История человечества началась в Африке семь миллионов лет назад, когда разошлись две ветви близких родственников. Сейчас к одной из них принадлежим мы, к другой – шимпанзе и бонобо. Века спустя люди покинули свою лесную колыбель и растеклись по саваннам, их походка стала прямой, а объем мозга увеличился. Два с половиной миллиона лет назад были изготовлены первые каменные орудия, а еще полмиллиона лет спустя наш предок, Homo ergaster, покинул африканский континент. Затем почти миллион лет на сцене эволюции доминировали его прямые потомки: Homo heidelbergensis в Африке, Homo erectus в Восточной Азии и Homo neanderthalensis в Европе. Homo sapiens, человек разумный, появился около пятисот тысяч лет назад, а человек современного вида, Homo sapiens sapiens, произошел от небольшого племени в Африке всего лишь двести тысяч лет назад. Об этом свидетельствуют данные генетических исследований.

Минуло еще сто тысяч лет, прежде чем наши предки оставили о себе археологический материал, свидетельствующий о наличии разума – подвески, бусы, каменные и костяные орудия, а также куски охры и кости животных в погребениях умерших. По словам археолога Стивена Митена, именно тогда произошел «Большой взрыв» в человеческой культуре, а биолог Джаред Даймонд называет эту же эпоху Великим Скачком Вперед. Это была эра созидания и великих изменений в культуре – шестьдесят – тридцать тысяч лет назад, то есть сразу после того, как объем человеческого мозга достиг максимальных величин. И она совпала со вторым исходом из Африки, произошедшим около пятидесяти тысяч лет назад. Вскоре люди современного типа заняли все обитаемые уголки нашей планеты, потеснив эректусов и неандертальцев.

Все эти миллионы лет наши предки добывали себе пропитание в основном собирательством. Они кормились всем, что могла дать им природа: листьями, кореньями, корнеплодами, семенами и орехами. Растительную диету они приправляли животным белком – сначала падалью и остатками пира крупных хищников, а затем и собственноручно добытыми животными. Основным продуктом в холодных регионах стало мясо: человеческие племена мигрировали вслед за стадами животных и сменой сезонов, а периоды оледенения следовали один за другим. Только пятнадцать тысяч лет назад люди стали жить оседлыми группами, одомашнивать растения и животных. Так зародилось сельское хозяйство.

В течение этого огромного промежутка времени эволюция постоянно приспосабливала нас именно к охоте и собирательству. Мы еще слишком недолго возделываем землю, выращиваем скот и живем в городах, чтобы произошли соответствующие генетические изменения: ни в объеме, ни в структуре нашего головного мозга пока еще нет таковых. И что бы ни дало толчок к нашему географическому расселению и культурному развитию, ученые располагают на этот счет лишь неподтвержденными гипотезами.

 

Мозг и разум ранних людей

Мозг – это орган тела, являющийся частью нервной системы. Разум же – это комплекс нефизических явлений: мыслей, эмоций, восприятий и воспоминаний. Большинство ученых объединяют мозг и разум, считая первый вместилищем второго. Однако есть некоторые основания предполагать, что разум может существовать и вне мозга, поэтому эти два понятия все же следует разграничивать.

Эволюцию человеческого мозга (во всяком случае – его форм и размеров) можно проследить по внутренним полостям окаменелых черепов наших предков. Мозг, полностью аналогичный современному, сформировался у человека около двухсот тысяч лет назад. Однако разум не оставляет по себе никаких анатомических следов и проследить его развитие невозможно. Чем наши мыслительные процессы сейчас отличаются от процессов того времени, когда мы стояли на одной ступени с другими высшими приматами? Когда и как мы обрели способности к языку, арифметике, логическому мышлению и анализу? Как зародились искусство и технологическое производство? Когда наш разум преодолел традиционные шаблоны и стал устанавливать связи между различными областями знаний? Когда и как у нас развились любознательность, интуиция, воображение и способность к предвидению? Когда мы стали осознавать себя и прогнозировать свои действия? Как у нас появилась сила эмоций и способность сдерживать энергию возбуждения, что делает нас столь уязвимыми для травм? Эти вопросы жизненно важны в задаче познания самих себя и предотвращения планетарного кризиса. Невозможно ответить на них четко и лаконично, однако у нас есть подсказки: в виде окаменелых останков, орудий наших далеких предков и знаний об их образе жизни; в виде данных о работе мозга и поведении высших приматов; наконец – в виде исследований структуры и работы мозга современного человека.

