В том, как люди приветствуют друг друга, — признак разложения отношений. Эхо из будущего, где они больше не хотят слышать друг о друге. Приветствия бывают или избыточными, или недостаточными; никогда — такими, какими должны быть. Приветствие — это всегда разочарование. Мальчик отворачивается от матери, которая пытается его поцеловать, потому что хочет стать старше. Девочка избегает поцелуя дедушки, потому что у него жесткие как щетка усы и плохо пахнет изо рта. Парень натянуто улыбается девушке при встрече, потому что должен улыбаться, а сам думает не о ней. Девушка целует парня, а от нее пахнет другим мужчиной. Солдат возвращается домой, а его встречает в слезах мать — их отец погиб. Собака прыгает от радости при виде хозяина, но он равнодушно отталкивает ее. Старые друзья сидят за столом и молча напиваются, потому что не знают, о чем говорить. Старший брат выдавливает из себя понимание, когда родители обнимают младшего. Бывшие любовники обмениваются ничего не значащими словами при встрече, им неудобно и хочется поскорее разойтись. Служащий отеля встречает пару и не может сдержать осуждения, когда видит кольцо у него на пальце, а у нее — нет. Монах смотрит на того, кто пришел исповедоваться, как на червяка. Бог на небесах принимает заблудшие души и вынужден отпускать их грехи, которые не хочет прощать. Дьявол в преисподней скрежещет зубами, принимая очередную партию, потому что квадратные метры в аду стоят дорого, но мироздание обязало сатану раздавать их бесплатно. Моряки радуются ветру, который пришел на смену проклятому штилю — посмотрим, порадуются ли они, когда ветер превратится в безжалостного зверя, в кошку, которая от скуки поиграет с ними, нехотя сожрет, а потом выплюнет на мокрые камни. Первое появление на свет — прямо из мамкиного животика — заканчивается криком, побоями и затяжными поисками себя. Молодожены встречают рассвет, а Солнце мечтает об одном — поджечь им носы. Старая, усталая, блудливая звезда, которая дарит свое тепло всем без разбору!.. Птицы веселым щебетом встречают весну, но ей это безразлично: весна — это время, завязывайте вы с этими олицетворениями. Первая встреча с инопланетными тварями, при виде которых хочется кричать, заканчивается полным фиаско: Президента Соединенных Штатов Земли стошнило в скафандр. Эсмеральда встречает трех мужчин, влюбленных в нее: горбуна, попа и самовлюбленного офицера, на их лицах — только похоть и чувство превосходства. Убийца срывает маску, показывает жертве свое лицо и признается, что ему нравится убивать тех, кто его знает. Всякое приветствие — прыжок в пустоту.

* * *

Пейл Арсин оказался в крайне затруднительном положении. Пока он был в отключке, свихнувшийся староста привязал его к стулу. Как ему это удалось, с одной-то рукой? Наверняка городовой помог ему! Пейл попробовал веревки на прочность — держат крепко. Мямля городовой стоял неподалеку, приклеившись к своему столу. Староста сидел на полу напротив Пейла, обхватив колени здоровой рукой, и покачивался в такт своим мыслям. Было в этой позе что-то чертовски неправильное — негоже взрослому так сидеть. Рядом с ним стоял небольшой чемоданчик. Решетка была открыта, и ничто не мешало Григорию подойти к Пейлу и сделать какую-нибудь гадость. От этого Пейлу было не по себе, но он гнал от себя мрачные мысли. Он знал, что ничем хорошим день не кончится, и оставалось только надеяться, что крупица здравого смысла еще прячется за рыбьими глазами старосты.

