Кремль, по старому разделению Москвы, назывался Городом, строения вне Кремля — Посадом, а слободы вне Белого города — Загородьем. Впоследствии теснота Кремля, важность Посада и увеличивающееся число жителей были причиной того, что мать Ивана Грозного Елена Глинская во избежание новых бедствий от нашествия татар и литовцев приказала выкопать глубокий ров вокруг всего Посада, заключавшего в себе кроме домов многих знатных граждан все купеческие лавки, торги, или рынки, святые храмы и достопамятную Красную площадь.

Работа начата была 20 мая 1534 года и в июне того же года окончена. Замечательно, что работа эта производилась всеми московскими жителями, за исключением знатнейших граждан и государственных чиновников. Ров простирался от речки Неглинной через старую Троицкую площадь и Васильевский луг к Москве-реке. Речка Неглинная была запружена и водой своей наполнила ров, так что Кремль и Китай-город представлялись островом.

В 1535 году, 16 мая, после молебна и крестного хода по нововыкопанному рву была заложена и каменная стена с четырьмя башнями. Сам митрополит Даниил заложил камни основания как для стены, так и для башен. Постройкой стены заведовал зодчий итальянец Петрок Малый, и стена была окончена в 1538 году.

Так была основана новая часть города под названием Китай-город. По мнению некоторых, это слово означает Средний, но другие полагают, что Китай-город так назван по имени Китай-городка в Подольском воеводстве, откуда была родом Елена Глинская. Предположение это всего вероятнее. Однако есть и еще одно предположение относительно названия Китай-города. Некоторые из историков уверяют, что эта часть Москвы исстари называлась Китаем, и что с этим словом в простонародье связывался всемирный рынок, и всякая иноземная ткань называлась «китайкой». Все это будто бы произошло оттого, что Русь исстари торговала с Китаем. В Рязанской губернии среди простого народа слово «китай» и доселе составляет насмешливое прозвище всякого барышника и торгаша.

Как бы там ни было, но московский Китай-город действительно был центром, где сосредоточилась всякого рода торговля и всякого рода промышленность, имеющая значение не только для Москвы, но даже и для всей России.

Подобно Кремлю и Китай-город после перенесения столицы из Москвы в Петербург стал заметно падать и приходить в разрушение. Стены Китай-города в эти годы стали обваливаться, в башнях открыты были мелкими чиновниками лавки. К стенам были пристроены лавчонки, погреба, сараи, конюшни. Нечистоты при стенах все больше и больше увеличивались, заражали воздух. Более всего таких лачужек и плохих построек в этой части города было на землях, захваченных духовными властями. Церковное духовенство не только в подворьях, но и на церковных землях завело погреба, харчевни и даже под церквами поделало цирюльни. Начальник Кремлевской экспедиции И. С. Валуев входил к обер-полицмейстеру А. А. Беклешеву в 1806 году с прошением по этому поводу. Беклешев предлагал митрополиту Платону свести такие заведения с церковных земель. Платон не согласился, ссылаясь на то, что от того много потерпят как церковные доходы, так и церковнослужители, которых состояние было весьма близко к бедному. Самым грязным местом в Китай-городе были так называемые певчие дома, принадлежавшие владению синодальных певчих, которые сами здесь не жили, а отдавали постройки внаем. Дома эти были большей частью деревянные, разделенные перегородками на маленькие комнаты, углы и чуланы, в которых в каждом помешалось особое заведение или жила семья. Здесь с давних пор были харчевни, трактиры, кофейни и разные мастерские, чрезвычайно переполненные мастеровыми и жильцами. В случае пожара эта местность представляла большую опасность вследствие близости к торговым рядам и невозможности тут действовать пожарным. В 1804 голу здесь все деревянные строения были сломаны и оставлен лишь один трактир. С дозволения бывшего главнокомандующего Москвы графа Захара Григорьевича Чернышева в 1783 году вдоль Китайской стены были построены 204 деревянные лавки, а в 1786 году по воле графа Я. А. Брюса лавки эти заменены каменными. (Их количество было увеличено до 278.) Земля для них отдана без платы, чтобы только застроили пустое место и содержали тут мостовую. Прочие здания у стен построены около 1780 года по словесному дозволению тогдашнего обер-полицмейстера Николая Петровича Архарова. Большая часть владельцев этих зданий и сами не знали, как они достались их предкам, и не имели на них никаких документов. За стеной от Воскресенских до Никольских ворот стояли постройки не менее безобразные. В старину предполагали стену от Никольских до Варварских ворот сломать для площади и для удобной проезжей дороги вместо тогда здесь бывшей тесной и излучистой, проходившей мимо церкви Иоанна Богослова, что под Вязом, между Ильинскими и Никольскими воротами. Намерение это не было, однако, приведено в исполнение. В 1807 году часть стены против Воспитательного дома обрушилась на 2,5 сажени, а смежные растрескались. На починку их потребовалось 190 тысяч рублей серебром. А. А. Беклешев еще в 1805 году предлагал сломать стену Китай-города с башнями от ворот Никольских до Москворецкого моста как ненужную и ветхую, а на ее месте сделать бульвары для гулянья, но император Александр I на это не согласился, желая сохранить все древние строения в Москве в их первобытном виде. Ров подле стены Китай-города был везде завален мусором. Его расчистили только в 1802 году. После 1812 года ров был засыпан и вся Китайская стена исправлена; оказалось, что площадь строений Китай-города занимает 45 десятин и находится на покатой местности от 5 до 16 саженей высоты над уровнем реки. Незастроенной земли было втрое меньше застроенной. Строения все сплошные. Площадей — 5, улиц, от 4 до 8 саженей шириной, узких в сравнении с высотой окружающих зданий, — 15. Торговых помещений втрое больше числа квартир, Китай-город есть наиболее скученно населенная местность всей Москвы. Жителей считается более 30 тысяч, домов более 2 тысяч. Сама стена имеет в окружности 975 саженей. Стена построена из кирпича красного цвета. Правительница Софья приказала ее выкрасить в белый цвет.

Ворота Китай-города. При закладке Китайской стены были устроены четыре башни, которые и образовали четверо ворот.

Сретенские — ныне Никольские. Эти ворота именовались Сретенскими, вероятно, потому, что вели к Сретенскому монастырю, а впоследствии названы Никольскими потому, что находятся недалеко от Никольских кремлевских ворот и от церкви Николая Чудотворца Большой Крест и, наконец, вблизи Никольской улицы.

Троицкие — ныне Ильинские. Название этих ворот Троицкими происходило скорее всего оттого, что через них обыкновенно государи наши хаживали к Троице (из Спасских ворот). Тут же было Троицкое подворье, а за воротами простиралась земля, принадлежавшая Троицкой лавре и известная тогда под названием Троицкой площади. Впоследствии (со времен царя Алексея Михайловича) ворота названы Ильинскими по совершаемому через них 20 июля из Кремля крестному ходу сперва к Илье Пророку, что на Новгородском подворье, а потом к Илье Пророку, что на Воронцовом поле, в память о прекратившейся в этот день в один из голодных годов при царе Алексее Михайловиче засухе.

Всесвятские — ныне Варварские. Прежнее наименование Всесвятских было дано воротам, вероятно, потому, что недалеко от них находится церковь Всех Святых (на Солянке). Новое же название происходит от церкви Варвары Великомученицы.

Косьмо-Дамианские. Ворота эти так именовались по церкви Косьмы и Дамиана, находившейся вблизи. Ворота эти находились против самого угла Воспитательного дома и вели на так называемую Великую улицу, составляющую набережную от Воспитательного дома до Каменного моста. Ворота эти заложены при царевне Софье Алексеевне.

С течением времени появились и новые ворота: Владимирские, прямо с Никольской ведущие на Лубянскую площадь, Новоникольские, находящиеся между старыми Никольскими и Ильинскими воротами, и Москворецкие, ведущие прямо на мост через Москву-реку. Теперь у этого моста оканчивается стена Китай-города и не сообщается с Кремлем, а вместо ворот давно сделана прямая проезжая улица (Москворецкая) на мост, называемый тоже Москворецким.

Воскресенским воротам, как воротам, имеющим для Москвы особенное значение, мы посвящаем следующую статью с описанием святой иконы Иверской Божьей Матери.

Воскресенские ворота и Иверская часовня. Воскресенские ворота устроены гораздо позже возведения Китайской стены. Устройство их относится к 1680 году, т. е. к царствованию Федора Алексеевича, который, устраивая ворота, повелел поставить над ними вместе с другими иконами и икону Воскресения Христова. По этой иконе, вероятно, и ворота названы Воскресенскими, хотя, по уверению других, название свое ворота получили от бывшего Воскресенского монастыря. Название это, впрочем, укоренилось не ранее первой половины XVIII столетия. Прежде они назывались Курятными — от находившегося вблизи Курятного ряда, Неглинными — от протекавшей перед самыми воротами речки Неглинной, Львиными — от находившегося тут, по левую сторону от проезда, Львиного двора, огороженного надолбами. (В этом дворе содержались львы, присланные в дар Ивану Грозному из Англии, а позднее — из Персии.) Наконец, в простонародье — от чудотворной иконы Иверской Божьей Матери ворота именуются Иверскими и Святыми.

При первоначальной постройке стены Китай-города здесь была башня хотя и с воротами, но непроезжими. Въезд был в Кремль с этой стороны через Троицкие или Боровицкие ворота.

Воскресенские ворота сложены из крепостного тяжеловесного кирпича с железными связями и закрепами. В толстых стенах у обоих проездов еще остались железные пробои от двойных ворот, а в арках прорезы для опускаемых решеток, коими запирались эти проезды. Под зубцами воротных стен еще уцелели стоки, через которые осажденные лили на неприятелей кипяток и растопленную смолу, серу и свиней. В двухъярусных палатах и в двух над ними восьмигранных башнях помещались прежде огнестрельные орудия, или так называемый «огненный бой», и стояли пушкари и стрельцы на случай нападения врагов и осады. Амбразуры, или пушечные и мушкетные бойницы, обращены потом в окна.

С этого же места начали строить и стену Китай-города, как удостоверяет Синодальная летопись под 1534 годом: «… нача строить по Неглинке вверх к Троице, где ся поля били», т. е. к церкви Св. Троицы, что в Полях, где бывали судебные поединки.

Подобно другим укреплениям Китай-города во время Смутного времени ворота испытали разные повреждения: углы и зубцы ворот расселись и обломались, кровля снесена бурей, В то время у ворот находились пушечный ядерный навес, караульная пушкарская изба, Земский приказ, государев Сытный двор и двор воротников (сторожей). Львиный двор находился на том месте, где была временная тюрьма, Перед самыми воротами протекала речка Неглинная, через которую был перекинут деревянный мост на каменных клетках, обставленный по обеим сторонам мелочными лавочками и харчевнями. Те и другие находились также и у самой стены по правую сторону.

В царствование Федора Алексеевича ветхость Воскресенских ворот увеличилась до того, что он нашел необходимым перестроить их заново, что и было исполнено в 1680 году, при этом ворота сделались подобно другим проездными для всех жителей Москвы. Кроме св. иконы Воскресения Христова на загородной стороне от Земского приказа по указу царя над воротами изображены были «добрым письмом» в киотах Преподобный Сергий, Великомученик Георгий, св. Федор Стратилат и московские святители Петр и Алексий. А в середине въездов, у башенной стены, поставлена в часовне чудотворная икона Св. Вратарницы Афонской, Иверской Божьей Матери.

Предки наши, поручая входы и выходы города охранению святых, обыкновенно осеняли верхи их иконами.

По сказанию софийского летописца, новый город (Китай-город) поручен был охранению Пресвятой Богородицы и великих чудотворцев Петра и Алексия.

В 1727 году сенатский обер-секретарь И. Кирилов так описывает Воскресенские ворота: «Первые городовые ворота Воскресенские на Тверскую улицу с двумя проездами; над ними палаты с двумя башнями: длиной II саженей, шириной 4, высотою 12 саженей».

Во время пожара 1737 года, охватившего почти всю Москву, сделалось жертвой пламени не только это здание, но и смежные с ним: Приворотная палата, палата Главной московской аптеки, Монетный двор и даже сам Воскресенский мост через Неглинную со всеми мелочными лавочками и харчевнями. Монетный двор, или пробирная лаборатория Монетного двора, помешался в палатах верхнего шпица ворот при императрице Анне Ивановне.

При возобновлении ворот после пожара, хотя и сделаны в их фасаде некоторые изменения, но главная их форма, данная постройке в царствование Федора Алексеевича, сохранена почти вполне. Не были поставлены только иконы.

Часовня для иконы Иверской Божьей Матери была устроена впервые в 1669 году, куда икона и поставлена в том же году 19 мая. При перестройке ворот в 1680 году для часовни сделана была на внешней стороне ворот печура в стене между двух проездов и к ней пристроена деревянная храмина с чуланом. Эту часовню приписали к Николо-Перервинскому монастырю.

Хотя синодальным указом 1722 года и уничтожены были почти все часовни в Москве, но Воскресенская часовня по особенному благоговению народа к чудотворной иконе Иверской Божьей Матери осталась неприкосновенной. В делах Коллегии экономии 1742 года часовня описывается так: «При Курятных воротах часовня в стене, убранная столярной работой; при ней деревянный чулан». В царствование императрицы Екатерины II в 1791 году часовня перестроена, а при императоре Александре I благолепно украшена.

Главнейшей достопамятностью и бесценным украшением Воскресенских ворот является, несомненно, чудотворная икона Иверской Божьей Матери.

История этой иконы следующая. В Москву она привезена 13 октября 1648 года благодаря стараниям Никона, который был еще тогда архимандритом Новоспасского монастыря. Икона была встречена у Воскресенских ворот царем Алексеем Михайловичем со всем семейством, патриархом московским Иосифом с духовенством, боярами и бесчисленным множеством народа. Ее поставили сначала в монастыре Николы Старого на Никольской улице, потом в Успенском соборе, откуда 15 мая 1654 года, как видно из дворцовых записок, благочестивый царь Алексей Михайлович дал икону в напутствие своему воинству, шедшему против польского короля. Потом царь повелел перенести икону к Неглинным воротам Китай-города, где, как уже сказано выше, была построена для этой цели часовня. Икона эта есть точный список с чудотворной иконы Иверской Божьей Матери, находящейся на Афонской горе. Чтобы сделать копию, Никон послал на Афон архимандрита Пахомия. Она была сделана. Препровождая ее из Цареграда в Москву от патриарха Парфения, иверские старцы прислали письмо, в котором сообщали, как писалась икона. Братия совершила великое молебное пение, длившееся с вечера и до утра, святили воду и обливали ею чудотворную икону Пресвятой Богородицы. Затем, собрав святую воду, они ею же обливали новую доску, сделанную из кипарисного дерева, и, снова собрав святую воду, служили литургию, после чего дали ее иконописцу, священнику Иамвлиху Романову, который смешал ее с красками, заготовленными для написания иконы. Во все время писания иконы Романов принимал пищу только в субботу и воскресенье, а братия служила по два раза в неделю всенощные и литургии. «И та икона не рознится ничем от первой иконы, ни длиною, ни шириною, ни ликом, — одним словом, новая, аки старая». О появлении же подлинной чудотворной иконы рассказывается так. В IX веке от Рождества Христова в Византийской империи во времена иконоборства недалеко от города Никеи жила одна благочестивая вдова. У нее в доме была почитаемая ею икона Божьей Матери. Когда и она подверглась преследованию со стороны гонителей святых икон, то вдова ночью взяла икону Богоматери и пошла с ней на берег моря. Там, помолившись со слезами о спасении своем и самой иконы, опустила ее в волны. К душевному утешению благочестивой вдовы, икона та не пала на воду, как обыкновенная доска, а стала прямо и понеслась по волнам. После такого чудесного отплытия святой иконы сын вдовы укрылся от гонителей в Солуни, а впоследствии поступил на Афонскую гору в монастырь и там, рассказав братии о святой иконе, вверженной в море, после многолетних иноческих подвигов скончался. Повествование же его о святой иконе Богоматери в течение почти двух веков хранилось между обитателями Афонской горы в предании. Наконец однажды иноки Иверской обители на Афонской горе увидели на море огненный столб, касавшийся своей вершиной неба. Это явление обратило на себя внимание всех. После неоднократных наблюдений увидели, что огненный столб стоит над иконой Божьей Матери. Иноки хотели приблизиться и взять чудотворный образ, но их усилия были напрасны: чем более они приближались к ней, тем далее она отплывала в море. В это время благочестивому старцу Иверской обители на Афоне Гавриилу в сонном видении явилась Пресвятая Богородица и сказала: «Возвести настоятелю и братии, что я хочу дать им икону Мою в покров и помощь, потом войди в море и ступай с верою по волнам за иконою». Сказав об этом видении утром настоятелю и братии, старец Гавриил, сопровождаемый монахами обители с молебным пением, пошел на берег моря и, шествуя по воде как посуху, сподобился принять в свои руки образ Богоматери. Братия Иверской обители, встретив икону со слезами радости и умиления, три дня и три ночи неусыпно молилась перед ней с молебным пением, а затем поставила ее в соборную церковь в алтарь.

Когда подлинный список с иконы Иверской Божьей Матери был прислан в Москву, то с нее тогда же сняли точные списки для царя, царевен, патриарха и некоторых бояр. Необходимо заметить, что икона была прислана для предполагавшегося к постройке на Валдайском озере монастыря во имя чудотворной иконы Иверской Божьей Матери. В 1652 году монастырь был устроен, и в нем также находится список с упомянутой иконы.

Сто сорок три года святая икона Иверской Божьей Матери находилась в устроенной для нее часовне у Воскресенских ворот, но в 1812 году она была вывезена из Москвы. Перед самым вступлением неприятеля в Москву эта святыня около полуночи взята была из часовни и вместе с чудотворной иконой Владимирской Божьей Матери вывезена викарием московской митрополии Августином сперва во Владимир, потом в Муром. Оттуда, вскоре по выходе неприятеля из Москвы, икона снова возвращена была древней столице и 10 ноября того же года ее перенесли с крестным ходом на прежнее место.

Икона эта, как уже сказано, есть точный список с Иверской на Афоне по своей величине и рисунку. На правой ее ланите изображена язва, нанесенная лику одним варваром: она источала кровь. На полях иконы по-гречески начертано: «Вратарница Иверская, милостивая».

Золотая риза на иконе сделана при императрице Елизавете Петровне в 1758 году за счет вклада доброхотных деталей художником Василием Кункиным. Вместо этого золотого оклада в 1790 году по содействию и благословению московского митрополита Платона устроена богатейшая золотая риза с венцами весом 27 фунтов 59,5 золотника. Кроме того, этот чудотворный образ украшен жемчугом и драгоценными каменьями, которые от приношения усердствующих умножаются с каждым годом. Перед иконой теплится множество золотых и серебряных лампад.

Чудеса, которыми прославилась икона, внесены в рукописную книгу, хранящуюся при часовне. По сторонам иконы находятся образа Спасителя, Николая Чудотворца и других. В память явления этой святой иконы празднество совершается во вторник на Святой неделе и 12 февраля. В часовне — архитектуры самой простой, незатейливой, могущей вместить не более 50 человек, — почти беспрерывно служат молебны. Редкий приходящий в город не зайдет в часовню для поклонения святой иконе. Отправляется ли кто в дорогу, приезжает ли в Москву, приступает ли к важному делу — всякий считает священной обязанностью просить благословения у Заступницы рода христианского. В скорби, в беде — каждый москвич молит о Ее заступничестве, в радости — он спешит благодарить Заступницу. Все болящие, терпящие разные неправды и напасти призывают святыню в свои дома для молитвословия, для освящения жилищ своих и для уврачевания недугов.

На общественные молебствия, в торговых рядах, улицах, площадях и проч. икона Иверской Божьей Матери постоянно поднимается вместе с другими чтимыми в Москве иконами. В память изгнания неприятеля из Москвы в 1812 году 13 октября ежегодно совершается крестный ход: шествие отправляется из Кремля к Иверской часовне, берет оттуда святой образ, который и обносится вокруг кремлевских стен. Таким образом, Воскресенские ворота, прославленные присутствием святой иконы Иверской Божьей Матери, сделались отрадным перепутьем для всех верующих.

Но ворота были ознаменованы и другими замечательными событиями. Когда Петр Великий по окончании славной шведской войны целый месяц праздновал в 1721 году Ништадтский мир, то через Воскресенские ворота происходил торжественный въезд царя. Триумфальное шествие это состояло из целой флотилии, устроенной наподобие настоящей, с распущенными парусами, при звоне колоколов всей Москвы, при громе пушек, при звуках музыки, с которыми сливались радостные восклицания народа. У ворот царь-победитель был встречен духовенством, сенаторами и генералитетом. Тут же в честь его говорились речи и юноши в белых одеждах пели песни и кантаты.

В этих же воротах, убранных наподобие триумфальных, встречало знатнейшее духовенство и Сенат юного императора Петра II, императриц Анну, Елизавету и Екатерину II, прибывших из новой столицы в древнюю для восприятия святого миропомазания на царство. С тех пор наши императоры, шествуя в древнюю столицу для коронования, останавливаются у часовни и с благоговением прикладываются к чудотворной иконе. В 1775 году в Москву прибыла торжествующая Екатерина II праздновать мир, заключенный весьма выгодно для России с Турцией. К торжественному шествию императрицы Воскресенские ворота были украшены символическими изображениями в духе и вкусе того времени, В этих изображениях олицетворялись великие и знаменитые события царствования Екатерины.

К коронации императоров Павла I и Александра I знаменитый декоратор Гонзаго великолепно украшал Воскресенские ворота живописными картинами, пилястрами и аллегорическими фигурами. Эти ворота были свидетелями и своего рода карательного правосудия.

Однажды Петр Великий ехал ночью в крытых пошевнях мимо Воскресенских ворот. Тут он встретил боярский рыдван в шесть лошадей, который опрокинул розвальни соборного дьякона. Вместо того чтобы подать помощь дьякону и пособить ему поднять розвальни, боярская прислуга стала бить дьякона кнутом. Государь вступился за обиженного. Слуги боярские не узнали царя.

— Что там еще за черт едет в коробе? — закричали они.

— Не ровен черт в коробе едет! — ответил государь и тотчас же приказал своему денщику поднять опрокинутого дьякона, а боярского кучера и форейтора отколотить палкой. На другой день поутру государь послал денщика к боярину со строгим выговором за потворство холопам и с приказанием наказать виновных.

У этих же ворот, где был прежде выход из знаменитой «ямы» с железной дверью и решеткой, в течение двух месяцев в 1775 году был заключен самозванец Пугачев, скованный по рукам и ногам. Толпы народа сходились к Воскресенским воротам смотреть этого злодея, ужасного и в оковах. Когда он ими потрясал, то женщины, упрекавшие его за убийство кровных своих, падали в обморок. Отсюда же злодей повезен был на казнь.

Так в течение более чем двух столетий Воскресенские ворота были безмолвными свидетелями благочестия, и правосудия, и народной любви к государям и отечеству. Хотя им и суждено было разделить печальную участь древней столицы в пожар 1737 года и в нашествие врагов в 1812 году, но они вскоре возобновлялись, и мерзость временного запустения не нарушила их священного значения.

В заключение описания Воскресенских ворот сообщим, при каких условиях совершалась постройка Иверской часовни.

