исполняла его приказы и испытывала при этом странное, сильное и мучительно-болезненное наслаждение. Это продолжалось довольно долго, но Кинари почти не заметила, как прошло время. Она словно прожила это в другом измерении, и заметила, что за окном светлеет, только тогда, когда Крийон встал с пола, на котором они лежали, и начал одеваться. Она с недоумением следила за его движениями. Наконец он повернулся к ней и сказал:

– Значит, так. Мне нужно уйти. Ты придешь сегодня в два часа на площадь перед храмом Илерны и сядешь на вторую скамейку справа. Вещей с собой не бери, я сам тебе все куплю. Ну все, до встречи.

И ушел. Вместе с флаконом. Какое-то время Кинари надеялась, что ей это все приснилось, но потом со временем она пришла в себя настолько, что смогла дать оценку тому, что произошло. И оценка эта была хуже, чем отрицательная. В ужасе от того, что она натворила, Кинари побежала в спальню матери, разбудила ее и рассказала ей все, хотя стыд то и дело покрывал краской ее щеки. Но сейчас ей было не до стыда. Мать молча, с каменным лицом, выслушала ее и попросила уйти, сказав, что ей нужно все обдумать и принять решение. Кинари удивилась, но просьбу выполнила, думая, что матери просто неприятно видеть ее теперь, настолько она ее презирает. Сама Кинари презирала себя еще больше и ясно осознавала, что достойна такой участи.

Она так и просидела на полу своей разгромленной спальни около часа в полной неподвижности, обхватив голову руками, пока ее не заставил очнуться голос слуги. Ее звали, потому одна из служанок обнаружила ее мать покончившей с собой.

Любая другая гайре от этого известия как минимум свалилась бы в обморок, но дочь Тенгов оно заставило собраться. Она собрала слуг и спокойным холодным голосом отдала им четкие указания насчет организации похорон матери, а также оповещения родственников, а сама отправилась пытаться исправить то, что натворила.

Она не пришла на площадь перед храмом в два часа и не села на вторую скамейку справа, потому что в это время чуть не разнесла королевский дворец, пытаясь добиться аудиенции с наследной принцессой. В конце концов ей это удалось, и принцесса Намини приняла ее, хотя и без особой радости. Но в данном случае Кинари было глубоко плевать на ее удовольствие. А после того, что Кинари рассказала, само собой опустив некоторые подробности и постаравшись, по мере возможности, не опорочить честь матери, принцесса уже не выражала никакого неудовольствия по поводу ее прихода. Скорее даже напротив, была полностью согласна и с ее настойчивостью и с методами проникновения во дворец. Обсудив произошедшее, а также политическую обстановку на данный момент, причем называя при этом вещи своими именами, Кинари и королевская наследница пришли к единому мнению: короля нужно было срочно убирать с доски, потому что дальнейшее его пребывание в качестве правителя Нарги было чревато слишком многими неприятными последствиями. После чего Кинари направилась во дворец Тенгов за ядом.

Кинари даже сейчас не понимала, как ей тогда удалось убедить принцессу и как вообще у них получилось все это провернуть, ведь самой принцессе на тот момент было всего шестнадцать. Но тем не менее две глупые девчонки обыграли всех и сделали свою партию такой, как им захотелось.

Их дальнейшие отношения сложились совсем неплохо, хотя Кинари и не сделала такую блестящую карьеру при дворе, как ее мать. Это было просто невозможно, учитывая то, что скандал, разгоревшийся в связи со смертью госпожи Тимани, замять так и не удалось. Они все-таки были еще очень неопытны. Но в дальнейшем королева не раз прислушивалась к советам Кинари, и она была единственной, к кому королева вообще когда-либо прислушивалась. Ее можно было понять. Начав свое царствование с убийства отца, она просто никому и никогда не верила. Впрочем, это не помешало ей стать вполне приличной королевой и сделать для Нарги очень много.

После этого жизнь Кинари круто изменилась. Она в тот же день переехала из своего дома в семейный дворец Тенгов, где охрана была более надежной, и начала всерьез заниматься политикой, причем скоро заработала репутацию очень опасной, умной и умеющей рисковать гайре. Она опиралась на королеву, а королева опиралась на нее, хотя, возможно, со стороны этого и не было заметно.

Но никто, включая королеву, не знал, что жизнь такой успешной и внешне уверенной в себе гайре Кинари была подчинена только одному железному правилу: не думать о Заргоне и не вспоминать о том, что между ними произошло. Она долго не могла собраться и заставить себя думать о нем отвлеченно, чтобы понять, что он за человек и чего от него можно ожидать. Поэтому его следующий шаг застал ее врасплох. Предательство Натти больно ударило по ней, потому что Кинари знала ее с детства и привыкла доверять ей, почти как покойной матери. В тот раз Заргону едва не удалось встретиться с ней, помешала только чистая случайность. Их встреча была бы полным крахом для Кинари, и она после этого удвоила бдительность и удесятерила охрану.

Заргон так и не оставил ее в покое. Он преследовал ее буквально повсюду, но, после того как однажды едва не угодил в ловушку, расставленную Кинари, начал играть против нее всерьез. Время от времени они обменивались весьма чувствительными ударами, как два фехтовальщика, танцующие свой смертельный танец, но последний удар все еще заставлял себя ждать. Их партия растянулась более чем на сто лет, и чьим выигрышем она закончится, пока сказать было сложно. Тем более что Кинари иногда казалось, что он просто играет с ней, как кот с мышью, и, не желая убивать, развлекается тем, что пытается ее сломать. Старый Лар сказал ей, что Заргон не так прост, как ей кажется. Прост! Пресветлые боги, да куда уж сложнее!

Кинари постаралась отогнать от себя неприятные, лишающие надежды на успех мысли. Она уже и так потратила слишком много времени на размышления и воспоминания. Если решила идти, то самое время это сделать, иначе она рискует разбудить Вайгара. Тогда придется с ним объясняться, и одну он ее, скорее всего, не отпустит. Кинари сейчас меньше всего хотела тащить его за собой, хотя одно время и думала об этом. Правда, это было до того, как она увидела его. Старый Лар сказал, что она будет жить во дворце Ларов, значит, возможно, ей удастся вернуться живой. Но кто ей сейчас скажет, вернется ли живым Вайгар? В любом случае, допускать, чтобы вновь обретенный муж погиб по ее собственной вине, она не собиралась. Она улыбнулась сама себе. Как странно! Она возненавидела его с их первой встречи, он всегда внушал ей отвращение одним своим загадочным видом, заставлявшим подозревать, что он видит ее насквозь вместе со всеми ее тайнами, а теперь вдруг оказался единственным человеком, которому она могла доверять. Не то чтобы она не могла кому-то доверять вообще, она же не королева, которой это в принципе противопоказано, просто доверять ей было некому. Так уж сложилась жизнь. Она жила среди лжи, интриг и предательства, что до недавнего времени казалось ей совершенно нормальным. А теперь уже нет.

Кинари осторожно, очень осторожно отодвинулась от него и замерла в ожидании. Он не проснулся. Слишком бурной выдалась ночь даже для такого, как он. Тогда она тихо встала и начала одеваться, молясь про себя всем богам, чтобы помогли ей сделать это как можно тише. На этот раз боги ее услышали, и ей удалось собраться и привести себя в порядок, почти не нашумев, что было совсем непросто, учитывая ее волнение. На цыпочках, едва дыша, она подошла к двери и только тогда позволила себе оглянуться. (О том, чтобы поцеловать мужа перед уходом, и речи не было.) Но смотреть долго не стала, опасаясь, что чувствительность Лара заставит его проснуться от ее взгляда, и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

 

Глава 5

Трангар, как и три остальных государства, занимал одну четвертую Нерхаша и располагался в северном полушарии, к западу от Нарги. Жителям Трангара и повезло и не повезло одновременно. Им достался материк, практически весь изрезанный фьордами и периодически затопляемый водами соленого Трангарского моря. Нельзя сказать, чтобы поначалу они были в восторге от этого обстоятельства, но постепенно привыкли и даже сумели устроиться с комфортом. Но тогда, в самом начале их жизни на Нерхаше, было много недовольных тем, какая часть планеты им досталась в результате жребия. Нередко раздавались голоса, требующие пересмотра границ и обвиняющие соседние государства в обмане и подтасовке, а также высказывающие прямые угрозы в случае отказа трех других государств идти на компромисс. Постепенно все утряслось, потому что идти на военный конфликт с остальными было для Трангара равносильно самоубийству. Когда же стало ясно, что столь неблагоприятное географическое положение способствовало бурному развитию магии, то все претензии потихоньку сошли на «нет», а если кто-то и говорил о давней несправедливости, то все понимали, что делается это только для того, чтобы заработать политические очки. Дома гайров в Трангаре, в связи со всем вышеизложенным, оказались не только чрезвычайно сильными, но и очень влиятельными.

Как и в других странах, в Трангаре их было четыре. Турэны – воины. Ну, этим никого не удивишь, в каждом государстве была своя семья воинов. Дешэ – целители и защитники. Если в плане целительства Тенги вполне могли с ними посоревноваться, то в плане защитной магии равных им на Нерхаше не было. Дайкрэ – водные. Кто, кроме них, смог бы останавливать сезонные бури, в результате которых Трангар каждые полгода подвергался опасности затопления? И, наконец, Нагрэн – земельные. Вот кто по-настоящему разгулялся на Нерхаше. А как выразиться по-другому, если поднятие Трангарского материка на несколько метров над уровнем моря было целиком их заслугой? Пока все остальные гайры в других странах придумывали себе развлечения, трангарцы работали в поте лица и преуспели в своей деятельности.

Преодоление постоянных трудностей наложило определенный отпечаток на национальный характер трангарцев, который и поначалу был нелегким, но с течением времени превратился в крайне... неуживчивый. Очень ярким свидетельством этому было то, что вообще все гайры на Нерхаше, серьезно занимающиеся магией (то есть почти все), становились не очень похожими на людей внешне, да и плане энергетики, в возрасте примерно трехсот-четырехсот лет и в этом же возрасте практически утрачивали способность иметь детей. (А если и не утрачивали, то лучше бы утратили.) С трангарцами эти метаморфозы происходили раньше лет на пятьдесят-сто и были намного... заметнее. Земляные и водные, например, настолько срастались со своей стихией, по-другому это никак не назовешь, что их тела приобретали черты этой стихии. Каменные исполины среди стариков Дайкрэ стали уже притчей во языцех среди остальных семейств. А ходячая, говорящая и смеющаяся морская вода, имеющая довольно приблизительную человеческую форму? Зрелище не для слабонервных. А старики Турэны с мечами и крюками вместо рук, а также другим оружием, которое, если постараться, можно было обнаружить в самых неожиданных местах? И весь Нерхаш гадал, как же на самом деле выглядят старики Дешэ, прячущиеся за своей феноменальной защитой, которую никто не мог пробить. Тоже, наверное, весьма своеобразно. Самое смешное в этой ситуации было то, что самих старых гайров нисколько не смущал их внешний облик. Напротив, они хотели такими быть и сами выбирали себе, как им выглядеть. Ну что ж, это было их право, хотя со стороны все это несколько напоминало кунсткамеру. В этой ситуации радовало только то, что такие кардинальные изменения все-таки затрагивали далеко не всех гайров. Как правило, в основном все происходило намного мягче. Да и, слава пресветлым, не все доживали до такого преклонного возраста.

Столица государства Трангар, тоже называющаяся Трангар, была основана совсем недавно, всего около пятисот лет назад, в отличие от всех остальных, основанных сразу после прибытия на Нерхаш, и располагалась прямо посередине залива на нескольких островах, расположенных группой близко друг к другу. Новый Трангар сразу строили как столицу, а потому не пожалели для нее ни сил, ни средств. Результат действий многих и многих людей и гайров превзошел все ожидания и по внешней красоте, и по комфорту, которым были окружены его жители. У надменных трангарцев не было никаких сомнений в том, что на Нерхаше нет города, который мог бы хоть в чем-нибудь сравниться с их столицей. В принципе, они были, конечно же, правы, но кое-кто – например, благородная гайре Кинари Тенг-Вьор, прибывшая в столицу этим утром, – мог бы с этим поспорить.

После того, как прелестная госпожа Кинари оставила своего мужа досматривать счастливые сны в одиночестве, она первым делом наведалась в Наргу. Но оставалась там недолго, всего около часа. Правда, успела сделать за это время очень много. Сначала, даже не переодевшись, она направилась в королевский дворец, где встретилась со старой королевой и уже пожилым наследным принцем с супругой, обсудила с ними сложившуюся ситуацию и предложила выход, который слегка шокировал пожилого принца. Старую же королеву шокировать было невозможно, она согласилась с выводами гайре Кинари и тут же села писать послание своему трангарскому коллеге. Это не заняло у нее много времени, так как было призвано служить лишь поводом для встречи. После этого она с помощью аппарата междудворцовой связи переговорила с королевским секретариатом Трангара и договорилась об аудиенции для своей подруги. Вот за что Кинари всегда уважала свою королеву, так это за быстроту и точность принимаемых решений. В этом на нее всегда можно было положиться, и, кроме того, это колоссально экономило время.

Кинари бережно взяла королевское послание и, успокоенная, отправилась выполнять задуманное. Успокоенная еще и потому, что во время визита тщательно осмотрела королеву и наследника с помощью своего нового зрения и теперь могла, по крайней мере, не опасаться удара в спину.

После этого она ненадолго заскочила домой и, внимательно рассмотрев своих телохранителей, решила, что возьмет, пожалуй, Флора. После этого она переоделась, попутно решив уволить двух служанок (одна из которых оказалась шпионкой в пользу Ценеты, а другая попросту распутницей), и через несколько минут была уже в Трангаре, сопровождаемая одним-единственным телохранителем.

Благодаря вмешательству королевы, они смогли выйти из портала прямо в саду королевского дворца, минуя обязательные для всех проверки службы безопасности. И, в сопровождении молчаливого слуги, направились через черный ход в королевские покои, так как предстоящая аудиенция была не только неофициальной, но и тайной. Но через некоторое время Кинари отослала слугу, сказав, что в его услугах нет необходимости. Она прекрасно знает дорогу. Слуга учтиво откланялся, и дальше они пошли одни. Неожиданно Кинари остановилась и набросила на себя и телохранителя защиту от подслушивания.

– Флор! – Решительно повернулась она к нему. – Я все знаю.

Его светлые, как будто выцветшие, голубые глаза настороженно глянули на нее исподлобья.

– Знаете что?

– Знаю, что тебя купили, и знаю, кто купил. Даже догадываюсь, какую цену заплатили. Твоя сестра, она ведь тоже?..

Он едва сдержался, чтобы не вспылить. На скулах заходили желваки. Отрицать было бесполезно, госпожа Кинари никогда не бросала слов на ветер.

– Да, – сказал он наконец.

– Послушай, Флор, я знаю, что ты порядочный человек, – при слове «человек» Флор саркастически усмехнулся, – я прошу тебя, не делай это сейчас! Ты не дурак, и должен понимать, чем это может грозить твоей Ценете! Я клянусь тебе, если все закончится благополучно, я возьму к себе твою сестру и сделаю для нее все, что смогу. Ты же знаешь, что мне можно верить.

От Флора ощутимо дохнуло жаром, но лицо его оставалось спокойным.

– Да, знаю. Только что мне до Ценеты? Что она мне дала? Только пинки и унижения! Вы не знаете, каково это – быть не таким, как все! А теперь еще Дага! Мать думала, что, раз я – оборотень, то больше ей это не грозит, и родила еще одного ребенка от моего отца. И опять то же самое! Я не допущу, чтобы Даге пришлось пережить то же, что и мне. Пока это удавалось скрывать, но скоро она станет совершеннолетней, и все откроется!

При всем старании Кинари не смогла бы его осудить. Особенно сейчас, когда увидела то, что ему на самом деле пришлось пережить.

– Ты спрашиваешь, что тебе дала Ценета, кроме унижений? Флор, она дала тебе жизнь! Тебе и Даге. Разве этого мало? Прошу тебя, помоги ей и мне, а я помогу тебе и твоей сестре. Я знаю, он обещал тебе, что сделает так, что никто никогда не увидит вашу сущность, и я знаю, что он может это сделать! Но, Флор, ты не знаешь, что это за... гайр. К нему опасно даже подходить близко, не то что иметь с ним какие-то дела! Поверь мне, я знаю, о чем говорю!

Флор заколебался. Он служил у Кинари уже тридцать лет, и знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не врет. Она вообще врала очень редко, только если возникала крайняя необходимость в этом. Он немного помолчал, и, смерив ее бесконечно усталым взглядом, тяжело кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, поступайте так, как считаете нужным. Но учтите, он знает, что вы здесь. Я успел сообщить, пока вы переодевались.

– Какая оперативность! – Кинари попыталась за иронией скрыть побежавшие по спине мурашки. – Может, ты даже знаешь, где он сейчас находится?

Он криво усмехнулся.

– Ну, этого никто не знает. А откуда, если не секрет, вы узнали, что я с ним сотрудничаю?

– Это секрет! – Кинари с трудом выдавила из себя улыбку. – И я бы назвала ваши отношения как угодно, только не сотрудничеством. Идемте!

Она убрала защиту, и они двинулись дальше.

Перед королевским кабинетом их встретил секретарь, уже немолодой Нагрэн-Нитар, как поняла Кинари по его ауре. Впрочем, что он немолодой Нагрэн можно было понять и по тому, что на его запястьях, как браслеты, прямо из кожи росли крупные изумруды. По-своему это было даже красиво.

– Госпожа Кинари Тенг-Вьор? – Полуутвердительно-полувопросительно уточнил он.

Кинари сдержанно поклонилась.

– Вас ожидают, благородная гайре!

