Санчо полз по узкой вентиляционной трубе, и ему было страшно. Казалось бы, за последнее время он натерпелся такого ужаса, что должен уже перестать чего-либо бояться, но нет — страх по-прежнему сидел в нём, как птенец в гнёздышке. Страх разевал свой клюв, требуя пищи, вырастал в огромного дракона, поднимал голову, и в тени его крыльев меркло сияние Золотого Льва.

Не было никого, кто помог бы рыцарям в этот трудный час, протянул бы руку помощи и сказал: «Не бойтесь, я защищу вас». Никто в поселке даже не подозревает, что рыцарям Золотого Льва грозит смертельная опасность. Это было странно и ново — знать, что положиться не на кого и рассчитывать приходится только на самих себя.

А вот Тонька, похоже, чувствовала себя прекрасно. Она ползла последней и всё строила планы страшной мести, сетовала, что нет у неё в руках старого доброго лука, а то бы она показала им, где раки зимуют, а то бы они узнали, почём фунт лиха…

А Макс молчал. Он не знал о разговоре Санчо с Зямой Дуремаром и потому больше всего боялся не бандитов, а появления очередного призрака, который наверняка должен водиться в этой жуткой вентиляционной трубе.

— …Отойди от плоти моей, от костей моих и от мяса моего… — вполголоса бубнил он.

— Решётка, — прошептал Санчо. — За ней какая-то комната…

— Какая?

— Темно. Ничего не видно. А фонарик у Тоньки.

— Полезли, — предложил Макс. — Всё лучше, чем в этой трубе: Там разберёмся.

Это была пещера Али-Бабы. Луч фонарика высветил стойки стеллажа, знакомые очертания ящиков и металлических контейнеров.

— Отлично! — сказал Макс. Он взял у Тоньки фонарик и направился к ящику с гранатомётами. — Один выстрел, — и от бандитов мокрого места не останется!

— Нет, — поморщилась Тонька. — На меня больше не рассчитывайте. Я к этой штуке и пальцем не притронусь. Никогда в жизни. Ну её…

— Правильно, — кивнул Макс. — От взрыва потолок рухнет, от нас самих мокрого места не останется. Лучше возьми пистолет. Арестуем их и сдадим прямо дяде Гоше. Скажем, вы тут кроссворды разгадываете, а мы… Точно. Лучше пистолет.

— Ты не понял! — нахмурилась Тонька. — Я больше никогда в жизни не притронусь к оружию. И вам не советую. А стрелять в людей — низко и подло. Так только бандиты поступают. А мы — рыцари!

— Тогда ты, Санчо. Ты у нас Знаменитый Следопыт, тебе и пистолет в руки.

Санька отрицательно покачал головой.

— Но ведь нужно как-то защищаться!

Макс был прав. Санчо вздохнул и достал из ящика промасленный свёрток, развернул бумагу, повертел оружие в руках. От пистолета веяло холодом и злостью. Даже держать его в руках было неприятно. А ведь столько раз Санька мечтал о том прекрасном моменте, когда он выхватит из-за пояса никелированный кольт и этак сквозь зубы процедит: «Ну что, парни?! Допрыгались!». И нехорошие парни в паническом ужасе разбегутся по домам.

Но, увы, действительность всегда хуже самой завалящей мечты. Пистолет был похож на вампира: он высасывал всё доброе, и, казалось, ещё минута — и от Саньки ровным счётом ничего не останется. Даже, как говорит Максим, мокрого места. Однако выбирать не приходилось. Как-то так получилось, что теперь вся ответственность лежала на Санчо. Макс незаметно сдал позиции, уступил верховенство в Ордене рыцарей, и тяжёлая ноша лидерства свалилась на плечи Санчо.

— Ладно, — вздохнул он. — Тихонько выскочим, помчимся наверх и всё расскажем дяде Гоше. Стрелять не будем. И арестовывать никого тоже не будем. Пусть дядя Гоша арестовывает. — Он посмотрел на вытянувшиеся физиономии соратников и пояснил: — А то он обидится.

Макс разочарованно пожал плечами и подошёл к двери.

— Какой там номер-то? — спросил он.

— Семь, девять, один… — начал диктовать по памяти Санчо.

На последней цифре раздался щелчок, и Макс потянул дверь на себя.

На пороге стоял Карабас. Похоже, бандит был удивлён не меньше рыцарей, но быстро пришёл в себя и шагнул вперёд.

— Вот так встреча! — сказал он. — А куда это вы собрались?

Он так злорадно усмехнулся, что Макс не выдержал и закричал:

— Стреляй, Санчо!

