1

Утреннее небо, и без того хмурое, затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, и вот уже начал накрапывать мелкий, не по-летнему прохладный дождик. На дворе уже стояло 14 июня, но настоящего летнего тепла в этом 2017-м году, по сути дела еще не было.

Николай зябко поежился, нахлобучил на голову капюшон своей видавшей виды штормовки и тоскливо посмотрел на поплавок. «Вот уже часа полтора здесь стою, а хоть бы одна поклевка случилась», — с досадой подумал он. — «Мало того, что продрог уже изрядно, да еще и намокну сейчас весь к чертовой бабушке. Может, все же домой вернуться, ну ее эту рыбалку».

Поверхность пруда, и без того не гладкая в это утро из-за не прекращающегося ни на минуту ветра, стала покрываться рябью от дождевых капель, пока еще робких и не назойливых. Поначалу Николай даже надеялся в душе, что дождь и вовсе прекратится, что ветер тучи разгонит, и все обойдется. Но ветер стих, а вот дождь наоборот усилился.

Да, погодка была прямо под стать настроению Николая. А радоваться-то ему было особо нечего. Вот уже прошло целых две недели, как он пребывал в статусе безработного. А ведь совсем недавно он, Карпов Николай, занимал весьма почетную, и в общем-то довольно неплохо оплачиваемую должность главного инженера фирмы «Грант», до недавнего времени занимавшейся производством и продажей подушек и одеял. Но вот теперь фирма не выдержала конкуренции и… развалилась.

С 1 июня 2017 года «Грант» прекратил свое существование. И, соответственно, теперь он, Николай, БЕЗРАБОТНЫЙ. Да, безработный, а у него двое несовершеннолетних детей: дочка Машенька 8 лет, и сын Костя 4 лет. Их кормить надо. Жена правда работает, но на ее скромную зарплату специалиста нормоконтроля НИИ радиотехники и электроники особо не разбежишься.

Ну, и сейчас надо работу себе новую подыскивать. Его бывшие теперь уже коллеги по «Гранту» ушли (или собирались уходить в ближайшее время) в большинстве своем в торговлю. Но его, Николая, вообще что-то уже не тянет в область «купи-продай». А тогда куда??? Вспомнить про свою специальность по диплому МАТИ. А что там в дипломе написано, инженер-технолог по сварке? И куда с такой специальностью? На завод имени Хруничева, где он собственно и начинал когда-то свою трудовую деятельность в далеком уже теперь 1996 году? В принципе, знакомые там у него остались, некоторые уже стали начальниками и могут по старой дружбе помочь с трудоустройством. Вот только зарплаты там низковаты (прямо в рифму). Нет, это на совсем уж крайний случай.

Какие еще варианты? Таксистом, благо водительские права имеются? Или вообще устроиться на работу, не требующую специальной подготовки, например каким-нибудь курьером, охранником или грузчиком. Нет, это все не серьезно. А грузчиком можно себе еще спину надорвать, а оно ему надо? В свои-то почти уже сорок пять лет? Да и охранником не прокатит, какой из него охранник при его росте и весе. Разве что дом престарелых охранять.

В общем, с его будущим все туманно. Не исключено, что его пребывание безработным может затянуться на неопределенное время. И это значит неминуемо начнутся серьезные финансовые проблемы. А для семейного человека это, мягко говоря, плохо.

Это в Советском Союзе безработицы не было. Там было: ты или работающий, или ТУНЕЯДЕЦ. И с последними в СССР нещадно боролись. Эх, вернуться бы туда: ни тебе инфляции, ни тебе роста цен, ни тебе страха банкротства. Бесплатное образование, бесплатная медицина, стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Ну конечно и минусов тоже немало было, но… Не бывает же в мире ничего идеального…

А пока на недельку-две Николай решил уехать на дачу. Чтобы хотя бы немного «развеяться», привести свои мысли по поводу собственного будущего в порядок, взвесить все «за» и «против». Ну и свежим воздухом заодно подышать, это никогда не вредно.

Поехал он не на «основную» солнечногорскую дачу, где они обычно отдыхали всей семьей, а на старую дачу его родителей, принадлежащую садоводческому товариществу «Агрегат» и располагавшуюся неподалеку от платформы Лесная Ярославского направления. Точнее даже не родителей. Это еще его дедушка получил здесь участок размером в стандартные шесть соток по линии своего завода где-то во второй половине 70-х годов.

Сейчас же дача пребывала в состоянии полузапущенности. Если еще лет десять назад здесь более-менее бурлила какая-то жизнь, и велись какие-то сельскохозяйственные и даже строительные работы, то в 2008-м, после смерти отца Николая, дача практически опустела. Мать Николая почти перестала сюда ездить, она теперь старалась проводить отпуска где-нибудь на море со своей подружкой Татьяной, такой же вдовой. А сам Николай как раз в 2008-м году женился, и у его жены уже была дача. В Солнечногорском районе, вблизи деревни Новинки, в окружении леса, размером ДВАДЦАТЬ СОТОК. В общем, никакого сравнения с его скромным «агрегатовским» участком в Лесной.

Таким образом, старая дача почти в одночасье оказалась невостребованной. И этот факт в данный момент играл Николаю на руку. Ему предоставлялась возможность побыть вдали от городской суеты в гордом одиночестве. Нет, ну конечно, не совсем в одиночестве, все-таки здесь как-никак дачные участки, народ какой-то все же присутствует. Но на СВОЕМ участке он все же был ОДИН.

И вот впервые за последние семь или даже восемь лет, Николай отпирает знакомую до боли калитку можно сказать чудом откопанным из глубин антресолей ключом, и заходит на территорию своей фазенды. Впрочем, какую уж теперь своей. Зрелище удручающее: бурьян высотой в человеческий рост, едва просматриваемая заросшая травой дорожка из бетонных плиток, покосившийся сарай, наполовину оторвавшийся с крыши дома лист шифера, гулко звенящий при порывах ветра, провисшие электрические провода, теплица (в которой когда-то выращивали помидоры и даже перец) с выбитыми стеклами. Жуть просто.

Поначалу Николай вообще пожалел, что приехал сюда, уж больно унылой ему показалась обстановка. Да и с погодой не особо повезло. Мало того, что прохладно, да еще и дожди периодически льют. Но потом он как бы абстрагировался от всего и вроде бы стало вполне терпимо. Продуктовая палатка работает ежедневно с восьми утра до восьми часов вечера, соответственно с питанием проблем нет. Вода в трубах, правда уже покрытых ржавчиной, течет. Электроснабжение без перебоев. Старая электроплитка «Мечта» в рабочем состоянии, холодильник «ЗиЛ» тоже. Туалет есть, душ тоже (водонагреватель функционирует). Да, нет компьютера с Интернетом. А зачем он ему здесь сейчас нужен? Что, две недели без Интернета уже никак?

И телевидения тоже нет, и радио нет. И газет здесь купить тоже не представлялось возможным, поэтому Николай остался в полной информационной изоляции. Но это его сейчас тоже не огорчало, а скорее наоборот.

А вчера он пообщался (правда через забор) с соседкой, тетей Зиной, добрейшей женщиной, разменявшей уже восьмой десяток, но казавшейся все такой же бодрой, как и раньше. В прежние времена, когда еще был жив ее муж, дядя Витя, Карповы частенько ходили к соседям в гости, на чай. И шашлыки вместе жарили, и дни рождения отмечали, и за грибами ходили, и саженцами и семенами обменивались. Одним словом, очень дружеские отношения были с этими соседями.

Тетя Зина, впервые увидев за долгие годы Николая, всплакнула. Посетовала, что забросили совсем дорогие соседи свою дачку, и ее, тетю Зину совсем забыли (что было лишь полуправдой, так как мать Николая все же примерно раз в три месяца звонила тете Зине). А дальше начала долгий, почти часовой монолог (Николай за весь этот час произнес лишь несколько коротких дежурных фраз и к концу монолога изрядно подустал). А что такое монолог семидесяти с лишнем-летней женщины? Это кошмар, это говорильня вроде бы и обо всем, и в то же время как будто ни о чем конкретно. Но разве мог Николай прервать тетю Зину? Наверное это было бы в сложившейся ситуации неэтично.

Пожалуй, единственное, что заинтересовало Николая в болтовне соседки, так это сообщение о том, что три дня назад пропал без вести Федька Курочкин с соседнего с тетей Зиной участка, только с другой стороны. Говорят, что Федька пошел с утра на рыбалку на местный пруд (тот самый, в котором Николай, ежившийся от дождя, сейчас безуспешно удил рыбу) и не вернулся. А на берегу вроде бы нашли его спиннинг и баночку с червями. И полиция приезжала из соседнего Электросталя, и водолазы пруд обследовали. Но… дело темное. Исчез человек, как сквозь землю провалился. Мобильный телефон у Федьки теперь не доступен, домашний московский телефон не отвечает. Да и в московской квартире он похоже не появлялся.

Николай очень хорошо знал Федьку. Они с детства дружили, были почти одногодками (Федька родился всего на два года позже Николая). В советские годы, родители друзей уже в начале июня привозили их на дачи и только к концу лета их увозили, то есть практически все лето Федька и Николай проводили вместе, бок о бок. Так продолжалось до 1991 года. В этом году Николай закончил школу и поступил в институт. И лето 1991 года было первым, которое он провел преимущественно в Москве: вступительные экзамены, подготовка к ним и все такое прочее.

А потом была пятилетняя учеба в институте, а это экзаменационные сессии до июля, потом производственная практика, да вдобавок еще и остававшиеся свободными летние дни Николай чаще уже проводил в различных туристических поездках со своими новыми друзьями-товарищами из числа студентов. Потом работа, отпуск только раз в год. И не всегда летом, и уж точно не всегда на даче.

Федька же в том же 1991-м году поступил в ПТУ. Затем его забрали на два года в армию. Ну, а потом он устроился механиком на автобазу, где и продолжал работать по настоящее время. Вообще, Федька был добродушным здоровяком, весом под центнер, и ростом под метр восемьдесят, с золотыми руками. И он, в отличие от Николая, старался по возможности все свое свободное время (хотя бы в теплый сезон) проводить на даче. А вот своей семьи у Федьки не имелось, он был закоренелым холостяком. Злые языки даже поговаривали, что у него все ушло в мускулы, в том числе и мужская сила. Ну и выпить он был не дурак. Хотя и сильно уж пьяным Федьку вроде бы никто никогда не видел, во всяком случае, на людях.

Вообще, Николай и Федька продолжали общаться, но в последнее время, это было в основном общение по телефону. Хотя Николай пытался убедить своего друга установить Скайп для более живого общения, но Федька не особо дружил с компьютером, и для него все эти Скайпы были своего рода экзотикой.

А ведь они, кстати, не так давно созванивались. Ну да, где-то в конце мая. Федька как всегда веселый был, предлагал встретиться. Мог ли он, например, свести счеты с жизнью и, скажем, в пруду утопиться? Да нет, на него не похоже. Федька всегда был неисправимым оптимистом. И Николая обычно в трудную минуту подбадривал, настраивал на оптимистический лад. Нет, пожалуй это исключено. Странно все это. Более чем странно…

Яркая вспышка молнии прорезала серое небо. Николай невольно вздрогнул. Через несколько секунд послышались угрожающие раскаты грома, а дождь, уже практически перешел в проливной. Ого, а вот и град даже посыпался, да какой частый. Круглые мелкие ледышки неистово замолотили по капюшону штормовки и по плечам. Песчаный берег заискрился белыми точками. Эти точки заполоняли все большее и большее пространство. Казалось, еще совсем немного, и все вокруг станет белым, словно зимой. Внезапно налетевший порыв холодного ветра еще больше усилил иллюзию наступающей зимы.

Но не прошло даже наверное пяти минут, как град прекратился. Вдалеке, за противоположной стороной пруда, где находились пути Ярославской железной дороги, показалась электричка. Самая первая утренняя, из Москвы, следующая через Лесную в сторону Фрязево. Стал слышен мерный стук колес. Вклиниваясь в шум дождя, этот стук создавал совершенно фантасмагорическую мелодию, от которой пробирала дрожь.

«Пожалуй надо покурить», — подумал Николай. — «Дождь правда, но ничего я под елку спрячусь, чтобы сигарета не намокла. А удочку пока смотаю, а то ее унесет еще нафиг, вон ветрище опять усилился. Да и рыбы похоже сегодня я не дождусь. Вот после дождя по идее клев должен усилиться. Но когда наступит это „после дождя“. Видимо нескоро».

Он вытащил на берег свою старенькую бамбуковую поплавочную удочку, служившую ему верой и правдой уже без малого тридцать пять лет. Сам же направился в сторону одинокой елки, стоявшей примерно метрах в двадцати от места ловли. Хотя, лесной массив, окружавший пруд, состоял преимущественно из берез и осин, реже сосен, и эта старая высокая ель была нехарактерной для данного леса породой.

Удивительно, но под елкой было относительно сухо. Под ее разлапистыми ветвями Николай почувствовал себя словно под большим зонтом. Он прислонился к стволу дерева и достал из кармана штормовки целлофановый пакет с зажигалкой и сигаретами, твердо решив для себя, что сейчас он покурит и вернется домой. Хватит здесь отмокать. Засунув в зубы сигарету, Николай поднес к ней зажигалку, и в этот момент словно что-то ударило ему в затылок, в глазах потемнело…

Темнота длилась всего секунд пять, не более. А потом Николай вновь «обрел способность видеть». Первое, что подумалось ему: «Давление скакнуло. Пора наверно менять образ жизни. Поменьше нервничать, побольше физической нагрузки, курить бросить к чертям собачьим».

И тут неожиданно для себя он отметил тот факт, что… дождя-то уже нет, хотя и пасмурно. Что же это он, так долго был без сознания, что дождь за это время успел закончиться? Да нет, не может такого быть. Николай хотел было прислониться к стволу елки, но… у него это не получилось, он почувствовал пустоту за спиной. Оглянулся и замер в удивлении. Позади него стояла совсем малюсенькая елочка, видно только в этом году появившаяся на свет.

Что за ерунда такая? Вроде бы он не менял своего местоположения. Ну да, вот он и пруд на таком же расстоянии. Стоп, а куда подевались дачные участки, расположенные по соседству с прудом??? Да и деревья вроде бы как не совсем те, и лес гуще… Да и пруд такое чувство, что пошире немного стал что ли? Опа, а откуда здесь взялся этот колодец??? Его же давным-давно с землей сравняли. Ну да, где-то лет тридцать назад, как здесь выделили землю под строительство участков, колодец и засыпали.

Ничего не понимающий Николай медленно приблизился к тому месту, где он рыбачил еще минут пять назад. Или все-таки больше? Его удочки на берегу не было. Украли что ли? А может быть, он просто спит, и ему все это снится?

Он хотел ущипнуть себя за руку, но тут на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Испуганный Николай обернулся и увидел… ухмыляющегося Федьку Курочкина, заросшего трехдневной щетиной.

— Здорово, Колян! — пробасил Федька. — Рад тебя видеть. Ну что, добро пожаловать в ОДНА ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ ГОД.

Будильник как обычно зазвонил в 6.30. Начальник группы Специального отдела Управления оперативно-технических мероприятий ФСБ майор Александр Голубев привычным движением руки потянулся к тумбочке, на которой лежал смартфон, исполнявший мелодию вальса из кинофильма «Берегись автомобиля», и отключил сигнал будильника.

Сегодня что-то совсем не хотелось вставать. За окном моросил дождь, уже ставший привычным атрибутом для июня 2017 года. Как же лениво в такую погоду на работу идти. Но служба есть служба, ничего не поделаешь. Александр посмотрел на жену, сладко посапывающую во сне. Вот уж ей хорошо. Ей на работу не надо. Его супруга находилась в отпуске по уходу за ребенком. Их сынишке Мишеньке исполнилось в этом году два годика. Причем Мишенька был на редкость спокойным ребенком, и сидеть с ним, в принципе, было одно удовольствие. Сам Мишенька лежал рядышком в детской кроватке и так же крепко спал. Александр чмокнул жену в щеку, поправил на Мишеньке сползшее одеяло. Вздохнув, натянул тренировочные штаны, футболку и пошел умываться и завтракать…

Он сидел на кухне, с аппетитом уплетал только что приготовленную яичницу-глазунью и смотрел в окно, выходящее на дорогу. Дождь сыпал, не переставая, а небо было, что называется, «обложным», без просветов. Такой дождь вряд ли скоро закончится. Внизу, под окнами, по мокрому черному асфальту в обе стороны сновали автомобили. С высоты четвертого этажа было хорошо видно, как неистово скользят дворники по их лобовым стеклам. На автобусной остановке, на противоположной стороне улицы сидел одинокий пассажир (в этот ранний утренний час и автобусы еще ходят редко, и пассажиров немного). Это был молодой парень лет тридцати, одетый явно не по погоде, в одну рубашку с коротким рукавом.

Кстати, а сколько там градусов за окном? Александр взглянул на термометр: плюс десять. Неплохо для 14 июня, очень неплохо. Ну ладно, днем воздух, может быть «прогреется» до плюс двенадцати. Во всяком случае, так Яндекс обещал.

Неожиданно запиликал мобильник. Александр посмотрел на экран мобильника: звонил его подчиненный капитан Черемных.

— Да, Сереж, слушаю тебя.

— Александр Николаевич, — Черемных был явно взволнован. — Вчера поздно вечером получил очередную расшифровку данных с «М7». Данные показывают, что у нас под Москвой образовалась окно КРИТИЧЕСКОГО размера. Время образования два-три дня назад, глубина проникновения примерно 30–33 года. Окно находится в непосредственной близости от железнодорожного перегона Фрязево — Лесная (это по Ярославке). Время самостоятельного «рассасывания» окна при таких параметрах, сами понимаете, не меньше недели, начиная с сегодняшнего дня. Нужна ваша санкция для разрешения поездки на объект.

— Я понял, Сереж. Считай, что санкция тобой уже получена. Когда планируешь выезд на место?

— Прямо сейчас, Александр Николаевич. Только приборы получу и сразу в путь.

— Ну это правильно. Здесь затягивать не стоит. Ты кого в напарники возьмешь? Петрова?

— Наверно его.

— Лады. А район образования окна не сильно заселен?

— Да как вам сказать, — Черемных вздохнул. — Там вообще рядом имеются садоводческие товарищества с участками. Но мы надеемся, конечно, что окно образовалось где-нибудь в лесном массиве.

— Хотя это тоже не гарантия, что в него не попадет какой-нибудь грибник. Или грибы еще не пошли, рано?

— Не знаю, Александр Николаевич. Я не грибник.

— Да я тоже не грибник. Но по-моему, первая половина июня — это еще не грибной сезон. Во всяком случае, бабульки пока грибами не торгуют. Ладно, Сереж, давай отправляйся на место. А я съезжу в Управление и оформлю соответствующие бумаги. Счастливо…

Александр положил смартфон на стол. «Вот ведь не было печали. Окна уже пять лет у нас не образовывались. Во всяком случае, критических размеров. Дай Бог, чтобы оно и правда „попало“ куда-то в лес. А то придется потом „попаданцев“ вылавливать. А это та еще проблема. Ладно, пора ехать на работу»…

Николай смотрел на Федьку, словно на инопланетянина, хотя вид у того был вполне земной.

— Что ты сказал? Куда добро пожаловать? — проговорил Николай, не узнавая своего голоса.

— Я же тебе сказал уже, дурень. В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Раз уж в нашем времени нам встретиться было не суждено, то пришлось возвращаться во времена нашего детства. Гы-гы-гы. — Это идиотское «гы-гы-гы» было «визитной карточкой» Федьки Курочкина. — Ну чего ты глаза выпучил? Сложно поверить в реальность происходящего? Да, брат, сложно. Я сам не сразу поверил, гы-гы-гы.

Николай почувствовал какой-то упадок сил и присел на корточки. Федька снова положил ему руку на плечо.

— А я на самом деле рад видеть тебя, Коль. Честное слово. А то все по телефону, да по телефону. Ну ты чего такой квелый, а?

— Что-то не укладывается у меня это все в голове, Федь, — Николай помотал головой и оперся ладонями об землю. — Ерунда какая-то.

— Нет, брат. Это не ерунда, это — РЕАЛЬНОСТЬ. — Слово «реальность» Федька произнес с какой-то особой торжественностью.

— Но это же бред. Так же не бывает, Федь.

— Ну, — Федька развел свои огромные ручищи в сторону. — Как видишь, бывает. Мы с тобой ПОПАЛИ В ПРОШЛОЕ.

— Ну так же не бывает.

— Да чего ты заладил: «не бывает, не бывает». Ты лучше вокруг внимательно осмотрись. Куда делись дачи, а? Колодец, его же уже нет, правильно? А здесь он есть. Кстати, а вот ты к путям пройдись, — Федька указал пальцем в сторону железной дороги. — Так вот там, всего ОДНА колея, как раньше. А в нашем времени ведь уже две колеи стало, так? Да что там, к путям, ты вообще прогуляйся здесь. Я тебе скажу, это… Это возвращение в наше детство. Это… — Федька вдруг осекся и замолчал. Его взгляд был устремлен в сторону дорожки из щебня, ведущей от узенькой лесополосы (уже не существующей в настоящем времени), за которой начинались (должны были начинаться) участки товарищества «Агрегат».

По дорожке шел паренек лет десяти-двенадцати, одетый в синюю болонью курточку и «вареные» джинсы. В одной руке у него была удочка, в другой — красное пластиковое ведерко. Паренек, понятное дело, направлялся на пруд рыбачить. Николаю вдруг показалось, что он раньше где-то видел точно такую же куртку, а удочка… была очень уж похожа на ту, которую он оставил на берегу там, в своем времени. Да и вообще лицо у паренька какое-то уж о-о-очень знакомое. Стоп, так это же… Николай побледнел и сделал над собой неимоверное усилие, чтобы не рухнуть в траву.

Федька склонился над ним:

— Узнал? Это же ты, собственной персоной. Только тридцати двух летней давности.

— Не может быть, — прошептал Николай. — Федь, этого не может быть. Это мне все снится.

Федька ущипнул его за руку. Николай вскрикнул от боли.

— Ну, больно? Снится тебе все это, да? Гы-гы-гы. Слушай, а давай подойдем к нему, то есть, к тебе, гы-гы-гы. Спросим его, хорошая ли рыбалка в этих местах, а? Гы-гы-гы-гы-гы-гы, — Федька зашелся в каком-то истеричном смехе. Если бы Николай сейчас пребывал в своем нормальном состоянии, то непременно треснул бы Федьке по шее. Правда, и «огреб» бы потом по полной программе.

— Ну ты типа боишься, да? — Федька, наконец, перестал ржать. — А вот я не боюсь. Пойду, побеседую с тобой маленьким. И он направился было в сторону маленького Коли, но Николай-взрослый вцепился ему в рукав.

— Постой. Вместе пойдем. Не боюсь я ничего, — Николай встал с земли, отряхнулся, поправил штормовку. — Пойдем.

— Точно, не боишься? Смотри, а то в обморок упадешь еще. А вдруг малец тебя узнает? Гы-гы-гы.

— Пойдем, — настойчиво повторил Николай и решительно двинулся вперед.

Коля-маленький тем временем подошел к пруду, поставил ведерко на землю и стал разматывать удочку. Заметив, что к нему приближаются двое мужчин, мальчик насторожился, но не подал виду, продолжая заниматься своим делом. А мужчины уже подошли прямо к нему.

— Привет, парень, — окликнул Колю-маленького Федька. — А как здесь, рыба-то вообще водится какая?

Мальчик шмыгнул носом и, насаживая извивающегося червяка на крючок, ответил:

— Водится. Бычки в основном. Но и караси есть, и окуни тоже.

— Понятно, — протянул Федька. — Ну, удачной тебе рыбалки.

— Спасибо.

