Проснулся Рене от того, что кто-то грубо схватил его за ногу и вытащил из-под лодки.

— Эге, какой птенчик у нас тут поселился! — радостно скалясь, прокричал бандитского вида детина, который держал его ногу.

Рене огляделся. Вокруг него вальяжно расположилась группа из полутора десятков головорезов, как две капли воды похожих на того, чья ладонь сжимала щиколотку Рене. Все они были неопрятного вида, заросшие и оборванные. Головы некоторых из них украшали красные или черные косынки, завязанные сзади, а за поясами у всех без исключения торчали короткие сабли.

— Эй, птенчик, что ты споешь нам в свое оправдание? — Державший Рене головорез, белобрысый, с хитрой ехидной мордой и бегающими глазками, дернул его за ногу, явно намереваясь поднять бесплатного пассажира вниз головой.

Мгновенно сориентировавшись, Рене резко двинул его второй ногой по запястью. Тот от неожиданности разжал пальцы, и Рене, перевернувшись, встал на четвереньки, как кот. Вскочил и начал потихоньку отступать спиной к борту в полной готовности сцепиться с любым, кто попытается до него дотронуться.

— Ого, кусается! — загоготали вокруг него. — Хвост, давай скрути его, развлечемся!

Тот, которого назвали Хвостом (и тот самый, который держал Рене за ногу), мерзко ухмыляясь, двинулся к «птенчику».

«Птенчик», однако, не захотел, чтобы с ним развлекались, и сделал то, что всегда делал в семинарии, когда противник был сильнее и тяжелее него. А именно сорвался и со всей дури налетел на Хвоста, сбивая его с ног. Тот сделал несколько шагов назад, но не упал. Вместо этого развел ладони в стороны и ударил Рене по ушам. Вроде бы несильно, но в голове у Рене будто что-то взорвалось. Тем не менее бывший семинарист сумел поднять ногу и с силой опустить пятку на грязную ступню Хвоста, благо, что сапог на головорезе не было. Тот взвыл и нанес такой удар в челюсть Рене, что он отлетел к шлюпке, ударился о нее спиной и сполз вниз. У него было такое ощущение, что голова превратилась в лепешку, а спина вообще отвалилась и осталась висеть на шлюпке. Хвост подошел, сгреб его за воротник, поднял и снова ударил так, что зазвенело в ушах, а перед глазами все поплыло. Рене размахнулся и, почти ничего не видя перед собой, двинул в ответ туда, где должна была находиться физиономия противника. Судя по боли в кулаке, противному чмоку и последовавшему за ним воплю Хвоста, куда-то попал.

— Хватит, Хвост! — внезапно раздался над ухом Рене сиплый голос. — Поигрались, и будет. Нечего до смертоубийства доводить.

Хвост отпустил Рене и, матерясь, схватился за нос.

— Он мне нос сломал! — возмущенно пожаловался он, на что остальные ответили дружным гоготом.

— Ну, — обратился сиплый к заметно пошатывающемуся пассажиру, — может, объяснишь, какого… ты делаешь под нашей шлюпкой, сопляк?

Рене поднял на него мутные от боли глаза.

— Вода есть? — спросил он. Пить хотелось до такой степени, что он готов был слизывать стекающую по лицу кровь.

Сиплый молча посмотрел на него, не отвечая.

— За бортом воды сколько угодно! — встрял Хвост. — Хочешь, помогу добраться?

— Нет, — мотнул головой Рене и сморщился от боли, — мне бы полить…

— Хвост, заткнись, — негромко скомандовал сиплый, и тот закрыл рот, уже было открытый для очередного высказывания. — Рок, сбегай-ка, принеси сопляку попить!

Один из стоявших на палубе недовольно сплюнул, но тем не менее послушно пошел куда велели. Через минуту вернулся с большой железной кружкой. Криво усмехаясь, сунул ее Рене.

— Держи, сопляк!

Рене взял кружку с таким чувством, как будто она была золотая. Опрокинул, как ему показалось, в три глотка, успев про себя удивиться, что на вид кружка вроде была большая и наполнена до краев, а кончилась вода так быстро.

— Ну что, будешь говорить? — снова спросил сиплый. — Как ты сюда попал, сопляк?

— Зашел ночью, когда вы грузились, — ответил Рене, вытирая текущую по подбородку кровь. — Потом спрятался под лодкой.

— Так, — сказал сиплый. — А за каким… ты здесь спрятался?

Рене не видел смысла скрывать правду.

— Надо было убраться с острова, пока меня не нашли.

— Ого! — восхищенно присвистнул сиплый. — Ну ты даешь, сопляк! И чего ж ты такого сделал, что тебя должны были искать среди ночи?

— Убил своего хозяина, месье Тульона, — вежливо объяснил Рене, которого этот допрос уже достал. Хотелось лечь, хотя бы под ту же шлюпку, и чтобы хотя бы пару часов никто не трогал.

— Ого! — снова сказал сиплый, окружающие головорезы начали потихоньку перешептываться. — За что?

