Эван тратил деньги не зря — вскоре его познакомили со множеством молодых женщин. Были среди них и хорошенькие блондинки, были даже зеленоглазые. Причем все без исключения назывались или Ангелинами, или Аннами. Красавицы очень старались услужить чудаковатому иностранцу, но тот лишь платил оговоренную заранее сумму, и на этом знакомство заканчивалось. Матросы на «Авроре» усмехались — должно быть, думали, что капитан рехнулся, однако Эван не обращал па них внимания. В конце концов он понял, что допустил ошибку, и решил действовать иначе. Отправив на поиски лишь самых смышленых из своих помощников, Эван дал им указание: установить, где живут зеленоглазые блондинки, имена которых начинаются с буквы «А». Это задание было значительно сложнее первого, но каждый из помощников заверил капитана, что именно он сообщит имя разыскиваемой женщины.

Однако где же искать Бьянку?.. Эван долго размышлял, и в конце концов его осенило: ведь он мог все узнать, навестив семью Антонелли! Они не узнают его, так что он нанесет им визит, справится о Бьянке и изобразит удивление, если ее там нет. Возможно, ему повезет и родители жены скажут, куда отправилась их дочь.

Когда Люсия сообщила, что некий капитан Джонатан Райт хочет поговорить с хозяйкой, Кэтрин, заинтригованная, велела впустить его. Но, увидев гостя, она сразу поняла: перед ней муж дочери. Высокий и прекрасно сложенный, с необычными золотисто-карими глазами и каштановыми волосами — именно так Рафаэлла описала Эвана Синклера. Справившись с волнением, Кэтрин проговорила:

— Прошу простить меня, капитан Райт, что принимаю вас, лежа в постели, но мой доктор запретил мне вставать до рождения ребенка. Принесите сюда стул, чтобы я могла поговорить с вами хотя бы несколько минут.

Бьянка говорила мужу, что ее мать молода и красива, но Эван не ожидал, что Кэтрин — едва ли не его ровесница. Она была так же прелестна, как и ее дочь, и явно очень гордилась своей беременностью. Очарованный ее улыбкой, Эван не сразу вспомнил придуманную им историю.

— Рад познакомиться с вами, синьора Антонелли, — сказал он наконец. — Я капитан «Авроры», и ваша дочь занимала каюту на моем корабле. Я хотел проведать ее, но, насколько понял, это невозможно. Надеюсь, она здорова?

Кэтрин пристально посмотрела на гостя.

— Я, как и моя дочь, не люблю, когда меня обманывают, капитан Синклер. Если вы не готовы говорить правду, то вам лучше покинуть мой дом.

Нисколько не смутившись, Эван расхохотался. Потом с улыбкой сказал:

— Надеюсь, вы простите мне мой смех. Я вовсе не собирался лгать вам, просто хотел избежать неприятного разговора. Мне нужно поговорить с Бьянкой, и я рассчитывал застать ее здесь.

После некоторых объяснений Кэтрин все же решила сказать правду:

— Отец Бьянки — разумный человек, но он все-таки не смог простить дочь за то, что она ослушалась его и сбежала с американцем, которого знала всего несколько дней. Не смог простить за то, что она отказалась выйти замуж за человека, с которым была помолвлена.

— Эта помолвка была фарсом, синьора, и вам это хорошо известно, — возразил Эван. — Бьянка не любила Паоло Саммарезе, да и он, насколько я мог судить, не питал к ней нежных чувств. Стар его женой, она была бы несчастна. Неужели вы, ее родители, хотели для нее такой участи?

Решив, что продолжать разговор бесполезно, Эван поднялся, собираясь откланяться, но Кэтрин удержала его.

— Я лишь хотела извиниться за поступок мужа и вовсе не собиралась осуждать ваше поведение, хотя и считаю его недостойным. Бьянка отправилась отсюда в дом Марко Кьяни — теперь он муж Рафаэллы, кузины Бьянки. Я надеялась, что дочь сможет жить там, пока вы не выясните свои отношения, но, судя по всему, ей пришлось оттуда уйти.

Эван нахмурился:

— Я не думал, что Бьянка расскажет кому-нибудь о том, что я в Венеции.

— О, а она мне и не говорила об этом. Но мы с ней всегда были так близки, что я просто почувствовала: ее что-то очень беспокоит. Она спросила, не знаю ли я женщин, похожих на нее. Не понимаю, зачем вам понадобилось искать других женщин. Неужели вы разбили сердце моей дочери именно таким образом? Вы были неверны ей?

