После ухода из Карагуатая у Лопеса оставалось примерно шесть тысяч солдат и офицеров. 23 августа они пришли в городок Сан Эстанислао, где в конце месяца служба безопасности диктатора раскрыла очередной заговор.

Все началось с того, что военный патруль задержал неизвестную женщину, показавшуюся ему подозрительной. Ее тут же подвергли допросу с пристрастием, чтобы выяснить, не является ли она шпионкой. Не выдержав пыток, женщина «призналась», что была послана бразильцами, чтобы подговорить парагвайских солдат к восстанию против Лопеса. Кроме того, она поведала, что ей удалось соблазнить и сагитировать лейтенанта Акино из элитного эскадрона президентской конной гвардии, а тот в свою очередь вовлек в заговор еще нескольких солдат и офицеров.

Акино немедленно был арестован. Поначалу он все отрицал, но когда его до потери сознания избили плетью, а потом привели в чувство, чтобы повторить пытку, он тоже «сознался» и назвал в числе заговорщиков командира гвардейцев полковника Монгелоса.

Арестованный вслед за Акино Монгелос также сперва был в полном недоумении, заявляя, что понятия не имеет ни о каком заговоре, и что он готов отдать жизнь за любимого вождя. Однако плеть сделала свое дело, и на следующий день полковник «вспомнил», что готовил мятеж и ждал удобного момента, чтобы убить президента.

В общем, повторилась прошлогодняя история «заговора Сан-Фернандо», но на этот раз Лопес действовал еще более быстро и жестоко, пренебрегая даже намеком на законность. Выслушав доклад о «признании» Монгелоса, он приказал генералу Кабальеро оцепить казарму конногвардейцев, а затем арестовать и немедленно расстрелять всех, кто в ней находился.

Всего было казнено 60 человек, включая Монгелоса и Акино. С начала войны эти люди всюду сопровождали и охраняли президента, считаясь самым преданным ему отрядом парагвайской армии. Сложно сказать, имелись ли для этой казни хоть какие-то реальные основания, или же единственное объяснение случившегося – паранойя, неуклонно разрушавшая рассудок тирана.

По воспоминаниям Хуана Кризостомо Центуриона, маршал-президент лично командовал расстрелом гвардейцев, а потом долго молился, стоя на коленях перед алтарем своей походной церкви.

В сентябре Гастон Орлеанский, получив провизию и боеприпасы, возобновил погоню. Узнав от разведчиков, что бразильская армия выступила из Карагуатая и через несколько дней будет в Сан Эстанислао, Лопес со своими войсками двинулся дальше на северо-восток. После недели пути его пристанищем стал маленький городок Куругуати, который Лопес объявил очередной столицей Парагвая. Близкое сходство названий не должно вводить в заблуждение: Карагуатай (Сaraguatay) и Куругуати (Curuguaty) – разные населенные пункты, расположенные в полутора сотнях километров друг от друга.

После Асунсьона, Луке и Пирибебуя это была уже четвертая столица воюющего Парагвая за неполных два года. В Куругуати парагвайская армия, по-прежнему страдая от болезней и плохого питания, пробыла около месяца. Но и оттуда ей пришлось уйти. 10 октября город заняли бразильские войска.

Армия Лопеса в своем последнем походе к Серро Кора

Незадолго до этого Лопес со своим тающим войском двинулся на север через джунгли. Дальше городов и крупных сел не было, начинались места глухие и почти безлюдные. Армия в основном питалась «подножным кормом», охотясь и собирая плоды дикорастущих растений. В изредка попадавшихся на пути ранчо и фазендах солдаты забирали продукты и скот.

17 октября парагвайцы пришли в окруженное лесом урочище Панадеро, где Лопес приказал разбить лагерь. Там он задержался еще на два месяца, и там же у него снова начался приступ мании заговоров. Все глубже погружаясь в безумие, диктатор обвинил собственную мать в том, что она якобы замыслила его отравить. Под подозрение попало еще множество людей – солдат, офицеров, чиновников и их жен, а также брат президента – Венансио. Своего второго брата – Бениньо – Лопес, как уже говорилось, казнил в декабре предыдущего года.