Во время короткого диалога между Федькой и мальчиком Николай внимательно оглядывал себя самого маленького. Да, это вне сомнения он. И рыбачил он в те годы именно на этом месте. И курточка, купленная за пару лет до 85-го года, в «Детском мире» его, и джинсы, доставшиеся по наследству от выросшего двоюродного брата, и дефицитные в то время кроссовки «Адидас» с тремя полосками, которые отец где-то «достал» по большому блату. Поплавочная удочка та самая, что и сейчас находится у него «на вооружении», бамбуковая «трехколенка», тогда еще совсем новенькая. Поплавков с той поры сменилось уже немало, но этот «толстенький» цвета морской волны, самый-самый первый. Так сказать, родной. Ведерко красное, столетней давности, в него еще раньше собирали всякую смородину, клубнику, малину. А потом бабушка купила новое ведро, а это отдали Коле, для рыбалки. Ну и, наконец, жестяная баночка из-под индийского кофе, в которой маленький Коля хранил червей.

Воспоминания нахлынули на Николая. Комок подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Ведь прямо сейчас Николай словно бы пребывал в своем собственном детстве, причем не благодаря старым черно-белым фотографиям, коих у него было немало, а ВЖИВУЮ. И эта встреча с самим собой, эта баночка, это ведерко, эта одежда, разбередили в нем душу. Голова у него вдруг закружилась, и он вынужден был схватиться за рядом стоящую березку, чтобы не упасть.

Мальчик как-то подозрительно посмотрел на Николая. «Неужели он, то есть я, узнал себя в зрелом возрасте?» — промелькнуло в голове у Николая, и от этой мысли ему стало не по себе. Но быстро сообразил, что эта «подозрительность» связана с тем, что мальчик принял его за пьяного. Федька толкнул приятеля локтем, и, словно бы подтверждая догадку Николая, еле слышно произнес:

— Пошли что ли, а то ты как алконавт за деревья хватаешься, безумными глазами смотришь. Какой пример мальчику подаешь? Пошли, пошли, — он взял Николая за локоть.

— А куда пошли-то? — все еще не отрывая глаз от мальчика, пролепетал Николай.

— В место моего временного проживания. Вон видишь, на том берегу шалашик стоит? Так это я его соорудил и живу там уже четвертый день. Пошли, там у меня бутылочка припрятана и закусочка кое-какая. Заодно и побеседуем нормально…

Александр припарковал свою «Тойоту» у всем известного здания на Большой Лубянке, выполненного в архитектурном стиле необароккко, и до революции принадлежавшего страховому обществу «Россия», а теперь уже много десятилетий являющимся главным зданием советских, а позднее российских органов государственной безопасности. Собирался выйти из машины, но дождь вдруг ливанул словно из ведра. Справедливо рассудив, что ливень вряд ли будет идти долго, а вот если он сейчас выйдет из машины, то вымокнет насквозь и сушиться уже потом будет долго, Александр решил не выходить на улицу, пока «хляби небесные» не успокоятся.

Он облокотился об руль обеими руками и задумался. Что сулит ему сегодняшний день, какие неприятности? Образование окна в прошлое критического размера было вообще событием неординарным. За все десять лет работы его, Голубева, в Спецотделе, такое случалось до сегодняшнего дня лишь дважды. Первый раз, на заре его карьеры, в 2008-м году, окно образовалось в озере Сенеж, это было совершенно не опасно, тем более что дело было промозглой осенью и случайных «купальщиков» даже теоретически в месте образования окна быть не могло. Второй раз, в 2012-м году, окно появилось в Шатурских болотах. Там тоже было почти исключено попадание в них каких-либо людей.

А что сейчас? Участок Фрязево — Лесная? Рядом с железной дорогой? В каком именно месте? Данные, полученные со спутников, естественно не дают абсолютно точных координат окна. Ну конечно, навигаторы ГЛОНАСС свое дело сделали, и благодаря им, зону поиска удается свести к минимуму. Хорошо, если окно окажется в лесу. А если нет? Попадет по закону подлости на территорию какого-то дачного участка.

Ну, здесь гадать-то особо нечего. Надо брать необходимые приборы и выезжать на место (Черемных и Петров наверно уже в пути). А что дальше? Найдется окно, отправится на время в прошлое тот же Черемных. Там он проведет диагностику на предмет наличия «попаданцев». Если их не окажется, то можно вздохнуть спокойно и просто «нейтрализовать» окно имеющимися в наличии у Спецотдела средствами. Все, на этом «миссию» можно считать законченной. А если «попаданцы» вдруг обнаружатся? Нет, об этом лучше пока не думать.

К сожалению, для обработки данных анализаторов временных сдвигов (мониторинг таких сдвигов ведется круглосуточно со спутников) необходимо время. Примерно двое суток. Только по истечении этого времени, компьютер выдает окончательный результат мониторинга. А ведь окно-то все это время, пока компьютер «переваривает» информацию, уже может существовать. Хорошо еще, если окно «маленькое» (в которое человек, даже новорожденный ребенок, просто не поместится). Такие окна образуются каждые два-три месяца (если брать в расчет всю территорию земного шара). А если «большое» — так называемое критическое? К счастью, такие окна появляются нечасто, два-три раза в год (опять же, это по всему миру). И большая часть мест появлений окон критического размера приходится на воды мирового океана. В этом нет ничего удивительного, так как воды мирового океана занимают около 70 % земной поверхности. Соответственно, и вероятность того, что окно в прошлое окажется в воде, составляет примерно столько же процентов. А ведь на Земле есть еще и пустыни, и леса, и степи, в которых вероятность появления человека за небольшой период существования окна ничтожно мала. То есть, на самом деле не так уж и велик шанс для появления «попаданцев» (термин, заимствованный у писателей-фантастов).

Здесь же еще и глубина проникновения оказалась достаточно высокой. Со слов Черемных — тридцать тире тридцать три года. Обычно окна имеют глубину пять, максимум десять лет. Это значит, что время «затягивания» окна увеличивается. Хотя, параметр «время затягивания или рассасывания» (в случае отсутствия «попаданцев») не играет никакой роли, так как после обнаружения окна, его «затягивают» принудительно. А вот при наличии «попаданцев» наоборот иногда приходится принудительно увеличивать срок жизни окна.

Отдел Голубева отвечал за московский регион. Естественно, в ФСБ существовали отделы, занимающиеся другими российскими регионами. А вообще, подобные подразделения имелись во всех мало-мальски самодостаточных спецслужбах мира. Естественно, к таковым нельзя было отнести спецслужбы каких-нибудь, условно говоря, Фарерских островов, Сенегала, Зимбабве или даже Литвы с Эстонией и Грузией. Поэтому, этими и другими странами занимались «большие» спецслужбы. В соответствии с парижской конвенцией 1992 года за российской спецслужбой (на данный момент за ФСБ) были «закреплены» также территории Казахстана, Азербайджана, Армении, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии и Туркмении.

Проблема временных сдвигов (проблема «попаданцев») была достаточно серьезной, поэтому все пункты парижской конвенции соблюдались беспрекословно. При необходимости, спецслужба одной страны ВСЕГДА помогала спецслужбе другой страны, невзирая на имеющиеся политические и прочие разногласия между странами. «Попаданцев» всегда старались нейтрализовать, то есть не дать им ничего такого натворить в прошлом, что бы могло повлечь за собой СЕРЬЕЗНЫЕ изменения в будущем, и вернуть их в настоящее время.

Появление окон всегда носило случайный характер. Никогда нельзя было предсказать заранее, где и когда образуется очередное окно, и какой глубины оно окажется. Поэтому и проникнуть по заказу на столько то лет назад и в такую-то точку Земли ПОКА человеку было неподвластно.

Почему «пока»? А потому что в Москве проживает такой профессор Нефедов. И этот Нефедов занимается… созданием МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. И где-то через две-три недели собирается провести испытания своего детища. Правда, что из этого получится, пока непонятно. Все-таки это неимоверно сложная в техническом плане вещь. Ну, а если вдруг испытания пройдут успешно… То тогда у русских на вооружении окажется то, чего нет ни у американцев, ни у англичан. Да ни у кого нет, да и быть не может…

Ливень наконец-то перешел в мелкую изморось. Александр вышел из «Тойоты», захлопнул дверь и направился в сторону второго подъезда главного здания Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации.

Друзья остановились возле шалаша, высотой примерно метра полтора, и с довольно широким проходом (ну, понятное дело, Федька же под себя его сооружал).

— Ну, заходи, чувствуй себя как дома, — пробасил Федька, пропуская Николая первым внутрь шалаша.

— Ты прямо как Ленин в Разливе, — пошутил Николай, заходя в шалаш, приятно пахнувший высохшей травой.

— В розливе, гы-гы-гы… Кстати, насчет розлива. Предлагаю разлить.

Федька подошел к стене шалаша, противоположной входу, разгреб с «пола» скошенную траву, служившую ему здесь подстилкой. Вынул из-под травы… бутылку водки, наполовину уже выпитую, плавленый сырок «Дружба», кусок копченой колбасы, полбуханки черного хлеба и граненый стакан.

— Во, видал, как я тут устроился, гы-гы-гы. Ну, ты уж не обессудь, Колян, второго стакана у меня нет. Да я и из горла прямо могу, я не гордый.

— Ну-ка дай, — Николай взял из рук Федьки бутылку. Посмотрел на этикетку «Водка Русская МПП РСФСР КРЕП. 40 % Об. 0,5 л. Приготовлена на спирте высшего качества, изготовленном из отборного зерна. Цена без стоимости посуды 4 руб. 30 коп.»

— Да ты не боись, не паленая, — усмехнулся Федька. — Настоящая, СОВЕТСКАЯ. Плавленый сырок точно такой же, как в детстве, колбаса «Краковская».

— А я в детстве сервелат предпочитал. И «Докторскую».

— Да ты, буржуй, я погляжу, гы-гы-гы.

Федька налил в стакан водки, протянул стакан товарищу и, пародируя Алексея Булдакова из известного фильма, произнес:

— Ну, за встречу!

Друзья «чокнулись», выпили, Николай из стакана, Федька из горлышка бутылки.

— Ох, хорошо пошла, — Федька нюхнул кусок хлеба, затем развернул сырок, разломал его на две части, одну часть дал Николаю. — На, закуси.

Николай откусил от плавленого сырка приличный кусок.

— Никогда раньше не пил в таких условиях, — произнес он. — И с такой закуской.

— Ну, естественно. Ты ж буржуй. У тебя все по культурному небось В ТОЙ ЖИЗНИ было. Ананасы с шампанским, икра и все такое. Это я пролетарий, привычный ко всему. Купил водочки, колбаски и — вперед, с песней.

— Купил… — задумчиво протянул Николай и присел на травку, почувствовав, что водка уже слегка «вдарила» в голову. — Купил, — повторил он. — Кстати, а на ЧТО ты все это купил?

Федька, казалось, смутился.

— Ну как, на что, на… На эти, на рубли. На что же еще, — лицо Федьки вспыхнуло.

— На какие РУБЛИ? На российские что ли???

— Зачем, на российские. На советские.

— А откуда у тебя появились советские деньги, а? Или с тех времен остались, и ты их до сих пор из кошелька не выложил?

— Ну, это… — Федька тоже присел и тупо уставился в крышу шалаша. — Я тут это… Ну, экспроприировал.

— О, какие мы слова знаем, — улыбнулся Николай. — И у кого ты деньги экспроприировал, а, признавайся?

— Да чего тут признаваться. Нечего тут особо признаваться, — Федька потеребил воротник рубашки. — Тут это, когда электричка прибыла последняя, ночная типа… Ну, темно было уже. А я как раз к станции пошел прогуляться. А с электрички дамочка сошла. Одна, совсем одна. Ну я, знаешь, на рыбалку-то когда хожу всегда ножик с собой беру. Подошел к ней, короче, ножик вытащил и говорю типа: — «Кошелек или жизнь». Ну она перетрухала и кошелечек свой мне отдала. А там было рублей двадцать пять, неплохо по тем, точнее по этим, временам. Ну вот я и это…

— Так ты же преступник теперь, Федя, — Николай укоризненно покачал головой. — Тебя может быть теперь полиция разыскивает уже. Точнее, милиция.

Федька приподнял голову:

— Слушай, а я об этом и не подумал. Дамочка ведь и в самом деле могла в поли… в милицию заявление написать. Может быть моя рожа уже красуется под вывеской «Их разыскивает милиция», а?

— Да уж, может быть… Слушай, а ты и в самом деле смог бы эту женщину убить? Ну, если бы она тебе кошелек не отдала?

— Да ну ты что, Коль? Да разве ж я? Да ты ж меня знаешь, — Федька ударил себя кулаком в грудь. — Да я ж мухи не обижу. Ну, не отдала бы и не отдала бы. Ну и ушел бы я ни с чем бы.

— И стал бы ждать следующей ночной электрички? Кстати, а ты подумал о том, чем ты тут будешь вообще заниматься? Без советского паспорта, без ничего? Так и будешь в шалаше сидеть? И одиноких женщин с ночных электричек подкарауливать? Ой, — Николай вдруг вздрогнул. — Я говорю, «ты», а ведь правильнее сказать «мы». Я же теперь тоже ТУТ очутился… Чего же мы делать будем с тобой, Федь? Как нам теперь назад вернуться?

— Своим ходом, год за годом, гы-гы-гы… Да нет, насчет этого ты не переживай. Обратно МОЖНО вернуться, я уже пробовал.

— Да? — Николай сразу оживился. — Действительно, можно?

— Действительно. Я же тоже поначалу, когда осознал все происходящее, чуть в штаны не наложил. Я же тоже понимаю всю нелепость своего положения ЗДЕСЬ. Поэтому, я почти сразу решил проверить, есть ли обратный путь. Вернулся к елочке этой одинокой и… Опять в нашем времени оказался.

— И опять в восемьдесят пятый метнулся?

— Да, а почему бы нет? Денег достал, вот, гы-гы-гы. Стакан, не поверишь, на берегу нашел. Жаль, что один всего. Наверно, кто-то здесь сидел, рыбку ловил и «бухал» в одиночестве. Ну я его, стакан в смысле, отмыл и… Пользуюсь теперь им тут. Ну, выпивон и закусон, понятное дело, в палатке нашей местной купил. А вообще мне нравится в прошлом. Здесь, — он обвел руками вокруг, — наше детство. И дышится здесь легче. Во всяком случае, мне так кажется. За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. Некоторых уже и в живых-то нет.

— Ну, хорошо. Вот побродишь ты здесь. А что дальше-то?

Федька вздохнул:

— Да не знаю даже. Рано или поздно назад подамся наверно, а пока побуду тут, поностальгирую (он не знал, да и не мог знать, что ограничен по времени, что «время жизни» окна не вечно). — Хотя, признаюсь, возникает у меня иногда шальная мысль здесь остаться. Но как ее реализовать?

— Да, кстати, а с чего ты решил, что мы именно в 1985-м году? По звездам вычислил?

— Да нет. Я понял почти сразу, что я в прошлом. Но, конечно, не знал какой здесь год, день и так далее. Ответ пришел случайно. Вчера я опять проходил мимо станции. Электричка пришла, народ из нее вылез. Смотрю, мужик идет, у него газетка из кармана пиджака торчит. Я пригляделся — «Правда». И дату разглядеть удалось — 13 июня 1985 года. Ну, надеюсь, что номер у него свежий был. А в нашем времени вчера было тоже 13 июня, но только 2017 года. Значит, мы переместились ровно на тридцать два года назад, логично?

— Да вроде бы, логично.

— А еще знаешь, Коль, — Федька понизил голос. — Еще мне недавно пришла в голову совсем уж шальная мысль. Что, если попробовать ИЗМЕНИТЬ БУДУЩЕЕ?..

 

2

Служебный УАЗ «Патриот», в котором находились капитаны ФСБ Черемных и Петров (он же водитель УАЗа), ехал по шоссе Энтузиастов в сторону Московской области. Пробок в этот час на шоссе не было, основной поток машин шел в обратном направлении — из области, поэтому сотрудники Спецотдела были уверены, что доберутся до места достаточно быстро: от Большой Лубянки до Лесной где-то часа за полтора (навигатор УАЗа во-всяком случае, показывал приблизительно такое время).

Но… В районе Измайловского парка УАЗик стал «проседать» назад.

— Петь, ты ничего не замечаешь? С колесами у нас все в порядке? — обеспокоился Черемных. — Посмотри, мы назад не заваливаемся?

— Щас взглянем, — Петров нажал педаль тормоза и припарковал УАЗик на обочине. Вылез на улицу и присвистнул:

— Е-мое, наехали мы на что-то. Ну, слава Богу, что запаска есть. Домкрат тоже вроде бы должен быть. Поможешь?

— Конечно, Серега, какой разговор?

Пока Петров устанавливал на дороге аварийный треугольник, Черемных направился к задней двери УАЗа снимать «запаску». И тут у него в кармане запиликал телефон. Звонил Голубев.

— Петь, как ты считаешь, не надо нам сейчас шефа расстраивать? Скажем, что все нормально, что мы едем.

— Я думаю, не надо. Тем более, тут работы минут на пятнадцать. Максимум, на двадцать. Что эти пятнадцать-двадцать минут решат?

— Ага, — Черемных нажал кнопку приема вызова. — Да, Александр Николаевич.

— Как дела, Сереж?

— Все нормально, Александр Николаевич. Едем. Через час будем на месте.

— Лады, я сейчас к Деду пойду на доклад. Удачи вам, позвони мне, как приедете на место.

— Хорошо.

Закончив разговор с Черемных, Александр, уже находившийся в своем служебном кабинете, собирался идти к Деду, чтобы доложить ему о случившемся. Так, за глаза называли начальника Спецотдела генерала Трощинского. Но Дед сам позвонил ему по внутреннему телефону.

— Привет, Александр.

— Доброе утро, Владимир Николаевич! Как раз собирался к Вам зайти.

— Чтобы про окно рассказать? Я и так уже все знаю. Я не зря свой хлеб ем. Да, не зря. А тебе я хотел сказать вот что. Принесли мне оперативную сводку УВД по Ногинскому муниципальному району за 13 июня. Там есть занятный материальчик. Тебя должно заинтересовать. Заходи.

В трубке послышались гудки отбоя. Александр пожал плечами, не совсем понимая, что за «материальчик» приготовил ему Дед, взял со стола красную кожаную папку с золочеными тиснеными буквами «НА ДОКЛАД» и вышел из кабинета.

— Что-о-о? — Николай выпучил глаза. — Изменить будущее?

— А почему бы нет? Ну-ка, давай сюда стакан. Как говорится, между первой и второй.

Друзья выпили еще по одной.

— Знаешь, — продолжил Федька. — Я всегда любил читать литературку про таких, как мы с тобой путешественников во времени. Любил такой жанр под названием «Альтернативная история» Так вот эти путешественники (их еще «попаданцами» иногда называют) во многих книгах, попав в прошлое, меняли ход истории. А теперь подумай, Коль, ведь мы тоже с тобой, зная будущее, вполне можем ПОМЕНЯТЬ ХОД ИСТОРИИ. Вот ты бы что поменял, например?

— Да не знаю пока. Не задумывался на эту тему. А ты?

— А чего тут думать? Да я бы… Да я бы не допустил развала Советского Союза. Да я бы, — Федька сжал кулаки. — Горбачева бы этими собственными руками придушил бы за его перестройку проклятую. Да я бы…

— Да ты действительно начитался «литературки» — перебил приятеля Николай. — «Да я бы. Горбачева бы придушил».

— Придушил бы. Поехал бы в Кремль и…

— Да ты дурак что ли. Кто тебя в Кремль пустит? Это тебе что, проходной двор? Кстати, а кто у нас Генеральный сейчас? Уже Горбачев?

— Ну да, он как раз недавно им стал. Весной текущего здесь 1985-го года.

— Ага, и ты действительно считаешь, что вот ты, Федя Курочкин, сейчас тут «ликвидирушь» генсека, история поменяется, и мы с тобой вернемся в свой год уже в измененную реальность. Типа, в СССР образца 2017 года, да?

— А почему нет? Кстати, про подобный разворот событий я как раз читал у…

— Вот именно, ты «читал». Такой же фантазер типа тебя НАПИСАЛ, а ты — ПРОЧИТАЛ. Но написать и прочитать можно что угодно. А на самом деле? Как там говорится: «гладко было на бумаге».

— Нет, Колян. Главное — видеть цель. А я ее ВИЖУ.

— Какую цель? Горбачева убить?

— Да нет, ну здесь я переборщил конечно, — Федька почесал затылок. — Ясно, что мне не дадут этого сделать. Но я бы вышел на… На, — он долго подбирал подходящее слово, — на прогрессивных, вот, на прогрессивных людей в окружении Генерального. Рассказал бы им, что я из будущего, рассказал бы, что ждет Советский Союз. И, думаю, Горбачева бы МЫ убрали. Не убили, естественно, а сняли бы с должности.

— И кого бы ВЫ сделали Генеральным? — улыбнулся Николай. — Тебя, как посвященного в тайны будущего?

— Да ну что ты, — Федька раздраженно махнул рукой. — Какое там, «меня». Я же не политик. Кроме меня, что ли кандидатов бы не нашлось? Ну кто там, был в то время, а? Громыко какой-нибудь, например?

— К 85-му году такой же старпер, как предыдущий генсек Черненко, да? А через полгода опять назначение очередной похоронной комиссии, да? Давай уж тогда Алиева или Рыжкова. Они помоложе будут. Или вот например, Лигачева, а? «Борис, ты не прав», помнишь?

— Ну, с Борисом мы тоже разберемся, — зловеще процедил сквозь зубы Федька. — И ему воздастся по заслугам. — Слушай, Коль, а ты мне поможешь в осуществлении задуманного, а? Ты вон, про членов тогдашнего Политбюро, вроде неплохо знаешь, а? Давай, кстати, водку допьем. Там чуть-чуть осталось. Ну как ты смотришь на все, а?

— Давай мы сначала допьем, а потом я тебе скажу, как я на это смотрю.

— Точно. Давай.

И они снова выпили. Пустую бутылку Федька «закопал» в траву и стал дорезать колбасу. Николай взял кусочек.

— «Краковская», говоришь?.. Ну ничего вроде, сойдет для «шалашных» посиделок.

— Фирменная вещь, я тебе говорю. Здесь тебе никаких улучшителей вкуса типа глюконата натрия. Не придумали еще, гы-гы-гы… Ну так, я тебя слушаю внимательно, — Федька икнул и прилег на травку, оперевшись на локоть.

— Внимательно, говоришь? Ну, тогда слушай. Во-первых, ты вот говоришь, я приду куда надо, к кому надо и скажу: «Я из будущего». И что после этих слов с тобой сделают? Отправят в Кащенко на принудительное лечение?

— А я доказательства принесу. Покажу какие-нибудь атрибуты нашего времени, чего здесь пока не изобрели: мобильник, ноутбук подгоню, не поленюсь. Газеты современные, паспорт российский, деньги. Возьму из нашего времени учебники по новейшей истории… А может быть, какой-нибудь деятель захочет со мной в будущее сгонять, гы-гы-гы.

— Представляю себе картину. Ты с каким-нибудь Лигачевым появляешься тут, у прудика. И вы с ним вместе рыбку ловите. Сначала в этом времени, потом в 2017-м. А потом сравниваете, в каком году рыбы больше было. И делаете окончательный выбор в пользу социализма.

— Хм-м. Ну, а что, во-вторых?

— Во-вторых? — Николай вздохнул. — А, во-вторых, мое мнение такое. Только без обид, Федь. Так вот я тебе скажу. Если ты в нашем времени был автомехаником, а я вот типа бизнесменом, то и в этом времени мы будем примерно ими же. Как написано в Новом Завете — кесарю кесарево. И нечего нам пытаться лезть в какие-то непонятные и совершенно чужие для нас с тобой сферы, типа политики. То, что пишут в твоей «литературке» — это фан-тас-ти-ка, — последнее слово Николай произнес по слогам.

— Вот как ты меня опустил. Ну ладно, а теперь я тебе скажу. И ты тоже не обижайся.

Захмелевший Федька попытался встать во весь рост, но высота шалаша не позволила ему это сделать, поэтому он, ударившись головой об потолок из веток, снова присел.