И он распахнул перед ней высокие двери.

– Прошу вас!

Кинари чуть наклонила голову и молча прошла в кабинет. Флор, разумеется, остался в приемной.

Король изволил почтить ее вставанием. Впрочем, как человек еще молодой, – на тот момент ему было всего около тридцати лет, – он мог себе позволить встать перед красивой гайре. Тем более что сам был человеком и какой-то особенной красотой не отличался. Был он высок, худ, бледен и длиннонос.

– Госпожа Кинари Тенг-Вьор? – любезно осведомился он. – Меня предупредили о вашем визите, я жду вас уже четверть часа.

Хотя слова его и содержали некоторый упрек, тон его голоса практически сводил его на нет.

– Ваше величество! – Кинари опустилась перед ним в придворном реверансе. – Я пришла, как только обстоятельства позволили мне это сделать. Мне остается только выразить вам свою благодарность за ваше терпение.

– Надеюсь, оно будет вознаграждено. Прошу вас! – Король жестом пригласил Кинари сесть, и сам опустился в роскошное кресло.

Их разделял стол, на котором стояли письменные приборы, графин с вином и хрустальные бокалы невероятной красоты. Нагрэны постарались.

– Вина? – Не дожидаясь согласия, король собственноручно плеснул немного вина в ее бокал. Он был сама любезность, и Кинари понимала, почему. В бокале, который он протянул ей, содержалось настойка, ненавязчиво заставляющая человека, который ее выпил, говорить то, что он хотел бы скрыть. Ей были прекрасно видны зеленоватые полоски света, исходящие от нее. Кинари улыбнулась, взяла бокал и поднесла его к губам. (Еще и запах! Да за кого они ее принимают?) Но пить из него, само собой, не стала, а как будто спохватившись, поставила на стол.

– Простите! – сказала она. – Вы, вероятно, сгораете от нетерпения. Позвольте вручить вам послание от моей королевы.

Она достала из папки бумагу с гербом и вручила ее со всеми подобающими случаю церемониями. Король, еще не научившийся как следует скрывать свои эмоции, раздосадовано скривился (к его чести надо сказать, едва заметно!) и небрежно взял бумагу. Сломав большую гербовую печать, еще один пережиток далекого прошлого, он принялся читать то, что написала старая королева. По лицу Кинари, на котором, как приклеенная, застыла маска ничего не выражающей любезности, никак нельзя было заподозрить, что она уже выполнила все, зачем пришла, и то, что будет происходить в дальнейшем, ее мало волнует. Король, по всей видимости, думал иначе. Потому что, прочитав послание, он прямо-таки засветился от удовольствия, хотя и постарался ничем не выдать своих чувств сидевшей напротив гайре. Упомянутая же гайре, которая была старше него более чем на сто лет, и без новообретенного видения могла бы сказать об этих чувствах больше, чем он сам.

– Вы знаете, что пишет мне моя царственная сестра, госпожа Кинари? – поинтересовался он.

– Да, разумеется, – спокойно ответила Кинари. Еще бы она не знала!

– В таком случае, я хотел бы ознакомиться с доказательствами того, что именно Ценета нанесла вам столь чудовищное оскорбление, осквернив вашу национальную святыню.

– Вы их получите, как только согласитесь вступить в союз с Наргой. В военный союз. Официальный.

Видно было, как он с удовольствием проглотил наживку.

– И вы полагаете, у нас есть шансы на победу?

Она изящно пожала плечиками.

– Разумеется. Ваши Турэны и наши Крэйги и Заргоны, объединившись, способны покорить весь Нерхаш, не только Ценету. Да и кроме них у нас много сильных гайров. Я полагаю, что людей привлекать не придется. Нет смысла.

Король хищно улыбнулся. В его ауре вспыхнула агрессия и закружилась, наматывая круги вокруг него. Пресветлые боги, похоже, он мечтал о войне всю свою сознательную жизнь!

– Вы правы, моя милая гайре! Эти недоумки даже не поймут, зачем им это нужно!

– Ну что ж, я думаю, мне есть чем обрадовать мою королеву, – сказала Кинари, вставая. – А сейчас позвольте мне откланяться и не отнимать более ваше драгоценное время, которое вы, несомненно, сможете потратить с большей пользой, чем общаясь с вашей покорной служанкой. – Кинари снова присела в реверансе, но король на этот раз никак не отреагировал на ее слова. Он сидел, тупо уставившись на нее, и выглядел странно. Он как будто в мгновение ока перестал быть похожим на себя. Кинари, не понимая, бросила на него быстрый взгляд. И то, что она увидела, заставило ее похолодеть и замереть на месте, как испуганный кролик перед удавом. Вдруг король дернулся и заговорил высоким, тонким голосом, совсем непохожим на тот, который Кинари слышала раньше.

– А вы знаете, что вы очень красивы, госпожа Кинари? – спросил он, так напомнив ей ярмарочного паяца, что, даже если бы она ничего не видела, то сейчас бы точно поняла, чьих добрых рук это дело. – Ах, если бы вышли замуж за моего друга Заргона, на Нерхаше не было бы пары красивее, чем вы! – И он засмеялся жутким, тонким, дребезжащим смехом, от которого Кинари охватил ужас. Но, как ни странно, этот ужас и привел ее в чувство. Она сразу же, с первых секунд общения с королем заметила в его ауре сильное присутствие своего старого знакомого. Это ее совсем не удивило, но она не думала, что он так близко. Это все меняло.

Кинари резко отпрыгнула от стола и произнесла слова, активирующие демона, запертого в ней. Он трепыхнулся, вбирая силу, которую она ему предоставила, и рванулся на волю. Правда, воля его была ограничена тем человеческим существом, на которое его направила неумолимая хозяйка. Он выскочил из Кинари и, взмахнув призрачными крыльями, устремился к несчастному королю, который, разумеется, не мог видеть того, для кого ему предстояло послужить лишь простым, пусть и царственным кормом. Не пожелав досмотреть, чем это все закончится, Кинари выскочила из кабинета, как ошпаренная кошка.

Флор, в долю секунды поняв, что от него требуется, вырубил ничего не подозревающего секретаря и понесся за своей хозяйкой к выходу из дворца. Им почти удалось уйти, но в последнем коридоре на них набросилась охрана. Прикрывая собой Кинари, Флор начал забрасывать охранников огненными шарами, благо, что далеко не на всех были противоангрицевские амулеты. Коридор заполнили крики, дым и запах горелой плоти. Тех, кого не удалось достать огнем, Флор в промежутках между заклинаниями виртуозно доставал мечом. Быстрота реакции и сила оборотня давали ему такое преимущество, что он почти в одиночку раскидал человек двадцать, но уйти им с хозяйкой все равно не дали. Из бокового прохода неожиданно высыпала целая толпа охраны и взяла их в кольцо. Флор прижал Кинари спиной к стене и зарычал, показывая удлинившиеся клыки. И с тоской подумал, что трансформации, похоже, не избежать.

Но, оказалось, что, несмотря на долгое знакомство, он плохо знал свою хозяйку. Она слегка оттолкнула его от себя и, высвободив руки, обняла его одной рукой за шею, зажав ему нос, а второй рукой сделала резкое движение, словно отбрасывала пригоршню песка. Первые ряды охранников сразу повалились на пол, так и не сообразив, что произошло. Никто не ожидал этого, и Флор в том числе, потому что даже ему было видно, что вся охрана была снабжена амулетами Дешэ. Но Кинари на этом не успокоилась. Она отпустила нос Флора и прошипела ему в ухо, чтобы не отходил от нее далеко. Затем что-то пробормотала, и на охранников обрушился потолок. Здание дворца зашаталось, и Кинари с Флором оказались стоящими на маленьком пятачке. Многие оказались сбиты с ног, и возникла небольшая свалка, которой и воспользовался Флор. Он схватил за руку пытающуюся наколдовать что-то еще Кинари и потащил ее к выходу. Она тоже выхватила спрятанный в складках платья меч, потому что охрана тут же опомнилась, и им пришлось прорываться с боем. Оба отделались несколькими не слишком серьезными ранами, которые Кинари кое-как затянула на бегу. Вслед им полетели самые разные задерживающие заклинания. Флор легко уворачивался, прикрывая собой Кинари, и удивлялся тому, что среди задерживающих не оказалось ни одного боевого. Значит, охрана получила приказ взять их живыми.

Неожиданно они оба со всего размаха налетели на прозрачную стенку, поставленную у самых дверей, и отлетели сразу на несколько шагов назад. Переглянулись, не понимая, что происходит, снова подошли к стенке, теперь уже медленнее, и обоим стало ясно, что здесь они не пройдут. Флор было дернулся по направлению к боковому коридору, но было уже поздно. Навстречу им с мечами и амулетами наперевес неслась охрана.

Внезапно все кончилось. Охранники остановились и застыли в нелепых позах, в корне противоречащих понятию о равновесии. Кинари вопросительно глянула на Флора, тот ответил ей таким же недоуменным взглядом, но уже начал продвигаться к присмотренному ранее свободному проходу. К сожалению, это было бесполезно, потому что в двух шагах от них заколыхался серебристый туман портала, и из него вышел тот, кого так боялась увидеть Кинари. Она замерла, и Флор, бросив взгляд на ее окаменевшее лицо, понял, что вот теперь дело обстоит намного хуже, чем плохо. Его тело подернулось маревом, готовясь к трансформации, но он не стал дожидаться ее завершения, а поднял меч и устремился на Заргона, одновременно выплевывая струю пламени. Тот легко ушел с линии, пропуская мимо себя удар меча, а пламя опало у его ног, вероятно благодаря амулетам. Потом, стоя вполоборота к телохранителю, ударил его ножом в бок, хотя еще секунду назад никакого ножа в его руке не было. Улыбнувшись уголками губ, слегка хлопнул его по лбу и негромко сказал пару слов. Именно от этих слов Флор обмяк и умер. Сразу. Он был мертв до того, как его тело опустилось на пол.

Кинари видела, как сияние вокруг него стало быстро тускнеть, а потом свернулось и потухло. Она до крови закусила губу и сосредоточенно глянула поверх головы Заргона. Резко выбросила руку вперед и разжала ее. Над головой Заргона материализовался огромный и по виду тяжелый меч, а то, что она выбросила, превратилось в маленьких черных мушек, которые яростно набросились на Заргона. Он выругался и что-то крикнул. Мушки от этого посыпались на пол, и меч тоже. Крийон заметил его в последнюю долю секунды и успел отпрыгнуть, хотя клинок все-таки прошелся по его плечу, оставив на нем длинную царапину.

Заргон ослепительно улыбнулся Кинари, и если бы кто-нибудь посторонний мог сейчас их видеть, то он смело мог бы сказать, что этот до неприличия красивый гайр откровенно любуется прекрасной гайре. Но самой Кинари в данный момент было на это наплевать. Она выбросила на него еще несколько приготовленных специально для этого случая заклинаний, но они не причинили ему никакого вреда, за исключением пары синяков и царапин.

Отчаяние удушливой волной захлестнуло Кинари. Она растратила почти все свои силы, и ей больше нечего было ему противопоставить. Но, взглянув на мертвого Флора, она собралась и из последних сил развеяла его тело в пыль. Не хватало еще, чтобы Дешэ использовали его для своих грязных экспериментов. Потом подняла меч, прекрасно понимая, что против такого противника он не более чем зубочистка. Это было очень глупо, но стоять перед ним как послушная овца перед мясником она не желала. Заргон покачал головой.

– Кинари, как всегда, не хочет по-хорошему! Ладно, пусть будет по-плохому.

Он прикипел к ней взглядом своих прекрасных голубых глаз и произнес несколько Слов. Она не пошевелилась. Возможно, через секунду он смог бы удивиться такой стойкости, но не успел. Неожиданно громко взвыли дворцовые сирены, означающие прибытие серых охотников в королевские покои.

Заргон выругался.

– А, черт! Стой здесь! – Он послал Кинари мощный импульс, и, не сомневаясь, что она будет не в состоянии ослушаться его приказа, исчез. Ее спасло только то, что он был всего лишь Заргоном, а не Ларом, чтобы увидеть, как его заклинание отскочило от ее местами разорванной, но еще продолжающей служить ей защите.

Кинари выдохнула и, пошатываясь, побрела к выходу. Ее никто не останавливал, потому что во дворце начался жуткий переполох и всем сразу стало не до нее. Серые охотники – это куда серьезнее.

Заргон стоял посреди королевского кабинета и молча наблюдал, как серые охотники доедают то, что осталось от демона. А также на то, что осталось от короля после того, как им до этого пообедал демон. Зрелище было весьма любопытное, если не сказать пикантное.

– Вот дрянь! – с чувством сказал он самому себе, и если бы его кто-нибудь услышал, то смог бы поклясться, что Заргон сказал это с гордостью.

Он подошел к столу и мельком глянул на послание наргийской королевы, которое принесла Кинари. Он хотел было взять его, но вовремя отдернул руку. Улыбка на его лице стала шире.

– Ого! Последнее изобретение?

Яд действительно был хорош. Совсем новый, против которого ни у кого пока еще не было защиты. У короля не было ни малейшего шанса, его не спас бы никакой Дешэ. Просто не успел бы. И следов он не оставлял. Конфетка, а не яд!

– Не любим ничего пускать на самотек, да, Кинари? Совсем как покойная матушка! – В голосе Заргона зазвучала светлая грусть, но это не помешало ему более внимательно осмотреть королевский кабинет. Как он и предполагал, в нем обнаружилось еще несколько сюрпризов, которые охрана, мало знакомая с госпожой Кинари, скорее всего, не заметила бы. Так, по мелочи: пара нестандартных проклятий и очень хорошая порча на письменных приборах, и, кроме того, сильный яд, уже другого типа, на двух хрустальных бокалах.

– И чего же мы этим добивались? – язвительно поинтересовался он. – Убить бедного короля десять раз подряд? Зачем же еще и демон? А ведь, похоже, это я вас вспугнул! Но если вы планировали убить короля традиционными способами, то для кого же вы тогда готовили демона? Моего демона, кстати! Для юного принца? Но, девочка моя, ему всего десять лет, он же еще ребенок! Знаете, Кинари, вы еще большая дрянь, чем я думал! – Теперь в голосе звучало уже уважение, которое он и решил немедленно выразить госпоже Кинари лично. К сожалению, она не стала этого дожидаться и, проявив невежливость, отбыла в неизвестном направлении, в чем он и имел неудовольствие убедиться всего пару минут спустя. Эта новость привела его в несколько неуравновешенное состояние духа, в результате чего это крыло дворца, и так подпорченное Кинари, сильно пострадало.

Кинари вернулась на загородную виллу своего супруга примерно через два с половиной часа после того, как столь поспешно покинула ее. Выглядела она при этом, прямо сказать, не очень. Не обращая никакого внимания на слуг, с мечом в руке, который она так и не удосужилась вернуть в ножны, почти ничего не видя и не слыша вокруг себя, она молча поднялась в кабинет Вайгара. К счастью, он был дома. Кинари толкнула дверь, вошла и остановилась у порога. Ее муж, сидевший за столом, как-то очень медленно встал и обернулся. Она видела, что он, несмотря на огромное облегчение оттого, что она вернулась, опасно колеблется между страстным желанием зацеловать ее насмерть и не менее страстным желанием придушить источник своих мук и таким образом навсегда избавиться от наваждения. Кинари захотелось улыбнуться. Она совсем не испугалась его, и даже мельком удивилась тому, что так боялась его раньше. Наверное, она уже пережила весь страх, отпущенный ей на сегодняшний день. Да и по сравнению с Заргоном ее муж был просто плюшевым медвежонком.

Шатаясь, она подошла к нему почти вплотную и склонила голову ему на грудь. Колебания Вайгара еще продолжались, но его тело само решило, что ему делать. Руки сами собой поднялись и обняли ее, а губы прижались к ее виску. В этот момент силы оставили Кинари, она выронила свой меч, который, зазвенев, упал на каменный пол, и начала медленно оседать. Упасть Вайгар ей не дал, подхватил на руки и понес в ванную. Там он быстро стянул с жены местами разорванное, сильно пахнущее дымом и густо политое ее и чужой кровью платье и опустил ее в ванну, наполненную теплой водой. Кинари что-то благодарно пробормотала, расслабленно растянулась в воде и откинула голову на бортик. Для дочери водного Вьора вода была самым первым лекарством от всех напастей. Вайгар между тем пытался смыть грязь и копоть с ее лица и рассматривал плохо затянутые рубцы на ее теле, а также ее ауру, кое-где проглядывающую сквозь сильно пострадавшую защиту. От этого зрелища ему сильно хотелось материться, но он вместо этого занялся более полезным делом. А именно принялся осторожно, чтобы не навредить, подкачивать ее энергией, восстанавливая ее силы и по мере возможности подлатывая ее защиту. Он готов был совсем отказаться от того, чтобы видеть ее, лишь бы эта защита продолжала служить ей и дальше. Тем более что он заметил в ее ауре такое, от чего его измученное сердце наполнилось надеждой, и он предпочел бы закрыть глаза и больше вообще ничего не видеть, чем опять пережить разочарование.

Постепенно Кинари стало лучше, и она пришла в себя. Вайгар помог ей встать, обмотал полотенцем и отнес в спальню. Там он уложил ее на кровать и закутал в одеяло почти до самого носа, потому что она начала мерзнуть. Он молчал, потому что слов у него не было. Вернее, были, но такие, которые ей лучше выслушать попозже, тогда, когда она будет в состоянии на них ответить. Поэтому Кинари начала говорить сама.

– Вайгар, – сказала она, протягивая ему руку из-под одеяла и ища у него поддержки, – Вайгар! Флор погиб!

– Это тот, который блондин?

