Пятого марта 1815 года в королевские покои в парижском дворце Тюильри, нарушая нормы придворного протокола, сломя голову ворвался курьер со срочным донесением. Двумя днями позже, в Вене, другой фельдъегерь около шести утра поднял с постели князя Меттерниха, министра иностранных дел Австрии и одного из главных политических деятелей Европы той эпохи. Оба посланца доставили зловещие депеши одинакового содержания: Бонапарт с шестьюстами пятьюдесятью солдатами и офицерами Старой гвардии покинул Эльбу и движется в Париж.

В течение двух следующих недель, по мере продвижения к французской столице, на сторону узурпатора переходили все новые полки, костяк которых составляли ветераны. На перевале Лаффре путь колонне бежавшего из ссылки императора преградил линейный батальон. Наполеон вышел один навстречу строю нацелившихся на него солдат и, обнажив грудь, предложил стрелять ему прямо в сердце. Старые вояки опустили ружья, опустились на колени и стали целовать ему руки.

В Париже царила полная неразбериха. Талейран поспешил заявить, что человечество ожидает новая наполеоновская агрессия, доселе невиданного в истории размаха. Тем самым некогда близкий к Наполеону сановник выразил чувства монархистов, республиканцев и англичан.

А что же Фуше? Этот враг аристократов и родовых привилегий, официально именовавшийся теперь не иначе, как герцогом Отрантским, столь же официально считался ушедшим из политики. Зашатавшаяся монархия попыталась уломать его — сначала уговорами, а потом угрозами — принять портфель министра. Но Фуше, за несколько недель до этого отвергнутый той же монархией за свое наполеоновское прошлое, знал ситуацию не понаслышке и отказался принять участие в правительстве, чьи дни были сочтены. Герцог Отрантский продолжал оставаться грозной фигурой, сохранив в неприкосновенности сеть осведомителей, сотканную им еще на посту министра.

На следующий день после беседы с братом короля, в ходе которой он посоветовал Бурбонам как можно скорее спасаться бегством, Фуше приказал пригласить к себе во дворец на улице Черутти одного из наиболее эффективных и надежных тайных агентов — виконта де Меневаля.

— Присаживайтесь, виконт. Вам известно, что когда Наполеон капитулировал, я написал ему, рекомендуя эмигрировать в Америку? Естественно, он мне не ответил. Но я этого и ожидал.

— Смелое решение, ваше превосходительство. Позвольте спросить: не слишком ли вы рисковали скомпрометировать себя подобным письмом?

— Его копию я на всякий случай направил Людовику XVIII, чтобы заручиться его симпатией.

— Мастерская игра, ваше превосходительство.

— Он мне, естественно, тоже не ответил.

— Что, разумеется, также было предусмотрено?

— Дерзость поберегите для своих осведомителей. Но и они, будьте уверены, лучше работают, если с ними обходиться тактично. Я вам пытаюсь объяснить, что сейчас во мне опять возникла необходимость. В нынешнее смутное время Бурбонам нужна личность, известная своим радикальным, республиканским, бонапартистским прошлым. — Фуше поднялся и начал расхаживать по гостиной. — Опытный и умелый политик, способный примирить их с народом, который они третировали в последние месяцы так, будто не было ни революции, ни Наполеона. Сядьте, виконт, да сядьте же, я вам говорю! Еще совсем недавно я почтительно предлагал свои услуги при дворе, но меня не пожелали услышать. Теперь они сами шлют ко мне гонцов. Вот что значит поймать момент! — воскликнул он и, повернувшись к собеседнику, спросил: — Кстати, как обстоят наши дела, виконт?

— Вы были правы, ваше превосходительство, готовится покушение. — В голосе Жиля звучало подлинное восхищение. — Существует заговор с целью убийства императора.

— Кто заговорщики? Вы уже располагаете достоверными данными?

— Как всегда, агенты роялистов.

— Надо же, вы открыли мне глаза! Однако хотелось бы знать имена!

— По имеющимся сведениям, к исполнению работы привлечен профессионал со стороны.

— Вам известно его имя? Вы знаете, когда и каким образом планируется осуществление этого замысла?

— Пока нет, ваше превосходительство, — после некоторого колебания ответил Жиль.

