С утра все небо затянуло густыми облаками, и Кельвин проработал не поднимая головы до обеда, хотя понимал, что в двери его разума постоянно стучится Григ. Наконец он закончил главу, и даже успел прогуляться по площади. Он пришел как раз за несколько секунд до того, как телефон в его комнате зазвонил – он едва успел снять трубку. Звонила Григ – нисколько не смущаясь того, что еще вчера утром она и знать не знала о существовании Кельвина, сегодня уже считала себя его другом и требовала выполнения обещания, которое Кельвин дал старшей сестре перед ее отъездом.

– Конечно, я и не отказываюсь от своих обещаний, тем более что и без них мне было бы чрезвычайно приятно составить вам компанию, и в Колдминстере я мало кого знаю.

– Зато Колдминстер вас прекрасно знает, – раздалось с другого конца провода. Моя сестра, например, без ума от вас, она уже прочла несколько ваших книг, и считает, что в этом веке лучше вас писателя в Британии не было, что вы все знаете. Я вам звоню из университета, у меня занятия закончились, и мне нечего делать, домой мне не хочется, там пусто и скучно – давайте встретимся.

Кельвин старался держать себя в рамках приличий – мужчине не положено вот так сразу принимать предложение о начале интрижки, но тут он вспомнил, что девушке же всего восемнадцать, что для нее этот мир – сплошь непознанная действительность, что она все предлагает от чистого сердца, что ее невинная душа действительно думает, что принимая предложение, знаменитый писатель просто хочет выполнить обещание, данное старшей сестре, не желая ничего получить взамен, но вслух Кельвин сказал – «Давайте встретимся сегодня там, где мы в прошлый раз расстались – на площади Джульетты, скажем, через полчаса, пойдем куда-нибудь пообедаем.

– Договорились, – она повесила трубку, как будто боялась, что он передумает, а другого повода попросить о встрече уже не будет, и придется ждать томительный месяц приезда сестры, и в каком еще она приедет настроении – неизвестно.

Кельвин долго и старательно одевался для этой прогулки – он неожиданно для себя понял, что многого ждет от этой встречи, может быть, разгадки каких-то тайн, может быть, даже крутого поворота в своей жизни, хотя, призадумался он, оснований для недовольства жизнью у него нет, а, если и есть, то лежат они не на поверхности души, а где-то гораздо глубже, куда в солнечный день и заглядывать страшно.

Сказав по дороге миссис Гэррик, что не будет обедать в пансионе, а пойдет прогуляться, и пообедает в городе, Кельвин вышел на улицу. Вся природа, казалось, разделяла его настроение – сирень на площади короля Георга расцвела пышным цветом, воздух был густо напоен ее ароматом, прохожие были все как один милы и доброжелательны – словом, все в этой жизни складывалось самым лучшим образом – и тут рука его наткнулась в кармане на записную книжку.

– Ну вот, как всегда, – подумал Кельвин и, достав книжку, раскрыл ее и внимательно рассмотрел прядь волос, она переливалась на солнце, как драгоценный камень из статуэтки индийского бога. В задумчивости Кельвин поспешил убрать книжку в темноту кармана – сегодня ей место там. Кельвин дошел до площади Джульетты даже быстрее, чем рассчитывал, поэтому ему пришлось немного подождать Григ.

И вот она появилась – ему тут же стали ясны причины его волнения – такой неземной красоты ему еще не приходилось видеть. Фигура, лицо – все вызывало к жизни те потаенные соки, которые до поры до времени дремлют в каждом, и нужно, чтобы что-то внутри взорвалось, и тогда остановить начавшееся сможет только смерть.

Григ подбежала к Кельвину и с детской непосредственностью чмокнула его в щеку. «Здравствуйте, я так долго ждала этой встречи, у меня такое чувство, что мы с вами знакомы уже много лет. Ну, куда мы пойдем гулять?»

С этими словами она так естественно вложила свою узкую теплую ладошку в его, что он не нашелся, что возразить и позволил ситуации развиваться так, как ей будет угодно.

Они выбрали первую попавшуюся улицу и пошли по ней, сначала молча, а потом все более и более увлекаясь разговором, оказалось, ее волнуют те же проблемы, что его, у них общие взгляды на жизнь, их души с каждой секундой все больше сближались – Кельвину давно не было так интересно с женщинами. Иногда, не выпуская его руки, Григ забегала вперед, чтобы видеть выражение его лица, казалось, ей мало простого подтверждения словами се мыслей, а нужно увидеть одобрение еще и в глазах собеседника. Кельвин видел искорки веселья в этих бездонных глазах, и потаенные стремления, которые она тщательно скрывала, но они просились наружу.

Должно быть, они имели странный вид, во всяком случае изредка, находя в себе силы оторваться от беседы с Григ, Кельвин бросал на встречавшихся прохожих взгляд, и тут же видел, что все они старательно отводили глаза и делали вид, что ничего не заметили. Кельвин был слишком увлечен, чтобы придавать этому какое-либо значение. Так, не заметив, они описали почти полный круг по городу и одновременно поняв, что не знают, где находятся, подняли головы и посмотрели на окружавшие их дома. Каково же было их удивление, когда они увидели, что стоят у входа в небольшую двухэтажную гостиницу «Босуэлл». Их тут же охватил зверский аппетит – не говоря больше ни слова, они взбежали по ступенькам и прошли в ресторан в левом крыле гостиницы. В зале было пусто – обеденное время давно прошло, а время ужина еще не наступило. Подошедший неслышно официант вручил им меню и исчез. Кельвин изучил меню, передал его Григ, которая долго его изучала, но наконец передала Кельвину со словами: «Разберись сам, пожалуйста. Я тебе полностью доверяю.»

Кельвин был удивлен таким быстрым переходом на слишком уж дружеские отношения, но виду не подал и решил, что так даже будет лучше.

За обедом они продолжали болтать обо всем и ни о чем, а потом перешли в каминную комнату, уселись у огня и предались послеобеденной неге.

– Как здесь мило, – сказала Григ, разглядывая фигурки на каминной полке. – Никогда бы отсюда не уходила.

– В чем же дело, – ответил Кельвин, – мы можем возвращаться сюда сколько угодно, можем даже постоянно здесь встречаться – мне и самому это место по душе.

– Я прочла твой роман, мне очень понравилось, только мне кажется, ты способен на большее – понимаешь, все эти романы, несмотря на их кажущуюся глубину – не больше чем однодневки, их через двадцать лет уже никто и помнить не будет, и в библиотеках их будет не найти, а мне так нравится в библиотеках работать, – хитрым голосом сказала она. Лицо ее смотрело неотрывно на него, глаза блестели, выглядела она такой доступной и в то же время недосягаемо далекой, что Кельвин не нашел в себе сил сопротивляться внезапно нахлынувшему порыву, вскочил с кресла и бросился к девушке. Он едва успел заметить, что страха на ее лице не было – лишь любопытство, смешанное с желанием. Губы их слились. Невозможно описать то чувственное наслаждение, которое доставил Кельвину этот поцелуй, он далеко не сразу пришел в себя, а когда пришел, то обнаружил, что она убежала, и только брошенный ею платок говорил ему о том, что это был не сон.

В полубреду он встал и, пошатываясь, точно хлебнувший диковинного вина, вышел на улицу и побрел в пансион. Последней мыслью, мелькнувшей в голове до того, как он погрузился в сладкий сон, было: «Нет, этого просто не может быть.»