– Да. Ты был прав насчет него. Он действительно меня предавал. Заргону.

– Надеюсь, ты убедилась в том, что он умер? – Вайгар не был кровожадным, но сейчас ему до смерти захотелось убить этого блондина еще раз.

Она посмотрела на него расширенными от возмущения глазами.

– Вайгар, это не я убила его!

– Почему? – удивился он.

Кинари возвела глаза к потолку, но потом начала рассказывать.

– Я узнала, что он предает меня, и поговорила с ним. Мне удалось убедить его не делать этого, но за это я пообещала, что помогу его сестре. Теперь я должна выполнить свое обещание.

– Что за помощь? – спросил Вайгар, уже зная, что оказывать эту самую помощь придется, скорее всего, ему.

– Она тоже оборотень. Ты понимаешь, что это значит. – Вайгар кивнул. – Ты не мог бы сейчас привести ее сюда? – Брови Кинари поднялись домиком, и она стала похожей на Нерави, когда та выпрашивает то, что ей очень хочется. Вайгару стало смешно.

– Хорошо! – сказал он, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. – Скажи, где она живет, я приведу ее.

– Правда? – обрадовалась Кинари. – Я бы не стала просить тебя, но сама я сейчас не смогу даже повесить портал, не то что встать и куда-то идти. А завтра может быть поздно.

– Ладно, ладно, я понял. Говори, где она. – Вайгару совсем не хотелось слушать, как она оправдывается. Тем более что он и сам догадывался, почему может оказаться поздно.

Кинари назвала адрес в Ценете, и Вайгар, повесив портал прямо в комнате, исчез, перед этим самым строгим голосом приказав ей оставаться в постели.

* * *

В Ценете все устроилось очень быстро. Матерью покойного Флора оказалась главная повариха дома Ангрицев, служащая у них уже больше ста лет. Незаконная в третьем поколении, она принадлежала этому дому так же, как и все живущие в нем гайры. Это была очень привлекательная, хотя уже и не первой молодости женщина с невообразимо рыжими волосами и характерным темпераментом Ангрицев, сила которого ясно читалась в ее ауре. Это было странно, но ее дочь совсем не унаследовала ни ее внешности, ни ее опасного характера. Дага была очень невзрачная, похожая на серую мышку молодая девушка, и Вайгара слегка позабавило то, что, несмотря на это, оборачивалась она в кошку. Кроме невзрачности, с ее внешностью были еще кое-какие проблемы. Во-первых, родинка на лице. Огромная, почти во всю щеку, и сплошь поросшая жесткими темными волосками. Во-вторых, тщательно спрятанные под прической острые кончики ушей. А также еще множество всяких родинок под платьем, которые от Лара было бесполезно прятать, равно как и нескладную фигуру. Похоже, что в доме Ангрицев ее внешность мало кому казалась привлекательной, и по этой причине Дага была существом зажатым и забитым, мучительно краснеющим под взглядом Вайгара. Она изо всех сил отворачивалась от него, временами пытаясь прикрыть рукой свою родинку, но тут же отдергивала ее, не желая дать ему понять, что она чувствует. В общем, сестра этого поганца Флора Вайгару понравилась. Боги с ней, с внешностью, но аура у нее была очень миленькая, несмотря на все ее страдания.

Как того и следовало ожидать, обаянию Лара обе дамы не смогли ничего противопоставить и благополучно дали убедить себя в том, что рядом с гайре Кинари Даге в любом случае будет лучше, чем здесь. Вайгар не стал ничего говорить им о гибели Флора, любезно возлагая на свою жену эту почетную обязанность и будучи вполне уверенным в том, что она сделает это несравненно лучше, чем он сам.

Дома он со всеми церемониями представил Дагу своим слугам и велел им о ней позаботиться. Маленькая кошка, и так сильно засмущавшаяся во время представления, после его приказа насчет заботы и повышенного внимания всех слуг, сразу обратившегося на нее, совсем сникла. Она то краснела, то бледнела, пока пожилая экономка, незаконная Лари, не сжалилась над ней и не увела ее в отведенную ей комнату.

Когда Вайгар вернулся в спальню, Кинари уже спала, чего и следовало ожидать после всех ее похождений. Он осторожно лег рядом с ней, стараясь не разбудить свою блудную жену, и почувствовал, как напряжение, с утра державшее его, постепенно отступает. Ее аура опять была в тумане, и он не мог сказать точно, как она себя чувствует, но, по крайней мере, ее защита восстановилась и начала действовать так же, как раньше. Он слегка скривился, вспомнив, что он испытал, когда, проснувшись, не обнаружил ее рядом с собой. Ему даже сейчас было от этого немного не по себе. Как ненормальный он бросился ее искать по всей Нарге, но, разумеется, безуспешно. Если бы ему на глаза попался хоть один человек или гайр, хоть что-нибудь знающий о том, куда могла отправиться госпожа Кинари этим утром, он бы вытряс из него все. Но ему не повезло. Во дворец Тенгов его даже на порог не пустили, как того и следовало ожидать, а на его вопрос о Кинари сказали, что не имеют права разглашать эту информацию. Не имеют права! Да если бы они ее имели, эту информацию! Он прекрасно видел, что они сами знают не больше него, только то, что она приходила, переоделась и ушла, просто делают вид, пытаясь прибавить себе значимости и не понимая, насколько глупо это выглядит. Тем не менее ему пришлось возвращаться домой одному, без Кинари. Он все еще надеялся, что она вернется, после прошедшей ночи он не мог отнестись ко всему с привычным цинизмом, и потому решил, что разумнее всего дожидаться ее дома, на своей загородной вилле, куда у нее был свободный доступ. Вот и дождался. Сейчас от глупого счастья, цветком расцветающего в его груди, он был не в состоянии злиться на нее, но потом, позже, когда она проснется, Вайгар твердо решил, что не даст ей уйти от ответа на его вопросы. Еще одна такая отлучка его прекрасной жены – и ему можно будет спокойно отправляться на свалку для сломанных гайров, потому что этого ни его здоровье, ни его мозги попросту не выдержат.

Незаметно для себя он задремал и проснулся оттого, что его прелестная жена, улыбаясь, нежно погладила его по щеке. От ее прикосновения кровь сразу вспыхнула, и он почувствовал себя стариком Ценгом, которые, как поговаривали на Нерхаше, могли жить в огне, как саламандры. К сожалению, он не был саламандрой, и долго такого огня выносить не мог. Поэтому он, минуя все разговоры и почти минуя предварительные ласки, набросился на жену, которая, к счастью, не возражала против такого грубого обращения.

Когда все закончилось, он еще долго не мог успокоиться, целовал ее куда попало и не мог надышаться запахом ее волос. Этот запах, в котором еще сохранился сильный привкус гари, и привел его в чувство. Он перестал ее целовать и слегка отодвинул от себя, потому что не всегда мог контролировать свои эмоции, если чувствовал прикосновение ее гладкой, как йасиарский шелк, кожи.

– Вы ничего не желаете рассказать мне, дорогая Кинари? – любезным тоном, призванным дать ей понять, что он не шутит, осведомился Вайгар.

К его удивлению, она улыбнулась, потом вздохнула и сняла с пальца одно из колец. Ее аура тут же вспыхнула ярким светом, заставив природного Лара слегка зажмуриться от неожиданности. Секундой позже он впился в нее глазами, не вполне веря самому себе, и пытаясь как можно дольше насладиться редким зрелищем. По отношению к нему там горела и переливалась самая настоящая любовь, и за одну возможность видеть это он с легкостью отдал бы жизнь. К сожалению, Кинари опять надела кольцо, и ее аура закуталась в туман. Вайгар запротестовал:

– Не надо, сними, я хочу посмотреть!

– Но тогда я не буду тебя видеть! – сказала Кинари, и после этих слов мысли Вайгара сделали какой-то немыслимый кувырок.

– Что? – только и смог выдавить он.

Она сняла и протянула ему кольцо.

– Я не вру. – Он и так знал, что она не врет. – Это сделал ваш старейший. Вернее, я дала ему кольцо, а он только дунул в него, и после этого я получила возможность видеть как Лар. А также защиту. И, ты знаешь, за то, что он сделал для меня, я готова всю оставшуюся жизнь приносить ему тапочки. В зубах.

Образ Кинари с тапочками в зубах не очень вдохновил Вайгара, и он пробормотал:

– Вот старый козел! – не зная, восхищаться ему своим предком или прибить его при первой возможности.

Он повернулся к Кинари и пристально посмотрел на нее.

– Так, значит, ты можешь теперь меня видеть, моя дорогая Кинари?

Он специально задал вопрос так, что прежняя Кинари непременно скрутилась бы в морской узел от ужаса, но на нынешнюю Кинари его тон не произвел никакого впечатления. В ее ауре не возникло никакого намека на страх, только любовь и доверие. Это было отрадно само по себе, сердце Вайгара радовалось и стучало как безумное, но его интуиция ощетинивалась дурными предчувствиями. С такими возможностями Кинари ни за что не согласится сидеть дома и рожать ему детей.

Сама Кинари думала в этот момент о другом.

– Вайгар, можно я задам тебе глупый бабский вопрос? – чуть смущенно спросила она.

Он пожал плечами.

– Спрашивай.

– Когда ты полюбил меня? Мы же мало виделись, и я всегда вела себя так, что меня не то что полюбить...

Он усмехнулся, притянул ее к себе и запустил пальцы в роскошные черные волосы. Ему так давно хотелось это сделать.

– Я понял, что влип, сразу, как только увидел тебя! И то, как ты вела себя, не имело никакого значения.

– Но почему же ты не попытался как-нибудь... Может, я бы и смогла что-нибудь почувствовать. – Ее лицо жалобно искривилось.

– Я боялся, – мрачно буркнул он.

– Чего? – Она удивленно вскинула брови.

– Ты бы использовала меня по полной программе, а я не смог бы тебе отказать.

Кинари возмущенно уставилась на него.

– С чего ты взял, что я стала бы использовать тебя? Я бы никогда не... – И вдруг она осеклась, неожиданно поняв, что он прав.

Он насмешливо следил за ней.

– О да! Ты бы делала это только из самых высоких побуждений и исключительно на благо родной Нарги! Кинари, мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать.

Она уже поняла.

– Ждать того, что я приду сама и попрошу о помощи.

– Это было неизбежно. Я же Лар, рано или поздно у тебя бы возникла необходимость во мне.

– Ты умный, – чуть усмехнувшись, констатировала она.

– Я дурак, – сказал Вайгар, снова прижимая ее к себе. – Но откровенность за откровенность. А когда ты полюбила меня? – Ему самому показалось, что эти слова прозвучали дико.

Но Кинари улыбнулась.

– Когда увидела, как ты флиртуешь со своей сестрой. Хотя, наверное, раньше, просто заклятие не давало мне этого почувствовать. Твой дед его снял, но ты, наверное, это уже понял.

– Да. – О заклятиях он хотел поговорить потом. – Ты что, ревновала меня к Агави? Ты же должна была видеть, что между нами все кончено!

– Ну, кончено, не кончено – все равно! – Кинари решила пока не рассказывать о том, что Агави все еще его любит. – А почему ты так испугался за меня, когда я ей не понравилась?

– А ты что, не поняла? Она такие проклятия умеет накидывать, замучаешься снимать. Как ты могла этого не заметить?

– Вайгар, я же не Лари! Я вижу, но я не понимаю и половины того, что вижу! А может, и больше.

– Да я удивляюсь, что ты вообще что-то понимаешь! Как он вообще все это сделал? – Вайгар недоуменно крутил в пальцах это чертово кольцо. – Ладно, – сказал он, возвращая его Кинари и как будто смирившись, что это выше его понимания, – потом разберемся. Только не надевай пока. Рассказывай!

Кинари не надо было объяснять, что именно ей нужно рассказывать, и она начала сначала, то есть с того момента, когда украли старое оружие.

– Ты знаешь, мы с Намини сразу поняли, кто это сделал. Они сильно наследили, и доказательств у нас было предостаточно.

– А почему не объявили?

Она пожала плечиками.

– Решили извлечь максимальную выгоду.

– Ну, разумеется.

– Не иронизируй, пожалуйста! Я знаю, что Лары никогда не вмешивались в политику. Вы убеждаете всех, что выше этого, но я-то теперь точно знаю, что вам просто скучно этим заниматься!

Вайгар засмеялся над ее возмущением. Она была права на их счет.

– Ну так вот. Мы поняли, что происходит, уже давно, но сделать что-то с этим было сложно, и, если бы не твой дед, у меня бы ничего не вышло.

– И что же происходит? Или ты считаешь меня слишком тупым, чтобы это понять?

– Я считаю тебя чересчур умным. Происходит что-то не то. У меня мало конкретной информации, но та, что есть, заставляет думать, что скоро нам всем будет не до смеха. И когда я говорю «всем», то я имею в виду весь Нерхаш.

– Вот как?

– Именно так! Сегодня утром я встретилась с Намини и наследником, и мы вместе приняли решение, что трангарского короля следует... убрать прямо сейчас.

– Чертово кольцо и чертов дед! – с отвращением сказал Вайгар. – Ну, и?..

– Ну и я взяла Флора и отправилась в Трангар. Если бы не мое новое зрение, мне никогда не удалось бы узнать, что он предает меня, но с Даном дела обстояли еще хуже, а искать кого-то еще не было времени. К счастью, мне удалось убедить Флора помочь. Кстати, ты привел его сестру? – Последовал кивок, и Кинари продолжила: – Сначала все шло по плану. Король вдохнул яд и, фактически, был уже мертв. Это был вопрос нескольких дней, но за это время он ничего не смог бы сделать, потому что мы подкинули ему очень интересную приманку. Он бы занимался ею все это время, а потом, в случае чего, мы всегда смогли бы прикрыться этим.

– И это?..

– Это предложение о военном союзе против Ценеты.

– То есть?

– Они и так планировали нападение на Ценету, но решали, как это лучше оформить. Поэтому он вцепился в это предложение мертвой хваткой.

– Угу, причем в буквальном смысле.

Но Кинари была уверена в своей правоте, мук совести в данный момент не испытывала, и иронию проигнорировала. Впрочем, Вайгар и не ожидал ничего другого. Политика – грязное дело.

– Я уже собиралась уходить, мне еще надо было встретиться с юным принцем под каким-нибудь предлогом, но тут все пошло не так. Появился Заргон, и мне пришлось изменить план. Я спустила на короля демона. – В глазах Кинари плескался океан, когда она посмотрела на своего мужа. Если бы он даже и не смотрел на нее в этот момент глазами Лара, то он все равно понял бы, что она чувствует.

– Мне повезло, что он всего лишь Заргон, – немного помолчав, продолжила она. – Он не увидел, что я спустила демона, и не сразу бросился спасать короля, а погнался за мной. – Почему-то Вайгар думал, что Заргон погнался бы за ней в любом случае. – Нам с Флором почти удалось уйти, но у самого выхода нас задержала охрана. И мы не успели. Появился он. – Она опять немного помолчала и продолжила с большим трудом: – Мы с Флором набросились на него, как две моськи на слона, а он только отмахнулся от нас! И потом он убил Флора. Сначала воткнул в него нож, а потом... Я даже не поняла, как. Я успела только сбросить на него несколько своих заклинаний, но он, похоже, хорошо подготовился ко встрече со мной. По крайней мере, амулеты на нем висели такие... В общем, я поняла, что это бесполезно, а нормально сражаться у меня уже сил не было. Хватило только на то, чтобы развеять тело Флора, чтобы над ним не издевались после смерти. Потом, как дура, подняла меч. Он начал заклинать меня, и я прямо-таки услышала, как затрещала моя защита. К моему счастью, в этот момент прибыли серые охотники. Он приказал мне оставаться на месте, а сам исчез. Он даже не думал, что я смогу не выполнить приказ.

– Теперь он будет внимательнее, – задумчиво сказал Вайгар. – Итак, если я правильно понял, в Трангаре задумали развязать войну, и с этим как-то связан наш друг Заргон. Но почему именно Ценета? Почему не Нарга? Разве не это его цель?

Кинари беспомощно развела руками.

– Я не знаю, какая у него цель. Может, и Нарга. Действительно, не может же он желать захватить власть над всем Нерхашем, это глупо.

– Ну, почему? Возможно, ему это как раз и кажется разумным.

– И как он собирается контролировать гайров? Заклясть их всех? Ясно же, что большинство его не поддержит. Кстати, именно поэтому в Трангаре и планировали напасть именно на Ценету. У вас есть Лары, против которых неизвестно, как воевать, а у нас Заргоны, которые далеко не все такие, как наш... друг. И это не говоря о Крэйгах, Сьонах и прочих. А у Ценеты кто? Только Нитары и Ангрицы еще могут оказать какое-то сопротивление, а о Цивинах и Нецажах вообще речи нет.

Вайгар не мог с этим не согласиться. Действительно, в Ценете жили наименее агрессивные гайры на Нерхаше, и причин этого никто не знал. Их воины Нитары предпочитали доводить свое искусство до совершенства не в настоящих дуэлях, а в дружеских поединках. Исключение составляли разве что Нитар-Турэны, к которым принадлежала одна из бабок Вайгара. Эти всегда бились всерьез, но их было слишком мало. Такие неравные браки возникали нечасто. Ну, с Ангрицами все ясно, эти заплюют огнем кого угодно, даже если это будет и не нужно. А вот Цивины не смогут воевать. Они с самого первого дня на Нерхаше занимались исключительно плодородием и ничем иным. Про Нецажей и говорить нечего, это вам не Йасу, представитель которых запросто сможет наслать на вас ураган. Нет, Нецаж, скорее всего, споет вам прекрасную песню, сделав воздух вокруг вас живительным и свежим, вашу голову – ясной, а проблемы – несуществующими. Да, Ценета действительно самое слабое звено в цепочке. Да и династия у них слабовата. Молодая королева вряд ли сможет нормально организовать оборону. Впрочем, на Трангаре сейчас тоже остался только недобитый прелестной Кинари юный принц.