— А вы вообще-то способны разведать что-нибудь дельное, чего бы я не знал? — пришел в раздражение Фуше. — Послушайте меня. Бегство Наполеона произошло как нельзя более кстати. И если его убьют, все пойдет насмарку. Это худшее из того, что может с нами случиться. Покушение необходимо предотвратить любой ценой. Смерть Наполеона сразу же ослабит мою позицию. Я не только перестану быть нужным, более того, могу стать лишним. А вместе со мной и вы, можете не сомневаться, Только Наполеон, сам того не ведая, дает мне возможность свободного маневра.

По делам службы Жиль часто встречался с Фуше и всегда восхищался его выдержкой и немногословностью. Его поразила разговорчивость патрона, которого он прежде никогда не видел в столь возбужденном состоянии.

— Этот момент нельзя упустить, — продолжал его превосходительство. — Потом будет поздно. Наполеон возьмет власть. Это вопрос нескольких дней. Но сколько он продержится? Против него вся Европа, и он неминуемо падет. Стало быть, нам за это время надо набрать сил и укрепиться. Играть придется на стороне и монархии, и республики, но при этом постоянно находиться в ближайшем окружении Бонапарта. Вы понимаете меня?

— Однако, ваше превосходительство, вы отказались от портфеля министра, который предложил вам король…

— Да вы что, виконт! Неужели за долгие годы вы так ничему и не научились?! — воскликнул Фуше, скривившись в презрительной улыбке. — Политическая жизнь извилиста, а главное — коротка. Я же предпочел бы оставаться в живых, и можно не торопиться с сочинением траурных речей над моей могилой. Монархия мне угрожает, но я ей нужен. Я не удивлюсь, если они попытаются меня арестовать. Подобный поворот, виконт, — повисла пауза, во время которой он приблизился к камину, взял бумаги, лежавшие на каминной полке, сел с ними в кресло и жестом предложил Жилю последовать своему примеру, — подобный поворот событий также мною предусмотрен, — завершил Фуше, просматривая документы. — В последние дни вы посетили немало светских раутов. В том числе бал-маскарад, если меня верно информируют. Довелось ли встретить знакомых? — Он пронзил Жиля испытующим взглядом прищуренных глаз.

Можно было не сомневаться, что таким образом было высказано пожелание, чтобы Жиль сам, по собственной инициативе, без подсказок, сообщил ему о новых обстоятельствах.

— На днях я обнаружил, что человек, которого считал умершим, воскрес. Но данный вопрос я улажу самостоятельно.

— Ну то-то же. Рад слышать. Ибо если вдруг откроется, что за виконта де Меневаля себя выдает самозванец, вас ожидают крупные неприятности. И в этом смысле воскресший персонаж из прежней жизни, полагаю, должен внушать вам серьезные опасения. Ваше разоблачение может создать определенные неудобства даже для меня. Сегодня Талейран будет рад, как ребенок, любому предлогу скинуть меня со счетов. Так что озаботьтесь решением этого вопроса без проволочек.

— Я займусь им, ваше превосходительство.

— Да, кстати, а что за молодой человек сопровождает вашего батюшку? Насколько я понял, из новых богачей?

Стараясь ничем не выдать, что вопрос застал его врасплох, Жиль без запинки ответил:

— Эмигрант, ваше превосходительство.

— Отлично, в таком случае пусть каждый займется своим делом, — Фуше поднялся с кресла, давая понять, что разговор закончен. — Действуйте. И поскорее добудьте мне конкретные ответы на интересующие нас вопросы. Время поджимает.

Жюльен безотлучно находился дома, не зная, что предпринять. Человек, которого они ожидали, не объявлялся, хотя прошло уже несколько недель, как они обосновались в Париже. В Новом Орлеане эмиссар заверил Жюльена, что тот выйдет на него, когда настанет время. Однако человек все не появлялся, а Наполеон уже приближался к столице.

Виктор воспользовался непредвиденной задержкой и кинулся на поиски Жиля, ездил повсюду с кучером, разыскивая бывших знакомых. Он встретился с доктором Эмилем, старыми друзьями и приятелями, наведался даже в интернат, где учился Жиль, но не нашел ничего существенного, только грустные воспоминания, особенно после посещения собственного дома.

— Как бы нам не заскучать по Новому Орлеану, — заявил Огюсту в один из этих дней Жюльен, лениво покуривая трубку с опием.

— С каких это пор ты стал сомневаться, мой друг? Колебания не в твоем характере, — возразил Огюст.

— Если Жиль меня узнает, моя миссия провалится.

— У тебя есть преимущество. В отличие от него ты носишь имя, которое принадлежит тебе.

