Черемных и Петров уже проехали через город Железнодорожный, миновали Купавну. А за деревней Вишняково, не доезжая Электроуглей, их поджидал очередной сюрприз. УАЗик неожиданно заглох. Петров нецензурно выругался.

— Да что же за день такой сегодня, — в сердцах проговорил он. Попробовал включить зажигание. — Похоже, бензонасос не качает. Может быть, предохранитель полетел?

У Черемных в кармане опять зазвонил мобильник:

— Догадайся с трех раз: кто это звонит? Ну вот, я так и знал — Голубев. Что будем ему говорить? Что мы в пути?

— Нет, уж теперь говори все как есть. Не знаю, как долго мы поломку устранять будем. А вдруг не в предохранителе дело?

— Понял, — Черемных вздохнул. — Да, Александр Николаевич.

— Сереж, вы уже приехали?

— Нет. У нас тут возникла проблема с машиной. Двигатель не заводится. Мы стоим между Вишняково и Электроуглями.

— Вот уж не было печали. А я хотел вам сказать, чтобы вы не рассчитывали на легкую прогулку. По нашим сведениям, в окно проник «попаданец». Его фото сейчас вышлю тебе ммской на телефон. А вообще, я уже сейчас сам к вам выезжаю.

Тем временем Петров извлек из блока предохранителей предохранитель бензонасоса.

— Действительно, предохранитель сгорел.

— Так меняй.

— Поменяю естественно. Но возможно, проблема этим не решится. Предохранитель может снова сгореть. Он же не просто так полетел. Может, что-то с проводкой, может… Одним словом, как бы не пришлось нашу карету в автосервис отдавать. А что, шеф тоже сюда едет?

— Едет. Говорит, что «попаданец» у нас на объекте.

Петров присвистнул:

— Ну и дела. А я-то надеялся просто туда-обратно сгонять. Действительно, сегодня день не задался. Еще и дождь этот.

— О, а вот обещанная Голубевым ммс пришла. Фотография нашего «попаданца». Смотри. Некто Курочкин Федор Иванович…

Федька, уже одевшийся, достал из кармана куртки бумажник. Вынул из нее десятирублевую купюру образца 1961 года, протянул Николаю.

— Слушай, Коль, не в службу, а в дружбу. Может сгоняешь в нашу палатку, а? Водочки бутылочку купишь, а? А то я боюсь, как бы не простыть после купания.

— Опа, а с каких это пор ты меня стал за водкой посылать?

— Да понимаешь, что-то я теперь боюсь к людям выходить. А вдруг эту дамочку встречу, а она меня узнает.

— Ага, протрезвел значит, и осознал весь ужас от содеянного.

Федька картинно приложил руки к груди:

— Да я как-то не задумывался до тебя. А теперь пораскинул мозгами. Вдруг я и в самом деле уже в розыске? Мне теперь от шалаша далеко удаляться нельзя наверно. Здесь-то я в случае чего, сразу раз — и в 2017-й. И ищи ветра в поле, гы-гы-гы. Ну ты сходишь, а?

Николай повертел в руках купюру красного цвета с изображенным на ней профилем Ленина. Его все не покидало чувство нереальности всего происходящего. Казалось, вот сейчас он проснется — и все исчезнет: и Федька, и шалаш, и денежная купюра с Лениным. И очнется он под елкой на пруду в своем времени. Но все оставалось на своих местах и никуда не исчезало.

— Ладно, схожу так и быть. А закусочки взять?

— Возьми. На свой вкус что-нибудь. А еще рекомендую тебе лимонад взять. Ну, или там дюшес какой-нибудь, «Буратино». Это забытый вкус детства.

— А палатка в восемь открывается? Как и сейчас?

— В восемь. А сейчас, — Федька взглянул на свои «Командирские» часы с танком и со звездой, — семь сорок пять. Но в этом времени есть такое понятие, как очередь. И очередь некоторые занимают уже с пяти-шести утра…

Путь от пруда до палатки Николай проделал минут за двадцать. Шел очень медленно, внимательно разглядывая все на своем пути. Нельзя сказать, что за минувшие тридцать два года здесь все кардинальным образом поменялось, но все же.

В его времени стало больше дачных участков, здесь на их месте пока еще шумит лес. Здесь пока не знают, что такое сайдинг и пинотекс, поэтому большинство домиков просто покрашены красками, в основном, зеленых и синих оттенков. Крыши у домиков преобладают шиферные или железные. Профнастил еще не появился, заборчики все деревянные или из сетки рабицы. Высоких заборов тоже пока нет. Ни в одном из домиков естественно нет спутниковых «тарелок».