— А я тебе скажу, что ты просто боишься возвращения социализма. Да, боишься, — глаза Федьки налились кровью. — А почему? А потому что ты — буржуй. Ты нажил свое богатство за счет трудового народа, за счет рабочего класса. Вы — бизнесмены, мать вашу. Из-за вас все беды. Развелось вас как собак нерезаных. Вот ты сказал только что: «Мы здесь будем примерно теми же, что и в 2017-м». Говорил?

— Ну, положим, говорил, — Николай кивнул головой.

— А вот ни хрена, — Федька ударил кулаком правой руки по ладони левой. — Я бы, да, возможно остался, автомехаником. Потому что я — работяга, я свое дело знаю. Такие, как я нужны при любом общественном строе. А вот ты, — он ткнул пальцем Николаю в живот, хорошо, что не сильно, а то бы тот пополам согнулся. — Что ты умеешь делать руками, а? Только компьютерной мышкой по столу водить? А здесь нет никаких мышек. Ты здесь без работы останешься, гы-гы-гы. Тебя никуда не возьмут, гы-гы-гы. Мы вас, бизнесменов, ликвидируем, как класс, мы просто не дадим вам появиться на свет. У нас будет власть рабочих и крестьян. Вот так, гы-гы-гы.

— Ну ты, оратор, Федор. Только вот ты забываешь, что вообще-то по специальности я — инженер-технолог по сварке. И начинал свою карьеру на заводе. И уж в 1985-м году точно бы был при деле. А в бизнес пошел не от хорошей жизни. У меня, в отличии от тебя, семья: двое детей. Которых поднимать на ноги надо. А зарплаты у инженеров-технологов, сам знаешь, какие. Ты что, думаешь, мне эти одеяла с подушками душу греют? Нет, друг мой, глаза бы мои этих одеял не видели. Я когда ВУЗ заканчивал, по наивности своей думал, что буду пользу приносить СВОЕЙ СТРАНЕ. Пользу по своему профилю. Понимаешь, по своему. А жизнь рассудила иначе. И вот теперь я, — Николай вдруг осекся. — А теперь я, ха-ха, безработный. А уж при социализме-то точно таковым бы не был. Ну и рассуди теперь сам, что мне, как ты выразился, буржую, больше по нраву: социализм 85-го или капитализм 2017-го?

В шалаше воцарилось неловкое молчание. Были слышны лишь утренние трели певчих птиц, да шорох листвы, издаваемый деревьями. Где-то совсем рядом трижды прокаркала ворона. Затем послышался всплеск воды: очевидно, какой-нибудь карасик вынырнул на мгновение из пруда и опять погрузился в его недра. Прошло где-то около минуты. Федька наконец снова нарушил тишину:

— Коль, ты меня прости. Я чего-то лишнего сказал, видно. Не подумал. Ты прав, нечего нам с тобой в политику соваться. Не наше это. Ну его, этого Горбачева. Пусть живет. А я, — он снял куртку, — что-то я перебрал похоже. Я ведь выпил больше твоего, гы-гы-гы. Пойду-ка я искупаюсь.

— Да ты что? Прохладно же.

— Согласен. Июнь 85-го тоже оказывается был прохладным. Но для меня это не помеха. Пойдешь со мной?

Николай, конечно, согрелся от выпитого спиртного. Но даже от одной мысли о том, чтобы искупаться в холодной воде, у него мурашки пошли по коже.

— Нет, Федь. Что-то мне не хочется.

— Эх, ты, — Федька снял рубашку, штаны, ботинки с носками и остался в одних трусах. — А в прежние годы, мы с тобой в любую погоду в воду лазили. В этот самый пруд, между прочим. Ну, не пойдешь, так я один. — Федька вышел из шалаша, весело напевая себе под нос.

Николай, оставшись один, стал рассуждать про себя: «Изменить будущее. А вдруг и в самом деле это возможно. Так это же можно проверить. Нет, я конечно никого убивать не буду, и существующий в 2017-м году режим никак пострадать не должен. Но я же могу попытаться подкорректировать будущее, так сказать, в локальном масштабе. Например, я могу прямо сейчас поговорить с самим собой. Да, могу». Он вышел из шалаша и огляделся.

Федька уже плыл к противоположному берегу. Вот балда, ногу сведет от холода и — привет тогда. А Коля-маленький стоял все на том же месте с удочкой и укоризненно посматривал на плывущего Федьку. Укоризненно, конечно, он же всю рыбу может распугать.

Направившийся было в сторону мальчика, Николай остановился: «А поймет ли он меня? Точнее будет сказать, пойму ли я сам себя? Да, должен понять. Вроде как раз в этом году вышел фильм „Гостья из будущего“, а он, то есть я, смотрел его. И на тот момент, я хорошо помню, даже поверил в возможность путешествия во времени. Эх, будь, что будет».

И вот он уже стоит рядом с мальчиком. Посмотрел в ведерко: там уже плескалось два бычка. Коля-маленький недоуменно уставился на самого себя образца 2017 года. «Ну что тебе еще надо от меня, дядя?» — читалось в его глазах.

— Привет, Коля, — произнес Николай немного дрожащим от волнения голосом.

— Ну, здравствуйте. А откуда вы меня знаете?

— Я — Николай Валерьевич Карпов, — медленно, с расстановкой произнес Николай.

У мальчика отвисла челюсть:

— И я тоже Николай Валерьевич Карпов, — проговорил он, ни о чем еще не догадываясь. — Выходит, Вы — мой тройной тезка?

— Нет, я — это и есть ты, но только в будущем…

Александр неторопливо шел по тускло освещенному коридору этажа, где располагались кабинеты среднего руководящего состава. Ковровые дорожки алого цвета, постеленные на дубовый паркет, скрадывали шум шагов. Справа и слева по ходу его движения мелькали однотипные массивные арочные двери из темного дерева с медными ручками. На каждой двери висела металлическая табличка, на которой черными буквами были написаны номер кабинета и фамилия его владельца. Возле двери с надписью «ТРОЩИНСКИЙ В.Н.» он остановился и решительно потянул дверную ручку вниз.

Генерал Трощинский (он же Дед) стоял у окна и задумчиво смотрел на Лубянскую площадь. Его взгляд был устремлен на цветочную клумбу, на месте которой когда-то гордо возвышался памятник Дзержинскому — «Железному Феликсу». В далеком 1991 году, когда он, тогда еще молодым капитаном Комитета Государственной Безопасности СССР только въехал в это здание, памятник еще стоял на площади. Сам Трощинский в то время сидел в другом кабинете, но и тогда его окна выходили на площадь.

Он обернулся на звук открываемой двери. В кабинет вошел Александр Голубев.

— Здравствуйте, Владимир Николаевич!

— Да мы уж сегодня здоровались, Саш. Ты что, забыл что ли? — Трощинский насмешливо посмотрел на своего подчиненного поверх очков.

— Так точно. Здоровались.

— Ну а с хорошим человеком можно еще раз поздороваться, правильно? — резюмировал Трощинский и показал Александру на стул. — Присаживайся. Сейчас я тебе обещанный материальчик дам почитать.

Александр сел на стул с кривыми ножками, сиденье и спинка которого были обтянуты бежевым велюром. Трощинский подошел к своему рабочему столу, взял в руки прозрачную папку-файл, достал из него лист бумаги с каким-то текстом, напечатанным на принтере, и протянул его Александру:

— Держи. Это та самая сводка из УВД, про которую я говорил. Нужный тебе материал я маркером выделил. Видишь, как я забочусь о своих сотрудниках? — генерал уселся в свое кресло и теперь сидел прямо напротив Александра. Тот стал читать про себя выделенный фрагмент сводки УВД по Ногинскому муниципальному району.

«12 июня во 2-й отдел полиции МУ МВД „Ногинское“ обратилась гражданка Курочкина Надежда Владимировна, 1952 года рождения, проживающая в городе Москва, с заявлением о пропаже сына Курочкина Федора Ивановича, 1975 года рождения. С ее слов, Федор Курочкин, пребывавший вместе с ней на даче, принадлежащей садоводческому товариществу „Агрегат“ Ногинского района, 12 июня утром отправился на рыбалку на пруд, находящийся неподалеку от железнодорожной платформы „Лесная“. Домой с рыбалки Федор не вернулся. Курочкина несколько раз звонила сыну на мобильный телефон, но он был не доступен (находился вне зоны действия сети). Тогда Курочкина пошла на пруд. На берегу пруда ею был найден спиннинг, принадлежавший Федору Курочкину. Прибывшая на место происшествия оперативная группа ничего подозрительного на берегу пруда и в его окрестностях не обнаружила. Из Электростали была вызвана водолазная группа МЧС. Водолазы обследовали пруд, но также ничего не обнаружили. До настоящего времени местонахождение гражданина Курочкина Ф.И. не установлено».

Закончив чтение, Александр положил сводку на стол. Он уже обо всем догадался, и от этой страшной догадки у него мурашки поползли по спине, а ладони вспотели.

— Ну что? — голос Трощинского стал жестким. — Ты понял, куда мог гражданин Курочкин подеваться?

— Понял, Владимир Николаевич! — у Александра голос тоже изменился, став более тихим.

— Вот такие дела, Саш, — генерал снова смягчил тон. — «Попаданец» на твоей территории завелся. Хотя, не исключено, что это просто совпадение, и Курочкин вовсе не в окно попал, а действительно пропал, что он не «попаданец», а «пропаданец».. Но вероятность такого расклада, я думаю не более, чем вероятность того, что наша сборная по футболу станет чемпионом мира, во всяком случае, при моей жизни, — он хлопнул ладонью по столу. — В общем, так: поезжай-ка ты в Лесную. За поимку и возвращение в наше время «попаданца» ты отвечаешь ЛИЧНО. Самому, — Трощинский показал указательным пальцем правой руки на потолок, — я еще ничего не докладывал. Не стоит пока ему об этом знать. Ты же понимаешь, Сам сразу же доложит обо всем Бортникову, а тот — теперь он направил большой палец той же правой руки себе за спину, где у него на стене висел портрет Президента России. — Я думаю, что нам лишняя шумиха совершенно ни к чему.

Александр поднялся с места:

— Разрешите идти?

— Разрешаю, — генерал тоже встал с кресла. — Давай, Саш, успехов тебе. Фотографию гражданина Курочкина распечатать не забудь.

Его подчиненный уже был у двери, когда Трощинский вдруг окликнул его:

— Да, Александр, все забываю тебя спросить. А как поживает твой подопечный Нефедов?

— Говорит, что в самое ближайшее время будет готов испытать свою машину.

— Хорошо. Ну, ступай. Еще раз тебе успехов. Помни, что на тебя, — Трощинский усмехнулся, — смотрит вся страна. Ты уж постарайся лицом в грязь не ударить.

Профессор Нефедов уже третий год, как взял себе за правило каждое утро, вне зависимости от погодных условий, совершать пробежку. Ну, за исключением, может быть тех дней, когда он «грипповал» с высокой температурой. Вот и сегодня, несмотря на непрекращающийся дождь, он не изменил своей привычке.

Его обычный маршрут подходил к концу. Нефедов уже пробежал через свой любимый скверик, и теперь его путь лежал по грунтовой дорожке между гаражами. Сейчас он пробежит эту дорожку, затем повернет налево и окажется в своем жилом квартале. У подъезда немного отдышится, а потом наберет код на домофоне и… домой, принимать ванну. Ну и чашечку кофе выпьет тоже. Так что можно будет расслабиться и отдохнуть.

На дорожке путь ему перегородили двое молодых парней. Один, лысый, в черной кожаной куртке, другой — наоборот, с пышной рыжей шевелюрой, в джинсовой куртке.

«Гопники что ли?» — подумал Нефедов, а вслух сказал:

— Ребята, пропустите пожалуйста.

— Пропустим, дядя, не переживай, — лысый нервно дернул губой. — Только вот разговорчик у нас к тебе имеется. Деловой.

Рыжий тем временем переместился за спину Нефедова, лысый же, еще ближе подойдя к профессору, продолжил:

— Как там машинка-то твоя поживает, дядя?

Нефедов вздрогнул: «Откуда он знает?»

— У меня нет никакой машины, — проговорил он. — Я даже водительских прав не имею.

— Ой, дядя, давай мы не будем здесь дурочку валять, а? — лысый угрожающе приблизил свое лицо к лицу Нефедова. Капли дождя скользили по его лысине ко лбу и ушам, и при иных обстоятельствах вид лысого вполне мог бы вызвать улыбку. — Ты ведь прекр-а-а-а-сно понимаешь, о какой машинке речь идет, правда? — он заметил в глазах Нефедова недоумение и испуг. — Вот вижу, что доперло наконец до тебя. А теперь слушай сюда, дядя. Машинку свою ты ни в коем случае не отдаешь фээсбэшникам. Усек? Ни в коем случае. А отдаешь ее нам.

— Кому — вам? — пролепетал Нефедов.

— Мы — организация не политическая, — раздался вдруг за спиной Нефедова глухой голос молчавшего все это время рыжего. — Скорее, коммерческая. Но ты не переживай, мы тебе хорошо за твое изобретение заплатим. Можешь потом всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься.

— А фээсбэшникам ты пыль в глаза пустишь, усек? — это снова заговорил лысый. — Скажешь им, что чего-то там у тебя пошло не так, не готова еще машинка. Здесь же штука такая непонятная. Может же ничего не выйти, правда? Вот так и скажешь своим кураторам — ошибочка вышла, дорабатывать надо машинку. А потом свернешь свою лавочку и… Денег-то у тебя завались уже к тому времени будет, вот и махнешь куда-нибудь на Мальдивы или на Канары. И будешь там себе жить припеваючи. Так что подумай, дядя, — лысый похлопал Нефедова по левому плечу. — ФСБ разве тебе предложит то, что тебе можем мы предложить? Нет, не предложит.

— Они тебя еще и в кутузку посадят. Ты же для них будешь, как отработанный материал, — рыжий тоже похлопал Нефедова по плечу, но уже по правому.

— Короче, — лысый полез за пазуху и извлек из внутреннего кармана куртки клочок бумаги. Передал его Нефедову. На клочке бумаги шариковой ручкой был написан номер какого-то телефона. — Как только твоя машинка будет готова, позвонишь по этому номеру, усек? Ну, а теперь беги домой, дядя. И не вздумай своим кураторам ничего говорить. Иначе, — лысый приставил указательный палец к виску…

Нефедов зашел в лифт, нажал кнопку с цифрой «16» (он жил на шестнадцатом этаже). Двери закрылись, и лифт покатил вверх. Профессор закрыл глаза и задумался: «О случившемся надо непременно рассказать майору Голубеву, непременно… Но откуда эти ребята знают про машину времени. О ней кроме меня известно лишь нескольким сотрудникам Спецотдела. Больше НИКОМУ, ни одна живая душа не знает… Значит, утечка информации идет из ФСБ. Тем более, обо всем надо рассказать Голубеву».

Коля-маленький выронил удочку из рук.

— Что вы сказали? Вы наверно шутите? — прошептал он.

— Посмотри на меня, Коля. Внимательно посмотри. Я понимаю, что прошло уже целых тридцать два года и я, то есть ты, сильно за это время изменился. Но все же — присмотрись. Неужели, ты не видишь знакомых черт.

Мальчик пристально посмотрел на Николая и… побледнел.

— Так значит, ты — это я. Ты — из БУДУЩЕГО.

Николай приобнял мальчика за плечи.

— Да, Коля, я из будущего. Ты удочку на берег вытащи что ли, а то уплывет не дай Бог. Кстати, ты представляешь, я до сих пор этой удочкой пользуюсь.

— Да ну?

— Да, Коль, есть что-то постоянное в этом мире.

— Слушай, а что там в будущем. Что стало со мной? Ну, с тобой в смысле? Кто я теперь?

Николай вздохнул:

— Ты знаешь, я не буду тебе ВСЕГО рассказывать. Со временем ты сам все узнаешь. Как там говорилось в «Гостье из будущего»: своим ходом, год за годом. Скажу лишь, что ты закончишь десять классов своей любимой 396-й школы, поступишь в институт, получишь диплом инженера, устроишься на работу. Женишься, конечно. У тебя будет красавица жена и двое замечательных детишек: дочка и сын. Но я вот что хотел довести до тебя, — Николай замолчал. Как раз в этот момент на железной дороге показался товарный поезд, и теперь при разговоре пришлось бы сильнее напрягать голосовые связки, а этого Николай делать не хотел. Нельзя орать о таких вещах, надо говорить нормальным голосом.

Коля-маленький без слов понял, чего ждет Николай и тоже решил помолчать. Они оба устремили свои взоры на железную дорогу, по которой катились вагоны. Товарный состав был очень длинным, бесконечно длинным. Казалось, что он вообще не имеет конца… Но вот, наконец-то показался последний вагон состава. Когда он скрылся из виду, опять наступила относительная тишина, нарушаемая лишь природными звуками.

— Я вот что хотел сказать тебе, Коля, — продолжил Николай-взрослый. — Во-первых, о твоем (о моем) дедушке.

— О дедушке Васе?

— Да, о нем — Николай кивнул головой. — Знаешь, в следующем, 1986 году он умрет от инфаркта.

— Дедушка Вася умрет от инфаркта? — на глаза у мальчика выступили слезы. — Как же так? И его нельзя будет спасти? — он жалобно посмотрел на Николая.

— Кто знает, может быть и можно, — Николай пожал плечами. — Будущее же можно поменять, верно? Так вот, Коль, попробуй уговорить дедушку, может быть через бабушку (кстати, она до сих пор жива, и дай Бог ей здоровья), может быть через маму, лечь в больницу на обследование. В кардиологическое отделение. В самое ближайшее время, не откладывая в долгий ящик.

— Да заставишь его лечь, как же, — мальчик всхлипнул. — Он скорее умрет, чем в больницу ляжет.

— Да я знаю, дедушка Вася он такой был. Точнее, есть пока. Но все же попробуй.

«ЕСТЬ, а ведь здесь в 85-м дедушка Вася ЕЩЕ ЖИВ» — подумал про себя Николай. «ЖИВ, и наверняка сейчас на даче. То есть я могу его при желании увидеть. ЖИВОГО… Как-то не по себе даже».

— Я попробую конечно, — прервал его мысли мальчик. — А что еще ты мне хотел сказать?

Николай вздохнул:

— А еще о твоем, о нашем отце.

— Он тоже должен умереть?

— Да, но еще не скоро. В 2008-м году. А умрет он от цирроза печени. — Николай заметил недоумение в глазах Коли-маленького. Потом вспомнил, что в те годы он еще не знал, что такое цирроз, не интересовался тогда этим. Значит, необходимо пояснить.

— Понимаешь, в 90-х годах отец потеряет работу и станет много пить. Очень много и регулярно. И эта его пристрастие к выпивке окажется пагубным для здоровья. Если бы отец не пил, кто знает, может быть жив бы был до сих пор. Ему бы только семьдесят исполнилось в 2017-м, а это не такой уж критический возраст… В общем, Коль, попробуй сделать все, что в твоих силах, чтобы отец не спился. Водку прячь от него, беседы воспитательные проводи, на принудительное лечение если надо будет отправь. Наступит время, появятся всякие препараты, вызывающие отвращение от спиртного, может быть будет смысл их попробовать. Одним словом, действуй, — Николай погладил мальчика по голове. — Кто знает, может быть отец все-таки дождется внуков. Он ведь так хотел внуков, — Николай украдкой вытер рукавом выступившую слезу. — А я, понимаешь, очень поздно женился, а он очень рано умер.

— Но теперь, зная будущее, я не дам ему умереть. И дедушке Васе не дам… — запальчиво произнес мальчик. — Я все сделаю, чтобы их спасти. Спасибо тебе, что… Что ты пришел сюда… А, кстати, как ты оказался здесь? Выходит, что машину времени изобрели?

— Нет, Коль, не изобрели. Я сюда попал случайно. Ты знаешь, по абсолютно случайному стечению обстоятельств, образовалась… э-э-э… дверь что ли, из моего времени сюда, в 85-й год. А может быть она и всегда там была, да только никто об этом не знал.

Николай не стал рассказывать мальчику о том, что «дверь» находится всего в нескольких сотнях метров от него, справедливо полагая, что он непременно захочет оказаться в будущем (хорошо помня, как ему этого хотелось после просмотра «Гостьи»). Но это совершенно ни к чему, попадание в будущее может травмировать детскую психику.

— А где она эта дверь? — в глазах у Коли-маленького появились озорные огоньки. — А можно мне с тобой? Хотя бы на минуточку.

Николай улыбнулся (он словно в воду смотрел, конечно же ему захотелось посмотреть что происходит там, в будущем).

— Нет, Коль. Не стоит тебе туда спешить. Поверь мне, лучше будет тебе все же своим ходом.

Мальчик опустил голову и всхлипнул.

— Ну что ты, перестань, ты же мужчина, — Николаю стало нестерпимо жаль мальчика. — Перестань, я тебе говорю. Увидишь ты это, будущее, не переживай.

Коля-маленький опять поднял голову:

— А мы на Марс полетим?

— Нет, вынужден тебя огорчить, так и не полетим. Хотя проекты пилотируемых полетов на Марс имеются и у нас, и у американцев.

— А Советский Союз и США по-прежнему находятся в состоянии холодной войны?

— В настоящее время, да. Хотя был достаточно продолжительный период «потепления» отношений с Америкой. А вот Советского Союза больше нет, увы.

— Как это нет? — мальчик удивленно вскинул брови. — А где же ты живешь?

— Теперь наша страна называется Россия. Но это уже не такая ВЕЛИКАЯ И МОГУЧАЯ страна, как СССР. Да и территории у современной России меньше, чем у Советского Союза.

— А что, война была?

— Да нет, СССР развалился без войны. На радость всем нашим врагам. И теперь Россия — это лишь территория сегодняшней РСФСР. А остальные республики стали отдельными государствами, вот так. Понимаю, тебе тяжело сейчас в это поверить.

— Но как же это произошло?

— Увидишь скоро. Но здесь уж мы, к сожалению, не в силах с тобой ничего изменить.

— Значит, получается, что в будущем все плохо?

— Да ну что ты, — поспешил успокоить мальчика Николай. — Не все. Да, конечно у российского гражданина уже нет такой уверенности в завтрашнем дне, какая была у гражданина СССР. Но… Например, в моем времени практически нет понятия дефицита: купить можно почти все: от одежды до автомобиля, были бы только деньги. За границу можно свободно выезжать: и не только в соцстрану, опять же только все в деньги упирается. Компьютеры теперь на каждом шагу, везде и повсеместно.

— Компьютеры? — наморщил лоб Коля-маленький. — А на них играть можно, да?

— Не только играть. С помощью них теперь многое можно делать. Текст набрать можно, музыку слушать, кино смотреть или фотографии, математические расчеты разные производить, рисунок какой-нибудь можно нарисовать или схему. А еще сейчас есть, — Николай хотел рассказать про Интернет, но увидел широко раскрытые глаза мальчика и понял, что нет смысла про это рассказывать: мальчик просто ничегошеньки не поймет. — Знаешь, еще сейчас можно практически любой товар через компьютер заказать.

— Это как??? — мальчик уже, казалось, совсем «выпал в осадок» от избытка информации, полученной им за последние полчаса.

— А вот так, — Николай подумал, как лучше мальчику объяснить про покупки онлайн. — Ну, представь себе, ты включаешь компьютер и просматриваешь на дисплее монитора картинки. А на картинках изображены, ну скажем, магнитофон, велосипед, удочка, футбольный мяч, фотоаппарат, мороженое какое-нибудь в конце концов. Ты берешь, кликаешь мыш…, ну, в общем выбираешь нужный тебе товар, нажимаешь кнопку нужную и все. Приезжает курьер, ну, человек такой типа почтальона, и привозит тебе все, что ты выбрал прямо к тебе домой. Ты платишь ему деньги и пользуешься тем, что купил, в свое удовольствие.

— Чудеса какие-то, — проговорил мальчик вполголоса. — А только как же этот… курьер узнает, где я живу?

«А мальчик-то соображает» — с удовольствием отметил про себя Николай. — «Хотя мог бы и спросить, а откуда в компьютере картинки берутся?»

— Все очень просто. Ты пишешь свой домашний адрес при выборе картинки в соответствующей строчке. Не понимаешь?

