Мы с Тру сидим, прижавшись друг к другу, в пещере и ждем. Здесь тихо, слышно только, как снаружи накатывают волны. Этот постоянный повторяющийся звук напоминает мне дыхание Атлантии.

У нас получилось.

А сирены на берегу умирают.

Радость оттого, что наш побег удался, постепенно испаряется.

Что я наделала?

Я оставила там Майру, потому что хотела увести Тру подальше от людей в лодках. Но теперь, в пещере, он в безопасности.

– Я должна вернуться, – говорю я.

– Тогда они и тебя тоже убьют, – возражает Тру. – Мы должны доверять Майре и делать все так, как она сказала.

– Не уверена, что у меня получится.

– Ты должна, Рио. И не вздумай возвращаться на берег. Ты предашь Майру, если вернешься. Ты должна позволить тете спасти тебя. – Тру придвигается чуть ближе ко мне и почти со злостью в голосе спрашивает: – Почему ты пыталась бежать через шлюзы? Ведь Майра сказала тебе, что есть другой способ. Ты же могла погибнуть.

– Ну, не все мы настолько талантливы, чтобы угадать, когда сирена говорит правду.

– Но почему ты не доверилась мне? – продолжает Тру. – Почему не рассказала мне о том, что собираешься сделать?

– Ты бы попытался отговорить меня, – отвечаю я. – Ты мог бы даже, ради моего спасения, сдать меня Совету.

Тру молчит: ему нечем крыть.

И тут я вспоминаю, что Майра отдала мне раковину. В этой раковине голос нашей мамы. Я очень хочу услышать его. Я прожила без мамы больше полугода, а сейчас я Наверху, и мне страшно.

Я смотрю на раковину. Пока мы плыли до пещеры, я крепко сжимала ее в кулаке и теперь боюсь, что время могло стереть мамин голос, что внутри остался только шум моря и ветра.

– Я должна послушать, что в этой раковине, – говорю я Тру. – Это можно услышать только один раз.

Он смотрит на меня так, как когда-то смотрел на дорожках Нижнего рынка, словно бы не понимает, в чем дело, но все равно готов остаться со мной. А потом молча кивает.

Я прикладываю раковину к уху.

Через секунду я слышу ее голос, и у меня начинают дрожать руки. Тру замечает это, он поддерживает мою руку, но сам отворачивается, чтобы не мешать мне слушать.

– Итак, это все, что я узнала о сиренах, Великом Разделе и наших богах.

Да, это она, никаких сомнений. Это действительно мамин голос. Наверное, она говорила это Майре, а Майра все сохранила. Но зачем? Как Майра узнала, что это может потом понадобиться?

– На самом деле Великий Раздел произошел не совсем так, как нам рассказывали.

С кафедры в храме мама проповедовала совсем иначе. Сейчас я слышу тихий, настойчивый, доброжелательный голос: таким она беседовала с теми, кого любила и кому доверяла.

– Людей разделили на тех, кто будет жить в мире Наверху, и тех, кто будет жить Внизу. Их отбирали таким образом, чтобы у каждого оставшегося Наверху обязательно был кто-то близкий Внизу: это служило гарантией того, что первые будут заботиться о поддержании жизни вторых. Тут нам рассказали правду.

Но остальное: религия, чудеса – это пришло позже.

Храм, боги – все это было лишь фасадом, метафорой. Таким способом наши предки хотели привнести красоту в мир Внизу и вернуть к жизни старую культуру в мире Наверху. Поначалу никто не верил в тех богов в религиозном смысле этого слова. Люди полагали, что это лишь красивая сказка, своего рода декорация.

Но потом начали происходить чудеса.

Сначала появились сирены, потом – летучие мыши.

И постепенно люди пришли к истинной вере. Они выстроили свою веру вокруг этих чудес.

Да ты и сама все это знаешь.

Спасибо тебе за то, что открыла для меня дверь тайной библиотеки Совета. Спасибо, что дала мне возможность прочитать эти документы и позволила подержать в руках эти свидетельства.

Я сожалею, что не поверила, когда ты рассказывала мне о голосах в стенах.

Ты была права.

Я должна была тогда к тебе прислушаться.

Потому что теперь, возможно, уже слишком поздно.

Есть еще кое-что, о чем я прочитала в тех бумагах.

Ты знала, что воздух Наверху уже несколько лет как стал достаточно чистым? Он еще загрязнен, но сейчас уже не так опасен для жизни, как раньше. И к тому времени, когда воздух очистился, люди из мира Наверху уже не хотели иметь с нами ничего общего. Они ненавидели нас из-за сирен, но терпели, поскольку мы добывали для них руду. Поэтому они решили, что будут поддерживать жизнь Внизу, пока работают наши шахты.

Но теперь руда в шахтах иссякла.

Совет нижнего мира постановил, что Верховный Жрец должен быть истинно верующим, именно по этой причине они и выбрали меня. Разве могла бы я убедить людей в истинности веры, если бы не верила сама? А люди Внизу должны были поверить в то, что жизнь их прекрасна и они в полной безопасности. Все это требовалось для того, чтобы наши соотечественники продолжали добывать руду и поддерживать в рабочем состоянии все системы Атлантии. Если бы руда не закончилась, то нас бы не оставили умирать. У людей из мира Наверху нет желания самим работать под землей. Они считают нас грязными и убогими, но до определенного времени жители Атлантии были им нужны.