До коронации императрицы Елизаветы Петровны Иверская часовня имела вид деревянного чулана. По случаю восшествия государыни в Москву Иверская часовня, почти полуразвалившаяся, была сломана, и икона Божьей Матери оставалась здесь на открытом месте.

В 1745 году, 23 октября, игумен Перервинского монастыря Виктор с братией просили консисторию «для охранения иконы от дождя и снега дозволить вместо бывшего деревянного чулана устроить каменный приделок». Консистория определила, что «у показанных Воскресенских ворот перед образом Иверской Пресвятой Богородицы для охранения, дабы от снега тому образу повреждения не было, вместо бывшего деревянного каменный приделок построить надлежит. Понеже 1) оный и разобрать ведено было на время; а чтобы впредь ему не быть того не показано, и 2) место то, в котором оный св, образ имеется, весьма не пространно, а без того приделка конечное от мокроты св. образу повреждение быть может; да и 3) богомольцам, в котором числе для моления и подъема того св. образа в домы христолюбивых, жителей много есть знатных особ, во время ненастных дней приставать негде; 4) оный приделок строить повелено было самым добрым мастерством, под присмотром архитектора. Из чего может тем Воскресенским воротам прибыть красота».

Определение консистории утверждено Московской Святейшего Синода конторой и сообщено о дозволении построения вновь Иверской часовни в Полицмейстерскую канцелярию. К постройке часовни было приступлено весной следующего года.

Крестим Китай-города. Крестцами в Китай-городе назывались те места, где находились особые часовни, в которых приводили к крестному целованию народ в особенно важных случаях, а также объявлялись царские и патриаршие указы. Сюда же привозили трупы безродных тюремных узников, умерших в тюрьме или под пытками, для сбора денег на их погребение. Перед Семиком на эти же крестцы вывозили из убогих домов содержавшихся там подкидышей, и там их брали на воспитание бездетные супруги.

Таких крестцов в Китай-городе было три: Никольский, Ильинский и Варварский.

Никольский крестец (часовня) находился при церкви Николы Старого Греческого монастыря. Часовня эта была особенно чтима в народе. Перед образом Николая Чудотворца теплится неугасимая лампада, а в прежнее время горела неугасимая поставная свеча. Тогда между обывателями существовал обычай ежедневно в сумерки брать огонь из часовни Св. Николая и им зажигать свечи и ночники в своих домах. Обычай этот наблюдался до начала XVIII столетия.

Ильинский крестец получил свое название от Ильинского монастыря, что стал церковью Пророка Ильи, что на Новгородском подворье. Он простирался от Ильинского моста (через ров у стены Китай-города) и до Фроловских (Спасских) ворот или даже до Лобного места. На этом крестце по установившемуся обычаю собирались безместные попы и дьяконы, и сюда присылали обыватели нанимать их в свои церкви для совершения церковных служб. Эти духовные лица вели себя крайне неприлично, бранились между собой и делали разные бесчинства, вследствие чего против этого обычая восставали многие из высших духовных лиц, но долго их усилия оставались безуспешными. Обычай прекращен был только в XVIII столетии. У Ильинского крестца производились также и торговые казни, которые указом 1685 года переведены отсюда на Красную площадь.

Варварский крестец получил свое название от церкви Св. Варвары. Тут в старину продавались знахарями и знахарками разные целительные травы и заговаривались разные болезни.

С течением времени значение крестцов исчезало: крестное целование прекратилось, подкидышей со времен Петра Великого туда не привозили, наемных попов и дьяконов туда не пускали, знахарей и знахарок прогнали. В начале XVIII столетия оставались только одни часовни, которые тоже были уничтожены синодальным указом 1722 года, за исключением одной Никольской, и крестцы остались в одних только воспоминаниях народа да в исторических актах.

 

Красная площадь

Взору того, кто выходит из Кремля через Спасские или Никольские ворота, представляется огромнейшая и знаменитая Красная площадь. По важности случавшихся на ней исторических событий она заслуживает особого внимания. В течение своего долгого существования она была немой свидетельницей многочисленных и разнообразных событий. Тут собирались полчища татар, поляков и осаждали стены Кремля. При этом воспоминании воображению представляется, как предки наши в полном вооружении стояли на стенах за зубцами и с хладнокровным мужеством отражали нападения неприятеля. Тучи стрел летели в Кремль, трупы убитых падали со стен, но храбрые не ослабевали и в свою очередь поражали врагов, подступавших к стенам, трупами их устилали площадь и нередко принуждали к отступлению. Так отступили, покрыв площадь телами своих воинов, Ольгерд, князь литовский, Эдигей, казанцы и крымский хан Махмет-Гирей.

Через несколько столетий новое беспримерное в летописях событие увековечило эту площадь.

В первый год самостоятельного правления государством Ивана Грозного в Москве случилось страшное несчастье. 21 июня 1547 года почти вся Москва была опустошена пожаром. Он начался с церкви Воздвижения на Арбате. При сильном ветре огонь распространился очень быстро до Москвы-реки. Отсюда он был занесен бурей в Кремль, где загорелись Успенский собор, царский дворец, Казенный двор и Благовещенский собор. Царь с супругой, братом и боярами удалились в Воробьеве. Кремль был опустошен. Народ приписал этот пожар волшебству и взбунтовался.

К царю в то время явился известный пресвитер Сильвестр и подействовал на совесть царя, который перед этим бесчинствовал над псковичами, явившимися с жалобой на наместника Турунтая. Царь обливал жалобщиков горячим вином, палил их бороды и волосы огнем и потом положил их нагими на землю. Это было в селе Острове. Когда царь возвратился из Острова в Москву, то сперва упал с колокольни благовестный колокол, а затем разразился пожар.

Увещания Сильвестра повлияли на царя. Он предался своему новому наставнику. После пожара царь несколько дней провел в уединении, потом созвал святителей, покаялся перед ними в своих грехах и причастился Св. Тайн. Не довольствуясь этим, он захотел перед всем народом излить свою душу и для этого приказал созвать выборных от всей земли Русской. Когда выборные съехались, царь, воспользовавшись первым воскресным днем, вышел после обедни в сопровождении духовенства, бояр и воинской дружины на Красную площадь и сказал с Лобного места, обращаясь к митрополиту Макарию, следующую речь: «Молю тебя, святый владыко! Будь мне помощником и любви поборником; знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Знаешь сам, что я после отца своего остался четырех лет, после матери осьми; родственники о мне небрегли, а сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны и почести похитили моим именем и во многих корыстях, хищениях и обидах упражнялись, аз же яко глух и не слышах и не имый в устах моих обличения, по молодости моей и беспомощности, а они властвовали. О, неправедные лихоимцы и хищники и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многия слезы воздвигли на себя? Я же чист от крови всей, ожидайте воздаяния своего!» Затем, поклонившись на все стороны, царь продолжал речь, обращаясь к земским выборным и народу: «Люди Божьи и нам дарованные Богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь. Теперь нам ваших обид, разорений и налогов исправить нельзя вследствие продолжительного моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр моих и властей, бессудства неправедного, лихоимства и сребролюбия; молю вас, оставьте друг другу вражды и тягости, кроме разве очень больших дел: в этих делах и в новых я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать!»

Кратка была речь царя, но он говорил ее сокрушенно, со слезами на глазах, укрепясь перед тем постом, молитвой и причастившись Св. Тайн. По словам современников, народ слушал царя в глубокой тишине, в умилении и рыдая, но едва царь кончил, как клики великой радости огласили всю площадь. Так могучие души величественно каются в своих великих прегрешениях — и мирят свою совесть с Богом и с совестью народа. К сожалению, Иван Васильевич впоследствии не удержался на высоте своего истинно царского раскаяния и предался новым злым прихотям своего испорченного в юности сердца. По его слову на той же Красной площади поставлено было 18 виселиц, запылали костры, закипели котлы со смолой, засверкали топоры, пыточные орудия и начались ужасные казни: это гибло 200 человек новгородцев 25 июля 1570 года, и это была четвертая эпоха казней Грозного…

В бедственное время вступления на престол самозванца буйные мятежники бесчинствовали здесь над святынями. Здесь же подстрекаемая Захаром Ляпуновым чернь изрекла приговор несчастному царю Василию Ивановичу Шуйскому, который перед тем на этой же площади чуть не был казнен по приговору самозванца, и тут же труп этого самозванца лежал три дня и народ глумился над ним как хотел.

На Красной площади при царе Алексее Михайловиче происходили «семейственные судилища». Сам царь силой верховной власти своей поддерживал их. Судилища эти были таковы: если какой-либо гражданин преступал свои обязанности, то его сначала усовещали в кругу родных. Если увещания не действовали, тогда старцы призывали его на площадь, где перед лицом всего народа уличали в дурном поведении, снова пытались образумить и давали ему известный срок на исправление, а если и эта мера оказывалась недейственной, тогда снова на площадь являлись старцы-судьи и окончательно уличали и обвиняли преступника перед законом. В таком случае виновный лишался уже права на оправдание и милосердие.

На этой же площади во время вступления на престол Петра Великого неистовствовали стрельцы: поставили столб с надписью на нем имен всех убитых ими бояр и провозгласили Хованского отцем своим. Но не прошло и нескольких месяцев, как на той же площади были собраны те же раскаявшиеся стрельцы. Они шли с поникшими головами. Каждый отряд нес плахи и топоры на свои головы: они признавали свою вину перед царем, но не смели просить о пощаде и помиловании. Покорно и безнадежно шли преступники. Но при виде такого искреннего раскаяния великий царь вместо казни изрек для многих прощение, а других разослал на крепостные работы.

Происходило немало и других событий на Красной площади, но можно ли исчислить их! И в радости, и в бедствии жители московские стекались сюда послушать новости и узнать, что положено на думе царской. Красная площадь для нас — безмолвная история Москвы, нередко грустная, нередко радостная.

Обратимся теперь к другой стороне площади — к стороне обыденной, торговой.

Красная площадь — главный рынок города. В продолжение целого дня тут кишит народ, и вся она полна лавками, где можно было закупать всякие домашние потребности, где женщины продавали преимущественно свои домашние изделия. Около самого Кремля было расставлено множество шалашей, рундуков, скамей, где мелочные торговцы продавали всякую всячину. Тут же был ряд винных погребов: в конце XVII столетия их было до 200; в одних продавались иноземные вина, в других — мед и проч. Торговали более всего съестными припасами. Мелочные рядские торговцы размещались, придерживаясь старинного обычая, и ставили пирожни, блинни, квасные кади и т. п. где вздумается, более всего на видных местах. Нынешних повинностей тогда не существовало, а были пошлины: мыти, сотое, тридцатое, десятое, свальное, складки, повороты, статейное, гостиное и другие мелкие, которые давно отменены и забыты. Указом от 4 сентября 1679 года повелено: «Всякими товары торговать в рядах, в которых коими указано и где кому даны места. А которые всяких чинов торговые люди ныне торгуют на Красной площади, и на перекрестках, и в иных неуказанных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки, и на веках всякими разными товары: и те шалаши, и скамьи, и рундуки, и веко с тех мест великий государь указал сломать и впредь на тех местах никому, ни с какими товары торговать, чтобы на Красной площади и на перекрестках стеснения не было».

На Спасском мосту (около Спасских ворот) всегда массой стояли слепые, юродивые и нищие, распевая разные духовные притчи. Тут же был и картинный ряд лубочного произведения. Впоследствии, в елизаветинское время, на Спасском мосту один из букинистов начал производить торг древними книгами и рукописями. По уничтожении моста эта торговля перенесена была к Заиконоспасскому монастырю.

У этого же моста, как и на Ильинском крестце, толпились заштатные попы и дьяконы, нанимаясь служить в домовых церквах обедни и молебны.

На этой же площади, как уже сказано выше, с 1685 года происходили торговые казни и ходили «языки» (оговорщики) с закрытыми лицами, чтобы их не узнавали. На суконной маске их оставляли только небольшие прорези для глаз, и от них толпами бежал народ, ужасаясь их рокового восклицания «Слово и дело!». На кого они указывали, тех без суда брали в застенок и подвергали жестоким пыткам.

При царе Алексее Михайловиче против лавок на Красной площади были поставлены пушки. Тут же находился и самый разгульный кабак, называемый «Под пушками». Пушки жерлами были обращены на восток, откуда более всего ожидали нападения неприятеля. В конце XVIII столетия некоторые из этих пушек для пальбы в торжественные дни были перемешены в Кремль. За недостатком места пушки установлены были подле митрополичьего дома (потом Николаевский дворец). Платон Левшин, бывший тогда еще архиепископом, просил начальника Москвы, графа Брюса, перенести пушки в другое место, потому что во время пальбы в доме его и Вознесенском монастыре перебило много стекол, но просьба его без высшего разрешения не могла быть уважена. Пушки стояли на каменном фундаменте под железным навесом. Их убрали при Александре I, когда построена была Оружейная палата (потом казармы). Кабак «Под пушками» уничтожен был ранее.

Вблизи этих пушек в 1768 году, 18 октября, был устроен высокий эшафот, на котором была поставлена для позорища жестокая мучительница своих крепостных Дарья Михайловна Салтыкова, известная в народе как Салтычиха. Она была в саване, со свечой в руке, с листом на груди, на котором было написано: «Мучительница и душегубица».

На Красной же площади, близ Казанского собора, находилась особая площадка, на которой москвичи во время хорошей погоды сидели под открытым небом, брились и стриглись. Площадка эта, носившая название Вшивой, до такой степени была устлана почти всегда толстым слоем волос, что по ней можно было ходить, как по подушке.

На Красной же площади начались и первые публичные театральные представления.

По воле Петра был построен деревянный и довольно обширный театр («театрум и хоры», как говорилось тогда) между Спасскими и Никольскими воротами, почти у стены. На случай пожара в «комедийной храмине» стояло два ушата воды, и следившим за порядком здесь подьячим Посольского приказа было предписано наблюдать, чтобы не было курения. Места в театре были четырех разрядов: первые стоили гривну, вторые — два алтына, третьи — пять копеек и последние — алтын.

Входные билеты, или, как их тогда называли, ярлыки, печатались на толстой бумаге. Ярлыки продавались в чуланах — небольших комнатах при театре. Для кассы было устроено два ящика: в один опускались полученные за вход деньги, а в другой — ярлыки. У собранных денег были приставлены сторожа, нанятые из посадских людей. Сбор с представлений в 1703 году (год основания театра) равнялся 406 рублям. В 1704 году — с 15 мая по 2 июня — 82 рублям 27 алтынам 4 деньгам. Сбор в летние долгие дни был значительнее, чем в осенние, потому что публики было несравненно больше. В светлые вечера зрителям по воротам (за проход и проезд) не надо было платить, как в комедию, так и из комедии едучи. Для облегчения посетителей и увеличения театрального сбора 5 января 1705 года государь указал в дни, когда бывает комедия, всех чинов людям ходить вольно и свободно через городовые ворота по Кремлю, Китай-городу и Белому городу, до 9 часов ночи ворот не запирать и с проезжих указной по воротам пошлины не имать, чтобы желающие ездили в комедию охотно. Но указ о вольном, бесплатном проезде в комедию не имел желаемого успеха, и «комедийная храмина» пришла в запустение и была переведена на Печатный двор.

…Современники в то время смотрели на зарождающийся светский театр как на дело дьявольское и богопротивное, приговаривая: «С нами крестная сила!» Но по-другому думало тогда духовенство, составлявшее самый образованный класс, наиболее знакомый с литературой Запада. Студенты духовного училища при московском Заиконоспасском монастыре переводили на славянский язык французские и немецкие мистерии, заимствованные из Библейской истории, и разыгрывали их в трапезах и рекреационных залах. Лучшими из этих пьес были «Эсфирь и Агасфер», «Рождество Христово», «Кающийся грешник» и «Христово Воскресение». Первая из этих пьес впоследствии по повелению Елизаветы Петровны игралась в Великий пост в Придворном театре.

Публичные представления на Красной площади в конце 1704 года на время прекратились. В том году Яган Куншт, этот предтеча антрепренеров, бежал из Москвы, не заплатив жалованья никому из своих служащих. Несчастные его комедианты принуждены были просить, чтобы для уплаты им Кунштова долга взять в казну принадлежащие его театру гардероб и другие вещи. Казна согласилась, и тогда появилось следующее объявление об аукционе: «Продаются театральные украшения, принадлежащие директору немецких комедиантов Ягану Куншту, убоявшемуся нашего градского начальства наказания, за сочиняемые им и играемые на публичном театре пасквильные комедии, уехал из России инкогнито, не заплатя никому жалованья, по сему резону и объявляем, что продажа сия делается на уплату долгов комедиантов».

После Куншта театр на Красной площади перешел в руки Отто Фюрста. Представления у Фюрста чередовались: русские давались по воскресеньям и вторникам, а немцы играли по понедельникам и четвергам. Немецкая труппа давала по большей части так называемые пьесы «на случай». Так, например, ей поручалось поставить драматическое представление на случай взятия русскими Нотебурга (Орешка). На русском языке были играны следующие пьесы: «О Франталисе Эпирском и Мирандоне, сыне его», «О честном изменнике», «Тюрьмовый заключенник, или Принц Пикельгяринг», «Доктор принужденный». Пьесы эти имели все театральные эффекты и ужасы: сражения, убийства, отравления и проч. По обыкновению, в пьесах были и смешные сцены, где шут Пикельгяринг сыплет грязные площадные шутки, поет куплеты.

Афиши о представлениях разносили знатным людям сами актеры. Говорят, что один из актеров придумал было даже извлекать из этого выгоды, выпрашивая вознаграждение, за что и был наказан батогами. Афиши были печатные и так называемые перечневые. Последние печатались для объяснения публике содержания и хода представления.

Новому антрепренеру Отто Фюрсту было отдано несколько русских учеников в науку.

Об этих русских актерах сохранился интересный документ, относящийся к 1705 году, рисующий как ту эпоху, так и состояние тогдашнего Драматического искусства. Вот этот доклад начальству:

«Ученики комедианты русские без указу ходят всегда с шпагами, и многие не в шпажных поясах, но в руках носят и непрестанно по гостям в нощные времена ходя пьют. И в рядах у торговых людей товары емлят в долги, а денег не платят. И всякие задоры с теми торговыми и иных чинов людьми чинят, придираясь к бесчестию, чтоб с них что взять нахально. И для тех взяток ищут бесчестий своих и тех людей волочат и убыточат в разных приказах, мимо государственного посольского приказу, где они ведомы. И, взяв с тех людей взятки, мирятся, не дожидаясь по тем делам указу, а иным торговым людям бороды режут для таких же взяток».

В таких злокозненных деяниях особенно обличался актер Василий Теленков, он же Шмага. По посланному на него доносу к боярину графу Головину, второму директору русского театра, вышла следующая резолюция: «Комедианта пьяного Шмагу, взяв в приказ, высеките батогами».

В 1704 году в труппе Фюрста женские роли исполняли две женщины: девица фон Велих и жена доктора Паггенкампфа, которая в русских документах просто переделана в Поганкову. Первая жалованья получала 150 рублей, вторая — 300. Русским же ученикам — комедиантам положено было жалованье, «смотря по персонам: за кем дела больше — тому дать больше, а за кем дела меньше — тому меньше».

По случаю смерти директора театра графа Головина в 1706 году второй антрепренер театра на Красной площади, бывший золотых дел мастер Фюрст, принимал участие в церемонии его похорон. Церемония эта отличалась необыкновенной пышностью, и актерам по этому случаю были выданы из театрального платья «латы добрыя всея воинския одежды и с поручи и с руками».

При другой, тоже пышной, церемонии по случаю Полтавской победы в Москве было построено несколько триумфальных ворот, и на одних, именно на Красной площади, устроены были декорации из «комедийной храмины». В торжестве участвовали актеры.

Взглянув на прошлое Красной площади, перейдем к истории Лобного места, которое с площадью имеет нераздельное общее, представляя, однако, самостоятельное значение в государственной жизни Москвы, а с ней и всей России.

 

Лобное место

Впервые Лобное место упоминается в нашей истории в том случае, когда царь Иван Васильевич просил прощения у земли Русской и обещал быть судьей и обороной своих подданных, и с этих пор оно делается священным местом для народа. Почему оно названо Лобным?

В этом памятнике и названии представляется нам подобие иерусалимского Лобного, или Краниева, места. Голгофы, и значение еврейской Гаввафы, или Лифостротона, т. е. возвышения, вымощенного камнем. Там объявляли и исполняли приговор обвиненному. В московском Лобном месте соединено значение иерусалимского Краниева места и Лифостротона, так как оно, как подобие крестного жертвенника, освящалось молебствиями и благословениями святителей и вместе было судейским трибуналом, царским троном и кафедрой. В святом граде оно заимствовало свое имя, как полагают, или от сходства холма со лбом, кранием (черепом человеческим), или от поверженных там черепов, или, по преданию всего Востока, от Адамовой головы, там погребенной. В Москве оно сооружено на взлобье горы, у позорища казней, где также валялись лбы (головы) преступников. Как в Иерусалиме Лобное место возвышалось перед одними из шести городских ворот, за которыми по исконному обычаю на Востоке исполнялись приговоры суда, так и в Москве оно сооружено перед одними из шести главных ворот Кремля. Тут очевидно подражание святым местам Иерусалима, так как московские великие князья и цари, получая сведения о святых местах святого города, хотели и в своей столице видеть подобие и название таких памятников.

При первом взгляде на Лобное место является вопрос: когда и по какому случаю сооружено оно в Москве среди городского торга? История не дает на это решительного ответа. Но, надо полагать, оно создалось самим народом, который издавна привык решать свои дела на торгах. Вероятно, там не раз собирался народ на вече, как это было, например, в 1382 году при нашествии Тохтамыша, когда великий князь выбыл из Москвы набирать войско и народу пришлось решать судьбу свою большинством голосов. Чтобы обращаться кому-либо к народу, необходимо было возвышенное место — и это возвышенное место соорудилось.

Лобное место именуется иногда в старинных актах царевым. Это, без сомнения, потому, что с него возвещался царев суд, который почитали выражением Божьей воли. Таким образом, Лобное место бывало свидетелем сближения царя с народом: на него восходил государь, чтобы говорить со своими подданными. Это была царская кафедра, царский трибунал.

На чертеже Москвы времен Федора Борисовича Годунова этот городской амвон объясняется так: «Налобное место, или возвышенный помост, конклав, построенный из кирпича; там во дни молебствий патриарх возглашает некоторыя молитвы, также объявляются царские указы».

По свидетельству Майерберга, «там совершались торжественно священные обряды, обнародовались царские указы и царь, или боярин его, обращал слово свое к народу». Олеарий называет Лобное место «театром прокламаций» (местом ораторских речей). Польские послы в своем донесении королю в 1671 году при описании этого места замечают, что здесь государь раз в год являлся перед народом. Здесь же объявлялся народу наследник престола, когда ему исполнялось 16 лет. Это подтверждает и английский доктор царя Алексея Михайловича Самуил Коллинс, приехавший в Россию в 1659 году. Он говорит: «Когда царевичу исполнится 15 лет, его ведут на площадь и ставят на возвышенное место, чтобы весь народ его видел и тем мог предохранить себя потом от обмана, ибо в России являлось много самозванцев. До сего обряда царевича видят только приставленный для его воспитания и некоторые из главных прислужников».