Когда гоминиды в своей эволюции разошлись с прочими обезьянами, различий в работе их разума почти не было. Отсюда можно заключить, что наши непосредственные предшественники не хуже прочих приматов знали, что съедобно, а что нет, где и в какое время года растут самые вкусные плоды. Для выуживания насекомых из укрытий, раскалывания орехов и других несложных задач они изготавливали простейшие орудия. Иногда они случайно открывали новые способы подобной деятельности, так как были активны и любознательны. Однако их способности к решению новых задач и обучению были ограничены, поэтому каждому новому поколению приходилось тратить долгие годы, чтобы путем подражания овладеть навыками старших. Как и мы с вами, ранние люди были животными социальными, с членами своей группы они поддерживали отношения дружбы и сотрудничества, и группы эти были социально структурированы. Однако находчивости им хватало и на то, чтобы обманом и хитростью получить собственную выгоду – еду, самку и прочие приятные вещи. Основным средством коммуникации и налаживания отношений была взаимная чистка, впрочем, зарождалась и примитивная речь.

С тех далеких пор человеческий мозг и разум претерпели существенные изменения вместе с образом жизни и условиями окружающей среды. Увеличившись в объеме, мозг наших предков стал способен удерживать все сложности взаимоотношений в более крупных группах, что дало возможность успешно обороняться от хищников. Впрочем, это же анатомическое новшество потребовало и большего количества животного белка в рационе. До того как древние люди научились охотиться самостоятельно, они питались мясом убитых и раненых животных, если добирались до них прежде других падальщиков. Сначала для разделки мяса они подбирали острые камни, затем сообразили, как самим откалывать куски, удобно ложащиеся в ладонь, которыми можно резать жилы, разбивать мозговые кости и толочь коренья. Кроме того, острые камни, сперва случайной формы, годились для срезания и затачивания веток. Но, несмотря на все эти достижения, прошел еще целый миллион лет, пока наши предки сообразили, как получить из кремниевого камня орудие с заранее заданными свойствами. И приобретя однажды – примерно полтора миллиона лет назад – это умение, они быстро развили его и научились делать ручные рубила с искусно заостренными гранями. Это занятие требовало высокого мастерства, а последовательность, сила, направление ударов и положение заготовки – четкого плана. За грубой обработкой следовала более точная – с применением мягких отбойников из дерева или кости.

Впрочем, мозг наших предков даже на этой стадии развития проигрывал нашему по многим показателям. Ведь за следующий миллион лет они изобрели лишь несколько типов орудий специального назначения. В отличие от Homo sapiens sapiens у них не появилось: ни специализированных каменных лезвий и проколок, ни игл и рыболовных крючков из кости, рога и бивня мамонта. Не догадались они и закрепить каменные орудия на древке, чтобы сделать топор, копье или стрелу. В те времена еще не вырезали статуэток, не наносили орнаментов, не погребали покойных с напутственными дарами в дорогу в иной мир. Все это возникло позже, в эпоху Великого Скачка Вперед. Но чтобы понять, как все произошло, нам нужно детально рассмотреть особенности работы человеческого разума.