— Не понимаю.

— Ну, значит, и не надо тебе пока понимать. Да, а вот за квартиру вы как сейчас платите?

— В сберкассу мама ходит платить.

— Правильно. А вот в моем времени ты сел за компьютер — и оплатил квартиру… Опять не понимаешь?

— По правде говоря, нет.

— Эх ты, двоечник, — пошутил Николай. — Ну ладно, расскажу тебе еще об одной вещи. Уж это ты должен понять. В моем времени станут пользоваться так называемыми мобильными телефонами.

Николай хотел было вынуть из кармана свой смартфон, чтобы, так сказать, проиллюстрировать свой рассказ, но почему-то не решился этого сделать. Решил объяснить «на пальцах». И постараться сделать это так, чтобы мальчик более-менее понял.

— Ты спросишь у меня конечно же, что такое мобильный телефон? А мобильный телефон — это… По сути дела, это такой телефон, который ты все время носишь с собой. Естественно, он не такой большой, как обычный телефон, он достаточно невелик в размерах. И, благодаря этому телефону, ты все время остаешься на связи. Ну вот, пошел ты к примеру на рыбалку. Сейчас ты сидишь тут без связи и в ус не дуешь. А вот представь, что у тебя есть мобильный телефон. И у мамы твоей (моей), тоже есть мобильный телефон. Вот поймал ты например щуку. Можешь сразу же позвонить маме и похвастаться ей: мол, щуку домой принесу, кастрюлю большую готовь, ха-ха. И наоборот, она тебе может позвонить, и сообщить, например, чтобы ты немедленно домой возвращался по причине… Ну, по любой причине, сам уж домысли по какой.

— Это получается типа, как рации у милиционеров?

— Да-да, очень похоже на то. Более того, ты можешь по телефону не только позвонить, но и например сообщение отправить. Можешь написать маме: «Я приду через полчаса». А можешь и картинку отослать: щуку поймал, на телефон сфотографировал и маме отправил.

— Ничего не понимаю, как это «на телефон сфотографировал»? И как это «написать маме»?

Тут Николай заметил, как вдалеке от них Федька вылез на берег и пошел к шалашу.

— Кстати, а знаешь, кто вот тот здоровый дядька в трусах, вон на том берегу?

— Ну вы вроде с ним вместе ко мне подходили?

— Да, совершенно верно, вместе. Так вот, это кореш твой, Федька Курочкин. Тоже повзрослевший на тридцать два года.

— Федька? А он что, тоже в прошлое попал?

— Ну да. Кстати, а чего это он с тобой на рыбалку не пошел?

— Так он еще из Москвы не приехал. Но наверно вот-вот приедет.

— А-а-а, — протянул Николай, — понятно.

Тем временем Федька, зашедший в шалаш, и никого там не увидевший, в панике выскочил из шалаша и озирался по сторонам.

— Ладно, Коль, пока, — Николай протянул мальчику руку, — пора мне. Бывай. И помни, что я тебе рассказал про дедушку, про отца.

Мальчик осторожно пожал руку Николая.

— Слушай, а можно еще последний вопрос?

— Давай.

— А московское «Динамо» чемпионом станет?

— Если ты имеешь в виду футбольное «Динамо», то я вынужден тебя огорчить. Не станет. Только Кубок выиграет в 95-м. А вот совсем недавно, в 2016-м и вовсе из высшей лиги вылетит. Правда, уже в этом году опять туда вернется. А вот «Динамо» хоккейное тебя порадует. Гегемония ЦСКА вот-вот закончится, и в отечественном хоккее наступит совершенно иная эпоха. И «Динамо» будет неоднократно становиться лучшей командой России…

Замерзший Федька отбивал чечетку возле шалаша. Его посиневшая кожа покрылась пупырышками, а зубы стучали друг о друга с высокой частотой. Увидев Николая, он ухмыльнулся:

— Явился, не запылился. А я думал, ты уже в 17-м году, гы-гы-гы. Где пропадал-то?

— С мальчиком беседовал. С собой то есть.

— Да ты что? И о чем беседовал?

— Да так, — Николай уклонился от ответа. — О жизни.

— О жизни, блин? Ну ты ему не рассказал о том, что его ждет в будущем?

— Рассказал. И теперь он в Кремль поедет.

— Чего? — Федька чуть не упал от неожиданности. — В какой еще Кремль?

— Ну, не в тульский же, в московский. Да, ладно, расслабься, я же не с тобой, а с собой разговаривал. А я всегда более адекватный, чем ты был, если помнишь. Кстати, а тебя на даче пока нет еще. В Москве ты все еще ошиваешься почему-то.

— Чего-о-о?

— Чего, чего. Одевайся давай, а то на тебя уже смотреть страшно.

— Щас, я только пойду в кусты схожу, трусы отожму…

 

3

Черемных и Петров уже проехали через город Железнодорожный, миновали Купавну. А за деревней Вишняково, не доезжая Электроуглей, их поджидал очередной сюрприз. УАЗик неожиданно заглох. Петров нецензурно выругался.

— Да что же за день такой сегодня, — в сердцах проговорил он. Попробовал включить зажигание. — Похоже, бензонасос не качает. Может быть, предохранитель полетел?

У Черемных в кармане опять зазвонил мобильник:

— Догадайся с трех раз: кто это звонит? Ну вот, я так и знал — Голубев. Что будем ему говорить? Что мы в пути?

— Нет, уж теперь говори все как есть. Не знаю, как долго мы поломку устранять будем. А вдруг не в предохранителе дело?

— Понял, — Черемных вздохнул. — Да, Александр Николаевич.

— Сереж, вы уже приехали?

— Нет. У нас тут возникла проблема с машиной. Двигатель не заводится. Мы стоим между Вишняково и Электроуглями.

— Вот уж не было печали. А я хотел вам сказать, чтобы вы не рассчитывали на легкую прогулку. По нашим сведениям, в окно проник «попаданец». Его фото сейчас вышлю тебе ммской на телефон. А вообще, я уже сейчас сам к вам выезжаю.

Тем временем Петров извлек из блока предохранителей предохранитель бензонасоса.

— Действительно, предохранитель сгорел.

— Так меняй.

— Поменяю естественно. Но возможно, проблема этим не решится. Предохранитель может снова сгореть. Он же не просто так полетел. Может, что-то с проводкой, может… Одним словом, как бы не пришлось нашу карету в автосервис отдавать. А что, шеф тоже сюда едет?

— Едет. Говорит, что «попаданец» у нас на объекте.

Петров присвистнул:

— Ну и дела. А я-то надеялся просто туда-обратно сгонять. Действительно, сегодня день не задался. Еще и дождь этот.

— О, а вот обещанная Голубевым ммс пришла. Фотография нашего «попаданца». Смотри. Некто Курочкин Федор Иванович…

Федька, уже одевшийся, достал из кармана куртки бумажник. Вынул из нее десятирублевую купюру образца 1961 года, протянул Николаю.

— Слушай, Коль, не в службу, а в дружбу. Может сгоняешь в нашу палатку, а? Водочки бутылочку купишь, а? А то я боюсь, как бы не простыть после купания.

— Опа, а с каких это пор ты меня стал за водкой посылать?

— Да понимаешь, что-то я теперь боюсь к людям выходить. А вдруг эту дамочку встречу, а она меня узнает.

— Ага, протрезвел значит, и осознал весь ужас от содеянного.

Федька картинно приложил руки к груди:

— Да я как-то не задумывался до тебя. А теперь пораскинул мозгами. Вдруг я и в самом деле уже в розыске? Мне теперь от шалаша далеко удаляться нельзя наверно. Здесь-то я в случае чего, сразу раз — и в 2017-й. И ищи ветра в поле, гы-гы-гы. Ну ты сходишь, а?

Николай повертел в руках купюру красного цвета с изображенным на ней профилем Ленина. Его все не покидало чувство нереальности всего происходящего. Казалось, вот сейчас он проснется — и все исчезнет: и Федька, и шалаш, и денежная купюра с Лениным. И очнется он под елкой на пруду в своем времени. Но все оставалось на своих местах и никуда не исчезало.

— Ладно, схожу так и быть. А закусочки взять?

— Возьми. На свой вкус что-нибудь. А еще рекомендую тебе лимонад взять. Ну, или там дюшес какой-нибудь, «Буратино». Это забытый вкус детства.

— А палатка в восемь открывается? Как и сейчас?

— В восемь. А сейчас, — Федька взглянул на свои «Командирские» часы с танком и со звездой, — семь сорок пять. Но в этом времени есть такое понятие, как очередь. И очередь некоторые занимают уже с пяти-шести утра…

Путь от пруда до палатки Николай проделал минут за двадцать. Шел очень медленно, внимательно разглядывая все на своем пути. Нельзя сказать, что за минувшие тридцать два года здесь все кардинальным образом поменялось, но все же.

В его времени стало больше дачных участков, здесь на их месте пока еще шумит лес. Здесь пока не знают, что такое сайдинг и пинотекс, поэтому большинство домиков просто покрашены красками, в основном, зеленых и синих оттенков. Крыши у домиков преобладают шиферные или железные. Профнастил еще не появился, заборчики все деревянные или из сетки рабицы. Высоких заборов тоже пока нет. Ни в одном из домиков естественно нет спутниковых «тарелок».

Возле палатки с надписью «ПРОДУКТЫ» толпился народ. Действительно, в те годы очередь многие дачники занимали очень рано, чтобы быть в первых рядах к открытию в палатке. Продукты в палатку завозились ежедневно, и не в очень большом количестве, поэтому, как правило, часам к одиннадцати-двенадцати, они заканчивались, и палатка закрывалась. Более того, она еще вроде бы и не каждый день работала. Все это Николай естественно за прожитые годы успел подзабыть.

Палатка открылась совсем недавно. Человек тридцать стояло только на улице, наверно еще человек двадцать внутри палатки. Да уж, здесь часа два-три можно «проторчать». Бедный Федька долго будет своего «пузыря» дожидаться.

Николай всматривался в дачников, пытаясь разглядеть среди них своих знакомых. Но ни одного знакомого лица не увидел, хотя может они и были, но сколько же лет прошло. Как говорится: иных уж нет.

Последней в очереди стояла какая-то женщина лет пятидесяти, в серой вязаной кофте.

— Вы крайняя будете? — спросил Николай.

Женщина молча кивнула. Николай также кивнул в ответ и встал в очередь.

«А чего я здесь столько времени стоять буду?» — подумал он. — «Занял очередь — и ладно. Я лучше пойду пройдусь по родным окрестностям образца перестроечного 85-го года»…

Сначала Николай прошелся к станции. Вдоль дороги, ведущей к «Лесной», лес уже отсутствовал, его уже вырубили под участки, но самих участков пока еще не было. Платформа пока была еще одна, и путь только один. Шпалы еще старые, деревянные. Вторую колею сделают где-то к году 2003-му.

Николай поднялся на платформу. Народа на ней не было, очевидно ближайшая электричка будет не скоро. Окинул платформу взглядом: да, это старая платформа «Лесная» со старой вывеской, где каждая буква была отдельным элементом, бетонным заборчиком, но не секционным, а типа штакетника, еще не разоренными ласточкиными гнездами под козырьком платформы, расписанием поездов, написанным от руки, и… работающей билетной кассой (в начале 90-х кассу закроют). Если пройти вдоль железной дороги в сторону Москвы где-то около 500–700 метров, то можно выйти к дорожке на пруд, где в шалаше томится несчастный Федька.

«Надо бы ему позвонить» — чисто машинально подумал Николай и достал мобильный телефон из кармана. Только потом вспомнил, что в ЭТОМ времени никакой мобильной связи еще нет и убрал мобильник обратно, испуганно озираясь по сторонам — не заметил ли кто его смартфон. Но платформа по-прежнему была безлюдна. Разве что кассирша в кассе сидит. Но она не должна была увидеть Николая, он стоит не напротив кассы, а с другой, противоположной стороны.

Николай огляделся вокруг: да, в то время леса было гораздо больше. Но все-таки здесь пригород, и в целом, изменения, произошедшие за тридцать два года, не так уж сильно заметны. А вот если съездить в Москву? Вот это уже будет интересно, погулять по столице 1985 года. Это будет просто непередаваемо: опять окунуться в забытую уже московскую атмосферу времен его детства. Его с Федькой детства. Но Федька, чудак, теперь из своего шалаша вряд ли вылезет. В Москву он точно побоится поехать. Вообще ему наверно пора уже возвращаться назад, какой смысл здесь в шалаше просиживать? НАЗАД В БУДУЩЕЕ (кто бы мог подумать, что название этого замечательного фильма, первая часть которого, кстати была снята именно в 1985-м году, теперь для друзей так актуально).

Решено, он поедет в Москву. Купит Федьке водки, может быть, проводит его в 2017-й год и поедет. А с другой стороны, на кой черт Федьке покупать водку ЗДЕСЬ. Он может совершенно спокойно, без очереди купить ее в нашем времени. И уж если очень сильно захочет, то может опять вернуться сюда и распить ее в своем шалаше. Действительно, как это ему в голову не пришло? Или «мы не ищем легких путей». Или он боится оставить здесь артефакты из будущего типа бутылки со штрих-кодом на этикетке. Но ведь можно (и нужно) поступить по культурному: забрать весь мусор с собой.

Ладно, принесет он Федьке выпивку, закусочку, и — на ближайшей электричке в Белокаменную. Вот только наверно лучше поехать не в сторону Москвы Ярославской, а в сторону Фрязево. А во Фрязево пересесть на электричку горьковского направления и доехать до… До «Серпа и молота» естественно. А на «Серпе» выйти и… здравствуй, родной район детства. А потом можно и в центр съездить. Ну а потом уже надо будет все-таки «закругляться». У него жена, дети, ему НАДО возвращаться.

Николай снова огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, достал смартфон и сфотографировал расписание…

Замена предохранителя не помогла. УАЗик с места не тронулся, вдобавок еще из-под приборной панели со стороны водителя повалил дым. Петров, ругаясь, как сапожник, побежал за огнетушителем, но пока он бегал, дым рассеялся. Правда, машина заводиться не собиралась.

— Все, приехали. Сгорело что-то.

Опять позвонил Голубев:

— Как дела? Стоим или едем?

— Стоим, — убитым голосом ответил Черемных. — А вы скоро будете? Вы где?

— Только на МКАД выехал. Наверно буду у Электроуглей минут через тридцать-сорок…

Николай вернулся к продовольственной палатке. Женщина, за которой он занимал очередь, еще только стояла у входа в палатку. Значит, еще где-то около часа она здесь в очереди до заветного прилавка простоит. Можно еще успеть сходить к… собственному участку. От палатки до его участка ходьбы не более десяти минут.

С трепетом в сердце он свернул на свою 28-ю линию. Навстречу ему шел какой-то мужчина. Стоп… так это же дядя Витя, муж тети Зины с соседнего участка. Совсем еще молодой. Сейчас ему лет примерно столько же, сколько Николаю, то есть где-то около сорока пяти.

Поравнявшись с дядей Витей, Николай поздоровался:

— Здравствуйте, — он хотел добавить «дядя Витя», но вовремя спохватился. Какой «дядя». Они же сейчас ровесники.

— Здравствуйте, — дядя Витя улыбнулся в ответ. Бросил быстрый взгляд на Николая и зашагал дальше. Разумеется, он не узнал его, да и не мог узнать.

А Николай вспомнил, что дядя Витя умрет в 2010-м году, и ему стало грустно. Он снова словно услышал слова Федьки, сказанные ему при встрече: «За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. НЕКОТОРЫХ УЖЕ И В ЖИВЫХ-ТО НЕТ». Состав владельцев участков за годы поменялся более чем наполовину. А здесь, все еще должны быть «на своих местах». Дядя Витя, дядя Петя (умрет в 2015-м году), дядя Саша и его жена тетя Нина (купят в начале 90-х дом в деревне и уедут), дед Павел Никитич, которому уже сейчас около 90 лет (ему совсем недолго еще жить осталось), дядя Слава (умрет где-то в начале «нулевых», а его сын Димка продаст участок какому-то белорусу), армянин Саркис (уедет в Армению после распада Советского Союза), семья инженера Николаева (сам инженер, его супруга и дочь — все трагически погибнут в автокатастрофе в 1990 году). И это далеко не полный список.

А вот и его участок. Огороженный пока еще штакетником, выкрашенным в салатовый цвет. Дом постройки, уже к тому времени, двадцатилетней давности, пока не «вырядившийся» в сайдинг, также покрашенный салатовой краской. Вроде бы в следующем году они с отцом перекрасят все в светло-синий цвет. Занавески на окнах с нарисованными на них ромашками и какими-то еще цветами, уже много лет назад пошедшие на тряпки.

Николай через забор, благо пока еще не выскокий, заглянул внутрь. Увидел старые сарайчик и туалет, которые уже давным-давно разобрали на дрова, две яблони-антоновки, также не дожившие до сегодняшнего времени, кусты красной и черной смородины (теперь там пустые бочки валяются), довольно густой малинник на месте теперешней теплицы (Николай, будучи маленьким, залезал туда и представлял себе, что он в «джунглях»), грядки с клубникой, морковкой, свеклой, луком и вроде бы шпинатом, (сейчас там вообще все заросло), вишневые кусты (эх, какое же вкусное варенье готовила бабушка из вишни, а теперь здесь вместо вишни растет черноплодная рябина), старая тахта (на ней они с дедом любили вечерами сидеть и пить чай), детские качели и гамак (также, сгинувшие со временем). А вот гараж, теперь превращенный в склад ненужных вещей, на своем прежнем месте (сейчас там может быть стоит их новенькая «пятерочка», да и гараж новенький, только в прошлом году отстроенный). Облепиховые деревца, ставшие уже большими деревьями, еще совсем маленькие. Грушевое дерево и сейчас на своем месте, яблоня раннего сорта «Мельба» тоже. А вот сливовые деревья (желтая и черная слива) — уже история. Впрочем, все здесь — ИСТОРИЯ!!!

И тут из дома послышался звук открываемого дверного засова. Николай замер. Дверь открылась, и на крыльцо вышел… дедушка Вася. В своей неизменной клетчатой рубахе, которую он носил с незапамятных времен. Вышел и потопал в сторону туалета. Теперь будет сидеть там полчаса. Николай помнил этот дедушкин утренний обход: сначала сходит в туалет, потом умоется, а потом сядет на тахту и будет там «медитировать», пока на завтрак не позовут.

Николай с болью в душе смотрел вслед дедушке, пока тот не скрылся за дверью туалета. Неужели это возможно? Он видит сейчас дедушку Васю, которого уже тридцать лет как нет.

— Кого ищете, молодой человек? — услышал у себя за спиной Николай. Обернулся — перед ним стоял Павел Никитич, как всегда с палочкой.

— Да я наверное ошибся. Мне нужна 29-я линия.

— Вы действительно ошиблись. Это 28-я линия. 29-я линия следующая, с правой стороны от вас.

— Да, спасибо, — Николай развернулся и пошел назад, чтобы не вызывать подозрений у бдительного Павла Никитича…

Он сидел на поваленной березе возле противопожарного рва, заполненного водой, и… беззвучно плакал. Дядя Витя, дедушка, затем еще Павел Никитич, все эти встречи с уже умершими людьми вывели его из состояния душевного равновесия.

«Как же так?» — думал Николай. «Как это вообще возможно? Человека уже нет, а вот он, есть оказывается. Так разве бывает? Так не бывает» — отвечал он сам себе и тут же сам себе возражал: «Ну ты же все это видишь своими собственными глазами. Значит, так БЫВАЕТ. Или это галлюцинации?.. А интересно, Коле, то есть мне, удастся что-то изменить? Будем надеяться, что удастся…»

Наконец, отоваренный Николай, пришел на пруд. Заглянул в шалаш — Федька спал и храпел так, что стены шалаша вибрировали.

— Встать, милиция! — рявкнул Николай. — Гражданин Курочкин, вы арестованы!

Федька вскочил, как ошпаренный. Метнулся к выходу из шалаша и наткнулся на Николая.

— Ты что, с ума сошел что ли? — он покрутил пальцем у виска. — А если б меня инфаркт хватил?

— Тебя, инфаркт? Нет, Федь, это по определению невозможно.

— Невозможно, говоришь? Ну, не знаю… Ты… это самое… купил?

— Купил конечно, — Николай достал из сумки «пузырь». — Держи. И закусон купил.

— Отлично. Ну, давай тогда еще по одной.

— Давай. Но для меня это будет последняя. Я больше пить не буду.

— Договорились, — Федька открыл бутылку и подал товарищу стакан. — Слушай, а о чем все-таки ты с мальцом, то есть с собой, гы-гы-гы, беседовал?

Николай подумал и решил рассказать Федьке обо всем, ничего не утаивая…

— А вот похоже и Александр Николаевич — Черемных заметил через зеркало заднего вида приближающуюся «Тойоту» Голубева. Петь, посигналь.

Петров надавил на клаксон. «Тойота» съехала на обочину и остановилась позади УАЗа. Из нее вылез Голубев. Черемных и Петров тоже вышли из машины.

— Ну чего вы гудите? — усмехнулся Александр, обмениваясь рукопожатиями со своими подчиненными. — Что я, наш УАЗик что ли не узнаю? Значит, вы все на том же месте? Плохо, господа, медленно едете, никуда не годится. Ну ладно, шутки в сторону. Слушайте сюда. Сейчас мы быстренько переносим все приборы ко мне в машину. Потом мы с тобой, Сереж, — он слегка тронул Черемных за локоть, — едем дальше. А Петров останется здесь и будет ждать эвакуатора. Задача ясна? Вперед…

Не прошло и десяти минут, как приборы были перемещены из УАЗа в голубевскую «Тойоту». Голубев и Черемных тронулись в путь. Петров остался один. Собирался вызывать эвакуатор и вдруг заметил на заднем сиденье смартфон.

«Это же Голубев забыл» — подумал Петров. «Ну да, он же на заднем сиденье перед самым отъездом уже сидел и Деду в Управление звонил. Эх, Александр Николаевич, Александр Николаевич, Маша-растеряша»…

Выслушав Николая, Федька задумался.

— Вот значит, оно что, — протянул он. — Все-таки захотелось тебе будущее поменять?

— Захотелось. Правда, — Николай вздохнул, — не знаю, что из этого получится.

Федька, казалось, задумался еще больше.

— Угу, — наконец произнес он. — Захотелось, говоришь? А знаешь, Коль, мне тоже кое-что хотелось бы поменять.

— Знаю, знаю, не продолжай, — замахал Николай руками. — Ты уже тут произносил пламенные речи. Про твою поездку в Кремль и так далее со всеми вытекающими.

— Да нет. Я совсем не это сейчас имею в виду.

— А что тогда?

Федька отпил немного из бутылки. Лицо его стало печальным, хотя по идее после выпитого, должно было стать веселым. Николай недоуменно смотрел на приятеля.

— Ну, что тогда, Федь? — повторил он свой вопрос.

— Ты помнишь Светку Малышеву, одноклассницу свою? — глухо проговорил Федька.

— Светку Малышеву? — удивился Николай. — Ну, помню, а что?

Ответа от Федьки не последовало. А Николай попытался вспомнить, откуда вообще Федька знает про его одноклассницу. Он же не учился с ней ни в одном классе, ни в одной школе. Откуда??? Потом вспомнил, что когда-то очень давно отмечал свой ВОСЕМНАДЦАТЫЙ День Рождения. Дата была особенная, поэтому гостей на День Рождения было приглашено больше обычного. Ну, Федька-то до поры, до времени всегда на его «днюху» приходил. А вот Светка… Да, она тоже в этот день пришла. Что называется, «до кучи». Могла и не прийти, ведь Николай и не дружил с ней особенно, но так получилось, что ее позвала Ленка Рымкевич, дружившая и с ней, и с Николаем. После никогда уже Светка к нему в гости не приходила. А что может быть общего между Светкой и Федькой???

— Так вот. Я люблю Светку, — выпалил вдруг Федька.

Николай недоуменно посмотрел на приятеля.

