Важность реформ эпохи второй волны

Потенциально травмоопасные ситуации – это часть нашей с вами жизни и, к сожалению, неустранимая. Природные катастрофы, несчастные случаи, болезни, потери близких и разрывы отношений происходили и, видимо, будут происходить всегда. Этих несчастий нельзя избежать совсем, но можно, однако, попытаться снизить их число или сделать их последствия менее болезненными, можно сделать человека и общество более жизнеспособными и стойкими к их воздействиям. Эта задача жизненно важна, поскольку невозможно излечить от травм каждого страждущего в отдельности – слишком много людей на нашей планете. Важно, впрочем, и не заходить слишком далеко в желании оградить себя от невзгод, ведь именно под ударами судьбы мы растем и развиваемся. Душе, как и нервной системе, чтобы оставаться здоровой, необходимо постоянно сталкиваться с трудностями и справляться с ними. Даже жители развитых стран, где непосредственная угроза жизни, в общем-то, редкость, часто ощущают возбуждение и душевный подъем в присутствии опасности. Без тревог и волнений жизнь стала бы слишком скучна и однообразна.

Попытки устранить потенциально травмоопасные ситуации из повседневной жизни типичны для эпохи второй волны, когда благополучие человека и соблюдение его прав стали считаться в обществе если не нормой, то как минимум идеалом. За последние два века немало было сделано для того, чтобы источников травм стало меньше, и сегодня эта работа продолжается (см. табл. 17).

Таблица 17. Некоторые виды деятельности, направленные на устранение ПТС

В мире существует множество организаций, посвятивших себя этой задаче, подробную информацию о проблеме можно найти в книгах, фильмах и в Интернете. Все эти реформы жизненно важны для прогресса, поскольку чем больше людей посвятят себя общему движению, тем больше окажется вероятность успеха всей кампании. Не менее важно для общего успеха уделять внимание и исцелению собственных травм, совершенствуясь и устраняя из собственных эмоций и поведения нежелательные элементы.

Травмы и права ребенка

В главах 17–20 было показано, что до тех пор, пока мы не оградим от травмоопасных событий своих детей, нельзя надеяться даже на частичное исчезновение травм из жизни человечества. Ведь травмы, полученные в раннем детстве, ведут к задержкам в физическом, умственном и эмоциональном развитии. Их коррекция иногда возможна, но в основном в детстве, ибо с годами становится все труднее (а к зрелости – почти невозможно) исправить дефекты в поведении и мировоззрении. На исцеление взрослого человека в лучшем случае требуются годы. Свой взгляд на высокую частотность детских психологических травм Брюс Перри выразил так: «Сегодня наше общество заражает жестокостью детей и подростков с такой скоростью, что мы не успеваем даже изолировать их, не говоря уже о лечении или реабилитации». Ясно, что для защиты детей от этих травм сделано слишком мало, и это направление в общей кампании исцеления должно стать приоритетным.

Разумеется, профилактика – это лучший метод лечения и в данном случае. Помимо снижения числа потенциально травмоопасных ситуаций профилактика может состоять в своевременном лечении тех травм, которые только готовятся проявиться, а также просто в правильном воспитании (см. следующую главу). Если оградить детей от травм еще в младенчестве, это даст кумулятивный эффект: надежная опека будет подавать детям хороший пример, впоследствии они с большой вероятностью сами станут прекрасными супругами и родителями, и уже их дети не станут свидетелями сцен домашнего насилия, не будут ему подвергаться и, следовательно, не окажутся травмированы.

Большинство мер направлено на защиту детей от дурного обращения со стороны их ближайших родственников. Однако как указывают Ричард Ридинг и его соавторы, мы совершенно забываем о вреде, наносимом детям общественными институтами, законом, традициями, социальными потрясениями и войнами. Эти авторы выступают за дополнения к Конвенции ООН о правах ребенка. Данный документ содержит не только статьи, касающиеся защиты детей от прямого вреда, но и такие, где закрепляются их права на обеспечение базовых потребностей и участия в соответствующих действиях и решениях (см. табл. 18). Р. Ридинг с коллегами желают видеть в Конвенции и положение о защите детей от эмоционального ущерба, чего на данный момент там специально не прописано.

Таблица 18. Ключевые принципы Конвенции ООН о правах ребенка (печатается по изданию: Reading et al, 2009)

В теории круг принципов, отраженных в Конвенции, охватывает самые разнообразные ситуации, в которых ребенок может получить психологическую травму, однако исполнение этих принципов на практике натыкается на некоторые трудности. Список неотъемлемых прав ребенка столь обширен, что отследить и пресечь все случаи и попытки их нарушения почти невозможно. Ни одна служба по защите детей не обладает столь широкими возможностями, чтобы обеспечить соблюдение Конвенции в любых условиях, например, в разгаре военных действий. Поэтому неудивительно, что попытки расширить в этом документе определение понятия «дурное обращение с детьми» встречают определенное сопротивление.

Существуют также и культурно обусловленные сложности. Например, Африканская хартия прав и благосостояния ребенка, в частности, гласит, что «дети должны трудиться на благо семьи, проявлять неизменное уважение к родителям и пожилым людям и помогать им в случае необходимости». Последнее положение подразумевает, что в обязанности ребенка из фермерской семьи входит помощь в разведении птицы, а дети из городских трущоб должны вместе с родителями рыться в мусорных кучах в поисках пропитания. Но в развитых странах Запада и то, и другое будет рассматриваться как эксплуатация детского труда. Остаются предметом разногласий и телесные наказания: во многих культурах они по-прежнему являются нормой, и провести черту между поддержанием дисциплины в рамках закона и физическим насилием довольно непросто. Еще более сложен вопрос о женских обрезаниях. В западном обществе не возникает сомнений в том, что это – проявление крайней жестокости, но во многих странах подобные операции – многовековая культурная традиция. Поэтому, признавая право народов на сохранение самобытной культуры, мы вместе с тем рискуем узаконить нанесение серьезного вреда миллионам детей. И наоборот, нечувствительность к социальному и культурному контексту в вопросах воспитания может привести к неадекватным мерам, которые лишь ухудшат положение ребенка в семье и обществе.

С культурными различиями тесно связан вопрос о бедности, которая часто сопряжена с дурным обращением, высоким уровнем детской смертности, подростковой беременности, пьянством, наркоманией и венерическими болезнями. Согласно Конвенции ООН о правах ребенка, ответственность за создание детям всех необходимых условий для жизни несет государство, но не все страны обладают для этого равными экономическими возможностями. Говоря прямо, в Африке благосостояние детей не может быть обеспечено на уровне, принятом в развитых странах. Более того, критика за несоблюдение положений конвенции иногда звучит даже в адрес Великобритании. Есть и другая сторона медали: предотвращение дурного обращения с детьми обходится обществу в немалые суммы, и в будущем ассигнования на эти нужды могут сократиться.

Наконец, еще одна задача, стоящая перед демократическим обществом – это определение грани между защитой ребенка и вторжением в частную жизнь. Обычно службы помощи семье ревностно следят за тем, чтобы малообеспеченные родители исполняли свои обязанности по воспитанию и расходовали выделяемые им детские пособия по прямому назначению. Но иногда требуется и более глубокое вмешательство, вплоть до изоляции детей от ненадежных родителей и помещения их в приютские учреждения. Какие права у родителей остаются в этой ситуации? И как поступить с правом ребенка на участие в решении собственной судьбы?

