Дружба — такое же эфемерное чувство, как любовь. Ему так же трудно дать определение. Говорят, дружба — это любовь без секса. Это любопытный взгляд на вещи. Получается, дружба — ступень человеческой близости, на которой как таковой нет никакой близости. Есть разговоры, есть время, которое люди проводят вместе, много времени, но нет самого главного: нет удовлетворенного инстинкта. И поэтому неохотно говорят о дружбе между представителями противоположного пола: она всегда скатывается в любовь и секс. Только все забывают про то, что нет никакого пола. Пол — это выступы на двух телах, которые, совокупившись, могут дать потомство. Люди всегда демонстрируют удивительное непонимание самой сути жизни. Жизнь — это сумасшедший ключник с миллионами ключей, который будет бегать по бесконечному коридору и пытаться открыть все двери. Не все двери откроются, не все ключи подойдут. Но время и недобрый труд победят — они всегда побеждают. Поэтому рыбешки под водой разбрасывают сотни икринок, едят их, но не могут съесть все. Поэтому одуванчики разлетаются по округе сотнями маленьких парашютиков. Поэтому вирус через чих, слюну и сопли больного незнакомца заражает тебя. Жизнь — это залп из всех орудий, это армии сперматозоидов, идущие на смерть, чтобы встретить одну-единственную яйцеклетку. Желание — наш ключ. Замочки — все, что вокруг. Желание заставляет нас уподобиться рыбке, производящей икру, одуванчику, расщепляемому ветром. И мы летим в пространстве-времени с нашим ключиком наперевес и пробуем его на всем, что отдаленно напоминает замочную скважину. Такова воля жизни. Но чтобы наш ключик не сломался, заботливая мама в начале нашего пути предостерегает нас: не суй его куда попало. Особенно в своих друзей. Но мама, как же быть, если ключик подходит? Он же такой удобной формы! Тогда тебе придется жениться. А жениться на друзьях не принято. Не принято жениться на руке, на барашке, на надувной игрушке. Вот только законы группки людей в конкретной временной точке и вечная воля к жизни несопоставимы. Невозможно перекрыть прутиком яростный горный поток. И люди уходят в тень, прячутся по углам, проклинают себя, чтобы исполнить приказ своего единственного божества — жизни. А дружба?.. Дружба — шторка на замочную скважину.

* * *

Сегодня Вера не выступала. Она сидела в зале вместе с остальными посетителями и смотрела, как Ирина, ее коллега по музыкальному коллективу, развлекает публику. Ирина была чуть старше и богаче одарена женственными формами. Пела она низким, почти мужским голосом, но многим это казалось пикантным. На Ирине было красивое красное платье со сногсшибательным вырезом до пояса. Из выреза кокетливо показывалась длинная ножка в чулке. Ирина выглядела на все сто, и Вера даже немного ненавидела ее за это.

С Верой за столиком сидел Василь. Он только что отыграл свою партию и был весь в мыле. Духи, которыми Василь был облит с ног до головы, не могли скрыть резкого запаха. Василь то и дело начинал о чем-то говорить шепотом, но Вера пропускала его слова мимо ушей. Ее внимание было приковано к Пейлу и Снежане, расположившимся за одним из соседних столиков.

Почему Пейл стал ее наваждением? Почему когда она видит его, то чувствует, как в животе вьет кольца страх? Или это не страх?

Когда Пейл смотрел в ее сторону, ей казалось, что он смотрит на нее, и она поспешно отводила взгляд. Кровь бросалась к лицу, Вера чувствовала себя так, будто схватила простуду.

Наконец Василь заметил, что Вера его не слушает, бросил взгляд через плечо и резко повернулся к своей спутнице.

— Ты себе места не находишь, — зло сказал Василь. — Хочешь, пересядем поближе?

— Нет, я… — пойманная, Вера смешалась, но быстро собралась с силами и попыталась отразить удар: — Ты достал меня уже со своей ревностью! Я же смотрю прямо перед собой. У меня глаза не на стебельках, как у краба. Что, мне теперь сидеть к сцене вполоборота, чтобы не дай бог не разозлить тебя!