— Пейл, — Староста говорил, растягивая слова, как пьяный, — перед тем, как мы с тобой расстанемся, а мы с тобой расстанемся сегодня как лучшие друзья, даже, я бы сказал, как братья, я хочу кое-чем с тобой поделиться. Так, парочкой наблюдений. Знаешь ли, всех время от времени одолевает тяга к перемене мест. Особенно когда это невозможно. Хочется сорваться с места, послать все к черту и уйти куда глаза глядят. Но Приют — это же райское местечко. Островок спокойствия в этом безумном мире. Кто в здравом уме решится на то, чтобы уйти отсюда? Правильно — только идиот! Ты знал, что каждые двадцать семь лет к нам приезжают эмиссары, чтобы забрать на войну пять молодых мужчин? Война — ужасная бойня, которая раздирает весь мир, пока мы тут нежимся в Приюте. Но война — это способ повидать мир. Это такой оптимистический взгляд на вещи. Эмиссаров всегда двое, и они похожи на близнецов, только они вряд ли родились такими. Война сделала их похожими друг на друга. Те эмиссары, которых я видел, больше походили на чудовищ, чем на людей, настоящие пришельцы из фантастических книг — у них были обожжены лица. Страшнее всего были уши. У эмиссаров не было ушей, только черные провалы в голове. Мужчины в Приюте тянут жребий. И жребий выпал мне и еще четырем неудачникам. Такова наша плата за эмиссарские грузовики с провизией. За банки с фасолью! За спички, мать их! — Григорий выдохнул. — Но меня так пугали эти эмиссары и эта война. Я совсем не хотел покидать Приют, хотя еще мальчишкой бегал по двору с палкой и фантазировал, каким великим воином я стану и как много славы и богатства принесет мне участие в войне. Я струсил и откупился Анатолем, нашим доктором. У моей семьи денег завались. Он был еще зеленый и восторженный и с радостью обменял мой жребий на деньги. Все отдал родителям — какой хороший мальчик! Они сделали ремонт в своем доме на эти деньги. — Староста усмехнулся. — Из тех пятерых с войны вернулся только Анатоль. Ополовиненный. И он с тех пор меня ненавидит. Наш добрый доктор скоро понял, что такое война, и вот тогда он меня и проклял. Мне кажется, ненависть ко мне вывела Анатоля обратно в Приют — чтобы он мог вечно донимать меня своим присутствием. Живое напоминание о судьбе, которая ждала меня, но от которой я смог откупиться. С тех пор прошло двадцать семь лет, но эмиссары не появились. Впервые за все время, что стоит Приют. Но вместо них явился ты. И вот результат, — староста потряс искалеченной рукой. — Ты пришел забрать должок, да, Пейл? Ты — это воплощение судьбы? Ты — мое гребаное Возмездие?

Пейл ничего не ответил. Что тут скажешь?

— Но ты не ограничился моей рукой, сукин ты сын. Ты забрал мою дочку! — Голос старосты взлетел. Григорий сбился, хватая ртом воздух, и вдруг разразился рыданиями.

Пейл скосил взгляд на Руслана, тот выглядел растерянным и напуганным.

— Знаешь что, Пейл, — Григорий поднял мокрое от слез лицо, искаженное ненавистью, — да пошел ты! Я говорю это тебе, своей судьбе, гребаной войне и всему миру! Пошли вы! На войне как на войне!

Григорий неловко поднялся и сделал шаг в сторону. Он раскрыл чемоданчик, чтобы продемонстрировать Пейлу содержимое. Пейл скользнул взглядом по острому железу и облизнул пересохшие губы.

Староста здоровой рукой достал оттуда кусачки.

— Око за око, а, Пейл? — сказал Григорий, клацнув желе зом.

Пейл Арсин оценил сюрреализм ситуации. Ему казалось, он видит кошмарный сон. Он смотрел на старосту и понимал, что горе вышибло ему последние мозги. Сейчас этот маньяк был способен на все. В жизни Пейла бывали трудные моменты, но этот уверенно стремился к тому, чтобы стать самым трудным. Единственной надеждой Пейлу виделся Руслан, но тот только хлопал глазами. Когда Пейл умоляюще посмотрел на него, городовой поспешно отвел взгляд. Неужели этот тюфяк не собирается ничего предпринять? Пейл заерзал на стуле и напрягся, снова попробовав веревки на прочность. Он уперся в пол ногами и подумал, не повалиться ли ему на спину, но сразу прогнал эту мысль — так он рискует предоставить собственную промежность в полное распоряжение старосты. Кусачки в его руках совсем не располагали к такому доверительному жесту.