Этими действиями весьма ясно оправдывается название Лобного места царевым.

На Лобном месте совершались некоторые церковные обряды. Издревле, например, там останавливались крестные ходы в своем шествии, и архиерей с запрестольными крестами и святыми иконами восходил на Лобное место, обставляемое тогда хоругвями, и после сугубой ектеньи осенял предстоящих животворящим крестом на четыре стороны.

Но самым торжественным и великолепным из церковных обрядов, совершавшихся на Лобном месте, был обряд шествия митрополита, а впоследствии патриарха на осле в неделю Ваий.

Обряд этот совершался в подражание входу Иисуса Христа в Иерусалим. До литургии ход отправлялся из Успенского собора через Спасские ворота к церкви в Покровском соборе, символизировавшей вход в Иерусалим. Облеченный святительским саном, патриарх оттуда с освященным собором, сопутствуемый царем и его приближенными, следовал на Лобное место и там раздавал освященные им вербы и вайи царю, архиереям, боярам, окольничим и думным людям. В продолжение чтения Евангелия протодиаконом приводили к подножию Лобного амвона белого коня, снаряженного наподобие осла. Сев на него боком, патриарх с Евангелием в одной руке и с напрестольным крестом в другой ехал через Спасские ворота к Успенскому собору, а «осла» вел за повод сам царь, а иногда боярин. На пути шествия патриарха (длиной 234 сажени) сто отроков постилали красные сукна и по примеру еврейских детей, встречавших Иисуса Христа в шествии Его в Иерусалим, бросали к стопам иерарха сорванные с себя одежды. В этом шествии на великолепных санях белые кони везли огромную вербу, украшенную искусственными цветами и плодами. Перед патриархом и царем дьяконы пели евангельские стихи, а певчие правого и левого клироса повторяли их попеременно, и голоса их сливались со звоном колоколов. На Спасском мосту стояли шесть кадок с богато убранными вербами и при них малые певчие. С приближением святителя они восклицали: «Осанна! Благословен грядый во имя Господне!»

Такое торжественное шествие останавливалось у южных дверей Успенского собора, в котором патриарх служил божественную литургию.

С кончиной последнего патриарха отправление такого обряда в неделю Ваий прокрашено, но воспоминание о нем долго сохранялось в ежегодной выставке и продаже разукрашенной вербы около Лобного места в Лазареву субботу. Гулянье это, как мы уже говорили ранее, началось в царствование императрицы Анны Ивановны.

Помимо выше описанного обряда Лобное место было свидетелем и других событий, имевших влияние не только на судьбу Москвы, но и на судьбу всей России.

На вершине Лобного места в 1606 году поставлены были для чествования и поклонения святые мощи порфирородного мученика царевича Дмитрия, принесенные в Москву из Углича. Там же после освобождения Москвы в 1612 году от поляков и литовцев русские воеводы князь Пожарский и Трубецкой, придя из Белого города с воинством, совершили благодарственное молебствие и затем вступили в Кремль, очищенный от врагов. На Лобном же месте был положен коней всяким смутам и неурядицам, порожденным появлением самозванцев, избранием на царство Михаила Федоровича Романова. После продолжительных совещаний духовенства, бояр и чинов на Троицком подворье в Кремле посланы были оттуда на Лобное место рязанский архиепископ Феодорит и боярин Морозов возвестить собравшемуся народу об избрании Михаила. При этом известии народ воскликнул единогласно: «Да будет царь и государь Московскому государству и всей Московской державе!» Там явился царь Алексей Михайлович, когда чернь восстала против бояр и когда молва разгласила, «будто они продали Москву иностранцам». Кроткий государь успокоил народ милостивым и ласковым словом.

При Алексее же Михайловиче на Лобном месте стояли мощи священномученика Филиппа, возвращенные Москве из Соловецкого монастыря. Патриарх Никон вместе с царем Алексеем Михайловичем встречал на Лобном месте в 1654 году присланный от константинопольского патриарха чудотворный образ Влахернской Божьей Матери.

В 1682 году раскольники под предводительством Никиты Пустосвята требовали собора на Лобном месте. После тщетных словопрений в Грановитой палате с патриархом Иоакимом и царевной Софьей о старой вере раскольники самовольно вошли на Лобное место со своими иконами, книгами, налоями и зажженными свечами в руках и с камнями за пазухой. Они читали там во всеуслышание собравшемуся на площади народу защищение своих верований и опровержение нововведений Никона…

После пожара Москвы в 1812 году, когда еще стены столицы покрывал свежий пепел и не остыли следы врагов, преосвященный Августин осуществил водосвятие на Лобном месте, окропил святой водой город на все четыре стороны и возгласил: «Вседействующая благодать Божия кроплением святой воды освящает град сей, богоненавистным в нем пребыванием врага нечестивого, врага Бога и человеков, оскверненный!» Через восемнадцать лет после того явился в Москве тайный, но опасный враг, похищавший сотнями людей каждый почти день. Это была холера. Она поселила в городе ужас и уныние: все страшились внезапной смерти, многие готовились к ней, напутствуя себя святыми таинствами. Город был оцеплен, по улицам тянулись возы с умершими и умиравшими, на дворах курился навоз и можжевельник. В это скорбное время, когда приходские священники заняты были отправлением треб над больными и умершими, московский митрополит Филарет с одними монашествующими совершил в день преподобного Сергия, 25 сентября, крестное хождение, и на Лобном месте с коленопреклонением вознес молитву Спасителю об отвращении напасти, и преподал народу отрадное благословение. Вскоре город освобожден был от стеснительного для него оцепления, так как в нем уже не было надобности.

Из всего этого открывается высокое значение, какое имело Лобное место не только в религиозной, но и в государственной и народной жизни… Теперь оно уже не оглашается ни царскими указами, ни смертными приговорами, ни предсмертными криками и стонами казненных на площади, лишь временами у его подножия можно услышать молебные песнопения священнослужителей.

Перейдем теперь к описанию Лобного места.

В XVII веке оно было кирпичное с деревянной решеткой, которая запиралась железным засовом; потом имело навес, или шатер, на столбах. Впоследствии Лобное место обветшало; в 1786 году оно было построено вновь за счет казны, по прежнему плану, из дикого тесаного и белого камня, и в таком виде сохранилось. Возвышенный круглый помост его огражден каменными перилами; в западной его части, т. е. к Спасским воротам, вход с железной решеткой и дверцей; одиннадцать ступеней ведут на верхнюю площадку с трехстепенным амвоном. В XVIII столетии московское купечество из уважения к этому священному для древней столицы памятнику вызывалось устроить здесь купол и поставить там огромный крест с изображением святых мест в Иерусалиме и Страстей Христовых. Но этот проект, представленный купечеством городскому начальству, остался почему-то без исполнения.

В заключение не будет лишним упомянуть об одном довольно забавном происшествии, случившемся у подножия Лобного места.

Мы уже говорили, что смертные казни производились на Красной площади. Иногда они совершались у самого Лобного места. В таком случае там ставили высокий сруб, или эшафот, на котором по объявлении приговора казнили. Такова была казнь многих преступников в 1718 году, когда на срубе был выставлен деревянный щит с начертанием имен преступников, «приговоренных к лютейшим смертным казням, дабы, смотря на них, казнились в совести все такие злотворцы». Подобный же сруб был устроен и для казни сенатора Шафирова, уличенного в нарушении закона, однако Петр Великий помиловал его, помня оказанные им государству услуги.

В последний раз такой сруб был поставлен в царствование Екатерины II для наказания политической смертью одного дворянина, Истомина, за подделку крепостных актов. По прочтении указа палач поставил преступника на колени, переломил над его головой шпагу и ударил его по щеке. Гордый дворянин, не стерпев такого бесчестия, вскочил и так ударил палача, что тот через загородку эшафота упал на площадь. Так печальное позорище превратилось в смешное…

 

Памятник Минину и Пожарскому

Памятник этот стоит на самой середине Красной площади, несколько к востоку от кремлевской стены, и значение его для нас, русских, велико бесконечно.

Такого памятника нет ни на одной из площадей Европы. Как ни велико значение нижегородского мещанина Минина и князя Дмитрия Пожарского, но они не были, однако, исключительными явлениями в то время, когда геройски выдвинулись на защиту заполоненного поляками отечества. В их лице памятник воздвигнут восторжествовавшей земской силе, спасшей и восстановившей государство в эпоху безгосударственности. Минин и Пожарский были только крупными представителями, крупными проявлениями этой силы. То, что происходило на нижегородской площади, происходило и на большинстве площадей России. Сотни, если не тысячи, Мининых действовали, ратовали и говорили на всем пространстве Русской земли, и преимущественно на севере. Города сносились между собой грамотами, заключали договоры, писали монастырям и отдельным лицам. Великое движение охватило всю Русь. Исподволь выработалось и сказалось во всей силе единое народное сознание, двинувшее наконец ополчение в бой. Смоленск сносился с Пермью и Рязанью, Пермь — с Нижним, Устюгом, Галичем и Вяткой; оттуда же слались гонцы и грамоты в украинские города.

Однако в продолжение целого столетия подвиг Минина и Пожарского и они сами оставались в забвении. Вывести их из этого забвения суждено было тому же, кто вывел всю Россию на другую, свежую дорогу.

Дело было так:

30 мая 1722 года в Спасо-Преображенском соборе в Нижнем Новгороде служил архиепископ Питирим обедню. На правом клиросе с певчими стоял мужчина гигантского роста. На вид ему было лет 50. Отошла обедня, и он спросил:

— Где похоронен Минин?

Место было показано, и он пал ниц перед гробницей, воскликнув:

— Здесь лежит спаситель отечества!

Конечно, это был Петр Великий.

С того времени началась слава Минина и, разумеется, Пожарского как неизменного его сподвижника.

Памятник открыт 20 февраля 1818 года в присутствии всей царской фамилии и при громадном стечении народа. Войском, отдававшим честь памяти великих мужей, командовал сам император Александр I.

Памятник сделан по проекту художника Мартоса и отлит из бронзы русским художником Екимовым. На подножии памятника отлиты две бронзовые картины с выпуклыми изображениями (барельефы). На первой из них изображено, как нижегородские граждане сносят свое имущество на площадь и ведут сыновей своих для всеобщего вооружения. На второй изображено бегство поляков из Кремля и преследование их нашими воинами. Фигуры Минина и Пожарского поставлены на возвышенном гранитном пьедестале. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский изображен сидящим на одре. Перед ним Минин. Он показывает правой рукой на Кремль, а левой подает Пожарскому меч. На лицевой стороне пьедестала находится вызолоченная надпись: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия».

Ранее этого московского памятника воздвигнут был в Нижнем Новгороде в 1808 году памятник Минину и Пожарскому в виде высокой пирамиды из полированного гранита. Кроме того, в 1852 году в нижней соборной церкви Нижнего Новгорода преосвященным Иеремием освящены два придела: один — Св. Косьмы и Дамиана, в честь Козьмы Минина, другой — Св. Дмитрия Солунского, в честь князя Дмитрия Пожарского. Поставлен отдельный памятник князю Пожарскому и в суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре, где погребен князь и где находится его родовая усыпальница.

Тут совершенно кстати заметить, что долгое время не было известно, где именно был погребен князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Существовало только среди монахов Спасо-Евфимиевого монастыря предание, что Пожарский погребен в стенах монастыря. Первым подтвердил это предание в 1810 году князь И. М. Долгорукий, который служил тогда губернатором во Владимире. Он представил на то исторические данные, не допускающие никакого сомнения, что князь Д. М. Пожарский погребен именно в Спасо-Евфимиевом монастыре. Но место погребения все-таки не было известно, так как палатка над усыпальницей Пожарских при перестройках была снята. Надо было отыскать следы палатки. Графу А. С. Уварову во время археологических изысканий в Суздале пришла счастливая мысль вскопать пространство около придела Преподобного Евфимия. Вскоре близ указанного места, несколько вправо, он нашел фундамент стены, которая вывела его к другой, потом к третьей и четвертой. Стены огораживали пространство, уставленное гробами в три ряда. Обнаружившиеся надписи послужили очевидным доказательством, что это усыпальница князей Пожарских и их родственников. Из 23 гробниц одна оказалась гробницей князя Д. М. Пожарского. С разрешения Святейшего Синода особо назначенной для этого комиссией гробница была открыта в 1851 году. В ней найден остов престарелого человека, обернутый саваном из шелковой материи с остатками богатых боярских украшений, состоящих из золотого шитья по кафтану и поясу, каких не мог иметь никто другой из рода князей Пожарских, не имевших боярского достоинства, кроме князя Дмитрия Михайловича.

Погребение князя Д. М. Пожарского в Спасо-Евфимиевом монастыре объясняется очень просто: там похоронены его родственники, был погребен сын, две жены. Кроме того, большая часть поместий и отчин Пожарских находилась в соседстве с монастырем. В этих поместьях князь живал весьма часто, и даже к главнейшему своему подвигу — освобождению Москвы от поляков — он вызван был из села Нижняя Ландиха, находившегося в 150 верстах от Суздаля. В самом Суздале, в Кремле, он имел свой собственный дом. Наконец, отправившись из Ярославля в поход под Москву, он поручил рать князю Ивану Андреевичу Хованскому и Козьме Минину, а сам отъехал в Суздаль помолиться Всемилостивому Спасу и чудотворцу Евфимию и проститься с родительскими гробами…

 

Соборы в Китай-городе

Покрова Богородицы на Рву, или Василия Блаженного. Немногие из московских и даже вообще русских храмов пользуются такой известностью, как церковь Василия Блаженного. Этому всего больше способствовала необыкновенная наружность самого храма, поражающая всякого не только при первом взгляде, но и при многолетней привычке видеть его. Вы видите перед собой не одну церковь, а целую громаду церквей, увенчанных разнообразными куполами, из которых каждый отличается особой формой. Находясь на возвышенном, открытом месте, церковь Василия Блаженного видна издалека и отовсюду заметна своей необыкновенной архитектурой, так что вид ее остается в памяти, и на всяком рисунке, даже самом простом, можно узнать собор. Множество раз и во всех возможных размерах был выгравирован вид этого достопамятного храма, который таким образом стал известен не одним москвичам, но и всем обывателям страны.

Славе его способствовало еще и народное предание, будто царь Иван Васильевич Грозный, при котором построен этот храм, был так восхищен необыкновенной красотой его, что призвал архитектора и спросил: может ли он построить другой, подобный, или еще более прекрасный храм? «Могу», — отвечал архитектор. «Ты лжешь!» — вскричал Грозный и велел ослепить его, чтобы он не мог исполнить своего вызова и чтобы храм Василия Блаженного остался единственным в Русском царстве.

Рассказ этот — выдумка, не основанная ни на каком историческом свидетельстве; но она много способствовала архитектурной славе церкви Василия Блаженного, и простолюдины до сих пор уверены, что Иван Грозный велел ослепить строителя достопамятной церкви.

Достоверно известно только то, что царь Иван Васильевич (тогда еще не Грозный) построил этот храм в 1554 году в память покорения Казанского, прежнего Татарского, царства, о чем он дал обет еще ранее. Казань взята в 1552 году, а в 1554 году, спустя два года, заложена эта великая святыня близ Фроловских (Спасских) ворот на месте бывшей тут деревянной церкви Св. Троицы над Кремлевским рвом, при которой погребено было тело святого Василия Блаженного. Так как покорение Казани совершилось 1 октября, в праздник Покрова, то и новый собор в честь того дня наименован был Покровским. Постройка храма была окончена в 1557 году, и в том же году совершилось его освящение. Это было 29 июля. При освящении находились сам царь и брат его Юрий, все бояре и множество народа. Освящение совершал митрополит Макарий.

…Не вдаваясь в подробное описание храма, что составляет дело специалистов, заметим, что вся постройка представляет удивительное сочетание в одной громаде хаотического и затейливо пестрого вкуса индийских зданий с величием и благородством итальянской архитектуры, смелости и легкости мавританского зодчества с тяжестью и излишеством в украшениях готического вкуса. Здесь, как мы уже говорили, не одна церковь, но несколько их сгруппированы вместе, в приятном для глаз разнообразии, без потери, впрочем, единства целого. Девять глав, осеняющих эту купу церквей, отличаются одна от другой размером, стилем, краской и даже формой купола, и каждая из них замечательна и хороша сама по себе. Сверх обыкновения колокольня находится не на западной, а на юго-восточной стороне, у самых алтарей.

Нет сомнения, что Покровский собор представляется нам теперь не в первобытном своем виде, так что мы даже не в состоянии судить по нему о вкусе наших предков и не можем сказать, что особенно восхищало их в нем. За 30 лет, протекших от заложения храма до кончины Ивана IV, он не был еще совершенно окончен. Царь Федор Иванович по восшествии на престол доканчивал здание своего родителя, устроил несколько новых приделов, повелел расписать церковь и покрыть ее узорчато железом и черепицей. Кажется даже, что это была совершенная переделка храма.

В царствование Федора Ивановича были обретены и мощи св. Василия Блаженного, который, как уже сказано, был погребен здесь при Троицкой церкви (в 1552 г.). Мощи обретены в 1588 году, прославились чудесами, и с тех пор Покровский собор получил в народе наименование церкви Василия Блаженного.

Василий, Христа ради юродивый, родился в Москве. С юных лет он оставил дом родительский и, не имея ни крова, ни пристанища, покрытый рубищем, сносил зной и холод: днем ходил из храма в храм, а ночь проводил на церковных папертях. Скитаясь по городу, он избегал людей, но люди искали его, чтобы слушать поучения праведника. Распространившаяся молва о святости Василия, прозванного Блаженным, скоро достигла царя. Царь Иван Васильевич оказывал Василию должное уважение и со всеми боярами и приближенными присутствовал при его погребении. Василий преставился 2 августа 1552 года, ровно за два месяца до покорения Казани. Тело Василия Блаженного погребено было митрополитом Макарием со священным собором, а мощи почивают под спудом в Покровском соборе в приделе его имени, где над гробницей хранятся и тяжелые железные вериги Блаженного.

Собор не был окончен и царем Федором Ивановичем. Последующие цари — Михаил Федорович, Алексей Михайлович и Федор Алексеевич — продолжали увеличивать число приделов собора, так что все строительство его тянулось с промежутками более 125 лет. Было произведено много изменений как во внутреннем устройстве, так и снаружи. Важнейшие переделки и прибавления в соборе окончились около 1679 года, и он остался в том виде, в каком существует. Тогда имел он 20 приделов, а по некоторым известиям, впрочем, не весьма достоверным, до 70. От этих многочисленных переделок храм как снаружи, так и внутри не имеет ни малейшей симметрии, а оригинальная красота его является чистой случайностью. Внутренность храма мрачна, а в некоторых приделах так мало света, что с трудом можно различать предметы. Но именно эта теснота, это сближение разнородных украшений, напоминающих разные века и разные вкусы, вся эта тяжесть, громадность, разнородность частей, которые, по-видимому, нельзя было сблизить, — все это и составляет отличительный характер церкви Василия Блаженного, все это делает ее исторически оригинальной и Драгоценной. Надобно желать, чтобы церковь навсегда сохранила нынешний свой вид и была памятником веков, которые оставили на ней свой след. У нас так мало народных, старинных памятников, что надобно дорожить немногим, что еще остается теперь. А церковь Василия Блаженного, как мы уже говорили, любима и знаменита во всей России.

Впрочем, она не ознаменована никакими историческими событиями, если не считать крестного хода, который совершался сюда в неделю Ваий и о котором мы уже упоминали.

В 1784 году по повелению Екатерины II собор возобновлен и расписан на пожалованную императрицей сумму в 10 тысяч рублей серебром. В 1812 году собор был разграблен неприятелем, во всех приделах все было разбросано, некоторые престолы разломаны. В храме стояли лошади. По уходе неприятеля собор был освящен, а затем в 1813 году снова возобновлен на деньги, выданные из Святейшего Синода. С 1839 по 1845 год последовало четвертое возобновление собора.

Он стоит совершенно отдельно от всех других зданий. Холм, на котором он построен, обложен с двух низменных сторон диким камнем и обнесен железной решеткой. Со стороны Спасских ворот и Лобного места почва уравнена с храмом. Это придало еще более необыкновенный вид собору, столь оригинальному во всех отношениях.

Ныне в Покровском соборе два храма и девять приделов. Храмы: Покрова Пресвятой Богородицы и Василия Блаженного. Приделы: Живоначальной Троицы, Входа в Иерусалим, Николая Чудотворца, Св. Варлаама Хутынского, Александра Свирского, Адриана и Наталии, Григория, Рождества Богородицы и Иоанна Милостивого.

Кроме мощей Василия Блаженного в соборе, в приделе Рождества Богородицы, почивают под спудом мощи и другого юродивого — вологодского уроженца Иоанна. Там же находится чудотворный образ Покрова Пресвятой Богородицы.

Казанский собор. Собор построен в царствование Михаила Федоровича на средства князя Дмитрия Михайловича Пожарского и назван Казанским в честь чудотворной иконы Казанской Божьей Матери, сопутствовавшей русским войскам во всех их битвах с поляками и внесенной во главе воинства в освобожденную Москву. Постройка собора началась в 1630 году и окончена в 1633. В том же году собор торжественно освящен всероссийским патриархом в присутствии царя и самого князя Д. М. Пожарского, и с тех пор по царскому указу и с благословения святейшего патриарха ежегодно совершаются здесь крестные ходы 8 июля и 22 октября.

Наружность храма не представляет ничего замечательного, но внутренность имеет много величественного: трапезная огромна и уставлена многими старинными образами, но иконостас принадлежит к более поздним временам.

В храме особенно замечательна чудотворная икона Казанской Божьей Матери, принадлежавшая прежде князю Д. М. Пожарскому и, как мы уже говорили, сопутствовавшая русским войскам в битвах с поляками. Икону эту по устроении собора князь Пожарский на своих руках перенес с Лубянки, где находился его дом против церкви Введения во храм Богородицы, Икона находится по левую сторону Царских врат. Замечательно, что в простом народе есть предание, будто бы чудотворная икона эта находится не в самом соборе, а посреди креста над колокольней. Предание уверяет, что святую икону несколько раз вносили в собор, но она всякий раз снова являлась на кресте колокольни. Конечно, предание это — нелепейшая выдумка. При храме имеется придел Св. равноапостольного Аверкия Чудотворца.

До построения Казанского собора на этом месте, т. е. на углу Никольской улицы и Красной площади, находилось длинное, низкое каменное строение, достигавшее Заиконоспасского монастыря. В здании помещались торговые ряды. Владение Казанского собора в XVII столетии представляло правильный квадрат, обнесенный со стороны Никольской улицы и Красной площади деревянной решетчатой оградой, с деревянными же воротами с той и другой стороны, а с двух других сторон забрано деревянным забором. Подле ограды собора производилась самая оживленная торговля на скамьях и ларях восковыми свечами, печеным хлебом, калачами, ветошью и в особенности яблоками и овощами, которые появлялись здесь в продаже ранее других мест.

Шумная и бойкая торговля эта подавала часто повод к ссорам и дракам. Судили тогда виновных на Потешном дворе в Кремле, где заседал князь Федор Юрьевич Ромодановский.