— Ладно-ладно, — Василь смягчил голос, — я немного устал. И Пейл раздражает меня, ты сама знаешь. Меня бесит, что у него были на тебя виды.

— Я тебе уже столько раз говорила, что ничего не было, — соврала Вера и сама услышала фальшь в голосе. К счастью, с новой силой грянула музыка, Ирина пустилась в пляс, и все взгляды мгновенно прилипли к ней. Василь не ответил, даже если у него было что сказать.

Вера решила использовать это, чтобы перехватить инициативу:

— Я же не запрещаю тебе смотреть на Ирину.

Василь усмехнулся и сказал:

— Ну, ее трудно не заметить.

Вера отвесила спутнику полушутливый подзатыльник. Видимо, она приложила больше силы, чем предполагает шутка: Василь сказал «Ау!» и злобно посмотрел на Веру.

Ирина тем временем спустилась в зал, чтобы вытащить одного из мужчин танцевать на сцену. Она всегда так делала: это был страх и трепет вечеров в Приюте. Всем хотелось потанцевать с Ириной, но все стеснялись. И, конечно, никому не улыбалось получить внеочередной нагоняй от жены.

Когда Ирина подошла к Пейлу, сердце Веры упало. Ее захватил водоворот чувств: удивление, раздражение, ревность, смущение и желание поменяться с Ириной местами. Пейл отнекивался, очаровательно улыбался, выставил руку перед собой в жесте отрицания. Ирина ухватила его за руку и с силой потянула на себя. Пейл подался вперед, бросил взгляд на Снежану — по ней было видно, что происходящее доставляет ей мало удовольствия, но она сокрушенно кивнула, отпуская его, — и он позволил певице утянуть его на сцену. Зал взвыл, и перевес радостных возгласов над разочарованными (почему он, а не я) был совсем незначительным.

Вера пыталась понять, за что ей пытается отомстить Ирина. Несмотря на понятное соперничество, они сохраняли хорошие отношения. А тут такой удар в спину! Постой, не дури, успокаивала себя Вера, мир ведь не вращается вокруг тебя.

Музыканты на сцене разулыбались и заиграли так яростно, будто собирались оглушить весь город. Ирина закружилась вокруг Пейла, ее точеная ножка так и мелькала в разрезе, а впечатляющие груди агрессивно раскачивались в глубоком декольте, рискуя вывалиться наружу — на радость всех собравшихся мужчин.

«Вот шлюха!» — внутри себя закричала Вера. И все женщины, наблюдавшие за сценой, присоединились к ней в этом немом стоне.

Пейл не ударил в грязь лицом. Танец Ирины не предполагал, чтобы партнер предпринимал какие-то серьезные усилия. Но Пейл вдруг продемонстрировал неожиданную грацию. Трудно было представить, что такой высокий, внушительный человек сможет двигаться с такой удивительной пластикой. Казалось, травмы ему ничуть не мешают. Ирина и Пейл отлично дополняли друг друга: они сходились и расходились, они касались друг друга, они пожарили друг друга глазами и сливались в танце. На публику это представление имело гипнотический эффект. Все притихли и наблюдали за происходящим, раскрыв рты. Даже музыканты стихли, пораженные увиденным, и мужчина и женщина танцевали в полной тишине. Слышалось только их дыхание, шелест одежды и звук шагов. Танец часто напоминает акт любви — этот танец и был им. Пейл и Ирина в глазах окружающих перестали быть собой, они стали абстракциями, идеальными мужчиной и женщиной, двумя телами, разделенными и мучительно жаждущими воссоединения. Он — лед, холодный, твердый, блестящий; она — пламя, обжигающее, завораживающее, переменчивое.

Пейл привлек Ирину к себе и страстно ее поцеловал, поставив точку в танце.

Зрители испустили дружный удивленный вздох, а потом повскакивали со своих мест и бешено зааплодировали.