У Рене не было никакой охоты вдаваться в подробности.

— За дело! — отрезал он.

— Понятно, — сказал сиплый. — Значит, на Айль де Оранже тебя ждет виселица? А может, и не только на нем, а и во всех французских колониях тоже? Я слышал, этот Тульон был крупной шишкой. Ты серьезно влип, сопляк!

Рене отвернулся и с тоской посмотрел в море. Он только сейчас начал по-настоящему осознавать, что натворил. Домой ему теперь дороги точно нет, по крайней мере в ближайшем будущем. Барон де Гранси — убийца. Какой скандал.

— В общем, у тебя теперь два пути, — продолжил сиплый. — Либо в ад, либо… — он помедлил секунду, — к нам. В ад мы тебе тоже, кстати, можем поспособствовать. Быстро и безболезненно.

Да уж, быстро эти точно поспособствуют, а вот насчет безболезненно… Рене в этом искренне сомневался.

— Это я уже понял. — Он поморщился, отвечая. Челюсть постепенно распухала, и говорить становилось неудобно. — А к вам — это куда?

Ему ответил громкий хохот. Только сиплый не смеялся, невозмутимо разглядывая новичка словно интересный товар на ярмарке.

— В пираты, конечно, ты что, не понял, сопляк? — спокойно пояснил он. — У нас тут наклевывается одно дело, а людей маловато. А лишние свидетели, сам понимаешь, никому не нужны. Ну так что ты выбираешь?

Пираты! Рене почувствовал себя дураком, что не сообразил сразу. Конечно, пираты, кто же еще? Кровожадные головорезы, грабящие суда и без жалости убивающие всех, кто попадется под руку. Мерзкие ублюдки, творящие зло и насилие. Обычные матросы, выходящие на промысел на кораблях, принадлежавших отцу, в которых Рене ничего плохого не видел. Разудалые ребята, швыряющиеся золотом, как песком, в тавернах Нового Света. Стоп. Золотом. Как песком. Золото — это хорошо. Золото — это просто здорово. Золото — это ремонт и благоустройство замка в Гранси, это новые корабли и рыбацкие шхуны в его бухте, это хорошо обработанные земли, сытые крестьяне, прекрасные лошади, это почет и уважение в обществе. И даже если станет известно, кто убил некоего месье Тульона, золото поможет заткнуть рот всем, кто захочет об этом рассказать. Заткнет, еще как заткнет. Рене, несмотря на юный возраст, прекрасно знал, на каком свете он живет, отец никогда не скрывал от него прозы жизни. Будущий барон не колебался ни секунды.

— Выбираю к вам! — сказал Рене. И, глядя на сиплого в упор одним глазом, потому что второй уже окончательно заплыл, добавил: — Но если ты меня еще раз назовешь сопляком, я тебя убью!

Он думал, что сиплый ему сейчас так добавит, что вряд ли он останется живой, но дворянская гордость не позволяла терпеть оскорбления. Однако, к его удивлению, пират не обиделся.

— А по-другому ты пока не заслужил! — добродушно осклабился он. Улыбка у сиплого была «очаровательной» — зубы в ней отсутствовали через один. — Вот покажешь себя, тогда и посмотрим, есть у тебя сопли под носом или уже нет.

Против этого Рене возражать не стал, потому что дворянская гордость временно отступила перед потерей сознания.

Очнулся он, впрочем, быстро. Новые товарищи, не мудрствуя лукаво, выплеснули на него ведро соленой воды. Рене тут же сел, матерясь, как сапожник. Ссадины зверски защипало, в голове зазвенело, но, несмотря на это, самочувствие было вполне сносным. А после того, как ему принесли воды, ломоть хлеба и кусок солонины, оно вообще стало почти нормальным. Правда, жевать было больно, но это ерунда. После еды Рене, отдавая долг вежливости, познакомился со всеми, кто находился на палубе, начиная с сиплого. Смешно, но сиплого так и звали Сиплый, только изредка прибавляли к этому прозвищу человеческое имя Жан. У остальных были примерно такие же имена, типа Коротышка Рауль или Долговязый Симон. Хотя почти все были французами, среди пиратов попадались и англичане, и голландцы, и даже один испанец. Разумеется, это была всего лишь часть команды, остальные, включая капитана и первого помощника, еще отдыхали после ночных трудов. Боцман, как следовало из разговоров пиратов, был чем-то занят внизу, и поэтому вопрос с бесплатным пассажиром выпало решать Сиплому, которого все явно уважали и который временно взял на себя обязанности корабельного начальства.

Не испытывая большого желания с кем-то разговаривать по причине распухшей челюсти, Рене после еды улегся прямо на палубе, наблюдая за тем, что его окружало.