…В начале XIX столетия на порожнем месте, принадлежавшем Казанскому собору, построены два двухэтажных флигеля, обращенные фасадами: один — на Никольскую улицу, другой — на площадку у Воскресенских ворот. Тут находились торговые и жилые помещения и одна из грязнейших харчевен, уничтоженная после 1812 года.

У ограды же Казанского собора до 1812 года происходила и выставка лубочных картин, какие продавались и на Спасском мосту (у Спасских ворот). Перед вступлением наполеоновских войск в Москву здесь нарасхват продавались знаменитые ростопчинские афишки и вывешивались карикатуры на Бонапарта и на французов. Афишки эти и карикатуры питали и укореняли в народе ненависть к врагам, и сюда стекались московские жители глядеть и читать их. Москвичи любили слушать толки и рассказы словоохотного торговца этими картинами, которые выходили из рисовальной мастерской Татьяны Ахметьевой и рисованы были художниками Теребеневым и Яковлевым. В 1825 году собор был обновлен и заново освящен.

 

Монастыри в Китай-городе

Богоявленский монастырь. Как некоторые церкви, так и монастыри в честь светоносного праздника Богоявления Господня сооружаемы были в старину на реках, ручьях, или студенцах, где после литургии совершалось великое освящение воды.

Близ реки сооружен был и Богоявленский монастырь. Когда еще каменная стена не отделяла Китай-города от Кремля и Неглинная текла в своих берегах, тогда Иордань, по смежности монастыря с речкой Неглинной, устраивался на ее водах.

Начало Богоявленского монастыря относится к первым временам Москвы. Сын благоверного великого князя Александра Невского первый великий князь московский св. Даниил основал этот монастырь в 1296 году. Таким образом, Богоявленский монастырь есть древнейшая из существовавших в Москве иноческих обителей.

Первоначально обитель была деревянная, а при великом князе Иване Калите — каменная. Калита же и окончил строение этой обители.

В домовой монастырской книге 1600 года записано, что «от 1296 до 1304 года бысть обитель чудного Богоявления, да в придел Благовещения Пречистой Богородицы на Москве за торгом, Божьим благословением и строением благоверного и благочестивого великого князя Даниила Александровича Владимирского и Новгородского и Московского и всея Русии, сия пречестная обитель Богоявления во дни государства его сделана и церкви возграждены деревянные и кельи, по приказу благоверного великого князя Даниила Александровича: сын его великий князь Иван Данилович заложил бысть сию церковь чудное Богоявление каменну в 1342 году, а по отшествии его, великого князя Ивана Даниловича, от земных к Богу по приказу совершил есть сию церковь чудное Богоявление во святой обители сей их боярин, зовомый именем Протасий». Этот Протасий был радонежский тысяцкий.

По свидетельству той же монастырской домовой книги, эта обитель пользовалась особенными милостями всех великих князей московских, и, как сказано там же, «сия обитель отовсюду и всеми православными народы видима, аки зерцало».

Одним из первых игуменов Богоявленского монастыря был Стефан, старший родной брат преподобного Сергия, постриженник хотьковского Покровского монастыря. Тут же был пострижен и св. Алексий, сын боярина Федора Бяконта, сделавшегося впоследствии московским митрополитом и основавший Чудов монастырь. Поступив в монастырь на пятнадцатом году от рождения, он провел в нем двадцать семь лет и предал земле в этом же монастыре тело своего родителя Федора. Монастырь много обязан св. Алексию украшением, иконами, утварями, книгами, он был великокняжеским богомолием.

Хотя в летописях и не сказано, что в монастыре было общежитие, но предполагать можно, что Стефан следовал в этом брату своему св. Сергию, основателю Троицкого монастыря.

Когда в 1383 году Тохтамыш разорял Москву, то он велел выжечь все церкви; но Богоявленский монастырь, как гласит та же домовая книга 1600 года, «божественною невидимою силою сохранен». Вероятно, монастырь не особенно пострадал и в дальнейшие пожары и разорения, ибо, по словам летописи монастырской, «многими леты во многих запалениях огненных огнь (к монастырю) не прикоснуся и не вреди». В 1467 году по челобитью игумена Антония великим князем Иваном III Васильевичем велено отпускать монастырю «по вся годы с дворца годовой корм, чтобы старцы молили Бога за государево здравие и поминали всех государевых родителей». Затем монастырю пожалованы были грамоты от великих князей и царей, преимущественно от Ивана Грозного и Бориса Годунова, на недвижимые имения с угодьями и крестьянами, которых числилось за монастырем 1080 душ. С 1719 года от его императорского величества давалось этой обители на просвиры 29 копеек.

В 1468 году сильный пожар и внезапное разрушение Успенского собора так опечалили святителя Филиппа, что его поразил паралич. Больного отвезли в Богоявленский монастырь, где он вскоре и скончался.

Сильно пострадал Богоявленский монастырь и в ужасающий пожар 1547 года.

В 1569 году обители суждено было видеть поругание своего архипастыря Филиппа. За правду, высказанную им Грозному, он был лишен архипастырского сана. В Успенском соборе опричники сорвали с митрополита священное облачение и, одев его в ветхую иноческую ризу, выгнали вон метлами из святилища и повезли на дровнях с ругательством в Богоявленский монастырь. Народ провожал святителя с плачем.

В нашествие Девлет-Гирея 1571 года, когда от Китай-города осталось одно пожарище, пострадал и сам монастырь, окруженный деревянными строениями.

В царствование любителя просвещения Федора Алексеевича к обители благочестия присоединен был приют наук, предшествовавший основанию Славяно-греко-латинской академии. Патриарх Иоаким в 1680 году перевел сюда из типографских казенных палат школу. Ею руководили два брата, ученые греки Иоанникий и Софроний Лихуды, а учились в школе 40 боярских детей, которым преподаваемы были свободные науки на греческом и латинском языках. Потом, когда Лихуды были по политическим делам сосланы в Ипатьевский монастырь, школа эта переведена в Заиконоспасскую обитель.

В известный опустошительный Троицкий пожар в 1737 году в Богоявленском монастыре сгорели глава на колокольне, кровля на кельях и Конюшенный двор. В пожары 1812 года Богоявленская обитель, осыпанная горящими головнями и градом искр, осталась невредимой. От разграбления, пожара и осквернения охранял ее один из пребывавших в ней французских маршалов. Настоятель монастыря архимандрит Ираклий с драгоценностями ризницы находился тогда в Вологде. По возвращении в сгоревшую столицу викарий московской митрополии Августин нашел в этом монастыре себе пристанище.

Своим восстановлением и украшением монастырь более всего обязан последнему московскому патриарху Адриану, бывшему прежде митрополитом казанским. При нем сооружены великолепный собор и придельная церковь Казанской Божьей Матери, напоминавшей ему явление этой чудотворной иконы в Казани.

Богоявленский монастырь, по образу некоторых древних обителей в России, состоит из двух отделений, имеющих особое назначение: в южном — соборная церковь, окруженная настоятельскими и братскими кельями, в северном — прежде помещались монастырские служки и школы, а потом помещения стали отдаваться внаем. С севера в то и другое отделение ведут ворота. В древности, однако, тут ворот не было. Вход в монастырь был со стороны торговых рядов. А на месте нынешних ворот, ведущих на Никольскую улицу, находился двор князей Буйносовых-Ростовских. Впоследствии этот двор перешел во владение боярыни Ксении Репниной, которая и пожертвовала его в 1672 году монастырю. С получением этого двора монастырь нашел возможным открыть выход на Никольскую улицу, построил существующие ворота с церковью над ними во имя Рождества Иоанна Предтечи, а потом и вторые ворота с колокольней над ними и размещенной в ней церковью во имя благоверных князей Бориса и Глеба.

Церковь над воротами во имя Рождества Иоанна Предтечи освещается тремя окнами на север и тремя на юг. В ней старинный алтарный иконостас и древний образ Св. Троицы греческого письма. От прежнего иконостаса хранятся здесь старинные иконы тоже греческого письма.

Церковь под колокольней во имя св. мучеников Бориса и Глеба была сооружена в 1739 году, но впоследствии, в 1830 году, возобновлена на частные средства и переименована в честь Спаса Нерукотворного, с тем чтобы в летнее время совершаемы были в ней ранние заупокойные обедни. В эту церковь из настоятельских келий ведет крытая галерея. Каменная колокольня имеет высоту 20 саженей, и в ней девять колоколов, из которых четыре отлиты в XVII столетии.

Соборная церковь — двухъярусная, весьма величественной, изящной архитектуры. На квадрате нижнего храма возведен восьмиугольник верхнего с куполом, трибуном и восьмигранной на шейке главой, прежде вызолоченной, а потом покрытой белым железом. Внешность здания пестреет разнообразными орнаментами из белого камня и кирпича: карнизами, колонками, щитами, сухариками, сережками и т. п. На верхний ярус ведет ходовая паперть со ступенчатой лестницей извне; над ней железная кровля на каменных столпах. На восток — полукруглые алтари, на запад — трапеза.

Судя по материалу, кладке и стилю, нижняя церковь древнее верхней. Она сооружена в 1624 году. Здесь находится главный престол в честь Казанской Божьей Матери и надгробный камень на могиле Федора, отца святителя Алексия. Гроб находится у южной стены церкви, и на нем начертано: «Поставлен сей камень по благословению преосвященного Платона, митрополита Московского и Коломенского, потомком сего боярина, статским советником и кавалером Никонором Богдановичем Плещеевым в 1805 г.» Ранее здесь не было надгробной надписи, и в монастырских записках о месте погребения черниговского боярина Федора Бяконта не упоминается.

Верхняя церковь в три света, высотой соразмерна своей ширине. От помоста до купола в ней 21 сажень, а от поверхности земли до оконечности главы с крестом 30 саженей. О времени ее сооружения свидетельствует начертанная на фризе карниза алтарного иконостаса надпись: «В лето 7201 (1693) года создася храм сей во имя Богоявления Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, при державе Великих Государей и Великих князей Иоанна Алексеевича всея великия и малыя и белыя России Самодержцев, благословением великаго Господина святейшего Кир Адриана, Архиепископа Московскаго и вся России и всех северных стран Патриарха, создася сей храм в четыре лета и освятися им великим Господином Святейшим Адрианом Патриархом в месяце Януарие в 20 день».

В нижней церкви с северной стороны сооружен в 1747 году придел во имя св. великомученика Георгия, а с южной стороны, рядом с алтарем церкви Казанской Божьей Матери, был придел во имя св. апостола Иакова Алфеова, построенный в 1754 году, но он упразднен и обращен в ризницу. Перед входом в главный храм с западной стороны к притвору пристроена еще обширная ризница со шпилевым верхом, увенчанным крестом.

…Под соборным храмом монастыря кроме боярина Федора Бяконта погребено немало знатных особ. Здесь погребены Голицыны, Долгорукие, Салтыковы, Плещеевы, Юсуповы, Скавронские, Шереметевы и многие другие. На их камнях начертаны похвальные и смиренные надписи, из которых некоторые переданы стихами во вкусе начала XVIII столетия. Начальство в Богоявленском монастыре издревле было игуменское, а потом архимандричье, которое положено и по духовным штатам. Исстари помощником настоятелю был келарь. Монастырь состоит во втором классе, и в нем по штатам и указному положению число братии с настоятелем составляет семнадцать человек.

Николаевский монастырь, греческий. Время основания этого монастыря достоверно неизвестно, но, по некоторым данным, можно полагать, что он основан не ранее и не позже XIV века. Исторически он известен с 1556 года, т. е. со времен Ивана Грозного, под названием Николы Старого и Большой главы, что у Крестного целованья, а место, на котором существует монастырь, называлось в древности Никольским крестцом. Наименование же «у Крестного иелованья» монастырь носил потому, что в его церкви были приводимы к присяге подсудимые в каких-либо сомнительных случаях, как это стало делаться потом в Казанском соборе.

Царь Иван Васильевич Грозный по просьбе приезжавших из Палестины в Россию афонских монахов тамошнего Хиландарского монастыря пожаловал им в 1556 году эту Николаевскую обитель с церковью и строениями в подворье для временного пребывания, на что и дана грамота в том же году 7 марта.

19 мая 1564 года в монастыре сгорели две деревянные церкви и восемь келий, которые вскоре были возобновлены иждивением монастыря. В 1603 году царь Борис Федорович Годунов пожаловал монастырю в вечный поминок богатый двор со всеми потребными хоромами, находившийся близ Богоявленского монастыря. Прежняя жалованная грамота на владение Николаевской обителью с церковью и строениями была подтверждена царями Федором Ивановичем и Михаилом Федоровичем; а царь Алексей Михайлович в 1653 году дозволил отправлять в церкви и божественную литургию на греческом языке. Подворье это называлось тогда Афонским.

Вскоре после того, а именно в 1666 году, иверский архимандрит Пахомий привез в Москву с Афонской горы точную копию с чудотворной иконы Иверской Пресвятой Богородицы, которая принята царем и народом с подобающей честью, поставлена в часовне Афонского подворья (там же находится чудотворная икона Святителя Николая) и пробыла там три года.

В день перенесения (19 мая 1669 г.) иконы к Воскресенским воротам царь Алексей Михайлович пожаловал греческому архимандриту Дионисию грамоту на всегдашнее владение московским Николаевским монастырем, и с того времени обитель эта получила надлежащее устройство. В 1764 году возведена она во 2-й класс, а с 1766 года подчинена непосредственно Святейшему Синоду на праве ставропигиальных монастырей. Видевший эту обитель в XVII веке путешественник Рейтенсфельс рассказывает, что она «малым чем уступала греческому кварталу в Риме».

В монастыре две церкви: соборная, двухэтажная, в которой престолы: вверху — Успения Богородицы, а внизу — Николая Чудотворца, и Константина и Елены, находящаяся над часовней.

Собор построен на месте сломанной ветхой церкви в последние годы царствования Петра Великого жившими в Москве греками. Сперва он был одноэтажный во имя Николая Чудотворца. В 1735 году молдавский господарь Дмитрий Константинович Кантемир соорудил верхний храм, который и освящен 18 сентября 1736 года епископом Коломенским Вениамином.

Церковь Константина и Елены над часовней построена в 1767 году сыном Кантемира Матвеем Дмитриевичем и освящена 21 мая 1770 года архиепископом московским Амвросием.

Прочие строения монастыря существуют с первой половины XVIII столетия: они построены частью князем Кантемиром, а частью сербским купцом Саввой Гауром.

На лицевой стороне, по Никольской улице, среди монастырского владения находятся святые ворота, ведущие по обширной каменной лестнице во второй этаж собора, построенного среди монастырского двора. Часовня, где пребывает чудотворная икона Святителя Николая, находится налево от ворот в нижнем этаже двухэтажного дома, и над ней надстроен один ярус колокольни.

Кроме храмосоздателей Кантемиров в монастыре погребены грузинская царица Екатерина Леонович, граф Владиславич, князь Волконский и грузинские князья Давыдовы.

Монастырь управляется архимандритом, назначаемым греческим патриархом.

Заиконоспасский монастырь. Основан царем Борисом Годуновым в 1600 году и назывался сначала Старый Спас на Песках. Название Заиконоспасского он получил потому, что находился за иконным рядом, который до 1682 года существовал на Никольской улице, или, как говорилось тогда, на Никольском крестце, на том самом месте, где Заиконоспасские книжные лавки.

По плану Москвы 1610 года и по описи Китай-города 1629 года, а также по свидетельству писцовых, или строительных, книг 1626 года, Спасский монастырь за иконным рядом имел в то время две церкви: одну — каменную, а другую — деревянную, которая выдавалась на Никольскую улицу и которую предположено было тогда сдвинуть с улицы на монастырь. С 1629 по 1661 год о монастыре ничего неизвестно, кроме имен пяти игуменов, управлявших обителью. Но в 1661 году, 14 июня, архимандрит монастыря Дионисий с братией «били челом великому государю об убогих дому, что за Сретенскими вороты, чтоб отдать им на пропитание вместо взятой у них земли, что взята у них после пожару к Земскому приказу, и на той их челобитной подписано: ведено тем убогим домом владеть им».

В то же время по обещанию боярина князя Федора Федоровича Волконского и по указу царя Алексея Михайловича основана была соборная двухэтажная церковь: в нижнем — Всемилостивого Спаса, а в верхнем — во имя Богородицы всех Скорбящих Радости. Эта церковь окончена постройкой в 1661 году в 20-й день ноября. О каких-либо других строениях в монастыре летопись умалчивает, как и о том, когда именно случился тот пожар, о котором упоминает в своей челобитной архимандрит Дионисий. Очевидно, что этот пожар произошел незадолго перед 1661 годом и что в монастыре все устраивалось не вдруг, а постепенно.

В описываемое время Заиконоспасский монастырь занимал большее пространство земли, чем потом. С одной стороны он граничил с Николаевским греческим монастырем, с другой стороны ограничивался каменной стеной Китай-города, с третьей стороны монастырь доходил до конца Никольской улицы, имея в своем владении часть местности, где построен дом присутственных мест, наконец, с четвертой стороны монастырь граничил с Никольской улицей, на которой со стороны монастыря тянулся каменный ряд, называвшийся иконным.

Упоминаемый в летописях Москвы пожар, бывший в 1737 году в Троицын день, истребил верхний храм собора. Но этот храм через пять лет был возобновлен и освящен 15 июля 1742 года в присутствии императрицы Елизаветы Петровны, о чем и свидетельствует надпись, находящаяся над северными дверями храма. Другая надпись, находящаяся над южными дверями, свидетельствует о новом возобновлении храма в 1851 году, 15 июля. Храм этот богато украшен живописью из событий ветхозаветной и новозаветной истории и архитектурными украшениями. Свет в храм обильно проникает из стеклянной галереи. Стенная живопись сделана по голубому фону. Позади левого клироса, у стены, возвышается церковная кафедра, с которой говорились «нарочитые» проповеди. Клиросы, кафедра и иконостас богато вызолочены. Двери в левой стене алтаря ведут в монастырскую ризницу и библиотеку.

Вход в нижний соборный храм в честь Всемилостивого Спаса идет со стороны монастырского двора. Первое впечатление при входе в храм — его необыкновенная мрачность, почти полное отсутствие дневного света из-за того, что этот низкий храм с трех сторон окружен высокими двухэтажными и трехэтажными монастырскими строениями. Храм поддерживается четырьмя каменными столпами. В нем обращают на себя внимание надписи на разных языках, относящиеся к разным лицам и событиям этой обители. Тут встречаются имена Симеона Полоцкого, Палладия Роговского, Иоанникия Лихуды и др. Сохранился камень с надписью о построении этого храма при царе Алексее Михайловиче. Надпись не совсем разборчива и покрыта вековым слоем пыли и извести. Она находится на стене за правым клиросом почти у самого пола.

Заиконоспасский монастырь, не имея особенных достопамятностей, замечателен, однако, тем, что в нем 130 лет существовала Славяно-греко-латинская академия, давшая многих замечательных лиц, получивших известность в науке и государственной деятельности.

История возникновения этой академии следующая. Иерусалимский иеромонах Тимофей, один из первых строителей Заиконоспасского монастыря, убедил царя Федора Алексеевича в необходимости учебного заведения в Москве. По другим известиям, более достоверным, дело было совсем иначе. В числе первых строителей монастыря были Арсений Грек, архимандрит Дионисий и Симеон Полоцкий.

Адам Олеарий, бывший в Москве в 1634 году, свидетельствует, что при патриархе Филарете учреждена была в Москве Греко-латинская школа.

«Несколько лет тому назад, — писал он, — в Москве с согласия патриарха учреждена общенародная школа, в которой под надзором грека Арсения учат по-гречески и по-латыни».

И когда позднее, именно в 1655 году, этот известный учитель и исправитель церковно-богослужебных книг поселился в Заиконоспасском монастыре и был его начальником, то Заиконоспасский монастырь стал носить название «учительного».

После Арсения Грека управлял монастырем архимандрит Дионисий, а после него известный учитель, воспитанник южнорусских и польских школ Симеон Полоцкий. По приезде из Малороссии в Москву в 1664 году Симеон благосклонно был принят царем Алексеем Михайловичем. Для жительства указан был Симеону Заиконоспасский монастырь, где он должен был начать немедленно обучение молодых людей «по латыням». И вот согласно воле государя на месте жительства Симеона, в Заиконоспасском монастыре, начато было обучение грамматике и «латыням» молодых подьячих Приказа тайных дел. Помещение для учителя и учеников выстроено было на средства государя, повелено было жить там и подьячему Семену Медведеву.

В царствование Федора Алексеевича, воспитанника и ученика Симеона Полоцкого, положение последнего в монастыре улучшилось, а вместе с тем улучшилось и положение самого монастыря. В это-то время Симеон Полоцкий и составил грамоту, или так называемую «привилегию», об основании в московском Заиконоспасском монастыре Славяно-греко-латинской академии. «Привилегия» эта, проще устав, составлена была в виде манифеста от лица государя Федора Алексеевича и состояла из 18 пунктов. В 1680 году Симеон Полоцкий скончался, а через два года скончался и царь Федор Алексеевич. За смертью его проект об основании Славяно-греко-латинской академии не был приведен в исполнение.

Надо заметить, что одновременно со школой Симеона Полоцкого существовало и так называемое типографское училище, где под начальством иеромонаха Тимофея и учителя грека Михаила Левендатова преподавались начатки греческого ученья. Вот почему иеромонаху Тимофею и приписывает ученик его Федор Поликарпов первую мысль об основании академии. В сущности, имелось в виду соединить обе школы — школу Полоцкого и школу иеромонаха Тимофея — в одно учебное заведение — академию.

Так как Симеон Полоцкий умер, то обучение сосредоточилось в руках одного иеромонаха Тимофея. На первое время в «пробную» академию было принято тридцать человек, в помощь Тимофею были даны еще два учителя из греков: для чтения, письма и языка «греческого мира» — Мануил и для свободных наук — греческий иеромонах Иоаким. Царь и патриарх ежедневно посещали не только училище, но и заведенную при нем типографию. Вскоре потребованы были царем от вселенских патриархов и другие учителя, но их уже царь не дождался: они прибыли после его кончины. Это были братья Лихуды, иеромонахи Иоанникий и Софроний.

Первыми учениками типографскому искусству были пять человек: Алексей Кирилов, Николай Семенов, Федор Поликарпов, Федор Агеев, Иосиф Афанасьев и монах Чудова монастыря Иов. В то же время указано синклитским и боярским детям учиться в той же новозаведенной школе. Из наук на двух языках — греческом и славянском — преподавались: риторика, диалектика, логика и физика; грамматика же и пиитика — только на греческом. Переводчиками необходимых книг были ученики, и ученое дело шло весьма хорошо, но вскоре училище едва не было закрыто. Сильвестр (Семен) Медведев, бывший ученик Полоцкого, попал в дело Шакловитого, и это повлияло на существование школы, так как Медведев был преемником Полоцкого по монастырю. Начались наговоры, клеветы. Шакловитый и Медведев были казнены, а учителей патриарх Адриан разослал по монастырям. Место их заняли их ученики Николай Семенов и Федор Поликарпов, но они учили только на греческом языке.

Существование академии начинается собственно с 1686 года, когда для этого было отстроено и освящено здание в Заиконоспасском монастыре и туда перешли Лихуды из Богоявленского монастыря и было переведено еще одно училище, Андреевское, основанное боярином Федором Михайловичем Ртищевым еще при царе Алексее Михайловиче и находившееся на берегу Москвы-реки в так называемой Преображенской пустыни.