 

Модульная структура

Как показывают исследования в области нейробиологии, каждый участок мозга отвечает за вполне конкретный вид деятельности. Причем многие из таких специализированных участков или модулей расположены в древнем мозге, где происходит разнообразная подсознательная активность. Сюда относится получение информации от внешних и внутренних рецепторов, регуляция функций организма, реакции на опасность типа «борись, беги или замри» и возникновение воспоминаний. Работа этих модулей определяется нашими генами, осуществляется быстро и в норме не может быть отключена. Обмен информацией между ними (например, зрительными и слуховыми образами, температурными и вкусовыми ощущениями), а также с корой головного мозга достаточно ограничен. Для быстрого и точного реагирования на опасность, будь то появление хищника или приближение автомобиля на высокой скорости, такая система идеальна. Однако чтобы составлять суждения или ориентироваться в сложной обстановке, она, подобно машине, недостаточно разумна.

Разум и сознание связаны с корой головного мозга – нашим самым недавним эволюционным приобретением. Здесь обрабатываются данные из более примитивных отделов мозга, осуществляется мышление, планирование и поиск решений, выстраивается целостная картина мира. Столь сложные процессы требуют времени – непозволительная роскошь в чрезвычайных ситуациях, когда требуется немедленная реакция. Поэтому сознательная и подсознательная части нашего мозга дополняют друг друга; обе они имеют модульную структуру. Говард Гарднер выделяет девять разных типов сознательной активности, связанных с конкретными участками больших полушарий, другие исследователи предлагают еще более дробное деление. По Гарднеру существуют следующие центры: вербально-лингвистический, логико-математический, визуально-пространственный, телесно-кинестетический, ритмико-музыкальный, интерперсональный, интраперсональный, натуралистический и экзистенциальный. В этих центрах не содержится конкретных знаний и навыков, есть лишь возможность овладеть ими. Более подробная информация дана в приложении 2.

Мы часто отождествляем интеллект и умственные способности – в частности, способности к языкам, математике, логике и науке. Но иногда интеллект «думает» совсем по-другому. Музыка – это высота тона, ритм, тембр и гармония. Искусство – это визуальные образы. Подсознание – это скрытые от нас процессы, незаметно решающие основные задачи по поддержанию жизни организма. Сердце и лимбическая система «думают» посредством чувств и эмоций, тело и рептильный мозг – чувственными ощущениями. Превыше всего в нашей культуре ценятся способности к познанию. Однако часто оказывается, что нельзя принять верное решение, полностью отбросив все эмоции, а ответ даже на очень сложный вопрос порой приходит интуитивно. Иногда различные типы мышления вступают в противоречие друг с другом, и тогда у человека может возникнуть два (а то и больше) мнения на один и тот же предмет. К примеру, человек нам не нравится (сердцу и лимбической системе), но он может быть сексуально привлекательным (для древнего мозга), что будет приводить в смущение кору больших полушарий.

Стивен Митен предполагает, что все приобретаемые навыки и информация отправляются на хранение в «познавательные модули», связанные с соответствующими типами мышления. К примеру, у каждого выученного языка будет свой модуль, связанный с лингвистическим мышлением; информация об окружающей среде накапливается в модулях натуралистического склада. Говард Гарднер утверждает, что любой человек обладает множеством типов мышления, однако обычно некоторые из них развиты сильнее остальных. Какой из типов мышления получит приоритет – зависит и от наследственности, и от наших собственных усилий. Уже когда ребенок начинает познавать мир, одни центры его мозга разрастаются, другие же атрофируются – в зависимости от того, как часто они задействуются. Особо важен устанавливающийся в результате баланс между корой больших полушарий, лимбической системой и древним мозгом, так как именно он определяет способность управлять эмоциями и инстинктами. Мы еще вернемся к этой теме.