— Да, Коль. Не любил, а именно ЛЮБЛЮ. Я ее продолжаю любить. Что ты так смотришь на меня? Хочешь спросить, как вообще мы со Светкой пересеклись. Так на твоем Дне Рождении, если мне память не изменяет, на восемнадцатом. Знаешь, мне она как-то сразу понравилась. Я на Дне Рождения этом практически все время только и делал, что на нее смотрел. А потом, когда все стали расходиться, я… В общем, на улице уже догнал ее и… телефонами мы обменялись. Стали встречаться. Не часто правда, может раза два в месяц где-то. Созванивались конечно чаще. Потом лето наступило. Ну, я, как обычно, сюда, на дачу, она — в деревню к бабушке своей. А после лета она мне заявила вдруг, что я ей не интересен.

Он опять «приложился» к бутылке и продолжил:

— Я поначалу думал, что смогу забыть Светку. Но, увы, не смог. Через полгода позвонил ей, предложил встретиться — получил отказ. Еще через полгода — опять отказ. А потом уже когда мне повестка из военкомата пришла, я опять ей позвонил. На этот раз она согласилась встретиться. В кино мы вместе тогда сходили. Она уже в институте к тому времени училась, в МЭИ. А после сеанса она поцеловала меня в щечку и сказала, чтобы я ее больше НИКОГДА не вспоминал. Что она согласилась на встречу лишь из жалости ко мне, потому что меня в армию забирают скоро… А дальше у меня начались суровые армейские будни. Войска противовоздушной обороны — это тебе не хухры-мухры.

Федька опять взял бутылку в руки, но, передумав, положил ее на место.

— Хорош на сегодня уже. А то упаду здесь еще, гы-гы-гы… Так вот, отслужил я положенные два года, отдал долг Родине, вернулся на «гражданку», устроился на родную еще со времен ПТУ автобазу. И… опять Светке позвонил. Не дозвонился, переехала она куда-то в другое место, номер поменялся само собой, а по старому номеру уже какой-то грузин трубку снимал. Ну, а мобильных телефонов в то время еще почти ни у кого не было… А на дворе был 1995-й год. Мне тогда всего-то двадцать лет исполнилось, вся жизнь впереди. И семейная жизнь, по идее тоже впереди. Но… Почему ты думаешь, я не женился?

— Не знаю, — Николай пожал плечами. — Хотя теперь догадываюсь.

— Догадываюсь, — словно эхо повторил Федька. — Знаешь, Коль, я и не предполагал даже, что окажусь таким однолюбом по жизни. Пытался я, так сказать, завязывать романы с другими девушками, но у меня ничегошеньки не получалось. Я все равно продолжал думать только о Светке, вот так-то.

Федька бессильно опустил голову на грудь, но потом вдруг резко выпрямился:

— Если б я и хотел что-то изменить для себя, так это… Так это, я бы хотел жениться на Светке. Но правда, как бы я чего тут поменял, если б мне представилась возможность заново прожить тот период моей жизни, это вопрос. Возможно, у меня опять бы ничего не получилось. Но я бы приложил максимум усилий для того, чтобы Светка стала моей. А где она сейчас? Что с ней стало, не знаю даже, с 93-го года (с того самого похода в кино) ее не встречал… Ну вот собственно и все.

Николай молча «переваривал» информацию. Он, в отличие от Федьки, был завсегдатаем соцсетей типа «Одноклассники» и «В Контакте», поэтому о некоторых своих бывших однокашниках он кое-что знал. Про Светку Малышеву ему было известно, что она уже много лет, как пребывала в разводе, а от брака у нее осталось двое детей, причем уже довольно взрослых. Кто был ее бывший муж, Николай не знал, об этом в своей страничке Светка не сообщала.

— Федь, а почему ты мне никогда не рассказывал об этом? — с укоризной спросил Николай.

— Почему? — переспросил Федька. — А ты вспомни, в каком году отмечал свои восемнадцать лет? Вспомни?

— В 91-м.

— Правильно, в 91-м. Именно в этом году мы перестали с тобой общаться. В НОРМАЛЬНОМ понимании этого слова. Сколько раз мы с тобой виделись, например, в период с 91-го по 95-й годы? Пару раз всего и то, в общей сложности, наверно не более часа. И на Дни Рождения мы после этого года друг к другу ходить перестали. У меня не было возможности пооткровенничать с тобой. А потом, после 95-го года уже не было и желания… Вот так вот. Знаешь, Коль, пойду-ка я домой, в 2017-й. Пойдешь со мной?..

Сотрудники Спецотдела Голубев и Черемных были уже практически на месте. Вот уже показался прудик, рядом с которым, судя по расшифровке данных с анализаторов временных сдвигов (имеющих кодовое название «М7»), образовалось то самое пресловутое окно. Окно в прошлое.

— Сейчас Деду позвоню, скажу, что приехали, — сказал Александр и полез в карман своей «кожанки». — Не понял, а где телефон-то? — Полез в другой карман. — Черт, и здесь нет. Потерял что ли?

— Александр Николаевич, а не могли вы его в УАЗике оставить? Вы же оттуда последний раз, по-моему, звонили?

— Да мог, наверное.

— А вы позвоните на свой номер с моего, — Черемных протянул свой мобильник Александру. — Может быть, Петров трубку снимет.

— Ну давай, попробую.

Петров уже вызвал эвакуатор и сейчас мирно дремал в УАЗике. Благо, что дождливая погода располагала ко сну. Темное серое небо вкупе с каплями дождя, бьющими по лобовому стеклу автомобиля, действовало похлеще всякого снотворного. Настроение у Петрова, после того, как он получил команду оставаться на месте, было приподнятым. Сейчас он немного поспит, чуть восстановит силы, а потом приедет эвакуатор… А дальше уже его миссия будет чисто номинальной. Главное, что ему не придется теперь за «попаданцами» гоняться.

Разбудил его зазвонивший телефон Голубева, который Петров предусмотрительно убрал в свою барсетку.

«Ответить или нет?» — подумал Петров. «Посмотрю, хотя бы кто это звонит».

Он извлек звонящий телефон из барсетки. На экране телефона высвечивалось: «Сергей Черемных». Снял трубку:

— Слушаю.

— Петр, ты? Это Голубев. Значит, мой телефон у тебя?

— Так точно, товарищ майор, у меня. Вы его в машине забыли.

— Лады. Ну пусть пока он у тебя побудет на, так сказать, временном хранении. Ты эвакуатор вызвал?

— Вызвал, жду.

— Молодец. Мы уже на месте. Если что, звони на номер Черемных…

— Слава Богу. Мой телефон у Петра, — Александр вернул телефон Черемных. — Ну что, Сереж, будем переодеваться? Вы под кого думали «замаскироваться»? Под грибников, рыбаков?

— Ну, типа того. Разницы-то между одеждой рыбака и грибника особой нет. Ну, на всякий пожарный и удочки взяли, и корзинки. У вас размер одежды вроде примерно такой же, как у Петрова?

— Ну, типа того, — в тон ему ответил Александр.

— Федь, я бы хотел еще немного побыть здесь. Хочу в Москву сгонять. Жаль, что ты не можешь составить мне компанию.

— Я тебя понимаю, — с грустью в голосе ответил Федька. — Сам бы с удовольствием посмотрел на свои Черемушки тридцатилетней давности. Но вот видишь ты, спалился, гы-гы-гы. Хоть может и зря я боюсь, но знаешь ли, что-то не хочется проверять: разыскивает меня милиция или нет. А сидеть в тюрьме, пусть даже в советской тюрьме, как-то нет желания.

— А ты знаешь, ведь если б ты не совершил это свое преступление, я бы и не смог никуда съездить. Где бы я денег на билет достал? Так что, Федь, я должен быть тебе благодарен за предстоящую поездку.

— Да перестань ты, — Федька махнул рукой. — В те годы можно было абсолютно спокойно без билета проехать. Ты чего, забыл что ли? Контролера не так часто в электричке можно было встретить. Ну а турникетов раньше нигде не было, ни на одной станции.

— А в метро? Там турникеты есть. Без пяти копеек не пройдешь.

— А зачем тебе вообще метро, скажи мне пожалуйста? В центр съездить?

— Ну хотя бы.

— Эх, ты-ы-ы, — насмешливо протянул Федька. — Москвич, называется. Из твоего района до центра можно доехать, например на 16-м троллейбусе. Или на 45-м. А в троллейбусы того времени контролеры вообще почти не заходили. Так что метро тебе ни к чему. Тем более что станции метрополитена за тридцать лет не особо изменились.

— А если я захочу, к примеру, купить мороженое за двадцать копеек? Настоящее советское мороженое. В ГУМе, вафельный стаканчик с верхушечкой, а?

— Ну, брат, тогда извини. Потерпеть пришлось бы. Ну, проводишь меня до елочки?

— О чем речь, Федь. Конечно, провожу.

Друзья вышли из шалаша и направились к елке.

— Эх, чудак я, чудак, — вздыхал Федька. — Представилась мне такая возможность в прошлом оказаться. А я так бездарно этой возможностью воспользовался. Так дальше Лесной никуда и не продвинулся. Все только в шалаше сидел, да бухал…

— Ну вот, зона поиска определена, — Черемных оторвал свой взгляд от навигатора и выглянул из машины. — Вон там — где-то рядом с елкой. Это — не жилой сектор.

— И тем не менее, «попаданца» мы в наличии имеем, — усмехнулся Александр. — А что анализатор показывает?

Черемных посмотрел на приборчик, напоминающий по виду цифровой мультиметр. На жидкокристаллическом дисплее приборчика светились цифры «19,46788».

— Почти двадцатка. Все правильно, окно здесь.

Они вылезли из машины. Осмотрелись вокруг: ни единой живой души — дождь поливает.

— Это тот случай, когда можно сказать, что метеообстановка благоприятная, — Александр опять усмехнулся. — Можешь анализатор не прятать, все равно его никто не видит. Берем курс на елку.

Всю дорогу до елки Черемных смотрел на экран анализатора. Цифра на нем увеличивалась, все более приближаясь к значению «20». Александр через плечо посматривал на анализатор и удовлетворенно кивал головой. Возле елки анализатор показывал уже 19,99999.

— Сомнений нет. Окно под елкой, — уверенно сказал Александр.

— Ну я тогда пойду ТУДА. А вы оставайтесь окно сторожить.

— Сереж, а давай я схожу, а? — Александру до сегодняшнего дня ни разу еще не удавалось проникнуть в прошлое, и ему очень хотелось восполнить этот пробел. А по инструкции Спецотдела после обнаружения окна кто-то ОБЯЗАТЕЛЬНО должен был оставаться у него с этой стороны, со стороны настоящего времени.

— А может быть все-таки я, Александр Николаевич? — Черемных работал в Спецотделе всего третий год, и ему тоже не доводилось быть в прошлом.

— Ну давай тогда, чтобы никому не было обидно сыграем в «камень, ножницы, бумага»?

— Давайте.

— Итак: камень, ножницы, бумага — раз, два, три.

У Александра оказалась бумага, у Черемных — камень. Бумага заворачивает камень.

— Я выиграл! — радостно воскликнул Александр, а про себя подумал: «Детский сад прямо какой-то. Два взрослых мужика, а ведем себя как малые дети».

— Договор дороже денег, — развел руками Черемных. — Идите вы.

Александр надел на плечи рюкзак, в котором находилось все более-менее необходимое для путешествия, включая «поисковик» — специальное устройство для поиска объектов, не соответствующих своему времени, в данном случае «попаданцев» и подробную карту Москвы и Подмосковья 80-х годов.

— Значит, теперь как положено по инструкции. Если даже я не нахожу этого несчастного Курочкина, то по любому к 22.00 я появляюсь здесь и, так сказать, докладываю обстановку наверх. Но я надеюсь, что все же появлюсь здесь раньше, вместе с Курочкиным…

Николай и Федька остановились у елки.

— Ну, выпьем на дорожку? — предложил Федька, доставая из-за пазухи бутылку лимонада. — Мы, как трезвенники и язвенники. Хотя, на трезвенников мы никак не смахиваем. Думаю, запашок от нас еще тот идет, особенно от меня, гы-гы-гы. Да и координация уже не та, гы-гы-гы.

— Да, лимонад классный, чего там говорить, — Николай от удовольствия причмокнул языком. — А знаешь, я вспомнил тут еще одного своего одноклассника — Сашку Голубева. Ну ты его точно не знаешь… Он, помнится, увлекался разного рода аномальными явлениями. Все вырезки из газет собирал про летающие тарелки, снежного человека, барабашек там всяких. Журналы читал типа «Феномен», «Знак вопроса», еще что-то там. Мечтой его жизни было увидеть какое-нибудь аномальное явление. И я хорошо помню, как Сашка с пеной у рта доказывал, что путешествия во времени возможны. Ссылался на теорию относительности Эйнштейна. Вот он бы сейчас оценил все происшедшее с нами. И теоретическую базу подо все бы подвел. Где сейчас этот Голубев, интересно? Вроде как после школы в институт связи собирался поступать… Ну, Федь, давай, удачи тебе. До встречи там, в нашем времени.

— Эх, Коль. Да разве ж там мы когда-нибудь встретимся? — вздохнул Федька. — Ну чтобы так, по нормальному можно было сесть, пообщаться.

— Встретимся, — твердо сказал Николай. — Я обещаю тебе, Федь. Сегодня вечером и встретимся. Я из Москвы приеду — и назад, в будущее. Ты же на даче пока будешь?

— Ну да. Я в отпуске до понедельника.

— Отлично. Сегодня еще только среда. А я до понедельника точно еще здесь пробуду.

Друзья крепко-крепко обнялись. Федька шагнул было к елке, но потом вдруг остановился и обернулся. Окинул прощальным взглядом пруд, лес вокруг пруда, шалаш на берегу, электричку, показавшуюся вдалеке, своего старого друга Николая, поседевшего и погрузневшего за годы. Тяжело вздохнул, опять повернулся к елке и… столкнулся нос к носу с Александром, выскочившим из-под елки с той стороны.

Ошеломленный Федька отпрянул назад, а так как он был уже не совсем трезв, то не удержался на ногах и упал на спину. Александр, тоже поначалу стушевался и попятился было назад. Но быстро взял себя в руки и, посмотрев в лицо лежавшему перед ним Федьке, произнес:

— А вот и он, гражданин Курочкин Федор Иванович. Как все удачно складывается. Ну что же, пройдемте со мной, Федор Иванович.

— А вы… это… из милиции? — Федька сделал неудачную попытку встать, но снова упал. Николай, тоже весьма удивленный появлением Александра, помог товарищу подняться.

— Нет, я не из милиции. И не из полиции. Я из Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации, — Александр достал удостоверение личности офицера ФСБ, развернул его и показал Федьке.

«Голубев Александр Николаевич», — успел прочитать Николай. «Голубев… Сашка???»

Он внимательно посмотрел на Александра и узнал в нем своего школьного приятеля Сашку Голубева, того самого, про которого он еще минуты две-три назад вспоминал (надо же, какое удивительное совпадение!!!). Годы Александра пощадили, и он не так сильно изменился с 91-го выпускного года. Возможно, из-за того, что Александр вел здоровый образ жизни: практически не пил, не курил, регулярно занимался спортом.

— Саша, ты меня узнаешь? — спросил Николай.

Александр наконец-то переключил свое внимание с Федьки на Николая. И… не понял, кто перед ним.

«Что это за тип??? С кем это здесь Курочкин скорешиться успел? Собутыльника себе здесь нашел? Да, наверное собутыльника. От них от обоих перегаром-то несет. Но почему этот тип назвал меня по имени?.. Может просто прочитал в моем удостоверении, а теперь решил сделать вид, что знает меня?».

— Нет, гражданин, я вас что-то не признаю, — Александр окинул Николая недоуменным взглядом. — А вы кто, собственно будете?

— Так вы из ФСБ? — вдруг подал голос Федька. — Значит, вы из этого… из 2017-го года, да?

— Именно, Федор Иванович. Я из нашего времени и пришел вас забрать обратно. Негоже вам здесь находиться без разрешения.

— Саш, но тогда ты должен забрать и меня, — улыбнулся Николай.

— А вы, между прочим, так и не ответили на мой вопрос: вы кто?

— Я тоже из будущего. И я когда-то учился с тобой в одном классе.

Александр встрепенулся:

— Вы тоже из будущего?

— Да, и могу это доказать, — Николай извлек из внутреннего кармана российский паспорт. — Прочитай внимательно имя и фамилию, может быть, чего-то вспомнишь.

Александр раскрыл паспорт, заметив, что паспорт действительно РОССИЙСКИЙ. Значит, еще один «попаданец».

— Карпов Николай Валерьевич, — прочитал вслух Александр. — Дата рождения 25 декабря 1973 года, место рождения город Москва. Паспорт выдан 2 отделом милиции 5 РУВД УВД Центрального Административного округа города Москвы 20 февраля 1999 года. Та-а-ак, — протянул он, возвращая паспорт Николаю. — Значит вас было двое таких нарушителей?

— Саш, ты узнаешь меня в конце-то концов или нет, — Николай не на шутку рассердился. Неужели он так постарел, что его уже невозможно узнать. Или Сашка просто запамятовал, все-таки двадцать шесть лет назад в последний раз виделись, на выпускном вечере.

— Карпов Николай, — Александр наморщил лоб, — Карпов… Карпов… Коля?.. Карась?

Карась, такое прозвище было у Николая в школе. Карп вроде как неинтересно, а карась очень даже звучно.

— Ну, наконец-то вспомнил… Ну ты и тормоз, Саша… Как тебя только в твоем ФСБ терпят?

— Но как ты здесь оказался?

— А сейчас мы с Федей тебе все расскажем…

 

4

Прошло уже около получаса с того времени, как Петров вызвал эвакуатор. А эвакуатора до сих пор все еще не было. Но, собственно говоря, ему, капитану ФСБ Петрову, спешить было особо некуда. В самом деле, куда торопиться, сиди себе, да спи.

Из состояния дремоты его вывел снова зазвонивший телефон Голубева. Петров, нехотя открыл глаза, достал телефон начальника. Голубева вызывал абонент, значившийся в его записной книжке, как «Профессор Нефедов».

«Тот самый Нефедов, изобретатель», — сразу догадался Петров и нажал кнопку приема вызова.

— Слушаю вас.

— Александр Николаевич?

— Нет, это его подчиненный. Александр Николаевич подойдет чуть позже. Что ему передать?

— Передайте ему пожалуйста, что я хотел бы встретиться с ним. СРОЧНО!!!

— Хорошо, передам. Что-нибудь случилось?

Ответ последовал не сразу. Очевидно, профессор Нефедов раздумывал, стоит ли «раскрываться» перед подчиненным Голубева, которого лично он не знал. Петров поспешил развеять сомнения профессора:

— Вы можете мне доверять точно так же, как и Александру Николаевичу. У него от меня нет никаких секретов.

— Скажите ему, что сегодня утром ко мне подходили представители какой-то непонятной группировки, возможно преступной, и интересовались моим изобретением.

— Хорошо. Непременно скажу…

Петров опять убрал голубевский мобильник в барсетку и… задумался. Потом достал свой телефон. Набрал на нем какой-то номер:

— Иван Васильевич, Петров говорит. Нефедов собирается доложить обо всем Голубеву…

Иван Васильевич Поздняков был представителем сословия олигархов и входил в топ-20 богатейших людей России по версии журнала Форбс, занимая должность Президента нефтяной компании «Золотой жук». Обладая огромнейшим финансовым капиталом, Иван Васильевич естественно являлся весьма влиятельным человеком и имел «нужные» связи практически везде. И в политической, и в экономической сферах, и в мире культуры и спорта, и в криминальном мире (куда же без него?). И, само собой разумеется, во всех отечественных силовых структурах.

О существовании профессора Нефедова Иван Васильевич узнал совершенно случайно. Сотрудник Спецотдела ФСБ капитан Петров был сыном его хорошего знакомого Петрова Андрея Николаевича — генерального директора одного из коммерческих банков Москвы. А Петров-младший, как мы уже знаем, работал в группе майора Голубева, который как раз и курировал Нефедова.

И вот как-то два олигарха сидели на просторной террасе виллы Позднякова, с которой открывался изумительный вид на Средиземное море. Вилла, расположенная в ливанском городе Амчит, была облицована армированным панорамным стеклом, поэтому ее интерьер был светлым и открытым. По всему периметру виллы были высажены пальмы. На нижнем ярусе располагалась кухня, гостиная и столовая. Второй, средний ярус был отведен под гостевые комнаты. И, наконец, на верхнем ярусе, находилась вышеупомянутая терраса с бассейном.

Олигархи только что вылезли из бассейна и сейчас сидели в шезлонгах, одетые в махровые халаты, и обутые в шлепанцы, лениво потягивали апельсиновый коктейль и любовались морем.

— Эх, Николаич, вот смотришь так на море, и всякие мысли приходят в голову, — вздохнул Иван Васильевич. — Вот море практически вечно. Оно было здесь и сто лет назад, и двести, и тысячу. И после нас оно тоже будет вот также шуметь, также будут разбиваться волны о берег, также будет дуть легкий бриз, также будут надрывно кричать чайки. А вот время, отведенное человеку на жизнь, оно ограничено. Жизнь человека — коротка, особенно если рассматривать ее в масштабах Вселенной. Поэтому конечно хочется за этот короткий срок успеть из жизни «выжать максимум». Но мы вот живем, и периодически совершаем какие-то ошибки в своей жизни. Потом анализируем пройденный путь и думаем: «Ох, если бы вернуться на месяц назад, на два, на полгода, на год, на пять-десять лет, то я бы поступил иначе, чем тогда. И жизнь моя пошла бы по-другому, стала бы возможно хоть чуточку, но лучше». Но назад-то уже не вернешься. Время человеку неподвластно.

— Ну, пока да, — Петров отставил стакан с коктейлем в сторону и затянулся гаванской сигарой.

— Почему это «пока»? — усмехнулся Иван Васильевич. — Ты хочешь сказать, что наступят времена, когда мы сможем управлять временем?

Петров выпустил изо рта в сторону моря ароматное облачко дыма.

— Не знаю. Тут мой сынишка, ну ты знаешь, он на Лубянке работает, рассказывал, что живет в столице нашей Родины какой-то профессор, который занимается сейчас созданием МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. И его отдел этого самого профессора… ну, разрабатывает наверно правильнее сказать. То есть если машина будет создана, то она пойдет на государственную службу, я так понимаю.

— На государственную службу, говоришь? Иван Васильевич задумчиво потер виски. — А думаешь у этого профессора получится?

Петров пожал плечами:

— Кто знает? Может, получится, а может — нет.

Иван Васильевич поближе наклонился к собеседнику.

— Николаич, а твой сын насколько близко вхож к этому профессору?

— Честно говоря, я не совсем в курсе. Но, по-моему, как раз его подразделение профессора и ведет.

— Понял, — Иван Васильевич откинулся на спинку шезлонга и задумался…

С той поры мысль о том, что скоро может быть наступит возможность осуществлять переходы во времени, не давала Ивану Васильевичу покоя. Особенно его «напрягал» тот факт, что машина времени, если конечно она будет изобретена, достанется фээсбэшникам. А зачем она им? Ведь он, Иван Васильевич, может найти машине лучшее применение (во всяком случае, уж точно лучшее для него). Имея возможность проникать в прошлое (а может быть и в будущее) можно очень много для себя любимого, полезного сделать. Нет, машина времени должна достаться ему, и только ему.

Иван Васильевич через Петрова-старшего «состыковался» с Петровым-младшим. И тот, за солидное вознаграждение стал информировать Ивана Васильевича о ходе работ, проводимых Нефедовым. Когда Нефедов объявил, что скоро состоятся испытания его «детища», Иван Васильевич подослал к нему своих людей («лысого» и «рыжего»). У него не было абсолютно никаких сомнений, что Нефедов после дружеской беседы с его людьми, «кинет» ФСБ и передаст машину времени ему, Позднякову Ивану Васильевичу. Но, оказалось, Нефедов не захотел изменять своим кураторам. Что ж, тем хуже для него. Теперь его, Ивана Васильевича, люди будут неотступно следить за всеми перемещениями Нефедова, а также прослушивать все его телефонные переговоры. Главное, не допустить чекистов к машине времени…

— Ну ладно, ребята, все с вами ясно, — подвел итоги Александр, выслушав Николая. Федька, как наиболее пьяный, в основном, отмалчивался. — Домой всем пора. Только прошу меня извинить, я хочу проверить одну вещь.