Поддержка семьи в теории

Один из серьезных недостатков Конвенции ООН о правах ребенка заключается в том, что человеческая жизнь, согласно этому документу, начинается в момент рождения. Но ведь мы знаем, что травмировать ребенка можно и в утробе матери, и даже до зачатия. Кроме того, установилась практика переформулировки пространных принципов Конвенции в стандартах конкретных программ контроля и коррекции. В целом, в рамках социальных дисциплин давно сложилось убеждение: поощрение за хорошее поведение как метод намного действеннее, нежели наказание за провинности. Это значит, что в качестве одной из мер по предотвращению детских травм необходимо разработать комплексную программу образования, тренингов и поддержки (как для родителей, так и для детей), которая бы начиналась еще до зачатия и сопровождала ребенка вплоть до подросткового возраста. Правительственное и медицинское вмешательство в дела семьи переместились бы в этом случае в разряд крайних мер. К сожалению, на текущий момент не сложилось четкого понимания того, как выстроить подобную систему опеки, а многочисленные социальные, экономические и культурные различия вселяют сомнения в то, что некая программа, разработанная в одном контексте, может быть успешно перенесена в другой.

В качестве первого шага в борьбе с детскими психологическими травмами нужно сделать так, чтобы как можно меньше детей появлялось на свет нежеланными. Такое, как правило, происходит с юными девочками, не готовыми к материнству. Не менее важно научить молодых людей выстраивать прочные отношения, основанные на любви, чтобы дети в их семьях были окружены заботой и вниманием. Всех этих целей можно достичь в рамках школьного образования, тренингов, работы служб поддержки семьи и частных консультаций. В идеале такие программы должны предоставлять:

• возможности для личностного развития, консультации и терапию травм;

• образование и тренинги, посвященные:

– здоровым интимным отношениям;

– контрацепции;

– нуждам ребенка до и после рождения;

– родительской ответственности;

– методам правильного воспитания;

• свободный доступ к средствам контрацепции.

Денежные пособия, социальное обслуживание, занятия и тренинги – все это должно быть доступно беременным женщинам, чтобы максимально облегчить развитие плода, а им самим помочь приготовиться к родам. Для младенца рождение – одно из наиболее травмоопасных событий, и сразу после появления на свет он крайне уязвим. Практик сопровождения родов известно множество, и важно выбрать из них ту, где опасность травмирования малыша сводится к минимуму. Задача не так проста, как кажется, ибо сегодня многие общепринятые методы считаются наносящими серьезный ущерб психическому здоровью ребенка (см. главу 17).

Постоянная поддержка матери и особенно ребенка требуется и после родов – примерно до двух-трех лет. Часто обеспечение предоставляется только тем семьям, что находятся на пороге бедности, имеют низкое социально-экономическое положение и так далее. Однако всеобщая доступность социальной поддержки оградила бы и детей из благополучных семей от насилия, халатности и появления недиагностируемых симптомов травмы. Материальная поддержка важна не менее: одиноким родителям она дала бы возможность постоянно находиться рядом с детьми либо оплачивать профессиональный уход за ними.

Было испробовано множество методов, и самым эффективным оказались, пожалуй, регулярные визиты на дом представителей социальных служб. Как показывает опыт, пока ребенку не исполнится год-полтора, посещения профессиональных сиделок с высшим образованием и социальных работников должны осуществляться как минимум ежемесячно. Работа специалистов, имеющих только среднее образование, в данном случае оказывается недостаточной. Ведь поддержка со стороны общественных организаций должна охватывать все сферы жизни матери и ребенка: их здоровье, физиологические потребности ребенка до и после рождения, эмоциональное состояние матери, ее взаимоотношения с мужем (если таковой есть), с друзьями и родными, ее взгляды на процесс воспитания, планы на будущее, уровень доходов семьи и многое другое. Профессионалы могли бы также заниматься организацией среди семей групп взаимной помощи, а при необходимости – рекомендовать им поддержку финансовых, коммунальных и прочих служб.

Весьма важно, чтобы социальных работников не воспринимали как представителей властей, чьи рекомендации обязательны к исполнению, и кто имеет право забрать ребенка из семьи в случае невыполнения тех или иных действий. Такое отношение вызовет лишь неприязнь и противодействие их работе. С матерями и другими членами семьи они должны установить долговременные отношения и стать для семей мудрыми и доброжелательными наставниками в вопросах воспитания. Когда младенец подрастет, частоту визитов можно будет снизить, однако их не следует прекращать до достижения восемнадцатилетнего возраста. Ведь специалисты должны отслеживать изменения в потребностях семей и при необходимости оказывать им дальнейшую поддержку.

Поддержка семьи на практике

Как отмечает Ричард Родес, детей, подвергшихся насилию, но не «заразившихся» жестокостью, не всегда изолируют от семей – им просто оказывают необходимую поддержку, формируют систему ценностей и указывают альтернативный путь. Очень часто детям помогают учителя. По словам Брюса Перри, во всей нашей культуре необходимо произвести изменения: разделить ответственность за воспитание подрастающего поколения между всеми членами общества, а не оставлять этот груз на плечах родителей: «Дети лишь доверены своим родителям, но принадлежат всему обществу».

К сожалению, на практике многие программы домашнего посещения показали свою несостоятельность. Некоторые достигли определенных успехов, но это были скорее исследовательские проекты с участием высококвалифицированных специалистов и хорошим финансированием. Одна из таких успешных программ проводилась в штате Нью-Йорк для малоимущих матерей-одиночек. Ее результаты – резкое сокращение зафиксированных случаев дурного обращения с детьми и обращений в больницы за неотложной помощью. Аналогичная программа в Новой Зеландии также достигла значительных успехов. В дальнейшем в ходе исследования среди пятнадцатилетних подростков в штате Нью-Йорк обнаружилось следующее: среди тех, кого воспитывали матери, участвовавшие в программе, социальные показатели значительно улучшились. Число приводов в полицию у них сократилось наполовину, число обвинений в уголовных преступлениях – на треть. Среди этих подростков было меньше курящих и пьющих, и они меньше занимались сексом.

Для предотвращения дурного обращения с детьми и минимизации его последствий было испробовано и множество других методов. Однако профессор Гарриет Макмиллан с коллегами считают, что лишь немногие из них были грамотно разработаны, а значимые плоды принесли единицы. Одной из успешных была «Positive Parenting Program» («Программа позитивного воспитания»). Ее цель – создание крепких сплоченных семей, где бы родители и дети поддерживали исключительно хорошие отношения, умели самостоятельно улаживать конфликты и справляться с проблемным поведением. Эффект программы основан на коррекции родительского понимания механизмов, действующих в семье, их мыслей, эмоций, действий – в обстановке ежедневных бытовых забот. Другая программа, «Parent-Child Interaction Therapy» («Терапия взаимодействия родителей и детей»), была разработана с целью снизить повторяемость случаев физического насилия. В ее рамках родителей обучали поддерживать в ребенке надежную привязанность и использовать словесные внушения вместо жестокости. Подобные принципы заложены и в основе программы когнитивно-поведенческой терапии: предотвращение повторных случаев насилия и оказание ребенку психологической реабилитации. Кроме этих методов психотерапии лишь немногие получили от Г. Макмиллан и ее коллег высокую оценку.