– Кстати, дорогая, а как бы вы поступили с юным принцем, если бы Заргон так грубо не нарушил ваши планы?

– Не считай меня чудовищем, Вайгар! Его никто не собирался убивать или причинять необратимый вред. Мы просто хотели пока вывести его из игры. На время.

– И каким образом?

– Я бы спустила на него демона, а потом сразу же позвала на помощь. Его бы спасли, а от временной изоляции никто еще не умирал. За это время сплетни и слухи сделали бы свое дело. Вряд ли после этого он стал бы королем, но жизни его ничто не угрожало. Зато в Трангаре началась бы смута, крысиная возня и грызня за престол, и у нас появилось бы время все уладить. Или хотя бы попытаться это сделать.

– Что ж, логично. Но теперь времени намного меньше.

– Точнее будет сказать, что его совсем нет. Я не знаю, что сделает Заргон, чтобы удержать свое влияние на правящую династию, но это и не важно. Важно, что это не составит ему никакого труда, и потому мы лишь отодвинули неизбежное на пару дней.

Вайгар нахмурился. Он и не подозревал, что на политическом небосклоне Нерхаша кипят такие страсти. Ему очень не понравилась вся эта история. Что-то здесь было не так. Кинари молча смотрела на него, пытаясь понять, что он думает обо всем этом, но это ей не удалось, и она снова надела кольцо на палец. Ей сразу же все стало намного яснее. Вайгар мельком глянул на нее, и ему в голову пришла идея.

– Кинари, сними кольцо! – почти приказал он. – И представь его. Представь как можно подробнее. Таким, каким ты видела его сегодня. Сможешь?

Кинари кивнула. Он знал, что ей будет больно, но, раз просил, значит, это было важно. Она сняла кольцо и закрыла глаза. Ей не нужно было прилагать много усилий, чтобы представить его, он и так стоял перед ней как живой. Надо сказать, что он мало изменился с тех пор, как она видела его в последний раз больше ста лет назад. Во всяком случае, красота его осталась при нем, да и не тот еще у него был возраст, чтобы испортилась внешность. По-прежнему его ангельские голубые глаза смотрели на нее с тем же выражением, которое она так любила раньше, и сила, которую она всегда в нем чувствовала, так же дышала на нее из каждой поры его прекрасного тела. А потом вдруг что-то произошло, неожиданно на нее накатило воспоминание о том, что произошло между ними сто лет назад, и Кинари в который раз задохнулась от боли и унижения. Она бы, наверное, упала, но руки Вайгара подхватили ее. Он прижал ее к себе, лучше ее самой понимая, что она сейчас чувствует.

– Ничего, ничего, – успокаивающе зашептал он ей на ухо, – все кончилось, все хорошо. А будет еще лучше.

Теперь, когда дед снял с нее заклятия Заргона, ему стало намного проще видеть ее, и Вайгар решил, что может попытаться помочь ей забыть обо всем. Осторожно, очень осторожно он стал касаться открытой раны на ее ауре, недоумевая, как он мог не замечать ее раньше. Решительно, против этих Заргонов надо срочно что-нибудь придумать. Это же надо, отвести глаза Лару!

Постепенно Кинари задышала ровнее и даже смогла улыбнуться.

– Тебе еще не надоело со мной возиться? По-моему, ты только и делаешь, что приводишь меня в порядок!

– А что мне еще остается? – спросил он, улыбаясь ей в ответ. – И потом, ты тоже меня лечила.

– Мне можно, я целительница, если ты еще не забыл!

– Если так и будет продолжаться, то забуду, – недовольно проворчал он. – Будешь дома сидеть, а не с Заргоном воевать.

– Вайгар! – Возмущению Кинари не было предела. – Неужели ты не понимаешь, что кроме меня воевать с ним некому! Всех остальных он просто убьет!

– А тебя он покалечит! Он уже один раз испортил тебе жизнь, тебе мало? Или ты думаешь, что мой старый дед будет постоянно тебя латать? Я тебя сразу предупреждаю, что это еще та свинья! Он помог в этот раз, но это не означает, что поможет в следующий.

Кинари поняла, что возражать себе дороже. Она успокаивающе положила руку ему на плечо.

– Вайгар, прошу тебя, не надо! Я обещаю, что не буду лезть на рожон. Я всегда осторожна, недаром я жива до сих пор.

– Это случайность! – буркнул он, целуя ее руку. Ему было так сложно с ней спорить, когда она прикасалась к нему. – А обо мне он знает?

Кинари как-то неопределенно посмотрела в сторону.

– Наверное, знает. Когда у меня появилась Нерави, он прислал мне букет цветов и открытку с поздравлениями.

– И ты, конечно, долго прятала эту открытку под подушкой! – Язвительность просто перла из Вайгара, когда Кинари начинала вспоминать Заргона.

– Нет, – спокойно возразила Кинари. – Не прятала. На нее было наложено сильное проклятие, и служанка, которая мне ее прочитала, умерла в муках через пять минут. Я не смогла помочь ей. А цветы были отравлены. Но так, что я не сразу это заметила, и от них умерла моя любимая кошка. К счастью, я поставила их в проходной комнате, а не где-нибудь еще. А сначала я собиралась их поставить в комнате Нерави, они были очень красивы. Выбросить рука не поднялась.

– Да, веселый у тебя друг. – Вайгар понимал его все лучше и лучше.

– Да, – согласилась Кинари. – Но, может быть, ты все же расскажешь мне, зачем тебе потребовалось, чтобы я его вспомнила? Мне кажется, что я заслужила объяснения.

– Хорошо. – Вайгар поморщился и кивнул. Если бы на ней было кольцо, она бы увидела, насколько неохотно он это делает.

Он тоже начал сначала, то есть с того момента, когда встретил Нави. По мере его рассказа брови Кинари поднимались все выше и выше. А когда он дошел до листков бумаги, которые они с Кваном обнаружили в доме Тенгов, она прервала его и решительно потребовала, чтобы он немедленно показал их ей. Вайгар, который и не ждал ничего другого, усмехнулся про себя и, потянувшись за своей одеждой, достал из потайного кармана несколько листков пожелтевшей от времени бумаги. Если ей так интересно, пусть помучается! Сам он уже всю голову сломал над тем, что там нацарапано.

Кинари так осторожно взяла эти чертовы бумажки, как будто они могли рассыпаться в ее руках от малейшего прикосновения, что Вайгару захотелось завыть от этого зрелища, просто потому, что он знал, что там написано. На самом деле там было не много такого, что могло бы их заинтересовать, только несколько довольно расплывчатых схем заклинаний, не очень вписывающихся в заклинательную традицию Заргонов, а вся остальная поверхность бумаги была покрыта одним именем: Кинари. Он повторял его постоянно, сотни раз, разными шрифтами и на разных языках. Оно встречалось даже в его заклинаниях тогда, когда он переставал контролировать свои мысли. Это имя словно птица билось в его мозгу, не давая ему ни минуты передышки, и он повторял его постоянно: Кинари, Кинари, Кинари...

Вайгар не хотел видеть и не хотел чувствовать свою жену в этот момент. Он не хотел знать, какие чувства вызывает в ней ее враг и по какой причине она на протяжении ста лет борется с ним не на жизнь, а на смерть. Это было бы уже слишком для него: почувствовать, что в глубине души она все еще любит Заргона, хотя и презирает себя за это. Вайгару сильно захотелось выпить, он встал с кровати и пошел за вином.

Когда он вернулся, неся с собой бутылку лучшего вина, которое ему удалось обнаружить у себя в подвале, и два бокала (так, на всякий случай!), прошло уже достаточно времени. Его прелестная супруга лежала на кровати, едва прикрывшись простыней и старательно разложив вокруг себя злополучные бумажки. Он быстро глянул на нее и наткнулся на ясный и прямой взгляд прекрасных синих глаз и понял, что она нарочно не стала надевать кольцо, потому что решила ничего не скрывать от него. Ну что ж, доверие – это тоже неплохо. Жаль только, что сердце так по-хамски ведет себя у него в груди. Похоже, что скоро оно все-таки разорвется.

Он открыл бутылку, налил вина в оба бокала и протянул один своей супруге. Она благодарно улыбнулась, и Вайгар с трудом удержался, чтобы не кинуть ей в вино любовный наговор.

– Вайгар, это не то, что ты подумал! – Кинари сделала приглашающий жест, и Вайгар уселся рядом с ней. Черт побери, как же одуряюще от нее пахнет! – Он сделал это специально, для отвода глаз. Здесь все зашифровано и... Вот, смотри!

Кинари взяла одну из бумажек и начала водить по ней пальчиком, попутно объясняя, что к чему. Любви к Заргону при этом в ней совсем не наблюдалось, и Вайгару от облегчения захотелось тут же прижаться губами к ее колену, так соблазнительно выглядывающему из-под простыни, но постепенно до него начал доходить смысл ее слов, и он стал прислушиваться.

А говорила Кинари об очень любопытных вещах. По ее словам выходило, что к ним в руки попал ценнейший документ, и по нему они смогут вычислить основные схемы его заклинаний, а также выяснить, в каком направлении он вообще может думать.

– И, кроме того, – Кинари оживленно повернулась к нему, – Вайгар, посмотри на них!

Вайгар глянул, и ему тут же захотелось выругаться. Он никогда в жизни не чувствовал себя бо́льшим идиотом. В основные линии заклинаний были вплетены золотые нити Нерхаша. Вайгар все-таки выругался. Нельзя же быть таким дураком! Ведь именно это он чувствовал все это время, ведь именно поэтому он заставил Кинари вспоминать Заргона. Он же точно знал, что не так во всей этой истории, просто не решался признаться себе в этом.

– Ты что-то знаешь об этом? – удивленно спросила Кинари. – Что это, Вайгар?

Вместо ответа он вытащил ее из кровати и поставил перед собой.

– Одевайся! – приказал он и стал лихорадочно искать по комнате ее тряпки. Сама Кинари молча стояла и не помогала ему в этом бессмысленном занятии, потому что знала абсолютно точно, что никакой одежды в этом доме у нее нет. Она сознательно забрала отсюда все принадлежащие ей вещи, когда была здесь в последний раз около трех недель назад, и отправила их в Наргу со служанкой.

Осмотрев пустые шкафы, Вайгар повернулся к ней.

– Где твои вещи? Я знаю, что ты покупала что-то, когда жила здесь.

Она ответила ему твердым взглядом. Не хватало еще оправдываться.

– Я отослала их отсюда со служанкой.

Он ожидал всего чего угодно, но только не этого. То, что она забрала отсюда все свои вещи, могло означать только одно. Ни одной секунды она не предполагала, что когда-либо будет здесь жить. То есть их сделка потеряла свою силу еще до того, как была заключена. На его губы медленно вползла кривая ухмылка.

– Я вижу, что вы, как всегда, очень предусмотрительны. А как же наше соглашение, госпожа Кинари?

Как она могла объяснить ему, что действительно не собиралась выполнять условия их сделки просто потому, что не думала остаться живой после посещения Трангара?

– Оно было бы выполнено в любом случае, за исключением моей смерти. – Голос Кинари был холоден как лед.

Вайгар медленно подошел к ней.

– А оно и будет выполнено в любом случае. И не советую вам планировать какие-либо выходы из него. – В голосе его прозвучала угроза, которая покоробила Кинари. – А теперь вам придется смириться с тем, что вы будете выглядеть пугалом какое-то время.

Он взял ее за руку и, невзирая на сопротивление, потащил за собой в свои комнаты. Там он поставил ее перед гардеробом и начал вытаскивать оттуда какие-то вещи.

– Одевайтесь! – опять прозвучал приказ, но, так как она не двинулась с места, он начал сам одевать ее. Кинари стала сопротивляться, упрямство не позволило ей слишком долго терпеть такое отношение даже от любимого мужчины, и тем более от любимого. Он стал настаивать, и между ними завязалась борьба. Конечно, Вайгар был не Заргон и меньше всего хотел причинить физическую боль любимой женщине, но справиться с ним было для Кинари почти непосильной задачей. Магию они, будто сговорившись, не использовали, и тем не менее ей удалось несколько раз довольно ощутимо ударить его ногами, и эти удары словно пробили стенку, возникшую между ними. Кинари разрыдалась в первый раз за сто с лишним лет, а Вайгар потер лицо и понял, что перегнул палку.

Слезы, раскаяние, извинения и прочие глупости привели их, в конце концов, в постель, то есть в самое лучшее место для примирения любовников, и оставались они там довольно долго. В результате им удалось решить все свои проблемы и договориться по всем вопросам. Доверие с обеих сторон было восстановлено, и Вайгар, все-таки настояв на том, чтобы она оделась, привел ее на крышу своего дома.

Небо над Йасиаром уже бледнело, и на востоке медленно разгоралась заря. Конечно, небольшая вилла Вайгара не шла ни в какое сравнение с дворцом Тенгов, откуда была видна вся Нарга, но и отсюда расстилался прекрасный вид на бескрайние леса Йасиара. Кинари стояла рядом с ним, одетая в его вещи, которые были ей безнадежно велики, и была похожа на мальчишку-подростка. Она иногда вздрагивала то ли от утренней свежести, то ли от восторга. Этот ранний поход на крышу казался ей забавным приключением, и она чувствовала себя ребенком, которым так неожиданно перестала быть сто лет назад.

Вайгар надел на палец жены дедово кольцо, прижал ее к себе, повернул ее голову на восток, и сказал то, что ему самому не так давно сказал Кван:

– А теперь смотри, Кинари, смотри!

И она увидела Нерхаш. Живой, волшебный, полный магии и тайны Нерхаш. Его золотые нити жили собственной жизнью и питали своей энергией все вокруг. Все животные и растения были его детьми, и даже пришлые некогда люди уже давно стали ему родными, хотя и не знали об этом. Только гайры еще сопротивлялись, и Кинари уже не понимала, как могло случиться, что никто из них не почувствовал эту планету раньше.

Они не торопились. Они растворились в Нерхаше, в его золотых нитях и друг в друге. Исчезло время и исчезло пространство, они парили где-то там, куда души улетают во сне, а вернувшись, не могут вспомнить того, что с ними было. Они почти потеряли себя среди счастья и света, больше всего желая остаться здесь навсегда, но Нерхаш не был жесток к ним и не принял от них такой жертвы.

Они очнулись спустя, как им показалось, целую жизнь, и с удивлением заметили, что солнце почти не поднялось из-за горизонта за время их отсутствия. В этой реальности прошло совсем немного времени. Они по-прежнему стояли, обнявшись, на крыше загородной виллы и молчали, не в силах выразить те чувства, которые их переполняли. Теперь им не нужны были ни дедово кольцо, ни зрение Лара, чтобы понимать друг друга. Нерхаш преподнес им более щедрый дар: они теперь ощущали друг друга кожей, у них было такое чувство, что они срослись, как сиамские близнецы, что каждый является продолжением другого.

Солнце поднялось уже довольно высоко над горизонтом, когда они наконец-то смогли осознать себя гайрами, пусть и несколько изменившимися за последнее время.

– Теперь ты понимаешь, чего он добивается? – спросила Кинари, с трудом совладав со своим голосом. – Он имеет возможность заклясть столько гайров, сколько захочет.

– Да. А Нерхаш с удовольствием поможет ему, чтобы избавиться от чужаков.

– Да. И что ты теперь будешь делать?

Вайгар едва заметно пожал плечами.

– Расскажу своим. Покажу. Он ведь этого добивается. – Вайгар имел в виду Нерхаш. – А ты?

Кинари слегка улыбнулась.

– Мне кажется, что теперь я никогда не смогу жить так, как прежде! Совести не хватит. Я тоже попробую объяснить своим, что к чему, только они мне, наверное, не поверят. Тебе проще, ты можешь показать.

Вайгар негромко засмеялся.

– Ты тоже можешь! Надевай на них кольцо и тащи на крышу!

– Они все равно не поверят, скажут, что дело в кольце! Ты не знаешь моих родственников.

Вайгар безнадежно закатил глаза.

– О да, эти точно не поверят!

Они немного помолчали.

– Тебе теперь в Нарге оставаться опасно, – продолжил Вайгар. – Может, переберешься к нам? И Нерави там оставлять нельзя. Мало ли что. Заргон поймет, что мы играем на его поле, в ближайшее время, и я уже могу себе представить, что он предпримет. А так, может, еще обойдется. Я соберу большой совет Ларов, и вместе постараемся что-нибудь придумать. Хоть про нас и говорят, что нам ни до кого дела нет, но вся эта история их заинтересует. Я уверен, что даже деду не все равно, что будет с Нерхашем. – Вайгару страшно не хотелось отпускать жену в Наргу.

Конечно, она это понимала. Кинари потерлась щекой о его грудь и подняла на него свои прекрасные бездонные глаза.

– Я не могу, Вайгар! Все висит на волоске, я должна хоть попытаться что-нибудь сделать! Как я могу оставить семью и Наргу? Они ведь даже не понимают, что происходит. А насчет Нерави ты прав, я пришлю ее с няней сегодня же. – Почувствовав, что не убедила его, она добавила: – Я не буду закрываться от тебя. Я буду постоянно открыта и, если что, ты всегда сможешь прийти ко мне. Все эти шпионские игры теперь не для нас, я доверяю тебе даже больше, чем себе.

На этот раз у нее получилось.

– Хорошо, – тяжело согласился он. – Только возьми с собой эту драную кошку Дагу. Она не так проста, как кажется. – Кинари при этих словах возвела к небу глаза. Похоже, это у него наследственное. – Да к тому же я сейчас покажу ей Нерхаш. – Но в целом идея была хорошая.