Сначала он принялся осторожно разглядывать занимающихся обычными делами пиратов, пытаясь рассмотреть в них что-то… эдакое. Ну, пиратское, что ли. Но потом бросил это занятие. Как он ни старался найти в них признаки какой-то необыкновенной порочности, у него это не получалось. Вокруг ходили, переговаривались, переругивались, обменивались шутками обыкновенные люди, разве что одетые более нелепо, чем это принято. На некоторых были богатые бархатные камзолы, грязные и заляпанные, но при этом грубые холщовые штаны и рубахи, почти такие же, как у самого Рене. На других, наоборот, дорогие штаны, тоже грязные и сильно обтрепанные снизу, но самодельные кожаные жилетки на голое тело. На плечах одного пирата Рене увидел даже шелковую рубашку с кружевами на рукавах и воротнике, тоже, разумеется, грязную и дырявую. Наверное, часть добычи, догадался он и тут же представил, как находит на захваченном корабле сундук какого-нибудь аристократа с роскошными тряпками и наряжается в них как павлин. Да, в высшее общество в такой одежде не сунешься, но, чтобы соблазнить какую-нибудь горничную, это будет то что надо. Воображение Рене тут же нарисовало, как Лулу при виде своего нарядного возлюбленного восторженно раскрывает очаровательные глазки, улыбается белыми зубками и оставляет все мысли о сопротивлении.

Эту прекрасную картину испортила мысль, что Лулу он уже, наверное, никогда больше не увидит, и Рене, чтобы отвлечься, принялся разглядывать корабль, на который его занесла судьба. Это был небольшой двухмачтовый бриг, узкий, длинный и наверняка быстроходный. Пушек было немного, всего лишь по восемь с каждой стороны, и, судя по величине лежащих рядом с каждой ядер, скорее мелкого и среднего калибра, чем крупного. Может, конечно, на нижней палубе тоже были какие-нибудь орудия, но Рене в этом сомневался. Как ему рассказывали его приятели-рыбаки, иногда тоже промышлявшие пиратством, в этом деле главное — скорость, а еще наглость и решительность, но никак не количество пушек. Это же не война, в самом деле, а всего лишь обыкновенный грабеж.

Через некоторое время впередсмотрящий крикнул, что на горизонте земля, и корабль начал менять курс. Рене некоторое время понаблюдал за тем, как Сиплый с товарищами ставит бизань, потом встал и пошел помогать. Как бы там ни было, а он теперь член команды. Правда, ни до чего серьезного его не допустили, так, бегал вокруг на подхвате, но зато за время работы Рене разжился новой информацией. Оказывается, они сейчас плыли к маленькому необитаемому островку, чтобы не светиться посреди моря и спокойно дождаться, когда мимо пойдет торговая каравелла под названием «Скромница». Так что доказывать отсутствие соплей новичку придется довольно скоро.

Рене присвистнул и поинтересовался, откуда они знают, что «Скромница» пройдет мимо именно этого острова, а не какого-нибудь другого.

В ответ пираты рассмеялись и сказали, что где ж ей еще идти, если она направляется прямиком на Бельфлор, а этот островок лежит как раз посередине между им и Оранжем.

На это у Рене не нашлось, что возразить.

— Хорошо, — степенно согласился он, — если добыча стоящая, то не грех и показать, что соплей у меня не водится с тех пор, как я у мамки сиську сосал.

Пираты снова расхохотались и заверили, что добыча предполагается отличная. Ибо, как они выяснили во время стоянки на Оранже, кроме сахара и кофе, «Скромница» повезет и крупную сумму золотом ежегодных налогов.

— Губернатор де Монферрат — хитрец, — снисходительно пояснил Сиплый, оглядывая круто выгнувшуюся от ветра только что поставленную бизань. — Захотел и рыбку съесть, и на… сесть. У нас с ним был договор, выполняли мы для него кое-какие… гм… поручения. У нашего капитана ведь французский патент имеется, так что все по закону. И решил он нанять нас для охраны «Скромницы». Сначала мы согласились, а отчего ж не согласиться, ежели он хорошо платит, но это было до того, как мы узнали, что за груз она везет. Вот тогда наш капитан и показал, что он тоже хитрец не хуже вашего губернатора. Вчера вечером он устроил целый спектакль. Сначала сделал вид, что разобиделся из-за того, что нам не заплатили за нашу прошлую ходку, хотя прекрасно знал, что де Монферрат никогда не расплачивается сразу, и крупно поскандалил с ним на глазах у целой толпы его приспешников. Тот вообще отказался платить и выгнал его с треском. Капитану только это и было нужно. Вчера ночью мы обчистили какой-то склад в порту, якобы в счет возмещения убытков, и смотались подобру-поздорову. Теперь золотишко поедет без охраны, да и нас никто не заподозрит, что именно мы эту «Скромницу» уделаем.

— Постой, я не понял, — прервал его Рене, — они же французы, или я что-то путаю? А как же патент? Мы что, будем брать на абордаж своих?

— Да кому какая, на хрен, разница, — сплюнул Сиплый, — лишь бы шито-крыто все было. А патентом капитан может подтереться в случае чего. Эта бумажка у нас только для того, чтобы, если нас возьмут на горячем, объяснить, кому надо, что мы честные корсары на службе отечества, а не члены берегового братства. Обычных пиратов вешают без суда и следствия, ты не знал? У капитана «Скромницы» вообще-то английский патент, хоть он и француз по рождению. А Англия с Францией по последним сплетням, опять воюют, так что мы в своем праве.