В целом, от прочтения немалого количества литературы остается впечатление, что профилактика дурного обращения с детьми не дает ощутимых результатов по двум причинам. Во-первых, социальные работники рано или поздно превращаются в своего рода полицию, вместо того чтобы становиться друзьями и наставниками. Во-вторых, большинство методов зачастую фокусируются на частных вопросах и не охватывают всей проблемы целиком. Кроме того, программы стали бы более рентабельными при сотрудничестве социальных служб с волонтерскими, церковными и благотворительными организациями, хотя бы на местном уровне. В свою очередь, вложения в развитие местных общественных структур и групп взаимной помощи принесли бы большие дивиденды. Это наладило бы отношения между семьями и различными общественными службами, и сделало бы помощь последних более эффективной.

Партнерское воспитание

Конечная цель всех наших усилий – обеспечить детям надлежащий уровень родительской опеки. Исследования показывают, что определенные методы воспитания неизменно ведут к построению партнерских отношений в семье, основанных на миролюбии, терпимости, заботе, сотрудничестве, равенстве полов и свободе мысли, без жестокости и насилия. Но, к сожалению, чаще всего вырасти в современном мире означает стать носителем доминаторской культуры. Несмотря на активность феминистских движений, такой пережиток прошлого, как гендерная дискриминация, все еще остается одной из реалий нашего общества. Мальчиков чаще всего воспитывают «маленькими мужчинами»: сильными, жесткими, несентиментальными, активными, агрессивными и жестокими. Их игрушки – это автомобили и оружие, а подвижные игры – в основном, в войну. С другой стороны, девочек принято одевать, будто юных топ-моделей, и с детства приучать их к исполнению традиционно женских ролей. Они быстро привыкают к мысли, что женщина – это существо мягкое, заботливое и чуткое, но в то же время слабое, пассивное и подчиненное. Сопоставление различных культур в вопросах воспитания показывает, что межполовые различия не заложены в генах – дети усваивают их именно с опытом. Также это доказывают ситуации, в которых гендерные роли меняются: сегодня все больше мужчин занимаются хозяйством и воспитанием детей и выбирают «женские» профессии вроде сиделки. Женщины же, напротив, становятся водителями грузовиков, строителями, инженерами, управляющими компаний и политиками.

Ключ к успешному выполнению родительского долга – в любви и грамотном уходе за ребенком, начиная с момента зачатия, на всем протяжении беременности и, конечно, в младенчестве. Любовь не менее важна и после, но вместе с развитием ребенка должны меняться и формы ее проявления. Основные же потребности ребенка, уже вышедшего из младенчества, следующие:

• свобода выбирать собственные интересы, без давления со стороны родителей;

• свобода добиваться собственных целей, если это не связано с риском физического или психологического вреда;

• дисциплина, основанная не на наказании, а на объяснении причин запретов и предоставлении альтернативных возможностей;

• раннее наделение ответственностью;

• игрушки, игры и развлечения, воспитывающие привычку к мирному сотрудничеству;

• пример партнерских отношений между взрослыми, особенно родителями.

Агрессия всегда связана с расстройствами и ведет к ним. Поэтому важно, чтобы дети обладали независимостью и возможностями для достижения личных целей, если они не противоречат законам и прочим нормам. Кроме того, им нужно учиться подавлять агрессивные эмоции, считаться с чувствами и потребностями окружающих и избегать опасности. Родители, у которых с детьми установились партнерские отношения, предоставляют им известную свободу в определенных четких границах, они тверды и требовательны, но остаются при этом нежными и отзывчивыми. К ребенку такие родители относятся как к личности с собственными чувствами, предпочтениями и проблемами. Ему объясняют причины тех или иных запретов, воспитывают в нем эмпатию, а при возникновении недопустимых желаний его внимание просто перенаправляют в более мирное русло. Между правами и потребностями и родителей, и детей важно достигнуть равновесия: дети должны слушаться, а не слепо подчиняться. Как это ни удивительно, отсутствие рамок дозволенного иногда заставляет детей думать, будто их не любят и не интересуются ими. А это ведет к формированию ненадежных привязанностей.

Рамки дозволенного, разумеется, должны существовать, чтобы желания детей не становились опасными, преступными, морально недопустимыми и так далее. При этом, однако, представление о том, что ребенок плох и грешен от природы, непродуктивно и недопустимо. Жесткая дисциплина довольно скоро принесет плоды: безропотное послушание и уверенность в том, что правда – в силе. Дети выучат, что быть хорошим – значит подчиняться, а не следовать собственным внутренним установкам. В миролюбивых сообществах родители, напротив, уверены, что все дети рождаются добрыми, и стремятся развить в них эти качества. Здесь редко используются телесные наказания, плохое поведение чаще высмеивают и пытаются направить энергию ребенка на благие цели. Ему позволяется перешучиваться с родителями, а за хорошими поступками следует похвала и поощрение. С ребенком разговаривают, объясняют ему последствия плохих поступков и так развивают в нем способность к эмпатии. Впрочем, чтобы достигнуть желаемых результатов, родители должны подавать ребенку наглядный пример. Воспитание по принципу «Делай, как я сказал, а не как я сам делаю» вызывает у детей лишь стресс и замешательство.

Чтобы дети становились полноправными членами семьи и органично вливались в общество, их с ранних лет следует наделять определенным кругом обязанностей. В традиционных обществах этот процесс протекает незаметно: задание вымыть пол или присмотреть за птицей выглядит для детей вполне естественным. Похвала, следующая за выполнением работы, повышает самооценку ребенка и учит его самостоятельности и сотрудничеству. В западном обществе такие отношения уже ушли в прошлое, однако все чаще раздаются высказывания в пользу того, чтобы вновь включить детей в круговорот семейной, общественной и даже рабочей жизни. Разумеется, детские занятия должны стать не имитацией труда, а полноценной деятельностью, требующей осмысленного подхода и принятия решений с определенной долей риска. Взрослые, в свою очередь, должны доверять ребенку, не доделывая за него работу, но и не наказывая за неудачи.

Игры в войну и игрушечное оружие развивают в детях склонность к насилию и представление о том, что оно – естественный способ разрешения конфликтов. Менее известен следующий факт: к подобным результатам приводят и спортивные состязания. Вопреки распространенному мнению, ни просмотр, ни участие в соревнованиях не способствуют сбросу агрессии. Исследования показывают, например, что после просмотра футбольного матча люди менее склонны к проявлениям заботы, чем после соревнований по художественной гимнастике. Если мы хотим вырастить миролюбивое поколение, следует поощрять те детские занятия, где бороться приходится с самим собой, а не с противником, где развивается командный дух, склонность к индивидуализму и соперничеству. Однако средства массовой информации и влияние сверстников делают эту задачу не столь простой – и для родителей, и для школьной администрации. Кроме того, игры и игрушки, как правило, привлекают детей тем, что требуют физической активности и риска, а также тем, что имитируют деятельность взрослых.