«Кровавый прокурор» Авейро, по-прежнему неотлучно сопровождавший диктатора, снова занялся знакомым делом, плетью выбивая признания. Как ни чудовищно это звучит, но Лопес дал согласие на пытки матери и брата, а когда те «сознались», подписал им смертный приговор. Однако их казнь была отложена, в отличие от других «заговорщиков», которых ежедневно убивали десятками. Ради экономии пороха и пуль, приговоренных не расстреливали, а закалывали копьями.

Убить мать Лопес так и не решился, но его брат Венансио через месяц умер в заключении при невыясненных обстоятельствах. Высказывались предположения, что диктатор приказал тайно его задушить, однако доказательств этому нет.

Многие люди, у которых фатализм и фанатизм не полностью парализовали рассудок, бежали из лагеря, не дожидаясь, когда «копье правосудия» доберется и до них. Беглецов, которых удавалось настичь, тоже казнили, но поймать удавалось далеко не всех.

Голод, болезни, террор и дезертирство привели к тому, что к концу декабря в лагере Лопеса осталось около двух тысяч человек, то есть за четыре месяца и безо всяких боев его «армия» сократилась более чем втрое. И в это время разведка доложила, что к Панадеро приближаются бразильцы.

Парагвайцы быстро свернули лагерь и 28 декабря снова отправились в поход, еще не зная, что он для них – последний. Нестройная колонна худых, оборванных или почти голых людей, несущих на плечах ржавые ружья и копья, двинулась на восток, преодолела невысокий лесистый горный хребет Кордильера де Амамбай, а потом свернула на север и побрела дальше вдоль восточного склона хребта.

Этот маневр сбил бразильцев с толку. Заняв территорию бывшего лагеря Панадеро, они так и не смогли определить, куда же ушли их противники. Однако найденные там многочисленные массовые захоронения, а также рассказы перебежчиков ясно давали понять, что армия Лопеса фатально ослаблена и уже не представляет реальной угрозы.

Гастон Орлеанский решил прекратить охоту и отвести войска, рассчитывая на то, что Лопес либо сам сгинет, либо каким-то образом себя проявит, а тогда по нему можно будет нанести финальный «удар милосердия».

22 января 1870 года колонна Лопеса форсировала реку Амамбай, давшую название одноименной провинции, затем продолжила движение на север, но через пять дней повернула на запад и 27 января вновь пересекла горный хребет в обратном направлении. 7 февраля она вышла в берегу реки Аквидабан. В этом месте, именуемом Серро Кора, маршал приказал разбить лагерь.

Его армия была просто не в силах идти дальше, тем более что ни Лопес, ни его приближенные уже не понимали, куда и зачем идти. Ситуация выглядела безнадежной. Провиант давно закончился, солдаты обессилели от голода, им приходилось собирать лесные ягоды, есть змей, жаб, ящериц и грызунов, в общем, – любую живность, которую удавалось добыть.

Генерал Жозе Антонио Кореа да Камара

Остановившись, парагвайцы забили на мясо почти всех кавалерийских лошадей, а также – ослов и мулов, тащивших повозки. Но это лишь кратковременно улучшило их положение. В середине февраля 40 бойцов во главе с Кабальеро отправились на поиски еды. По слухам, где-то на севере еще оставались не разоренные фермы, в которых можно было поживиться.

В армии росло дезертирство, причем разбегались не только солдаты, но и офицеры. В первой половине февраля из лагеря исчезли подполковники Мануэль Берналь и Сильвестро Кармона, майор Сеспендес, лейтенанты Вильямор, Кувьедо и Бенитес, а также личный врач президента Сирило Солалинде.

Сыну Альфонса Тэйлора однажды ночью тоже удалось бежать, но после побега из лагеря его больше никто не видел. Возможно, он заблудился и умер в джунглях или стал добычей хищников.