В истории академии различают три периода. Первый — от Лихудов до Палладия Роговского (1685–1700). В то время преобладает образование греческое, и академия называется Эллино-греческой. Второй — от Палладия Роговского до времен митрополита Платона (1700–1775). Характер образования в эту эпоху чисто латинский, и академию называют Латинской, или Славяно-латинской. Третий период — от времен Платона до преобразования академии и перемещения ее в Троицкую лавру (1775–1814). В это время она называется Славяно-греко-латинской академией. Сюда переводится из монастыря Св. Николая на Перерве Московская семинария, а там остается низшее духовное училище. Академия управлялась ректором и префектом, или инспектором. По уставу академии последние должны быть такими, «которых учение и труды уже известны», а префект должен быть «не вельми свирепый и не меланхолик», и оба должны быть «тщательны в своем деле».

Начальникам академии давались многие ученые поручения. Так, ректору в 1722 году были даны взятые в лавках на Спасском мосту писаные подозрительные тетради и так называемые волшебные тетради. Пойманных с такими тетрадями наказывали плетьми и потом отсылали к ректору на увещание. Полиция, находя волшебные записи, гадательные книги у простодушных людей, зараженных суеверием и обольщавших колдовством, отсылала их к ректору академии. Так, в 1726 году найдены были такого рода письма у одного иеродиакона Прилуцкого монастыря, Аверкия, который для вразумления был представлен ректору Гедеону.

Любопытный случай рассказывается и в бумагах того же года. К ректору Гедеону из Полицмейстерской канцелярии был прислан дворовый человек князя Долгорукого Василий Данилов, который, вступив в сношение с дьяволом, украл по его наущению золотую ризу с иконы Богоматери и попался в руки правосудия, от которого, невзирая на просьбы, не был избавлен дьяволом. Ректор должен был выслушать историю его видений и по двухдневном увещании возвратить его в полицию. Присылали также к ректорам для увещания и раскольников. К лицам, требовавшим увещания, относили и таких, которые впадали в задумчивость и в душевное расстройство. В этих случаях предписывалось психическое врачевание больного. В 1744 году к ректору Порфирию был прислан студент Академии наук Яков Намеянов, впавший в «меланхолию». В бумаге предписано: «Определя его к кому из учителей, велеть разговаривать и увещевать и при том усматривать, не имеет ли он в законе Божьем какого сумнения».

Ученики в академии были всякого звания. В 1736 году в нее поступило 158 детей дворянских, между которыми были князья Оболенские, Прозоровские, Хилковы, Тюфякины, Хованские, Голицыны, Долгорукие, Мещерские и др. Среди этого общества находились подьяческие, канцелярские, дьяческие, солдатские и конюховы дети. Во главе общества учеников почти во время каждого курса находились лица, имевшие уже иерархические степени — священники, дьяконы и монашествующие. Часто студента богословия, не окончившего курса, определяли в одну из церквей священником, но он обязан был ходить в академию до окончания курса. Число учеников простиралось от 200 до 600, годы учения иногда тянулись до двадцати лет. Не имевших способности к учению, но отличавшихся добрым поведением держали в академии, ожидая, не откроется ли у них со временем дарование, и если ожидания были тщетны и ученик приходил в зрелые лета, его исключали. В 1736 году таких «непонятливых и злонравных» было исключено сто человек; двух новокрещеных калмыков держали в одном классе девять лет и наконец исключили по неспособности к учению. Вообще же начальство не любило карать учеников исключением и выгоняло только тогда, когда «будет покажется детина непобедимой злобы, свирепый, до драки скорый, клеветник, непокорный и буде чрез годовое время ни увещании, ни жестокими наказании одолеть ему невозможно, хотя бы и остроумен был, выслать из академии, чтобы бешеному меча не дать».

Экзамены в академии были торжественные и продолжались три дня в собрании многочисленных посетителей. Диспуты открывались пением учеников иногда с присоединением оркестра. Диспуты риторические и пиитические состояли в разговорах нескольких учеников о каком-нибудь предмете из области природы, науки или искусства, в чтении стихотворений, в произнесении речей и т. д. К торжественным действиям, в которых принимали участие ученики, принадлежали встречи царственных особ: так, после Полтавской победы учениками на Никольской улице около академии были говорены разные «орации», у академии были устроены триумфальные ворота, украшенные эмблематическими картинами с латинскими и греческими надписями. Когда процессия приблизилась, ученики в белых одеждах с венками на головах и ветвями в руках вышли навстречу государю, полагали перед ним венки и ветви и пели кантаты.

Из академии вышло много замечательных лиц прошлого столетия. Здесь получил образование известный сатирик князь Антиох Кантемир. В этой же академии был первый по успехам М. В. Ломоносов. Здесь же получил свое образование купеческий сын Михаил Ширяев, сделавшийся впоследствии любимцем Петра Великого. Ширяев писал стихи и жил у Петра при дворе, и государь, любя его за острый ум, называл князем и великим оратором. В этом же заведении воспитывался известный своими лирическими произведениями Василий Петров, любимец Потемкина и библиотекарь императрицы Екатерины II. Учеником академии значится Иван Магницкий, сочинитель первой арифметики, напечатанной в 1703 году. Первый профессор философии Московского университета Николай Поповский тоже был учеником академии. Он считается первым издателем «Московских ведомостей». Известный своим описанием Камчатки С. П. Крашенинников получил свое образование в этой академии. Первый переводчик гомеровой «Илиады» Ермил Иванович Костров тоже обучался сперва в академии, а затем уже окончил курс в университете со степенью бакалавра. Из учеников академии можно назвать еще В. Г. Рубана, издававшего три журнала, написавшего историю Малороссии, описание Петербурга и Москвы, автора нескольких любопытных календарей и переводчика многих книг с греческого и латинского языков. Назовем еще Н. Н. Бантыш-Каменского, Антона Барсова — соредактора «Московских ведомостей», знаменитого архитектора В. И. Баженова, украсившего Москву и Петербург многими капитальными зданиями. Наконец, здесь же учился Ефим Болховитинов, сын воронежского священника, впоследствии знаменитый митрополит киевский Евгений, оставивший по себе славу ученейшего мужа и добродетельного архипастыря.

С 1775 года академия, имевшая ранее непосредственные сношения с высшим духовным правительством, была подчинена митрополиту Платону, который и начал создавать новую постановку учебного дела: он давал инструкции ректору, префекту, наставникам и ученикам. При нем число учеников возросло до 1500, возросли средства по содержанию академии, но академические здания клонились к разрушению, и потому возникло дело о перемещении академии в другое место, что и было исполнено в 1814 году. Академию, как уже сказано, перевели в Троицкую лавру. После перемещения академии в ее зданиях некоторое время находилась Московская духовная семинария, а затем помещено Московское духовное Заиконоспасское училище.

Заиконоспасский монастырь числится ставропигиальным монастырем 2-го класса. Кроме настоятеля по штату положены казначей, шесть иеромонахов, четыре иеродиакона и пять монахов.

Заиконоспасскому монастырю принадлежит часовня и церковь Владимирской Богородицы у Владимирских ворот при въезде на Никольскую улицу.

Знаменский монастырь и палаты бояр Романовых. Знаменский монастырь основан в 1631 году — в год кончины матери царя Михаила Федоровича инокини Марфы Ивановны. Тут была прежде домовая церковь боярина Никиты Романовича, находившаяся при его палатах. Указ об основании монастыря состоялся 24 сентября 1631 года. Грамотой царя Михаила Федоровича от 1 ноября того же года монастырь наделен родовыми царскими населенными имениями и угодьями, бывшими за инокиней Марфой Ивановной. Кроме бывшей уже домовой церкви Знамения, холодной, в монастыре вскоре была построена теплая во имя Афанасия Афонского с трапезной. Знаменательно избрание святого, кому посвящена новая церковь. Афанасий Афонский был ученик и постриженник преподобного Михаила Малеина, ангела царя Михаила Федоровича, но во имя Михаила Малеина уже был построен придел в Вознесенском монастыре, где жила мать Михаила Федоровича великая старица Марфа Ивановна и где царь всегда молился в день своего ангела. Кроме того, св. Афанасий Афонский создал обширный монастырь на средства греческого царя Никифора Фоки, который был племянником Михаилу Малеину. День празднования Афанасия Афонского совпадает со днем великого русского святого преподобного Сергия Радонежского.

Помимо двух зданий, составлявших палаты Романовых, были построены деревянные кельи, больница и монастырь, местами обнесенный решетчатым забором, а больше частоколом, как то было и у других монастырей в начале XVII века. В 1668 году, когда пожар опустошил Москву, пострадал и Знаменский монастырь, о чем и подано было царю Алексею Михайловичу донесение и прошение. На прошение это отозвались сильные царские родственники Милославские. Царь же взял на себя покрытие кровлей Знаменской церкви. Иждивением Милославских, особенно же Ивана Михайловича, а частью и монастырским не только восстановлены старинные палаты, но и построены многие другие монастырские здания и вместо бывшей деревянной — каменная ограда. Иван Михайлович по обещанию своему сложил новую церковь Знамения с теплым приделом под ней во имя Афанасия Афонского на месте прежде бывшего того же святого. Всех каменных зданий в конце XVII века возобновлено и вновь построено до 10. Собор начат строением в 1679 году и кончен в 1684. Устроение иконостаса и внутренняя отделка, а частью и внешняя довершены иждивением царским и других усердствующих лиц. Собор строили русские мастера Федор Григорьев и Григорий Анисимов по образцу Успенского собора, но по слабости грунта на 2426 дубовых сваях. По случаю смерти Ивана Михайловича Милославского велено было окончить постройку боярину князю Василию Федоровичу Одоевскому. В 1684 году собор был готов к освящению и 27 июля верхняя церковь торжественно освящена святейшим патриархом Иоакимом.

Знаменский собор подобно многим древним церквам внешне имеет форму корабля, переднюю часть которого представляют два алтаря: верхний и нижний, выступающий там, где верхний кончается, а заднюю часть — паперть с лестницей. Середину собора составляют возвышающиеся над прочими частями стены, квадратно расположенные, завершающиеся сводом и пятью главами, из которых четыре по углам глухие, шея же пятой главы составляет купол с четырьмя окнами. Внутри верхней церкви столпов нет, но свод, купол и главы опираются на толстые стены собора. Так как собор построен на сваях, то лет через 50 после построения стены начали понижаться, а столп в середине трапезной, на который сведены своды от стен, не имея над собой большой тяжести, стал опускаться вниз в соответствии со стенами. Вследствие этого своды пришлось исправлять, причем сделаны и другие поправки. К 20-м годам XIX столетия как самый храм, так и другие монастырские строения снова обветшали, чему немало способствовал 1812 год. Замечательно, что во время пребывания в нем неприятеля с разрешения французского коменданта Лессепса, квартировавшего вблизи, отправлялось божественное служение в теплой церкви монастыря и продолжалось до выхода неприятеля из Москвы; при этом для беспрепятственного отправления службы была поставлена стража. После разорения 1812 года на возобновление монастыря Святейшим Синодом назначено и выдано 15 тысяч рублей, и монастырь последовательно начал возобновляться как на эти средства, так и на свои и частных лиц, так что к 1827 году монастырь был совершенно возобновлен и ожил, так сказать, материально и нравственно; нравственно потому, что неоднократно перед тем возникала мысль о закрытии монастыря по ветхости его зданий. Однако находились люди, которые устраняли эту мысль напоминанием, что здесь был дом предков царствующего рода Романовых.

В монастыре существует одна только двухэтажная соборная церковь с престолами: вверху — Знамения Богородицы, внизу — Преподобного Сергия Радонежского с приделом Николая Чудотворца. В главном иконостасе собора находится образ Знамения Богородицы, тот самый, перед которым молился родоначальник царей святейший патриарх Филарет Никитич. Есть родовое моление царствующего Дома Романовых. Из описи домовой церкви Знамения, составленной в 1631 году, видно, что не только святая икона, но и сами украшения ее большей частью сохранились в целости с тех времен. То же показывает и изображение Пресвятой Богородицы с Предвечным Младенцем и святыми. Людьми, изучавшими искусство древней иконописи, написание иконы относится к XVI веку или не позднее начала XVII века. Цвет красок на ликах имеет вид крепости кости, около ликов, около ручек и между перстов Богоматери и Спасителя обведено золотом. Икона эта не была даже ни разу обновляема. Постоянное пребывание ее в холодных церквах Знамения, без сомнения, содействовало сохранению ясности святых ликов. Только в 1843–1844 годах сделаны были некоторые изменения в украшениях иконы, которые, не скрыв ее древности, придали ей только более благообразный вид. Перед иконой Богоматери стоит подсвечник, в который вставлена серебряная лампада — дар великой инокини Марфы Ивановны за многолетнее здравие сына, о чем свидетельствует сделанная на лампаде надпись. Из других образов замечательны: древняя икона Знамения с херувимами, как полагают знатоки, кисти известного живописца Симона Ушакова, образ Страшного Суда на правой стороне паперти при входе в нижнюю церковь, относящийся к концу XVII века, так называемого фряжского письма, и образ Казанской Божьей Матери древней иконописи XVII века. Ризница монастыря довольно богата, хотя многие вещи и похищены в 1812 году. В монастырской библиотеке есть также немало замечательных рукописей и книг, хотя опять-таки некоторые из них порваны и расхищены в том же, 1812 году. Все это были вклады царей, цариц и частных лиц. Большинство из них относится к XVII и XVIII векам.

Настоятельство в монастыре первоначально устроено было игуменское и братии было 41 человек. Монастырь состоит под управлением архимандритов и принадлежит ко 2-му классу. С самого основания монастыря и до 1771 года возле него было кладбище и число погребенных как монахов, так и разных званий лиц было значительно, судя по синодику и по обилию надгробных камней, находимых в земле при постройках. Средства монастыря сравнительно хороши: он обладает доходными домами, мельницами, лугами, огородами, которые или положены по штату, или подарены высочайшими особами и частными лицами.

Палаты бояр Романовых. По вступлении на престол царя Михаила Федоровича и по занятии им царских палат в Кремле наследственный дом его, находившийся в Китай-городе, стал известен как Старый государев двор. При доме находились каменная церковь во имя Знамения Пресвятой Богородицы и другие каменные здания, расположенные на скате горы к Москве-реке в четвероугольнике, обращенном одной стороной на Варварскую улицу. Поэтому иногда писали: «Старый государев двор, что на Варварском крестце», или «у Варвары-горы».

Вопрос о времени основания дома бояр Романовых на Варварской улице тесно связан с вопросом о доме предков их близ Георгиевской церкви на Дмитровке. Несомненно, что двор прадеда царя Михаила Федоровича Юрия Захарьевича, скончавшегося в 1505 году, был при каменной церкви Св. Георгия на Дмитровке. Таким образом, начало Старого государева двора на Варварке не может восходить ранее XVI века. Хотя дочерью Юрия Захарьевича Феодосьей и основан был при Георгиевской церкви монастырь, о котором определенно в первый раз упоминается в 1523 году, но дом его и по основании монастыря оставался близ него во владении сына Юрия Захарьевича — Романа Юрьевича, давшего фамилию царствующему роду. В этом доме жили дети его: Даниил, Никита и Анастасия, впоследствии первая супруга Ивана IV. В жизнеописании Геннадия Любимоградского сказано, что этот святой подвижник был в доме вдовы Романа Юрьевича по желанию ее и благословил ее детей, причем, благословляя Анастасию, сказал: «Ты еси роза прекрасная и ветвь плодоносная, будеши нам государыня царица». Это и совершилось 3 февраля 1547 года, когда она сочеталась браком с царем Иваном IV Васильевичем, и за что царица впоследствии много благодетельствовала монастырю Геннадия в костромских пределах. Из этого ясно, что между 1543–1547 годами дети Романа Юрьевича, Даниил и Никита Романовичи, представляются еще живущими со своей матерью. К этому еще надо присовокупить следующее соображение: так как родовой дом обыкновенно поступал в наследство старшему сыну, то двор на Варварской улице, принадлежавший младшему сыну Никите Романовичу, приобретен и основан им первоначально. В Знаменском монастыре сохранилось предание об одном из старых домов боярских, что он построен еще до рождения Филарета Никитича, и, следовательно, до 1560 года. Кроме того, так как первая супруга Никиты Романовича скончалась в 1552 году и отделение его от старшего брата естественно могло совпадать с началом его семейной жизни, то основание дома можно полагать ранее 1552 года.

Таким образом, по историческим данным и разным соображениям, основание дома Романовых на Варварской улице обязано Никите Романовичу в первой половине XVI века. В 1571 году, во время нашествия Девлет-Гирея, когда вся Москва, кроме Кремля, предана была пламени, пострадал, по всей вероятности, и двор Никиты Романовича. После этого спустя десять лет, в 1580 году, хозяин дома подвергся опале Грозного: после брака своего с Марией Нагой царь послал на двор Никиты Романовича 200 стрельцов, которые и расхитили все достояние боярина. Никита Романович, кроме того, лишился всех своих поместий и остался в совершенной бедности, так что принужден был просить у проживавших подле него англичан материи на одежду себе и детям. В дни славы и благоденствия своего Никита Романович не чуждался сближения с англичанами, и один из них давал даже уроки латинского языка сыну его юному Федору Никитичу, впоследствии патриарху российскому. Впрочем, Иван Васильевич возвратил милость к шурину по первой незабвенной своей супруге и, умирая, назначил Никиту Романовича в числе четырех ближайших советников сыну своему царю Федору Ивановичу.

По возвращении царской милости боярину Никите Романовичу, затем по вступлении в отеческое наследие Федора Никитича, бывшего в великой милости у царя Федора Ивановича, двоюродного брата его, двор их приведен в наилучший вид. В Знаменском монастыре сохранилось предание, что царь Михаил Федорович родился на Старом своем государевом дворе, или на том месте, где ныне стоит Знаменский монастырь, В первый раз предание это является записанным в первой половине XVIII века при архимандрите Николае по случаю прошений его о пособии для восстановления ветхих старинных монастырских зданий. Затем указал на то же архимандрит Аполлос в 1817 году. Михаил Федорович, как известно, родился 12 июня 1596 года. Хотя отец его Федор Никитич в 1593 и 1594 годах был псковским наместником, но жил в Москве и вел в то время переговоры с иностранными послами. В 1596 году Федор Никитич был отдельным воеводой в Крымском походе. В июне 1597 года он опять в Москве. Из всего этого можно заключить, что отец Михаила Федоровича жил в Москве, а в год его рождения, по всей вероятности, находился в Крымском походе.

Со времени заключения Федора Никитича царем Борисом в темницу в 1599 году и пострижения его под именем Филарета в Сийском монастыре Архангельской области двор на Варварке долго оставался без своего хозяина, и хотя Филарет Никитич был при самозванцах в Москве, но не долгое время и, как монах, не жил в своем доме.

По избрании Михаила Федоровича на престол России наследственный дом его не мог быть оставлен без внимания. В то время при Знаменской церкви на Старом государевом дворе был уже протопоп Иаков с двумя священниками и третьим придельным и другими лицами клира. Что же касается до палат царских, то они едва ли кем были заняты.

В 1626 году мая 3-го дня пожар, опустошивший Москву, не пошалил и государева двора. Следствием его было расширение Варварской улицы. Но каменные палаты на углу этой улицы и Псковского переулка оставлены на старом месте. Через сорок два года государев двор снова погорел. При возобновлении построек старые палаты были разобраны по погребной свод и сделаны новые палаты с крыльцом. Палаты эти получили название «на верхних погребах», иногда же их просто называли «верхними» в отличие от других, которые были на монастыре ниже их и также с погребами. С начала и до конца XVII века (до 1675 г.) палаты эти стояли одни на Варварской улице. По возобновлении в палаты были помешены казенные кельи, которые в то время после храмов Божьих считались первым местом в монастыре, так как в них находилось монастырское правление и хранились драгоценности. Палаты пристроены были к горе: они только двумя верхними этажами выходили на Варварскую улицу, а третий этаж виден был только из монастыря. В первой половине XVII века казенные кельи из палат перенесены в другое место, а в палатах поместился на житье грузинский митрополит Афанасий со штатом. Он жил в них десять лет (1752–1762 гг.), и потому палаты назывались архиерейскими. После выбытия митрополита по крайней скудости монастырских средств палаты стали отдаваться в аренду.

В тереме палат Романовых находятся точные списки с портретов царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, две картины, изображающие московское посольство с крестным ходом в Кострому к Михаилу Федоровичу, умоляющее его принять бразды правления осиротевшим государством, а матерь его — благословить сына на царство; и торжественную народную встречу Михаила Федоровича Романова в Сретенских воротах.

В опочивальне есть еще замечательный старинный портрет царя Алексея Михайловича. Тут же находятся зеркала, которые употреблялись в гаданиях на Святках: в них гляделись боярыни и боярышни и оглядывали свои наряды на себе. Подле зеркал разные женские принадлежности: коробочки и ларчики для румян, белил и сурмил, серьги, перстни, опахалы и т. п.

Подклет, или нижнее жилье, напоминает старинное боярское хозяйство. Тут помещается поварня, или стряпушая, с русской печью и старинной кухонной утварью: кувшины, кунганы, братины, ендовы, фляги, жбаны медные и железные с разными надписями.

В подвальный этаж, или погребье, ведет широкая каменная лестница, по ней вкатывали и спускали в медушу бочки с фряжскими винами, пивом, медом и квасом.

Из этого краткого описания устройства палат бояр Романовых можно составить себе некоторое понятие о всем домашнем обиходе нашего древнего боярина. Но этот боярский памятник имеет для нас значение более важное, нежели остаток древности: он дорог сердцу каждого русского как колыбель, как место рождения родоначальника царственного Дома Романовых.

Скажем теперь несколько слов по поводу того, почему именно икона Знамения Пресвятой Богородицы была особенно почитаема в доме бояр Романовых.

Изображение Пресвятой Богоматери с воздетыми в молении дланями относится к первым векам христианства. Наименование же иконы молящейся Богоматери с Предвечным Младенцем Знаменской восходит к концу XII века, когда Пресвятой Матери Господа угодно было явить своей иконой чудо избавления Новгорода от врагов. Это произошло в 1170 году, 25 февраля. Суздальцы ворвались в пределы новгородские и осадили самый Новгород. Осажденные по предложению архиепископа Иоанна взнесли икону Пресвятой Богоматери на городскую стену. Суздальцы пускают на стены тучи стрел. Одна из них ударила в св. икону, и лик Богоматери обратился к городу: слезы капали из очей пречистые и были принимаемы на фелон Иоанном. На суздальцев напал ужас, и они бежали. Новгородцы довершили поражение врагов.

Родоначальники будущих царей избрали Царицу Небесную своей заступницей в новгородской иконе Знамения потому, что в их роду, как говорит предание, «было от сея иконы знамение». Кроме того, служебная деятельность предков царствующего Дома неоднократно обращаема была к Новгороду и его пределам. Еще во времена великого князя Василия Дмитриевича боярин Федор Андреевич Камбила был наместником новгородским. Затем, во время княжения Ивана III, Юрий и Яков Захарьевичи долго (первый не менее 20 лет) с честью служили в должности наместников новгородских. Наконец, Никита Романович также был наместником новгородским и со славой участвовал в войнах против шведов, литовцев и ливонских рыцарей. Не надо забывать и того, что в 1612 году, 27 ноября, т. е. в день праздника Знамения Богородицы, пределы России совершенно очищены от врагов. Замечательно и то, что под грамотой об избрании на царство Михаила Федоровича из трех сохранившихся печатей две с изображением Знамения.