По данным исследований среди школьников, успехам в учебе способствуют не индивидуальные и соревновательные задания, а именно совместные, особенно те, в которых у группы есть мотивация к поиску наилучшего решения задачи. Так развиваются навыки общения, чувствительность, забота о других, доверие к окружающим и чувство собственного достоинства. Правильно подобранные материалы учебных курсов (например, литературы) также помогают развитию у детей поведения и системы ценностей, построенных на сотрудничестве и взаимопомощи. Гораздо сложнее заложить эти ценности в основу воспитания внутри семьи. Действия и поведение каждого из нас во многом обусловлены предыдущим жизненным опытом, в том числе детским, который мы – осознанно или нет – воспроизводим в обращении со своими детьми. Кроме того, ни у кого нет желания выглядеть странно в глазах родственников, друзей и соседей. Однако важно при этом прилагать к воспитанию ребенка все усилия, ведь, как говорят буддисты, в нашей душе всходят те ростки, которые мы поливаем. Поэтому только от нас зависит, какие семена прорастут в душах наших детей – любви и мира или жадности и жестокости.

Размышления

Утверждение «дети – наше будущее» давным-давно превратилось в банальность, но не перестало быть истиной. Если нам суждено бороться со всеми проблемами, вставшими перед человечеством, начинать нужно с проблем наших детей и детей всего мира. Мы должны как можно больше любить их и как можно меньше травмировать, приучая к ценностям партнерской культуры. Ответственность за это, в первую очередь, несут родители, родственники, члены общин. Но участие государства в вопросах воспитания детей не менее важно. В традиционной форме оно сводится к наблюдению и повышению минимальных стандартов. Но есть и другой путь: организация образовательных программ и тренингов для родителей, обеспечение им материальной поддержки, развитие сотрудничества профессиональных служб (медицинских, коммунальных и так далее) с местными общественными организациями. Первый подход – авторитарный – это пример работы иерархичной доминаторской системы, которую мы пытаемся изжить. Второй же – прообраз партнерской культуры, которую мы хотим вновь построить.

Одних только усилий снизить число потенциально травмоопасных событий в нашей жизни недостаточно – необходимо повысить сопротивляемость человеческой психики, ее способность восстанавливаться после травм. Есть люди, которые и из наиболее страшных событий выходят, казалось бы, эмоционально и психологически невредимыми. Немало их было среди жертв холокоста. И сегодня многие беженцы, оседающие в развитых странах, становятся полноценными членами общества и создают крепкие семьи. К числу таких жизнестойких людей можно отнести и детей, переживших жестокость, насилие и издевательства и оставшихся несломленными – их тоже немало. Пример стойкости и мужества подал всему миру цейлонский журналист Ласантха Викраматунга, продолжавший свою деятельность, несмотря на нападения и угрозы, а впоследствии убитый. Ниже мы приводим отрывок из его последней статьи в газете «The Sunday Leader», вышедшей в январе 2009 года.

Всем известно, что меня дважды зверски избивали, а однажды обстреляли мой дом из пулемета. Несмотря на лицемерные заявления властей, полиция не арестовывала нападавших и никогда всерьез не занималась их розыском. Более того, у меня есть основания полагать, что все эти нападения были организованы правительством. На него и ляжет вина за мое убийство, когда оно все же произойдет… Я ничего не делаю, чтобы помешать этому – не нанимаю охраны, не принимаю каких-либо мер предосторожности. Пусть мои убийцы знают: я не такой трус, как они, я не стану прятаться за чужими спинами, как делают они, обрекая при этом на смерть тысячи невинных жертв. Я – лишь один из многих. Судьба уже решила, что я погибну, неважно от чьей руки. Ей осталось только назначить время.

В этой главе мы постараемся показать, что делает человека стойким, и как можно развить эту стойкость.

Что делает нас стойкими?

Бабетта Ротшильд, терапевт психических травм, отмечает: «Дети, которых любили и о которых заботились, вырастают стойкими и умеют справиться со всем, что бы ни преподносила им жизнь… И наоборот, превратности судьбы часто оказываются неодолимы для тех, кто в детстве не получал необходимой ласки и внимания». Во многих исследованиях факторы, влияющие на формирование этого качества, изучены более подробно. В частности, в рамках проекта на одном из Гавайских островов специалисты наблюдали за шестьюстами девяноста восемью детьми, появившимися на свет в 1955 году. Психолог Эмми Вернер проанализировала данные, полученные за первые тридцать два года жизни этих людей, параллельно с данными других исследований.

Из этих детей почти треть были отнесены к группе риска вследствие бедности, осложнений при родах, необразованности родителей, семейных разногласий, разводов, алкоголизма и психических заболеваний близких родственников. Некоторые – их выделили в особую группу – еще до двухлетнего возраста подвергались действию сразу четырех или более из перечисленных факторов. К десяти годам в этой подгруппе две трети детей имели серьезные проблемы с обучением, поведением, законом или психическим здоровьем, а к восемнадцати годам две трети девушек были беременны. Однако остальные – треть от общего числа – к зрелости оказались успешными, порядочными и заботливыми людьми. Эмми Вернер задалась целью выяснить, что наделило их такой стойкостью.

Как выяснилось, основой успеха были личностные качества самих детей. Они росли активными, ласковыми, отзывчивыми, добрыми и послушными. Поэтому взрослые относились к ним с симпатией и вниманием. В детском саду они были уже достаточно самостоятельными, но при необходимости не стеснялись просить о помощи. Как правило, в этом возрасте у них уже были свои увлечения или хобби, которыми они гордились и охотно разделяли с друзьями. Затем дети стали подростками – тоже независимыми, но открытыми, заботливыми и отзывчивыми. Возможно, в трудные времена не потерять себя и смысл жизни им помогала религиозность в семье. Ниже приведен составленный профессором Луизой Хармс достаточно подробный список черт характера, защищающих от травм (печатается по изданию: Harms 2005).

• легкий характер;

• высокий IQ;

• способность к эмпатии и пониманию других людей;

• умение преодолевать трудности;

• самодостаточность и высокая самооценка;

• склонность к планированию;

• чувство юмора;

• глубокое понимание себя и окружающих;

• умение учиться на ошибках;

• высокая стрессоустойчивость;

• отсутствие расположенности к плохому поведению;

• широкий кругозор;

• смелость;

• самодисциплина;

• творческие способности;

• полнота личности;

• позитивное мировоззрение, придающее смысл жизни;

• склонность к мечтаниям, особенно если те придают надежду.

Устойчивость детей к травмам означает, что, несмотря на сложности в семьях, им удавалось установить тесные отношения как минимум с одним человеком – надежные, заботливые и эмоционально устойчивые. В этих отношениях дети должны были найти положительный пример и научиться доверять миру. Часто таким старшим товарищем, заменяющим родителей, становится кто-то из членов семьи того же пола, что и ребенок – дедушка, бабушка, старший брат или сестра. Позднее дети сами начинали заботиться о ближних – старых и немощных родственниках или наоборот – младших. Кроме того, дети со стойким характером нередко завязывают близкие отношения за пределами семьи – в поисках эмоциональной поддержки, совета или утешения, когда в собственном доме не все гладко. Их друзьями становились соседи, сверстники, молодые рабочие и пожилые учителя. Дружба с учителями оказывалась особенно важной и полезной: по характеру работы они умели выслушать ребенка, поддержать и направить его.