Да, вот оно как. О войне между Англией и Францией Рене ничего не слышал, но он же практически выпал из жизни на пять месяцев, так что вполне может быть. А система у них тут интересная. Значит, с патентом ты называешься честный корсар, а без патента — пират, хотя в принципе это одно и то же. Только одни потихоньку, а другие в открытую.

Тем не менее убивать соотечественников Рене не слишком хотелось, но выбора особого не было. С другой стороны, Сиплый прав, какая, на хрен, разница? Здесь, на корабле, тоже было большинство французов, но разве его кто-нибудь пожалеет, откажись он в этом участвовать?

— Хорошо, а если губернатор найдет кого-нибудь, чтобы ее охранять, или вообще отложит рейс? — спросил Рене, на взгляд которого не все нюансы были учтены.

— Не, — мотнул головой Сиплый, — не найдет, потому как никого подходящего сейчас на Оранже не отирается, и не отложит, потому что золото должно быть на Бельфоре не позднее пятнадцатого, а сегодня уже тринадцатое. Так что готовься, сегодня вечером пойдешь на абордаж.

— Да я всегда готов, — пожал плечами Рене. Сиплый ему отчего-то нравился. Наверное, своей неторопливостью и основательностью, и даже отсутствие чувства юмора совсем не портило его в глазах Рене. Интересно, сколько Сиплому лет, вдруг подумал он. На вид не меньше пятидесяти, по крайней мере выглядит он гораздо хуже покойного отца или того же дяди Бернара. Но на самом деле пират, наверное, моложе, потому что двигается явно легче, чем они оба, вместе взятые. — Только у меня оружия нет. Может, выделите какую-нибудь заточенную железяку, чтобы я без дела не стоял?

— Железяку-то? — с удовольствием переспросил Сиплый. Видно было, что желание новичка получить оружие было ему приятно. — Железяку дадим, даже две, вот такую, как эта. — Он отцепил и бросил Рене свою саблю.

Тот поймал, примерился. Пиратское оружие показалось ему не слишком удобным, короткое, тяжелое.

— А шпаги у вас нет? — спросил он, крутя саблей из стороны в сторону. Его как благородного дворянина учили обращаться с благородным оружием, а не с этим выкидышем рапиры.

— Да зачем тебе? — удивился Сиплый. — Для абордажа такая сабелька — самое то, шпагой ты там много не намахаешь. Ну да сам увидишь, что без толку рассказывать. А вот пистолета ты не получишь, даже и не проси. Хотя если повезет, то сам себе добудешь. У нас правило такое — кто первым на абордаж идут, те себе потом любое оружие выбирают, какое глянется.

— Это потому, что они самые храбрые? — наивно спросил Рене.

— Это потому, что их мало в живых остается! — хмыкнул Сиплый. — Ты думаешь, там, — он кивнул куда-то в сторону моря, — сильно хотят с нами деньжатами поделиться? Не-е. Наоборот, как достанут пистолетики, да залпом по нам, залпом! Особенно по тем, кто первым лезет. Ну как, сопли еще не потекли?

— Нет, — вызывающе глянул на него Рене. — А если я не соглашусь идти первым?

— Да кто ж тебя спрашивать будет? — искренне удивился Сиплый. — Согласишься, куда ж ты денешься! Иначе зачем ты нам тут нужен?

На это возразить Рене было нечего. Глупо было надеяться, что пираты оставили его в живых исключительно из благих побуждений. Ладно, как любил говаривать отец Жером, на все воля божья. А это значит, что без воли всевышнего и волос не упадет с головы Рене. От этой мысли мимолетный страх, против воли охвативший Рене, отступил. Бог не допустит, чтобы он погиб, не призвав к ответу предателей-братьев. Ибо не годится, чтобы такие, как они, поганили собой божий свет.

В очередной раз уверив себя, что все будет хорошо, Рене вернулся к облюбованному им месту на палубе между двумя пушками по левому борту, улегся там и заснул.

Правда, долго поспать ему не дали. Примерно через час злопамятный Хвост разбудил его невежливым пинком пониже спины. «Скромница», которую они ждали, наконец появилась на горизонте.

— Вставай, соплежуй!

Рене поднялся, протирая глаза и ощупывая подбородок. Проводил взглядом Хвоста, раздумывая над тем, когда ему лучше навешать за неуважение — сейчас или после абордажа. Решил, что лучше после, и принялся искать глазами Сиплого. Нашел не сразу, потому что народа на палубе заметно прибавилось, и в связи с этим вокруг царила нервная суета. По подсчетам Рене, всего пиратов было не больше сотни.

Сиплый стоял у правого борта, рядом, как понял Рене, с капитаном — высоким мужчиной, единственным из всей пиратской братии одетым прилично и даже щегольски. Они поочередно смотрели в подзорную трубу и что-то обсуждали. Конечно, с вопросом об оружии можно было обратиться к любому из пиратов, но Рене, упрямо выдвинув подбородок, направился прямиком к Сиплому. Не к лицу дворянину тушеваться перед кем бы то ни было.