20 февраля Лопес в последний раз устроил войсковой смотр. Оказалось, что в его армии осталось всего 416 человек, из которых лишь 350 смогли принять участие в построении, остальные страдали малярией или дизентерией.

Тем не менее, армия формально сохраняла прежнюю организацию, и эти три с половиной сотни бойцов, среди которых было 65 офицеров и 63 сержанта, делились на восемь пехотных и шесть кавалерийских батальонов. В наиболее многочисленном 40-м батальоне насчитывалось 39 человек, в 25-м – всего 11, а в остальных – от 15 до 30. Примерно половина солдат была вооружена только холодным оружием, а остальные имели по несколько зарядов для своих мушкетов.

Вице-президент Парагвая Доминго Франсиско Санчес

25 февраля из лагеря сбежали полковники Хуан дель Валле, Габриэль Соса и Хосе Ромеро. Беглецы оставили записку, в которой говорилось, что «патриотизм обязывает их перестать служить тирану, приносящему страдания своему народу и уничтожающему парагвайскую нацию». Лопес снарядил погоню, но она вернулась ни с чем.

В тот же день бывший диктатор, оставшийся лидером лишь для тех немногих, которые, несмотря ни на что и вопреки всему, сохраняли ему преданность, издал последний приказ. Чтобы укрепить моральный дух своих бойцов, он распорядился наградить их медалями.

Согласно сохранившемуся описанию, составленному самим президентом, медаль должна была иметь форму вытянутого по вертикали серебряного (для офицеров) или бронзового (для рядовых) овала на ленте цветов национального флага. На одной стороне надлежало изобразить горы, а над ними – текст «Маршал Лопес Кампания Амамбай 1870». На другой – парагвайский герб и девиз «За преодоление трудностей и несчастий».

Разумеется, чеканить медали было негде и не из чего, поэтому Лопес указал в приказе, что все награжденные получат их после победы (!), а пока им выдается символический знак в виде медальной ленты. Однако лент национальных цветов в лагере тоже не нашлось, но в одной из повозок случайно оказался моток желтой ленты с красной окантовкой. За неимением лучшего Лопес дал распоряжение порезать ее на кусочки и раздать их всем бойцам. Те, у кого еще оставались мундиры или рубахи, прикололи эти желто-красные ленточки себе на грудь. Для большинства из них это была единственная награда, полученная на войне.

Между тем, Сирило Солалинде 17 февраля сумел добраться до Консепсьона, оккупированного войсками генерала Камары. От него бразильцы узнали местоположение лагеря Лопеса.

Камара, отправив депешу Гастону Орлеанскому, решил действовать немедленно, чтобы на этот раз не упустить врага. Во главе отряда, состоявшего из полутора тысяч пехотинцев и девятисот кавалеристов, он незамедлительно отправился к Серро Кора. Для ускорения движения пушки в поход не взяли, решив, что с остатками парагвайской армии удастся покончить и без них.

21 февраля колонна разделилась. Большинство солдат во главе с Камарой продолжили путь напрямую к вражескому лагерю, а часть войска под командованием генерала Панараса отправилась в обход. От Солалинде и других перебежчиков бразильцы знали, что долина Серро Кора представляла собой естественную крепость и одновременно – ловушку, со всех сторон окруженную холмами с крутыми склонами, заросшими буйной растительностью.

Атака лагеря была возможна по двум ложбинам, пролегавшим между холмами. Одна из них, более широкая, шла на северо-запад, к берегу реки Аквидабан, а другая, узкая – на юго-восток. Обе ложбины парагвайцы перекрыли засеками и баррикадами из повозок. Имелся еще и третий проход, по которому протекал ручей Нигуи – приток Аквидабана, но он был сильно заболочен и покрыт густым кустарником.

План Камары состоял в том, чтобы ночью форсировать Аквидабан и на рассвете нанести основными силами внезапный удар с северо-запада. При этом группе Панараса надлежало заблокировать юго-восточный проход и не допустить бегства противника. Главной задачей была ликвидация или пленение Лопеса, а также его ближайших сподвижников.