Возле палатки с надписью «ПРОДУКТЫ» толпился народ. Действительно, в те годы очередь многие дачники занимали очень рано, чтобы быть в первых рядах к открытию в палатке. Продукты в палатку завозились ежедневно, и не в очень большом количестве, поэтому, как правило, часам к одиннадцати-двенадцати, они заканчивались, и палатка закрывалась. Более того, она еще вроде бы и не каждый день работала. Все это Николай естественно за прожитые годы успел подзабыть.

Палатка открылась совсем недавно. Человек тридцать стояло только на улице, наверно еще человек двадцать внутри палатки. Да уж, здесь часа два-три можно «проторчать». Бедный Федька долго будет своего «пузыря» дожидаться.

Николай всматривался в дачников, пытаясь разглядеть среди них своих знакомых. Но ни одного знакомого лица не увидел, хотя может они и были, но сколько же лет прошло. Как говорится: иных уж нет.

Последней в очереди стояла какая-то женщина лет пятидесяти, в серой вязаной кофте.

— Вы крайняя будете? — спросил Николай.

Женщина молча кивнула. Николай также кивнул в ответ и встал в очередь.

«А чего я здесь столько времени стоять буду?» — подумал он. — «Занял очередь — и ладно. Я лучше пойду пройдусь по родным окрестностям образца перестроечного 85-го года»…

Сначала Николай прошелся к станции. Вдоль дороги, ведущей к «Лесной», лес уже отсутствовал, его уже вырубили под участки, но самих участков пока еще не было. Платформа пока была еще одна, и путь только один. Шпалы еще старые, деревянные. Вторую колею сделают где-то к году 2003-му.

Николай поднялся на платформу. Народа на ней не было, очевидно ближайшая электричка будет не скоро. Окинул платформу взглядом: да, это старая платформа «Лесная» со старой вывеской, где каждая буква была отдельным элементом, бетонным заборчиком, но не секционным, а типа штакетника, еще не разоренными ласточкиными гнездами под козырьком платформы, расписанием поездов, написанным от руки, и… работающей билетной кассой (в начале 90-х кассу закроют). Если пройти вдоль железной дороги в сторону Москвы где-то около 500–700 метров, то можно выйти к дорожке на пруд, где в шалаше томится несчастный Федька.

«Надо бы ему позвонить» — чисто машинально подумал Николай и достал мобильный телефон из кармана. Только потом вспомнил, что в ЭТОМ времени никакой мобильной связи еще нет и убрал мобильник обратно, испуганно озираясь по сторонам — не заметил ли кто его смартфон. Но платформа по-прежнему была безлюдна. Разве что кассирша в кассе сидит. Но она не должна была увидеть Николая, он стоит не напротив кассы, а с другой, противоположной стороны.

Николай огляделся вокруг: да, в то время леса было гораздо больше. Но все-таки здесь пригород, и в целом, изменения, произошедшие за тридцать два года, не так уж сильно заметны. А вот если съездить в Москву? Вот это уже будет интересно, погулять по столице 1985 года. Это будет просто непередаваемо: опять окунуться в забытую уже московскую атмосферу времен его детства. Его с Федькой детства. Но Федька, чудак, теперь из своего шалаша вряд ли вылезет. В Москву он точно побоится поехать. Вообще ему наверно пора уже возвращаться назад, какой смысл здесь в шалаше просиживать? НАЗАД В БУДУЩЕЕ (кто бы мог подумать, что название этого замечательного фильма, первая часть которого, кстати была снята именно в 1985-м году, теперь для друзей так актуально).

Решено, он поедет в Москву. Купит Федьке водки, может быть, проводит его в 2017-й год и поедет. А с другой стороны, на кой черт Федьке покупать водку ЗДЕСЬ. Он может совершенно спокойно, без очереди купить ее в нашем времени. И уж если очень сильно захочет, то может опять вернуться сюда и распить ее в своем шалаше. Действительно, как это ему в голову не пришло? Или «мы не ищем легких путей». Или он боится оставить здесь артефакты из будущего типа бутылки со штрих-кодом на этикетке. Но ведь можно (и нужно) поступить по культурному: забрать весь мусор с собой.

Ладно, принесет он Федьке выпивку, закусочку, и — на ближайшей электричке в Белокаменную. Вот только наверно лучше поехать не в сторону Москвы Ярославской, а в сторону Фрязево. А во Фрязево пересесть на электричку горьковского направления и доехать до… До «Серпа и молота» естественно. А на «Серпе» выйти и… здравствуй, родной район детства. А потом можно и в центр съездить. Ну а потом уже надо будет все-таки «закругляться». У него жена, дети, ему НАДО возвращаться.

Николай снова огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, достал смартфон и сфотографировал расписание…

Замена предохранителя не помогла. УАЗик с места не тронулся, вдобавок еще из-под приборной панели со стороны водителя повалил дым. Петров, ругаясь, как сапожник, побежал за огнетушителем, но пока он бегал, дым рассеялся. Правда, машина заводиться не собиралась.