— Но есть и отягчающее обстоятельство. Его отец внушает мне серьезное беспокойство.

16 марта полиция по приказу короля пыталась задержать герцога Отрантского. Фуше дважды сорвался с крючка: сначала — посреди улицы, велев кучеру гнать во весь опор, а затем — скрывшись из дома через тайный выход через сад и парк соседнего особняка, принадлежавшего бывшей королеве Гортензии. После 16 марта пройдет всего три дня, — и король отправится в изгнание, бежит под ледяным дождем из Парижа, воспользовавшись тайным ходом Тюильри.

Выслушав доклад слуги о визитере, Жюльен без промедления прошел в библиотеку, где его ждал господин, чья внешность с предыдущей встречи претерпела заметные изменения. Он похудел, усики исчезли, череп был гладко выбрит.

— Не думал, что встречусь с вами вновь, — приветствовал его Жюльен.

— Подобная возможность и не предусматривалась, — ответил, вставая из кресла, посетитель. В руке он держал, как и тогда, в Новом Орлеане, черный кожаный портфель.

— В таком случае, что происходит? Тот человек, о котором вы говорили, заставляет себя долго ждать.

— Я всего лишь доверенное лицо. И направлен сюда от его имени передать вам остаток причитающейся суммы.

— Прошу вас, присядем, — опускаясь в кресло, Жюльен не счел нужным скрывать недоумение. — Любопытный прием ведения дел — оплачивать вперед не выполненную еще работу.

— Принято решение отказаться от ваших услуг, — сообщил посланец, сосредоточенно расстегивая портфель.

— Я жду объяснений, — Жюльен решил больше не деликатничать.

— Как вам известно, — посредник заговорил с таким видом, будто объяснения не входили в его обязанности, и он делал личное одолжение, — на протяжении своей политической карьеры объект неоднократно подвергался различным покушениям…

— Да, мне это известно, — перебил Жюльен, теряя терпение.

— В том числе и с применением яда.

— Я знаю. Продолжайте.

— Кроме того, ввиду неминуемой капитуляции и ссылки на остров Эльба объект сам совершил попытку отравиться ядом.

— Да, это произошло в Фонтенбло, — добавил Жюльен, распаляясь с каждой фразой, произносимой собеседником. — Не заставляйте меня напрасно терять время. К чему вы клоните?

— В свете упомянутых фактов ваш план действий сочтен слишком рискованным. Задание отменяется. — Эмиссар открыл наконец портфель.

— Мой план? Разве кому-то известен мой план? С какой стати я должен сидеть здесь с вами и терпеливо выслушивать, как вы оскорбляете меня подозрениями в некомпетентности? Почему человек, которого вы представляете, не нашел возможности встретиться со мной лично и убедиться в надежности моего плана? — отчеканил Жюльен ледяным тоном, нагнав страху на посредника, пересчитывавшего банкноты. — Спрячьте ваши деньги! Я принимаю оплату только за выполненную работу.

Посланец замер, пачка купюр в его руке заметно дрожала.

— Он опасается ошибки, — произнес он значительно более учтиво. — А сейчас недопустима даже малейшая оплошность. Слишком многое поставлено на карту. Этот человек погубит Францию.

— Я твердо держу данное слово. Род моей деятельности не допускает иного.

— Мсье, принято решение задействовать другие варианты, — промолвил негромко посланец и, положив пачку денег обратно в портфель, добавил чуть ли не обиженно: — Если угодно, остаток гонорара я вышлю вам почтой.

— Я этого так не оставлю! — сказал Жюльен.

— Боюсь, вы не сможете повлиять на это решение, мсье, — нервно пробормотал посетитель, на лбу которого выступил пот, и, прижимая портфель к груди, словно защищаясь, он встал с кресла и направился к выходу из библиотеки.

— Но кто мой заказчик? Отвечайте!

— Напомню, согласно уговору, вы не должны задавать лишних вопросов, мсье.

— В таком случае, позвольте вам напомнить, что вы обратились ко мне и сделали заказ на выполнение миссии от имени этого человека. И я приехал сюда с другого конца света не ради разговоров.

— Вам все будет компенсировано, мсье, — посетитель, дрожа, пытался справиться с дверной ручкой. — Можете не сомневаться, вам все возместят.

— Я спрашиваю в последний раз, кто он такой? — не обращая внимания на его тихую панику, жестко настаивал Жюльен.