Мы и они – не единственные Наверху и Внизу. Мы – аванпост, один из многих, разбросанных между великими островами в океане. Городам нижнего мира когда-то благоволила судьба, но теперь мы поменялись местами.

Сирены появились во всех городах Внизу. Наши шахты работали дольше всех остальных. А те, кто Наверху, они… мне даже страшно это произнести…

Обитатели верхнего мира задались целью уничтожить всех сирен. Они обнаружили, что это очень просто. Дело в том, что даже если кто-то из сирен не погибнет, когда затонут подводные города, даже если никто не сумеет их отловить или убить, сирены все равно не смогут прожить Наверху дольше нескольких дней. Они принадлежат к миру Внизу.

Что? Я настолько потрясена, что отнимаю раковину от уха и совсем забываю, что так не услышу мамин голос. Но быстро спохватываюсь и снова прикладываю ее обратно. Сердце тяжело бухает в груди.

Я не могу жить без мира Внизу. Я не могу жить здесь – Наверху. И все остальные, такие как я, уже мертвы или будут убиты.

Чтобы не закричать, я крепко зажимаю рот ладонью.

– У нас в Атлантии остались последние сирены, – говорит мама, – и теперь это только вопрос времени, когда люди из мира Наверху скажут Совету нижнего мира, что и от них тоже пора избавиться. И члены нашего Совета их послушают. Они надеются выжить и готовы ради этого обманывать жителей Атлантии.

Мы должны спасти сирен. Мы должны обратиться к людям из обоих миров, должны сделать все, чтобы они поняли – это неправильно.

И Атлантию мы тоже должны спасти. Жители мира Наверху позволяют нам один раз в двенадцать месяцев, на годовщину Великого Раздела, посылать к ним наших детей. Но я не знаю, скольким еще они разрешат подняться. Не думаю, что их волнует, выживет ли хоть кто-то в Атлантии. Они смотрят на нас как на нахлебников и паразитов. Коими, если говорить откровенно, мы и являемся вот уже много лет. Так вот, что касается сирен. Они лишь очень короткий срок могут прожить вне Атлантии. Сирены не выживут Наверху.

Ты мне поможешь? Я должна уберечь тебя, и я должна уберечь…

Мама запинается. Она не может произнести мое имя, а я думаю: не в этот ли момент Майра заподозрила, что я могу быть сиреной? Возможно, когда она услышала меня в храме, это стало для нее лишь подтверждением догадки.

– Может, если ты поговоришь с людьми из мира Наверху… Что? Это должна быть чистая сирена? Откровенно говоря, я не понимаю, что это значит.

Снова пауза. Похоже, мама задала вопрос, а теперь слушает, что ей отвечают.

– А… Кто-то, кто много лет хранил свой голос? Говоришь, это должна быть сирена, которая никогда прежде не манипулировала при его помощи людьми? Та, кто любит мир Внизу, как себя саму? Ну и где же, интересно, ее взять?

Я слышу мамино дыхание. Она думает обо мне.

– Нет, лично я не знаю ни одной такой сирены.

Мама лжет. Она не открывает правду обо мне даже родной сестре. Хотя, возможно, она просто не уверена, что я настолько сильно люблю мир Внизу.

– Я думаю, ты вполне могла бы подняться на поверхность и заговорить. Пусть они увидят, какие сирены на самом деле. Ты можешь использовать свою силу во благо, вместо того чтобы помогать Совету в его грязных делишках.

Я знаю, на что ты пошла ради того, чтобы выжить. Я не осуждаю тебя, ибо и сама делала то же самое.

Но сейчас мы должны решиться на нечто большее.

Вместе.

Нам придется пожертвовать собой ради спасения сирен.

Ради спасения Атлантии.

Мама всегда меня защищала.

И Майра была права. Мама действительно меня недооценивала.

И Бэй она тоже недооценивала.

Я прижимаю раковину к уху и напряженно вслушиваюсь, но голос мамы уже исчез.

Как рассказать обо всем этом Тру?

Он понимает, что все закончилось, отпускает мою руку, потом обнимает меня за плечи и, не говоря ни слова, притягивает к себе.

Его тело гораздо теплее моего, а дыхание ровное, как шум океана. Я стараюсь согреться и, чтобы успокоиться, пытаюсь дышать в таком же ритме.

Наш мир рушится – вода проникает в Атлантию, сирены погибают на берегу. Казалось бы, узнав правду о своем мире и о том, что не смогу прожить долго Наверху, я должна была бы буквально оцепенеть и потерять всякий интерес к происходящему. Но именно сейчас я необычайно остро ощущаю близость Тру и чувствую себя как никогда живой.

Тру прав – я должна делать то, что сказала Майра. Я ей верю.

– Думаю, пора нам снова поплавать, – говорю я. – На этот раз мы направимся вон к тому берегу.

Тру склоняет свою голову к моей. Он пойдет со мной куда угодно.

Но что нас ждет на том берегу? Будет ли у нас еще возможность побыть наедине, как сейчас? Тру, едва касаясь, скользит губами по моей щеке и находит губы, я отвечаю на его поцелуй. Меня одновременно наполняют печаль и радость победы. Мы можем здесь погибнуть, но мы добрались сюда, и мы вместе.

В конце концов все рано или поздно умирают. Но не у всех есть шанс увидеть то, что они хотели увидеть больше всего на свете. Я, по крайней мере, увидела мир Наверху. И еще я встретила Тру.