Не всегда дети были одаренными, но те, у кого коэффициент интеллекта был выше, всегда лучше справлялись со стрессовыми ситуациями, вырабатывая различные стратегии – либо самостоятельно, либо спросив помощи у старших. Но при этом они не теряли уверенности в себе и в своих силах. После поры бурной молодости многие из них брались за ум – и в двадцать, и в тридцать лет: поступали на курсы образования для взрослых, записывались добровольцами в армию, участвовали в церковной жизни, находили поддержку в лице состоятельного друга или удачно вступали в брак. Схожие результаты (но с большей детализацией) получил в своей работе Брюс Перри. Факторы, влияющие на развитие у детей ПТСР, он выделил в три группы: личные качества ребенка, природа травмоопасного события и обстановка в семье и обществе (см. табл. 19).

Таблица 19. Факторы, снижающие и повышающие риск развития ПТСР (печатается по изданию: Perry, 2000)

Важность надежды и смысла жизни

Многие факторы, снижающие восприимчивость человека к травмам, можно отнести к двум категориям: смысл жизни и надежда. Виктор Франкл вынес следующую истину из заключения в нацистском лагере смерти, где он страдал вместе с множеством других несчастных: смысл жизни остается даже в самых абсурдных, жестоких, нечеловеческих условиях. Он понял, что смыслом наполнено каждое мгновение жизни, даже если это момент боли или смерти, а вера в будущее – это то, что помогает сохранить внутреннее «Я», душу в неприкосновенности среди боли и смерти. Потерявшие веру в будущее узники были обречены.

Брюс Перри также подчеркивает важность веры, в его случае – для детей, столкнувшихся с дурным обращением:

Мы все пытаемся понять, почему происходит так, что на долю ребенку выпадают побои и унижения, а он вырастает успешным и заботливым (пусть и подавленным) человеком? И почему другой ребенок, выросший в таких же условиях и получивший такие же травмы, превращается в безжалостное чудовище?..

Точных ответов на эти вопросы у нас пока нет, но одно ясно уже сейчас: у тех детей, что прошли сквозь жестокость и не ожесточились, в жизни всегда оставался некий лучик надежды. Ведь надежда – это внутреннее отражение некоего лучшего мира, который однажды все же наступит.

Дэниел Гоулман считает надежду и оптимизм главными признаками эмоционального интеллекта:

Надежда не просто приносит долю утешения среди страданий; важность ее роли в нашей жизни неоценима… Надежда… это нечто большее, чем ощущение, что «все будет хорошо»… Это уверенность в том, что для достижения любой поставленной цели достанет желания и сил…

Быть оптимистом – значит твердо верить в то, что жизнь в конце концов наладится, несмотря на все несчастья и препятствия… Именно оптимизм удерживает людей в трудные времена от того, чтобы впасть в апатию, уныние и отчаяние.

В любой травмоопасной ситуации надежда означает, что есть другой путь. Надежда несет с собой возможность выбора и перемен. Надежда означает, что человек в силах как-то повлиять на ход событий или хотя бы изменить свое отношение к ним. Виктор Франкл избрал высший путь – помощь своим товарищам по несчастью, узникам концлагеря. Ласантха Викраматунга, чьи слова мы цитировали в этой главе, решил до конца отстаивать свои убеждения даже перед лицом смерти. У подростков, столкнувшихся с жестоким обращением, по словам Брюса Перри, всегда есть два варианта: самим жить со своей болью или выплескивать ее в насилии на окружающих. Подросток выберет тот путь, какой он сам посчитает правильным, но его мнение зависит от поддержки – семьи, друзей, общества, Бога или чьей-то еще.

Как стать стойким?

На основе гавайского опыта Эмми Вернер пришла к заключению, что детям необходимо внимание и вмешательство со стороны общественных организаций. Это снижает отрицательное воздействие среды и повышает их психологическую устойчивость. Ее выводы (они в целом совпадают со сделанными нами в предыдущей главе) таковы:

Как правило, программы реабилитации, построенные на совместной работе специалистов из разных областей, предлагают широкий спектр услуг: в сфере медицины, образования, поддержки семьи. Работа с детьми ведется с учетом атмосферы в их семьях, а с семьями – с учетом обстановки в обществе. Детей с ограниченными возможностями поручают заботам внимательных и компетентных людей, профессионалов и волонтеров, которые развивают в них навыки общения, решения задач, поднимают их самооценку и своими действиями подают им положительный пример… Крайне необходимо в деталях изучить и систематизировать все эти разнообразные программы и методы. Это позволит нам понять, что именно помогает беспомощному ребенку превратиться в полноценного, успешного и отзывчивого человека, несмотря на нищету, проблемы со здоровьем и социальной адаптацией.

Брюс Перри также выступает за всестороннее участие общества в жизни травмированных детей – ведь кроме нас некому дать им столь желанное тихое пристанище, заботливые руки, воодушевление и надежду.

Эта задача стоит перед всеми нами. Если мы не сумеем реорганизовать школы, органы социального обеспечения, общественные отношения таким образом, чтобы защитить наших детей – или хотя бы дать им надежду – наша культура неизбежно и скоро придет в упадок…

Столько детей уже потеряли надежду на будущее из-за того, что в настоящем их окружают лишь жестокость и насилие. А иногда им хватило бы и совсем недолгого общения с благородным и честным человеком, чтобы понять: среди взрослых есть честные и добрые люди. Подарить свое внимание детям, которые так в нем нуждаются, совсем не сложно. Можно усыновить или удочерить ребенка, устроиться на подсобную должность в местной школе, ухаживать в больницах за родившимися с кокаиновой зависимостью, учить чтению в приютах, отвечать на звонки в убежищах для женщин-жертв насилия и так далее. Иными словами, сделать жизнь ребенка чуть богаче и светлее и подарить ему надежду отнюдь не трудно.

Хорошие школы – один из главных элементов всей системы. Лонни Атенса утверждает: «Общество не может гарантировать каждому ребенку хорошую семью, зато должно гарантировать хорошую школу… Хорошая школа вполне может исправить в ребенке вред, нанесенный плохой семьей». С этой точки зрения важной частью образования должно стать обучение навыкам эмоционального контроля, социальной коммуникации, поведения в условиях дурного обращения и так далее. Дэниел Гоулман, например, вспоминает, что в начале восьмидесятых годов двадцатого века в школах проводились курсы, посвященные сексуальным домогательствам; в частности, детей учили понимать разницу между «хорошими» и «плохими» прикосновениями. Это, впрочем, редко уберегало детей от действий педофилов и школьных хулиганов. Зато дети, у которых дополнительно развивали навыки общения и эмоционального контроля, успешнее защищались и с большей готовностью сообщали о случаях домогательств. Наиболее результативные курсы преподавались детям в несколько этапов за время обучения и предполагали участие родителей. Их основными целями были следующие:

• развитие самосознания и позитивного отношения к жизни;

• обучение детей понимать, выражать и контролировать свои чувства и импульсы, отсрочивать удовольствия, справляться с тревогами и стрессом;

• развитие коммуникативных навыков: умение понимать язык тела, принимать точку зрения собеседника, слушать, вести спокойную беседу, применять адекватные стратегии поведения в различных ситуациях.