— Мое почтение, мсье, — одолев наконец пружину, посланец с максимальной скоростью, которую допускала его хромая нога, выбрался на лестницу, спотыкаясь чуть ли ни на каждой ступеньке, спустился в прихожую и, провожаемый взглядами оторопевшей прислуги, сам открыл входную дверь и, запыхавшись, вылетел из дома.

Мгновением позже Жюльен выехал верхом через боковые ворота в переулок и галопом поскакал за каретой. Над Парижем сгущались сумерки.

Он неотступно следовал за экипажем, не выпуская его из вида, пока тот не остановился в середине Новой Люксембургской улицы, прямо под фонарем, у подъезда большого четырехэтажного особняка, окна которого на первом этаже защищали железные решетки, а на верхних — ставни и жалюзи.

Жюльен занял позицию наблюдателя в переулке за углом. Однако по прошествии четверти часа карета уехала, не дождавшись пассажира, а через несколько минут дверь дома отворилась, и в ее проеме показался посланец, сопровождаемый, к удивлению Жюльена, юной дамой.

Посланец свернул в соседний переулок. Уличные фонари уже зажглись. Жюльен постарался незаметно приблизиться внимательно смотрел на молодую женщину со светлыми густыми волосами. При свете фонаря она выглядела необыкновенно, ослепительно красивой. Но это еще не все — ему показалось, будто он знал ее раньше. Посланец, должно быть, отошел уже на приличное расстояние, и его нельзя было упустить. Но в тот момент, когда Жюльен собрался продолжить преследование, девушка, которая оставалась стоять на крыльце, вдруг села на верхнюю ступеньку, обхватила руками колени и обратила взор к звездам. Жюльен похолодел. В следующий миг дверь распахнулась, на крыльцо вышла седая старуха с теплой шалью, которую она заботливо накинула на хрупкие плечи девушки. Та, поежившись, завернулась в шаль, встала, они вошли в дом и затворили за собой дверь.

Жюльен так и простоял бы ночь напролет, затаив дыхание и не сводя глаз с этого дома, крыльца и двери. Сердце бешено колотилось в груди, но утихомирить его он был не в силах. Он, который ни во что не верил, кроме собственной судьбы, сейчас безмолвно молился. Наконец, тряхнув головой, он словно скинул с себя наваждение и, оставив коня у какой-то таверны, двинулся по следам таинственного посланца.

— Стойте! — приказал он, когда между ними осталось несколько шагов.

Посланец резко обернулся и, беспрестанно озираясь, испуганно пробормотал:

— Что вы здесь делаете? Вы меня компрометируете. За вами, возможно, следят.

— Тот человек, которого я ждал, это она? — спросил Жюльен.

— Я не могу…

— Я так и думал! Почему она пошла на попятную?

— Она решила совершить покушение сама. Вам, без сомнения, известно, что она — девушка весьма уважаемая, с прекрасными связями и пользуется у них полным доверием.

— Доверием? У них? О ком вы говорите?

— Мсье, не вынуждайте меня говорить больше, чем уже сказано.

— Нет, сударь, раз уже начали говорить, вы скажете все! — сказал Жюльен властно.

— Они верят в нее, — прохрипел посланец.

— Кто это — они?

— Ради бога, мсье. Англичане, демократы, революционеры, анархисты, католики, роялисты, республиканцы… Почем мне знать… Она выполняет, на своем уровне, роль связующего звена между непримиримыми семействами, имеющими тем не менее общий интерес — смерть деспота. Вы понимаете? Говорят, за всем этим стоит сам Мсье.

— Граф д’Артуа — брат короля и вечный претендент на трон Франции?

— Пожалуйста, говорите тише. Достоверно этого не знает даже она. Однако, как вы слышали, Мсье, находясь в изгнании, организовал ряд заговоров против императора.

— Почему, в таком случае, она приняла решение отстранить меня?

— Никто не может взять в толк. Я говорю вам сущую правду. Это произошло после бала-маскарада. Она сочла, что вы не подходите на роль исполнителя.

— После бала-маскарада? Как ее имя? Говорите немедленно!

— На бале-маскараде… — посланец сглотнул слюну, — вы познакомились с мадмуазель Коббет.

— Мадмуазель Коббет…

— Все, отпустите меня! — прошептал посланец.

— Ее имя! Назовите ее имя! — бешеным шепотом потребовал Жюльен.

Посланец задыхался. Пот лил с него градом.