На 1 марта 1870 года в Серро Кора была намечена свадьба дочери Лопеса Розиты с полковником Центурионом, однако судьба в лице генерала Камары распорядилась иначе.

Вечером 28 февраля бразильцы втайне от противника заняли позиции на противоположном берегу реки, которая в этом месте позволяла перейти ее вброд. Дав своим солдатам несколько часов отдыха, но запретив разжигать костры, Камара приказал пехоте и коннице в 4.30 утра форсировать реку и атаковать баррикаду в северо-западном проходе.

Проход защищали 90 солдат, атаковали – более тысячи. В короткой схватке большинство защитников баррикады было убито, а остальные бросились бежать к лагерю, преследуемые бразильскими кавалеристами.

Одновременно колонна Панараса нанесла встречный удар с юго-востока и столь же быстро прорвала оборону в другой ложбине. Там парагвайцами командовал генерал Роа. В рукопашной ему отсекли голову, а его подчиненные, оставшись без командира, тоже обратились в бегство.

Лопес, услышав стрельбу с двух сторон, сразу понял – надо бежать. Решив, что по широкому северо-западному проходу вырваться будет легче, он с небольшой группой приближенных, сохранивших своих лошадей, поскакал туда.

Однако в этот раз уйти ему не удалось. Наперерез кавалькаде устремились несколько десятков бразильских конников из полка майора де Оливейры. Лопес выхватил саблю и закричал «Убивайте обезьян!» А в ответ раздался возглас майора: «Сто мильрейсов – тому, кто прикончит этого толстяка!»

Впервые Лопесу пришлось лично участвовать в бою и на себе ощутить то, на что он обрек десятки тысяч своих соотечественников. Фехтовальщиком он оказался неважным. Почти сразу кто-то нанес ему скользящий удар саблей по лбу, отчего кровь залила глаза, а затем лейтенант Франсишку Ласерда по прозвищу Чико Дьябло с размаху воткнул пику в живот. Лопес упал с коня на землю, но это был еще не конец.

Группа бразильских офицеров и трубач – участники боя в Серро-Кора. Второй справа в верхнем ряду – лейтенант Франсишку Ласерда по прозвищу Чико Дьябло, нанесший смертельное ранение пикой Франсиско Солано Лопесу

Полковник Авейро, заметив, что президент еще жив, потащил его грузное тело к ручью Нигуи, намереваясь спрятать в джунглях. По дороге к нему присоединились двое офицеров. Бразильских кавалеристов в это время отвлекла контратака примерно семидесяти парагвайцев во главе с полковником Центурионом. Но отвлекла ненадолго.

Рассеяв нападавших (несостоявшийся зять Лопеса при этом получил ранение в лицо револьверной пулей), бразильцы поскакали вслед за Авейро и его спутниками. Группу военных, пытавшихся спасти Лопеса, они застали в момент перехода через ручей. Поскольку у бразильцев не было приказа захватить диктатора живьем, они начали стрелять. Одна из пуль попала Лопесу в спину, от этого ранения он дернулся, захрипел и обмяк.

Поняв, что маршал умер, парагвайцы оставили тело на берегу и скрылись в зарослях. Бразильцы их не преследовали. Радуясь успеху, они взвалили труп на коня и поехали обратно. Согласно официальной парагвайской историографии, Лопес перед смертью крикнул что-то патетическое: то ли «Я погибаю за Парагвай!», то ли «Я погибаю вместе с Парагваем!» Некоторые добавляют, что маршал до последнего отбивался саблей и даже уже в ручье, будучи смертельно раненым, зарубил бразильского солдата. Но эти рассказы вызывают большие сомнения, учитывая характер его ранений.

А в лагере тем временем разыгрывалась последняя сцена многолетней драмы. Бразильцы приканчивали тех, кто отказывался сложить оружие или просто попадал под горячую руку.