Бабетта Ротшильд выявила несколько источников или ресурсов, из которых травмированные люди черпают стойкость и силы для борьбы со стрессом.

• Функциональные ресурсы – это практические действия жертв, направленные на снижение риска повторения травмоопасных событий: установление домашней сигнализации, страховка автомобиля или просто чуткий сон.

• Физические ресурсы: многие люди чувствуют себя увереннее, развивая скорость реакции и силу в спортивном зале или на курсах самообороны.

• Психологические ресурсы: интеллект, чувство юмора, креативность и различного рода психологические защитные механизмы (см. главу 3).

• Межличностные ресурсы: родители, члены семьи, друзья, знакомые, коллеги и так далее. Мощным источником поддержки могут стать люди, с кем связаны значимые воспоминания (бывшие учителя, дедушки и бабушки) и, как ни странно, домашние животные.

• Духовные ресурсы: вера в Бога, общение с духовным наставником, участие в религиозных обрядах и просто общение с природой.

• Настоящим оазисом отдохновения в полной волнений жизни становится деятельность, требующая сосредоточенности и внимания. Это может быть вязание, компьютерные игры и любое другое хобби, отвлекающее от проблем.

• Милые сердцу воспоминания о людях, местах, домашних животных, предметах или какой-либо деятельности способствуют выделению в мозге эндорфинов – снимающих стресс гормонов счастья. Б. Ротшильд называет эти вещества «якорями», Уильям Блум – «земляникой».

• Безопасное место является особенно сильным якорем – ведь мысли о нем вызывают чувство защищенности. Связанные с такими местами зрительные образы, запахи, звуки и ощущения на какое-то время изгоняют из памяти травмирующие воспоминания.

Конечно, лучший способ обрести стойкость – это переработать в себе травматические переживания и сбросить стрессовую энергию до того, как она превратится в травму. В этом – основная цель посттравматических консультаций и психологического дебрифинга в рамках, например, метода оказания первой психологической помощи. Суть его в том, что пострадавшим сразу после происшествия помогают выплеснуть все возникшие в связи с ним чувства и эмоции. Впрочем, доказательств того, что такие практики способствуют снижению числа случаев ПТСР, пока немного. Для детей Брюс Перри предлагает гораздо более эффективный, по его мнению, метод: обучение всей семьи – и детей, и взрослых – самостоятельно разбираться в посттравматических симптомах. Эти знания придают людям спокойствие и уверенность в себе и позволяют им компетентно судить о необходимости дополнительной психологической помощи.

Еще более продуктивным методом борьбы с посттравматическими переживаниями может оказаться заимствование элементов шаманских практик у коренных народов. В их культурах травмы считаются вполне реальными явлениями, поэтому пострадавшим нет нужды делать вид, будто они не травмированы. Наоборот, в кругу понимающих и сочувствующих соплеменников можно рассказывать о своем несчастье, содрогаться и плакать от воспоминаний о нем; можно облечь свою беду в форму драматического повествования, можно выплеснуть без остатка все эмоции в танце, пении, барабанном бое, трансе, ритуальном очищении в бане или чем-то еще. И нам стоит обернуться назад – к этим древним культурам, которые могут так хорошо нам помочь.

Размышления

Психолог Эмма Вернер, обнаружив связь между чертами характера ребенка и его устойчивостью к травмам, пришла к выводу, что здесь задействованы некие генетические механизмы. Впрочем, нам крайне мало известно о влиянии на личность родовых и предродовых травм. Возможно, пассивные, малоэмоциональные и легко управляемые дети – это как раз жертвы таких травм; возможно, они окажутся более беззащитными перед воздействием новых стрессовых ситуаций. Поэтому если генетический фактор и имеет место, его действие, несомненно, усиливается событиями первых лет жизни. Тем не менее, в человеке заложены и способности к самостоятельному обезвреживанию травматических переживаний, а семья и общество своим пониманием и поддержкой в состоянии создать благоприятный климат для развития стойкости к новым испытаниям. Особо ценный вклад в лечение травм вносит община в традиционных культурах: речь идет о различных ритуалах и церемониях, возвращающих пострадавшим смысл жизни и надежду на будущее. К сожалению, в нашем обществе родителям зачастую сложно сделать то же самое для своего ребенка, поскольку они сами травмированы и погружены в депрессию.

В исцелении нуждаются все

Лишь немногие из нас готовы признать, что травмированы и нуждаются в исцелении. Но еще меньше людей смогут сказать, что не имеют абсолютно никаких симптомов травмы, например, из тех, что перечислены в таблице 3. Отсюда не следует, что любое отклонение от нормы является травматическим симптомом, но, тем не менее, во многих случаях это именно так. Выходит, все мы (или почти все) так или иначе травмированы. Питер Левин, терапевт психических травм, утверждает, что травмы живут в каждом из нас и при этом могут годами никак себя не проявлять. В доказательство он приводит результаты различных исследований:

• сорок процентов американцев за последние три года пережили травмоопасное событие;

• от семидесяти пяти до ста миллионов американцев в детстве подвергались насилию или сексуальным домогательствам;

• тридцать процентов замужних американок и тридцать процентов беременных подвергались избиениям со стороны своих мужей и партнеров, что, разумеется, травмировало и плод;

• от насилия или в войнах пострадал почти каждый житель планеты;

• под удары стихийных бедствий попадало бесчисленное множество человеческих сообществ;

• травмы – это основная причина психических расстройств, в том числе столь распространенных депрессии и тревожности.

Есть и другая причина поверить во всеобщую необходимость исцеления. В главе 14 мы писали о том, что Великое Падение было спровоцировано травмами, накопившимися вследствие климатических изменений и жестокой борьбы за истощающиеся ресурсы. В результате в Северной Африке и Передней Азии зародились и возвысились доминаторские цивилизации, которые за следующие несколько тысячелетий сумели распространить травмы на весь остальной мир. Наша духовная дисгармония, выливающаяся в войны, иерархию и жесткую конкуренцию в обществе, гендерную дискриминацию, подавление сексуальности, – это часть наследия тех времен. Стремление сбежать прочь от горестей этого мира к власти, деньгам и авторитету – все это попытки заполнить разверзшуюся внутри нас пропасть. Эти явления настолько укоренились в нашей повседневной жизни, что теперь мы считаем их нормой. Мы уже не понимаем, что именно травмы так искажают нашу истинную природу.