— Все, приехали. Сгорело что-то.

Опять позвонил Голубев:

— Как дела? Стоим или едем?

— Стоим, — убитым голосом ответил Черемных. — А вы скоро будете? Вы где?

— Только на МКАД выехал. Наверно буду у Электроуглей минут через тридцать-сорок…

Николай вернулся к продовольственной палатке. Женщина, за которой он занимал очередь, еще только стояла у входа в палатку. Значит, еще где-то около часа она здесь в очереди до заветного прилавка простоит. Можно еще успеть сходить к… собственному участку. От палатки до его участка ходьбы не более десяти минут.

С трепетом в сердце он свернул на свою 28-ю линию. Навстречу ему шел какой-то мужчина. Стоп… так это же дядя Витя, муж тети Зины с соседнего участка. Совсем еще молодой. Сейчас ему лет примерно столько же, сколько Николаю, то есть где-то около сорока пяти.

Поравнявшись с дядей Витей, Николай поздоровался:

— Здравствуйте, — он хотел добавить «дядя Витя», но вовремя спохватился. Какой «дядя». Они же сейчас ровесники.

— Здравствуйте, — дядя Витя улыбнулся в ответ. Бросил быстрый взгляд на Николая и зашагал дальше. Разумеется, он не узнал его, да и не мог узнать.

А Николай вспомнил, что дядя Витя умрет в 2010-м году, и ему стало грустно. Он снова словно услышал слова Федьки, сказанные ему при встрече: «За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. НЕКОТОРЫХ УЖЕ И В ЖИВЫХ-ТО НЕТ». Состав владельцев участков за годы поменялся более чем наполовину. А здесь, все еще должны быть «на своих местах». Дядя Витя, дядя Петя (умрет в 2015-м году), дядя Саша и его жена тетя Нина (купят в начале 90-х дом в деревне и уедут), дед Павел Никитич, которому уже сейчас около 90 лет (ему совсем недолго еще жить осталось), дядя Слава (умрет где-то в начале «нулевых», а его сын Димка продаст участок какому-то белорусу), армянин Саркис (уедет в Армению после распада Советского Союза), семья инженера Николаева (сам инженер, его супруга и дочь — все трагически погибнут в автокатастрофе в 1990 году). И это далеко не полный список.

А вот и его участок. Огороженный пока еще штакетником, выкрашенным в салатовый цвет. Дом постройки, уже к тому времени, двадцатилетней давности, пока не «вырядившийся» в сайдинг, также покрашенный салатовой краской. Вроде бы в следующем году они с отцом перекрасят все в светло-синий цвет. Занавески на окнах с нарисованными на них ромашками и какими-то еще цветами, уже много лет назад пошедшие на тряпки.

Николай через забор, благо пока еще не выскокий, заглянул внутрь. Увидел старые сарайчик и туалет, которые уже давным-давно разобрали на дрова, две яблони-антоновки, также не дожившие до сегодняшнего времени, кусты красной и черной смородины (теперь там пустые бочки валяются), довольно густой малинник на месте теперешней теплицы (Николай, будучи маленьким, залезал туда и представлял себе, что он в «джунглях»), грядки с клубникой, морковкой, свеклой, луком и вроде бы шпинатом, (сейчас там вообще все заросло), вишневые кусты (эх, какое же вкусное варенье готовила бабушка из вишни, а теперь здесь вместо вишни растет черноплодная рябина), старая тахта (на ней они с дедом любили вечерами сидеть и пить чай), детские качели и гамак (также, сгинувшие со временем). А вот гараж, теперь превращенный в склад ненужных вещей, на своем прежнем месте (сейчас там может быть стоит их новенькая «пятерочка», да и гараж новенький, только в прошлом году отстроенный). Облепиховые деревца, ставшие уже большими деревьями, еще совсем маленькие. Грушевое дерево и сейчас на своем месте, яблоня раннего сорта «Мельба» тоже. А вот сливовые деревья (желтая и черная слива) — уже история. Впрочем, все здесь — ИСТОРИЯ!!!

И тут из дома послышался звук открываемого дверного засова. Николай замер. Дверь открылась, и на крыльцо вышел… дедушка Вася. В своей неизменной клетчатой рубахе, которую он носил с незапамятных времен. Вышел и потопал в сторону туалета. Теперь будет сидеть там полчаса. Николай помнил этот дедушкин утренний обход: сначала сходит в туалет, потом умоется, а потом сядет на тахту и будет там «медитировать», пока на завтрак не позовут.

Николай с болью в душе смотрел вслед дедушке, пока тот не скрылся за дверью туалета. Неужели это возможно? Он видит сейчас дедушку Васю, которого уже тридцать лет как нет.

