Кельвин попросил водителя подождать внизу, а сам поднялся в бар. Бар уже закрывался, и публика тянулась к выходу, свет наполовину погашен. В дверях Кельвин остановился и увидел, что она, как всегда, сидит в углу, полускрытая тенью. Она подняла голову, увидела Кельвина, допила бокал и пошла к нему, но, не останавливаясь, прошла мимо и спустилась по лестнице к выходу. В машине она назвала шоферу какой-то адрес и до самого момента остановки машины не проронила больше ни слова.
Наконец они приехали. Повернувшись к Кельвину, женщина спросила: «Так ее больше нет?»
– Нет.
– Я знала, что так и будет.
– А я знал, что найду тебя в баре.
– Я умею ждать. Она сказала это так, как будто действительно ждала не один год, с самого рождения.
Кельвин расплатился с шофером, они вышли из машины в неизвестном ему районе, подошли к двери в двухэтажном доме, увитом шуршащим на ветру плющом, она открыла ключом дверь, они вошли. Она распахнула дверь в большую просто обставленную комнату – внутри ярко пылал камин. Она включила свет и повернулась к Кельвину – он в который раз удивился глубине ее глаз и свежести розовых губ.
Она сбросила пальто и долго стояла у камина, потом сказала: «Как долго я ждала этого дня.»
Подойдя к нему и не слова больше не говоря, она тихо и нежно поцеловала его, у него закружилась голова, и скоро он оказался на белоснежной постели, в полном мире с самим собой и с жизнью – она укутала его своей любовью, он чувствовал себя защищенным от всех жизненных невзгод, и он сам не заметил, как уснул. Спал он долго и крепко, проснулся свежим и полным сил и увидел, что женщина уже давно встала и с кухни доносился ее голос, она негромко напевала какую-то старинную песню. Через минуту она вошла в комнату в шелковой блузке и строгой черной юбке – в руках у нее была чашка с чаем. Кельвин выпил чай, встал и пошел в ванную, почистил зубы щеткой, которую она при нем вытащила из запечатанного целлофанового пакета, принял ванну и вернулся в постель. Немного полежав, Кельвин почувствовал, что страшно проголодался, тут женщина снова вошла, на этот раз с тарелкой яичницы с беконом – он съел все до последней крошки, где-то в глубине мозга удивляясь – да что же такое происходит?
Позавтракав, он вытер лицо и руки полотенцем, женщина подала ему зеркало и сказала: «У меня есть бритва, можешь побриться, если захочешь.» – Она улыбнулась. – «Торопиться некуда.»
Женщина хотела было встать, но Кельвин поймал ее руку, и увлек в постель, и еще несколько часов пролетело, как один миг, они никак не могли насытиться друг другом – от нее исходили такие волны тепла и доброжелательности, что он едва в них не захлебнулся – он чувствовал себя полностью новым человеком.
Когда за окном сгустились сумерки, Кельвин спросил: «Мне не пора уходить?»
– Нет, вздохнула женщина, – я всю жизнь тебя ждала и отпущу только тогда, когда отдам все, что должна.
Она замолчала, затем поднялась, сделала на кухне омлет с сыром и подала его с вином, а после ужина принесла Кельвину в постель ликеру и чашку сваренного по-турецки кофе.
Он закурил сигарету и спросил: «Скажи, а тебе не кажется, что все это странно?»
– Нет, ничего странного тут нет, как нет и нужды что-нибудь объяснять и обсуждать.
Он посмотрел на нее и с улыбкой спросил: «И имени твоего мне тоже не дано узнать?»
– Я же не знаю твоего имени, и не спрашиваю. – Она помолчала. «Я совершенно не знала, что мне делать в этой жизни, пока не увидела тебя, и тогда я все сразу поняла, вот как это случилось. И еще мне сразу открылось, что она – призрак, и я знала, к чему тебя приведет жизнь с этой девушкой, поэтому я решила, что должна вырвать тебя из ее рук».
– А к чему меня эта жизнь должна была привести?
– К смертному савану.
Больше она ничего не сказала, а сбросила одежду и бросилась в его объятия, а потом он уснул рядом с ней и проспал до самого утра, и разум его был свеж, как розовый бутон.
На третье утро он проснулся раньше женщины, посмотрел на нее, увидел, что на ее спящем лице не отражается ничего, кроме покоя, и понял, что она действительно дала ему все, что только могла.
Скоро и женщина пробудилась, сонно улыбнулась и сказала: «По-моему, тебе пора сбрить эту ужасную бороду.»
Он встал с постели, побрился, надел костюм и сел за стол завтракать. Оглянувшись на женщину, он залюбовался ее видом и сказал: «Сегодня утром ты как настоящая роза.»
Она улыбнулась в ответ, лицо ее приобрело мягкие, нежные очертания, она ответила: «Только запах свой эта роза отдала тебе.»
Он резко сказал: «Да, я знаю. А я тебе что-нибудь смог дать?»
– Все, что только мужчина может дать женщине, чтобы она могла полнее ему отдаваться, и дать понять, что нет на свете большей гениальности, чем гениальность быть женщиной и уметь растворяться в любимом. Сегодня утром я богаче всех на свете.»
Она улыбнулась. «Мы столько могли бы друг другу сказать, мы ведь знаем такое, что очень немногие знают.» Она подошла к телефону: «Сейчас я тебе такси вызову.»
Только теперь он сообразил, что за три дня, что они провели вместе, ее телефон ни разу не зазвонил, и он подумал, что она очень одинокая женщина. Он опустил ноги на ковер и так некоторое время сидел, не зная, что делать дальше.
Потом он сказал: «Я и не знаю, что тебе сказать.»
– Прощай, – ответила она просто.
Больше они не обменялись ни единым словом, пока не приехала машина. Прощаясь, он поймал ее руку.
– Я хочу тебя поблагодарить.
– А я тебя хочу поблагодарить.
Он нежно ее поцеловал и открыл дверь. Уже подходя к машине, он оглянулся на уже закрытую дверь и понял, что последние три дня прожил в самой утробе своей жизни, в самом главном смысле. И еще он понял, что когда она говорила, что ее призванием было не довести его до смертного савана в его отношениях с другой женщиной, она не лгала.