Пока Пейл отчаивался и ерзал на стуле, Григорий неумолимо приближался к нему. Пейл знал, что однажды он попадет в такую ситуацию, но все равно не был готов к этому. Он пытался сохранить лицо, но близость боли, пыток — или что еще там придумал этот урод — пустила сердце галопом.

Григорий неуклюже приставил лезвия к руке Пейла. Пейл сжал руку в кулак. Он чувствовал холод железа на третьей фаланге указательного пальца — Григорий взял его палец в тиски. Пейл покрутил кистью, отодвигая инструмент, но староста вдруг ударил его кусачками по лицу. Староста неплохо управлялся с ними одной рукой, хотя это должно было быть неудобно. Острые лезвия пропороли Пейлу щеку и едва не выкололи глаз. Он вскрикнул от боли и неожиданности.

— Не рыпайся, тварь! — рявкнул староста. — Сейчас мы с тобой проведем интервью. И в этом интервью будет всего один вопрос. Попробуй только дернуться, твою мать, и я откушу твой чертов белый нос и засуну его тебе в задницу.

— Руслан, ты так и будешь стоять там и смотреть, как осел?! — Пейл потерял самообладание и почти кричал. — Он же сейчас меня прикончит! Я ни в чем не виноват! И ты это прекрасно знаешь!

Руслан вздрогнул и как будто проснулся. Лицо обрело осмысленность.

— Гриша, Григорий, — начал он примирительно, — успокойся. Ты ведешь себя неразумно. Это вообще незаконно. Нельзя вершить самосуд…

— Я здесь закон! — проревел Григорий. — А вот ты здесь никто! Закрой свой поганый рот и выметайся отсюда. Сходи в сортир и вытри свой засранный зад. Не мешай взрослым разговаривать.

Грубая отповедь сокрушила Руслана. Он в одно мгновение сник, постарел и превратился в столетнюю развалину. Вжав голову в плечи, городовой послушно зашаркал к выходу, не оборачиваясь.

— Руслан, стой! Не позволяй ему так с собой разговаривать! Ты же городовой! У тебя есть власть!

Но в ответ только хлопнула дверь. Этот глухой звук представился Пейлу безрадостным итогом всей его жизни.

— А теперь поговорим! — зловеще улыбнулся староста. — Только сначала я попрошу тебя об одной вещи.

— Пошел к черту, — плюнул в него Пейл. Ему было страшно, но он не был трусом. Возможно, как и в противостоянии с толпой, ему поможет дерзость. С безумными надо обращаться, как с дикими животными, — нельзя отводить взгляд, когда они сверлят тебя глазами и пытаются понять, чего ты стоишь.

Староста щелкнул кусачками около лица Пейла. Пейл резко дернул головой. Потом почувствовал, как по щеке и шее побежало теплое.

— Что ты натворил? — дрожащим голосом спросил он, пытаясь скосить глаз и оценить причиненный ущерб.

— Отрезал мочку твоего бледного уха, — сказал староста. — Знаешь, кровь тебе к лицу.

Пришла боль, но Пейл сдержался и не закричал. Только втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы.

— Будет хуже, если ты не подчинишься моим правилам, — сказал староста. — Будь умницей, делай, как я говорю, и мы быстро со всем разберемся.

Пейл попытался оценить ситуацию, но оценивать было особенно нечего: зрачки старосты были такими узкими, что превратились в две едва различимые точки. Если Пейл не хочет, чтобы этим двоеточием закончилась его жизнь, придется слушаться.

Он кивнул, продираясь сквозь боль, пульсировавшую где-то слева.

— Вот, умница! — протянул староста. — А теперь раскрой кулак, растопырь пальцы! Да не дрожи ты, мне же неудобно! Я не сделаю ничего плохого…

Указательный палец левой руки снова оказался в тисках.

— Вот, это мой детектор лжи. Знаешь, в прошлом были такие машины. Уж не знаю, как они выглядели или как работали, но они помогали отличить правду от вранья. На мой взгляд, нет в мире лучшего правосудия, чем лезвие. Оно отметает все лишнее.

Григорий на секунду задумался.

— Так вот, у меня всего лишь один вопрос к тебе, Пейл Арсин. Хорошо подумай, прежде чем ответить.

Пейл медленно кивнул, обливаясь потом. Он непроизвольно сжал кулак, но староста забормотал и зацокал, и он снова разжал ладонь.