Был убит 75-летний вице-президент Парагвая Доминго Франсиско Санчес – человек, который родился и вырос еще при испанском владычестве, а потом верой и правдой служил поочередно всем парагвайским диктаторам. Также были убиты два генерала, пять полковников, один подполковник, трое капелланов и семь младших офицеров.

Элиза Линч пыталась спрятать в своей повозке пятнадцатилетнего сына Хуана Франсиско Лопеса по прозвищу Панчито, которого диктатор хотел сделать наследником, а за несколько дней до смерти присвоил ему звание полковника. Но мальчишка вырвался и побежал, размахивая саблей, туда, где кипела схватка. Бразильские солдаты окружили его и потребовали сдаться, однако Панчито с криком «Парагвайские полковники не сдаются!» бросился на врагов и был остановлен револьверным выстрелом.

Далеко не все парагвайцы вели себя столь жертвенно и самозабвенно. 245 человек сложили оружие, в том числе генералы Рескуин и Дельгадо, полковники Эскобар и Морено, а также шесть подполковников. В последующие дни сдались еще девять офицеров, включая полковников Центуриона и Авейро. Последним, восьмого марта, капитулировал со своим отрядом генерал Кабальеро. Узнав о смерти Лопеса, он понял, что дальше воевать бессмысленно.

Количество парагвайцев, погибших в последнем сражении Великой войны, в разных источниках очень сильно варьируется, но если исходить из численности армии Лопеса перед битвой и количества пленных, то наиболее вероятное число жертв – около 150 человек. Возможно, чуть меньше, если кому-то удалось скрыться.

Бразильцев же погибло всего семь. Такое соотношение потерь наглядно свидетельствует о том, что остатки парагвайской армии полностью утратили боеспособность. К сказанному можно добавить, что английский автор Терри Хукер в своей книге «Парагвайская война» пишет, что бразильцы в этом бою безвозвратных потерь вообще не имели, а цифра «семь» показывает число раненых, а не убитых. Но это выглядит совсем уж маловероятно.

Сразу по окончании битвы генерал Камара отправил с курьером торжествующую депешу Гастону Орлеанскому:

Лагерь на левом берегу Аквидабана, 1 марта 1870 года.

Жозе Кореа да Камара.

Достопочтенный и превосходнейший сеньор!

Я пишу Вам, Ваше Превосходительство, из лагеря Лопеса, расположенного среди гор. Тиран, не пожелавший сдаться, повержен и погиб. Я поздравляю Ваше Превосходительство с окончанием войны и с тем, что тиран искупил свою вину перед Бразилией. Генерал Рескуин и другие командиры взяты в плен.

Да хранит Господь Бог Ваше Превосходительство.

Перед захоронением тела Лопеса военврачи бразильской армии произвели его осмотр и по возвращении в Консепсьон составили патологоанатомический отчет:

Мы, нижеподписавшиеся, по просьбе полковника Жоана Нуньеса да Силва Тамареса произвели обследование ран, которые привели к смерти экс-диктатора и тирана Республики Парагвай Франсиско Солано Лопеса.

При обследовании обнаружено: разрез кожи и подкожной клетчатки лобной области длиной три дюйма; глубокая колотая рана в подвздошной области длиной в полтора дюйма с повреждением брюшины, кишечника и мочевого пузыря; слепое ранение мушкетной пулей в верхнюю часть спины, пуля осталась внутри грудной клетки.

Вилла Консепсьон, 25 марта 1870 года

Подписи:

Доктор Мануэл Кардозо де Коста Лобо

Доктор Милитао Барбоса Лисбоа

Трупы Лопеса и Панчито долго никто не хотел хоронить, пока Элиза Линч сама не начала копать могилу. Видя это, бразильские солдаты устыдились, вырыли глубокую яму, столкнули туда тела и забросали землей. В 1936 году останки президента и его наследника были эксгумированы и торжественно перезахоронены в Национальном пантеоне героев, только что открытом в центре парагвайской столицы.