— Эй, Сиплый! — требовательно окликнул он нового приятеля. — Ты обещал мне саблю.

Тот обернулся и молча смерил его заинтересованным взглядом. Похоже, наглость новичка произвела на него впечатление. Капитан тоже обернулся.

— Это еще что такое? — недовольно поинтересовался он.

— Это наш новенький, — объяснил Сиплый. — Беглый раб. Вчера ночью забрался на корабль и спрятался под шлюпкой. Хвост нашел его только утром. Я его взял, лишним не будет.

Капитан пробежался по Рене оценивающим взглядом.

— Саблей владеешь? — без особой надежды спросил он. — А впрочем, все равно. Сиплый, дай ему оружие, раз уж он у тебя его требует, — приказал он и снова уставился в подзорную трубу, потеряв к Рене всякий интерес.

— Ну пошли, сопляк. — Сиплый сделал приглашающий жест рукой. — Покажу тебе, где у нас сабли.

Сабли оказались недалеко. Здесь же, на палубе, засунутые стоймя в три небольших бочонка. Правда, пираты их уже почти все разобрали, но Рене для выбора тоже оставалось немало.

Сиплый, однако, радости от их количества не испытывал.

— Эх, сколько наших зазря полегло, — сокрушенно вздохнул он, глядя на бочонки. — Еще недавно перед абордажем все разбирали. — И прибавил уже другим тоном: — Чертов губернатор!

Его широкая добродушная физиономия при этом стала такой зверской, что Рене решил про себя, что этого человека лучше не иметь в числе врагов.

Он не стал расспрашивать старого пирата о том, как случилось, что они потеряли большую часть своей команды, — не его это дело, да и время неподходящее. Вытащил наугад пару сабель и несколько раз взмахнул, примериваясь. Непривычно, но сойдет. Если бы он не вкалывал на плантациях месье Тульона, ему бы, наверное, долго пришлось привыкать, а так… Рене взмахнул саблей еще пару раз, сделал выпад, потом еще один. Нет, нормально. Прямо впору поблагодарить покойника.

Осмотрев еще несколько сабель, Рене остановил свой выбор на двух самых приличных, с удобными рукоятками и без зазубрин. Наблюдавший за ним с одобрительной ухмылкой Сиплый молча отцепил один из своих кривых ножей и протянул ему со словами:

— После боя вернешь, — чем заставил несколько воспрянуть духом. По крайней мере один человек на корабле будет надеяться, что он сегодня останется в живых.

Коротко поблагодарив, Рене прицепил ножны к поясу и почувствовал себя вполне готовым к любой передряге.

— А теперь слушай сюда, — сказал ему Сиплый. — Скоро наша «Скромница» подойдет поближе, и мы двинемся ей наперерез. Они нас сейчас не видят, и наш капитан будет тянуть до последнего, потому что идут они что-то очень уж прытко. Может, ветер хорош, а может, губернатор приказал им оставить часть груза. В любом случае долго гоняться за ней нам не резон. Так вот, когда мы подойдем вплотную, ребята начнут бросать крючья. Ты в это время вперед не лезь и под ногами не путайся, мал еще для таких дел. Но вот когда они подтянут борт ихнего кораблика поближе, тогда выходи вперед и прыгай туда с теми, кто решил быть первым. Ну а там уж руби всякого, кто попадется. Тут никакой науки не требуется, одна удача. Золото тоже не лезь искать, без тебя найдут. Да, и еще. Никакой добычи даже не думай утаивать — за это у нас голову отрежут, и соплю утереть не успеешь!

— Ничего себе! — удивленно присвистнул Рене. — А я думал, что у вас каждый сам за себя!

— Да, это верно, каждый за себя, но добыча — одна на всех! — наставительно поднял вверх палец Сиплый. — Это главное пиратское правило. Эх, сопляк, — он глянул на Рене с некоторой жалостью, — ничего-то ты не знаешь. Ладно, — вдруг резко отрубил он, словно приняв для себя какое-то решение, — если жив останешься, так и быть, научу тебя, что такое — быть настоящим пиратом, по всему видно, что выйдет из тебя толк. Так постарайся уж не сдохнуть сегодня!

— Ладно, — кивнул Рене. Это обещание он бы и сам выполнил с большой радостью.

— Ну тогда бывай, — кивнул ему Сиплый и пошел к капитану, который все еще стоял у правого борта с подзорной трубой в руке.