Из рюкзака Александр достал все тот же анализатор, пощелкал на нем тумблером, очевидно переключая режимы работы прибора.

— Я должен проверить, сколько раз был произведен переход через окно. В направлении оттуда.

— А это у тебя что, тестер что ли? — спросил Николай.

— Почти, — Александр подошел к маленькой пока еще елке вплотную. Так, господа, через окно переходили четыре раза. ЧЕТЫРЕ. Давайте посчитаем: Федя — раз, Коля — два, я — три. А кто четвертый?

— Я два раза переходил, — буркнул Федька. — Ну, когда проверял возможность возвращения назад.

— Да? Ну, слава Богу, — выдохнул Александр. — Значит, можно считать, что моя миссия здесь успешно завершена. Останется только окно «замуровать». А вы здесь, надеюсь, наследить не успели?

На лице Николая появился легкий румянец. Александр заметил это и нахмурился:

— Что, наследили все-таки?

— Немного совсем, Саш, — и Николай стал рассказывать о своем разговоре с самим собой…

Нефедов смотрел новости по телевизору, когда его мобильник зазвонил. Номер звонящего почему-то не определился.

— Алло.

— Послушай, Нефедов, — в голосе звонившего слышались мрачные нотки. — Мы же тебя предупреждали. По-хорошему предупреждали. Зачем ты опять звонил своему Голубеву?

«Все они знают», — испуганно подумал Нефедов. — «Вот это я влип».

— Ты видать думал, что мы шутки шутить изволим? — продолжал звонивший. — Зря, мы своих слов на ветер не бросаем. И, как видишь, от нас сложно что-либо скрыть. Короче, мы делаем тебе последнее китайское предупреждение. Еще раз попробуешь нас заложить — пеняй на себя. И запомни: твоя машинка либо наша, либо ничья.

Звонивший бросил трубку…

— Да, схулиганил ты, Николай, — покачал головой Александр. — Теперь ты — государственный преступник. И тебя будут судить по всей строгости закона.

— Что, так серьезно все что ли? Так я могу все исправить. Подойду сейчас опять к себе маленькому и скажу, что я пошутил. Что я не из будущего вовсе, а просто проходимец.

— Ладно, успокойся, — на лице у Александра появилась хитрая улыбка. — На самом деле ничего такого страшного не произошло. Если ты и чуть поменял будущее, то эта перемена не сильно повлияет на ход мировой истории. А точнее сказать — вообще никак не повлияет. Ну, проживет твой дедушка на несколько лет дольше. Ну, отец твой может доживет до сегодняшних дней. Для мировой истории это не имеет никакого значения. Они же у тебя самые обыкновенные люди, и продолжительность их жизни в мировом масштабе — ничто… Ну, пошли домой.

Александр и Федька уже готовы были шагнуть в окно. Николай же продолжал стоять на месте.

— Чего стоишь? Тебе особое приглашение нужно? — Александр недовольно передернул плечами.

— Саш, а скажи мне пожалуйста. Ты часто вообще по роду службы бываешь в прошлом?

— Да нет. По правде сказать, я в прошлое попадаю в первый раз в жизни, так же, как и ты. Ведь такие окна образуются крайне редко.

— И неужели тебе не хочется здесь побыть подольше? Неужели тебе не хочется съездить в наш с тобой родной микрорайон? Именно в это время, когда мы с тобой были совсем пацанами. Неужели тебе не хочется «погрузиться» в детство, а?

Александр задумался. А Николай продолжал:

— Ты же сказал, что до 22.00 должен быть в нашем времени. Еще целая вечность впереди. Тебя же никто не торопит. Ну, скажешь ТАМ, что за «попаданцами», за нами то есть, долго гонялся. Пока одного отловил, пока другого. Поехали в Москву-85, Саш, а? Когда еще представится такая возможность? По теории вероятности — никогда.

— Да, тут ты верно заметил. Такой возможности у нас с тобой больше НИКОГДА не будет. Как только мы вернемся назад, я, согласно инструкции своего Спецотдела, обязан буду нейтрализовать окно. И оно исчезнет. НАВСЕГДА исчезнет.

— Ну так и?..

— Понимаешь, согласно той же инструкции, я должен немедленно вернуться в настоящее время. Без промедления.

— Согласно инструкции, — Николай вздохнул. — Саш, а разве можно вообще все делать исключительно по инструкции? Инструкции для того и написаны, чтобы их нарушать, нет?

— Эх, была-не была, — Александр опустил рюкзак на землю. — Уговорил ты меня. Давай съездим. Но только в наш микрорайон. В центр не поедем, это много времени у нас займет. Что у нас там с расписанием электричек?

— А я его сфоткал. Вот смотри, — Николай открыл на своем смартфоне фотографию с расписанием. — Вот ближайшая электричка на Фрязево будет через двадцать минут. Как раз успеем.

— Ну, а я тогда пойду что ли? — спросил Федька.

— Нет, нет, — Александр мотнул головой. — Ты до нашего возвращения останься пожалуйста здесь.

— А зачем мне тут оставаться? Смысл? Водку чтобы допить что ли, гы-гы-гы?

— Понимаешь, с той стороны меня мой подчиненный дожидается. И если ты сейчас там «вынырнешь», то что ты ему скажешь о причине моего отсутствия? Что майор Голубев, в нарушение всех инструкций, по прошлому шатается? Меня сразу из органов уволят, без разбирательств. И по плохой статье.

— Да? Ну ладно, подожду вас здесь, — Федька обреченно понурил голову. — Эх, пойду в шалаш тогда посплю. Надеюсь, меня до вашего прихода милиция не найдет.

— Ах ты, черт, — Александр щелкнул пальцами. — Ты же теперь представитель уголовного мира. Тебя надо как можно скорее назад возвращать.

— Да перестань, Саш, — Николай встал между Александром и Федькой. — Ну, посуди сам: во-первых, далеко не факт, что та женщина написала заявление в милицию, во-вторых, даже если и написала, ты что, думаешь, менты прямо сейчас здесь будут косяками бродить и Федю разыскивать? А кого они будут искать? На основании чего? Ну, составят со слов женщины фоторобот Феди. А было темно, женщина была напугана. Ну и как ты думаешь, сильно фоторобот от оригинала отличаться будет? Я вообще думаю, что Федьке можно совершенно спокойно в Москву ехать. Там может быть даже безопаснее. Здесь теоретически он может встретиться со своей жертвой. А в Москве вряд ли.

— Нет, я не поеду в Москву, не хочу, — запротестовал Федька. — Я здесь останусь. Да и пьяный я уже.

— Ну я тоже не совсем трезвый, — возразил Николай.

— Я выпил сегодня раза в три больше тебя. Я еще с утра начал, до твоего прихода.

— Здесь он прав. Как человек АБСОЛЮТНО трезвый, могу сказать, что если от тебя хоть запах и идет, но ты, в принципе, нормальный. А вот Федя уже в таком состоянии, что в Москве его могут и в вытрезвитель забрать, — рассудил Александр. — Иди-ка ты, Федя, в шалаш — проспись. И не пей больше. Будем надеяться, что никто тебя здесь не найдет. Хотя по той же теории вероятности…

— Вероятность этого ничтожно мала, — нетерпеливо перебил Александра Николай. — Поехали уже, Саш? А то на электричку опоздаем.

Профессор Нефедов стоял на балконе своей квартиры и смотрел вниз. С высоты шестнадцатого этажа люди, снующие внизу под зонтиками, казались почти что муравьями, прячущимися от дождя под грибками. А дождь все льет, льет, льет…

«Уже нет никаких сомнений — эти ребята получают информацию из ФСБ», — рассуждал про себя профессор. — «Стоило только мне позвонить Голубеву, как им об этом СРАЗУ стало известно. Ведь десяти минут даже наверно не прошло с момента моего звонка Александру Николаевичу до звонка этого мрачного абонента. А вдруг сам Голубев за ними и стоит??? Нет, этого не может быть. Уж я разбираюсь в людях, Голубев не такой… Стоп. А кто снял трубку голубевского мобильника? И представился его подчиненным… А может этот подчиненный — и есть информатор тех ребят?.. Надо будет спросить Голубева, КОМУ именно он оставлял свой телефон».

Билет от «Лесной» до «Серпа и молота» стоил пятьдесят пять копеек. Непривычно было смотреть на эти билеты. С зелененькими узорами, и без штрих-кода. Точнее сказать, и Александр, и Николай уже просто забыли, что когда-то билеты на пригородные поезда выглядели именно так.

Народу на платформе было не очень много. Человек пять-семь, не считая их. Но это было не удивительно, так как те, кому надо было ехать на работу в Москву, уже уехали на более ранних поездах. Электричка пришла с пятиминутным опозданием (да, раньше на этом направлении такие опоздания не были редкостью). Бывшие одноклассники зашли в полупустой вагон и уселись друг напротив друга на жестких деревянных сиденьях.

— И верю, и не верю одновременно, — изрек Александр.

— Да, в это очень сложно поверить, — вторил ему Николай. — Но все-таки мы с тобой в прошлом. И это факт.

Через десять минут электричка прибыла на станцию Фрязево. И как раз, почти одновременно к соседнему пути подъехала другая электричка, следующая до Курского вокзала. Александр и Николай едва успели на нее сесть. Противный металлический голос уже объявлял: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Есино», когда они только-только заскочили в тамбур.

Здесь пассажиров было уже заметно больше. Свободные места в вагоне отсутствовали. Александр и Николай прошли в следующий вагон (стоять-то не хотелось). Потом в следующий. И только там им повезло, удалось найти два свободных места, правда в разных концах вагона. Возможно, что наличие свободных мест было обусловлено тем, что вагон был моторный. Некоторые пассажиры принципиально не заходили в такой «шумящий» вагон.

Место Николаю досталось не у окна, к его великому сожалению. Очень уж ему хотелось посмотреть на виды сначала Подмосковья, а затем и Москвы более чем тридцатилетней давности, относительно комфортно, не вытягивая при этом шею через двух справа сидящих пассажиров. Пока они с Александром искали свободные места, электропоезд уже проехал станцию Храпуново и приближался к платформе 43-й километр.

Николай разглядел за окном какое-то двухэтажное здание из белого огнеупорного кирпича, на фасаде которого красовался плакат «Решения XXVI съезда КПСС — в жизнь». А дальше пошли садовые участки… участки… участки. И Николай, очень сильно уставший от впечатлений, за сегодняшние еще не успевшие даже перевалить за середину, сутки, заснул…

Он проснулся от того, что Александр тряс его за плечо.

— Эй, вставай, приехали.

— Приехали? — Николай, еще не очень хорошо соображавший со сна, потер глаза. — Куда?

— Куда-куда. На «Серп и молот». Пошли к выходу.

Николай посмотрел в окно. Как раз в этот момент электричка проезжала по путепроводу над шоссе Энтузиастов. В обе стороны, по шоссе двигались автомобили. В основном это были «Жигули» различных моделей, «Волги» и «Москвичи». В сторону Рогожского Вала по рельсам катил красно-бежевый трамвай чехословацкого производства 46-го маршрута. И вокруг никаких рекламных растяжек, никаких ярких вывесок. На перекрестке Рогожский Вал — Международная — Рабочая — Шоссе Энтузиастов «стакан» ГАИшника. И не видно еще высоток вдалеке на Школьной улице.

Александр и Николай вышли на «Серпе и молоте». Отсюда, с платформы хорошо были видны буквы «МАНОМЕТР» на здании одноименного завода на Нижней Сыромятнической улице, уже закрытого (теперь там какой-то выставочный центр Артплей).

— Давай перейдем на ту платформу. Ну, которая из Москвы. Расписание обратное посмотрим. Здесь вроде расписания нет, — Александр вынужден был говорить громко, почти кричать, потому что на платформе было достаточно шумно.

— Давай.

По старому еще надземному переходу (скоро его снесут, и откроют переход подземный, а потом уже в нулевых годах построят новый, опять надземный) они перешли на соседнюю платформу. Касса еще находилась на самой платформе, а не перед ее входом, турникеты на железнодорожных станциях в те годы разве только в кошмарных снах могли привидеться. Расписание висело за кассой.

— Только ты не вздумай смартфон доставать, — шепнул на ухо Александр Николаю. — Здесь слишком людно. Зачем нам тут светиться с игрушкой, которая еще не изобретена. — По старинке расписание спишем, ручкой по бумаге.

Он достал из рюкзака блокнотик и шариковую ручку и стал переписывать расписание. Переписал три электрички в диапазоне времени 15.00–15.30. До Фрязево ехать где-то чуть больше часа. Электричка от Фрязево в сторону Ярославского вокзала и соответственно в сторону Лесной отправлялась в 16.49 — должны успеть.

— Ну все. Давай еще на всякий случай отмены посмотрим. Так… отменяются поезда… Ну, наших электричек здесь нет. Кстати, смотри, на своем месте пока завод гвоздильно-проволочных изделий, металлургический завод тоже. Перестройка-то обороты пока не набрала.

Николай и Александр вышли на Площадь Ильича (теперь Площадь Рогожская Застава). Она показалась им очень свободной: нет еще торговых центров «Рогожка» и «Гранд Сити». Зато старый универмаг пока стоит. Киноафиша извещала о показах в кинотеатрах Москвы фильма «Внимание, всем постам!». На уличных стендах желающие могли ознакомиться со свежей прессой, на выбор: «Правда», «Труд», «Советская Россия», «Советский спорт». Здесь же автоматы с газированной водой, киоск с мороженым (тот самый, старого образца, на которых слово «МОРОЖЕНОЕ» было написано крупными синими буквами). Бывшие одноклассники смотрели на все, в буквальном смысле раскрыв рот.

— Куда пойдем сначала: к тебе, на Рабочую или ко мне, на Новорогожскую? — спросил Александр.

— Да без разницы, — Николай пожал плечами. — Кстати, теперь можно уже сказать — ко мне, на Новорогожскую. Я же теперь на Новорогожской улице живу. Нас туда переселили. Из хрущевки на Рабочей улице. А кстати, ты-то сам где на данный момент обитаешь? Ты же помнится, в 91-м уже из нашего района свалил. Ну, скажем так, я с того года тебя в районе не видел.

— В 92-м я, как ты выразился, «свалил». В бабушкину квартиру, на Старом Зыковском проезде.

— А где это?

— Во-о-от — улыбнулся Александр. — Я так и знал, что ты спросишь. Все спрашивают. Мало, кто знает, что существует в Москве такой ма-а-аленький, совсем ничем не примечательный проезд, зажатый между Красноармейской и Планетной улицами. Это где-то в десяти минутах ходьбы от станции метро «Аэропорт». Ну так мы идем к тебе?

— Идем конечно.

И вот они идут по Рабочей улице. По СТАРОЙ Рабочей улице. Ну, почтовое отделение и сейчас в том же здании, вывеска только естественно другая, советского образца: «ПОЧТА ТЕЛЕГРАФ ТЕЛЕФОН». Вместо магазина «Ароматный мир» пока еще «Магазин заказов». Старенький кирпичный жилой дом (не хрущевка) тоже сохранился до наших времен. А вот здание, где сейчас «Салон красоты» и «Аптека». В нем пока еще старая добрая «Кулинария». Там всегда можно было купить всякие бифштексы, люля-кебабы, биточки, котлеты по-полтавски и прочее, а также пирожные изумительного вкуса. Здесь же кафетерий — можно попить чай, кофе или сок.

Бросалась в глаза одежда попадавшихся им навстречу людей. Все-таки в те годы народ одевался поскромнее, одежда не была такой яркой и броской. В то же время лица у прохожих были более приветливые, более светлые что ли, чем у современных москвичей. А когда им навстречу попалась девушка с детской коляской, оба и Александр, и Николай, невольно улыбнулись: настолько неказистой им показалась эта коляска, а уж в современных колясках, они, оба будучи отцами, знали толк. Ну и автопарк: «Жигули», «Волги», «Москвичи», а вот и «Запорожец» (вау, это же теперь иномарка!!!), старые автобусы ЛиАЗ-677 желтой раскраски.

После «Кулинарии», по нечетной стороне улицы пошли хрущевки. Давным-давно, еще при Лужкове снесенные, блочные хрущевки. А по четной стороне еще стоял тоже уже снесенный трехэтажный кирпичный дом, в котором находился «Общественный опорный пункт охраны порядка». Там же в те годы была диспетчерская.

У Николая защемило сердце. Сейчас они подойдут к его дому. Александр толкнул его локтем в бок:

— Смотри, сейчас твой дом будет.

Николай молча кивнул. Вот они прошли дом 29 напротив Дома Пионеров в здании дореволюционной постройки (теперь Дом детского творчества) и… вот он его дом. Дом номер 31 напротив бывшей 4-й городской поликлиники (теперь поликлиника N 46). А рядом остановка 40-го автобуса. Чуть поодаль телефонная будка. Дом представлял собой четырехподъездную пятиэтажку-хрущевку, облицованную мелкой плиткой, с балконами, закрытыми рубероидом зеленого цвета.

— Дорогой мой. Ведь тебя сломали в 2004-м году, — прошептал Николай и дотронулся рукой до стены дома, чтобы убедиться в том, что дом действительно существует, что это не плод его разыгравшегося воображения.

— Ну я кстати у тебя ни разу дома не был, — заметил Александр. — Мы же с тобой никогда особо не дружили.

— Ничего, сейчас тебе представится такая возможность, — все еще шепотом ответил Николай. — Пойдем, мой подъезд номер один.

Ближайшим к улице был подъезд N 4. А первый подъезд был самым дальним от улицы. Николай и Александр прошли вдоль хрущевки от четвертого подъезда к первому и остановились у деревянной двери (металлические двери на подъезды тогда еще не ставили) с надписью «Подъезд N 1, квартиры 1-15».

— Моя квартира номер шесть, — дрожащим голосом проговорил Николай. — На втором этаже.

— Так ты что, собираешься в свою бывшую квартиру проникнуть? Интересно как? В дверь позвонишь? Или, может быть, у тебя ключи сохранились?

— Если бы сохранились, и я был бы уверен, что дома никого нет — я бы проникнул, — ответил Николай. — Кстати, дома скорее всего действительно никого нет.

— Откуда ты знаешь? Ты что — экстрасенс что ли?

— А мне и не надо быть экстрасенсом. Я и дед — на даче, сам видел сегодня, бабушка, так как уже пенсионерка — однозначно на даче, мама тоже на даче, она всегда в июне отпуск брала, ну а отец стопроцентно на работе, чего ему в рабочее время дома делать.

Николай отошел от подъездной двери и поднял свои глаза вверх. Вот они, его окна. Окна так называемой большой комнаты и кухни. На другую сторону выходят окна маленькой и средней комнат. А вот его балкон. Отсюда хорошо виден рулон линолеума, стоящий на балконе (так и простоял там до сноса дома, его даже забирать в новую квартиру не стали), старенький деревянный шкафчик, в котором хранились вещи вроде бы старые и уже никому ненужные, но выбросить которые было жалко. На бельевой веревке на брутальных деревянных прищепках висели две пары отцовских носок.

— Давай зайдем в подъезд, — предложил он.

— Думаешь, надо?

— Ну ты же должен у меня в гостях побывать.

Кодового замка на подъездной двери еще не было, хотя уже начинались первые попытки их установок, но все они оканчивались неудачами — замки просто выламывали. Они зашли в подъезд. Планировка здесь была не совсем стандартной: на каждом этаже было лишь три квартиры. В пролете между первым и вторым этажом находились почтовые ящики. Николай чисто машинально заглянул в ящик за номером 6. Там что-то лежало, причем не газета, а какой-то цветной журнал. А что Карповы тогда выписывали? Надо вспомнить: «Юный натуралист», «Юный техник», «Спортивные игры».

По лестнице Николай и Александр поднялись на второй этаж.

— А у меня на Старом Зыковском тоже хрущевка, правда кирпичная. Но там очень узкая лестница — вдвоем не разойтись. И на Новорогожской у меня лестница была такая же узкая. А здесь я смотрю проход пошире.

Николай ничего не ответил на реплику Александра. Он вспоминал про себя: кто жил в его подъезде. Хотя прошло очень много времени, но вот сейчас в своем родном подъезде он довольно быстро всех вспомнил.

Квартира N 1 — там жил одинокий дед Василий Иванович, ветеран войны, большой любитель выпить; квартира N 2 — семья Потаповых — классическая советская семья: он инженер, она учительница, и двое детей; квартира N 3 — пенсионеры Григорьевы, бывшие рабочие завода «Серп и Молот»…

И вот она, лестничная площадка второго этажа. И вот она, квартира Карповых за номером 6. Николай взялся за дверную ручку и… Ему вдруг захотелось, как и раньше достать ключи. Открыть сначала верхний замок, затем нижний. И войти в свою родную квартиру. Квартиру, в которой он прожил тридцать лет. Квартира, которой больше нет. Нет? А это что такое тогда? Николай дернул за ручку. На всякий случай, надеясь в душе, а вдруг квартира не заперта. Но она, естественно, оказалась закрыта. Не мог же в самом деле его отец, уходя на работу, забыть закрыть квартиру. Нет, в квартиру ему не попасть. А как здорово было бы, оставив штормовку в коридоре на старой вешалке с гнутыми крючками, пройти на старую кухонку, попить чая из своей кружки с нарисованными на ней ягодами земляники, достать из коробки игру «Настольный хоккей» и пока отец отсутствует, поиграть с самим собой, полистать какой-нибудь журнал, в который уже раз полюбоваться коллекцией марок в кляссере, а потом посидеть на скрипучем дедовском диване в большой комнате, включить допотопный, но цветной телевизор «Фотон» и посмотреть… Ну что там тогда по телеку показывали? В те времена всего-то три программы вроде было. Эх, жаль, нельзя войти внутрь, жаль.

Он стал вспоминать своих соседей по лестничной клетке. В квартире N 5 жила на тот момент молодая пара — парень с девушкой, но уже через пару лет они съедут, и там поселится довольно мрачный одинокий тип средних лет. А в квартире N 4…

А дверь квартиры N 4 неожиданно открылась, и из нее вышел… Дядя Гена, да это дядя Гена, инвалид по здоровью, нигде не работающий. У него еще была жена (тетя Катя), работавшая продавщицей в булочной, и сын Павел, как раз где-то в это время демобилизовавшийся из армии.

Дядя Гена довольно неприветливо посмотрел на визитеров из будущего и прохрипел:

— Кого вам надо?

— Нам нужен Карпов Валерий Петрович, он еще в министерстве промышленности средств связи работает, — нашелся Николай.

— Так на работе он. Что вы к нему днем приперлись? Вечером заходите, — и дядя Гена заковылял по ступенькам вниз.

Капитан Черемных, закутавшийся в плащ-палатку, предусмотрительно взятую с собой по причине непогоды, ходил взад и вперед возле елки. Голубев уже третий час, как ушел на ту сторону и пока не возвращался. Дождь, вроде бы уже закончившийся, снова полил.

Черемных сначала сидел в машине. Смысла бродить по улице в такую погоду не было абсолютно никакого. На пруду — ни души, а из окна голубевской «Тойоты» одиноко стоящая елка хорошо видна. И если бы кто-то направлялся к ней, то Черемных уж как-нибудь успел бы среагировать на это. Но, как уже было сказано выше, вокруг не было ни души. Так какой смысл было ходить и мокнуть под дождем? А все дело в том, что Черемных уже устал сидеть в машине без движения и просто вышел поразмяться.

Только что звонил генерал Трощинский. Сразу обеспокоился Дед, как только узнал, что Голубев до сих пор не вернулся. Дед вообще удивился, что Голубев сам в окно полез. Да ведь он, Черемных, вполне мог оказаться на месте Голубева. По идее, ведь он и помоложе, и должность пониже. Но… в инструкции не указано, что на ту сторону обязательно должен отправляться более молодой и ниже стоящий в ранге сотрудник Спецотдела. А Голубеву видать самому захотелось отправиться ТУДА. Вот поэтому они и устроили здесь эти дурацкие «камень, ножницы, бумага». И слепой жребий отправил в прошлое начальника группы — майора Голубева.