Из всего сказанного понятно, почему именно икона Знамения Пресвятой Богородицы чтилась в доме Романовых.

 

Церкви в Китай-городе

Пророка Ильи, что на Новгородском подворье. На месте настоящей церкви существовал прежде Ильинский, что на Торговище, мужской монастырь. Об этом монастыре упоминается в начале XVI века: некто Клим Мужила построил здесь в 1519 году каменную церковь. Более ничего не известно: ни о времени основания обители, ни о том, когда она упразднена. Строение было передано Новгородскому архиерейскому дому, и церковь, несомненно, осталась от прежнего монастыря и начала именоваться церковью Св. Ильи Пророка на Новгородском подворье.

Во время царствования царя Михаила Федоровича в 1626 году первоначальная церковь сгорела и была выстроена новая, несравненно меньше первой. Церковь возобновлена А. А. Пороховщиковым при постройке Теплых рядов в 1864 году. Храм не имеет в себе ничего замечательного. Но прежде сюда был, как уже говорилось, крестный ход 20 июля по случаю двухлетней засухи, бывшей при царе Алексее Михайловиче. Крестный ход этот совершается и теперь, но уже на Воронцово поле.

В XVI и XVII веках вышеупомянутый Ильинский монастырь на Ильинке назывался также Ильинским на Дмитровке, потому что часть улицы Ильинки слыла тогда Дмитровкой — по церкви Дмитрия Солунского, стоявшей на самом Ильинском крестце. Церковь упразднена в конце царствования Алексея Михайловича, и с тех пор вся улица именуется Ильинкой.

Св. Николая Чудотворца, что у Большого Креста. На Ильинке, близ Ильинских ворот. Главная церковь во имя успения Пресвятой Богородицы.

Храм построен в 1680 году московскими гостями (купцами) Филатьевыми, называется же в народе церковью Св. Николая у Большого Креста по приделу Св. Николая и по большому кресту, устроенному теми же Филатьевыми. Крест этот деревянный в 3 аршина вышины. Он сделан весьма искусно по подобию креста, построенного патриархом Никоном в Крестном Онежском монастыре Архангельской губернии на острове Кие. Крест имеет в верхнем конце 36 частиц мощей, но каких — неизвестно. Вместо имен написаны 12 праздников. В нижнем конце — 46 частиц мощей с надписями над каждой частицей имени святого. В правом и левом концах по 37 частиц мощей с означением имен святых. Итого в кресте 156 частиц мощей, кроме мощей св. Николая Чудотворца, находящихся в самой середине креста. Крест стоит у правого клироса. Церковь примечательна также напрестольным крестом с надписью, что он сделан в 1680 году подьячим Андреем Городецким, образом Всех Святых, писанным в 1700 году Кириллом Улановым.

Наружность храма весьма величественна, в готическом стиле.

Св. Николая Чудотворца, что слывет Красный звон. В Юшковом переулке, между улицами Ильинкой и Варваркой.

Храм построен в 1626 году на месте бывшей тут же, но сгоревшей каменной церкви. Стиль строения церкви можно отнести к XVI Столетию, хотя она впоследствии, в 1691 году, перестроена на средства купца Григория Твердикова. Затем она снова обновлена в 1858 году. При храме приделы: во имя Зосимы и Савватия Соловецких, устроенный иждивением Нарышкиных, и Рождества Пресвятой Богородицы. Храм замечателен тем, что здесь похоронена голова мятежного Соковнина, посягавшего на жизнь Петра Великого. Труп его был отвезен в убогий дом, но голову с честью похоронили его родственники при этой церкви.

Название церкви «у Красных колоколов», потом «Красный звон», «у Красного звона» и даже «у Хороших колоколов» показывает, что она славилась исстари своими колоколами, или звоном. Звон красный — значит веселый, благозвучный, усладительный. В церковном уставе звон на Святой неделе именуется красным. Из древнейших колоколов на колокольне церкви уцелел только один полиелей — на стенках его отлиты в клеймах три лилии с буквами «Е.Т.» и какая-то сбивчивая латинская надпись. Неизвестно, откуда и когда поступил этот древний колокол. Но известно, что во время счастливой войны царя Алексея Михайловича с Польшей во многие города России и даже в Сибирь были посланы вместе с поляками и литовцами и пленные колокола.

Покрова Пресвятой Богородицы. Церковь известна более под именем Георгия на Псковской горе. Построение ее относят к XVI столетию, ко времени царствования Ивана Васильевича Грозного. С 1812 по 1818 год храм был приписан к соседней церкви Св. Николая Красный звон, а в 1818 году иждивением московского купца Петра Федоровича Соловьева возобновлен и освящен. В церкви с самого ее основания было два престола: во имя Покрова Богородицы и во имя св. великомученика Георгия. Но в 1837 году вдова купчиха Мария Николаевна Соловьева, урожденная Усачева, устроила третий придел во имя св. Петра Митрополита.

Варвары Великомученицы. На улице Варварке, получившей название от этой церкви.

Храм этот по архитектуре один из лучших в Китай-городе. Первоначально построен при великом князе Василии III в 1514 году зодчим Алевизом Фрязиным и иждивением знаменитых тогда приезжих гостей Василия Бобра с братьями Вепрем и Юшкой. В 1731 году церковь обновлена императрицей Анной Ивановной и затем возобновлена еще раз в новом стиле в 1796 году. Внутри храм также возобновлен: иконостас вызолочен, есть образа, богато украшенные ризами. Кроме того, имеется чудотворный образ Варвары Великомученицы, прославившийся чудотворной силой в 1555 году во время малолетства царя Ивана Грозного, и три части (из перстов) ее мощей.

Максима Блаженного. На Варварке же, близ церкви Варвары Великомученицы. Тут существовала древняя деревянная церковь во имя св. князей Бориса и Глеба, в которой в 1434 году был погребен Блаженный Максим. В 1676 году она сгорела, на месте ее в 1698 году царицей Натальей Кирилловной построена каменная церковь во имя св. Максима Блаженного. При церкви придел во имя св. Максима Исповедника, устроенный в 1699 году купцом Максимом Филипповичем Верховитиновым.

Зачатия св. Анны, что в Углу. Церковь и точно находится в углу при повороте стены Китай-города от Москвы-реки к Варварским воротам, в Кривом переулке. Когда вели каменную стену Китай-города, то пришлось сломать храм в честь св, Николая Чудотворца, который был сооружен за алтарем храма Зачатия св. Анны и стоял на черте этой стены. Чтобы сохранить храм, сделан был выступ стены на четыре сажени. А так как в этом месте восточная и южная стены Китай-города образовали угол, то и само урочище обеих церквей стало именоваться «в Углу». Однако в актах XVII и XVIII веков оно обозначалось различно: то «у городовой стены в углу», то «за Соляным рядом, в Зарядье», то «на Варварском крестце», который, вероятно, простирался до этого угла. О времени первоначального построения церкви Зачатия св. Анны летописи ничего не говорят. Но предание выдает ее за одну из древнейших церквей после Спаса на Бору в Кремле. В первый раз летопись упоминает о ней под 1493 годом, когда она сделалась жертвой пламени. В пожар 1547 года она уже была каменная, так как во время пожара она была только повреждена и в нее перенесена свято чтимая икона Одигитрии Божьей Матери, принадлежавшая подьячему Третьяку Теплому, дом которого сгорел, но икона вместе с покоем, где она находилась, осталась невредима. Царь Иван Васильевич поднял к себе в палаты икону, а храм возобновил и обогатил иконами и утварью. Потом и сам чудотворный образ поставлен был в возобновленном храме. В 1611 году церковь много претерпела от пожара и хищничества, но царь Михаил Федорович вознаградил утраты, и церковь была облечена в прежнее благолепие. Царь Алексей Михайлович при церкви соорудил придельный храм во имя св. великомученицы Екатерины по случаю рождения в 1658 году своей дочери Екатерины. В 1668 году церковь снова была разорена пожаром и снова возобновлена и украшена. Вообще церковь эту любили цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович и в храмовые праздники слушали в ней обедню, при этом посылалось туда духовенство от патриарха. Придельные же священники с причтом состояли на государевом хлебном и денежном жалованье. Смежная с церковью Зачатия церковь Св. Николая Чудотворца, сооруженная в 1664 году, существовала до конца XVIII столетия. Тут же была деревянная церковь во имя св. Макария Желтоводского, которая в 1629 году сгорела. Под всеми тремя церквами, кладбищем и усадьбами находилось до 1110 кв. саженей земли.

Храм Зачатия св. Анны обращает на себя внимание не одной своей историей, но и стилем архитектуры и памятниками иконописи, ваяния и литейного искусства разных веков, сохранившихся в недрах его. Квадрат храма выстроен из тесаного белого камня. Фасад закрыт примкнутыми к нему приделами, трапезной и колокольней. В главном храме свод крестовый. Внутренность алтаря освещается двумя окнами. На южной стороне в квадрате с крестовыми сводами придельный храм во имя св. мученицы Мины. У южной стены в трапезной малый придел в честь девяти мучеников, иже в Кизице. На северной стороне придел в честь св. великомученицы Екатерины. Под нижними сводами храма устроены склепы для погребения усопших. Сооружение колокольни относится к первой половине XVIII столетия. Между колоколами особенно замечателен колокол, пожертвованный сюда для поминовения своих родителей князем Дмитрием Михайловичем Пожарским. Колокол называется Амстердамским. В 1892 году храм Зачатия св. Анны прекрасно возобновлен усердием прихожан и освящен 19 ноября того же года.

Св. Климента, папы Римского. Под таким названием церковь известна в народе, но это придел. Настоящий храм во имя Иоанна Предтечи еще с одним приделом во имя Боголюбской Божьей Матери. Храм находится у Варварских ворот.

Первоначально храм построен в 1626 году, потом перестроен вновь в 1741 году иждивением фабриканта Подсевальщикова.

Св. Бессребреников Косьмы и Дамиана, что в Старых Панах. Церковь эта, находясь в Торговых рядах, в Косьмо-Дамианском переулке, имеет хороший наружный вид и довольно богата. Название «в Старых Панах» носит потому, что здесь находился польский Панский двор, о котором упоминается уже в 1508 году. Народ прозвал это место просто Паны. В Троицкий пожар 1737 года на церкви обгорели кровли, а в трапезной погорели некоторые образа. Нынешняя церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы построена в 1803 году. Приделы Св. Косьмы и Дамиана и Иоанна Златоуста.

Св. Троицы (Грузинской Божьей Матери), что в Никитниках. Церковь известна более под именем Грузинской Божьей Матери; она находится близ Варварских ворот, в уединенном Грузинском переулке. Как видно из находящейся в ризнице записки, церковь построена вместо прежней деревянной в 1628 году при патриархе Филарете ярославским купцом Григорием Леонтьевичем Никитниковым, почему и называется «в Никитниках». Прежняя церковь, во имя великомученика Никиты, называлась «на Глинищах». Старинное, вычурное зодчество ее поражает взоры своей оригинальной красотой, и жаль, что церковь находится не на более видном месте. Кроме своей красивой наружности и видимой во всех частях церкви тщательной отделки замечательна она еще тем, что в ней находится чудотворная икона Грузинской Божьей Матери. Икону эту выменял у персов в Грузии брат строителя церкви Степан и отдал как вклад в 1625 году в Красногорский монастырь, где сооружена в честь Богоматери соборная церковь. В то время когда в Москве свирепствовала моровая язва, эта икона была привезена в Москву и поставлена в церкви Св. Никиты и прославилась чудотворениями. Московский патриарх Иосиф учредил празднество иконы 22 августа. Престолы в храме: во имя св. Троицы, Грузинской Божьей Матери, Иоанна Богослова, великомученика Никиты и Николая Чудотворца.

Св. Николая Чудотворца, что у Москворецких ворот. Главный храм в этой церкви Благовещения Пресвятой Богородицы, а Св. Николая Чудотворца — придельный. Слывет более под именем Николая Чудотворца Москворецкого. Находится на Москворецкой улице, ведущей от Красной площади к Москворецкому мосту. Сперва на этом месте была еще церковь, называвшаяся Спас, что у Москворецких ворот, с приделом Андрея Первозванного, но она за ветхостью разобрана в 1783 году. Церковь Св. Николая Чудотворца вновь построена на старом фундаменте в 1829 году.

Св. Николая Чудотворца Мокрого, или Мокрое. И эта церковь известна под этим именем только в общем употреблении, а собственно именуется Покрова Пресвятой Богородицы, во имя какового празднества основана и сама церковь, а во имя св. Николая Чудотворца здесь находится придел, построенный в 1697 году женой окольничего Чирикова боярыней Евдокией Авраамовной, дочерью думного дворянина Лопухина, в память кончины дочери своей Неонилы. Здесь еще есть и другой придел — во имя Богоматери всех Скорбящих Радости. Церковь находится в Зарядье, в Мокринском переулке, и называется Мокрое по низменности места, на котором стоит. Церковь каменная. В 1802 году она перестроена заново.

Вознесения Господня. В Ипатьевском переулке, в Зарядье. Церковь сооружена в 1757 году иждивением купца Герасима Лапина. Слывет Ипатской по приделу во имя преподобного Ипатия Гагрского. В 1849 году отдана под Антиохийское (Александрийское) подворье.

Иоанна Богослова, что под Вязом. Об основании этой церкви, находящейся между Никольскими и Ильинскими воротами, сведений нет, но из Никоновской летописи за 1493 год видно, что она до того времени уже существовала. «Под Вязом» называется потому, что перед алтарем ее до 1775 года рос громадных размеров вяз. В старину при церкви находилось кладбище. В 1825 году церковь за ветхостью была разобрана до основания и построена вновь, постройка окончена в 1837 году. При ней приделы: Покрова Пресвятой Богородицы, Николая Чудотворца, Митрофания Воронежского и Евангелиста Луки.

Живоначальной Троицы, что в Полях. Построена в 1657 году боярином Михаилом Михайловичем Салтыковым, родным племянником матери царя Михаила Федоровича, впоследствии принявшим схиму под именем Михаила. Про этого Салтыкова известно, что он «со своим братом Борисом до приезда государева отца, патриарха Филарета, из Польши пользовались мягкосердием и малоопытностью молодого царя, только и делали, что себя и родню свою богатили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляя тем, чтобы при государевой милости, кроме себя, никого не видеть». Они из личных выгод расстроили брак государя с девицей Хлоповой, оговорив ее в неизлечимой болезни. По приезде Филарета из Польши патриарх обнаружил преступления Салтыковых, сослал их в ссылку, мать их была заключена в монастырь, поместья и вотчины отобраны в казну за то, что они «государской радости и женитьбе учинили помешку». Но по смерти Филарета Никитича царь немедленно возвратил Салтыковых с прежними чинами.

До постройки церкви во имя Живоначальной Троицы Салтыковым здесь была церковь во имя св. Георгия Победоносца, построенная, как полагают, кем-либо оправданным судом Божьим в знак благодарения. При земляных работах в близлежащих домах найдена в разное время большая масса костей человеческих, хорошо сохранившихся парчовых лоскутков, башмаков и других вещей, свидетельствующих, что здесь когда-то было большое кладбище.

Сама по себе церковь, перестроенная между 1825 и 1834 годами и внутренне украшенная в 1874–1875 годах, не представляет ничего примечательного ни по наружному, ни по внутреннему устройству. Но название ее «в Полях» заслуживает особого внимания: оно напоминает о бывших на Руси судебных поединках, или суде Божьем.

Любопытно вспомнить происхождение этих поединков, совершавшихся только в одной Москве и носивших общее название «поле».

Первое упоминание о поле, или судебном поединке, относится к XII столетию, но это упоминание принадлежит чехам. У нас в России в первый раз ясно упоминаются такие поединки в XIII столетии.

Заметим здесь, что все без исключения народы с самой глубокой древности имели свои расправы. С образованием и смягчением нравов расправы стали являться в различных видах, но проступки, преступления и обиды требовали суда: иначе всегда был бы прав только сильный. Первым судьей людей был голос совести, потом судьями признавались старейшины семейств, и, наконец, судьями стали люди избранные. Эти избранные поступали сообразно с ходом дела, произносили свой приговор, и опытность их была порукой в справедливости решения, Преимущественно же они решали дела свои просто по совести. Но при этом, разумеется, часто случалось, что обвиняемый при недостатке доказательств вины его не признавал приговора: тогда для суда оказались необходимы улики и стали требовать к допросу свидетелей. При первом нашем законодательстве Ярослава Мудрого улики назывались двояко: видок и послух. Видок — очевидец преступления, послух — знающий его по слуху. Свидетельство первого было, конечно, важнее показаний второго. Кроме того, важное влияние на суд имело и число свидетелей: например, если кто-нибудь доносил об убийстве и против обвиняемого было семь человек свидетелей, тогда все оправдания преступника были недействительны. Так говорится в «Русской правде» Ярослава. Царь Иван III Васильевич в своем «Судебнике» уничтожил свидетельство послуха, а вместо того ввел «обыски» и «очные ставки».

Но и этими мерами истина не всегда обнаруживалась, и открытие ее зависело исключительно от совести обвинителя и обвиняемого. Тогда дело решалось судебным поединком. Эти поединки с давних времен были в большом ходу в разных государствах Европы, особенно в Германии. Германцы употребляли этот способ для решения всех вообще темных дел. Наши же предки прибегали к нему только в важных случаях и называли его судом Божьим: они верили в правоту и всемогущество Бога и вверяли Его суду свое дело. Германцы производили поединки мечами и почти всегда оканчивали смертью или по крайней мере увечьем. У нас дело происходило несколько иначе. В примечании к своему «Судебнику» Василий Никитич Татищев говорит: «Поле разумеем поединок — пред судьями битья палками во делах, не имущих достаточного доказательства; ибо ротою, т. е. клятвою или присягою, утверждать или оправдаться опасались душевредства». Приступавшие у нас к поединку облекались всегда в полные доспехи и вооружались ослопами, т. е. дубинами, но уже с XVI столетия употребляли и другое оружие. Бой происходил на назначенном месте на обширной поляне, со всех сторон огороженной, в присутствии судей. Кто одолел, тот был прав, а уступивший силе своего противника признавался виновным и платил пошлину чиновнику и служителям, которые должны были присутствовать при бое и наблюдать за порядком.

Таких полей в Москве было несколько: в Белом городе, у церкви Параскевы Пятницы, в Охотном ряду, у церкви Св. Георгия на Всполье, в Кудрине, где храм Покрова, и главное — у Троицы, за городской стеной на берегу речки Неглинной. Здесь были три полянки с нарочной канавой. Здесь тягавшиеся дрались до крови, а иногда и до смерти убивали друг друга. Тут же были и легкие поединки. Спорящие, например, становились по разным сторонам канавки и, наклонив головы, хватали один другого за волосы, и кто кого перетягивал, тот и прав бывал. Побежденный должен был перенести победителя на своих плечах через Неглинную. Перед таким поединком иногда предлагали соперникам и мировую, о чем напоминает старая пословица «Подавайся по рукам! Легче будет волосам!». В противном случае они хватались за волосы. Надо иметь еще в виду, что на поединок могли вызывать все свободные люди государства: ни сан, ни знатность, ни богатство не освобождали от вызова. Если обвиняемым или обвинителем был старик, юноша, больной, увечный, поп, монах, женщина, то они могли нанять за себя поединщика присутствовать при суде Божьем. При этом находились всегда окольничий, дьяк, подьячий и стряпчие. Поединщики платили в казну особые пошлины, которые назывались полевыми. Уничтожение судебных поединков последовало в 1556 году: судебные поединки заменило Крестное целование на Никольском крестне и у церкви Св. Николая Чудотворца, что у Большого Креста.

При храме Троицы в Полях имеются два придела: Преподобного Сергия Радонежского и Святителя Николая Мирликийского. Прежде в нем были еще приделы во имя Пресвятой Богородицы Одигитрии и Бориса и Глеба, а также при церкви находилась особая деревянная церковь во имя преподобного Сергия Чудотворца, построенная князем Иваном Алексеевичем Воротынским, при которой погребались тела княгинь Воротынских. В первой половине XVIII века боярин Тихон Никитич Стрешнев построил на месте ее каменную — придельную. Старое кладбище при Троицкой церкви находилось на восточной стороне ее — на том месте, где теперь церковный дом, часовня и лавки для книжной торговли. Новое кладбище находилось на западной стороне церкви, где теперь сараи, примыкающие к соседнему дому. При перестройках, как уже сказано, на этих местах было найдено много костей и несколько замечательных гробов. Проход в Китайской стене, ведущий с Китайского проезда через церковную землю на Никольскую улицу, сделан при очистке стены от загромождавших ее частных пристроек в период с 1816 по 1824 год.

К церкви Троицы в Полях приписана еще церковь Успения Пресвятой Богородицы, находящаяся на Никольской улице, на дворе торгового дома Чижовых. Церковь весьма невелика, каменная. Она построена на месте бывшей церкви Св. Жен Мироносиц, сгоревшей в пожаре 1626 года. Церковь эта много раз обновлялась внутри владельцами близлежащих домов. Колокольни она не имеет. Приписана она к Троице в Полях в 1803 году, и с тех пор священнослужение в ней совершалось священником с причтом от Троицкой церкви. С 1848 года служение в Успенской церкви предпринято начинать с пятницы Светлой недели и совершается по пятницам каждую неделю летних месяцев, если нет необходимости служить в приходской церкви. Служба совершается Богоматери. При постройках соседних домов у этой церкви также найдено много гробов и человеческих костей. Несомненно, и тут было когда-то кладбище.

Церковь Владимирской Божьей Матери. На том месте, где находится этот храм, издревле существовала часовня, воздвигнутая, вероятно, в 1395 году по случаю принесения из Владимира в Москву чудотворной иконы Владимирской Богоматери, список с которой и находился в часовне. При построении стены Китай-города (1534 г.) часовня осталась на прежнем своем месте и стена примкнула к ней.

Посвящая храмы имени Богоматери, церковь наша посвящала ей и особенные торжества, или праздники. Таким образом, в честь иконы Владимирской Богоматери учрежден праздник и крестный ход, но так как на всем пространстве Сретенской улицы и Лубянки, проходивших через Земляной и Белый город, до конца XVII века еще не было церкви в прославление чудотворной иконы, то мать Петра Великого царица Наталья Кирилловна дала обет соорудить церковь во имя Богоматери. День этого Богородичного праздника (26 августа) особенно почитала царица и потому еще, что с воспоминанием Сретенья чудотворной иконы (26 августа 1395 г.) соединялось ее тезоименитство (св. мучеников Адриана и Наталии).

По указу Петра Великого эта обетная церковь начата строением 30 июня 1691 года и окончена 18 августа 1692 года на иждивение Стрелецкого приказа под заведованием боярина князя Ивана Троекурова, освящена 28 октября. В то же время поставлена и колокольня. Через два года к церкви пристроена была трапезная, о чем и свидетельствует высеченная на каменной доске над западными дверями трапезной надпись. Царица Наталья Кирилловна не дожила до окончания строительства этой церкви.