 

Эволюция разума

Мы не можем точно сказать, как разум и мыслительные процессы обрели модульную структуру, однако у Стивена Митена на этот счет есть гипотеза: он полагает, что развитие происходило в три этапа. На ранней стадии разум представлял собой многоцелевой «общепознавательный» модуль, черпавший информацию из различных источников. Он отвечал за все обучение в целом, различные типы мышления еще не выделились. По сравнению с разумом современного человека, он работал крайне медленно и неэффективно, однако именно такая работа обеспечивала постепенное накопление знаний обо всем разнообразии предметов и явлений в мире. На этом этапе знания, скажем, о растениях (их внешнем виде, вкусовых качествах, токсичности, времени урожая, местах произрастания и так далее) распределялись по отдельным вспомогательным модулям. На втором этапе познавательные модули, ответственные за сходные типы мышления, постепенно стали взаимодействовать друг с другом. В результате модули, содержащие информацию о растениях, объединились в натуралистический тип мышления, что сделало обучение более быстрым и эффективным. Точно таким же образом прогрессивные изменения в социальной структуре были, по-видимому, обусловлены объединением модулей, отвечающих за узнавание отдельных особей, понимание их чувств и проявление сексуальности, в единый тип интерперсонального мышления.

Как утверждает Стивен Митен, уже в раннем палеолите у людей развились как минимум вербально-лингвистический, интерперсональный, натуралистический и физический типы мышления и соответствующие познавательные модули. Однако в культуре и технологии еще миллион лет царил застой, поскольку разные типы мышления еще не взаимодействовали друг с другом и не предоставляли свои достижения в общий доступ. Каждый тип и соответствующий ему познавательный модуль работали самостоятельно. Стив Тейлор предложил альтернативную гипотезу, объясняющую остановку прогресса: по его мнению, люди раннего каменного века еще не видели связи между причиной и следствием. Для них окружающий мир был полон волшебства и населен сонмами духов, которые управляли всем происходящим, и которых поэтому нужно было задабривать в обрядах и ритуалах. Следовательно, тогда наши предки еще не догадывались, что могут сами, напрямую, влиять на мир и изменять его. С другой стороны, согласно последним исследованиям, даже у маленьких детей есть способность – видимо, врожденная – к составлению «причинно-следственных карт», помогающих им планировать действия и предсказывать их результаты. Наконец, есть еще одна гипотеза, основанная на том наблюдении, что кора больших полушарий у древних людей была развита не столь сильно, как у нас с вами. Соответственно, у них было меньше власти над собственными эмоциями и инстинктами, и их поведение было менее сознательно и рационально, чем наше.

Вероятно, инновационный вакуум раннего палеолита был обусловлен одновременным действием всех этих факторов. Все изменилось около ста тысяч лет назад с появлением Homo sapiens sapiens. С. Митен считает, что в ту эпоху упали барьеры между специализированными типами мышления, людям открылось причинно-следственное устройство мира, и в их действиях возобладало рациональное начало. Свободный обмен информацией, навыками и стратегиями обучения между различными познавательными модулями сделал мысль всеохватывающей. Для этого комплекса процессов, который имел самые важные последствия, С. Митен предложил термин «когнитивная текучесть». Свои технологические навыки наши предки стали использовать в социальных целях – так были созданы первые украшения. Соединение этих же навыков с натуралистическим и физическим мышлением привело к изобретению новых типов охотничьего оружия. Когнитивная текучесть также дала начало высшей психической деятельности: в коммуникации появились системы символов, в языке – грамматика, в обществе – религия. Говоря в целом, мышление стало нестандартным и дало толчок к созидательной деятельности по всем направлениям.

Каковы же плоды когнитивной текучести? С. Митен утверждает, что развитый язык стал основой коммуникации. Только с его помощью можно обсуждать идеи и планы, делиться знаниями и опытом, координировать коллективные действия (помимо, может быть, самых простых). Только с помощью развитого языка мышление может оторваться от конкретики образов, чувств и ощущений и принять форму внутреннего диалога с абстрактными идеями и логически выверенной аргументацией. В том же ключе высказывается Джаред Даймонд, предполагая, что развитое мышление обусловлено усложнением речевого аппарата, давшим возможность производить широкий диапазон артикулированных звуков:

…благодаря едва уловимому изменению в анатомии и появлению членораздельной речи в поведении произошли существенные сдвиги. Сколько нужно времени, чтобы передать словами следующее сообщение: «Повернись направо. За четвертым деревом стоит антилопа – гони ее к красному камню. Я спрячусь там с копьем и поражу ее»? Считанные секунды. А без языка это же сообщение нельзя передать вообще. Две человекообразных обезьяны, не обладая языком, никогда не договорятся – ни как сделать более удобное орудие, ни как расписать стены пещеры [104] .