«Начальнику сейчас по любому сложнее, чем мне», — думал Черемных. «Я-то здесь просто в ожидании маюсь, без дела, а он там за „попаданцами“ охотится. И неизвестно еще, удачно ли эта „охота“ закончится».

Николай и Александр вышли из подъезда. Дядя Гена уже сидел на лавочке и курил. Николай помнил, что дядя Гена предпочитал крепкие папиросы типа «Беломорканал» или «Казбек». Сейчас такие уже мало кто курит.

— Мужики, а может мы, это самое, на троих сообразим? — вдруг спросил дядя Гена. — Что вам до вечера-то без дела болтаться? Магазин здесь рядом.

— Нет, мы не можем. Мы на работе, — резко возразил Александр.

Дядя Гена скривил губы:

— На работе, — он сплюнул на асфальт. — Ну так и идите тогда на работу. К этому Петровичу вашему. Какого лешего вы тогда здесь околачиваетесь?

— Да, спасибо, мы прямо сейчас и поедем на работу к Валерию Петровичу, — поспешил успокоить своего бывшего соседа Николай…

Во дворе на качелях раскачивался какой-то мальчуган лет десяти, в рваных штанах, в свитере с заплатками и с внушительным синяком под глазом. В одной руке у мальчугана был зажат популярный в те годы кубик Рубика. Увидев Александра и Николая, мальчуган чего-то испугался и дал деру.

— Ты помнишь его? — спросил Николай Александра.

Тот пожал плечами:

— Не помню такого. Наверно запомнил бы, если б раньше встречал — уж больно запоминающаяся личность. Наверное паренек из неблагополучной семьи. Возможно, не из нашего микрорайона, а какой-то пришлый. А кубик наверняка спер у кого-нибудь. Эх, помню, как я как раз где-то в этом году увлекся кубиком Рубика. Два месяца пытался его собрать, да как-то не получалось. Так и забросил я его.

Качели продолжали по инерции раскачиваться и довольно надрывно скрипеть. На этих качелях Николай, естественно, катался не один раз, будучи пацаном. А сейчас ему вспомнились строки из старой доброй песни: «Все невзгоды непогоды улетели. Лишь поскрипывают старые качели. Качели, качели, лишь поскрипывают старые качели»…

Бывшие одноклассники завернули за угол дома. Там, рядом с заборчиком, огораживающим детский сад, в который ходил Николай, все еще стояла старая голубятня. Правда, голубей в ней уже давно не было. Да и голубятню саму скоро разберут.

— Сказали мы дядьке этому, соседу твоему, что на работу к твоему отцу поедем в министерство, — усмехнулся Александр. — Да только вот одеты мы с тобой так, что не в министерство, а в колхоз впору ехать… Ну ладно, теперь ко мне? — Александру тоже не терпелось посмотреть на свой дом, который также уже не существовал в настоящем времени.

— Теперь к тебе, — согласился Николай, В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ окинув прощальным взглядом дом своего детства и молодости.

Через скверик, в котором пока еще стоял зеленый деревянный домик, где хранился всякий дворницкий инвентарь, они вышли на Новорогожскую улицу. На месте современной двадцатипятиэтажки, где сейчас жил Николай, стояла хрущевка. А на первом этаже хрущевки еще работал молочный магазин (и Николай и Александр в детстве ходили сюда за молочными продуктами). В соседнем доме, такой же хрущевке, находилась галантерея, а чуть подальше — опять же в хрущевке — аптека, единственная на всю округу, в очереди которой можно было отстоять битый час (сейчас, когда аптек в Москве стало неимоверное количество, в это просто невозможно поверить). По соседству с аптекой сберегательная касса (пока еще не сбербанк). И естественно на домах ни одного пластикового окна, ни одного кондиционера, ни одной антенны спутникового телевидения.

— Вот там, где «молочка», теперь я живу, — Николай направил указательный палец в сторону молочного магазина. — Прямо рядом с нашей школой.

— А пойдем, прогуляемся к нашей школе.

— Пойдем, а оттуда — к тебе. Как раз по пути будет…

Общеобразовательная школа номер 396 (теперь школа номер 1468) в 1985 году выглядела более строго. Если в настоящее время ее фасад заиграл красками разных цветов, то здесь она была еще вся выкрашена в казенный белый цвет. Нет еще красивых скамеек рядом с центральным входом. И нет забора, огораживающего периметр школы. В те годы к школе можно было подойти с разных сторон, поэтому понятие «центральный вход» было вовсе не номинальным.

На месте еще старые баскетбольная и футбольная площадки, а также «уголок НВП» с размеченным краской плацом, полосой препятствий, окопами и «грибком» часового. В саму школу тогда можно было войти, что называется, с улицы. Никаких охранников в штатном расписании школы не существовало. Безусловно, в этом были свои огромные минусы.

— Слушай, Саш, а сейчас же июнь — учеба закончилась вроде?

— Выпускные экзамены еще должны идти. Где-то через неделю у десятиклассников должен быть выпускной вечер. А, кстати, ты помнишь НАШ выпускной?

— Еще бы. Разве такое забудешь? — Николай вздохнул. — Я тогда в первый раз в жизни напился. А потом, когда на теплоходе катались, все хотел в воду сигануть — духота страшная стояла, как сейчас помню.

— А я знаешь только после того выпускного осознал, что ДЕТСТВО ЗАКОНЧИЛОСЬ. Закончилось, и теперь уже начинается взрослая жизнь. А ты помнишь нашу первую учительницу — Раису Яковлевну?

— Помню конечно. Она из школы давно уже ушла. Может быть даже как раз в 85-м.

— А по-моему чуть позже. А физрука нашего Владимира Ильича помнишь? Ну он еще частенько уроки вел пьяненьким. И газету «Советский спорт» читал постоянно. А потом у него еще язва открылась. Он вообще же вроде футболистом раньше был?

— Да вроде бы, — пожал плечами Николай. — В каком-то клубе второй лиги играл… А трудовик наш, Игорь Семенович. Какая личность колоритная была. Помнишь, как в Серегу Горностаева киянкой запустил, когда тот на уроке со сверлильным станком баловался?

— Да, добрейший был человек. А учительница музыки Татьяна Ивановна? У нее еще сын в параллельном классе учился. Отличная была училка, редко когда кому ниже четверки ставила. А вот математичка была стервозина.

— Это Валентина Олеговна-то? Да, суровая тетка была. А помнишь, как мы ей мышку в кабинет запустили?

— О-о-о, — лицо Александра расплылось в улыбке. — Она тогда визжала так, что стекла в окнах вибрировали. А «химичка» Александра Сергеевна? Тоже строга была.

— Ну она была хотя бы справедливая. А буфетчицу тетю Машу помнишь?

— Это вообще была золотая женщина. А муж у нее вроде даже был Героем Советского Союза А ты, кстати, вообще с нашими бывшими одноклассниками общаешься?

— Ну, в принципе, да. Некоторые до сих пор живут здесь, с ними я пересекаюсь даже иногда. С некоторыми общаюсь через «Одноклассников», через «В контакте».

— А с учителями?

— Первое время довольно часто встречал на улице. Потом, все реже, реже. А потом и вовсе перестал встречать. Ты же помнишь наш учительский состав: там же почти всем в 91-м году было уже в районе пятидесяти — шестидесяти лет. А той же Александре Сергеевне вообще под семьдесят. Естественно, все они постепенно из школы уходили. А сейчас там, скорее всего, вообще ни одного знакомого лица не осталось. Шутка ли — тридцать два года прошло.

— Тридцать два, — задумчиво повторил Александр. — Мы с тобой волею судеб опустились на отметку МИНУС ТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА.

— Ну а ты-то ни с кем из наших бывших не общаешься?

— Увы, — Александр развел руками. — Я наверно нехороший человек, редиска. Как отсюда уехал в другой район Москвы, так и с концами. Место жительства стало другим, место учебы другим, ну и круг общения тоже стал другим. Ты спросишь, почему у меня нет страничек в социальных сетях? Знаешь, мое мнение — негоже сотруднику спецслужбы в этих соцсетях «светиться».

— И с Танькой Кругловой не общаешься?

Александр покраснел:

— А почему я именно с ней должен общаться?

— Ладно, замяли, — Николай еле сдержался, чтобы не засмеяться. Он-то помнил о лирических отношениях между Александром Голубевым и Татьяной Кругловой. Кстати, Танька тоже уехала из района, и тоже ни в каких социальных сетях замечена не была. — Ой, смотри, а это случайно не Борис Михалыч идет?

Действительно, по дорожке, ведущей к центральному входу школы, шел Борис Михайлович Пудышев, учитель географии, а впоследствии и директор школы. Его Николай последний раз встречал где-то году в 1999-м. Сейчас он был еще относительно молод и бодр. В руках у него как всегда был неизменный коричневый кожаный портфель. Борис Михайлович довольно резво поднялся по ступенькам на школьное крыльцо и скрылся за входной дверью.

— А ты говорил, что в школе ни одного знакомого лица не осталось, — проговорил Александр.

— А ты говорил, что детство закончилось. Да вот оно, наше детство. Здесь и сейчас.

— Да уж, голова кругом от всего идет. А знаешь, скорее всего, я сейчас нахожусь дома. Ну я имею в виду себя образца 85-го года.

— Ты уверен?

— Я помню, что в пионерлагерь меня отдавали обычно в июле-августе. На вторую, третью смену. А июнь я обычно в Москве проводил. Так мы сейчас это проверим.

За территорией школы располагались гаражи. А рядом с гаражами находилась телефонная будка. Она-то и была целью Александра.

— Дай две копейки, — попросил он Николая.

Тот достал бумажник и из отделения для мелочи достал желтенькую монетку достоинством в две копейки.

— Куда будешь звонить?

— Себе домой.

— А номер помнишь?

— Наизусть, как таблицу умножения.

Александр зашел в телефонную будку.

— Ты посмотри, забытая надпись. «Бесплатно вызываются пожарная охрана — 01, милиция — 02, скорая помощь — 03, служба газа — 04». Телефончик дисковый, я уже забыл, когда таким пользовался в последний раз, — он снял трубку, сунул монетку в специальную прорезь и стал набирать номер, произнося вслух цифры. — Восемь, четыре, девять, пять…

— Стоп, — Николай схватил Александра за свободную руку. — Какие «восемь, четыре, девять, пять»? Ты чего? Раньше же этого не было. Набирали только семь цифр номера без кода.

— Тьфу, ты, действительно, вот что значит привычка. Семь цифр, правильно… Два, семь, восемь, один…

В трубке послышались длинные гудки. Александр замер, почувствовав, что сердце в груди заколотилось с бешеной частотой. Один гудок, второй, третий, четвертый. Видимо, никого нет дома. Но вдруг послышался щелчок, монета провалилась внутрь монетоприемника, и на том конце провода послышался детский мальчишеский голос:

— Алло, — это был голос Саши Голубева, тогда еще школьника.

— Здравствуйте, — Александр постарался придать своему голосу уверенность и спокойствие. — А можно услышать Веру Павловну?

— Вы ошиблись, здесь нет таких.

— Извините пожалуйста, — Александр положил трубку на рычаг и вышел из телефонной будки. Несмотря на довольно прохладную погоду, ему стало жарко. Он расстегнул куртку.

— Ну как тебе ощущения от разговора с самим собой?

— Это… Это… Коль, это нельзя передать словами. Это выше человеческого понимания.

— Ну, ты-то сам с собой только по телефону поговорил. А вот я вживую с собой беседовал. Это еще хлеще… Ну мы пойдем, наконец, к тебе?

Они завернули за гаражи, и сразу за гаражами Николай едва не налетел на какой-то металлический штырь, торчащий из-под земли. Вообще непонятно было, каким образом здесь этот штырь оказался.

— Черт, чуть себе брюхо не распорол, — воскликнул Николай. — Это же надо прямо за поворотом. И как это до сих пор не убрали. Все-таки в советской Москве тоже не все было идеально… Ты чего, Саш? — он заметил, что Александр резко переменился в лице.

— Я вспомнил одного паренька, который как раз где-то в это время, именно на этом месте, напоролся именно на этот самый штырь. НАСМЕРТЬ.

— Да ты что?

— Да, насмерть. Это был Леша Концевой, где-то на год-два младше нас. Ты его возможно и не знал. Он учился не в нашей школе, а в 455-й. Произошло это прямо на моих глазах. Мы в салочки с ребятами играли, Мишка Павлов был «водящим», но возле школы настиг Леху. Леха стал «водящим» и погнался за мной. А я сюда свернул, за эти самые гаражи, у которых мы с тобой сейчас стоим. Леха — за мной. Но я-то штырь обогнул, а Леха прямо на него напоролся… Потом конечно сразу штырь этот несчастный из земли вытащили. Но Леху-то уже вернуть было нельзя. А он был моим хорошим другом. Был, — Александр на мгновение задумался и вдруг… улыбнулся. — Не был, а ЕСТЬ. И будет жить. Да, Леха будет жить.

Александр под недоуменным взглядом Николая снял рюкзак с плеч и поставил его на землю. Открыл рюкзак и достал из него… саперную лопатку.

— Не одному тебе, Николай, менять историю. Я тоже вложу свои десять копеек. Пусть штырь исчезнет отсюда немного раньше, чем это было в предыдущем варианте развития событий…

 

5

Слежку за собой Нефедов почувствовал еще, когда вышел из подъезда. Уж больно подозрительным ему показался невзрачный на вид мужичок средних лет в сером пуловере. Мужичок неожиданно вынырнул откуда-то (видимо из одного из многочисленных автомобилей, припаркованных у дома профессора), едва только за Нефедовым захлопнулась подъездная дверь.

Профессор шел в «Пятерочку», находящуюся через дорогу напротив его дома. Мужичок вместе с ним перешел дорогу. Перед «Пятерочкой» Нефедов специально остановился и оглянулся. Мужичок тоже остановился и стал шарить по карманам своих брюк, будто бы что-то ища там. Когда Нефедов все же вошел в магазин, мужичок прошмыгнул вслед за ним.

В магазине Нефедов взял корзинку для покупок и, как обычно, уже проторенной тропой пошел по отделам «Пятерочки»: овощной, хлебный, молочный, кондитерский. Мужичок поначалу терся где-то неподалеку от него, но затем вдруг пошел на кассу, купил пачку сигарет и пошел на улицу.

«Может, мне после встречи с теми двумя, уже слежка мерещиться стала?», — подумал Нефедов и немного успокоился.

Однако, на выходе из «Пятерочки», он вновь заметил небритого мужичка. Тот стоял на тротуаре в нескольких шагах от дверей универсама и с невероятно сосредоточенным видом «ковырялся» в своем смартфоне.

«Сейчас проверим, „хвост“ это или нет», — решил Нефедов и, ускорив шаг, пошел по направлению к станции метро. Не доходя до вестибюля станции несколько метров, остановился и обернулся. Мужичок следовал за ним. Профессор пропустил мужичка вперед себя. Мужичок дошел до вестибюля и тоже остановился и обернулся назад.

Нефедов же уже шел в обратном направлении, в сторону «Пятерочки». Дойдя до «зебры», где он обычно переходил дорогу, возвращаясь домой, опять обернулся. Мужичок, почти перешедший на бег, так как Нефедов, несмотря на то, что у него в обеих руках были сумки с продуктами, шел довольно резво, следовал за ним.

«А может быть, это человек из ФСБ? Чекисты решили после моего звонка Голубеву выделить для меня, так сказать, охрану? Да нет, там профессионалы работают, их бы я скорее всего даже не заметил… Все, видать закончилась моя спокойная размеренная жизнь ученого-изобретателя», — грустно подумал профессор.

Хрущевка Александра, стоявшая на Новорогожской улице, была не блочной, а кирпичной. Но ее все равно снесли в нулевых годах. На ее месте в настоящем времени также теперь был жилой дом, брат-близнец двадцатипятиэтажки Николая.

— А вот и мои окна. На первом этаже.

На улицу из бывшей квартиры Александра выходило три окна: из маленькой комнаты, из большой комнаты и из кухни. Подоконник кухни был весь заставлен цветами: столетник, синяя фиалка, кактус, каланхоэ. На подоконнике большой комнаты лежали две стопки газет и одна стопка журналов. На подоконнике маленькой комнаты стоял фикус, и сидела рыжая кошка Мурка.

— Кыс-кыс-кыс, — позвал Мурку Александр.

Мурка посмотрела на Александра своими умными глазами, а затем вдруг спрыгнула с окошка и исчезла в комнате.

— Умнейшая была кошка, почти пятнадцать лет прожила, — Александр вздохнул. — Помню, как я цветы эти поливал постоянно, это же была моя обязанность. А газеты с журналами чего мы собирали? Помнишь, в те годы можно было сдать макулатуру, получить талон, а потом на этот талон приобрести какую-нибудь книгу? Вот мы макулатуру и собирали. Я помню, таким образом и собрание сочинений Александра Дюма купили, и Майн Рида, и Луи Буссенара.

— А сейчас этого добра навалом. И не только в бумажном, но и в электронном виде.

— Ну да. Никого этим уже сейчас не удивишь. А тогда, хорошо помню, с какой гордостью мой отец свою огромную книжную коллекцию гостям показывал.

Из подъезда на улицу вышла довольно симпатичная белобрысая девчонка с пышной косой, в джинсовом костюме. Александр и Николай уставились на нее, пытаясь вспомнить, кто это такая. В том, что они раньше знали эту девчонку, у них не было никаких сомнений.

— Это Малышева Светка, — вспомнил Александр. — Она жила в моем доме и в моем подъезде. На пятом, по-моему, этаже.

— Точно, — Николай ударил себя ладонью по лбу. — Как я мог ее не узнать?

И он будто бы опять услышал слова, сказанные ему Федькой несколько часов назад в шалаше: «Если б я и хотел что-то изменить для себя, так это… Так это, я бы хотел жениться на Светке».

«А сейчас еще Светка даже не знает о существовании Федьки Курочкина», — подумал Николай. «До того моего злополучного Дня Рождения еще больше шести лет. А потом Федька ее увидит и… Стоп, а что если я прямо сейчас поговорю с ней о Федьке? Может, и ничего не выйдет, но хуже-то все равно не будет. А вдруг что-нибудь получится?»

— Саш, подожди меня пожалуйста здесь. Мне надо поговорить со Светкой. Я быстро, — и Николай побежал догонять Светку.

Он догнал ее уже почти у галантереи. Светка видимо, как раз в галантерею и шла.

— Свет, — окликнул он ее.

Светка обернулась и удивленно посмотрела на Николая.

— Вы меня? Откуда вы знаете мое имя?

— Свет, у меня к тебе есть небольшой разговор. Только давай мы не будем здесь у магазина толкаться. Давай присядем во дворике на лавочку.

По лицу Светки было видно, что она задумалась. Что в ней сейчас происходит внутренняя борьба: то ли пойти на контакт с незнакомцем, то ли послать его ко всем чертям собачьим. Наконец она решилась:

— Ну давайте присядем. Но только ненадолго.

— Конечно, ненадолго, — поспешил успокоить девочку Николай…

Они присели на лавочку во дворе между двумя хрущевками. Типичный советский дворик: качели, песочница с грибком, столик для игры в домино. Примета тех лет — подобие изгороди из автомобильных покрышек, покрашенных в разные цвета. Всего лишь две машины на весь двор, до всеобщего автомобильного бума еще далеко. Николай не стал ходить вокруг да около, а решил сразу взять, что называется с места в карьер.

— Свет, я хочу сказать тебе, что я из будущего.

Глаза у Светки в буквальном смысле слова полезли на лоб:

— Что?

— Я из будущего, — повторил Николай. — И ты меня хорошо знаешь. Я — Коля Карпов, твой одноклассник, только постаревший на тридцать два года. Сюда я попал совершенно случайно и вечером должен буду опять вернуться в свое время. В 2017-й год.

— В 2017-й год? Вы — Коля Карпов?

— Не похож, да? А вот посмотри здесь, — Николай достал свой российский паспорт и дал его девочке. Здесь я помоложе, и больше похож на того Колю, которого ты знаешь. Обрати внимание на дату выдачи паспорта.

Светка с нескрываемым интересом стала листать паспорт Николая, который заметно отличался от советского паспорта. Да, человек на фотографии, действительно очень похож на Колю Карпова. Да и ФИО совпадает. Год рождения 1973 — совпадает. Дата выдачи паспорта — 1999 год!!! А паспорт гражданина РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. И герб на паспорте не советский с серпом и молотом, а с орлом.

— А почему Российская Федерация, а не СССР?

— Так теперь называется наша страна. Сама скоро все узнаешь. Но я хотел тебе рассказать не о будущем страны, а о твоем будущем. О твоем, лично. И о будущем еще одного человека, которого ты пока еще ни разу не видела в своей жизни.

«Поверит ли она мне» — думал Николай. «Не подумает ли, что я ее просто разыгрываю?»

Светка вернула паспорт Николаю и посмотрела ему в глаза.

— Я тебя… вас, внимательно слушаю.

— Ты вполне можешь обращаться ко мне на «ты». Мы ведь с тобой ровесники, Свет.

— Хорошо. Коля, я тебя очень-очень внимательно слушаю.

«Поверила. Молодец, Светка».

— Ну, тогда слушай. В 1991 году, я буду отмечать свое восемнадцатилетие. И ты придешь ко мне на День Рождения. Ко мне, на Рабочую улицу, дом 31. И также ко мне на «днюху» придет мой хороший друг Федя Курочкин. Запомни, Свет, это имя и фамилию. Федя Курочкин.

— Курочкин? — Светка улыбнулась. — Интересная фамилия.

— Да, фамилия интересная. В чем-то даже может быть смешная… Так вот, Свет, этот Федя Курочкин влюбится в тебя. И я тебя убедительно прошу — обрати пожалуйста на него внимание, не отвергай его. Если ты свяжешь свою жизнь с Федькой, то будешь счастлива. По-настоящему, счастлива.

— Ага, а выходит, что на самом деле я не обратила внимание на твоего Федьку? И замуж вышла за другого? Или нет? — Светка кокетливо отбросила назад свою косу.

— Ты, умница, Свет. Все схватываешь на лету. Не зря отличницей в школе была. Да, в моей реальности, ты отвернешься от Федьки и выйдешь замуж не за него. А потом… Развод и двое детей, оставшихся у тебя на руках, без отца. Но в твоих силах этого не допустить.

— Хм-м, а с чего ты взял, что я буду счастлива с этим Курочкиным?

— Я очень хорошо знаю Федю. Это очень добрый и надежный человек. Понимаешь, НАДЕЖНЫЙ. Вот сколько лет прошло уже, а Федька в моем времени до сих пор любит только тебя. И до сих пор не женился. Это факт, а факты — упрямая вещь, Свет.

— Коль, а что ты все мне про Федьку рассказываешь, а? Ты расскажи мне о себе. Кем ты стал? На ком женился, а? — Светка по-приятельски толкнула Николая в бок.

— Ну, этого тебе знать не обязательно. Наступит время, все узнаешь. Ну все, Свет, пока. Мне уже пора.

Николай поднялся с лавочки и, не оглядываясь, пошел к Новорогожской улице. А Светка долго еще сидела во дворе, приходя в себя от такой неожиданной встречи.

Федька посмотрел на часы — они показывали пять минут третьего. Николай с Александром должны прибыть на Лесную примерно в 17 часов. Здесь, на пруду, они будут, соответственно, где-то в 17.10–17.15. То есть, более чем через три часа. А потом они втроем вернутся домой.

Домой. А что ждет его, Федора Курочкина, дома? Ну, Александр и Николай, с ними все понятно, они люди семейные, их дома ждут жена, дети. А вот его кто ждет? Только мама. Да, только мама, стареющая год от года и безрезультатно ждущая внуков. Вот он сейчас вернется и опять будет видеть свою маму, с упреком и какой-то уже безнадежностью смотрящую на него, на своего единственного сына.