Заметив румянец на щеках Кэтрин, Эван понял, что она на него сердится, и она, конечно же, имела полное на это право, поскольку не знала правды.

— Я никогда не изменял жене и не собираюсь изменять. Женщина, которую я разыскиваю, не имеет никакого отношения к любовной интрижке. Это история, о которой я не имею права рассказывать.

Кэтрин откинулась па подушки.

— Такую, как Бьянка, вы не найдете. В Венеции нет женщин, похожих на нее.

Эван кивнул. Он уже начинал думать, что дневник Чарльза — всего лишь поэтические фантазии. Но все же сказал:

— Вполне вероятно, что эта женщина — любовница… — Заметив, как исказилось лицо Кэтрин, он спросил: — Синьора, вам нехорошо?

Кэтрин потянулась к хрустальному графину и налила себе воды. Взяв бокал дрожащими руками, она сделала несколько больших глотков.

— Простите, что испугала вас, но я вдруг поняла, что знаю женщину, о которой вы говорите. Это Аллегра Нетти. Но если у вас есть хотя бы капля здравого смысла, капитан Синклер, то вы найдете мою дочь и вернетесь в Америку. Не советую вам встречаться с Аллегрой.

Кэтрин казалась такой испуганной, что Эван подошел к ней и осторожно взял ее за руку.

— Я вполне способен позаботиться о себе, синьора. Не могли бы вы рассказать мне все, что знаете об этой женщине?

Кэтрин поняла: если она откажется сейчас выполнить просьбу Эвана, то он непременно отправится разыскивать Аллегру.

— Эта женщина — всего лишь красивая дочь пекаря, но она умна и умело использует достоинства, дарованные ей природой. Когда-то Аллегрой увлекся художник Стефано Томмази, и она часто позировала ему. Стефано — прекрасный мастер, и многие говорят, что, используя Аллегру в качестве модели, он создал свои самые замечательные картины. И он же знакомил Аллегру с влиятельными и богатыми мужчинами, становившимися ее любовниками. Она постоянно находила себе могущественных покровителей. Сейчас ей немногим более двадцати. Бьянка о ней ничего не знает, потому что мы никогда не говорили об Аллегре в ее присутствии. А вот если бы вы описали ее моему мужу или его друзьям, они тут же назвали бы ее имя. Как я уже сказала, она красива и умна. Сейчас у нее собственный дворец на Большом канале, и последние несколько лет она была любовницей дожа.

Американец понурился — он прекрасно понимал, как непросто убить правителя Венеции. «Но нет ничего невозможного», — решил Эван, тотчас же приободрившись — ведь он наконец-то узнал имя красавицы, погубившей брата.

— Насколько я понимаю, она — зеленоглазая блондинка?

— Да, но она хитра и коварна. Каковы бы ни были причины, побуждающие вас встретиться с ней, я умоляю вас отказаться от этой затеи!

— Теперь, когда вы так много рассказали, мне и не нужно встречаться с ней, — улыбнулся Эван. Тем не менее именно это он и собирался сделать — ради Чарльза. — Я не хотел расстроить вас. Прошу простить меня. Я лишь хотел увидеть Бьянку. Вы не знаете, где я могу найти ее, если ее нет у Марко? Кэтрин покачала головой:

— Нет. И я очень волнуюсь. Если вы найдете Бьянку, то сообщите мне?

— Конечно. — Эван не ожидал, что мать Бьянки окажется такой привлекательной и отзывчивой. Растрогавшись, он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я очень люблю вашу дочь. Понимаю, что вы с мужем, возможно, никогда не простите меня, но я полюбил Бьянку и не мог допустить, чтобы она вышла замуж за Паоло Саммарезе.

— Вы навестите меня еще раз? — спросила Кэтрин; она надеялась, что Эван скоро найдет Бьянку и они помирятся.

— Я постараюсь, — снова улыбнулся Эван.

Вернувшись на корабль, он увидел на палубе одного из венецианцев и прошел с ним в каюту, где тот и сообщил уже известное имя — Аллегра Нетти. Вытащив карту Бьянки, Эван попросил показать ее жилище. Как он и предполагал, венецианец указал на то место на Большом канале, которое Бьянка оставила пустым. Эван щедро заплатил за добытые сведения.

Бьянке никогда не нравилось позировать у Стефано, а теперь, обнаженной, — тем более. Художник попросил ее прилечь на кушетку, задрапированную красным бархатом, и сделанные им предварительные наброски оказались очень хороши. Стефано хотел создать большое полотно, он решил изобразить еще и лебедя и назвать картину «Леда и лебедь» — эту греческую красавицу посещал Зевс, превращавшийся в красивейшую из птиц.

