Едва открыв дверь, она услышала, как зазвонил телефон. Кэрол прошла в спальню и села на постель. Она сидела неподвижно, ждала, когда, наконец, смолкнет дребезжащая трель. Почему-то была уверена, что это Пол Миллер. Она не хотела слышать его голос — опять будет извиняться, говорить, что любит или нашел новые улики против Фрэнка. Она так и не смогла побороть в себе ту неловкость, которая возникла после их близости. Она поверила ему так глубоко и полно, что не смогла устоять перед искушением…
Может, все эти женщины тоже поддались обаянию человека, который потом убивал их?
О господи! Ей и так тяжело, столько неприятностей и огорчений — отец, Томми, Марго — теперь еще эти убийства. «Господи! Помоги мне забыть обо всем!»
Кэрол попробовала сосредоточиться на чем-нибудь приятном. Ни о чем не нужно жалеть, как сказал папа.
И как это он назвал Томми? Ах, да! Он сказал, что Томми был просто замечательным ребенком…
Воспоминания отца навевали на нее картины ее собственного детства. Она встала и прошла в кладовку. Сняла с верхней полки коробку, в которой хранила старые фотографии, потом долго сидела на балконе, задумчиво листая семейный альбом.
Вот они с Томми в саду. Сколько им? По семь-восемь? А на этой фотографии они в Кони-Айленде у дяди Калли; Томми сидит у него на плечах! Мама и папа на свадьбе поднимают бокалы с шампанским.
Как это говорил отец?.. «Это было что-то особенное, не как у всех!»
Кэрол вдруг сообразила, что говорит вслух. Боже! Кошмар продолжается! А она так хотела отдохнуть, расслабиться.
«…будет лучше для нее, для меня и Калли тоже…»
Кэрол хотела понять слова отца, но ничего не получалось.
Она снова сложила фотографии в коробку и изо всей силы швырнула ее на место, роняя фотографии по всему полу, казалось, так она хотела освободить хоть прошлое от тайн и загадок.
Резкий дребезжащий звук подобно взрыву бомбы разорвал тишину, нарушив мирный покой ночи. Кэрол сонно оторвала голову от подушки. На светящемся циферблате часов — два сорок. Она села на краешек кровати, свесив ноги, и потянулась за халатом.
Кто-то настойчиво звонил в дверь. Она вышла в прихожую и хотела уже снять цепочку и открыть дверь, как смутное подозрение, шевельнувшееся в сознании, заставило ее остановиться. Сон как рукой сняло. Кто может прийти к ней в такое время? Как он прошел мимо швейцара? Она проверила цепочку и, открывая дверь, спросила:
— Кто там?
Едва только она через узенькую щель выглянула на лестничную площадку, как ей сразу бросился в глаза неуклюже широкий плащ и старомодная шляпа в руках…
— Уходи, — сдавленно крикнула она. — Я не хочу, чтобы ты приходил. Не желаю тебя видеть.
Она захлопнула дверь, но Миллер уже уперся в нее плечом.
— Кэрол, подожди!
Она изо всех сил налегла на дверь, но все тщетно. Кэрол чуть отступила назад, со всего маху плечом навалилась на дверь и с треском захлопнула ее.
— Кэрол, это очень важно! Мне нужно с тобой поговорить! Я целый вечер ищу тебя.
— Убирайся! — крикнула она из-за двери. — Лжец! Трепло собачье!
— Прошу тебя, выслушай, пожалуйста! Позже я тебе все объясню! Если ты дашь мне возможность! А теперь слушай: вчера ночью произошло еще несколько убийств.
Прошлой ночью? Когда они были вместе?
Несколько секунд Кэрол стояла не шелохнувшись. Потом проверила цепочку и приоткрыла дверь. Пол стоял, опершись о дверной косяк. Когда Кэрол открыла дверь, он заговорил быстро, словно боялся, что не успеет.
— Исчезла девушка! Она пошла в магазин и не вернулась. Это произошло в северной части Филадельфии. А через час в этой же части города исчезла другая девушка. Родители пошли в магазин, а она ждала их в скверике неподалеку. Когда они вышли из магазина, ее уже не было. На ноги поднята вся полиция, потому что ЭТО случилось, Кэрол… Он потерял над собой контроль. Тела сегодня утром обнаружила бригада ремонтников. Преступник закопал их в овраге, недалеко от шоссе. Он, видимо, делал это в спешке, поэтому…
Кэрол молча смотрела на него. Сможет ли она снова поверить хоть одному его слову?
— Кэрол, я справлялся на телефонной станции — вы звонили своему брату сегодня утром, но он сразу же после вашего звонка ушел из дому и с тех пор не появлялся, а мне нужно срочно найти его. Скажите, куда он пошел?
— Я ничего не знаю! — крикнула она. — Это все Фрэнк! Мой брат невиновен!
Миллер сильно толкнул дверь, он как будто забыл о том, что она на цепочке.