— Кого ищете, молодой человек? — услышал у себя за спиной Николай. Обернулся — перед ним стоял Павел Никитич, как всегда с палочкой.

— Да я наверное ошибся. Мне нужна 29-я линия.

— Вы действительно ошиблись. Это 28-я линия. 29-я линия следующая, с правой стороны от вас.

— Да, спасибо, — Николай развернулся и пошел назад, чтобы не вызывать подозрений у бдительного Павла Никитича…

Он сидел на поваленной березе возле противопожарного рва, заполненного водой, и… беззвучно плакал. Дядя Витя, дедушка, затем еще Павел Никитич, все эти встречи с уже умершими людьми вывели его из состояния душевного равновесия.

«Как же так?» — думал Николай. «Как это вообще возможно? Человека уже нет, а вот он, есть оказывается. Так разве бывает? Так не бывает» — отвечал он сам себе и тут же сам себе возражал: «Ну ты же все это видишь своими собственными глазами. Значит, так БЫВАЕТ. Или это галлюцинации?.. А интересно, Коле, то есть мне, удастся что-то изменить? Будем надеяться, что удастся…»

Наконец, отоваренный Николай, пришел на пруд. Заглянул в шалаш — Федька спал и храпел так, что стены шалаша вибрировали.

— Встать, милиция! — рявкнул Николай. — Гражданин Курочкин, вы арестованы!

Федька вскочил, как ошпаренный. Метнулся к выходу из шалаша и наткнулся на Николая.

— Ты что, с ума сошел что ли? — он покрутил пальцем у виска. — А если б меня инфаркт хватил?

— Тебя, инфаркт? Нет, Федь, это по определению невозможно.

— Невозможно, говоришь? Ну, не знаю… Ты… это самое… купил?

— Купил конечно, — Николай достал из сумки «пузырь». — Держи. И закусон купил.

— Отлично. Ну, давай тогда еще по одной.

— Давай. Но для меня это будет последняя. Я больше пить не буду.

— Договорились, — Федька открыл бутылку и подал товарищу стакан. — Слушай, а о чем все-таки ты с мальцом, то есть с собой, гы-гы-гы, беседовал?

Николай подумал и решил рассказать Федьке обо всем, ничего не утаивая…

— А вот похоже и Александр Николаевич — Черемных заметил через зеркало заднего вида приближающуюся «Тойоту» Голубева. Петь, посигналь.

Петров надавил на клаксон. «Тойота» съехала на обочину и остановилась позади УАЗа. Из нее вылез Голубев. Черемных и Петров тоже вышли из машины.

— Ну чего вы гудите? — усмехнулся Александр, обмениваясь рукопожатиями со своими подчиненными. — Что я, наш УАЗик что ли не узнаю? Значит, вы все на том же месте? Плохо, господа, медленно едете, никуда не годится. Ну ладно, шутки в сторону. Слушайте сюда. Сейчас мы быстренько переносим все приборы ко мне в машину. Потом мы с тобой, Сереж, — он слегка тронул Черемных за локоть, — едем дальше. А Петров останется здесь и будет ждать эвакуатора. Задача ясна? Вперед…

Не прошло и десяти минут, как приборы были перемещены из УАЗа в голубевскую «Тойоту». Голубев и Черемных тронулись в путь. Петров остался один. Собирался вызывать эвакуатор и вдруг заметил на заднем сиденье смартфон.

«Это же Голубев забыл» — подумал Петров. «Ну да, он же на заднем сиденье перед самым отъездом уже сидел и Деду в Управление звонил. Эх, Александр Николаевич, Александр Николаевич, Маша-растеряша»…

Выслушав Николая, Федька задумался.

— Вот значит, оно что, — протянул он. — Все-таки захотелось тебе будущее поменять?

— Захотелось. Правда, — Николай вздохнул, — не знаю, что из этого получится.

Федька, казалось, задумался еще больше.

— Угу, — наконец произнес он. — Захотелось, говоришь? А знаешь, Коль, мне тоже кое-что хотелось бы поменять.

— Знаю, знаю, не продолжай, — замахал Николай руками. — Ты уже тут произносил пламенные речи. Про твою поездку в Кремль и так далее со всеми вытекающими.

— Да нет. Я совсем не это сейчас имею в виду.

— А что тогда?

Федька отпил немного из бутылки. Лицо его стало печальным, хотя по идее после выпитого, должно было стать веселым. Николай недоуменно смотрел на приятеля.

— Ну, что тогда, Федь? — повторил он свой вопрос.

— Ты помнишь Светку Малышеву, одноклассницу свою? — глухо проговорил Федька.

— Светку Малышеву? — удивился Николай. — Ну, помню, а что?