Не было среди них женщины, которая не желала бы Пейла. Не было среди них мужчины, который не хотел бы Ирину.

За овациями никто не расслышал, как разбились два сердца.

Пейл и Ирина, улыбаясь, поклонились зрителям, Ирина чмокнула Пейла в щеку, что-то шепнула на ухо и подтолкнула в спину — к ступенькам, спускавшимся в зал. Пейл махнул всем рукой с недостающими пальцами. Самые внимательные могли рассмотреть, что у него повреждено ухо — еще один прощальный подарок от Григория. Но в тот вечер это не имело значения. Пейл и Ирина на время этого короткого — и вместе с тем бесконечно долгого — танца стали королем и королевой Приюта.

Когда Пейл подошел к своему столику, Снежана встретила его звонкой пощечиной. А потом с бесстрастным лицом быстро прошла к выходу.

В разбитом сердце Веры зашевелилась надежда.

* * *

— Во дают! — сказал Василь. — И где это наш беляк научился так танцевать?

Танец Пейла напомнил Вере об их интимной близости. Пейл — превосходный любовник, чувственный и очень настойчивый. Иногда он бывал грубым и делал ей больно, но ей это даже нравилось. И отношения с ним были приправлены сладким флером измены. Василь подозревал между ними симпатию, но самолюбие не позволяло ему представить, что женщина может ему изменить.

— Да-а, — протянул Василь, — со Снежаной он, конечно, зря так поступил. Но оно того стоило, — и глаза его затянулись мечтательной поволокой.

Услышав это, Вера хотела возмутиться, но решила не лицемерить: да, неприятно, что Василь пускает слюни на другую женщину, но не более того. Вера раздумывала, как бы ей перекинуться с Пейлом хотя бы парой слов. Накатившие воспоминания заставили ее скучать по прерванной интрижке. Было бы чудесно восстановить связь: она не представляла себе, как именно, да детали и не имели значения — только бы снова оказаться в его объятиях.

Пейл не пошел за Снежаной и остался сидеть за своим столиком. Он заказал себе еще выпивки и просто сидел и слушал, как играют музыканты. Ирина упорхнула со сцены, чтобы освежиться.

Вера видела, как время от времени к Пейлу подходят разные люди, хлопают его по плечу, чокаются с ним. Пейл наслаждался своим триумфом — наверное, поэтому не хотел уходить. А может быть, ждал, когда Ирина закончит выступление, чтобы провести ночь в объятьях этой ведьмы.

Пейл встал из-за стола и пошел к туалету. Но перед ним снова кто-то возник, и Пейл задержался, чтобы поговорить. Это — и еще мысли о сопернице — заставило Веру действовать. Она сказала Василю, что ей нужно отойти в дамскую комнату, взяла свою сумочку и быстро пошла к туалету. Туалет был общий: пара раковин, большое зеркало и три кабинки. Кабинки были заняты, но перед раковинами никого не было.

Вера достала из сумочки помаду и быстро, пока никто не видит, нарисовала на зеркале цифру 6. Эта цифра имела значение для них с Пейлом как пикантная деталь: однажды, когда они проводили ночь вместе, Пейл испытал шесть оргазмов. Дело сделано, оставалось только надеяться, что Пейл увидит послание и поймет, что это приглашение. В их время, четверть после полуночи, в укромное местечко рядом с ее домом. Там, за полем, растет большой дуб, под которым они когда-то были так счастливы.

На выходе она столкнулась с Пейлом. Пейл тепло улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Она отвела взгляд. Эти ямочки на его бледных щеках сведут ее с ума!

Вера очень хотела, чтобы Пейл понял смысл послания.

* * *

Василь проводил Веру до дома. Она рассеянно чмокнула его на прощание и скрылась за дверью. Василь посмотрел на запертую дверь, пожал плечами и побрел к себе.

Первым делом она бросила взгляд на часы на стене: половина двенадцатого. Время еще есть!

Мама сидела над книгой. Когда дочь вошла, она резко подняла голову — взгляд, полный тревоги.

