От злости Людмиле изменило её обычное красноречие. Вместо того, чтобы красиво и непонятно вещать, пророчица шипела и фыркала, как закипающий чайник, и говорила, точно плевалась.

— Ограбили! Стыд и ср-рам! Была трава и нет тр-равы. Пропала моя травушка. Прилетаю к этой… (Вещая Птица мотнула головой в сторону Печальной Икки), а у неё стог сена под брюхом. Чья трава? Вестимо, моя… А она жр-рёт… Вор-ровка! Спр-раведливости требую, спр-раведливости! Пр-руд наплакали! Траву извели… Р-разве это жизнь?!

— Да… Сложное дело… — задумчиво произнёс господин Крот.

— Пр-ростое! — немедленно возразила Людмила, но судья, не обращая на неё внимания, продолжил рассуждать вслух.

— Если это преступление, то должен быть пострадавший. Кто пострадавший?

— Я, — с готовностью отозвалась Вещая Птица, вертясь на ветке и нервно теребя хохолок. — Я пострадавшая! Мою траву извели.

— Траву, конечно, жалко… — задумчиво продолжал Крот, — но, с другой стороны, скоро осень… Она бы и так пропала… Новая по весне вырастет… Вы подождите.

— Я-то подожду… А справедливость? — зашлась от негодования Людмила. — Где справедливость?!

— Так вам нужна эта трава? — участливо спросил Крот, — жить без неё не можете? Тогда это, конечно, нехорошо…

— Что значит, нужна или не нужна? — возмутилась Вещая Птица, — это моя трава, вот, видите? — и она в подтверждение своих слов ткнула в табличку, где было написано МОЁ. В любом цивилизованном лесу знают: моё — это моё! не очень-то вы пострадали от её исчезновения. А раз нет пострадавшего, — нет и преступления… Так получается?… Хотя брать чужое всё-таки нехорошо…

— Вот-вот, нехор-рошо… Пр-реступно!

— Но с другой стороны, трава, вероятно, должна принадлежать или тому, кто её посадил, или тому, кто в ней нуждается, а иначе тоже будет не очень-то справедливо… — продолжал рассуждать Крот.

— А что ты обо всём этом думаешь, Икка? — обратился он к романтической корове. Ему пришлось повторить несколько раз, потому что Икка пребывала в глубокой задумчивости и никого не слышала.

— Я думала, она ищет сердечного примирения… — отозвалась наконец корова, — по её щеке уже бежала первая слезинка, предвещавшая скорый водопад.

— Я ещё когда на рассвете проснулась, подумала, вот дивный день для всеобщего примирения! Смотрю — стог, в стоге записка: Икка, я тебя люблю, ешь на здоровье. Конечно же, я сразу узнала эту травку… Такой нежной мятки больше нигде во всём Лесу нет, и земляничный лист… Я думала, она помириться хочет! Я от чистого сердца ела! А она…

— Бр-ред! — немедленно взвилась Людмила, — вр-раки! Мир-риться? С тобой, вр-редительница? Ни за что!

— Очень интересно, — задумчиво сказал судья, — и где же эта записка?

Икка озадаченно ткнулась мордой в стожок.

— Кажется… кажется я её съела. У-у-дивительно… — неуверенно промычала она.

— Вот видите, видите! — злорадно заверещала Людмила.

— Не вижу, — уточнил Крот, — слышу.

— Так вы будете её судить? — напустилась на него Людмила.

— Я здесь, голубушка, не для того, чтобы судить, — с достоинством ответил Крот, — я мировой судья. Помирились бы вы, милые, и дело с концом…

— Ер-рунда! Требую правосудия! — не желала успокаиваться Людмила.

— Ну что ж, — вздохнул Крот, — если требуете, тогда пожалуйста… — Ваши доказательства?

— Какие ещё доказательства?! — взвилась Птица.

— Какие у вас доказательства, что это именно ваша трава?

— Но ведь корова сама призналась, что это моя трава… — удивилась пророчица.

— Мало ли что сказала Икка, она могла и ошибиться.

— Я могла ошибиться?.. — возмутилась теперь уже корова, — да я каждую травинку в Лесу…

— Помолчи, Икка, — перебил её Крот и повернулся к Людмиле, — Икка могла ошибиться, — с нажимом повторил он. — К тому же Икка призналась только в том, что нашла эту траву. Вы сами видели, как она её рвала?..

— Н-нет… — была вынуждена признать Людмила.

— Вы можете доказать, что это именно ваша трава? Какие-нибудь особые приметы?

— Ну какие у травы могут быть приметы… — окончательно растерялась пророчица, — мокрая, зелёная…

— Доказательств нет, — подытожил Крот, — сомнения толкуются в пользу обвиняемого, — уточнил он. — Икка невиновна!

Романтическая корова раскланялась.

— Вы очень-очень добры, — пробормотала она сквозь слёзы и разрыдалась.

— Погодите, погодите, — старалась перекричать шум и гам Вещая Птица Людмила, — а что с прудом? Ведь это она его наплакала! Это все видели.

— Ну что вы, право… — окончательно погрустнел Крот, — а если бы вас дождиком чуток подтопило, вы бы тоже стали судиться?

— Дождь — явление природы! — запальчиво возразила пророчица.

— Икка тоже явление природы… — задумчиво ответил Крот и нырнул под землю. — Заседание окончено.