Впрочем, Питер Левин описывает ситуацию несколько по-другому. Он полагает, что приоритет, который нынешняя культура отдает познающему рассудку – это следствие разрыва между ним и более примитивными инстинктивными и эмоциональными составляющими нашего «Я». А поскольку эти связи нарушены, мы больше не способны почувствовать себя частью целого – природы, семьи и так далее. Здесь П. Левин как раз и видит корень всех травм, причину нашего вечного одиночества, взаимного недоверия, зависти, борьбы и постоянных войн. Чтобы вновь стать по-настоящему человечными, вернуться к любви и заботе друг о друге, мы должны воссоединить три ныне разрозненных составляющих нашего триединого разума. Левин пишет следующее: «Окончательная цель нашей эволюции, долгого пути от животного к человеку – именно в этом превращении, в полной реализации всех заложенных в нас возможностей. Мы можем быть и жестокими воинами, и любящими родителями, и кем угодно еще». Кроме того, слияние воедино осколков нашего разума должно открыть нам доступ к новым состояниям сознания.

Наша культура в принципе отвергает существование травм. В этом – одна из основных причин, мешающих нам признаться в собственной травмированности. Этакий коллективный синдром отрицания. В результате мы чувствуем, что буквально сходим с ума; врачи из-за отсутствия видимых причин беспокойства будут ставить нам диагноз «ипохондрия», друзья и родственники станут побуждать нас к деятельности, несмотря на нашу эмоциональную неготовность к этому. Поэтому мы и избегаем исцеления, направляя всю силу рационального разума на подавление и отрицание симптомов. Но, говорит Питер Левин, в данном случае разум оказывает нам плохую услугу.

Если мы будем и дальше жить, не прислушиваясь к мягким убеждениям внутреннего «Я» повернуться к травме лицом, наша сила из показной и иллюзорной станет реальной. Но вместе с тем будет разрастаться и травма, все более укрепляясь и укореняясь в наших душах. При этом внутренние напряжения, пойманные в сети нервной системы, постепенно превратятся там в бомбы замедленного действия и застынут в ожидании малейшего толчка… Истинная же смелость – не в отрицании и подавлении, а в открытом признании травматических переживаний.

Трудности исцеления и его польза

Большинство людей чувствуют, как все их существо – физически, эмоционально и даже сознательно – противится заглянуть в тот уголок самих себя, где притаилась травма. Противится так, будто бы это – ящик Пандоры. Нам кажется, что легче оставить все, как есть, ведь вступление на путь исцеления требует концентрации воли и сознательных усилий. Нужна немалая смелость, чтобы нырнуть в темный омут собственной души, на дне которой может поджидать эмоциональная боль. Требуются терпение и настойчивость, чтобы дождаться, пока исцеление принесет плоды – ведь подсознание прячет травматические воспоминания весьма глубоко и надежно и изобретает множество способов отвлечь от них внимание. Но польза от исцеления стоит любых усилий. Исцеление не только несет освобождение от телесных и душевных недугов – оно открывает возможности, о которых мы прежде и не мечтали. Оно дарит достоинство и уверенность в себе, смелость и силу. С исцелением приходит понимание того, кто мы есть на самом деле, и освобождение от эгоистической потребности в деньгах, власти и почете. Вместе с алко– и наркозависимостью исцелившегося человека покидает нездоровая жажда материальных благ. Зарастают эмоциональные раны, уходит раздражительность. Исчезают агрессия, жестокость и тяга к насилию, уступая место миру – с собой и со вселенной. Исцелившись, мы открываемся навстречу творческой деятельности и переменам к лучшему.

Питер Левин утверждает, что исцелившись и высвободив сдерживаемую травматическую энергию, «мы сможем достичь небывалых прежде высот мудрости и мастерства. Излеченная травма – это бесценный подарок, ведь, исцеляясь, мы вновь окунаемся в общий поток бытия с его приливами и отливами, несущими сострадание, гармонию и любовь». Для наглядности он рисует образ дерева с поврежденным стволом, которое затягивает свою рану причудливыми каповыми наростами и обрамляет ее молодыми ветвями, изогнутыми неповторимым образом. «Именно то, как дерево справляется с болезнью или увечьем, придает ему утонченную индивидуальность и красоту». Целительница Сандра Ингерман пишет: «Чтобы слить свою жизнь с жизнью вселенной, прежде всего нужно отказаться от понятия силы как личной власти. Единственная подлинная сила в мире – это сила природы. Только она может трансформировать один вид энергии в другой, даже энергия болезни преображается под ее действием… Обладая истинной силой, можно научиться превращать страдание в радость».

Получив травму, наша душа как бы распадается на части, и одна из этих частей – самая травмированная – теряется. Сандра Ингерман разыскивает пропавшие осколки душ и возвращает их пострадавшим. По прошествии некоторого времени эти люди ощущают, что воссоединение с частичкой самих себя вернуло им полноту жизни и яркость красок, придало небывалую силу и энергию. И, как правило, они перестают мучить себя, своих ближних и планету, становятся менее субъективными и критичными в суждениях, с большей готовностью принимают окружающих, хотя сами становятся более независимыми. У них открываются глаза на отношения с близкими людьми, поэтому их браки крепнут. Другие люди сами тянутся к ним, привлеченные очарованием цельной личности. В этих метаморфозах происходит подготовка человека к великому действу – сознательному и ненасильственному изменению общества и мира в целом к лучшему. Для этого нужны внутренняя сила, смелость, уверенность, готовность действовать, эмпатия, сострадание и уважение к окружающим – и исцеленные люди находят все это внутри себя. Вместе с тем они больше не испытывают нужды ни повелевать, ни подчиняться. Питер Левин говорит так: «Я верю, что в человеке изначально заложена способность не только к самоисцелению, но и к избавлению всего мира от его травм».

Как встать на путь исцеления?

По нашему мнению, цель исцеления – трансформировать воспоминания о прошлом, а не просто копаться в них. Расстройства, вызванные травмой, следует лечить так, чтобы как можно скорее вернуть человека к полноценной жизни – быстро, надежно и, по возможности, безболезненно. Иными словами, нужно сконцентрироваться на настоящем и будущем, а не на прошлом, чтобы исцеленный человек смог сказать: «Я живу, а то, что было – было давно и теперь закончилось». Такого же мнения придерживается психиатр Джудит Герман: в работе с пациентами она старается добиться того, чтобы воспоминания о травме беспокоили их не больше, чем любые другие. Продуктивно переосмысленные страдания становятся частью опыта, на основе которого можно строить новую, более полную жизнь.

Существуют сотни способов исцеления, основанных на различных теориях. Здесь можно встретить и методики самопомощи, и приемы нетрадиционной медицины на любой вкус, и авторитетные, проверенные временем методы психотерапии и психиатрии. Разобраться в этом многообразии и подобрать курс лечения довольно непросто, особенно потому, что многие специалисты подчас сочетают в своей работе несколько методов. Бабетта Ротшильд, терапевт психических травм, пишет: «Каждый из методов кому-то помогает, а кому-то – нет. У каждого подхода есть и достоинства, и недостатки… Панацеи в лечении травм не существует. Иногда ключом к успеху становится не сам метод, а личность целителя и его отношения с пациентом». Идея собственного пути к исцелению, проложенного в соответствии с особенностями личного мировосприятия пострадавшего, действительно хороша. Не менее важно (а иногда – важнее всего) встретить специалиста, заслуживающего доверие, заинтересованного в результате, а не в оплате за сеанс, и прийти с ним к полному взаимопониманию. К тому же многие курсы лечения непродолжительны и не предполагают многолетних дорогостоящих консультаций. Ни объем книги, ни квалификация ее авторов не позволяют провести детальный анализ всех известных методик; более важным нам кажется предложить читателю некое общее руководство, основанное на нашей теоретической подготовке и практическом опыте – и как целителей, и как пациентов.