В стиле храма заметно смешение разных архитектур, и он особенно отличается фигурными наружными украшениями. На углах здания выказываются тройные полуколонки, из которых одна — с гранью витая, а прочие — гладкие, те и другие с кудреватыми капителями. Трапезная, примыкающая к нижнему ярусу, одинакового стиля с главным храмом. Восьмигранная колокольня стоит на южной стороне среди церковного дома. Колоколами снабдил церковь при постройке тогдашний Земских дел приказ; в 1848 году они были перелиты.

Во внутренности храма восьмигранный свод покоится на тройных пазухах в углах. Окна в три света. На своде и стенах изображены двунадесятые праздники, чудеса от иконы Владимирской Божьей Матери и летописное сказание о том, как 21 мая 1512 года крымский хан Махмет-Гирей не посмел сделать набег на Москву.

Прежде храм этот был теснее, имея еще и придел Благовещения Пресвятой Девы Богородицы, существовавший с 1816 года. Но при постановке нового иконостаса в 1849 году с уменьшением алтаря и упразднением придела храм сделался просторнее. Иконостас состоит из четырех поясов, в которых образа писаны в строгом иконном стиле.

В числе местных икон особенно замечательны две: Спаса Нерукотворного, писанный в XVIII столетии, и точный список с чудотворного образа Владимирской Богоматери в золотой ризе, весьма богато украшенной драгоценными каменьями.

В каменной часовне при церкви, которая перестроена в 1805 году, тоже находится икона Владимирской Богоматери в прекрасной серебряной ризе, сделанной на средства частного лица.

В церковной ризнице из старинных утварей сохранилось Евангелие печати 1745 года, и в эту же церковь императрица Мария Федоровна пожаловала драгоценные воздухи собственной работы.

Не имея своего прихода, церковь эта имеет прихожанами своими всю Москву. Всякий из ее православных жителей, следуя Никольской улицей, помолится Заступнице рода христианского…

21 мая в церковь Владимирской Богоматери из Успенского собора совершается крестный ход, который до 1722 года отправлялся в Сретенский монастырь. С того года он был прекращен, но был возобновлен снова с назначением совершать его в означенную церковь. Этот третий крестный ход и праздник в честь явления Богоматери получили свое начало в 1514 году в память возобновления чудотворной ее иконы митрополитом Варлаамом и подтвержден в 1525 году, в 25-й день мая, по случаю избавления Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея.

Упраздненные церкви и монастыри в Китай-городе. В XVI, XVII и XVIII столетиях в Китай-городе было вдвое больше церквей. Более всего их было в Зарядье, т. е. в местности за Торговыми рядами, расположенной на неровной отлогости горы и представляющей даже в последующее время что-то такое похожее на древность. Улицы здесь узки, дома стеснены.

На этом пространстве, т. е. между Варваркой и стеной Китай-города к Москве-реке, до времени императрицы Екатерины II существовали церкви: 1. Николая Чудотворца, что в Углу, с приделами Спаса и Анастасии Узорешительницы; 2. Макария Желтоводского, построенная в 1619 году; 3. Ирины Великомученицы, что в Углу; 4. Мины Мученика, что в Углу же, с приделом Девяти Мучеников; 5. Апостола Андроника; 6. Спаса Смоленского; 7. Дмитрия и Игнатия, чудотворцев Вологодских; 8. Дмитрия Солунского; 9. Св. Жен Мироносиц. Церковь эта стояла под горой за церковью Варвары Великомученицы, и при ней находилось кладбище, а близ него застенки со всеми пыточными принадлежностями.

Близ же церкви Варвары Великомученицы находилась церковь Воскресения Христова в Булгакове, известная с начала XVII века и построенная купцом Фомой Булгаковым. Тут тоже до 1771 года было кладбище. Церковь упразднена в 1789 году.

У Гостиного двора находилась небольшая церковь во имя Введения Пресвятой Богородицы и именовалась «что у Гостиного двора», с приделом Ионы Митрополита. По строительной книге 1639 года она значилась златоверхой, была построена в 1491 году и уничтожена в конце XVIII столетия.

За нынешней купеческой Биржей существовала церковь во имя Успения Божьей Матери. Она слыла еще Пятницкой, потому что тут ранее находилась церковь во имя Параскевы Пятницы, образ из которой во имя св. Параскевы был перенесен в Успенскую церковь. Успенская церковь упразднена и разобрана при возобновлении биржевого здания в 1873 году.

По предложению митрополита Платона упразднена и разобрана в 1808 году церковь Св. Жен Мироносиц, находившаяся на земле графов Шереметевых. Церковь находилась на Никольской улице, напротив Печатного двора, и при ней имелось кладбище. Ранее, в XVI веке, тут находился Мироносицкий на Никольском крестце мужской монастырь. Но когда он построен и когда упразднен — неизвестно. Упраздненная же церковь, вероятно, и была монастырской.

Рядом с Богоявленским монастырем находился до конца XVII века Троицкий монастырь, что на Торжке, именовавшийся также Троицким Богоявленским. Монастырь этот исстари приписан был к Троице-Сергиевой лавре. Впоследствии по упразднении монастыря он назывался Стряпческим домом Сергиевой лавры. В этом монастыре настоятелями были троицкие келари: из них Арсений Суханов в 1649 году послан был в Иерусалим для описания святых мест и греческих церковных чинов.

Об упраздненном Ильинском монастыре на Торговище мы уже говорили раньше.

Кроме этих церквей и монастырей упразднено несколько церквей на подворьях и в домах частных лиц. На подворьях: Воронежском, Свирском, Пафнутьевском, Осиповском, Калязинском и др. В домах: Одоевских (в Черкасском переулке), Шереметевых и купца Михаила Веревкина. Церковь в доме последнего, находившемся при парчовой фабрике у Варварских ворот, уничтожена в 1824 году.

 

Замечательные здания Китай-города

Синодальная типография. В древности дом этот, находящийся на Никольской улице, был известен как Печатный двор. Он построен в 1553 году по повелению царя Ивана IV Васильевича. В первое время это большое каменное здание было о двух этажах с подклетями, или погребами. Оконницы в нем были слюдяные, кровли и другие пристройки деревянные. Типографский двор был огорожен острым деревянным частоколом, а на Никольскую улицу выходили большие деревянные ворота с кровлей. В 1643 году по повелению царя Михаила Федоровича на Печатном дворе, на пространстве в длину 39 саженей по Никольской улице, были сооружены двухэтажные каменные палаты, а два года спустя была окончена постройка каменных ворот с башней. Надворная башня имела в вышину 13 саженей. Здание построено в стиле готической архитектуры, смешанной с арабским и итальянским стилем. В середине ворот над створами в большом овале лепное изображение всевидящего ока в лучах. В бельэтаже над воротами находятся солнечные часы: их двое и помешены они по сторонам в симметрии. Над бельэтажем — английский герб. Последний вызвал предположение, что дом этот некогда принадлежал английским послам и что царь Алексей Михайлович, разгневанный на них за то, что они умертвили своего законного короля Карла I, отнял его у них. Но это предположение опровергается следующей надписью на доме: «Божиею Милостию и повелением благоверного и христолюбивого царя и великого князя Михаила и сына его государева царевича великого князя Алексея Михайловича всея Руссии сделана бысть сия палата на дворе над воротами книгопечатного тиснения в лето 7155 (1645) месяца иуния в 30 день».

Эта надпись, как видим, относится только к наружному, на улицу, строению, а не к тому, которое находится внутри двора. Последнее, как сказано выше, построено при Иване IV Васильевиче. Надо полагать, что фигуры коня и единорога, считаемые за герб Англии, есть не что иное, как герб самого царя Ивана Васильевича, который употреблял фигуры этих животных на своей печати.

Здесь совершенно уместно рассказать, как началось у нас книгопечатание.

История русского книгопечатания начинается с половины XVI столетия. Наши типографщики устроили русское книгопечатание по образцу заграничных славянских типографий, имея в виду издания краковские, виленские и венецианские, появившиеся с 1491 года. Русские хорошо знали о важном европейском открытии, но не имели способов выполнить это дело в своей земле. Еще великий князь Иван III Васильевич, отправляя своего посла Триханиота за художниками, предлагал огромное жалованье знаменитому любекскому типографщику Варфоломею, чтобы он приехал в Москву устроить печатное дело. Недоброжелатели русских отклонили доброе намерение великого князя. Царь Иван IV Васильевич вздумал снова искать художников в Германии для книжного дела. Приискание мастера замедлилось: нерешительность иностранцев и русских происходила с обеих сторон. В 1551 году возвещено было царское слово владыкам и правителям: приехать в Москву. Никто не предвидел тогда, что царь готовил для России книгопечатание.

Когда избранные люди съехались в Москву, царь явился на совет первосвятителей и сановников и возвестил им: «Вас я молю, духовные пастыри, если обрел благодать пред вами, утвердить во мне любовь, как присно вашему сану. Изреките вы единодушное слово к благочестию и устроению всего православного христианства. Да будет от нас далече всякое разногласие, и да содержат нас согласие и единомыслие».

После этого государь предложил собору письменные вопросы, испрашивая на них разрешение. В пятом вопросе царь предлагал: «Наши писцы пишут божественные книги с неправильных переводов, списывают их без исправления, прибавляют ошибки к ошибкам, делают недописи и точки непрямые». Собор, выслушав царское предложение, назначил исправительные меры в одном только списывании. Вековые предрассудки ничему не уступили: грамотеи по-прежнему уродовали письменные книги.

Прискорбные вести о нелепом переписывании, отовсюду доходившие до царя, ускорили царское предприятие. Царь предложил митрополиту Макарию приступить к печатанию церковных книг, как это доселе делают греки, фрязи и венециане. Митрополит немедленно приступил к исполнению царской воли. Приступлено было к постройке Печатного двора. Хотя в то время датский король Христиан III и прислал в Москву своего типографщика Ивана (Ганса) Богбиндера, но в народе давно уже носились слухи, что в Москве есть свои мастера, которые «малыми некими и неискусными начертаниями печатаваху книги». К радости царя и митрополита, были отысканы эти мастера: Иван Федоров, дьякон церкви Св. Николая Гостунского в Кремле, и друг его Петр Тимофеевич Мстиславец. Десять лет прошли в приготовлениях. Печатный стан и буквы привезены были в Москву из Польши. Царь не Щадил своих сокровищ на печатное дело.

Наконец 19 апреля 1563 года русские типографщики начали набирать первую книгу. Почти год продолжалось печатание. 1 марта 1564 года была отпечатана в Москве первая книга — «Деяния и послания Апостолов». Издатели напечатали ее в малый лист, на плотной голландской бумаге, славянскими продолговатыми буквами, с фигурными вензелевыми заставками. Все оглавления и заглавные буквы напечатаны киноварью. В начале книги приложен резной на дереве эстамп, представляющий евангелиста Луку.

Как первый опыт, русская книга не достигла полного типографского искусства: набор сделан был с ошибками, по большей части без расстановки слова от слова, главы отмечены счетом на полях, из знаков препинания употреблены точка и запятая, и то без разбора, в конце строк не видно переносного знака, счет листов напечатан под нижними углами правой страницы.

Издатели в конце книги приложили послесловие, объясняющее первоначальное основание Московской типографии, но ничего не говорят об участии в этом деле датчанина Ивана Богбиндера, хотя некоторые изыскатели нашей старины и уверяют, что печатание книги сделано под его руководством.

Русские с удивлением смотрели на свою первопечатную книгу: не хотели верить, что человеческое искусство могло когда-либо произвести такое чудное создание. Изумленные грамотеи вооружились против нововведения, так как книгопечатание решительным ударом грозило подавить их невежественное переписывание, типография убивала их рукописный промысел. Недовольный ропот быстро пробегал из толпы невежд в боярские палаты и в кельи отшельников. Гонителей появилось немало, не было ни одного защитника. Покровитель книгопечатания митрополит Макарий скончался, не успев водворить на Руси это благодетельное устройство. Без него всюду бедные типографщики встречали врагов. Народ кричал, что печатники колдуны, что они своей злой ересью составляют печатные книги. К общему изумлению, суеверы даже подожгли ночью типографию. Беззащитные русские типографщики принуждены были бежать в Литву. Там польский король Сигизмунд III принял их под свою защиту. Гетман Великого княжества Литовского Григорий Александрович Ходкевич, поборник православия, поселил типографщиков в своем имении, подарил им селение и приказал устроить типографию в Заблудове Волынской губернии. Здесь московские типографщики с 8 июля 1568 года начали набирать «Учительное Евангелие» и напечатали его 17 марта 1569 года.

Счастье московским типографщикам и в Заблудове благоприятствовало недолго. Состарившись, Ходкевич потерял ревность к изданию книг и заставил типографщиков заниматься земледелием. Скоро типографщики покинули Заблудово и навсегда разлучились: Федоров переселился во Львов, а Мстиславец — в Вильно. Федоров во Львове терпел страшную нищету, однако же с помощью некоторых лиц напечатал «Апостол». К книге приложен был герб города Львова и знак типографа: «Иван Федорович друкарь москвитин».

Из Львова Федоров переселился в Острог, где волынский князь Константин Константинович Острожский, защищая православие, предпринял издание церковных книг. В 1580 году Федоров напечатал в одной книге Псалтирь и Новый Завет, а в 1581 году издал известную Острожскую Библию.

Через два года после этого важного подвига Иван Федоров скончался во Львове. Он был погребен в Онуфриевской церкви, где и отыскан его надгробный камень.

Петр Мстиславец был несколько счастливее своего товарища. В Вильно братья Мамоничи устраивали типографию. Они приняли к себе в дом Мстиславца, где он и напечатал две книги: Евангелие в 1575 году и Псалтирь в 1576 году. Последние дни Мстиславца неизвестны.

Печатному делу в Москве, однако, не суждено было погибнуть. Оно хотя и медленно, но продолжалось.

В царствование Федора Алексеевича на Печатном дворе были произведены новые постройки. По царскому указу в сентябре 1681 года ведено весь Иконный ряд, находившийся на Никольской улице, переместить на Печатный двор, где и выстроено было для иконных торговцев по обеим сторонам двора десять деревянных лавок, так как иконная торговля на большой проезжей улице найдена была неприличной.

В то же время Симеон Полоцкий, бывший учитель царя Федора Алексеевича, завел особую типографию, называвшуюся «верхней», и там помимо других книг печатал свои собственные сочинения. Первая книга, напечатанная в этой типографии, была «Тестамент» Василия, царя греческого. После нее вышла Псалтирь, переведенная стихами Полоцким. В типографии имелись уже греческие и латинские литеры. В начале XVIII столетия там отпечатаны были «Треязычный букварь» и «Лексикон», составленный Федором Поликарповым, бывшим типографским учеником.

Подвергаясь несколько раз пожарам и перестройкам, в ночь на 9 сентября 1773 года треснула надворная башня Печатного двора и тогда же была разобрана. Вскоре после этого и прочие части здания начали грозить падением. В 1810 году палаты эти были сломаны и на месте их по плану архитектора Мироновского в 1814 году было выстроено здание типографии в готическом стиле с сохранением над воротами по возможности тех орнаментов и узоров, которые наложены были на камнях прежней, старинной постройки, и с помещением над ними изображения льва и единорога.

Таким образом, из древностей Печатного двора уцелело внутри его одно здание, где помещались справочные книгохранительные палаты, — единственный в своем роде памятник, сохранивший не только наружные формы, но и внутреннюю стенопись.

Типографские палаты видны при входе во двор. Они возобновлены в 1875 году. Верхний этаж состоит из двух палат со сводами, где помещается библиотека Печатного двора, основанная в первой половине XVI века, обогащавшаяся книжными вкладами царей и патриархов, а также и пожертвованиями ученых. В настоящее время здесь хранятся свыше 600 рукописей и более 10 тысяч старопечатных славянских и иностранных книг, между которыми много изданий московских древнеславянских типографий. К библиотеке присоединен небольшой типографский музей, где хранятся образцовый первопечатный станок, пуансоны и матрицы XVII века, словолитная форма древней конструкции, резная словолитная доска для печатания антиминсов, походный книгопечатный стан Петра I и др.

Здание кроме всего этого имеет еще и историческое значение. Отсюда взял начало раскол, разделивший русскую жизнь. Благодаря типографскому станку, появившемуся здесь впервые для печатания богослужебных книг, которые до того времени писались, предприняты были Никоном некоторые поправки вкравшихся ошибок. Пример: в одной книге об Иисусе Христе говорится: «рожденна, не сотворенна», а в другой — «рожденна, а не сотворенна». Типографский станок отбросил этот аз и т. п. Главными противниками этих исправлений выступил протопоп Аввакум с товарищами, говоривший: «Нам всем, православным христианам, подобает умирать за один аз, окаянные же враги наши извергли этот аз; велика сила в сем азе сокровенна». С тех пор начались ссылки и те грозные наказания, свидетельством которых служат многие страницы русской истории. Иные из историков приписывают появление раскола недоброжелательству отставленных Никоном от должности справщиков, служивших при Печатном дворе. Но из расходных книг Печатного приказа о выдаче жалованья видно, что ни протопоп Аввакум, ни Никита Пустосвят, ни дьякон Федор и вообще никто из известных расколоучителей никогда не были справщиками на Печатном дворе.

В заключение заметим, что на Печатном дворе книги печатались преимущественно одними церковными буквами. Гражданские же буквы, как известно, изобрел Петр Великий около 1704 года, применяя в очертаниях букв насколько возможно округлости латинской азбуки.

По преданию, Петр Великий сам держал корректуру первых «Московских ведомостей». Но поскольку в Москве немного было «охочих грамотеев», то и «Ведомости» не имели большого распространения и действия, хотя царь и завел для этого по образцу иностранному аустерии, т. е. ресторации, куда заманивал читать даровым угощением. «Наш народ, — говорил великий царь, — яко дети, не учения ради, но которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены будут, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят».

Первым редактором «Ведомостей» называют графа Ф.А,Головина. Печатали «Ведомости» в восьмую долю листа. В них сообщали народу известия о военных и гражданских делах. Первый номер «Ведомостей» появился в Москве 2 января 1703 года, и с этого времени печатание их беспрерывно продолжалось до 1728 года.

Дом Присутственных мест. До помещения в этом доме присутственных мест здесь находился так называемый Старый Земский двор, а затем Денежный двор, или Монетный. Присутственные места переведены сюда в царствование императрицы Екатерины II в 1781 году. Дом находится у Воскресенских ворот, имея в соседстве владения Заиконоспасского монастыря. Тут в старину находились царский зверинец, царская лекарня (аптека), а при Петре аустерия, именно та, в которую заманивали читать «Ведомости». Аустерия эта именовалась Казанской по находившемуся вблизи Казанскому собору. Здание это возобновлено после пожара 1737 года. Оно перестроено известным архитектором Казаковым в 1780 году; впрочем, переделка здания продолжалась до 1820 года.

Между прочим, в 1807 году построена башня над въездными воротами для надзора за пожарами. Прежде для подобного надзора ставили караульных на Ивановской колокольне, а после 1812 года для этой цели стали строить каланчи. В этом же доме при своем основании находились Московский университет и университетская типография, которую довольно долго арендовал известный Н. И. Новиков, как и «Московские ведомости», которые при нем печатались в количестве 4 тысяч экземпляров. Тут же помешалась и газетная лавка. После Новикова университетская типография поступила на откуп к известному в свое время архитектору Василию Ивановичу Окорокову. В то время типография и книжная лавка перемещены были от Воскресенских ворот на Тверскую, в Успенский Вражский переулок, который с тех пор начал называться Газетным.

Но более всего среди москвичей здание Присутственных мест известно как помещение для временной тюрьмы, прослывшее под прозвищем «ямы».

Довольно крутая отлогость к стороне Белого города, где находилась тюрьма, а скорее всего нарочно сделанное углубление для Монетного двора дало тюрьме наименование «ямы».

Тюрьму сделали там со времен императрицы Екатерины II. «Яма» — это еще в недавнее время было страшное место для купца. В «яму» сажали несостоятельных купцов. Перед этим купец обычно скрывался. Искали его всюду, ездили в Угрешу, к Троице. Накрывали чаще купца или на улице, или в пьяном виде у подруги сердца. Случалось так, что тот же полицейский чиновник, который у купца пил и ел, препровождал его и в «яму». Обыкновенно это было вечером. Шли они Друг от друга на благородной дистанции — купец норовил не подпускать полицейского к себе на пистолетный выстрел. Но у ворот «ямы» полицейский чиновник быстро настигал купца и здесь уже сдавал его вместе с предписанием. У входа в «яму» перед дверями всегда стоял солдат с ружьем, который опрашивал и пускал через цепь. Тут же ходил и дежурный сторож. В большие праздники купечество присылало в «яму» корзины со съестными припасами; более всего приносили калачи. Бывали и такие пожертвования: один благочестивый купец на помин души бабушки к рождественскому разговению пожертвовал пятьсот бычачьих печенок. Жертвовали и вещами: присылались к празднику бумажные платки, калоши и другие мелкие вещи, иногда поношенные, а калоши на одну ногу или детские.

Временной тюрьма называлась потому, что здесь содержались должники до тех пор, пока выплатят долг.

Не менее примечательно было еще одно место, которое находилось на Воскресенской площади и где потом воздвигнуто здание Городской думы.

Там, где находились свечные лавки, в первой половине XIX столетия находился винный погреб. Это был мрачный и длинный подвал, где заседали разные чиновники, выгнанные за темные дела со службы. Там обделывались всевозможные дела, платились деньги, писались просьбы и т. п. В погребе и около его дверей целый день толпились подьячие. По уничтожении погреба подьячие разместились от Воскресенских ворот до Казанского собора, отчего и родилось название «от Иверской», «от Казанской». Здесь ежедневно в 10 часов утра собирались они, выстраивались в ряд по тротуару, совершали разные дела на улице, в трактирах и в низших присутственных местах, а потом расходились. Когда их отсюда прогнали, они стали заседать в ближайших харчевнях и кабаках. Тип этих кляузников еще не вывелся: они и доселе еще снуют около разных присутственных мест, предлагая простакам свои услуги.

Выше упомянуто, что в здании Присутственных мест находился Монетный двор. Так как именно в Москве установилась постоянная денежная система, то нелишне рассказать вкратце и об образовании в нашем отечестве монет и денежных знаков.

Предки наши подобно другим народам производили торговлю меной. Россия, как известно, изобиловала лесами, и потому звериный промысел был очень распространен. Променивались большей частью звериные шкуры, которыми народ и уплачивал назначаемую дань. Так, например, 20 кун, т. е. куньих шкур, ценились за гривну серебра, а 20 векш, т. е. беличьих шкур, за одну куну, следовательно, 400 белок давалось за гривну серебра. По невозможности возить большое количество звериных шкур для удобства отрезались беличьи лобки и куньи мордки, которые служили вместо знаков и ручательством того, что у хозяина имеется столько же шкурок. Правительство также выпускало для оборота вместо денежных знаков лобки и мордки с наложенным на них казенным штемпелем. После вместо этих кожаных денег ввели в употребление металлические бляхи, которые удержали названия прежних, кожаных: мордки, резаны, ногаты, векши. Ходили в то время и у нас монеты, но они были иностранные, которые выменивались на наш товар. Впрочем, были в России монеты, или, вернее, металлические знаки, и при первых великих князьях — Игоре, Ольге, Владимире и Ярославе. Они найдены в недавнее время. Так, например, монета великого князя Владимира. На этой монете с одной стороны изображен образ Спасителя с надписью «Иисус Христос», а с другой — сидящий великий князь Владимир с жезлом в виде креста в правой руке и светильником в левой и тут же надпись: «Владимир а се его злато».