Аргументация Даймонда не лишена логики, как, впрочем, и некоторых преувеличений. И люди, и животные развили множество способов коммуникации еще до Великого Скачка Вперед; и невербальными средствами мы продолжаем пользоваться до сих пор. Сюда относятся жесты, язык тела, груминг, танцы (телесно-кинестетическое мышление); знаки, символы, логотипы, карты, диаграммы (визуально-пространственное мышление); ритмы и мелодии (музыкальное мышление). Из этого можно заключить, что комплексное взаимодействие между типами мышления установилось задолго до появления языка. Иными словами, язык не дал старт когнитивной текучести, а обеспечил переход к более сложным и абстрактным формам общения.

Эти выводы подтверждаются наблюдениями за зелеными мартышками, которые развили достаточно обширный набор звуковых сигналов с конкретными значениями. Например, такие опасности, как леопард, орел и змея, обозначены по-разному. Члены группы распознают эти сигналы и действуют соответственно. Следовательно, «язык» зеленых мартышек предполагает совместную работу нескольких типов мышления. Чтобы распознать хищника, нужно обладать детальным знанием природы. Чтобы подать сигнал тревоги, необходимо включить вербально-лингвистическое и интерперсональное мышление – ведь от этого зависит выживание всей группы. Наконец, чтобы спастись бегством, требуется работа телесно-кинестетического мышления.

Какой бы ни была история человеческой эволюции на самом деле, теория Стивена Митена предлагает вполне правдоподобную модель. Далее на ее основе мы будем описывать процессы эпохи Великого Скачка Вперед и следующих за ним времен.

 

Великий Скачок Вперед

Мы уже рассказывали, что ни в технологическом производстве, ни в образе жизни ранних людей на протяжении сотен тысяч лет не происходило сколь-либо существенных изменений. Однако с появлением на сцене эволюции вида Homo sapiens sapiens ход событий значительно ускорился. Первые археологические свидетельства взрывообразного развития интеллекта – это новые виды орудий, украшения, куски охры и кости животных в погребениях тех времен. Около пятидесяти тысяч лет назад, в эпоху верхнего палеолита, первые робкие нововведения сменились настоящей бурей инноваций, вместе с которой наши предки вновь вырвались с африканского континента и в течение нескольких десятков тысяч лет населили все доступные уголки планеты. В американской археологии эту внезапно наступившую эпоху принято называть Великим Скачком Вперед. По историческим меркам она наступила в мгновенье ока, но, конечно, сами люди, жившие в те времена, ничего особенного не заметили. Не родилось однажды нового поколения гениев, никто не решил в один прекрасный день, что будущее наступило. Нет, сотни поколений накапливали знания и навыки по крупицам. Просто в каждом поколении потихоньку пробуждались мыслительные способности и теплилась тяга к экспериментам. Кто-нибудь из наших предков всегда интересовался, что лежит за пределами известного ему мира, как сделать более удобное орудие или придумать еще что-нибудь небывалое. И постепенно эта жажда нового возрастала.

Завершение эпохи Великого Скачка Вперед археологи относят приблизительно на тридцать тысяч лет назад. Однако может быть и так, что Великий Скачок Вперед никогда не заканчивался и вспышка творческих способностей у наших предков не была одиноким огоньком в ночи. Волна изменений, поднявшись в те далекие времена, докатилась и до нас с вами, и сейчас выражается в появлении новых ментальных способностей – например, альтернативной жизни в виртуальной реальности проекта Second Life, а также в постоянно появляющихся технологических и социальных инновациях.

