Ночная буря превратилась в обычный монотонный дождь, но Кельвин весь день не мог себе места найти. Несколько раз он хватался за телефон, собираясь звонить Григ, гонимый страхом за нее, но каждый раз брал себя в руки и возвращался к книге. Он закончил читать уже к вечеру, послушал немного шуршание дождя по крышам, взглянул в окно – увидел то, что видел всегда и едва не завыл от отчаяния, потом надел плащ, старую шляпу и пошел погулять под дождем.

Он прошел мимо парка Крэнборн – деревья уже сбросили последнюю листву и на углу улицы Рейлвей и Пэрейд услышал, что его кто-то окликнул – из дождя вышла Маргарет. Кельвин подошел к ней, она объяснила: «Стою автобуса жду, такси не могу поймать. Я ехала в отель Крэнборн, хотела выпить и тебе позвонить.» Выглядела она ужасно. «До нитки промокла», – пожаловалась она.

Кельвин вдруг подумал, что гораздо ближе гостиница «Босуэлл»: «А" может, пойдем в «Босуэлл», там выпьем и согреемся, а тем временем администратор вызовет тебе такси.»

Не успели они войти в гостиницу, его пронизал ужас, и ему пришлось заставить себя зайти в холл, ведь именно здесь он встречался с Григ, когда приехал из Крок Бэй. Маргарет сняла плащ – он тем временем обошел запущенную комнату, заглянул в давно остывший камин, потрогал безвкусные мраморные статуэтки на каминной полке.

Она закурила и в комнате установилась тишина. Официант внес напитки, Кельвин заказал еще два бокала. Когда за официантом закрылась дверь, он спросил: «Так что ты мне хотела сказать?»

– Я только что посадила Григ на поезд. – Она упрямо смотрела в пол, стараясь избегать его взгляда. «Ее увезли в Дорсет на неделю. Все, ее больше нет, она уже там.» Она наконец осмелилась поднять взгляд. «Поверь мне, я не виновата. Тетя Кристи сама приехала и забрала Григ. Видел бы ты, что у нас сегодня утром творилось.»

Она снова посмотрела на Кельвина и удивилась его спокойствию – он скорее размышлял о чем-то постороннем, как будто уже знал, что все так и произойдет, и голос его был спокойный и отстраненный.

– Когда я вспоминаю эту комнату, мне всегда приходит на ум то, что я здесь когда-то сказал: «Мне срочно надо уехать и выбросить ее из головы.» Он снова бережным взглядом ощупал комнату. «Странно, если бы не дождь, едва ли бы мы когда-нибудь сюда зашли.»

Маргарет как только могла мягко, сказала: «Кельвин, потерпи всего одну неделю. Я ее попросила тебе не звонить. Нам только по этому поводу сцен сегодня утром не хватало… А если бы она с тобой поговорила, я не уверена, что ее вообще бы удалось увезти.» Она затянулась сигаретой: «Я сама просила ее уехать.

Если она не вернется, тебе, конечно, будет плохо, но я смотрю, ты, кажется, даже не расстроился. Напрасно ты такой спокойный.»

Официант принес еще два бокала и спросил Кельвина, не надо ли разжечь камин.

– Нет, не надо, – ответил Кельвин, – это испортит всю обстановку.

Удивленный официант поспешил удалиться.

«Жаль, что я тебя так хорошо понимаю». Маргарет говорила усталым, безличным голосом: «Когда с тобой разговариваешь, не оставляет ощущение, что жизнь – это спектакль, а ты – режиссер, и ты можешь менять сценарий по ходу действия. Только зачем? Может, ты действительно знаешь, что будет дальше? Как я не люблю эти безделушки на каминных полках, они такие… холодные… Кельвин, ты что, действительно знаешь, что будет дальше?

– Да.

Она удивленно взглянула на него: «Давай отсюда уедем. Ты такси не вызвал?»

Он огляделся и сказал: «Да, можем ехать хоть прямо сейчас.» Он посмотрел куда-то вдаль. «Мне бы надо было попять, что все это должно было произойти именно в этой комнате. Вот почему я не смог ей позвонить сегодня.»

Она смотрела в окно, и, когда он замолчал, сказала: «Как я ненавижу этот город. Не знаю, зачем я сюда приехала, вообще не понимаю, что мы все здесь делаем. Мы здесь как в тюрьме, наш дом не здесь.»

– Колдминстер не виноват, это только город, Маргарет, где все разворачивается в сторону… – он умолк.

– В сторону чего, Кельвин?

– Насилия и смерти, дорогая.

Она вздрогнула, побледнела и спросила: «Ты можешь это остановить?» – Один не смогу.

Пока он надевал плащ, она наблюдала за ним и подумала, какое у него все же честное и умное лицо. Вслух она повторила: «Напрасно ты такой спокойный.»

Он улыбнулся и засмеялся смехом висельника.