Около 1411 года в Новгороде кожаные деньги уничтожены и введены в употребление иностранные монеты: литовские гроши и немецкие шелехи. А в Москве появились монеты сперва с одной татарской надписью, а потом с татарской и русской. Монеты эти назывались деньги от татарского слова тенга, что означает подпись, знак. Новгородцы же не принимали этих денег, и в 1420 году вместе с Псковом начали чеканить собственные монеты. Да и вообще разные деньги делались в разных княжествах мастерами золотых и серебряных дел. Изображались на монетах: всадник на коне; воин, поражающий копьем змея; две руки, сложенные вместе; человек, молящийся Богу; различные звери, точки, решетки, узлы и проч. Со времен великого князя Василия Темного изображения на монетах стали однообразными, а с 1433 года на монетах московского чекана исключительно изображался всадник, закалывающий змея.

Рубль сделался известным с 1317 года, т. е. со времен Михаила Ярославича, княжившего в Твери, когда Тверь была великокняжеской резиденцией. Рубли были частями гривны или кусками серебра с зарубками, означавшими их вес. Каждая гривна разделялась на четыре части; название же рубль произошло от слова «рубить», потому что прут серебра в гривну весом разрубался на четыре части, которые и назывались рублями. Это были куски серебра в полтора вершка длины, в палеи толщины, с клеймами и различными изображениями.

Гривна была известна с самого основания Руси и имела троякое значение: как знак отличия, как известный вес и как монета, но только в отношении к другим монетам. Гривна сама по себе была двоякая: числительная — в отношении к другим монетам и действительная по веществу своему, и потому называлась гривной кун и гривной серебра.

В первой было 20 кун, кои, как уже сказано выше, заключали в себе (каждая куна) 20 векш. Вторая, действительная, содержала в себе весу один аптекарский фунт серебра. Цена первой в отношении ко второй по временам изменялась. Так, например, при Ярославе Мудром гривна серебра заключала в себе 2 гривны кун; при Владимире Мономахе 7,5 куны, а в 1490 году в Пскове платили за гривну серебра уже 120 гривен кунами. Действительная гривна также изменялась в весе: в 1122 году весила она уже ½ фунта, в 1225 году — 1/4 фунта, или 24 золотника, и впоследствии именовалась гривенкой, особенно когда в 1317 году превратилась в рубль. Около 1384 года рубль начали разнимать надвое. Части эти начали называть полтинами. О полтине упоминается впервые именно тогда, когда Тохтамыш требовал от великого князя Дмитрия Ивановича дани. Название полтины производят от глагола «расколоть», т. е. вдоль разнять на два.

Строился Гостиный двор «царскою казною», которая собирала с него доход: гости нанимали в нем лавки и палатки от казны. Часто доходы с Гостиного двора давались в награду царским дворянам за службу, точно так же как поместные земли или дачи на известное время, по жизнь или в отчину, т. е. в наследие. Впоследствии в Гостином дворе были места и постройки, принадлежащие и многим ведомствам: Камер-коллегии, Медицинской конторе, Сибирскому приказу. Кроме того, были там подворья, дома церковных причтов, затем и казенные питейные дома. Были и такие постройки, что низ принадлежал частному лицу, а второй этаж — казне.

Торговля производилась в известные дни, а впоследствии по указу царя Алексея Михайловича должна была прекращаться в субботу, как начнут в соборе благовестить к вечерне. За три часа до вечера торговые ряды, как и бани, затворялись. По воскресеньям с пяти часов дня рядов не отпирали и ничем не торговали; скотский же корм, овес и сено, продавали во всякие дни и часы. В Господние праздники наблюдалось то же самое, что и по воскресеньям. Во время крестных ходов запрещено было торговать и отпирать ряды до тех пор, пока из хода с крестами придут в соборную церковь. Кто торговал и работал в воскресные дни, тех брали, привозили в съезжую избу, взыскивали два рубля заповеди (штрафа) и записывали в книги; если кого заставали в другой раз за таким делом, то брали четыре рубля заповеди и сажали на неделю в тюрьму.

В сильный пожар 1626 года, при царе Михаиле Федоровиче, Гостиный двор, вероятно, сгорел, потому что в том же году быстро был выстроен новый, тоже каменный, по государеву указу окольничим князем Волконским и дьяком Волковым. При царе Алексее Михайловиче двор этот был перестроен и возведено новое здание двора трудами тяглеца Больших Лужников Панкратия Яцкого, который получил за это от царя жалованную грамоту. Таким образом Гостиный двор разделился на Старый и Новый.

Над воротами Старого Гостиного двора против церкви Великомученицы Варвары была надпись: «Божиею милостию, повелением благочестивого и христолюбивого великого государя Михаила Федоровича и сына его христолюбивого царевича, лета 6641 г.»

Над воротами Нового двора была другая надпись: «Божиею милостию, повелением благоверного и христолюбивого великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя России самодержца и иных многих государств и земель восточных и западных, и северных, и северных отчича и дедича, и наследника и обладателя, сделали сей Гостиный двор в 25-е лето благочестивые державы царствия его». Год постройки поставлен 1664-й, началась же постройка в 1661 году.

Некоторое время спустя Гостиный двор разделили на четыре двора: Старый, Новый, Соляной и Рыбный. В первых двух были ряды с лавками и амбарами, в последних — лавки, шалаши и шалашные места. Из рядов первыми были: Панской, Стекловый, Астраханский и Хрустальный. Когда увеличились торговые обороты, то ряды Рыбный и Икорный, бывшие в Старом Гостином дворе и состоявшие из шалашей и амбаров, переведены на Соляной рыбный двор.

Само собой разумеется, что название Гостиного двора произошло от слова «гость», что значило: купец, который вел оптовую и иностранную торговлю. Гости известны едва ли не с самого основания Русского государства. В сравнении с прочими купцами они пользовались многими преимуществами, которыми их жаловали государи особыми грамотами. В гости жаловались за различные услуги, оказанные государству, или за распространение торговли. Гости торговали внутри России, а также и за границей. Они езжали в Персию и по торговым делам проникали даже в Индию.

Все торговые и промышленные люди на Руси до Петра I разделялись на разряды. Первыми из них были гости и гостиная и суконная сотни торговых людей, затем черные сотни. Эти разряды пополнялись переводом из низшего разряда в высший, также переводом зажиточных посадских людей из городов и по челобитью гостей и гостиных сотен торговых людей. Сотни их пополнялись из московских черных сотен, из слобод и из городов лучшими людьми. Посадскими людьми подразумевались в городах все торговые, ремесленные и промышленные люди, имевшие в городе свои тягловые, т. е. обложенные податью, дворы. Число московских черных сотен при царе Михаиле Федоровиче простиралось до десяти. Кроме сотен были еще полусотни, например мясичная (название последней указывает на ее занятие). Также название сотен Давалось по местности, где они жили в частях города, например: дмитровская, сретенская, покровская, а некоторые носили названия тех городов, откуда они первоначально переведены, например: новгородская, устюжская.

Обязанности черных сотен состояли в поддержании городского благоустройства, как-то: мощение улиц, держание разного рода лиц, которым отводились квартиры; они давали на Земский двор целовальников, которые имели совсем другое назначение, чем впоследствии. Эти выборные присягали, целовали крест, что не утаят ничего (они первые собирали дань) и доставят своему государю. Что такое гость, мы уже объяснили выше. Бывали примеры, что гости были возводимы в сан думных дьяков. Гости были призываемы нередко на совет, и они подавали разные финансовые проекты. Случалось, что и иноземцы были возводимы в сан гостей. В Москве торговали и некоторые служилые люди; так, например, «стрельцы, которые набирались из людей гулящих, от отцов дети, от братьев братья, от дядей племянники, подсоседники и захребетники, нетяглые, непашные и некрепостные люди, которые были собою бодры, и молоды, и резвы, те имели право торговать и промышлять своим рукодельем и покупали не в скуп, что носящее не от велика», от полтины или от рубля бестаможно и беспошлинно; а которые из них торговали на сумму более рубля или в лавках сидели, те платили в казну полавочные и всякие пошлины, как и торговые люди. Суконной сотни купцы торговали сукнами и другими шерстяными материями. Все эти сотни, взяв от правительства проезжую грамоту, ездили в заграничные земли.

Черных сотен и слобод купцы и посадские имели только право торговать мелочным товаром внутри государства. Из гостиной сотни избираемы были во внутренние таможни в бургомистры и головы; а из черных сотен — в целовальники, к продаже казенных питий и соли.

Купечество ведомо было сперва в общих судебных местах, но когда учреждены были приказы, то в Земском приказе, а иногда в Казенном дворце, как в 1664 и 1665 годах; иногда же купечеством управляла и Большая московская таможня. Государственные подати платили купцы с промыслов и с достатка своего по мере своего возвышения или упадка. В 1720 году Петр Великий учредил купеческий магистрат и городских купцов разделили на три гильдии.

Слово «гильдия» происходит от слова «гильда», означающего то же, что теперь цех. В первую он поместил крупных торговцев, во вторую — торгашей или лавочников и хороших ремесленников, а в третью — всяких простых ремесленников и мастеров. Древняя наша внутренняя торговля была ярмарочная. Каждый производитель, земледелец, ремесленник, платя подать своим произведением, вез его в известное время года на ярмарку или в город, торговал на возу, раскидывал палатку или заводил лавку. Внешняя торговля была собственно царская до времен Петра Великого; точно так же учужные рыбные и соляные промыслы оставались за дворцовым обиходом, и только то, что оставалось за царским расходом, продавалось всякого чину людям. Обычай выбирать из купленных или вымененных у иностранцев товаров лучшие сорта для царской казны не только лишал торговца хороших сортов товаров, но и отнимал у него время простоем и ожиданиями. Царская казна вообще вела торговлю всеми предметами: она покупала через своих агентов воск, поташ, пеньку и проч. и променивала на заграничные товары; все, что оставалось на долю купца, было обложено множеством пошлин и стеснено казенными монополиями. Купец в старое время был всегда под надзором власти; не обеспеченный законом, он никогда не выходил из-под произвола воевод, таможенных и приказных людей. Иностранцы, посещавшие тогда Москву, говорят, что русский купец, раскладывая свои товары, боязливо осматривался на все стороны: не идет ли к нему какой чиновник, чтобы взять у него что получше и притом даром. Собиратель пошлин непременно постарается сорвать с торговца что-нибудь лишнее на заставах, мостах, перевозах и проч. Кроме установленных поборов его не пропустят без взятки.

Правильные повинности купцы стали нести при императрице Екатерине II по объявленному ими капиталу в шестигласной думе, с которого они платили в казну по одному проценту со ста. Объявивший капитал от одной тысячи до пяти принадлежал к третьей гильдии и мог отправлять мелочной торг; объявивший капитал от пяти до десяти тысяч принадлежал ко второй гильдии и торговал чем хотел, исключая торговли на судах, да еще не мог держать фабрик; объявивший от десяти до пятидесяти тысяч и платящий с них по одному проценту принадлежал к первой гильдии и мог сверх промыслов второй и третьей гильдий производить иностранную торговлю и иметь заводы. Имевшие корабли и дело не менее как на 100 000 рублей или избранные два раза заседателями в судах отличались от купцов первой гильдии тем, что назывались именитыми гражданами. Это звание давало им право ездить в городе в четыре лошади, иметь загородные дачи, сады, а также заводы и фабрики. Они наравне с дворянами освобождались от телесного наказания. К именитым гражданам причислялись также ученые, которые могли предъявить академические или университетские дипломы и письменные свидетельства о своем знании или искусстве и которые по испытаниям российских главных училищ таковыми признаны. Также к именитым гражданам причислялись художники четырех отраслей: архитектуры, живописи, скульптуры и музыкосочинители. Внукам именитых граждан, если дед, отец и сами они беспорочно сохранили именитость, дозволялось старшему по достижении тридцатилетнего возраста просить о возведении в дворянство. Купечество первой и второй гильдий тоже освобождалось от телесного наказания. Купцам первой гильдии дозволялось ездить в городе в карете парой; второй — в коляске парой; третьей же гильдии купцам запрещалось ездить в таких экипажах и дозволялось в экипажи впрягать зимой и летом только одну лошадь. В екатерининское время иностранное купечество, торговавшее оптом, носило название иностранных гостей, и если они не были записаны в гильдию, то должны были платить пошлину: одну половину голландскими ефимками, а другую — российской монетой.

Возвращаясь к описанию Гостиного двора, мы видим, что двор этот к концу XVIII столетия пришел в совершенную ветхость. Указом 1786 года двор был отдан городу, с тем, чтобы как торговые постройки, так и земля, под ними находящаяся, были проданы в пользу городской казны желающим построить новый двор. В 1790 году Старый Гостиный двор был распродан по частям с аукциона московским купцам с обязательством для покупщиков построиться на купленных местах в продолжение шести лет. В течение этого срока Гостиный двор был выстроен. Занимая в окружности 330 саженей, он составляет неправильно продолговатый четырехугольник, стороны которого на Варварку несколько шире.

Существование Торговых рядов такое же древнее. Рядские лавки были большей частью каменные, из которых некоторые принадлежали казне, но большинство — частным людям. До 1676 года построены они были без всякой системы и без всякого плана; но в том году указом от 4 сентября было предписано «всякими товары торговать в рядах, в которых коим указано и где кому даны места». Очевидно, рядам придана была кое-какая система. В таком виде ряды существовали до французского нашествия, будучи переделаны, впрочем, в 1786 году, а в 1804 году образовав новую линию — Ножевую. Пострадав от пожара, ряды после 1812 года были обновлены и в этом виде дожили до своей сломки, чтобы уступить место вновь возведенным и величественно возвышающимся среди других построек Китай-города.

В старые времена Торговые ряды представляли самую кипучую деятельность. Длинные, извилистые, полутемные, построенные без плана и толку, эти ряды сохраняли и вмещали в себе товары иеной на миллионы рублей, и здесь всегда была пестрая ярмарка с самыми разнородными товарами и со всевозможными сортами покупателей.

К числу торговых мест можно отнести и так называемый Толкучий рынок. В старину продажа старья производилась около Лобного места, затем по всей Ильинке и у Варварских ворот. Наконец, главнокомандующий в Москве граф Захар Григорьевич Чернышев назначил для Толкучего рынка пространство у стены Китай-города от Никольских ворот до Варварских, где для удобства мелочного торга сделано 278 лавок.

Мытный двор. Находится на левой стороне Москворецкой улицы, и в нем помещаются торговые лавки. Совсем не то этот двор представлял в седую старину: он был чем-то вроде таможни.

В прежние времена казна взимала пошлины со всего, что покупалось и что продавалось, отчего внутренняя торговля была весьма стеснена, а еще раньше пошлины собирались каждым князем в его владении и каждым владельцем в его поместье. Сбор таковой пошлины уничтожен царем Алексеем Михайловичем, его «Уставной грамотой», изданной 30 апреля 1654 года, где, между прочим, сказано: «Проезжих пошлин и мытов не имать». А эти проезжие пошлины взыскивались со всякого товара без исключения.

Название Мытный происходит от слова «мыт», т. е. пошлина, и «мытник», т. е. сборщик с товаров пошлины. Оба эти слова встречаются в древнейшем узаконении — «Русской правде», изданной великим князем Ярославом Мудрым в 1037 году.

На Мытный двор, вероятно, свозились товары и лежали в нем до уплаты пошлины и до пропуска их «таможенными головами и таможенными целовальниками».

Приняв во внимание, что у Мытного двора были Москворецкие ворота, которыми большей частью въезжали в Китай-город, можно с достоверностью сказать, что здесь происходил и осмотр товаров. Другими воротами запрещалось свозить в Китай-город товары. Надо еще заметить, что в старину товары привозились в Москву большей частью на барках по Москве-реке.

Мытниками назывались еще и те сборщики пошлин, которые служили преимущественно во время татарского ига для сбора дани.

Здание Мытного двора построено в виде четырехугольника с площадью внутри и относится к первой половине XVI столетия.

Старые боярские дома в Китай-городе. В настоящее время почти все большие дома в Китай-городе принадлежат торговым людям; но было время, когда в нем возвышались одни дворы бояр.

Напротив Заиконоспасского монастыря стояли каменные палаты князей Юрия Хворостинина и Федора Волхонского, а подле Николаевского греческого монастыря находился двор князя Юрия Буйносова и потом князя Кантемира. Между Мироносицким монастырем и двором некоего немчина Юрия Клинкина был двор князя Теляшевского. Далее, по Никольской же, были дворы бояр: князя Воротынского, Марии Воронцовой у Троицы полей, Дмитрия Трубецкого, Ивана Хованского, Михаила Долгорукого, Стефана Годунова, Петра Салтыкова, Михаила Романова. На Ильинке были известны дворы Шеина, стольника Барятинского и толмача Тараканова. На Варварке, кроме двора бояр Романовых, находились дворы Булгаковых и Пушкиных.

В 1793 году в приходе Успенской церкви, на Никольской же, имел дом генерал кригскомиссар Михаил Сергеевич Потемкин.

Из всех боярских домов на Никольской улице уцелел один только дом Шереметевых, прежде бывший князя Черкасского. Строения его занимали обе стороны улицы; на одной были жилые палаты, на другой — Потешный двор. На месте этого Потешного двора находится теперь дом Третьяковых с проездом через стену Китай-города в город Белый. От Шереметевых Потешный, или Конюшенный, двор был приобретен в 1808 году купцом Иваном Петровичем Глазуновым. В 1811 году дом был перестроен, но совершенно сгорел в 1812 году и был построен вновь. План новой перестройки дома утвержден 2 января 1870 года.

Ранее на этом месте находились дворы вышеупомянутых бояр: Воротынского, Долгорукого и Романова.

Теперь дом Шереметева далеко не тот, каким был ранее, даже до шестидесятых годов XIX века. (Мы разумеем дом по левую сторону, идя от Владимирских ворот.) Самый дом находился в глубине, и перед ним расстилался обширный двор, огороженный прекрасной решеткой. Дом имел огромное крыльцо, на котором сверкали большие граненые фонари. Здание представляло три стороны квадрата, примыкая с одной стороны (с запада) к владениям Чижовых. С этой именно стороны и были жилые помещения палат. В 60-х годах XIX века по линии Никольской улицы на порожнем месте двора было выстроено новое трехэтажное здание, которое и заслонило старинные палаты.

Палаты эти, между прочим, имеют свою довольно грустную историю. Расскажем ее вкратце:

В январе 1730 года в хоромах графа Бориса Петровича Шереметева было выставлено на улицу несколько оконниц; под одним из окон стояла в слезах убитая горем молодая дочь его Наталья Борисовна и с ужасом глядела на печальную процессию, которая проходила по улице. На колеснице, увенчанной императорской короной, везен был гроб юного монарха, покрытый державной мантией, шнуры от балдахина с золотыми кистями держали полковники. Перед ними шли архиерей и архимандриты со знатным духовенством; генералы и полковники несли на бархатных подушках короны и государственные регалии. Орден Св. Андрея Первозванного нес жених Шереметевой князь Иван Алексеевич Долгорукий, в гвардейском майорском мундире, сверх него в длинной черной епанче, с флером на шляпе до земли; волосы у него были распущены, сам был бледен как смерть. «Поравнявшись с окном, — пишет сама Наталья Борисовна, — Долгорукий взглянул плачущими глазами с такой миной: кого погребаем? кого в последний раз провожаю? Я так обеспамятовала, что упала на окошко, не могла усидеть от слабости. Потом и гроб везут — отступили от меня уже все чувства на несколько минут, а как опомнилась, оставя все церемонии, плакала, сколько мое сердце позволяло, рассуждая мыслию своей: какое это сокровище земля принимает!»

Дочь Шереметева оплакивала благодетеля своего жениха императора Петра II, скончавшегося от оспы на 15-м году своего возраста. Она хорошо знала, что теряют они с кончиной императора, ждала опалы, но никак не думала, что ей предстоит ссылка в Сибирь, а мужу ее — четвертование в Новгороде.

В 20-х годах XVII столетия у Владимирских ворот, напротив нынешней церкви Владимирской Божьей Матери, находилось деревянное строение пономаря Успенского собора. Строение огорожено было тыном, а сзади, около стены, шел переулок. В XVIII столетии тут уже находился каменный дом, который последовательно принадлежал многим владельцам. В 1875 году дом этот приобрел почетный гражданин Сушкин и пожертвовал его русскому на Афоне Пантелеймонову монастырю, а монастырь устроил здесь свою часовню, постройка которой окончена в 1883 году и в том же году 2 июня торжественно освящена. Здание часовни, весьма красивое и величественное, главным фасадом обращено на Никольскую улицу. Оно имеет три входа: по краям — в жилые помещения монашествующих, в середине — в часовню. Над входом в часовню устроен фигурный чугунный, на таковых же колоннах, купол, завершающийся тремя чугунными пирамидальными шпицами, устроенными в ряд, с золочеными главами и крестами. Часовня, примыкая с северо-восточной стороны к городской Китайской стене, имеет вид четырехэтажного дома… Иконы и стенная живопись внутри часовни писаны в строго византийском стиле. В часовне находятся святые мощи великомученика Пантелеймона, находившиеся ранее (с 1867 г.) в часовне Богоявленского монастыря.

Из замечательных зданий Китай-города упомянем еще Биржу. Впервые биржевое здание было построено в 1838 году, но оно оказалось тесным и потому в 1873 году возобновлено. Московская Биржа по своему обороту занимает одно из первенствующих мест в Европе. Квартал, соседний Бирже, называется Посольским подворьем; название это осталось от Посольского двора, существовавшего здесь еще в начале XIX столетия. Вблизи Биржи находится громадное здание Троицкого подворья, где был когда-то Троицкий монастырь, и тут же так называемые Теплые ряды с церковью Ильи Пророка, о которой говорилось в статье о церквах. Здание Троицкого подворья и Теплых рядов новейшей постройки.

Среди зданий Китай-города нельзя не обратить внимания на подворье Калязинского монастыря. Трехэтажное здание это построено в виде четырехугольника с небольшим внутри квадратным двором. Это одно из стариннейших зданий, сохранившее свой первоначальный вид. Владение это принадлежит Калязинскому монастырю с глубокой древности. В доме этом была некогда и домовая церковь во имя Макария Чудотворца, построение коей относилось к первой половине XVI столетия. Упразднена в начале XIX столетия. Одной своей стороной, западной, дом Калязинского подворья обращен в Большой Черкасский переулок. Название свое Черкасский переулок получил в 1742 году по имени домовладельца генерал-майора князя Петра Борисовича Черкасского. Прежде переулок назывался Грамотин по двору печатника Грамотина. Перед этим переулком был еще один, который начинался около подворья Калязинского монастыря и, направляясь к Ильинке, назывался Калязинским; он вошел в площадь Толкучего рынка.