Наши предки, жившие до эпохи Великого Скачка Вперед, были существами достаточно консервативными. По их мнению, если в прошлом что-то делалось определенным образом, то и сейчас, и в будущем нужно поступать точно так же. Им не хватало критического мышления, чтобы задать вопрос «Почему?», не хватало логики и воображения, чтобы поэкспериментировать или хотя бы подумать, как сделать лучше. После Великого Скачка Вперед все эти барьеры рухнули. За период в шестьдесят – тридцать тысяч лет люди изобрели множество новых инструментов из кости, рога и камня. Тогда же они изготовили первые украшения – подвески, браслеты и ожерелья. Тогда же зародилось искусство – в рисунках и резных изображениях животных. Наши предки построили себе долговременные жилища и сшили одежду – костяными иглами и крученой нитью. Они придумали новые способы охоты и новое оружие. Они объединились в большие группы и завязали сложные общественные отношения. Они стали почитать предков и совершать погребальные ритуалы. Позже появились керамика, сельское хозяйство, колесо и металлургия, мифология и религия, письменность и математика. Так постепенно, из накопленных тысячами поколений знаний, идей и умений возникли все виды искусств, производства и социальные институты, характерные для современной цивилизации.

Сам по себе Великий Скачок Вперед – невероятное и удивительное явление. Еще более невероятно, что он произошел именно в то время, ведь оно явно не было эпохой изобилия. Наоборот, та эпоха, когда наши предки умудрялись посвящать досуг экспериментам, упражняться в искусстве, совершать ритуалы и придумывать религии, была временем тягот и испытаний. Наш вид отказался от привычных условий обитания, покинул африканскую колыбель и расселился по земному шару именно в тот период, когда он неумолимо катился к последнему оледенению. И действительно, шедевры наскальной росписи были созданы около двадцати тысяч лет назад, когда эта часть света была скована льдами.

Теория когнитивной текучести Стивена Митена предлагает достаточно непротиворечивое объяснение событий тех времен. Когда наши предки осознали наличие связей между причиной и следствием, а их физическое мышление достаточно развилось, они стали изготавливать из кремниевых желваков целые арсеналы сложных специализированных орудий. Из сочетания этого умения с богатыми знаниями о природе родились изделия из кости, рога и бивней – рыболовные крючки и швейные иглы, которые невозможно сделать из камня. Затем технологические навыки соединились с музыкальным и кинестетическим мышлением – так появились первые музыкальные инструменты и сама музыка. Физическое мышление слилось с визуально-пространственным и кинестетическим – и отворилась дверь в мир искусства. Интерперсональное и интраперсональное мышление вместе даровали обществу сострадание к ближнему. К ним присоединилось натуралистическое мышление – и открылись секреты поведения животных, и охота стала более удачной. Приложи социальное мышление к технологическим навыкам – и получишь украшения; теперь можно обозначать ими принадлежность к племени и свой статус в нем. Задумайся над тайной смерти и поймешь, что покойного нужно проводить с почестями, а в долгой дороге в иной мир ему пригодятся еда и оружие.

Можно представить, как подобным образом на протяжении тысячелетий устанавливались связи между различными областями знания, как открывались новые способы мышления и понятия, как усиливались любопытство и тяга к созидательной деятельности, как расширялось самосознание. Наконец, когнитивная текучесть смела все преграды для межличностного общения, и кора больших полушарий обрела небывалую силу. Так новый мозг смог обуздать инстинкты и эмоции, рождающиеся в древнем мозге.

 

Когнитивная текучесть и эмоциональный интеллект

Революция в мышлении в эпоху Великого Скачка Вперед привела человеческий вид от примитивных охоты и собирательства к современной технической цивилизации. Однако эта сила мысли не стала чистым благословением. С одной стороны, человеческий интеллект достиг небывалых высот. С его помощью мы можем постигать самые сложные идеи, строить логические рассуждения, планировать отдаленное будущее и действовать рационально, не поддаваясь влиянию иррациональных страхов и дремучих инстинктов. С другой стороны, эта же сила разума делает нас уязвимыми для травм, а возможно – и лишает нас некоей высшей мудрости, угрожая тем самым выживанию.