Все произошло так, как и предупреждал Сиплый. Пиратский бриг выскочил из-за острова как раз тогда, когда до «Скромницы» оставалось всего ничего, и сразу начал обстреливать ее паруса, чтобы не бежала так быстро. Выстрелы оказались удачными настолько, что вывели из строя не только паруса, но и грот-мачту, что нельзя было назвать иначе, как чудом. Даже Рене без всякой подзорной трубы было видно, как ее верхушка накренилась, а потом согнулась чуть ли не пополам, повиснув на фалах и вантах. «Скромница» резко снизила скорость и с отчаянием смертницы начала обстреливать своего противника из бортовых и кормовых пушек. От первого дружного залпа заложило уши, и в воздухе запахло дымом и пороховой гарью. Рене стоял в толпе пиратов, и ему было страшно. Так страшно, что хотелось упасть на палубу и зажать ладонями уши. Только остатки гордости не позволили ему этого сделать. А еще Рене очень вовремя представил себе лицо своего отца. Вернее, каким бы оно было, если бы тот узнал о недостойном поведении своего сына. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Рене быстро выпрямился и сделал вид, что плевать он на все хотел.

Ядра со свистом пролетали мимо, некоторые не дальше, чем в нескольких метрах от корабля. Одно прошло совсем близко, оно даже задело край борта и снесло леера и часть обшивки, после чего упало в море. Однако удача сегодня была на стороне пиратов. Их капитан (Рене, кстати, так и не поинтересовался, как его зовут, так же как, впрочем, не узнал и названия корабля, на котором находился), так точно рассчитал маневр, что их бриг прошел по самому краю сектора обстрела и птицей подлетел к медленно ковыляющей на дырявых парусах «Скромнице».

Когда он оказался от нее на расстоянии в шесть-семь метров, капитан скомандовал:

— Готовь крюки!

Около двадцати пиратов, те, у кого в руках были абордажные крюки, вышли вперед и встали так, чтобы не мешать друг другу. Остальные попятились назад.

— Бросай!

Дружно размахнувшись, пираты бросили крюки. Попали почти все. Судя по воплям, раздавшимся со «Скромницы», пара штук точно зацепилась за кого-то из тамошнего экипажа. Их сразу же принялись тащить на себя. К тащившим присоединились остальные, и через пару минут два корабля прижались друг к другу бортами, как родные сестры после долгой разлуки.

Рене успел удивиться хаосу, царящему на «Скромнице». Похоже, что тамошняя команда совсем потеряла присутствие духа. Кто-то молился, стоя на коленях, кто-то рыдал в голос. Только около половины из них выстроились в шеренгу и выставили перед собой пистолеты. Интересно, чего это они? — мельком подумал Рене, а потом вспомнил, какие ужасы рассказывали о жестоких и кровожадных пиратах на борту «Вольного ветра». Воистину, послушаешь такие сказки, и жить не захочется. Вот они и не захотели.

— На абордаж!!! — закричал капитан, и его поддержала сотня луженых глоток.

С громкими воплями и руганью пираты посыпались через борт. Рене, помня наставления Сиплого, перепрыгнул на «Скромницу» одним из первых. Можно было, конечно, не торопиться, но вряд ли бы это осталось незамеченным. И хоть Рене в этот момент и трясло, как в лихорадке, он все же предпочел прыгнуть через борт, чем проявить трусость. Как бы там ни было, а бароны де Гранси никогда не бегали с поля боя.

Навстречу пиратам прозвучала команда «пли!», и раздался залп из всех пистолетов, которые нашлись на судне. В такой толчее почти все пули нашли цель, и многие пираты попадали под ноги своим товарищам, напирающим сзади. Рене повезло. Когда раздался залп, его как раз толкнул плечом один из пиратов. Он зло выругался на ничего не умеющего салагу и тут же поймал предназначавшуюся Рене пулю. Медленно-медленно, по крайней мере так показалось Рене, он упал на палубу. Вокруг будущего барона на миг повисла тишина, которую, впрочем, быстро прервал другой пират, который перепрыгнул через упавшего, вопя во всю глотку. Его перекошенное криком лицо пронеслось мимо Рене со скоростью бешеного зайца.

Рене проследил за ним взглядом, а потом с обезумевшими от ужаса глазами покрепче сжал рукоять сабли и бросился вперед, абсолютно не представляя себе, кого и как он сейчас будет ею рубить. Ему, однако, не пришлось долго искать себе противника. Прямо перед ним вдруг выскочил молоденький безусый офицер с такими же обезумевшими глазами, как у самого Рене, и набросился на будущего барона. Офицерик был вооружен шпагой и попытался сразу же атаковать. Рене, еще толком не приспособившись к своей короткой сабле, ушел в защиту, потом, почувствовав волнение и неуверенность противника, осмелел и начал наносить ответные удары, имеющие целью не столько даже офицерика, сколько его шпагу. Кроме того, он постарался прижать противника ближе к борту, где бы тот не мог развернуться. Такая тактика оказалась правильной, потому что длина шпаги в таких условиях только мешала, а ее легкость и вовсе привела к поражению, потому что после очередного удара сабли шпага переломилась, и большая ее часть улетела за борт. Офицер затравленно посмотрел на Рене, и тот невольно опустил саблю, не представляя себе, как можно вот так просто отправить на тот свет безоружного человека. Он даже оглянулся в поисках более подходящего противника, как вдруг офицерик, завизжав, выхватил нож и бросился на него. Рене машинально отскочил, поднимая саблю, и парнишка налетел на нее, практически нанизался, повиснув всем телом. Его удивленные голубые глаза оказались прямо напротив Рене, и он, не имея сил отвести от них взгляд, наблюдал, как они постепенно стекленели и из них уходила жизнь.