— Я уже волновалась, думала идти тебя искать.

Вера подошла к маме и поцеловала в щеку, пахнущую кремом.

— Куда бы ты пошла меня искать, мамочка?

— На улицу.

— Зря ты беспокоишься.

— Сейчас время такое! Видишь, что творится.

— Меня Вася провожал.

— Вот он молодец. Отличный парень!

Вера закатила глаза.

— Ладно, — сказала Анжелика, — я уже спать хочу. Пойду прилягу. Ты тоже не засиживайся.

— Конечно, мамочка! Я помоюсь только, а потом тоже лягу. Сладких снов, я тебя люблю!

— И я тебя, — донеслось из комнаты Анжелики.

Вера, вся в предвкушении встречи, пошла под душ. Вода в бочке на крыше успела подостыть. Холодный душ подействовал на Веру отрезвляюще. «Зачем я это делаю? Чего я хочу добиться?» — думала девушка, придирчиво рассматривая свое тело под струями воды. Она гордилась своим телом, и самый большой ее страх был поправиться. Она ощупала свой живот, свои бока и ноги и осталась довольна результатами инспекции. С таким телом она легко вернет Пейла. Но для чего? На что он ей сдался? Может быть, она любит его? Ну уж нет! Вера отбросила эту мысль. Любовь — это скучно. Это свадьба, семья, дети. А у нее к Пейлу страсть. Страсть — хорошее слово. Оно как вспышка. Вера не хотела бы жить с Пейлом. Пейл Арсин — это глыба льда. Пусть кто-то другой мерзнет у него под боком каждый день. А она хочет, чтобы ее страсть плавила бы его. Да, эта мысль ей нравится. Пусть она будет его огнем, его вспышкой.

«Нет ли в этом честолюбия?» — спросила себя Вера. Пейл — это не рядовой мужчина. Он исключительный. Заполучить его — это как выиграть приз. Пройти конкурс. Стать лучшей из женщин. Обойти всех конкуренток. Да, эта мысль ей тоже нравилась. Она хотела быть самой лучшей. И то, что у Пейла была Снежана, только усиливало ее интерес. И черт с ним, что они сестры. Так-то мы все братья и сестры.

Вера насухо вытерлась полотенцем, лаская взглядом свое отражение в зеркале. Если Пейл сегодня не придет, он просто дурак.

Вера подошла к шкафу и начала выбирать наряд. Она остановилась на легком платье с цветами. Девушка решила: она не будет надевать под него нижнее белье. Зачем надевать то, что все равно придется снять?

И тут Веру посетила мысль об убийствах. Эта мысль поразила ее словно гром. Она не думала о них всерьез: ее голова всегда была занята чем-то другим: Пейлом, Василем, да чем угодно, только не убийствами. Но ведь Лилии больше нет, нет кузнецовой жены, нет их дочки. Всех их убили и надругались над ними. Вере стало очень страшно: вдруг она сейчас выйдет в ночь, и там, в темноте, ее ждет убийца. Что он сделает с ней? Неужели сегодня она умрет? Ей ужас как не хотелось прощаться с жизнью.

Она думала было не высовываться на улицу, но сама мысль, что сегодня у нее не будет близости с Пейлом, так огорчила ее, что она решила рискнуть. Серьезно, сказала она себе? Ты действительно готова рискнуть жизнью ради перепихона?

Вера тряхнула головой, прогоняя мысли и сомнения. Он зашла на кухню, вытащила из ящика нож и посмотрела на него. Лезвие ярко блеснуло. Вдруг Пейл увидит нож у нее в руках, решит, что она сумасшедшая и хочет его убить? Тогда он уйдет и впредь будет сторониться ее. Но выходить без оружия — опасно. Вера посмотрела по сторонам и увидела корзину с фруктами. Она взяла яблоко и решила, что сделает вид, будто очищает яблоко от кожуры.