В норме цикл накопления и высвобождения энергии возбуждения как реакция на опасность запускается автоматически и контролируется рептильным мозгом. Но у нового мозга достаточно сил, чтобы вмешаться в этот процесс. Он, правда, не может остановить возбуждение, зато вполне способен воспрепятствовать сбросу накопленной энергии. Будучи запертой внутри нас, эта энергия наносит нам травмы. Выходит, когнитивная текучесть наделила нас способностью вредить самим себе! Можно взглянуть на эту проблему и под другим углом: с древних времен изменился баланс между рациональной и эмоциональной составляющими нашего сознания. С тех пор мы слишком много внимания уделяем интеллекту, оставляя в забвении собственные эмоции и не давая им выхода. Вместо того чтобы немедленно залечивать душевные раны, мы просто скрываем их – и от себя, и от окружающих. Наши способности к подавлению неугодных чувств при этом усиливаются, и это вводит нас в искушение делать так всякий раз, не тратя времени и сил на решение проблемы. Но содержание травматических эмоций под стражей обходится недешево: жизненная сила расходуется на поддержание мышц в постоянном напряжении; и все равно эти эмоции вырываются на свободу, неся разрушения.

Совершив Великий Скачок Вперед, мы стали более любознательными, полюбили эксперименты и инновации. Соответственно, мы стали чаще попадать в новые и потенциально травмоопасные ситуации (ПТС). Вероятно также, что теперь мы лучше представляем себе будущее и яснее помним прошлое, то есть умеем учиться на опыте, способны придумывать и воплощать в жизнь что-то новое. Однако и у этой медали есть оборотная сторона: образы будущего неопределенны, а неопределенность всегда вызывает страх – страх смерти, боли и увечья. Отчетливая память о прошлом в сочетании с глубокой рефлексией часто приводит к чувству вины, стыда, обидам и жажде мщения. А подобные отрицательные эмоции делают получение травмы в ПТС гораздо более вероятным.

Дисбаланс между когнитивным и эмоциональным мышлением имеет и еще одно последствие. В нашей культуре издревле принято ставить разум на вершину шкалы ценностей, а миру эмоций мы, напротив, стали отдавать должное сравнительно недавно. Но именно эмоции формируют наше восприятие окружающей действительности, управляют вниманием, участвуют в расстановке целей и приоритетов, окрашивают воспоминания в яркие цвета. Когда в своих поступках мы не руководствуемся разумом, но и не действуем наобум – в таких случаях нами руководят именно эмоции, подсказывая тот путь, который наиболее оправдан с точки зрения опыта предыдущих поколений. Принимая решения, мы, на самом деле, редко взвешиваем все детально, чаще концентрируемся на том, что подсказывают нам инстинкты. И в сложных ситуациях эти инстинктивные чувства много раз доказывали, что могут быть добрыми помощниками. У людей же с неразвитым эмоциональным интеллектом часто возникают проблемы с принятием решений. Другими словами, эмоциональный интеллект, или EQ, как это явление называет Дэниел Гоулман, играет огромную роль в жизни каждого человека, не меньшую, чем IQ – коэффициент интеллекта. И однако же мы постоянно подавляем первый в пользу второго.

Большинство эмоций вызывают состояние готовности к действию или желание действовать. Можно предположить, что в ходе эволюции базовый механизм борьбы или бегства трансформировался в такие основные эмоции, как страх, гнев, грусть, радость, любовь, удивление, отвращение и стыд. Ту же самую природу имеют ощущения боли и наслаждения, стимулы вроде голода и жажды и такие состояния сознания, как блаженство и благоговейный трепет. У каждой базовой эмоции есть спусковой механизм: например, страх вызывается внезапной угрозой. В свою очередь каждая эмоция вызывает особое выражение лица и имеет свое предназначение. Так, сотрудничество между людьми основывается на любви и признательности, но его также подпитывают и чувство вины после нанесенного оскорбления, и гнев на обидчиков, и грусть по поводу разрушенных отношений. Страх и отвращение помогают избежать опасности, а любопытство и волнение – отыскать пропитание.