Староста медленно, четко выговаривая каждый звук, сказал:

— Ты трахал мою дочь?

Взгляд Пейла заметался по комнате, как напуганная мартышка по клетке. А потом вдруг замер и сконцентрировался на старосте. Пейл чуть подался вперед и тихо сказал:

— Да.

Пейл собирался сказать что-то еще, но не успел: староста взревел и свел рукояти кусачек. Брызнула кровь, палец Пейла отделился от руки, повис на тонкой полоске кожи, а потом упал на пол.

У Пейла в голове будто вспыхнуло маленькое белое солнце. Потом накатила боль, и Пейл закричал.

Дальше все происходило будто в тумане. Староста пытался отсечь оставшиеся пальцы, но только уродовал руку. Пейл кричал, извивался на стуле, пока не повалился на спину. Григорий рычал, визжал, пародируя Пейла, что-то приговаривал и хрюкал, как свинья. Пейл не зря опасался падать на спину, когда еще сохранял трезвость ума: кусачки тут же потянулись к промежности.

Вдруг по участку словно пронесся вихрь. Раздался глухой стук, староста выпустил кусачки из рук и начал медленно поворачиваться. Безумие соскользнуло с лица, оставив удивленную гримасу, глаза закатились, и Григорий мешком повалился на пол. Из пробитого черепа толчками вытекала кровь.

Над ним стояла медсестра Снежана. В ее позе можно было разглядеть первобытное превосходство, в выражении лица — божественный гнев. Она была прекрасна, как валькирия, только оценить это никто не мог. Оба мужчины истекали кровью, один живой, другой мертвый. Шанс лицезреть торжество сильной женщины над мужским полом выпал Руслану, который ввалился в участок вслед за подоспевшей Снежаной. Он замешкался, оступившись на пороге, — и этого мгновения хватило, чтобы жизнь старосты трагически оборвалась.

Руслан глядел на Снежану, на мертвого Григория, на изуродованного Пейла и хлопал ртом, как рыбка в аквариуме.

— Чего встал?! — прошипела Снежана. — Мы должны помочь Пейлу!

* * *

— Снежана, ты в своем уме? — неистовствовал доктор Анатоль. Руслан вытащил его из постели (доктор ложился рано, чтобы рано встать — так его меньше мучили мигрени) и привел в участок. Когда Анатоль понял, что произошло, он взорвался.

— Я никогда не любил этого сукина сына и всегда желал ему смерти. Григорий — самый бездарный и тупой староста за всю историю Приюта. И у меня к нему личные счеты, ты сама знаешь. Черт! Но не так же! — восклицал Анатоль. — Ты пришибла его как собаку! Молотком! Да ты в своем уме? И теперь ты хочешь, чтобы я подтвердил ваш дурацкий обман! Вы здесь все свихнулись, что ли?

Снежана держалась на удивление спокойно. Она стояла, опершись спиной о стену и сложив руки на груди. Рядом в кресле сидел Пейл Арсин, разбитый, подавленный, впившийся взглядом в покалеченную руку, спрятанную за бинтами. Руслан сидел за своим столом, схватившись за голову. Мертвого старосту накрыли старым одеялом, которое отыскали где-то среди здешнего хлама.

— Послушай, Анатоль, — Снежана говорила спокойно и рассудительно, — Григорий не успокоился бы, пока не убил Пейла. Он озверел и собирался отрезать ему член. Он был опасен, и я приняла единственное правильное решение. Я избавилась от него. Так поступил бы любой мужчина на моем месте.

Она бросила испепеляющий взгляд в сторону Руслана, но тот, кажется, ничего не заметил, погруженный в свои мрачные мысли.

— К тому же, — продолжила Снежана, — ты помнишь, что о Григории ходили какие-то отвратительные слухи. Лилия пожаловалась однажды Марте, а та растрепала всем.

— Какие еще слухи? — раздраженно сказал Анатоль. — О чем мы вообще говорим?

— О том, что Григорий домогался своей дочери.

Анатоль дернул щекой, а Пейл и Руслан на время восстановили концентрацию и повернули головы к Снежане.