— Сара… приемная дочь мистера Коббета. Мистер Коббет был морским агентом и поставщиком одной крупной судоходной компании. Он был убит при странных обстоятельствах… По любопытному совпадению, именно тогда, когда герцог Веллингтон победил нас в битве при Талавере, и Испания превратилась в проклятое место для имперских армий… Мистера Коббета как либерала многие ценили, но у него имелся один существенный недостаток: он не умел молчать. Никто не сомневается, что его смерть не обошлась без участия полиции Бонапарта.

Видя, что Жюльен будто окаменел, посланец вздохнул с облегчением, вынул из кармана платок, вытер пот, а затем умоляюще зашептал:

— Но… сейчас ситуация изменилась. Ищейки Фуше нащупали след мадмуазель. Она это понимает, и осуществление задуманного под угрозой срыва. Я попросил ее пересмотреть свою позицию и предоставить действовать вам, однако она, без всяких объяснений, отказалась. А теперь из-за того, что вы устроили за мной слежку… из-за вашей неосмотрительности… мы можем оказаться загнанными в угол. У Фуше всюду глаза и уши. Следить за мной было безрассудством. Безрассудством! — объятый ужасом, прошептал он.

Жюльена охватила тревога. Он размашистым шагом ринулся обратно, вскочил на коня и, нахлестывая его, помчался домой.

Смутная тень позади него, едва различимая в темноте, украдкой скользнула в противоположном направлении, не замеченная ни посланцем, ни Жюльеном.

Вернувшись к себе, Жюльен вихрем ворвался в дом. Первыми его встретили толпившиеся внизу слуги. И по грозному лицу они поняли, что он уже знает, что произошло нечто ужасное, и вот-вот произойдет нечто еще более ужасное. Жюльен стремительно пересекал вестибюль, когда один слуга, едва поспевая за ним с зажженным канделябром в руке, сообщил:

— Хозяин, беда! Приключилась ужасная беда! Мсье Виктор при смерти!

— Что?! — переспросил Жюльен упавшим голосом.

— Мсье Виктор… его… убили, — еле выговаривал слуга с канделябром. — Почти сразу после вашего ухода к нему пришел посетитель…

— Он был закутан в плащ, а на лицо надвинута шляпа, — уточнил подоспевший второй слуга.

— Сначала они разговаривали в гостиной внизу, а потом поднялись к мсье Виктору, — добавил третий. — Через какое-то время мы услышали шум и крики. Когда прибежали наверх, мсье Виктор лежал на полу, в комнате, кроме него, никого не было, а окно было распахнуто.

— Как вы посмели пустить кого-то, не спросив? А потом еще и упустили… — выговорил Жюльен на ходу.

Слуги понуро молчали. С площадки второго этажа Жюльен обернулся и испепелил взглядом того, который держал канделябр.

— Хозяин, он назвался его сыном! — пробормотал тот, осмелев.

Жюльен с замиранием сердца отворил полуоткрытую дверь. В комнате, помимо врача, находилась горничная и еще кто-то из слуг. Первое впечатление было такое, что здесь недавно разыгралась битва и после нее все вещи поставили впопыхах не на свои места.

Увидев Жюльена, доктор обратился к нему:

— Вы его сын?

— Нет. Но он мне как отец, — ответил Жюльен.

— Весьма сожалею. Сильнейший удар по голове. Внутричерепное кровоизлияние.

Виктор лежал на кровати поверх одеяла со сложенными на груди руками.

Жюльен склонился над ним, пощупал пульс на шее. На лицах у челяди застыло выражение печали. Кто-то горестно всхлипывал. Доктор бросил на умирающего последний взгляд, взял свой чемоданчик и безмолвно удалился. Наступила мертвая тишина, даже всхлипывания прекратились. Вдруг Виктор приоткрыл глаза и едва слышно прошептал:

— Я… тебя… ждал…

Жюльен положил ладонь на ледяные руки старика, согревая их своим теплом.

— Обещай мне… пообещай не причинять ему вреда. Обещай, что не тронешь его, — говорил Виктор. — Ты должен мне это обещать… Он… мой сын…

Жюльен крепко зажмурился, слезы катились по щекам. Прошла, наверное, целая вечность, а когда открыл глаза, сделав над собой нечеловеческое усилие, Жюльен произнес:

— Обещаю.

Дыхание Виктора участилось.

— Он… он… неплохой… Только… завистливый…