Когда офицер обмяк, Рене с усилием оттолкнул его от себя, высвобождая саблю. Он был настолько оглушен произошедшим, что пришел в какое-то странное состояние не-бытия. Рене казалось, что воздух вокруг него превратился в кисель, и он движется в нем медленно, как завязшая в патоке муха. Он опустился возле борта, представляя собой прекрасную мишень для любого, кто пожелает обратить на него внимание. Наверное, никогда он не был так близок к смерти, как в этот момент.

К счастью, продолжался он недолго.

Рене привел в себя свалившийся сверху Хвост, хрипящий и матерящийся. Правой рукой пират зажимал рану в боку, а левой неловко отбивался от наседающего на него здорового бородатого матроса, ловко орудующего огромным тесаком. Еще немного, и Хвост отправился бы к праотцам, потому что шансов у него не было. Но тут внимание матроса переключилось на поднявшегося на ноги Рене, и он оставил Хвоста в покое.

Наверное, Рене следовало бы испугаться, но он, наоборот, обрадовался. Атака матроса вывела его из ступора, а искаженная ненавистью физиономия нового противника уничтожила все угрызения совести, возникшие после убийства бедняги-офицерика. Рене целиком отдался безумию поединка, он колол, рубил, отскакивал и вновь наступал. В крови клокотала бешеная радость движения, и в это мгновение Рене понял, что ему, пожалуй, нравится быть пиратом. Что это настоящая жизнь, а не тусклое существование, какое он вел до этого. Что ради таких моментов и стоит жить.

Спустя некоторое время он ощутил себя полным хозяином положения, Матрос еще не знал об этом, но исход поединка был уже предрешен. Рене видел все его слабые стороны и знал, что нужно делать. Проведя несколько обманных движений, заставил открыться, после чего ткнул его саблей в грудь, не чувствуя при этом ни малейшей жалости. Матрос упал.

Рене победно огляделся, ища глазами следующего противника. Вокруг по-прежнему продолжалась кровавая мясорубка. Защитники «Скромницы» еще сопротивлялись, но пираты явно брали над ними верх. Рене заметил Сиплого, который вместе с небольшой группой своих окружили примерно десяток матросов и планомерно их уничтожали.

И как раз в этот момент поврежденная верхушка грот-мачты, которая и так держалась на честном слове, решила это слово нарушить и полетела вниз. Раздались крики придавленных и запутавшихся в такелаже. Но мачте, которая на секунду застыла в шатком равновесии, этого показалось мало, и она, чуть накренившись и изменив траекторию, двинулась дальше. Пробила одним концом палубу, потом борт и вышла наружу наискосок, чуть ниже ватерлинии. Кто-то, перегнувшись через борт, истошно завопил, что в днище большая пробоина и корабль тонет. На палубе поднялась паника. Защитники с отчаянием обреченных набросились на пиратов, уже не жалея себя и понимая, что шанс выжить у них появится только в том случае, если они как можно быстрее избавятся от захватчиков и приступят к ремонту корабля. Задача пиратов тоже изменилась. Теперь их интересовал не полный захват корабля, а только сама добыча. В общем, ситуация из предсказуемой вновь превратилась в такую, где на все воля божья.

На Рене набросился коренастый коротышка с саблей в одной руке и здоровым ножом в другой. Рене поначалу отбивался довольно успешно, но тот действовал с таким напором, что оттеснил его к упавшей мачте. Здесь Рене пришлось тяжелее, потому что нужно было смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о веревки и парусину. И тут он чуть не лишился жизни, потому что едва не пропустил удар. Правда, на это была веская причина — почти под ногами у себя Рене заметил лежащего на спине Сиплого. Нет, он не был мертвым, его «всего лишь» придавило мачтой. По шею замотанный в парусину старый пират пытался выбраться, но, судя по перекошенной физиономии, у него это не получалось. Однако хуже всего было то, что с другой стороны к Сиплому приближался матрос с явным намерением прекратить его мучения и помочь расстаться с никчемной жизнью. Этого Рене допустить не мог. Кое-как отбив очередной удар коротышки, он резко наклонился и дернул за валяющиеся веревки, которые тянулись прямо под ноги к его малорослому противнику. Тот, не ожидавший такой подлости, покачнулся, и Рене, не разгибаясь, рванулся вперед, сбивая его с ног и одновременно всаживая саблю ему в живот. Коротышка захрипел, дергаясь, как марионетка, но Рене уже не обращал на него внимания. Вскочив, он побежал к матросу, который направлялся к Сиплому, и успел в самый последний момент. Тот, сидя верхом на Сиплом, уже опускал нож к его шее, чтобы перерезать глотку. Рука Рене как-то сама поднялась и резким движением снесла матросу голову с плеч, как кочан капусты. Голова укатилась куда-то в сторону, а тело упало рядом с Сиплым, заливая парусину кровью. С трудом сдерживая подкатывающую к горлу тошноту, Рене отпихнул его в сторону и принялся освобождать приятеля. Ему пришлось потрудиться, чтобы сделать это. Оказалось, что Сиплому повезло. У него придавило только одну ногу, да и то не сильно. Не расплющило, как можно было ожидать, и даже не сломало, а «всего лишь» прищемило, но он все равно не мог выбраться из-за адской боли в придавленной конечности. Рене, поминутно озираясь, залез под мачту, с усилием подналег на нее, сдвигая по чуть-чуть, по крошке, по волоску, но этого оказалось достаточно. Нога Сиплого вскоре оказалась на свободе. Тяжело дыша, Рене отпустил мачту и вознес хвалу небесам. Право же, он не чувствовал себя способным отрезать от ноги Сиплого защемленный кусок, да и вряд ли бы тот это одобрил.