Ответа от Федьки не последовало. А Николай попытался вспомнить, откуда вообще Федька знает про его одноклассницу. Он же не учился с ней ни в одном классе, ни в одной школе. Откуда??? Потом вспомнил, что когда-то очень давно отмечал свой ВОСЕМНАДЦАТЫЙ День Рождения. Дата была особенная, поэтому гостей на День Рождения было приглашено больше обычного. Ну, Федька-то до поры, до времени всегда на его «днюху» приходил. А вот Светка… Да, она тоже в этот день пришла. Что называется, «до кучи». Могла и не прийти, ведь Николай и не дружил с ней особенно, но так получилось, что ее позвала Ленка Рымкевич, дружившая и с ней, и с Николаем. После никогда уже Светка к нему в гости не приходила. А что может быть общего между Светкой и Федькой???

— Так вот. Я люблю Светку, — выпалил вдруг Федька.

Николай недоуменно посмотрел на приятеля.

— Да, Коль. Не любил, а именно ЛЮБЛЮ. Я ее продолжаю любить. Что ты так смотришь на меня? Хочешь спросить, как вообще мы со Светкой пересеклись. Так на твоем Дне Рождении, если мне память не изменяет, на восемнадцатом. Знаешь, мне она как-то сразу понравилась. Я на Дне Рождения этом практически все время только и делал, что на нее смотрел. А потом, когда все стали расходиться, я… В общем, на улице уже догнал ее и… телефонами мы обменялись. Стали встречаться. Не часто правда, может раза два в месяц где-то. Созванивались конечно чаще. Потом лето наступило. Ну, я, как обычно, сюда, на дачу, она — в деревню к бабушке своей. А после лета она мне заявила вдруг, что я ей не интересен.

Он опять «приложился» к бутылке и продолжил:

— Я поначалу думал, что смогу забыть Светку. Но, увы, не смог. Через полгода позвонил ей, предложил встретиться — получил отказ. Еще через полгода — опять отказ. А потом уже когда мне повестка из военкомата пришла, я опять ей позвонил. На этот раз она согласилась встретиться. В кино мы вместе тогда сходили. Она уже в институте к тому времени училась, в МЭИ. А после сеанса она поцеловала меня в щечку и сказала, чтобы я ее больше НИКОГДА не вспоминал. Что она согласилась на встречу лишь из жалости ко мне, потому что меня в армию забирают скоро… А дальше у меня начались суровые армейские будни. Войска противовоздушной обороны — это тебе не хухры-мухры.

Федька опять взял бутылку в руки, но, передумав, положил ее на место.

— Хорош на сегодня уже. А то упаду здесь еще, гы-гы-гы… Так вот, отслужил я положенные два года, отдал долг Родине, вернулся на «гражданку», устроился на родную еще со времен ПТУ автобазу. И… опять Светке позвонил. Не дозвонился, переехала она куда-то в другое место, номер поменялся само собой, а по старому номеру уже какой-то грузин трубку снимал. Ну, а мобильных телефонов в то время еще почти ни у кого не было… А на дворе был 1995-й год. Мне тогда всего-то двадцать лет исполнилось, вся жизнь впереди. И семейная жизнь, по идее тоже впереди. Но… Почему ты думаешь, я не женился?

— Не знаю, — Николай пожал плечами. — Хотя теперь догадываюсь.

— Догадываюсь, — словно эхо повторил Федька. — Знаешь, Коль, я и не предполагал даже, что окажусь таким однолюбом по жизни. Пытался я, так сказать, завязывать романы с другими девушками, но у меня ничегошеньки не получалось. Я все равно продолжал думать только о Светке, вот так-то.

Федька бессильно опустил голову на грудь, но потом вдруг резко выпрямился:

— Если б я и хотел что-то изменить для себя, так это… Так это, я бы хотел жениться на Светке. Но правда, как бы я чего тут поменял, если б мне представилась возможность заново прожить тот период моей жизни, это вопрос. Возможно, у меня опять бы ничего не получилось. Но я бы приложил максимум усилий для того, чтобы Светка стала моей. А где она сейчас? Что с ней стало, не знаю даже, с 93-го года (с того самого похода в кино) ее не встречал… Ну вот собственно и все.

Николай молча «переваривал» информацию. Он, в отличие от Федьки, был завсегдатаем соцсетей типа «Одноклассники» и «В Контакте», поэтому о некоторых своих бывших однокашниках он кое-что знал. Про Светку Малышеву ему было известно, что она уже много лет, как пребывала в разводе, а от брака у нее осталось двое детей, причем уже довольно взрослых. Кто был ее бывший муж, Николай не знал, об этом в своей страничке Светка не сообщала.

— Федь, а почему ты мне никогда не рассказывал об этом? — с укоризной спросил Николай.