 

Глава 6

Прекрасному Заргону понадобилось всего три дня, чтобы навести порядок в Трангаре и приступить к осуществлению задуманного им плана. На Ценету напали ночью и первым делом уничтожили дворец Ангрицев вместе со всеми, кто в нем жил. Потом так же поступили с Нитарами. Потом, пройдя через защиту Дешэ, как нож сквозь масло, те, кто шел за Заргоном, проникли в королевский дворец и вырезали всю королевскую семью, никому не дав шанса уйти через портал. Затем они открыли из украденных старинных пушек стрельбу по королевскому дворцу. Они расстреляли все имевшиеся у них заряды, но дело того стоило. Огненные сполохи в ночном небе были видны даже в соседних странах. С момента основания цивилизации на Нерхаше ни люди, ни гайры не видели такой иллюминации, не слышали такого грохота и не испытывали такого страха оттого, что рушился не просто королевский дворец Ценеты, рушились основные устои жизни нерхашского общества.

А на рассвете произошло нечто еще более невероятное. Заргон лично заявился в гости сначала к Нецажам, затем к Цивинам и, грубо игнорируя все попытки его остановить, проник в святая святых их домов. Туда, где хранились амулеты, связывающие всех членов дома в одно целое. Он забрал их себе и заклял всех принадлежащих к этим домам гайров.

После чего объявил себя королем Ценеты.

Так что теперь, если Нецажи и слагали в честь кого-то свои прекрасные песни, то это был их прекрасный король, именуемый теперь не иначе, как Заргон Первый. А Цивины если и предпринимали попытки к сопротивлению, то оно ограничивалось неприсоединением своего голоса к этим песням. Простым людям ничего не оставалось делать, как смириться с новой властью, потому что ни о каком сопротивлении с их стороны не могло быть и речи.

Таким образом, под властью Заргона находилась уже половина Нерхаша, если считать и практически подконтрольный ему Трангар, и все понимали, что захват второй половины не за горами.

Но в этой второй половине вместо здравого смысла, к сожалению, в основном преобладали разброд и шатания. Кто-то, как последний идиот, радовался, что наконец-то на Нерхаше установилась хоть одна гайровская династия, и ожидал подобных перемен в своих странах. Те, кто поумнее, были в ужасе перед грядущей войной и искали возможности к сопротивлению. Подлые думали о том, как бы договориться с Заргоном, а если не получится, то повыгоднее продаться новому хозяину Нерхаша. Благородные и патриотичные вели переговоры и пытались объединиться между собой. И все их действия не имели почти никакого смысла, потому что Заргон оставил им слишком мало времени для ответных шагов. Они были гайры, их жизнь была долгой, даже слишком долгой, и они совсем отвыкли быстро принимать важные решения. Именно важные. Потому что принимать глупые и безответственные решения никого учить было не нужно: вспыльчивые индивидуалисты, они всегда были скоры на действия, имеющие своей целью немедленное удовлетворение их желаний. Но что касается разумных компромиссов, то тут остается только развести руками. Тем более что имел место жесткий цейтнот.

И именно поэтому Кинари почти ничего не удалось сделать в Нарге за эти дни. Никто не хотел ее слушать, а тем более прислушиваться. Все бегали, суетились, вели какие-то переговоры, как им казалось, очень важные. Впрочем, среди всей этой неразберихи ухитрились возникнуть два неплохих альянса между Наргой и Йасиаром, и они имели неплохие шансы на существование, хотя раньше такого никто не смог бы даже предположить. Семьи воинов, Наргийские Крэйги и Йасиарские Сьоны, плюнув на все разногласия, торжественно объединились, принеся при этом самые нерушимые клятвы верности друг другу и своим странам. Так же поступили и огненные Цэнги с погодниками Пасу, и последствия этого объединения никто предсказывать не брался. На этом объединения семей закончились, потому что объединяться с Ларами и Заргонами никто не пожелал, а между водными Вьорами и целителями Тенгами было слишком мало общего, чтобы это имело хоть какой-то смысл. Возможно, если бы Лары в этот момент выползли из своей скорлупы и сказали свое веское слово, то история Нерхаша пошла бы по другому пути, но все случилось так, как случилось. Нарга и Йасиар не объединили свои усилия в борьбе с Заргоном, более того, Нарга все больше склонялась к тому, чтобы признать факт основания новой королевской династии свершившимся и приступить к переговорам.

Кинари сбилась с ног в своих попытках помешать этому, но против нее выступили слишком серьезные силы в лице Высшего совета семейства Заргонов почти в полном составе. Это была тяжелая артиллерия, и Кинари вынуждена была капитулировать, тем более что Тенги отказались поддерживать ее. Старой королеве Намини в первый раз в жизни пришлось проигнорировать мнение своей подруги, и Кинари не могла винить ее в этом. Если уж она не смогла объяснить гайрам, что происходит сейчас на Нерхаше и что представляет собой сам Нерхаш, то чего можно было требовать от человеческого существа с очень ограниченным жизненным опытом. Королева всего лишь действовала так, как должна была действовать в данных условиях, чтобы спасти свою страну, а интересы Кинари простирались уже намного дальше этого.

Молчание же Ларов объяснялось до смешного просто: да, они все до единого знали и понимали, что происходит, но поделать с этим ничего не могли. Пока. И пока существовало это «пока», была надежда на то, что все еще может как-то рассосаться и утрястись.

В этой лихорадочной неразберихе, охватившей, как эпидемия, все дома гайров (то есть те, которые еще не были завоеваны и могли принимать решения самостоятельно), в доме Ларов состоялся большой съезд всех представителей семейства. Всех – это значит всех, включая полукровок, четвертькровок, незаконных, а также высокопоставленных членов других семейств, что вообще никогда не практиковалось. Свои тайны семьи не выдавали никому, даже близким родственникам. Сейчас же момент выдался особый, и Лары прошли это испытание с честью. Отбросив всякого рода подозрительность, Высший совет семьи, куда с недавних пор был единогласно зачислен Вайгар, объяснил ситуацию всем прибывшим и организовал на крыше своего дворца своеобразную школу по обучению видению Нерхаша.

Надо сказать, что многие от увиденного были в шоке, и потребовалось вмешательство целителей, дабы привести особо впечатлительных гостей в порядок. Этот съезд прошел в обстановке строгой секретности и чрезвычайно оперативно, уже на следующий день после захвата власти в Ценете, и продолжался всего в течение трех-четырех часов. Если бы Заргон знал, что Лары способны так быстро запрягать своих драконов, он или попытался бы их уничтожить заранее (что не вызвало бы в остальных домах ощутимого протеста), или, возможно, постарался бы склонить их на свою сторону, хотя неизвестно, что из этого могло бы получиться. Но теперь рассуждения на эту тему уже потеряли всякий смысл, кроме чисто теоретического, и события необратимым потоком направились в уготованное им русло.

Гости семейства Лар после тайного съезда частично разъехались по своим государствам, а частично остались в Йасиаре, если ехать было уже некуда. Но все имели своей целью как можно скорее разрешить ситуацию наиболее разумным способом, потому что на кону стояла не просто власть над осколками четырех древних цивилизаций, но и само существование этих осколков на Нерхаше.

Для Вайгара было удивительным осознание того факта, что неясное ощущение, которое лично для него было не более чем смутным проблеском интуиции, для огромного числа впервые увидевших Нерхаш Ларов стало совершенно неоспоримой истиной. И он с облегчением понял, что для надежды, кажется, появились кое-какие основания. Возможно, все дело было именно в количестве научившихся видеть свою планету гайров, а может, это обрадованный Нерхаш встретил своих детей с распростертыми объятьями, но одной загадкой неожиданно стало меньше.

А ларчик просто открывался. Всего лишь вопрос энергии. Гайры и люди, не зная того, постоянно подпитывали Нерхаш своей энергией, а он с удовольствием дарил бы им свою, если бы они сумели ее взять. Люди естественно, посредством цепочки перерождений, сроднились с ним и пропускали ее сквозь себя так же легко, как рыба пропускает воду сквозь жабры, но гайры были другими. Они выбрасывали из себя огромное количество энергии, которую покорно поглощал Нерхаш, но ничего не брали взамен. Они были существами неестественными, которым чья-то недобрая мысль и воля продала способность вырабатывать неограниченное количество энергии, и они не нуждались в том, чтобы быть с кем-то связанными взаимным обменом. А Нерхаш не мог без этого существовать. Он был полон под завязку и грозил взорваться в ближайшее время, как забытая на плите скороварка с испортившимся клапаном.

Нерхаш выдал Ларам карт-бланш, такой же, какой до этого выдал Заргону, и им предстояло использовать этот подарок более разумным способом, чем тот, который выбрал бывший любовник госпожи Кинари.

Лары разъехались или остались, но все имели согласованный план действий. Те, которые уехали, должны были попытаться убедить свои семьи в необходимости сопротивления, хотя до поры до времени следовало держать эти намерения в тайне, дабы не насторожить Заргона. Те же, которые остались, начали вплотную заниматься подготовкой к войне вместе с воинственными Крэйгами и Сьонами, а также не менее серьезно настроенными Цэнгами и Йасу.

Высший совет Ларов, предпочитая не полагаться исключительно на грубую силу и будучи уверенным в том, что Заргон наверняка предусмотрел такой вариант, занялся размышлениями на тему: какие козыри у того еще могут быть в рукаве, и чего можно вообще от него ожидать. Вайгару же, иногда присутствовавшему при этом, такое занятие временами казалось совершенно бессмысленным. Вряд ли здравомыслящие Лары были в состоянии просчитать действия чокнутого Заргона. Но они не сдавались, вызывая тем самым невольное уважение у Вайгара. Он предоставил им всю информацию, которую имел, вплоть до исписанных именем его жены старых листков бумаги, и оставил своих умных родственников наедине с мыслями прекрасного Заргона.

Сам же предпочел на время отвлечься и пообщаться со своей дочерью. А так как давно известно, что устами младенца глаголет истина, то именно она и натолкнула его на мысль встретиться с Кваном и поинтересоваться его мнением насчет происходящего на Нерхаше. Все-таки коренной житель как-никак. Хотя почему он вечно такой голодный на переполненном энергией Нерхаше, Вайгар так и не понял.

Это было странно, но Кван на зов не пришел. Было о чем подумать, и, возможно, Вайгар не оставил бы это просто так, если бы в это время опять не произошло событие, надолго приковавшее к себе его внимание.

Кинари, окончательно потеряв надежду воззвать к здравому смыслу соотечественников и родственников, проявила в очередной раз характер и отсутствие желания идти к цели окружным путем. Подобно своей прямолинейной матушке высокомерно наплевав на тысячелетние традиции, она в сопровождении одной Даги направилась прямо во дворец Заргонов, немало шокировав его обитателей своим неожиданным появлением. Тем не менее выпроводить гайре такого уровня без объяснений никто не решился, и с ней согласились встретиться несколько высокопоставленных гайров. Буквально источая холод и высокомерие, она надменно сняла с себя защиту и позволила им наложить на себя заклятие правдивости. После чего выложила им все о себе, о Заргоне и о Нерхаше. А потом, не позволив себе ни на секунду смутиться, она предложила слегка обалдевшим от такого обилия информации Заргонам подняться с ней на крышу. Согласились только трое, те, чьи матери были родом с Ценеты (к несчастью, ни одного Заргон-Лара в этот момент во дворце не оказалось, да их и было-то всего двое на весь Нерхаш), но и это была уже победа. Если бы удалось убедить этих троих, то с остальными было бы разговаривать намного проще, но, как назло, именно в этот момент прибыл гонец с официальным посланием короля Заргона Первого.

Он предлагал всем гайрам Нарги и ее величеству королеве Намини в знак добрососедства и сотрудничества заключить мирный договор. А дабы этот договор имел под собой еще более прочные основания, его следовало скрепить межгосударственным браком. Он, Заргон Первый, с радостью и удовольствием готов взять в жены госпожу Кинари из дома Тентов, дочь Вьора. Со своей стороны он гарантирует, что родная страна его жены будет для него такой же священной и неприкосновенной, как и его собственная Ценета. (О том, что он сам такой же уроженец Нарги, как и Кинари, новый король предпочел не упоминать.) Далее следовало перечисление пунктов мирного договора и, чем дальше их читал один из Заргонов, тем сильнее и безнадежнее падало вниз сердце госпожи Кинари. Она сама дала в руки Заргонам такое оружие против себя, что ей оставалось только молиться несуществующим полузабытым богам своего погибшего мира. Вряд ли теперь ей мог кто-нибудь помочь, кроме них. Она нашла в себе силы не опустить голову и прямо посмотреть в заинтересованные глаза Заргонов.

– Это абсурд! – твердо сказала она. – Это невозможно, потому что я уже замужем. Если он так желает основать первую на Нерхаше династию гайров, то пусть соизволит сделать все как положено и найдет себе незамужнюю невесту. – Она высокомерно обвела Заргонов ледяным взглядом. – Такую, которая бы согласилась выйти замуж за выродка.

После этой фразы в зале повисло молчание, которое нарушалось только потрескиванием горящих дров в камине. Кинари точно не знала, могут ли Заргоны общаться между собой мысленно, хотя такие слухи и ходили о них по Нерхашу, но в данный момент, окруженная ими со всех сторон, она готова была полностью согласиться с этими слухами.

– Госпожа Кинари, надеюсь, для вас не станет большим неудобством необходимость погостить у нас некоторое время? – наконец любезно осведомился один из них. Заргон-Турэн, как предположила Кинари из-за его довольно ощутимого сходства со своим мужем. Такое острое хищное лицо и особая мягкая повадка всегда отличала Турэнов ото всех других семей воинов. Равно как и безжалостность. «Значит, все-таки плен! – подумала Кинари, в который раз проклиная про себя свою глупость. – Теперь они будут торговаться с ним, имея на руках солидный козырь». Она с тоской посмотрела на изящный ажурный столик, стоящий всего в двух шагах от нее. Там, на кофейном блюдце лежало кольцо старого Лара, которое она так легкомысленно сняла с пальца в глупой надежде объяснить Заргонам, что происходит. Если бы это маленькое колечко было сейчас на ее пальце, то они никак не смогли бы надавить на нее. Скорее, наоборот. Заргоны это очень хорошо понимали.

– Вы позволите взять ваше кольцо, госпожа Кинари? – спросил уже другой Заргон, на этот раз Заргон-Дешэ. Уж ему-то точно не надо объяснять, что спрятано в этом кусочке золота.

– Нет! – резко сказала она, и Заргон-Дешэ, уже протянувший к кольцу руку, сразу отдернул ее.

– Будьте же благоразумны, госпожа Кинари! – Он попытался сделать вид, что уговаривает капризную дамочку. – Мы не собираемся причинять вам никакого вреда! Уверяю вас, это совершенно не в наших интересах. Напротив, мы устроим вас здесь, как королеву! – Учитывая обстоятельства, он не мог произнести худшей фразы. По чрезвычайно выразительному взгляду Кинари он и сам это понял, и далее заговорил уже другим тоном и гораздо быстрее. Как будто опасался ее неудовольствия больше, чем того, что подумают о нем окружающие его родственники. Впрочем, возможно, он боялся ее, как свою будущую королеву, и это вполне оправдывало его. – Госпожа Кинари, мы очень сожалеем, что нам приходиться вот так удерживать вас против вашей воли, но это ненадолго. Как только мы выясним некоторые обстоятельства, мы немедленно предоставим вам полную свободу. И, разумеется, мы сейчас же известим наших уважаемых соседей Тентов о том, что вы пожелали остаться у нас в гостях. Будьте же благоразумны! – снова повторил он.

– Нет! – опять повторила Кинари. – Вы не посмеете. Вы должны отдавать себе отчет, чем это грозит вам и всему вашему семейству.

Это был блеф. В данных обстоятельствах это ничем им не грозило, и они это прекрасно понимали. Заргон-Турэн мягко поднялся с кресла, снова до боли напомнив ей Вайгара, и направился к столику. Кинари поняла, что все кончено. В любом случае она не сможет с ними справиться, тем более теперь, когда находится у них в доме. И даже не вспомнила про Дагу, свою телохранительницу, заменившую ей покойного Флора.

Дагу, которую она привела в божеский вид, удалив с ее лица огромную волосатую родинку (правда, с заостренными ушками Кинари ничего не смогла сделать, Даге по-прежнему приходилось их прятать), а Вайгар замаскировал ее сущность так, что даже Лары не могли ее видеть. Ну, разве что пара-тройка самых сильных, но они уже такого насмотрелись, что оборотизм Даги вряд ли смог бы их заинтересовать и, в любом случае, распространяться о нем они бы не стали. В первый раз за всю свою сознательную жизнь Дага вздохнула с облегчением, уверенная, что никто не сможет причинить ей зла. Правда, в данный момент зло собирались причинить ее хозяйке, и Дага вспыхнула со всей силой своей взрывоопасной крови, влитой в нее поколениями огненных предков.