Рене вылез на свет божий, взял бледного до синевы пирата под мышки и осторожно потянул. Тот позеленел, но сознания не потерял. Только тихо осыпал проклятиями этот проклятый мир, этот гребаный корабль, этих сволочей матросов и этого сукиного сына сопливого идиота, который не давал ему спокойно сдохнуть на этой поганой палубе.

В этот момент снизу раздался взрыв, и палуба неподалеку от того места, где находились Рене и Сиплый, вспучилась горбом и ощетинилась оторвавшимися досками. Наверное, взорвался порох на нижней палубе. Кто-то истерически выкрикнул самое страшное для любого моряка слово:

— Пожа-ар!!!

И на палубе началась суета. Часть защитников побежала вниз, считая, что потушить огонь важнее, чем убить очередного пирата. Пираты же принялись отыскивать добычу, пытаясь ухватить хоть что-нибудь, чтобы уйти не с пустыми руками. Кто-то тащил связки с оружием, кто-то какое-то тряпье, кто-то бочонки с ромом, кто-то обыскивал трупы, выгребая из их карманов серебро и медяки. Мимо упавшей мачты пробежал капитан, держа в руках небольшой, но явно тяжелый сундучок, и крича:

— Золото у нас, уходим! Все назад, золото у нас!

Все несли что-то ценное, и только Рене, надрываясь и кашляя от быстро окутывающего корабль дыма, тащил на пиратский бриг глухо матерящегося Сиплого.

Один бог знает, чего ему стоило более-менее аккуратно переправить его через борт. Слава всевышнему, их заметили и помогли, иначе оба свалились бы в море или, что более вероятно, были раздавлены постоянно сходящимися и расходящимися бортами двух кораблей.

Нет, надо отдать пиратам должное — они не бросили своих на чужом корабле. Покидав добычу в кучу посреди палубы, они быстро перетащили на бриг всех раненых, одновременно громко оповещая об отходе тех, кто по какой-либо причине замешкался.

Капитан еще немного подождал отставших и дал приказ отходить. Веревки, соединявшие пиратский бриг со «Скромницей», быстро обрубили, и корабль ловко вырулил вперед, влево и снова вперед. Отойдя на небольшое расстояние, капитан скомандовал:

— Заряжай по правому борту!

И, когда канонир отсалютовал готовность, резко отмахнул рукой:

— Пли!

Все восемь орудий с правого борта брига выстрелили, заполнив палубу клубами порохового дыма, и левая сторона «Скромницы» превратилась в решето. На таком небольшом расстоянии ни во что другое она и не могла превратиться. Смертельно раненная каравелла сначала накренилась, затем зачерпнула воду бортом, потом немного завалилась назад и медленно пошла ко дну.

Конечно, это произошло не за пять и даже не за десять минут. Ко времени ее полного погружения в воду бриг успел довольно далеко отойти от нее, но все это время пираты торчали у кормы, наблюдая и обсуждая между собой подробности затопления и беготню матросов.

Рене этого видеть не желал. Ему даже хотелось зажать уши, и он был искренне благодарен Сиплому за то, что тот догадался подставить ногу под падающую мачту. Он оказывал ему помощь, на ходу вспоминая все, чему учил его Жиль. Своего врача у пиратов, как уже сообщил ему Сиплый, не было. Вернее, был, но сплыл после одного неудачного похода. Под конец, уже наложив лубки (хоть от перелома Сиплого господь уберег, но был сильный ушиб, и в кости вполне могла оказаться трещина), Рене все-таки не выдержал и спросил:

— Зачем ее продырявили? — имея в виду потопленную «Скромницу». — Кому она помешала? Пусть бы осталась…

На что Сиплый, ежеминутно прикладывавшийся к бутылке с ромом, ответил заплетающимся языком:

— Нам бы и помешала. Капитан с самого начала хотел ее затопить, чтобы… никто не знал, что это мы ее взяли… если потащим продавать, сплетни пойдут… французы мстить начнут… будем вне закона… каперское свидетельство можно засунуть псу под хвост…