— Почему? — переспросил Федька. — А ты вспомни, в каком году отмечал свои восемнадцать лет? Вспомни?

— В 91-м.

— Правильно, в 91-м. Именно в этом году мы перестали с тобой общаться. В НОРМАЛЬНОМ понимании этого слова. Сколько раз мы с тобой виделись, например, в период с 91-го по 95-й годы? Пару раз всего и то, в общей сложности, наверно не более часа. И на Дни Рождения мы после этого года друг к другу ходить перестали. У меня не было возможности пооткровенничать с тобой. А потом, после 95-го года уже не было и желания… Вот так вот. Знаешь, Коль, пойду-ка я домой, в 2017-й. Пойдешь со мной?..

Сотрудники Спецотдела Голубев и Черемных были уже практически на месте. Вот уже показался прудик, рядом с которым, судя по расшифровке данных с анализаторов временных сдвигов (имеющих кодовое название «М7»), образовалось то самое пресловутое окно. Окно в прошлое.

— Сейчас Деду позвоню, скажу, что приехали, — сказал Александр и полез в карман своей «кожанки». — Не понял, а где телефон-то? — Полез в другой карман. — Черт, и здесь нет. Потерял что ли?

— Александр Николаевич, а не могли вы его в УАЗике оставить? Вы же оттуда последний раз, по-моему, звонили?

— Да мог, наверное.

— А вы позвоните на свой номер с моего, — Черемных протянул свой мобильник Александру. — Может быть, Петров трубку снимет.

— Ну давай, попробую.

Петров уже вызвал эвакуатор и сейчас мирно дремал в УАЗике. Благо, что дождливая погода располагала ко сну. Темное серое небо вкупе с каплями дождя, бьющими по лобовому стеклу автомобиля, действовало похлеще всякого снотворного. Настроение у Петрова, после того, как он получил команду оставаться на месте, было приподнятым. Сейчас он немного поспит, чуть восстановит силы, а потом приедет эвакуатор… А дальше уже его миссия будет чисто номинальной. Главное, что ему не придется теперь за «попаданцами» гоняться.

Разбудил его зазвонивший телефон Голубева, который Петров предусмотрительно убрал в свою барсетку.

«Ответить или нет?» — подумал Петров. «Посмотрю, хотя бы кто это звонит».

Он извлек звонящий телефон из барсетки. На экране телефона высвечивалось: «Сергей Черемных». Снял трубку:

— Слушаю.

— Петр, ты? Это Голубев. Значит, мой телефон у тебя?

— Так точно, товарищ майор, у меня. Вы его в машине забыли.

— Лады. Ну пусть пока он у тебя побудет на, так сказать, временном хранении. Ты эвакуатор вызвал?

— Вызвал, жду.

— Молодец. Мы уже на месте. Если что, звони на номер Черемных…

— Слава Богу. Мой телефон у Петра, — Александр вернул телефон Черемных. — Ну что, Сереж, будем переодеваться? Вы под кого думали «замаскироваться»? Под грибников, рыбаков?

— Ну, типа того. Разницы-то между одеждой рыбака и грибника особой нет. Ну, на всякий пожарный и удочки взяли, и корзинки. У вас размер одежды вроде примерно такой же, как у Петрова?

— Ну, типа того, — в тон ему ответил Александр.

— Федь, я бы хотел еще немного побыть здесь. Хочу в Москву сгонять. Жаль, что ты не можешь составить мне компанию.

— Я тебя понимаю, — с грустью в голосе ответил Федька. — Сам бы с удовольствием посмотрел на свои Черемушки тридцатилетней давности. Но вот видишь ты, спалился, гы-гы-гы. Хоть может и зря я боюсь, но знаешь ли, что-то не хочется проверять: разыскивает меня милиция или нет. А сидеть в тюрьме, пусть даже в советской тюрьме, как-то нет желания.

— А ты знаешь, ведь если б ты не совершил это свое преступление, я бы и не смог никуда съездить. Где бы я денег на билет достал? Так что, Федь, я должен быть тебе благодарен за предстоящую поездку.

— Да перестань ты, — Федька махнул рукой. — В те годы можно было абсолютно спокойно без билета проехать. Ты чего, забыл что ли? Контролера не так часто в электричке можно было встретить. Ну а турникетов раньше нигде не было, ни на одной станции.

— А в метро? Там турникеты есть. Без пяти копеек не пройдешь.

— А зачем тебе вообще метро, скажи мне пожалуйста? В центр съездить?

— Ну хотя бы.

— Эх, ты-ы-ы, — насмешливо протянул Федька. — Москвич, называется. Из твоего района до центра можно доехать, например на 16-м троллейбусе. Или на 45-м. А в троллейбусы того времени контролеры вообще почти не заходили. Так что метро тебе ни к чему. Тем более что станции метрополитена за тридцать лет не особо изменились.