Словно во сне, Санька поднял пистолет и заплетающимся языком промямлил:

— Ну что, парни?! Допрыгались!

Он прицелился в потолок, зажмурился и нажал на спусковой курок.

Нет, иногда судьба-злодейка просто смеётся над людьми! Для неё страсти человеческие просто забава, а люди — игрушки. Она вертит ими, как куклами, устраивает каверзы, поднимает на гребень славы, бросает в пучину отчаяния. Она не оставляет ни капли надежды, отбирает удачу — даму своенравную и капризную. А когда судьба вдоволь натешится, она, как волна, убегает прочь, бросая свои игрушки на произвол судьбы…

Санчо совершенно забыл зарядить оружие, и поэтому пистолет не выстрелил. Вместо грохота раздался сухой щелчок, а в следующую секунду пистолет вылетел из руки Санчо, а сам он забился в железных руках Карабаса.

— Зяма! Кончай тех двоих, — закричал бандит. — А я с этим щенком разберусь!..

Карабас бросил Санчо на пол, а сам чёрной тушей навис сверху, его пальцы обхватили горло мальчишки и начали сжиматься. Санчо боролся из последних сил, но вырваться было совершенно невозможно: захват по крепости не уступал стальному обручу.

Зелёный сумрак комнаты взорвался тысячами ярчайших звёзд. Перед глазами Саньки поплыли цветные пятна, лёгкие горели, требуя глотка воздуха. Сквозь нарастающий шум в ушах он слышал отчаянные крики Макса и Антонины.

Мир рассыпался. Предметы раздвоились, поплыли в разные стороны, окрасились кровавым багрянцем… Чёткий контур сохранили только злобные глаза Карабаса. Они становились всё больше, заняли весь потолок, и в их мёртвой глубине Санчо увидел своё отражение.

А потом мучения вдруг закончились. Раздалось свирепое рычание. Константин Михайлович дико заорал, разжал руки, слетел с Саньки, как кегля, и покатился по полу, отбиваясь от рычащего демона — чёрного как ночь, с висящим левым ухом и с белой отметиной на голове. Отелло нашёл убийц своего хозяина, и ярости его не было предела!

Санчо никак не мог прийти в себя. Ему казалось, что время словно остановило свой стремительный бег и двинулось дальше неторопливо, удивлённо поглядывая на грозно рычащего Отелло, на смертельно испуганного Константина Михайловича, на Тоньку, Макса, на Зяму, который не знал, что ему делать: то ли расправиться с подростками, то ли выручать своего шефа. Видимо, он выбрал последнее. В руке Зямы Дуремара неожиданно появился пистолет. Бандит взвел курок и прицелился в осатаневшего от злости пса. Грянул выстрел… Другой…

Зяма промазал. Он боялся ранить своего приятеля и поэтому взял прицел чуть выше. Пули ударились в стену, и на пол посыпалась штукатурка.

— Не нужно! — закричал Санчо. — Не стреляйте! Отелло! Фу! Ко мне!

К его удивлению, пёс послушался и отошёл от истошно вопящего Карабаса. Хвост его подрагивал, в глазах метались молнии, а в горле клокотало еле сдерживаемое рычание. Санчо обхватил его руками, заслонил собой. Зяма не опускал пистолета.

— Держи его! — предупредил он. — Или я ему всю башку разнесу!

Санчо не понимал, почему он, рискуя жизнью, бросился на защиту Отелло. Это получилось само собой: пёс спас ему жизнь, и Санька просто должен был отплатить ему тем же.

— Константин Михайлович, как ты? — не сводя настороженного взгляда с Отелло, спросил Зяма.

— Чёртово отродье!.. — Карабас, постанывая, поднялся на ноги. — Чуть в горло не вцепился… — Он подошёл к ящикам с оружием и оттолкнул Тоньку и Макса в сторону. — Хватит! Пора заканчивать этот спектакль!

Ни на кого не глядя, Карабас выбрал пистолет, отыскал на стеллаже коробки с патронами и зарядил обойму. Потом щёлкнул затвором, посмотрел на оскалившегося Отелло, на Санчо, перевел взгляд на притаившихся в углу Макса и Тоньку.

— Сами виноваты, — глухо сказал Карабас. — Нечего было совать нос куда не следует! Думаете, мне это всё очень приятно?!.. Но… Сами виноваты…

Он поднял пистолет… И вдруг за его спиной раздался резкий окрик.

— Стоять! Руки вверх! Бросай оружие! Вы арестованы!

Карабас замер, бросил пистолет на пол, поднял руки и оглянулся. Из темноты коридора выступил дядя Гоша.