Верный своему слову, Стефано сделал через час перерыв и, бросив Бьянке халат из голубого шелка, принес ей чашку чая. Бьянка же снова попыталась вовлечь художника в разговор на интересующую ее тему.

— Кого ты предпочитаешь рисовать, Стефано: блондинок или брюнеток? — спросила она.

— Блондинок, разумеется! — Стефано громко рассмеялся. — Обожаю блондинок с великолепными золотистыми волосами. Да и публике такие женщины представляются богинями. Понимаешь, вы делаете за меня большую часть работы, и я вам очень благодарен за это.

— Ну раз ты так страстно любишь блондинок, то непременно должен знать женщину, которую я ищу. Она должна быть на несколько лет старше меня, возможно, замужем. Ну пожалуйста, вспомни, не рисовал ли ты женщину, очень похожую на меня?

Стефано поджал губы.

— А почему ты так уверена, что эта женщина все еще в Венеции? Возможно, она и жила здесь когда-то, но могла уже уехать или даже умереть, хотя если она так же прекрасна, как ты, то надеюсь, этого не случилось.

— А ты ведешь учет своих заказов? Я могла бы просто просмотреть записи и не докучать тебе расспросами.

— Мои счета в ужасном беспорядке! — с огорчением воскликнул Стефано. — Я никогда не вел аккуратных записей. Может, с твоей помощью мне удастся привести их в порядок. Так, а теперь давай продолжим, если ты допила чай. Мне нужно уйти в полдень, так что не волнуйся, я не заставлю тебя позировать целый день.

После ухода Стефано Бьянке совершенно нечем было заняться. Поэтому, быстро одевшись, она принялась писать записку матери. Не желая признаваться в том, что живет у художника, Бьянка лишь сообщила, что у нее все хорошо и что она скоро даст о себе знать. Денег на гондольера у нее не было, так что записку она могла доставить только сама, отправившись к дворцу Антонелли пешком. Она уже надела накидку, но тут раздался громкий стук в дверь. Подумав, что это важный для Стефано заказчик, Бьянка решила открыть.

— О Господи, что ты тут делаешь?! — воскликнул стоявший у порога Эван.

— Добрый день, — улыбнулась Бьянка. — Стефано сейчас нет, но я уверена, что он не будет против, если ты войдешь.

— А синьора… Томмази дома? — спросил Эван.

— Насколько я знаю, здесь нет никакой синьоры Томмази. Если хочешь поговорить, присаживайся. У окна два стула, которые пока еще не в краске.

— Бьянка, твоя мать очень беспокоится. Почему ты не сообщила ей о себе? — Эван окинул взглядом мастерскую художника; он по-прежнему не понимал, что здесь делает его жена.

— Ты виделся с моей матерью? — с невозмутимым видом спросила Бьянка.

— Да, — кивнул Эван. — Она прекрасна, очаровательна и очень тревожится за тебя, как и я. Но что же ты здесь делаешь? Неужели решила заказать еще один портрет?

Бьянка вспыхнула:

— Отец запретил маме повесить уже готовый портрет, так что еще один им не нужен.

— Ну, если твоему отцу портрет не нужен, то он нужен мне, — заявил Эван. — Но речь не об этом… Надеюсь, ты не рассказала своему другу Стефано о моих планах?

— Нет, конечно. Я вообще о тебе ничего не говорила, — ответила Бьянка. — Так тебе нужен Стефано или же ты искал меня?

— Я надеялся, что Томмази поможет тебя найти. И очень удивился, увидев тебя здесь. Я, кажется, нашел нашу богиню, Бьянка. Ее зовут Аллегра Нетти. Она вряд ли говорит по-английски, так что не могла бы ты навестить ее вместе со мной?

— Ты думаешь, это разумно?

— Возможно, нет. Но я полагаю, что встретиться с ней нужно обязательно. Я хочу убедиться, что это действительно та самая блондинка… У меня здесь гондола. Аллегра живет неподалеку от палаццо Антонелли, так что мы сможем передать записку твоей матери, если захочешь.

— Да, конечно. Я написала ей.

По пути они оставили записку для Кэтрин и повернули к дворцу Аллегры. Когда Эван попросил Бьянку назваться девичьей фамилией, она поняла, почему он взял ее с собой. Немногие в Венеции осмелились бы не принять дочь Франческо Антонелли — во всяком случае, Аллегра была не из их числа.