В зале неожиданно стало жарко. Дага каким-то незаметным движением мягко перетекла из-за спины Кинари и встала между столиком и слегка удивленным Заргон-Турэном. Воздух около нее дрожал и вибрировал, как возле настоящего живого огня, а с кончиков пальцев уже начинало стекать жидкое пламя. Она подняла руки и сделала пальцами нечто вроде щелчка, похожего на те, которыми дети обычно награждают друг друга в играх. Только в данном случае все получилось не так безобидно. Капли жидкого пламени разлетелись от нее по всей комнате, и там, где они приземлились, сразу же вспыхнул огонь. Заргон-Турэна при этом спасла только кровь Турэнов, так как именно она заставила его отскочить за мгновение до того, как светящиеся капли упали на то место, где он стоял. Ярость Даги была настолько велика, что пламя, упавшее на пол, сразу же прожигало в нем весьма заметные дыры, а некоторые из Заргонов, громко матерясь и мигом утратив всю свою невозмутимость, сбивали пламя со своей одежды. Началась неразбериха, и Кинари, задыхаясь от жара, исходившего от Даги, нырнула ей за спину и схватила кольцо. Но надеть его, к сожалению, не успела, так как опомнившийся Заргон-Турэн налетел на нее, как коршун на куропатку. Сбил ее с ног, и они, упав, покатились по полу. Кинари дралась как сумасшедшая. Один раз ей чуть было не удалось уронить на него шкаф (о том, что эта громадина погребет под собой и ее, она в тот момент не думала), но он был просто намного сильнее, учитывая то, что защиты у нее не было никакой. Он подмял ее под себя и, безжалостно вывернув ей руку, вытряхнул из ее ладони кольцо. Потом перебросил через плечо и потащил, отбивающуюся и визжащую, как обычная девка, госпожу Кинари наверх, на второй этаж дворца Заргонов. Слуги, напуганные шумом и криками, доносившимися снизу, бежали им навстречу, но, завидев своего очень злого господина с брыкающейся ношей на плече, шарахались от него в разные стороны, забегая в открытые двери или просто прижимаясь к стенам.

Наконец он остановился, ногой открыл одну из дверей и швырнул туда госпожу Кинари так, что она кубарем покатилась по комнате. Потом молча запер за собой дверь и ушел. Кинари осталась одна. Что там происходило с Дагой, она не знала, пока спустя некоторое время ее телохранительницу не принесли в эту же комнату и не бросили под ноги хозяйке, как безжизненный сверток. Уже пришедшая в себя, но плачущая без остановки Кинари дрожащими руками развернула сверток и сквозь застилающую глаза пелену увидела, что ее телохранительница, слава пресветлым богам, жива, хоть и пострадала очень сильно. Ее тело местами обгорело, обе руки были сломаны, а спина глубоко порезана, но это все были мелочи по сравнению с тем, что она находилась под мощным заклятием и совершенно не реагировала на происходящее. Кинари перетащила Дагу на кровать и выругалась как сапожник, чего никогда себе раньше не позволяла. Теперь, чтобы привести Дагу в приличное состояние, ей предстояло разрядить на это дело все оставшиеся амулеты, и у них не оставалось вообще ничего. Даже самого призрачного шанса. Но дать умереть Даге после того, как она пообещала Флору оберегать его сестру, было еще хуже, и Кинари немедленно приступила к лечению.

Хвала богам, Дага скоро пришла в себя, хотя Кинари пришлось очень потрудиться, и она была после этого как выжатый лимон. Впрочем, сама Дага была не лучше, потому заклятия целой кучи Заргонов снять с нее Кинари было не под силу. Хорошо было уже то, что Дага просто реагировала на нее и делала то, что Кинари ей велела. Правда, на данный момент кроме команды «спать» Кинари ничего приказать была не в состоянии, только проверила последним усилием, смогла ли Дага глубоко заснуть, и тут же отключилась сама. Нервы, знаете ли, могут не выдержать даже у железной госпожи Кинари.

Проснулась она поздно утром совершенно разбитая, несмотря на то, что проспала так долго, и сразу же вспомнила все, что произошло накануне. Дага еще не просыпалась, и Кинари отправилась в ванную, решив не будить свою телохранительницу.

Пролежав довольно продолжительное время в теплой воде, а после подставив свое расслабленное тело под упругие прохладные струи, бьющие откуда-то сверху, Кинари наконец-то обрела утраченное душевное равновесие и способность думать. Возможно, все еще не так плохо, как кажется. То, что она потеряла связь с Вайгаром, когда сняла кольцо и открылась для заклятий Заргонов, это конечно, ужасно, но Кинари очень надеялась на то, что эта потеря связи его по меньшей мере насторожит. А так как его можно было смело обвинить в чем угодно, кроме глупости, то, скорее всего, он решит разобраться во всем лично и скоро будет здесь, в Нарге. Только бы переговоры по ее поводу заняли как можно больше времени, чтобы он успел что-нибудь придумать! Впрочем, здесь она сможет ему помочь. Кинари даже улыбнулась, представив себе все палки, которые она в состоянии засунуть в колеса Заргонам.

К сожалению, она просчиталась. Как бы быстро Лары ни запрягали своих драконов, Заргон Первый, и пока Единственный, делал это намного быстрее.

Уже к вечеру этого дня в дверь ее роскошных, действительно королевских апартаментов раздался осторожный стук. Время уже подходило к ужину, и Кинари ничуть это не удивило. Она ожидала увидеть служанок, которые днем приносили им обед, но это оказались не совсем те служанки. Несколько хорошо вышколенных горничных осторожно внесли на вытянутых руках ее самые любимые вечерние платья самых разных оттенков синего и голубого цветов. Все платья были выглажены и приготовлены к выходу. А следом за служанками вошел дворецкий чрезвычайно благообразного вида, неся одну из ее шкатулок с драгоценностями. Кинари сильно подозревала, что там тоже находятся именно те побрякушки, которые ей больше всего нравились, и ее медленно начала захлестывать волна бешенства. Значит, Тенги сдали ее Заргонам! Ее собственная семья продала ее, как самого распоследнего длорка, хотя должна была защищать и отстаивать ее интересы. А в эти самые интересы ну просто никак не мог входить брак с выродком, и Кинари не могла сейчас от души не запрезирать свою семью, которая сознательно шла на такое унижение собственного достоинства. Она готова была простить им все что угодно: их торгашество, их упрямство, не позволяющее им видеть дальше своего носа, их нелегкие характеры, но это она была простить не в состоянии. Ни один уважающий себя гайр никогда не отдаст свою дочь за выродка, какие бы блага это ему не сулило. Просто потому, что точно знает, какие от этого брака могут родиться дети. И родятся с вероятностью 99,99%.

Кинари стояла посреди гостиной, напряженная, как струна, с высоко поднятой головой, и холодно смотрела на слуг, выстроившихся в шеренгу в нескольких шагах от нее. Но гости еще не закончились. В дверь медленно и с достоинством вошли несколько Заргонов, и это были не те Заргоны, с которыми она так душевно пообщалась накануне. Это была та самая тяжелая артиллерия, которая не позволила ей склонить королеву на свою сторону. Самые опытные и сильные гайры дома Заргон стояли сейчас перед ней, и она отчетливо понимала, что для них ее хлипкая защита, которую она так старательно восстанавливала со вчерашнего дня, не более чем легкий сквозняк. То есть неудобство они от нее испытают примерно такое же. И тем не менее, к ее удивлению, они вдруг одновременно склонились перед ней в глубоких придворных поклонах, которыми в Нарге традиционно приветствовали королеву. И вот тут Кинари поняла, что дело действительно плохо.

– Что за маскарад вы изволите здесь разыгрывать, достопочтенные господа Заргоны? – Многолетняя придворная выучка не подвела, голос Кинари не дрогнул, и едкая ирония прозвучала в нем весьма ощутимо.

Они все как по команде выпрямились, не потеряв при этом ни грамма достоинства и абсолютно проигнорировав ее иронию, которая даже ей самой показалась в эту минуту детской выходкой.

Один из них, Заргон-Вьор, ее дальний родственник, Кинари его очень хорошо знала, сделал шаг вперед и протянул ей одну бумагу из целой стопки, которая была у него в руках.

– Это документ о вашем разводе с господином Вайгаром Лар-Турэном. – И никакого намека на приветствие.

Глаза у Кинари медленно начали округляться, но она сразу же взяла себя в руки.

– И на каком основании? – поинтересовалась она. Разводы на Нерхаше всегда были чем-то из ряда вон выходящим.

– На основании фиктивности вашего брака.

– То есть? – Не поняла Кинари. – А наша дочь? Она тоже, по-вашему, фикция?

– Ваша дочь – это выполнение закона о детях. А ваш брак никогда не имел места быть. Вы с вашим так называемым мужем всегда жили врозь и почти не встречались друг с другом.

– Так, – сказала Кинари. Заргон-Вьор по-прежнему протягивал ей бумагу, но она не делала никаких попыток взять ее. – Я не признаю этого развода. Я требую, чтобы сюда вызвали моего мужа и обсудили с ним этот вопрос. Я уверена, что он полностью согласится с моим мнением по этому поводу. Вы не имеете права решать за него то, что касается лично его.

– Ваша добропорядочность, госпожа Кинари, очень похвальна и широко известна. Но боюсь, что буду вынужден огорчить вас. Мы имеем все права, чтобы решать подобные вопросы.

– И с каких это пор?

– Со вчерашнего дня. Вы, вероятно, не в курсе, но вчера вечером в Нарге произошли кое-какие изменения. С прискорбием вынужден вам сообщить, что наша старая королева Намини скончалась.

– Что? – воскликнула Кинари. «Все, конец Нарге!» – стремительно пронеслось у нее в голове.

– Мы все скорбим вместе с вами, поверьте. Она ведь была вашей подругой, не так ли? К сожалению, все ее наследники последовали за ней по причине весьма прозаической: они отравились грибами, которые были поданы за вчерашним ужином, и наши уважаемые соседи Тенги ничего не смогли с этим поделать. Их никто не винит, потому что, возможно, имел место злой умысел против наргийской династии.

– Есть ли какие-нибудь следы?

– Боюсь опять огорчить вас, но следы явно ведут в Йасиар. – Заргон-Вьор ухитрился выразить на своем лице довольно правдоподобное сожаление. – Конечно, прямых доказательств у нас нет, но...

– И кто теперь находится у власти? – Голос Кинари был практически безжизнен.

– О, у нас большие перемены! Основана вторая гайровская династия на Нерхаше!

– Короче, господин Савайр, вы не на приеме! – почти грубо оборвала его Кинари. Ей уже было почти все равно. Она догадывалась сама, но хотела услышать это от него.

– Я думаю, что это не вызовет вашего неудовольствия. Это один из самых талантливых гайров нашего дома Дайор Заргон-Дешэ, женатый на вашей двоюродной сестре Ранити Тенг-Турэн.

Ну разумеется, кто же еще? И следующим шагом будет, конечно же...

– А теперь позвольте вам вручить еще одну бумагу! – Строго говоря, он еще не вручил предыдущую бумагу, но это его почти не смутило. Он вытащил из стопки еще одну, и Кинари, мельком кинувшей на этот документ насмешливый взгляд, сразу стало ясно, что писали ее очень старательно. Даже со стороны было видно, что она вся разрисована гербами, не говоря уж о том, что просто до безобразия увешана печатями. Почти как глупая гайре на королевском балу, которая навешала на себя все свои фамильные драгоценности. – Это документ о присвоении вам княжеского титула.

Кинари стало и смешно и грустно одновременно. На ее глазах рушился с детства знакомый мир, в котором гайры никогда не имели никаких титулов, кроме имени семьи и своих собственных таланта и силы. Только это позволяло им занимать в обществе достойное место. Теперь все будет по-другому.

– А это документ о даровании вам земель на южной границе с Ценетой, вам будет очень удобно осуществлять управление этими землями из столицы. – Господин Савайр не счел нужным уточнить, из какой именно столицы, для него ответ на этот вопрос был очевидным, и Кинари вдруг показалось нелепым возражать ему. Они все сейчас пытаются поймать рыбоида в мутной воде и голоса разума просто не услышат. Для них будет даже очень выгодно, если она не сможет родить Заргону ни одного нормального ребенка. Тогда они попросту посадят на трон Ценеты одного из детей ее двоюродной сестры Ранити, и все будут довольны. Кроме них с Вайгаром. При мысли о Вайгаре Кинари снова захотелось расплакаться, как девчонке. Господин Савайр почувствовал изменение в ее настроении, и решил ее утешить.

– Ну же, улыбнитесь, госпожа Кинари! Никогда еще ни одной гайре не оказывалось столько почестей, сколько вам!

– Да, особенно вчера, – напомнила ему Кинари и с удовольствием отметила, что ей, кажется, удалось его смутить.

– Но, дорогая, – делано засмеялся он, – вы должны признать, что вчера вели себя немного неразумно! Особенно ваша служанка. Видели бы вы сейчас нашу гостиную! Уверяю вас, мы почти разорились на ремонте!

– Ничего, почему-то мне кажется, что вы это переживете! А вот я не знаю, переживу я такое оскорбление или нет. – Казалось, что от голоса Кинари вся гостиная покрылась ледяной коркой. – Я требую, чтобы мне немедленно вернули мое кольцо, сняли заклятия с моей служанки и предоставили нам возможность уйти на все четыре стороны!

Заргоны молча выслушали ее претензии, и один их них, не произнеся ни слова, отправился в спальню, где лежала Дага. Через пару минут он вышел оттуда, ведя ее за собой, чтобы Кинари убедилась, что все в порядке.

– Забирайте свою ненормальную, Кинари, – не очень вежливо сказал он, вероятно забыв, что перед ним стоит княгиня. С другой стороны, он был настолько стар, что его слова уже начали нездорово вспыхивать в воздухе яркими разноцветными огоньками. По сравнению с ним Кинари была просто девчонка, и именно так себя и чувствовала. – Она может хоть сейчас начать поливать нас огнем.

– Она не будет, – сказала Кинари, подтягивая Дагу к себе поближе. С ней действительно было все в порядке. Она возбужденно смотрела на хозяйку, и воздух вокруг нее был заметно горячее, чем обычно. Кинари протянула руку ладонью вверх и потребовала: – Кольцо!

Еще один из них сделал шаг вперед и протянул ей кольцо. Кинари схватила его, судорожно сжала в кулаке и только потом посмотрела на того, кто дал ей кольцо. Она чуть не потеряла дар речи, когда поняла, что перед ней стоял, судя по загадочным светло-серым, как у ее мужа, глазам, смотрящим как бы сквозь нее, Заргон-Лар собственной персоной. Раньше ее страшно выводил из себя этот неопределенный взгляд, но сейчас он показался ей до боли родным. Она быстро надела кольцо, как будто боясь, что его сейчас у нее отнимут, победно огляделась, не слишком скрывая хищное выражение своих прекрасных глаз, и обнаружила, что Заргон-Лар, оказывается, сделал то, что не было предусмотрено протоколом. Ауры всех остальных Заргонов буквально источали недоумение и ненависть по отношению к нему, но он был абсолютно спокоен и смотрел на нее совершенно безмятежным взглядом, хотя не мог не видеть аур своих родственников. Более того, он улыбнулся и слегка подмигнул ей.

– Удачи вам, ваше высочество! – И склонился перед ней в придворном поклоне, на который она ответила очень любезно, моментально включившись в его игру. Если остальные Заргоны и были недовольны его поведением, то после любезности Кинари их недовольство сошло на нет, и они присоединились к поклону.

– А теперь я бы хотела уйти отсюда. – Кинари хотелось закрепить успех, но у Заргонов на этот счет было другое мнение.

– Госпожа Кинари, несомненно, извинит нас за то, что мы позволим себе задержать ваше высочество у себя еще ненадолго, – осторожно сказал Заргон-Вьор, изо всех сил стараясь скрыть свои истинные чувства.

– Насколько? – Кинари уже поняла, что они приготовили ей какую-то гадость. Аура Заргон-Лара запереливалась цветами предупреждения, но, к сожалению, Кинари не была истинной Лари и не смогла понять, что именно он хочет этим сказать.

– Всего лишь на ужин. – Господин Савайр был ласков, как удав, обматывающий горло своей жертве. – Он состоится через два часа. Я надеюсь, вы успеете переодеться?

Кинари поняла, что возражать попросту глупо. Чтобы там ни ожидало ее на этом ужине, избежать этого ей не удастся. Она медленно кивнула.

– Кстати, – Заргон-Вьор протянул ей все бумаги, снова сложив их в одну стопку, – вы не пожелали до конца выслушать то, что я должен был вам сообщить. Просмотрите их сами на досуге. Уверяю вас, вы найдете здесь много интересного!

Последняя фраза сопровождалась улыбкой голодного дракона, и потому Кинари взяла бумаги с некоторым трепетом, так, как обычно брала в руки ядовитого паука Гау, яд которого очень любила использовать в своих составах, лечебных и не очень. Больше всего в данный момент она сожалела только об одном: о том, что упомянутый паук Гау находится слишком далеко от нее и чересчур любезного Заргон-Вьора.

Она посмотрела бумаги немного позднее, когда горничные причесывали ее к ужину, и только многолетняя выучка придворной гайре не позволила ей завизжать от бессилия и закатить глупую бабскую истерику. В этих бумагах, помимо официального предложения руки и сердца выродка Заргона детально прописывались условия их брака, к слову сказать, очень выгодные для нее, но это было еще не все. Там было сказано, что в том случае, если они не смогут иметь совместных детей, их законной наследницей автоматически становится ее дочь от первого брака Нерави Тенг-Лар.

 

Глава 7

Прекрасный Крийон, бывший Заргон-Ангриц, а ныне просто Заргон Первый, одевался к этому ужину особенно тщательно. Можно было даже сказать, что он слегка нервничал, потому что некоторые предметы в его спальне иногда начинали ни с того ни с сего летать по воздуху, время от времени врезаясь в стены и падая после этого вниз. И в связи с этой его нервозностью даже у его давно и прочно заговоренных слуг руки покрывались холодным потом и тряслись мелкой дрожью, что не мешало им, однако, безукоризненно выполнять свои обязанности.