— А если я захочу, к примеру, купить мороженое за двадцать копеек? Настоящее советское мороженое. В ГУМе, вафельный стаканчик с верхушечкой, а?

— Ну, брат, тогда извини. Потерпеть пришлось бы. Ну, проводишь меня до елочки?

— О чем речь, Федь. Конечно, провожу.

Друзья вышли из шалаша и направились к елке.

— Эх, чудак я, чудак, — вздыхал Федька. — Представилась мне такая возможность в прошлом оказаться. А я так бездарно этой возможностью воспользовался. Так дальше Лесной никуда и не продвинулся. Все только в шалаше сидел, да бухал…

— Ну вот, зона поиска определена, — Черемных оторвал свой взгляд от навигатора и выглянул из машины. — Вон там — где-то рядом с елкой. Это — не жилой сектор.

— И тем не менее, «попаданца» мы в наличии имеем, — усмехнулся Александр. — А что анализатор показывает?

Черемных посмотрел на приборчик, напоминающий по виду цифровой мультиметр. На жидкокристаллическом дисплее приборчика светились цифры «19,46788».

— Почти двадцатка. Все правильно, окно здесь.

Они вылезли из машины. Осмотрелись вокруг: ни единой живой души — дождь поливает.

— Это тот случай, когда можно сказать, что метеообстановка благоприятная, — Александр опять усмехнулся. — Можешь анализатор не прятать, все равно его никто не видит. Берем курс на елку.

Всю дорогу до елки Черемных смотрел на экран анализатора. Цифра на нем увеличивалась, все более приближаясь к значению «20». Александр через плечо посматривал на анализатор и удовлетворенно кивал головой. Возле елки анализатор показывал уже 19,99999.

— Сомнений нет. Окно под елкой, — уверенно сказал Александр.

— Ну я тогда пойду ТУДА. А вы оставайтесь окно сторожить.

— Сереж, а давай я схожу, а? — Александру до сегодняшнего дня ни разу еще не удавалось проникнуть в прошлое, и ему очень хотелось восполнить этот пробел. А по инструкции Спецотдела после обнаружения окна кто-то ОБЯЗАТЕЛЬНО должен был оставаться у него с этой стороны, со стороны настоящего времени.

— А может быть все-таки я, Александр Николаевич? — Черемных работал в Спецотделе всего третий год, и ему тоже не доводилось быть в прошлом.

— Ну давай тогда, чтобы никому не было обидно сыграем в «камень, ножницы, бумага»?

— Давайте.

— Итак: камень, ножницы, бумага — раз, два, три.

У Александра оказалась бумага, у Черемных — камень. Бумага заворачивает камень.

— Я выиграл! — радостно воскликнул Александр, а про себя подумал: «Детский сад прямо какой-то. Два взрослых мужика, а ведем себя как малые дети».

— Договор дороже денег, — развел руками Черемных. — Идите вы.

Александр надел на плечи рюкзак, в котором находилось все более-менее необходимое для путешествия, включая «поисковик» — специальное устройство для поиска объектов, не соответствующих своему времени, в данном случае «попаданцев» и подробную карту Москвы и Подмосковья 80-х годов.

— Значит, теперь как положено по инструкции. Если даже я не нахожу этого несчастного Курочкина, то по любому к 22.00 я появляюсь здесь и, так сказать, докладываю обстановку наверх. Но я надеюсь, что все же появлюсь здесь раньше, вместе с Курочкиным…

Николай и Федька остановились у елки.

— Ну, выпьем на дорожку? — предложил Федька, доставая из-за пазухи бутылку лимонада. — Мы, как трезвенники и язвенники. Хотя, на трезвенников мы никак не смахиваем. Думаю, запашок от нас еще тот идет, особенно от меня, гы-гы-гы. Да и координация уже не та, гы-гы-гы.

— Да, лимонад классный, чего там говорить, — Николай от удовольствия причмокнул языком. — А знаешь, я вспомнил тут еще одного своего одноклассника — Сашку Голубева. Ну ты его точно не знаешь… Он, помнится, увлекался разного рода аномальными явлениями. Все вырезки из газет собирал про летающие тарелки, снежного человека, барабашек там всяких. Журналы читал типа «Феномен», «Знак вопроса», еще что-то там. Мечтой его жизни было увидеть какое-нибудь аномальное явление. И я хорошо помню, как Сашка с пеной у рта доказывал, что путешествия во времени возможны. Ссылался на теорию относительности Эйнштейна. Вот он бы сейчас оценил все происшедшее с нами. И теоретическую базу подо все бы подвел. Где сейчас этот Голубев, интересно? Вроде как после школы в институт связи собирался поступать… Ну, Федь, давай, удачи тебе. До встречи там, в нашем времени.