А он, этот единственный и непутевый сын будет искать утешение в спиртосодержащих напитках, пытаться уходить с головой в работу. Летом, вот на рыбалку сюда, на пруд, ходить, в лес за грибами, на даче какие-то дела делать. Зимой заниматься очередным ремонтом квартиры. А на людях бодриться, делать вид, что у него все хорошо, что, несмотря ни на что, он своей жизнью доволен.

Федька выкопал из-под травы бутылку «Русской» и стакан. Налил себе полный, до краев. И выпил. Откусил кусок колбасы и, почувствовав, что ему теперь весьма проблематично принять не то, что горизонтальное, но даже сидячее положение, лег на спину, закрыл глаза. И перед тем, как провалиться в глубокий сон пьяного человека, успел увидеть перед собой лицо девушки, бывшей для него самой дорогой и желанной. Лицо Светки Малышевой.

— Поговорил? Все в порядке? — Александр озабоченно посмотрел на Николая.

— В порядке.

— Ну и ладненько. Нам, кстати говоря, уже пора потихоньку назад собираться.

— Да, конечно. Только предлагаю перекусить. Мне уже изрядно кушать хочется.

— Не возражаю. А где и чем? Какие у тебя будут предложения по поводу нашего обеда?

Николай задумчиво потер подбородок:

— Да, здесь это вам не там. Здесь с этим делом похуже будет: ни KFC, ни Макдональдса, ни какой-нибудь «Крошки-картошки»… А что тут есть? Вроде была какая-то столовая на Рогожском Валу. Ну, рядом с парикмахерской. Я там, кстати в прошлой жизни ни разу не был.

— А я был. И помню, какие там огромные тараканы бегали, — Александр скривил губы. — Тогда уж лучше в кафе на Талалихина. Но это нам не по пути.

— А может, мы просто в магазине чего-нибудь купим, и сядем где-нибудь на улице, да покушаем? Как тебе идея?

— Идея неплохая…

Они отоварились в магазине «Продукты» на Рабочей улице, который в народе именовался Тихим магазином. Откуда пошло такое наименование, история умалчивает. Хотя, отоварились, это, пожалуй, громко сказано. Купили по бутылке кефира, настоящего советского кефира, с зелененькой крышечкой из фольги, и по две булочки, сдобную и ту, знаменитую, по три копейки. А в том же доме, по соседству с продуктовым магазином, находился винный магазин. Очередь в него была приличной — началась уже знаменитая антиалкогольная кампания.

Когда они выходили из магазина, мимо проехал милицейский УАЗик желтого цвета («канарейка»). Николай невольно вздрогнул. Александр, заметив это, рассмеялся.

— Что, боишься, документы попросят предъявить?

— Честно говоря, да. Стремно немного, — признался Николай.

— Не бойся. У меня на этот случай есть с собой удостоверение майора милиции советского образца. Ну, а ты как бы со мной, тебя тоже не тронут. Да и потом, раньше же документы не так часто проверяли без веской на то причины. Это сейчас: «Гражданин, ваши документы. Ах, у вас нет московской регистрации. Ах, вы такой-сякой».

— Да, раньше не было такого понятия, как полицейский беспредел. Раньше говорили: «Моя милиция меня бережет». Где мы присядем?

— Да давай вот там, у заборчика детского сада. Там спокойно и народу мало мимо проходит.

У заборчика валялась какая-то старая водопроводная труба. А рядом с трубой из-под земли торчал пенек от спиленного когда-то тополя, достаточно широкий, чтобы на него можно было поставить, например, те же две бутылки кефира.

— Слушай, это вообще шикарно. Здесь вполне можно пикник устроить, — восхищенно заметил Николай.

— Я думаю, что это место возле пенька часто используют любители сообразить на троих.

— А ведь точно. Слушай, я вспомнил, действительно здесь, вот именно на этом месте, по вечерам, частенько можно было «бухальщиков» увидеть. И того же дядю Гену, которого мы с тобой у меня встретили, я здесь замечал неоднократно. Вспоминаю, что жильцы соседних домов даже милицию иногда вызывали, когда здесь страсти накалялись.

— Ну, а мы с тобой не «бухальщики», как ты выразился. Мы с тобой трезвенники. Кефирчик попиваем. Поэтому, жильцам соседних домов беспокоиться нечего.

Александр вскрыл бутылку кефира и немного отпил.

— Кефир просто замечательный. Я в детстве очень любил такой.

Николай тоже открыл свою бутылку.

— Скажем спасибо нашему спонсору — Курочкину Федору Ивановичу. Без него этот пир не состоялся бы.

— Это почему?

— А где бы мы советские деньги взяли?

— Так ты что же, наивно полагаешь, что у меня советских рублей нет? Думаешь, меня начальство отправляет во времена СССР, и не снабжает при этом денежными купюрами, которые здесь находятся в обороте? Нет, Николай, в нашей конторе все всегда просчитывают до мелочей. Другое дело, что, если бы тебя не встретил, то ничего бы этого, — Александр обвел руками вокруг, — я бы не увидел. И пир бы этот тоже не состоялся. Схватил бы я просто Федьку за грудки и — назад. Так что, это тебе спасибо. Побывать в детстве — это, знаешь ли, дорогого стоит. Правда, теперь придется думать, что в отчете писать.

— В каком еще отчете?

— Ну, как, я же должен отчитаться о своем пребывании здесь. О том, как я искал граждан Карпова и Курочкина в 1985 году. Я же не могу честно рассказать, что я здесь прохлаждался и кефир с тобой пил, сидя на трубе. Поэтому, придется включить фантазию.

— А что ее тут включать-то? В принципе, ты можешь написать в отчете полуправду.

— Полуправду? — Александр чуть не поперхнулся булкой. — Это как ты себе представляешь?

— А вот так. Ты прибыл в 1985-й год. Включил тестер свой или как-там он у тебя называется? Определил, что «попаданцев» было двое. На пруду ты встретил одного из них — Курочкина. А Курочкин тебе рассказал про меня, про то, что я решил проехаться по местам своего детства. А ты поехал за мной. И по счастливой случайности, я оказался твоим одноклассником, и места моего детства совпали с местами твоего детства, которые тебе хорошо знакомы. Ты легко меня здесь отыскал, мы с тобой сели на электричку и вместе поехали в Лесную. Вот, примерно в таком ракурсе и надо писать.

— Да, только вот по инструкции я не имел права оставлять Курочкина там, в Лесной. Я был обязан его сразу перебросить в наше время. И только потом уже поехать за тобой.

— Блин. «По инструкции», — передразнил Николай Александра. — Скучный вы, фээсбэшники, народ, все у вас по инструкции… Ну, значит, представишь дело так, что Курочкин знал, где именно я нахожусь. И ты взял его с собой, чтобы он тебе дорогу показал. Такой вариант твоя пресловутая инструкция допускает?

— Ну-у-у, — протянул Александр. — Может быть.

— Ну вот. Так и напишешь в своем отчете… Какие же вкусные булочки раньше пекли, а? И кефир, действительно, великолепный. Слушай, а вот скажи пожалуйста, как часто спецслужбам приходится за «попаданцами» охотиться?

— На самом деле, такое происходит в крайней степени редко. Наш с тобой случай в этом плане просто вопиющий. Ну, а так, чтобы еще кто-нибудь из «попаданцев» при этом и историю в свою пользу менял, — Александр укоризненно посмотрел на Николая, — это уже вообще из ряда вон выходящее событие. Хотя ты знаешь… — он сделал паузу, — кто знает, как часто «попаданцы» меняли историю. Ведь никто этого НЕ МОЖЕТ помнить.

— Как это, не может? — удивился Николай.

— Понимаешь, при временных путешествиях, имеют место быть так называемые парадоксальные ситуации, — Александр заметил недоуменный взгляд товарища и улыбнулся. — Я сейчас попробую тебе объяснить. Ну вот например ты, поговорил сам с собой, и в результате твоего разговора твой отец, который уже умер в прошлом варианте реализации будущего, вдруг остается жив. Ты возвращаешься в уже измененную реальность и, к своему огромному удивлению, обнаруживаешь, что никто не помнит, что было до твоего путешествия в прошлое. То есть, получается, что будущее поменялось, но только для тебя, а для остальных все как будто, так всегда и было. А вот ты сам не знаешь, естественно, как оно все это было. Да и не можешь знать, потому как лично ты этого не видел, потому что был в прошлом.

— Блин, я ощущаю себя студентом, слушающим лекцию по философии. Ничего не понимаю.

— Ну вот когда вернешься домой — поймешь. Если, конечно, для тебя что-нибудь поменяется. Кстати, тебе может быть нелегко придется: ведь ты же не будешь знать, что происходило в измененной тобой же реальности.

— Черт возьми, — Николай перестал жевать и тупо уставился в одну точку. — Саш, а я же об этом-то и не подумал. Что же мне делать-то теперь?

— Ничего, привыкнешь. Ты же ведь останешься самим собой. Да и на самом деле, все-таки большая часть событий в твоей жизни, останется прежней…

— Погоди, а получается значит, что я сейчас сижу здесь, в 85-м году. И в это же время другой я, проживает в будущем, в измененном будущем, да? И теперь вот я отсюда возвращаюсь в будущее. А куда тогда денется другой я?

— Вот это тоже парадоксальная ситуация. «Другой ты» как бы исчезнет. То есть, при твоем возвращении назад произойдет замена «другого тебя» на тебя. На самом деле, все это невозможно понять до конца.

Александр заметил воробья, усевшегося на ветке ближайшего к ним дерева. Отломил от сдобной булки кусочек и бросил его на землю. Воробей тотчас же слетел с ветки, схватил заветный кусок булки в свой клювик, и был таков.

Николай молчал и с невероятно серьезным видом отламывал от булки кусочек за кусочком и запихивал себе в рот.

— А еще знаешь, однажды пришлось по роду службы познакомиться с одним чудиком, который утверждал, что он появился у нас из какого-то другого параллельного мира, — Александр продолжал «аномальную» тему.

Николай по-прежнему молчал.

— Тебе не интересно? — разочарованно спросил Александр.

— Нет, нет, Саш, мне очень интересно, — с полным ртом ответил Николай. — Извини, просто рот занят, уж вкусно очень. Рассказывай про своего чудика. Как он выглядит?

— Да вот в том-то и дело, что выглядит он, как самый что ни на есть обычный человек. Причем, говорящий ПО-РУССКИ. Поэтому, не совсем понятно, врет он, что откуда-то к нам «провалился» или нет. А рассказывает он сказки, в прямом смысле этого слова.

— Сказки?

— Да, самые что ни на есть настоящие сказки о своем мире. И про сапоги-скороходы рассказывал, и про шапку-невидимку, и про волшебную палочку. И более того, про таких персонажей, которые часто в наших русских народных сказках присутствуют, как-то: Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч. Ну, правда в его мире все это немного по-другому называется.

Николай перестал жевать:

— Саш, ты чего прикалываешься надо мной что ли? Какая Баба-Яга? Какая шапка-невидимка?

— Вот, Николай. У тебя правильная реакция НОРМАЛЬНОГО человека. Вот поэтому мы, нормальные люди, до сих пор и не верим до конца этому чудику. Но в то же время его личность до сих пор не идентифицирована, хотя с момента его появления у нас прошло уже без малого пять лет. И в психбольницу его клали, но никаких отклонений не нашли.

— А может быть это иностранный разведчик?

— Да, и такую версию мы тоже отрабатывали. Но, знаешь, если уж он на кого меньше всего похож, так это именно на иностранного разведчика. Он вообще очень сильно смахивает на обыкновенного деревенского мужика где-то из 19 века, не позднее. Да он и сам говорил, что у себя был обычным крестьянином, пастухом. В своем мире. В сказочном мире. В мире магии и волшебства.

— Да ну, ерунда какая-то, — Николай махнул рукой.

— Может быть и ерунда… Ну, доел? Тогда пошли на электричку.

Лысый, только что принявший ванну, сидел в своей квартире перед экраном телевизора с банкой пива, и смотрел футбол, когда ему позвонил Иван Васильевич.

— Кротов, твои люди следят за Нефедовым непрерывно?

— Да, Иван Васильевич, — лысый, он же Кротов, зевнул (устал за сегодня, тяжелый день выдался), — непрерывно.

— Ты там давай, не зевай. Рано зевать-то. Телефонные переговоры Нефедова слушаем?

— Слушаем, Иван Васильевич. Нефедов сегодня выходил из дома лишь раз, не считая утренней пробежки. Заходил в магазин «Пятерочка», рядом с его домом, продуктов купил. В контакт ни с кем не вступал. Звонков, после того звонка Голубеву, больше не совершал.

— Хорошо. Теперь слушай следующую задачу.

— Я весь внимание, Иван Васильевич, — про себя Кротов выругался, причем нецензурно.

— Надо УБРАТЬ капитана Петрова.

— Петрова? Чекиста?

— Его самого. После того, как Нефедов звонил Голубеву, а трубку его аппарата взял Петров, он тем самым «засветил» себя. Теперь вычислить нашего информатора чекистам будет проще пареной репы. А нам не нужно, чтобы «засветившийся» Петров стал рассказывать про некоего Ивана Васильевича Позднякова и про его интерес к изобретению Нефедова. Устрой ему несчастный случай, понял?

— Понял, Иван Васильевич…

Обратно к «Серпу и молоту» Александр и Николай шли, не спеша, размеренным шагом, так как до отхода их электрички оставалось еще достаточно времени. Обоим было грустно, оба понимали, что вот сейчас они сядут в электричку и ВСЕ. Прощай, Москва их детства. Теперь уже навсегда прощай. А так хотелось, задержаться здесь, съездить в центр города. Ну или, например, сходить в Сокольники, на ВДНХ, в Парк Горького, побродить по бульварному кольцу. Эх, если б они только не были ограничены во времени. Да и погодка, наконец-то, разгулялась. С неба ушли тучи, и выглянуло солнышко. Сразу стало теплее. И на улице, и на душе.

— Саш, ты знаешь, что я подумал. Я бы с удовольствием не уезжал отсюда вообще. Только забрал бы свою семью из нашего времени сюда, в 85-й.

— Ну да, а потом бы опять по второму разу прожил бы годы перестройки, лихие 90-е, хочется оно тебе?

— Да нет, конечно. Я бы хотел, чтобы 85-й год не заканчивался.

— И чтобы на календаре всегда было 14 июня 1985 года, — Александр рассмеялся. — Это уже какой-то День Сурка получается.

Они шли через дворик дома по Международной улице. Во дворике на веревках было развешано белье (сейчас разве кто-нибудь в Москве белье во дворах развешивает?). Из открытого окна хрущевки раздавалось «Лаванда-а, горная лаванда…».

— Ты только представь себе такую картину: стоит сейчас у кого-то в квартире магнитофон «Электроника» или «Соната», а в нем крутится советская аудиокассета типа МК-60, а? — Александр щелкнул пальцами.

— МК-60? Фу-у-у — поморщился Николай. — Помнится, мы пытались достать фирменные кассеты TDK или SONY.

— Ну, или хотя бы хромовые МК-60. Правда, они были подороже.

Вот и подземный переход, ведущий к станции метро «Площадь Ильича». Нет еще ответвления на станцию «Римская» (станцию построят только через десять лет). Нет еще выхода к Тулинской (теперь улица Сергия Радонежского), Школьной и Библиотечной улицам. Выход из перехода пока есть только к Рабочей — Международной улицам, откуда и шли бывшие одноклассники, и собственно к Площади Ильича. А от Площади Ильича до станции «Серп и молот» рукой подать.

На площади в очереди к квасному ларьку стояли покупатели, преимущественно школьники. Многие были с бидончиками, с банками. Очередь поменьше была у киоска «Мороженое». Это жары нет, а то бы очереди были как минимум раза в три длиннее.

— Эх-х, сейчас бы кваску, а? — Николай вопросительно посмотрел на Александра. — Если мне не изменяет память, тогда литр кваса стоил двенадцать копеек. Соответственно, большая поллитровая кружка — шесть копеек, маленькая — двести пятьдесят граммов — три копейки. А я помню за квасом всегда с пятилитровой канистрой ходил. А мне ее наливали полную, сверх пятилитровой риски. Получалось где-то литров шесть, шесть с половиной. Ну так как насчет кваса?

— А может лучше мороженого купим? Это безопаснее будет.

— Безопаснее для чего? — не понял Николай.

— Для мочевого пузыря, блин. До Фрязево ехать около часа, а в электричках, если ты помнишь, сортиров нет.

Бывшие одноклассники подошли к киоску «Мороженое». Сегодня в наличии был бумажный стаканчик по двадцать копеек и брикет «крем-брюле» за пятнадцать.

— Да, негусто, — заметил Николай. А Александр шепнул ему на ухо:

— Это тебе не изобилие нашего времени. Сейчас мороженое в любом магазине купить можно, а тогда — только вот в таких киосках, а их гораздо меньше, чем магазинов. Хотя у нас и магазинов сейчас тоже больше стало. Но такого мороженого, как здесь, я думаю, ты не купишь ни в одном нашем магазине. Советское мороженое всегда делали из чистого коровьего молока, без консервантов, без растительных жиров. А жаль, нету эскимо. Я его так любил. Эта шоколадная глазурь неповторимого вкуса.

— А мне «Лакомка» нравилась. По двадцать восемь копеек. Правда, она не так часто в продаже была. Ты чего возьмешь?

— Наверно стаканчик. А ты?

— Аналогично.

Александр и Николай купили по стаканчику, к которым прилагались деревянные палочки, и пошли на платформу, улыбнувшись плакату «Летайте самолетами Аэрофлота» с симпатичной стюардессой на нем. Билеты они купили еще на «Лесной» (туда-обратно), поэтому в кассу им заходить было не надо.

Проснувшись, немного протрезвевший Федька первым делом посмотрел на циферблат своих «Командирских». 17.10. Значит, скоро должны Николай с Александром вернуться. Федька вылез из шалаша, подошел к водной глади пруда и присел на корточки. Окунул руки в прохладную воду, умыл лицо. Сразу почувствовал себя более бодро. Встал с корточек и, потягиваясь, раскинул руки в сторону. Услышав сзади себя шаги, резко обернулся. Это были Николай и Александр.

— Ну что, Федя, зарядку делаешь? — пошутил Николай. — Давай, собирайся. Пора возвращаться. К сожалению, уже пора, — он подошел к Федьке и приобнял его за плечи. — Кончилась наша командировка в детство. Увы, Федь… Постой, а ты чего пил что ли тут опять? От тебя несет, как от спиртзавода.

— Ну, пил, — Федька зарделся. — Тут скучно одному было, я и пил.

— Да у вас, товарищ Курочкин, никакой фантазии нет. Чуть свободное время появляется — сразу к бутылке. Ай-яй-яй.

Александр тоже подошел к друзьям и приобнял за плечи обоих.

— Ребята, давайте возвращаться, а? Как бы хорошо здесь ни было — пора.

— Прощай, Советский Союз, — с горечью в голосе проговорил Николай. — Прощай, СССР — наша РОДИНА. Где не было ни инфляции, ни безработицы, ни роста цен.

— И еще не было никаких межнациональных конфликтов, никаких бандитских разборок, — добавил Александр. — Прощай, Советский Союз. Страна, где прошло наше детство. Где проезд на метро стоил пять копеек, стаканчик сливочного мороженого — двадцать копеек, батон хлеба — шестнадцать копеек, а литровый пакет молока — тридцать шесть.

В этот момент над прудом появилась чайка и стала кружиться над водой, высматривая добычу. Затем резко спикировала вниз, чуть погрузилась в воду и вот уже держит свою жертву в клюве.

— Учитесь, рыбачки, — усмехнулся Александр.

Возле шалаша Федька остановился и вопросительно посмотрел на Александра.

— А можно колбасу забрать, а? Там у меня еще грамм двести осталось.

— Мелочный ты какой-то Федь, — нахмурился Николай. — Ты еще шалаш с собой забери.

— Да пусть берет, — улыбнулся Александр. — Чего правда харчам-то пропадать?..

Уже в четвертый раз Черемных вылез из машины и прохаживался туда-сюда, рядом с елкой. Дождь все продолжал лить. Но все-таки армейская плащ-палатка — это великая вещь, очень здорово спасает от промокания.

И вот наконец из-под елки показались Голубев, Курочкин (его Черемных сразу узнал, так как видел фотографию) и еще какой-то третий мужчина. А кто он???

— С прибытием вас, Александр Николаевич, — Черемных направился к тройке прибывших из прошлого и тут… прямо в елку ударила молния.

— Ох, ни фига себе, — вскрикнул Черемных и зажмурился от яркого ореола света, окутавшего дерево.

Открыв глаза, он увидел, что елка раскололась надвое, словно кто-то невидимый ударил по ней сверху гигантским топором, а Голубев лежит на земле, лицом вниз, метрах в двух от елки, точнее от того, что от нее осталось. А остальных двоих нигде не было видно. Черемных подбежал к Александру, нагнулся к нему, перевернул его на спину. Александр открыл глаза.

— Александр Николаевич, с вами все в порядке? — видно было, что Черемных испугался ни на шутку.

— Я в полном порядке, Сереж, — ответил Александр. — Чисто инстинктивно на землю повалился. Инстинкт самосохранения сработал. А как мои компаньоны? Живы?

— Не знаю, — Черемных подал Александру руку и помог ему встать на ноги.

— То есть, как это «не знаю», — Александра словно током ударило. Он увидел расщепленную елку и присвистнул. — Надо же, столько лет дерево простояло и вот на тебе… И все-таки, а где же Коля с Федей? Может быть, опять в прошлое убежали, а?

— Не знаю. Разрешите, я сгоняю и проверю.

— Не надо, Сереж. Я сейчас сам проверю, — Александр скрылся в окне.

И вот он снова в прошлом. Снова в 1985-м году. Елочка опять маленькая, пруд чуть больше, лес гуще. И солнце светит. Но ни Николая, ни Федьки здесь нет.

Александр достал из рюкзака анализатор, задал ему нужный режим работы, поднес к окну. На экране анализатора высветилась цифра «5». Пять переходов через окно было совершено. Первые два раза — Федька, третий раз — Николай, четвертый — он, Александр, и сейчас, пятый — опять он. Значит, ни Николай, ни Федька сюда не возвращались. Тогда куда же они подевались???

Николай и Федька удивленно озирались вокруг. Они стояли на какой-то полянке, на которой росли ромашки, васильки и еще какие-то цветы бежевого цвета, чем-то напоминающие розы. А вокруг перед ними был сплошной лес… лес… лес. Причем, деревья в лесу были какие-то не совсем обычные для Подмосковья, где по идее они должны были бы сейчас находиться. Вообще, эти деревья было сложно классифицировать. Дождя не было, ярко светило солнце и было достаточно жарко.

— Слушай, Коль, а где это мы? А кореш твой где? — Федька, похоже протрезвел окончательно. Это же не Лесная, нет? Или тут все так круто изменилось, пока мы в прошлом были.

— Да ну что ты. Такого не может быть… Слушай, а вдруг мы с тобой случайным образом переместились в далекое будущее. Или, наоборот, в далекое прошлое, а?

— Упаси, Бог. При любом из этих двух раскладов мы не будем здесь себя чувствовать так комфортно, как в 85-м. И неизвестно еще, выживем ли мы.

Внезапно откуда-то сверху послышались шипение и свист. Друзья, словно по команде, одновременно подняли голову вверх и… увидели на небе какое-то летящее чудище с когтистыми лапами, длинным стреловидным хвостом и с ТРЕМЯ ГОЛОВАМИ. И это чудище было очень сильно похоже на… Змея Горыныча из русских народных сказок. На Змея Горыныча из детских фильмов и из мультфильмов.

Николай сразу вспомнил рассказы Александра о некоем сказочном параллельном мире. Неужели они с Федькой теперь переместились в него? Этого еще не хватало. Отсюда фиг выберешься.

— Федь, — упавшим голосом произнес Николай. — Я хочу сказать тебе, что мы с тобой попали в сказку…

Июнь — октябрь 2018 г.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ!!!