Сегодняшний его наряд был темно-синим, как дань уважения вкусам его невесты (сам он предпочитал черный), и в высшей степени элегантным, как и подобало королю. Ослепительно белая шелковая рубашка подчеркивала нежность и гладкость его загорелой кожи, а также глубину прекрасных голубых глаз. Волнистые белые волосы были собраны в хвост на затылке и доходили длиной почти до талии. Он их никогда не стриг. Возможно, верил в приметы, а впрочем, думайте что хотите! Наряд дополняли кое-какие золотые побрякушки (разумеется, заряженные под завязку), амулеты, которые он не считал нужным прятать, и дорогое оружие, хотя вполне можно было обойтись и без него. Телохранителей у него теперь было предостаточно, но... Привычка, знаете ли! Тем более что от Кинари всегда можно было ожидать чего-нибудь... неординарного.

Как всегда, вспомнив Кинари, он до боли сжал зубы. Эта малолетняя предательница, которую он должен был ненавидеть лютой ненавистью до конца дней своих! Он и правда ненавидел ее так, что иногда готов был разрезать на куски, если бы она в какой-то момент попалась ему под горячую руку. На куски – это значит на куски в буквальном смысле, не думайте, что это шутка или образное выражение. Он часто сладострастно представлял себе, как отрезает ту или иную часть ее прекрасного тела, и на душе у него становилось легче. И, очень вероятно, если бы можно было продлить эту приятную процедуру хотя бы на пару сотен лет, он бы пошел на все, лишь бы иметь возможность это делать. Но, к сожалению, тела Кинари не хватило бы на столь долгий срок, и она неминуемо снова покинула бы его, уйдя в небытие, и теперь уже окончательно. А как раз этого Крийон и не мог вынести. Она нужна была ему здесь и сейчас всегда, все эти бесконечные сто с лишним лет, и он не хотел даже думать о том, что опять может потерять ее, так и не испив до дна всей радости и боли этой истерзавшей его душу любви.

Вся его авантюра с захватом власти имела перед собой только одну настоящую цель: Кинари и месть. Месть и Кинари. Месть Кинари и месть всем ради Кинари. Кинари, Кинари, Кинари... имя все еще билось в его мозгу, не давая ему покоя так же, как и тогда, когда он в первый раз увидел ее. Кинари! Нескладный подросток, почти ребенок, девочка с куклами в тайной комнате. Ясноглазый ангел, посланец забытых богов древнего мира. Кем бы был Крийон без тебя? Возможно, он уже не жил бы, уставший бороться за свое право на существование с жестокой цивилизацией гайров, не желающей принимать его. Кем бы он был без той столетней войны, навязанной тобой, жестокой и беспощадной, придавшей такой красивый смысл его бесполезной жизни? Как бы он смог понять и почувствовать Нерхаш, если бы не любил тебя и не пытался найти хоть какой-нибудь способ, чтобы быть с тобой? Ему помогли, конечно, и довольно значительно, но основную работу он сделал сам. И все равно, теперь он должен платить за помощь, и расплата обещает быть жесткой. Но все это мелочи, Кинари!

Он явился на этот ужин немного раньше намеченного срока, не выдержав пытки ожиданием. Его бывшие родственники Заргоны любезно предоставили ему возможность портироваться прямо во дворец, минуя все принятые в таких случаях формальности. Кинари еще не спустилась, и Крийону все равно пришлось ждать. К счастью, недолго.

Она неторопливо (вероятно, потому, что хотела подольше его помучить) спустилась по широкой лестнице, ослепительная в своей неповторимой красоте, в чем-то летяще-голубом, цвета летнего неба и глаз Крийона, нежно обволакивающем ее фигуру и почти полностью скрывающем ее от посторонних и не посторонних глаз. Все представители дома Заргон, находящиеся в зале, а их было немало, склонились перед ней в низком придворном поклоне. Все, кроме Крийона. Он не склонился. Просто забыл.

Он не хотел показать ей, кто в доме хозяин, не хотел дать понять Заргонам, что мало уважает свою невесту, он никак не хотел унизить ее таким образом. Это было смешно, но он правда забыл. Он просто стоял и смотрел, как она спускается по ступенькам и платье легко покачивается в такт ее шагам. А из ее глаз дышит бесконечность и сияют звезды. Только для него.

Он сделал шаг ей навстречу и протянул руку.

– Ну здравствуй, Маленькая Задавака!

Она чуть вздрогнула, услышав прозвище, которым он наградил ее в детстве, и на секунду замялась. Но все-таки подала ему руку. Как бы там ни было, а это было предложение перемирия, и Кинари его приняла.

– Здравствуй, Верзила! – Она даже слегка улыбнулась, вспомнив, как злилась на него за «маленькую», да еще и «задаваку». Ей было лет двенадцать, и маленькой себя она уже не считала, равно как и задавакой.

Крийон смотрел на нее и без всякой магии понимал, о чем она сейчас думает. Все ее чувства всегда были написаны на ее прелестной мордашке, во всяком случае, для него никогда не составляло никакого труда их прочитать. Что в детстве, что сейчас.

В зале за их спинами неожиданно возникло некоторое шевеление, и Крийон обернулся.

– А вот и наши венценосные родственники! – негромко сказал он ей со всем возможным сарказмом. – Интересно, наша царственная сестра опустошила все закрома покойной Намини или кое-что там еще осталось?

Кинари глянула ему через плечо и подавила невольный смешок. На новоиспеченной королеве Ранити действительно было слишком много драгоценностей, коих она всегда была большой любительницей, несмотря на то, что батюшкой ее был один из воинов Турэнов. Впрочем, любовь к драгоценностям не исключала у Ранити ни любви к оружию, ни весьма воинственного характера. Вообще, она и ее муж, Дайор Заргон-Дешэ, были весьма любопытной парой с очень своеобразными отношениями. Между ними всегда шли боевые действия, сопровождающиеся довольно значительными потерями то с одной, то с другой стороны. Сама Ранити, как дочь воина, чаще всего применяла наступательную тактику, что иногда заканчивалось для нее плачевно. И, если бы ее матушка не была из дома Тенгов, неизвестно, сколько бы она продержалась с таким-то напором. А ее супруг, как сын Заргонов, не слишком обременял себя рассуждениями на тему этичности использования некоторых приемов при ведении домашних войн. Его, в свою очередь, спасала кровь и умения матери Дешэ, и если бы не она, то... Тем не менее в перерывах между военными действиями они ухитрились произвести на свет двоих наследников, которым предстояло теперь продолжить династию.

Крийон невозмутимо подвел Кинари к царственной чете, дабы поприветствовать их подобающим образом. Насмешливо посмотрел на королеву Ранити, и она ответила ему откровенно ненавидящим взглядом. Когда-то давно, когда она еще не успела выйти замуж и ей не с кем было воевать, она была к нему очень неравнодушна, а так как характер не позволял ей сидеть и ждать у моря погоды, то она проявила чудеса настойчивости в достижении своей цели. Крийону даже сейчас было смешно вспоминать, на какие ухищрения она пускалась. В любое другое время он бы не позволил даме так долго томиться в ожидании, но тогда был неподходящий момент. Он только что встретил Кинари, и эта встреча была единственным светлым пятном в его тогдашней жизни.

* * *

Его жизнь в то время была практически адом. При одном воспоминании об этом его снова скрутило привычной злобой на весь свет. Отец упорно пытался женить его, выставляя на посмешище и себя и своего сына, открывая широкий простор для грязных сплетен и слухов, тем более что поводов для этого было более чем достаточно. Наверное, ему надо было признать свою неудачу и смириться с тем, что Крийона никогда не примут среди гайров как равного, но он не сделал этого. В принципе, Крийон не мог винить его, он слишком хорошо знал, как отец любил его мать, но ему было от этого не легче.

Гордость не позволяла ему выставлять напоказ свои чувства, когда в очередной раз проваливалась попытка отца сосватать его и по этому поводу поднималась новая волна слухов. Он, смеясь и издеваясь над собой и над всеми остальными, переживал это унижение, чтобы через некоторое время все повторилось вновь. Тогда он наделал много всяких глупостей, но ни капли не сожалел об этом. Крийон покосился на Кинари. Вряд ли она что-то знает о его тогдашних безумных выходках. Хотя... могла и раскопать кое-что.

Он сильно сжал ее руку, зная, что делает ей больно, и ощущая эту боль как свою. Он чувствовал, как кольца впиваются ей в пальцы, а камни этих колец впиваются в его собственную ладонь, и эта общая боль служила как бы ниточкой между ними. Кинари была рядом, и он только сейчас окончательно поверил в это. Он поднес ее руку к губам, как бы пытаясь стереть с нее следы причиненной им боли и прося прощения за это. Внешне она никак не отреагировала на это, но он понял, о чем она вспомнила, и поклялся себе впредь быть осторожнее. С ней вообще всегда следовало быть осторожным, Крийон уже давно понял это. Еще тогда, сто лет назад, когда получил ее записку, где она писала, что больше не хочет его видеть.

Его воспоминания прервало приглашение к столу. Ужин был уже накрыт, и гости посматривали на Крийона и королевскую чету, ожидая, когда они проследуют на предназначенные им места.

Крийон пристально посмотрел на Кинари. Чувства, разбуженные неожиданным воспоминанием о событиях столетней давности, никак не желали отправляться обратно в закрома его памяти и бурлили в нем, как ядовитое зелье в котле его прелестной предательницы-жены. Она подняла на него свои прекрасные глаза, и Крийон увидел, что она каким-то чудом поняла, о чем он думает, и полыхнула ему в ответ такой яростью, что ему неожиданно стало немного не по себе. Его ненависть сразу же дала задний ход, но никуда не делась и пожелала выплеснуться на более безобидный объект, а именно на всех окружающих. Ибо кто, как не они все, были виноваты в том, что Кинари не осталась с ним тогда, сто лет назад? Это они всю жизнь перешептывались у него за спиной, не прогоняя его, но и не принимая как равного. Кто знает, как бы все сложилось, если бы они не отравляли каждую секунду его жизни своими грязными намеками!

Глаза его побелели от бешенства, и он, резко дернув за руку Кинари, большими шагами направился в сторону стола. Он был зол, как сотня бешеных мечезубых камнегрызов, и его наглость была поистине беспредельна. Он уселся во главе стола, полностью проигнорировав этикет, рывком заставил сесть не желающую делать такую глупость Кинари, и окинул находящихся в состоянии шока окружающих таким красноречивым взглядом, что они предпочли не связываться. Ни один из Заргонов не рискнул хоть как-то продемонстрировать свое неудовольствие, включая короля и королеву Нарги. Все потихоньку начали рассаживаться за столом, официанты по знаку хозяина дома торжественно внесли блюда, и обстановка постепенно разрядилась. Гайры начали обмениваться мнениями по поводу блюд и ухаживать за дамами, кое-где уже послышался смех. Только Крийон сидел с остановившимся взглядом, как будто застыв в своей ненависти, и только рука Кинари, неожиданно опустившаяся на его руку, привела его в чувство.

– Не надо, Крийон, все хорошо, Крийон! – прошептала она ему, и ненависть, стальными кольцами сжимавшая его, отпустила и убралась туда, откуда выползла.

Крийон усмехнулся и жестом подозвал официанта, который дрожащими руками налил ему в бокал вино. Он поднял бокал, и все замолкли, уставившись на него.

– Я хочу выпить за хозяев этого дома! – произнес он, вставая. Следом за ним встали и все остальные, включая Кинари. – За Заргонов, давшим жизнь двум гайровским династиям на Нерхаше! – Раздались радостные возгласы и аплодисменты. – За Заргонов! – крикнул он еще раз и выпил вино до дна.

После этого обстановка разрядилась окончательно, и ужин пошел своим чередом, так, как он и был задуман. Как торжество дома Заргонов, который стал теперь королевским домом в двух (или даже трех) странах на Нерхаше. Тосты следовали один за другим, и вскоре гости развеселились окончательно. На королей уже мало кто обращал внимание, и все общались с ними запросто, как с равными. Просто еще не привыкли. Перемены в обычном миропорядке наступили для всех слишком стремительно.

Кинари непринужденно сидела рядом с Крийоном и посылала улыбки направо и налево. Однако она почти ничего не ела, только делала вид, а еда на ее тарелке оставалась практически нетронутой. Крийону и самому кусок не лез в горло, он только пил вино бокал за бокалом.

– Что, невкусно готовят наши друзья Заргоны, ваше высочество? Или опасаетесь, что они вас отравят? – неожиданно спросил он, наклонившись почти к самому ее уху. Впрочем, шум стоял такой, что это было вполне оправданно.

– Просто плохой аппетит, ваше величество! – ответила она, принимая пас.

– А что так? – с преувеличенным сочувствием поинтересовался он.

– Компания не нравится.

– Ну, зачем вы так, ваше высочество! По-моему, Заргоны очень милые гайры!

Кинари обвела глазами веселящихся Заргонов. Эти милые гайры вели себя как расшалившиеся обезьянки со старинным огнестрельным оружием в маленьких сморщенных лапках. Заклятия разной степени опасности так и летали над столом.

– А я говорила не о Заргонах, ваше величество! Мне они тоже кажутся чрезвычайно симпатичными.

– Вот видите, как много у нас общего! Но кто же все-таки рискнул вызвать ваше неудовольствие? Покажите мне этого наглеца, и я вышибу ему мозги! – Крийон был уже довольно сильно пьян. Правда, даже он сам не мог сказать, от чего именно, от вина или от близости Кинари.

– В таком случае, вам нужно срочно посмотреть в зеркало! Этот наглец – там!

Он расхохотался.

– Только не говорите мне, что это я вам так не нравлюсь!

– Именно вы не нравитесь мне настолько, что у меня от вашего общества начисто пропадает аппетит.

– Ничего, со временем вы привыкнете! – Тон его был самый легкомысленный. – А если нет, то, по крайней мере, сохраните прекрасную фигуру до глубокой старости.

– Или умру от голода! – Тон Кинари не уступал ему в легкомыслии. – Вам придется опять искать себе жену.

Это была больная мозоль, и Крийон сразу протрезвел. Похоже, она этого и добивалась, потому что повернулась к нему и сказала совершенно серьезно:

– Я не хочу выходить за тебя, Крийон. Ты не сможешь меня заставить.

– Смогу. – Сомнений у него не было.

– Попробуй. – У нее тоже.

Так. Он откинулся в кресле и внимательно посмотрел на прямую спину Кинари. Он уже не такой дурак, чтобы превращать ее в марионетку, как сто лет назад. Тем более что она в силу своего упрямого характера смогла так долго сопротивляться этому заклятию. Но вот немного уступчивости ей не помешает. Просто для того, чтобы благополучно привести ее в свой новый дворец в Ценете, и чтобы завтрашняя свадебная церемония прошла без сучка без задоринки. Крийон совершенно не собирался держать ее под жестким заклятием всю оставшуюся жизнь ни тогда, ни сейчас. Просто немного повиновения, и все. Он все-таки не считал себя законченным подлецом. Да, сто лет назад он перегнул палку и получил обратный результат, за что и расплачивался все это время, но теперь он собирался действовать намного осторожнее.

Он вытряхнул хмель из головы и тщательно сформулировал заклинание. Потом тихо и незаметно выпустил его, шепотом произнеся несколько странных слов на никому не известном языке. Он был настолько уверен в успехе, что просто не поверил самому себе, когда его чувства сказали ему, что его заклятие обошло Кинари стороной и растворилось в воздухе, а силу от него вобрал в себя Нерхаш. Этого просто не могло быть, но это происходило. Кинари обернулась и посмотрела на него спокойным взглядом, от которого между лопаток Крийона побежал холодок. Машинально он вытянул руку в сторону веселящихся Заргонов, и выпустил на них Слово, полное грубой силы. Все, находящиеся в зале, замерли, и участь эта не миновала никого, включая самых сильных и самых умелых гайров дома Заргон. Они ничего не смогли противопоставить своему выродку, и дружно застыли в самых разнообразных позах. Наверное, это было смешно, но Кинари так не показалось.

– Вот, значит, как! – протянул он, пытаясь прощупать ее на предмет защиты. Защита не поддалась, и Крийон понял, что она ему не по зубам. По крайней мере, пока.

– Вот, значит, как! – повторил он, вставая и беря за руку Кинари. – Ну что ж, это меняет методы, но не цель!

И он потащил ее к выходу из дворца, невзирая на сопротивление и не обратив никакого внимания на заклятых им ранее Заргонов. Она ругалась сквозь зубы и безуспешно пыталась разжать его железные пальцы на своей руке. Наконец она закричала во весь голос, привлекая его внимание.

– Крийон, прекрати немедленно!

Он остановился, но не отпустил ее.

– Ну, что еще?

– Ты что, так и оставишь их там сидеть? – Возмущению Кинари не было предела.

Он удивленно посмотрел на нее.

– За кого ты меня принимаешь? Они придут в себя через несколько минут и продолжат веселье. Но только без нас.

– Куда ты меня ведешь?

Он повернулся и снова потащил ее за собой.

– Я хочу показать тебе одну вещь. Тебе надо это увидеть.

Кинари почти бежала следом за ним, но это его совсем не смущало. Потерпит. У выхода их ждала толпа его телохранителей. Он сделал им знак, и они совместными усилиями начали создавать портал. Сам Крийон, однако, не стал их дожидаться, взмахнул рукой и шагнул в созданную им призрачную дверь, по-прежнему таща за собой Кинари. Они вышли из портала уже в Ценете, на холмах рядом со столицей, и в лицо им сразу ударил душный ветер. В Нарге, которая находилась в северном полушарии, начиналась весна, а в Ценете подходило к концу знойное лето.

– Вот мы и пришли, – сказал Крийон. – Знакомься, Кинари, это твоя страна!

– С какой стати я должна с ней знакомиться, я уже миллион раз бывала здесь! – возмутилась Кинари, опять пытаясь высвободить руку.