— Как бы там ни было, староста был плохим человеком, и он потерял контроль над собой. Я выполола его как сорняк. И теперь всем будет лучше, если ты подыграешь мне и скажешь, что он умер от сердечного приступа, когда остался поговорить с Пейлом. Переволновался, схватился за грудь и его не стало.

— Как ты объяснишь дырку в его голове, мать твою? — возопил Анатоль. — Скажешь, что сердце вывалилось у него из затылка? Или предложишь отрезать голову, а тело сжечь, потому что его мерзкая рожа всех достала?

— Он споткнулся, упал и ударился головой о край стола, — в голосе Снежаны зазвучало раздражение. — Подтверждать все равно будете вы с Русланом. Руслан ты же не будешь вставлять нам палки в колеса? — Снежана повернулась к городовому.

Руслан вяло поднял голову и кивнул, наперед соглашаясь со всем, что скажет Снежана.

— Вот и славно! — кивнула медсестра. — Если мы расскажем все, как есть, люди набросятся на нас с Пейлом и будут считать, что мы с ним действуем заодно. А это не так: ни я, ни Пейл ни в чем не виноваты. Так сложились обстоятельства. Не удивлюсь, если Лилию убил ее папочка. Тогда я воздала мерзавцу по заслугам.

— Полегче, Шерлок, — поморщился Анатоль. — Я понимаю, все и так на взводе, и лишний раз лучше не разжигать. Пейл, ты-то сам что думаешь? Ты хочешь, чтобы мы устроили этот обман для тебя? Может, тебе проще уйти, откуда ты пришел? Тогда мы просто скажем, что ты убил старосту, предположительно убил Лилию. Приют проклянет тебя и заживет дальше своей жизнью.

Пейл поднял голову и мрачно улыбнулся.

— Хочешь, чтобы я ушел? Мне некуда идти. Если мне суждено умереть, то лучше я умру здесь.

— Приют — всего лишь маленький сонный городишко. Ты его растолкал, и он заворочался, как медведь в своей берлоге. Не понимаю, с чего ты взял, что умереть здесь — такая уж хорошая идея. Хочешь умереть — иди на войну. Там тебя ополовинят, как меня, и в тебе сразу проснется жажда жизни. Ничто так не пробуждает волю к жизни, как близость смерти.

— Моя жизнь — это война, — Пейл усмехнулся и снова уставился на свою изуродованную руку.

— Ну что, — сказала Снежана, — сделаешь, как я говорю?

Анатоль посмотрел на медсестру, потом на Пейла. Какой же удивительный ублюдок этот Пейл! Что же такого находят в нем женщины? Дело в его белоснежной коже, прозрачных волосах, ослепительной улыбке, ямочках на щеках или в чем-то другом? Что бы там ни было — он не держал на Пейла зла. Он чувствовал даже что-то вроде симпатии: «Моя жизнь — это война», надо же, а? А ведь он прав! Этот альбинос как бесконечно отступающая армия, сталкивающаяся с превосходящим противником и вынужденная снова и снова срываться с места. Из скольких мест его уже прогнали? Когда Пейл впервые появился здесь, всех завораживала тайна его появления: он шел по берегу реки, избитый, окровавленный, изможденный. Чужак менял тему, когда его спрашивали о прошлом, но для Анатоля все было ясно: Пейл проиграл в очередной битве против мира, мир проглотил его, подавился и выплюнул. Анатоль не хотел становиться частью этого мира, потому что с ним уже однажды поступили точно так же.

— Ладно, — кивнул Анатоль. — Будь по-вашему. Но я делаю это ради Приюта, а не ради тебя, Пейл Арсин.

Доктор ловко развернулся в своем инвалидном кресле, чтобы уехать, но на пороге столкнулся с Данилой и двумя мальчишками, выглядывавшими у него из-за спины.

— Доктор, вы здесь? — дрожащим голосом проговорил Данила. — Это хорошо! Там — беда… — и тут он увидел тело на полу, прикрытое одеялом.

— Здесь, как видишь, тоже, — вздохнул Анатоль.

У обеих сторон было чему удивиться и что рассказать друг другу.

Долгий, наполненный трагическими событиями день никак не хотел заканчиваться.