Белокурая красавица в розовом шелковом платье грациозно спускалась по лестнице навстречу гостям, и казалось, она плывет по воздуху. Бьянка взглянула на Эвана, но его лицо было непроницаемым. Он пристально разглядывал молодую женщину, но это ее, похоже, нисколько не смущало — было очевидно, что Аллегра Нетти привыкла к вниманию мужчин. Хозяйка провела Бьянку с Эваном в гостиную, и им подали печенье.

Призывно улыбаясь гостю, Аллегра поинтересовалась его впечатлениями от Венеции. Эван же убедился, что Кэтрин верно описала эту женщину. Ее волосы были мягкими и золотистыми, как у Бьянки, а изумрудная зелень глаз завораживала. Но красота Аллегры казалась искусственной, как и ее тошнотворно-сладостный голосок, — Эван сразу же почувствовал неприязнь к ней. Вскоре ему наскучил разговор с хозяйкой, и он повернулся к Бьянке:

— Спроси ее как бы между прочим, не встречалась ли она с Чарльзом Греем? Я просто хочу увидеть ее реакцию.

Едва Бьянка произнесла имя Чарльза, как маска спала с лица красавицы и Эван увидел страдающую, убитую горем женщину. Ошеломленный этим превращением, он в растерянности пробормотал:

— Она определенно помнит его, так что попробуй выяснить, каковы были их отношения.

Бьянка удивилась жестокости Эвана — ведь было совершенно ясно: разговор о Чарльзе причиняет Аллегре нестерпимую боль. Легонько коснувшись колена Аллегры, словно успокаивая ее, Бьянка сказала:

— Мы похожи, словно сестры, не правда ли? Я искренне сочувствую вашему горю. Я читала дневник Чарльза, и каждая строчка в нем свидетельствует о любви к вам. Мы просто хотим знать, что произошло…

Заливаясь слезами, Аллегра с усилием проговорила:

— Я боготворила его, но у нас было так мало времени… Мы уже все решили и должны были покинуть Венецию, но вдруг… — Не в силах продолжать, она закрыла лицо ладонями.

Бьянка перевела Эвану слова Аллегры, потом спросила:

— А кто мог ненавидеть Чарльза до такой степени, чтобы желать его смерти? Возможно, ваш муж или возлюбленный? Кто?..

Аллегра энергично покачала головой:

— Это был грабитель. Ко мне это не имело никакого отношения.

Она встала, и Эван с Бьянкой тоже поднялись.

— Я помогу вам подняться наверх, — сказала Бьянка и, взглянув на Эвана, обняла заплаканную женщину за талию. Когда они вошли в будуар, Бьянка сразу заметила портрет у постели и безошибочно определила, что это работа Стефано. Но не мог же он забыть такую женщину… — Аллегра, Чарльз называл вас богиней. У него были для этого особые причины?

Аллегра, утирая слезы, опустилась на постель.

— Обычно моя служанка была нам переводчицей, хотя чаще мы обходились без слов. Он спросил об этом портрете, и я сказала, что художник всегда называл меня своей Венерой, богиней любви. И тогда Чарльз сказал, что отныне я — его богиня. До встречи с ним я никогда не любила. Мы думали, что наша любовь будет вечной, а у нас была всего одна неделя.

Аллегра, казалось, была убеждена в том, что Чарльза убил обычный грабитель, однако Бьянка очень в этом сомневалась. Она спросила:

— А кто знал, что вы полюбили Чарльза? Кто еще, кроме служанки? Она могла рассказать кому-нибудь?

— Тереза никогда бы не выдала такую тайну. Кроме нее, никто не знал, что я люблю Чарльза.

Бьянка сидела рядом с Аллегрой, пока та не заснула. Укрыв ее покрывалом, Бьянка вернулась в гостиную.

— Аллегра слишком расстроена и твердит, что Чарльза убил грабитель, — сказала она Эвану. — Жаль, что мы узнали так мало.

Эван едва заметно улыбнулся:

— Вообще-то мы узнали довольно много. Например, о том, что любовь Чарльза не была безответной. Я, признаться, этого не ожидал.

— А это что-то меняет для тебя? Эван покачал головой:

— Нет, лишь прибавляет мне решимости добиться того, чтобы мерзавец, убивший моего брата, оказался в могиле, кем бы он ни был.

Они вышли к ожидавшей их гондоле, и Бьянка невольно вздрогнула — она вдруг поняла, что ее муж знает, кто этот мерзавец.