– Постой, Кинари, не кричи. – Не обращая внимания на ее попытки, он обнял ее за плечи и повернул спиной к себе. – Смотри туда! – Он показал рукой направление.

Кинари посмотрела и замерла в его руках. Он очень хотел надеяться, что от восторга. Тем более что посмотреть было на что. Там, на одном из холмов, раскинулся новый королевский дворец Ценеты, выстроенный им всего за одну неделю. С помощью Нагрэнов, естественно, но проект делал он сам, вкладывая в него все то, что хотел бы сказать словами своей неверной возлюбленной, если бы она пожелала его выслушать. Он сам понимал, что дворец ему удался и был прекрасен, а отсюда, именно с этого места, он представлял собой просто незабываемое зрелище. Кинари и то не смогла отвести от него взгляд. Время для Крийона куда-то исчезло, осталась только ночь, холмы и Кинари, безмолвно стоящая рядом с ним и смотрящая на сверкающий огнями дворец.

Неожиданно их идиллию грубо прервали. Крийон слегка улыбнулся одними губами. Нашел все-таки, сволочь! Он обернулся вместе с Кинари. В двух шагах от них стоял Вайгар.

– Отпусти ее, Заргон, давай поговорим как мужчина с мужчиной! Она сейчас тебе не противник. Вот подожди, оклемается чуть, и снова покажет тебе драконову маму. А сейчас отпусти ее.

– Боюсь, что она оклемается раньше, чем мне хотелось бы. – Крийон по-прежнему держал рванувшуюся было Кинари. – Как ты нашел нас, Лар?

Вайгар усмехнулся.

– Ты привел ее сюда, чтобы похвастаться новым дворцом. На твоем месте я поступил бы так же. Мы похожи.

– Как ни странно. Ты хочешь поединка? Ну что ж, я согласен. Настоящий поединок, без этой чертовой магии, только сила рук и духа, так, Лар? – Глаза Крийона прищурились и заблестели от ощущения опасности.

– Я бы предложил рапиры. – Вайгар был спокоен, холоден и невозмутим, а взгляд его загадочных светло-серых глаз скользил по Крийону и Кинари, не выражая абсолютно ничего.

– И тот, кто остается в живых, получает ее? – Крийон кивнул на Кинари.

– Ну, более или менее. – Вайгар улыбнулся, представив Кинари в роли бессловесной овцы. Если бы она не была так слаба, она бы за этот поединок показала бы им обоим драконову маму прямо сейчас! – Но совсем без магии не получится. Я оставляю за собой право видеть тебя, а за тобой – попытаться по-заргоновски заклясть меня. Но боевые заклятия Турэнов я против тебя применять не стану. Тебя устраивают такие условия?

– Вполне. Я и сам хотел это предложить. Неужели мы правда с тобой похожи, а, Лар? – Крийон насмешливо посмотрел на Кинари, которая была от всего этого просто в бешенстве и с трудом удерживалась от ядовитых замечаний, опасаясь, что они могут только еще больше разозлить их. – Может, привяжем ее, чтобы не сбежала, пока мы тут будем убивать друг друга? А то ищи ее потом по всему Нерхашу!

Кинари буквально задохнулась от возмущения, а Вайгар перевел на нее свой загадочный взгляд.

– Она никуда не сбежит! – уверенно сказал он.

– Вот как! Слушай, везет тебе! Ты всегда знаешь, что она думает. – С этим утверждением Вайгар мог бы поспорить. – Может, ты знаешь, кого из нас двоих она больше любит? – Крийон ерничал, но глаза его оставались холодными и ни на секунду не выпускали Вайгара из виду. Сколько он себя помнил, он всегда ненавидел Ларов. И надо же было Кинари выйти замуж за одного из них! Впрочем, она наверняка сделала это нарочно.

Вайгар снова посмотрел на Кинари и улыбнулся.

– Она этого и сама не знает, а уж я тем более. Ну, так что, ты готов, Заргон?

Крийон кивнул, оттолкнул от себя Кинари и обнажил рапиру. Вайгар последовал его примеру. Секундный салют, дань вежливости и уважению друг к другу, хотя это был весьма спорный вопрос, и поединок начался. Смертельный танец фехтовальщиков при свете луны мог бы показаться красивым, если бы не фонтаны искр и силы, вылетающие от скрещивающихся рапир, само собой, накачанных под завязку, и тяжелое дыхание поединщиков, которое вскоре со свистом начало вырываться у них из груди. С бешеной скоростью мелькали клинки, отражая лунный свет, и Заргону неожиданно подумалось, что подбить этого Лара на дуэль было не такой уж хорошей идеей, как ему показалось вначале. Ему казалось, что тот видел его насквозь, да, наверное, так оно и было, судя по тому, с какой невероятной легкостью он уходил от ударов и заклятий. Похоже, что чертов Лар не просто желал покрасоваться перед Кинари, проявляя благородство, а на самом деле в какой-то степени уравнял их шансы, потому что начни он сейчас применять заклятия Турэнов, Крийону бы не поздоровилось. Конечно, проигрывать Лару Крийон в любом случае не собирался, тем более что у него в запасе было много всяких «нестандартных» способов ведения поединков. Жизнь всегда была неласкова к нему, и в результате он превратился в очень опасного во всех отношениях гайра, но об этом как-то редко говорилось вслух. По той простой причине, что те, кто мог это сказать, уже давно покоились в красной земле Нерхаша, а сам Крийон помалкивал по весьма понятным причинам. Самым трудным оказалось выстоять в первые минуты боя, а потом он приспособился к манере Вайгара, и дело пошло гораздо веселее. Теперь Лару пришлось покрутиться, потому что Крийон начал теснить его к краю поляны, на которой они уже вытоптали почти всю траву. Он понял, что если он определился с выбором, то начинать действовать надо сейчас, хотя бы потому, что Кинари находится далеко и не заметит подлого приема. То есть заранее приготовленного амулета. Лар, как будто понимая, что он задумал, резко пошел в атаку, но было уже поздно. Крийон активировал амулет, накачанный такой необычной энергией, что он был абсолютно уверен, что у Лара нет против нее защиты. И действительно, Вайгар на мгновение споткнулся, заметив оплетающие его черные нити, потом, к удивлению Крийона, стряхнул их с себя, как простую паутину, но и этой задержки его противнику оказалось достаточно. Рапира Крийона стремительно вошла в его сердце. Вайгар удивленно посмотрел на нее, потом поднял глаза, пытаясь напоследок рассмотреть в темноте Кинари, и медленно осел на землю.

Кинари, заметив, что они остановились, не чуя под собой ног подлетела к ним и увидела тяжело дышащего Крийона с окровавленной рапирой в руке, у которого со лба стекали капли пота, и неподвижно лежащего у его ног Вайгара. Она закричала и рванулась к нему, но Крийон не дал ей этого сделать. Все еще тяжело дыша, он перекинул ее через плечо, повесил портал, и через секунду они уже были в новом королевском дворце в покоях ее величества королевы.

Он посадил ее на кровать, прижал к себе и начал утешать, как ребенка, нашептывая ей на ухо всякие глупые слова. Она рыдала долго и трудно, но всему приходит конец, закончились и слезы у госпожи Кинари. Главным образом, это случилось потому, что она осознала, что плачет в объятиях убийцы мужа, а ее собственный бой с ним еще далеко не закончен. Всхлипывая, она постаралась взять себя в руки и через некоторое время сумела открыть глаза. Первое же, что она увидела, была белая шелковая рубашка Крийона, на которой, как рубины, алели несколько капель крови Вайгара, неизвестно как попавшие туда. Кинари прижалась к ним щекой, и на секунду закрыла глаза, прощаясь с Вайгаром навсегда, а когда открыла их, то слез в них не было и в помине. Она была тверда, спокойна и холодна, как и положено быть придворной гайре. Кинари мягко отодвинулась от Крийона и убрала его руки со своих плеч. Тот, не понимая, чем вызвана произошедшая в ней неожиданная перемена, позволил ей это сделать.

– Крийон, я думаю, ты понимаешь, что я больше ни минуты здесь не останусь?

Он расслабленно откинулся на спинку кровати, делая вид, что отдыхает после тяжелого дня. На самом деле его глаза из-под полуприкрытых век не выпускали ее из вида.

– Нет, – равнодушно сказал он.

– Ты заставляешь меня говорить тебе вещи, о которых я могу пожалеть.

Он пожал плечами.

– Говори.

– Я не люблю тебя, и никогда не любила, если ты этого еще не понял. Моя мать была права, когда говорила мне, что это просто первое девчоночье увлечение и оно скоро пройдет.

Крийон поморщился.

– Извини меня, моя прелесть, наверное, мне не следует так говорить о моей покойной теще, но, Кинари, девочка, твоя мать была редкой дурой!

Он столько лет терпел ее мать, чтобы иметь возможность видеться с Кинари, что теперь одно воспоминание о ней вызывало у него приступ нестерпимой скуки.

Сама Кинари, однако, была несколько другого мнения.

– Не смей так говорить о моей матери! – возмутилась она. – Она умерла из-за тебя!

– Да при чем здесь я? – искренне удивился Крийон. – Она сама так решила, я ее ядом не травил!

С ним положительно невозможно было говорить серьезно!

– Не устраивай балаган, Крийон! – закричала на него Кинари. Она уже была на грани истерики, но прикладывала титанические усилия, чтобы успокоиться.

– Ну-ну, солнышко, – Крийон протянул к ней руки, чтобы обнять, – я понимаю, тяжелый день, и все такое. Но, право же, незачем так переживать. Давай-ка ложись, я расскажу тебе сказку, чтобы ты уснула. Завтра у нас обоих тоже будет тяжелый день. Свадьба, нервотрепка, гости, да ты и сама понимаешь.

Кинари отшатнулась от него и покачала головой.

– Крийон, не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я говорю! Свадьбы не будет!

Он как-то сразу подобрался, и стал похож на большого хищного зверя перед прыжком.

– Это почему еще? – спокойно спросил он, и от его тона у Кинари холодок пробежал между лопаток. Но дочь Тенгов трудно было смутить такой мелочью.

– Потому что я скорее покончу с собой, как моя мать, чем соглашусь жить с тобой!

Она сказала это так, что Крийон, хорошо зная свою возлюбленную, ни на миг не усомнился в том, что она действительно сделает так, как говорит. Да если бы он и не знал ее так хорошо, то в этот момент стоило вспомнить, как пожелала отправиться в мир иной ее матушка, чтобы отнестись с должным уважением к словам Кинари. И надо сказать, что он отнесся к ним с максимальным уважением, на которое был способен.

– Я не позволю тебе это сделать, Кинари! Ты не можешь опять бросить меня! – тихо сказал он.

Она засмеялась, почувствовав его слабое место.

– И что ты сделаешь? Будешь сторожить меня каждую минуту? Это глупо, и ты сам это понимаешь. Как только мои силы восстановятся, меня не удержишь ни ты, ни кто-то другой!

Он замер, глядя на нее невидящим взглядом, а потом отвернулся, переменив позу и усевшись на кровать, скрестив длинные ноги. «Вот дрянь! – пронеслось у него в голове. – Надо было прибить ее еще тогда, сейчас бы уже забыл и не мучился!» Он сам понимал, что это глупости. Если бы он мог забыть ее, то сделал бы это уже давно. Его измученное сердце не желало соглашаться отбивать свой ритм, если ее не было рядом. Неожиданно его осенило. Он повернулся к ней и посмотрел на нее так, что Кинари стало по-настоящему страшно.

– Иди к черту, Кинари! – прошипел он ей в лицо. – Хочешь сдохнуть – давай! Я даже могу тебе помочь. Но, если я не ошибаюсь, у тебя есть дочь? Нерави, кажется? И она очень похожа на тебя, как мне говорили. Так вот, если ты покончишь с собой, то клянусь тебе своей кровью гайра, что я заберу ее к себе, подожду десяток лет и женюсь на ней вместо тебя! Ей ведь сейчас около пяти? Пятнадцать, это совсем неплохо для королевского брака. Чего мне стоит подождать какой-то десяток лет, когда тебя я ждал больше ста?

Кинари с ужасом отшатнулась от него.

– Ты не сделаешь этого, Крийон!

– Не сделаю?! – Теперь он уже кричал. – Еще как сделаю!! Ты вымотала мне всю душу, Кинари! Я с ума сойду, если ты умрешь, но перед этим я заставлю твою дочь заплатить мне за все, что ты мне сделала! Я... – Неожиданно он осекся и замолчал. – Короче, – продолжил он немного погодя, – я дал тебе слово гайра, а ты знаешь, что каким бы выродком я ни был, я никогда не нарушал своего слова. У нас с тобой есть наследница благодаря этому чертову Лару, хоть какая-то польза от него, но твоей дочери придется непрерывно рожать мне детей, пока не родится такой, который бы меня устроил. Вспомни об этом, когда будешь умирать.

Он встал с кровати и навис над совершенно разбитой и раздавленной Кинари.

– И еще. Ты так рыдала над своим покойным мужем, что мне пришлось подумать, что ты была не совсем равнодушна к нему, хотя это никак не укладывается у меня в голове. Короче, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, когда я приду к тебе в постель. Я даю тебе время забыть его. Месяца, я думаю, хватит. А на завтрашней свадьбе, я надеюсь, ты будешь прекрасна, как всегда, и будешь выглядеть счастливой невестой, а не грешницей, которую черти тащат в ад.

Он наклонился, поцеловал ее в затылок и вышел из комнаты. Дверь хлопнула, а его шаги вскоре затихли в длинных лабиринтах дворцовых коридоров. Кинари после его слов почувствовала себя рыбоидом, вытащенным из воды, и на котором, вдобавок ко всем несчастьям, от души потоптался неуклюжий дракопотам. Она немного посидела, подумала, а потом встала и направилась в ванную, чтобы смыть с себя усталость и грязь. Крийон был прав, завтра предстоял тяжелый день.

* * *

Королевская свадьба в Ценете надолго запомнилась и местным жителям, и многочисленным гостям столицы. Такого великолепия Нерхаш еще не видел за всю свою трехтысячелетнюю историю. Да и, кроме того, Крийон опять был прав, они действительно были самой красивой парой на Нерхаше, с этим были согласны все гайры и люди, которым довелось увидеть это бракосочетание своими глазами. А те, кому не посчастливилось присутствовать на свадьбе века, вполне доверяли очевидцам и нисколько не сомневались в их словах.

На следующий день после свадьбы состоялась пышная коронация новой королевы, и празднование этого события затянулось на несколько дней. Вся Ценета пела, плясала и веселилась, хотя никто, включая саму виновницу торжества, не мог с уверенностью сказать, насколько искренними были эти проявления преданности и восторга. Точно об этом знал только сам Заргон Первый, но он не торопился делиться своими знаниями даже со своей новообретенной супругой.

Первое же, что сделала Кинари, когда у нее выдалась свободная минутка в череде бесконечных праздников, это написала письмо старейшему семейства Лар с нижайшей просьбой взять на воспитание под свое покровительство и защиту ее дочь, Нерави Тенг-Лар, и опекать ее до совершеннолетия, а также обучать всему, чему многоуважаемый Лар сочтет необходимым. Письмо было отправлено с Дагой, и самой Даге было велено также оставаться в доме Ларов во избежание разного рода неприятностей и вплоть до особого распоряжения. Раздраженно полыхнув аурой, Дага подчинилась, но все ее существо протестовало против того, чтобы оставить свою госпожу совершенно беззащитной в руках ее непредсказуемого мужа. К сожалению, ее новоиспеченное величество не пожелало прислушаться к мнению своей, теперь уже бывшей, телохранительницы, и Даге ничего не оставалось делать, как выполнить приказ.

Суматошный месяц, заполненный праздниками, незаметно подошел к концу, и однажды ночью Крийон без предупреждения явился в спальню Кинари. Он молча разделся и улегся рядом с ней в ее постель.

Именно с этого дня и началась их странная семейная жизнь, больше похожая на комнату ужасов, где в каждом шкафу хранилось по скелету, или на старинную партизанскую войну, где каждый неверный шаг грозил обернуться неожиданной и жестокой гибелью в любовно приготовленных ловушках. Крийону приходилось непросто. Чтобы заметить все сюрпризы, которые устраивала ему дражайшая половина, ему пришлось нанять целый штат защитников Дешэ, но даже они не всегда справлялись. Пару раз он чуть было не отправился на тот свет, что немало позабавило его самого, потому что Кинари продемонстрировала крайнюю степень своего незаурядного остроумия, но никак не его телохранителей, которым он запретил и близко подходить к королеве, чтобы намекнуть ей на недопустимость такого поведения.

Сам он тоже устраивал ей небольшие встряски, и в такие моменты никакие телохранители не рисковали вставать между ними. Причина же этих встрясок была проста и довольно банальна. Всего лишь ревность. Он совершенно не терпел каких-либо мужчин рядом со своей женой. Стоило ему заметить хотя бы минимально заинтересованный мужской взгляд, обращенный на королеву, а это, согласитесь, неудивительно, учитывая ее внешность, как глаза его белели от ярости, и он совершал поступки, за которые ему, как королю, должно было быть стыдно. Должно было быть, но не было абсолютно. Многие гайры вступили на тропу смерти прежде уготованного им срока из-за прекрасных глаз королевы Кинари, и способы, которыми ее супруг отправлял их на эту тропу, с коей, как известно, нет возврата, были весьма разнообразными. Что же касается простых людей, дерзнувших бросить нескромный взгляд на свою королеву, то их трупы вообще никто не считал. Самой же королеве неоднократно приходилось залечивать разного рода переломы и прочие травмы, нанесенные ей чрезмерно любящим ее супругом. Единственным плюсом в данной ситуации было то, что после очередной вспышки ярости он становился кротким и послушным как ягненок, и Кинари могла в такие моменты выдурить у него все что угодно.