Вера посмотрела на часы: двадцать минут первого. Волосы, конечно же, не успели высохнуть, ну ничего — так она выглядела настоящей роковой красоткой. Взять с собой платок, что ли? А, черт с ним!

На прощание она заглянула в комнату матери. Та мирно сопела. Вера послала ей беззвучный воздушный поцелуй и осторожно прикрыла дверь.

Девушка улыбнулась своему отражению в зеркале, выключила свет и скользнула за порог — с ножом и яблоком в руках.

* * *

В условленном месте никого не было. Вера немного огорчилась: она надеялась, что Пейл уже будет ее ждать. Накатила тревога: а вдруг он не понял? Вдруг он не заметил ее послание?

Вера почувствовала, что оделась не по погоде. Было тепло, но время от времени налетал прохладный ветерок. Долго так она ждать не сможет. Она посмотрела по сторонам, вздохнула и села на землю, прислонившись спиной к дереву. Так вроде не дует. Она начала медленно-медленно счищать кожуру с яблока, чтобы как-то убить время.

Время шло, и Вера расстраивалась все сильнее. Она начала замерзать. Девушка бранила себя за свою глупость и неуместную похотливость. Она собралась было вернуться домой, как над ней навис высокий силуэт.

Сердце девушки зашлось в страхе, но она пригляделась и разглядела гостя.

Это был Пейл Арсин.

— Ты так замерзнешь, красавица, — сказал Пейл, одним движением сбросил с себя рубашку и протянул Вере.

Вера положила в траву нож и яблоко, которое успела уже несколько раз хорошенько надкусить.

— О, — кивнул Пейл, — меня ждал теплый прием.

— Нет-нет, — сказала Вера. — Я просто боялась выйти в ночь одна без всякой защиты. Взяла нож, а потом подумала, что тебе это может показаться странным. И сделала вид, что взяла его, чтобы почистить яблоко.

— Звучит разумно, — улыбнулся Пейл. — Но яблоки вкуснее с кожурой. Особенно зеленые. А это, кажется, зеленое. В темноте плохо видно.

Вера засмеялась:

— Я тоже люблю кожуру. Поэтому я соскребала ее медленно.

Пейл сел рядом с Верой и приобнял ее.

— Так тебе будет теплее.

Вера положила ему голову на плечо. У нее на сердце стало очень легко. Как будто они не расставались и вот так проводили каждый день.

— Знаешь, я тебе этого не говорил, — сказал Пейл. — Я никому этого не говорил. Но я пришел оттуда, — Пейл указал рукой на небо.

— Откуда?

— Из-за звезд.

— И как там, за звездами?

— Темно, одиноко. И холодно.

— Со мной тебе не будет холодно, — сказала Вера.

Пейл крепче обнял ее.

— Я скучала, — прошептала Вера.

Вместо ответа Пейл поцеловал ее.

Холодные звезды безучастно глядят, как Пейл и Вера занимаются любовью в их неверном призрачном свете. Они без интереса смотрят, как Руслан курит на крыльце и баюкает на руках мирно спящего щенка, наблюдая за колышущимся морем собачьих спин у себя во дворе. В свете далеких звезд блестят слезы на щеках Антона, сына старосты, — мальчик каждую ночь горько оплакивает отца и сестренку, прижимая к себе большого пса, своего нового друга. Мальчика гложет ужасная тайна.

Ночь — время тихих слез, потому что одиночество ощущается особенно остро, и многие в Приюте плачут, каждый над своим горем. Снежана сокрушается из-за того, во что превратилась ее жизнь, ее сын — из-за смерти любовника. Семья убитого тоже не спит: жена Евгения рыдает на кухне, время от времени громко икая, потому что перебрала, — это будит детей, и они трясутся от страха под своими одеялами.

Люди чем-то похожи на звезды. Они гаснут, но их свет можно видеть еще очень долго. И в этом свете совершаются новые злодеяния. Ночь — время для убийств. Луна, солнце мертвых, благоволит убийцам. Станут ли в эту ночь звезды свидетелями очередного преступления? Попытай счастья — спроси.