— Эх, Коль. Да разве ж там мы когда-нибудь встретимся? — вздохнул Федька. — Ну чтобы так, по нормальному можно было сесть, пообщаться.

— Встретимся, — твердо сказал Николай. — Я обещаю тебе, Федь. Сегодня вечером и встретимся. Я из Москвы приеду — и назад, в будущее. Ты же на даче пока будешь?

— Ну да. Я в отпуске до понедельника.

— Отлично. Сегодня еще только среда. А я до понедельника точно еще здесь пробуду.

Друзья крепко-крепко обнялись. Федька шагнул было к елке, но потом вдруг остановился и обернулся. Окинул прощальным взглядом пруд, лес вокруг пруда, шалаш на берегу, электричку, показавшуюся вдалеке, своего старого друга Николая, поседевшего и погрузневшего за годы. Тяжело вздохнул, опять повернулся к елке и… столкнулся нос к носу с Александром, выскочившим из-под елки с той стороны.

Ошеломленный Федька отпрянул назад, а так как он был уже не совсем трезв, то не удержался на ногах и упал на спину. Александр, тоже поначалу стушевался и попятился было назад. Но быстро взял себя в руки и, посмотрев в лицо лежавшему перед ним Федьке, произнес:

— А вот и он, гражданин Курочкин Федор Иванович. Как все удачно складывается. Ну что же, пройдемте со мной, Федор Иванович.

— А вы… это… из милиции? — Федька сделал неудачную попытку встать, но снова упал. Николай, тоже весьма удивленный появлением Александра, помог товарищу подняться.

— Нет, я не из милиции. И не из полиции. Я из Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации, — Александр достал удостоверение личности офицера ФСБ, развернул его и показал Федьке.

«Голубев Александр Николаевич», — успел прочитать Николай. «Голубев… Сашка???»

Он внимательно посмотрел на Александра и узнал в нем своего школьного приятеля Сашку Голубева, того самого, про которого он еще минуты две-три назад вспоминал (надо же, какое удивительное совпадение!!!). Годы Александра пощадили, и он не так сильно изменился с 91-го выпускного года. Возможно, из-за того, что Александр вел здоровый образ жизни: практически не пил, не курил, регулярно занимался спортом.

— Саша, ты меня узнаешь? — спросил Николай.

Александр наконец-то переключил свое внимание с Федьки на Николая. И… не понял, кто перед ним.

«Что это за тип??? С кем это здесь Курочкин скорешиться успел? Собутыльника себе здесь нашел? Да, наверное собутыльника. От них от обоих перегаром-то несет. Но почему этот тип назвал меня по имени?.. Может просто прочитал в моем удостоверении, а теперь решил сделать вид, что знает меня?».

— Нет, гражданин, я вас что-то не признаю, — Александр окинул Николая недоуменным взглядом. — А вы кто, собственно будете?

— Так вы из ФСБ? — вдруг подал голос Федька. — Значит, вы из этого… из 2017-го года, да?

— Именно, Федор Иванович. Я из нашего времени и пришел вас забрать обратно. Негоже вам здесь находиться без разрешения.

— Саш, но тогда ты должен забрать и меня, — улыбнулся Николай.

— А вы, между прочим, так и не ответили на мой вопрос: вы кто?

— Я тоже из будущего. И я когда-то учился с тобой в одном классе.

Александр встрепенулся:

— Вы тоже из будущего?

— Да, и могу это доказать, — Николай извлек из внутреннего кармана российский паспорт. — Прочитай внимательно имя и фамилию, может быть, чего-то вспомнишь.

Александр раскрыл паспорт, заметив, что паспорт действительно РОССИЙСКИЙ. Значит, еще один «попаданец».

— Карпов Николай Валерьевич, — прочитал вслух Александр. — Дата рождения 25 декабря 1973 года, место рождения город Москва. Паспорт выдан 2 отделом милиции 5 РУВД УВД Центрального Административного округа города Москвы 20 февраля 1999 года. Та-а-ак, — протянул он, возвращая паспорт Николаю. — Значит вас было двое таких нарушителей?

— Саш, ты узнаешь меня в конце-то концов или нет, — Николай не на шутку рассердился. Неужели он так постарел, что его уже невозможно узнать. Или Сашка просто запамятовал, все-таки двадцать шесть лет назад в последний раз виделись, на выпускном вечере.

— Карпов Николай, — Александр наморщил лоб, — Карпов… Карпов… Коля?.. Карась?

Карась, такое прозвище было у Николая в школе. Карп вроде как неинтересно, а карась очень даже звучно.

— Ну, наконец-то вспомнил… Ну ты и тормоз, Саша… Как тебя только в твоем ФСБ терпят?

— Но как ты здесь оказался?

— А сейчас мы с Федей тебе все расскажем…