Большую часть жизни рассудок держит эмоции на коротком поводке. Но иногда он теряет бдительность – когда внимания требуют неотложные проблемы или сексуальное возбуждение устраивает потоп во всей системе. Функция же EQ в этой системе – поддерживать баланс между рассудком и эмоциями и время от времени предотвращать эмоциональные бунты на корабле. Дэниел Гоулман выделяет пять необходимых для этого умений:

• самоанализ, то есть распознавание и понимание собственных чувств при их возникновении;

• управление эмоциями сообразно ситуации, в том числе умение вовремя смягчиться и избавиться от отрицательных чувств;

• способность отказаться от сиюминутного удовольствия ради более высокой и отдаленной цели;

• умение распознавать и понимать эмоции окружающих;

• умение налаживать отношения с окружающими и вызывать у них положительные эмоции – это умение является основой популярности, лидерства и эффективного межличностного взаимодействия.

EQ, то есть эмоциональный интеллект, не является врожденной способностью. Он приобретается со временем и опытом, особенно благоприятный период для этого – младенчество и детство. Если матери неизвестно, что такое эмпатия, она не сможет настроиться на потребности своего ребенка. В результате этот ребенок сам вырастет неспособным к эмпатии, вырастит таких же детей, и эта ущербность начнет передаваться из поколения в поколение. Для отца с низким EQ обычным явлением могут стать вспышки гнева и других отрицательных эмоций, что всякий раз будет пугать и серьезно травмировать дочь – даже без физического насилия.

В идеале EQ и IQ должны работать слаженно: эмоциональный интеллект оживляет сухие и точные решения рассудка, а тот в свою очередь сдерживает излишние проявления эмоций. Однако Великий Скачок Вперед наделил разум почти тоталитарными полномочиями. Это сделало нас умными и деятельными, ценой потери мудрости и неуязвимости перед травмами.

 

Когнитивная текучесть и эго

До возникновения явления когнитивной текучести наши предки, по-видимому, осознавали самих себя едва-едва. Самосознание, скорее всего, сводилось к наиболее развитому в те времена типу мышления и не подразумевало четкого противопоставления себя окружающей природе. Когнитивная текучесть ознаменовала собой эпоху взаимодействия разных типов мышления. Мир оказался наполнен голосами, говорившими с человеком на разных языках: зрительные образы обращались к его визуально-пространственному мышлению, звуки и ритмы – к музыкальному, собственные чувства – к интраперсональному и так далее. В идеале эти голоса объединялись в стройный и звучный хор и рисовали людям целостную картину мира. В реальности же нередко кажется, особенно когда мы пытаемся успокоить свой разум в медитации, что на самом деле эти голоса ведут спор. Возможно, как раз потребность уловить хоть какие-то смыслы в этом вавилонском смешении и привела к выделению личности полностью осознающей себя, известной также под именами «Я», «эго», «душа». Одновременно у человека появилась возможность наблюдать за собой, то есть за своим эго, и – парадоксально – эго также стало следить за действиями человека.

Для животного выживание означает сохранение тела здоровым и невредимым: появляется угроза – срабатывает механизм борьбы или бегства. Для человека же с появлением эго стала реальной и угроза разрушения личности, психологической смерти. И в нашем воображении эти угрозы не замедлили разрастись до размеров куда больших, чем угрозы любой реальной опасности. Мы живем в постоянном страхе перед унижением, критикой, порицанием, осмеянием и другими формами психологической атаки. Соответственно, и те защитные механизмы, что мы теперь используем, годятся для защиты личности, а не тела. К ним относятся замкнутость, погружение в иллюзии, отрицание, асоциальное поведение, интеллектуализация и так далее. Подробно эти механизмы перечислены в таблице 2. Иными словами, когнитивная текучесть и Великий Скачок Вперед привнесли в нашу реальность множество новых травм, и именно от них мы страдаем больше всего.