— Черт тебя дери, Кэрол! Ты должна мне помочь. Убийца почувствовал, что его загнали в угол. Пострадают люди, если ты мне не скажешь, где он.
— Кто ты такой, чтобы обвинять моего брата! Ты на себя посмотри! Лгун! Сьюзан не твоя дочь, ее муж никогда о тебе не слышал.
— Я тебе все объясню, Кэрол, — нетерпеливо перебил ее Пол. — Но не сейчас. Мы должны остановить его, остальное не важно. Скажи мне, где твой брат! Ты ведь знаешь, где он!
— Но почему мой брат? А как же Фрэнк? Ведь ты же нашел доказательства…
— Кэрол, этот журнал — фальшивка! Я говорил с Фрэнком Мэтсоном, видел его месячные отчеты о проделанной работе, кредитки на получение бензина. Это твой брат, Кэрол! Он подделывал записи, чтобы свалить вину на Мэтсона!
— Кровь в багажнике у Фрэнка — это тоже мой брат? А трости? Ты знаешь, что Томми проверяли на детекторе лжи, и психиатр говорит, что он не убийца?
— Все вполне объяснимо, Кэрол. Если ты позволишь, я отвечу на каждый твой вопрос.
— Нет, не хочу!
Он пристально посмотрел на нее.
— Кэрол, прошлой ночью…
— Ты, ничтожество, не смей даже заикаться об этом! Ты разжалобил меня своими липовыми фотографиями, ты играл на моих чувствах! Я не знаю, зачем тебе это понадобилось, но в любом случае ты — свинья! Не хочу тебя больше видеть! Уходи!
Он тяжело вздохнул, выпрямился и медленно потянул ручку двери на себя. Кэрол еще долго сидела в прихожей, боясь, что он взломает дверь и ворвется в квартиру.
Осторожно ступая между разбросанными по всему ковру фотографиями, Кэрол взяла телефон и села на софу. «Три часа утра, все давно уже спят, — подумала она. — И тем не менее..», Кэрол полистала записную книжку, нашла нужную страницу и набрала код Вермонта.
Несколько минут никто не подходил к телефону, наконец, сняли трубку, и Кэрол услышала слабое «алло».
— Джилл, ты? Это Кэрол.
— Кэрол, Боже мой, три часа ночи!
— Да, я знаю. Прости, пожалуйста. Я… хотела поговорить с Томми. Просто спросить, как он…
— Но он уже давно уехал. Сказал, что нужно еще успеть встретиться с тобой и уладить все вопросы, связанные с продажей отцовского дома.
— Вы обо всем договорились?
— Кэрол, нам не о чем было…
— Но ведь у вас скоро будет ребенок. И все это…
— Не надо, Кэрол. Я уже решила. У нас больше ничего не получится, потому что я этого не хочу.
Кэрол смотрела на разбросанные по ковру фотографии. Взгляд упал на улыбающееся лицо Джилл, она была в синем купальнике, рядом Томми — оба веселые и счастливые…
— Его оправдают! Может быть, очень скоро. И тогда ты вернешься к нему?
— Кэрол, я поняла, кто он на самом деле, поэтому давай больше не будем об этом. Я все равно не изменю своего решения. Пока. И, пожалуйста, не звони сюда больше. — После которой паузы она добавила: — Никогда! — и положила трубку.
Дул холодный ветер. В открытую дверь балкона он врывался в комнату, тысячами раскаленных песчинок впиваясь в кожу. Кэрол смотрела вниз на мерцающие в темной пазухе города огоньки. В эти предрассветные часы ветер с океана, еще сильнее остыв над Гудзоном, обрушивается колючей волной на город.
Подхваченные сильным порывом ветра рисунки Кэрол затрепыхались, зашелестели и вдруг разлетелись по всей комнате.
Мягко кружа, они опускались на пол…
На дворе стояла осень. Кэрол хорошо помнила желтый снегопад за окном. Мама качает на руках Томми, нежно напевая свою удивительную песенку. Кэрол казалось, что она слышит тот забытый, далекий напев. Это не просто колыбельная, это голос… голос материнской нежности и любви. Маленькая девочка стоит рядом с мамой, теребит полу ее халата, просит спеть ей такую же песенку, также нежно убаюкать.
— Мама, мамочка, — тоненький голосок Кэрол — уже прошлое… Она так никогда и не услышит чарующих звуков милого голоса. Эта песенка никогда не будет спета для нее…
Все, хватит! Кэрол никогда не пыталась осмыслить свое прошлое, понимала, что бесполезно! Но сейчас, как бы заново переживая и восстанавливая в памяти свои детские впечатления, она вдруг испытала странное чувство. Неужели мама не любила ее? Хотя почему она так решила? Только потому, что мама пела эту песенку только для Томми?
Холодный осенний ветер с берегов Атлантического океана… Он пробирал ее до костей, а может, это не ветер, а воспоминания заставляли ее дрожать и зябко ежиться? Быстрым и сильным движением Кэрол захлопнула дверь. Хватит!