Зачастую ощущается недостаток надежных и подтвержденных исследованиями данных об эффективности большинства методик лечения травм; исключение здесь составляет когнитивно-поведенческая терапия. В классической психиатрии это наиболее общепризнанная методика, обладающая солидной теоретической базой, подкрепленной практическим опытом. Ее цель – в изменении чувственных, мыслительных и поведенческих паттернов пациента. В ходе специальных процедур больные сталкиваются лицом к лицу с пугавшими их прежде ситуациями, пересматривают свои убеждения и вырабатывают новые модели поведения. Десенсибилизация и коррекция переработки информации с помощью движений глазных яблок – это еще одна авторитетная методика, в ходе которой у больного вызываются движения глаз, характерные для фазы быстрого сна. Это помогает оживлению травматических воспоминаний и их дальнейшей переработке. Большинству остальных методов сложно отыскать научное подтверждение, поскольку они более субъективны и во многом определяются интуицией целителей. К тому же солидные ученые склонны априорно отрицать состоятельность любого метода, как-то связанного с духовностью или мистицизмом, будь то путешествие шамана за потерянной душой или молитва. Зато о действенности подобных практик часто рассказывают сами пациенты.

Некоторые методики стремятся подавить, пригладить или стабилизировать симптомы у пациента, чтобы таким образом вернуть его к полноценной жизни. Нередко для этого используются психотропные лекарственные средства. Их действие сродни пробке, закупоривающей горлышко бутылки с джинном – ужасом и яростью. Однако эта же пробка может препятствовать и исцелению, для которого тоже необходимо высвобождение эмоций. Еще один способ снять симптомы травмы у клиента – внести изменения в его мыслительные и поведенческие паттерны, как это делается в рамках когнитивно-поведенческой терапии. Их отсутствие, несомненно, позволяет вести нормальную жизнь, но сама травма остается при этом незалеченной и, существуя бессимптомно, продолжает, пусть и в меньшей степени, отрицательно влиять на человека.

Множество методов основываются на воскрешении в памяти травматического события и повторного его переживания. Регрессионная терапия и гипноз восстанавливают утраченные воспоминания, такой же эффект дает и путешествие шамана за потерянной душой. Но подобные практики достаточно спорны и иногда ведут к возникновению ложной памяти о событиях, в действительности не происходивших. После пробуждения воспоминаний о травматическом событии запертая внутри человеческой души травма должна каким-то образом найти выход наружу. В рамках психоанализа и некоторых других методик путем к этому высвобождению принято считать интенсивный катарсис. Однако Питер Левин на личном опыте убедился, что катарсис может наделить человека ложными воспоминаниями, вместо того чтобы открыть доступ к истинным, и не исцелить, но лишь усугубить травму. В следующей главе ложные воспоминания и повторное переживание травмы обсуждаются более подробно.

Эти и другие противоречия, окружающие процесс исцеления травм, легко могут сбить с толку неопытного человека. Брюс Перри указывает, что в лечении ПТСР у детей особенно часто можно столкнуться с прямо противоположными рекомендациями: например, некоторые специалисты советуют по возможности больше говорить о самом происшествии, в то время как другие считают нужным сосредоточиться на вызванных им практических проблемах с обучением, отношениями в обществе и так далее. Поэтому прежде чем идти к тому или иному терапевту или целителю и вставать на предложенный им путь исцеления, не лишним будет ознакомиться с объективной информацией и рассказами клиентов о разных специалистах и их методах лечения. Но в первую очередь доверять нужно собственному опыту и интуиции. Не стоит бояться обращаться к разным терапевтам и менять методики в поисках наиболее подходящего лично вам варианта. Но говоря «подходящего», мы не имеем в виду «удобного», ибо удобство может означать как раз отсутствие всякой внутренней работы.

Бабетта Ротшильд утверждает, что если целитель просто наблюдает своего подопечного без активного вмешательства, это в итоге приводит либо к потере доступа к травматическим воспоминаниям, либо к их внезапному и сокрушительному прорыву. Поэтому идеального целителя Б. Ротшильд представляет так: он должен достаточно твердо направлять пациента в нужную сторону и при этом пользоваться его абсолютным доверием; клиент же должен быть спокоен за собственное здоровье и ход всего процесса. Пройдя курс терапии, обязательно следует спросить себя: «Мне помогло? Стал ли я спокойнее и увереннее в повседневной жизни? Вспоминаю ли я теперь о былых несчастьях без содрогания?» Если ответ утвердительный, значит, лечение и вправду сработало.

Для успешного исцеления, бесспорно, необходима поддержка семьи, друзей, общины и так далее. Очень важно, чтобы рядом был хотя бы один человек – друг или родственник, – который бы понимал суть процесса и был готов оказать пациенту любую помощь между сеансами. Исследования среди ветеранов войны во Вьетнаме показали, как нужна травмированным людям общественная поддержка и одобрение. Бывшие солдаты отчаянно нуждались в том, чтобы рассказывать свои истории – об ужасе и позоре – вновь и вновь и слышать в ответ, что любой в их ситуации повел бы себя точно так же. Но вместо этого многих ветеранов с ПТСР окружающие отвергали как помешанных. Сандра Ингерман считает, что шаман смог бы отыскать потерянные осколки душ таких людей, но его путь будет проделан зря, если общество не станет помогать пострадавшим собрать эти осколки в единое целое. Сегодня мало кто из нас может похвастать, что чувствует за своими плечами постоянную общественную поддержку; изоляция же сама по себе травмирует многие души.

Несколько слов о безопасности

По словам Бабетты Ротшильд, главная задача терапевта – не навредить пациенту и вызвать у него стойкое чувство защищенности. Однако ни один метод лечения не может гарантировать полной безопасности. Незалеченную травму Б. Ротшильд сравнивает со скороваркой: нельзя резко открывать крышку, не выпустив пар, если, конечно, не добиваешься взрыва. Иначе говоря, при высвобождении или повторном переживании сильных эмоций многое зависит от опыта и интуиции терапевта. Для него жизненно важно в данном случае чувствовать клиента, ощущать уровень его возбуждения и при необходимости уметь вовремя обуздать его эмоции, прежде чем те выйдут из-под контроля. В случае неудачи пациента ждут приступы паники, душевный надлом, болезни, навязчивые воспоминания и мысли о самоубийстве. Разумеется, приурочить все эти симптомы к сеансам лечения невозможно, именно поэтому пострадавшему необходима постоянная личная поддержка и вне стен кабинета психотерапевта.

Под ответственностью целителя также остается поведение пациента после окончания курса терапии: необходимо убедиться, что человек без страха вступает в новую жизнь. Ведь в противном случае не исключены суицидальные настроения, несчастные случаи вследствие смятенного состояния мыслей и чувств, госпитализация с ухудшением и так далее. Если при этом будет диагностировано психическое расстройство, психотропные вещества, часто применяемые для снятия симптомов, помешают (как минимум, временно) завершению процесса исцеления. В случаях, когда возникают подобные проблемы, методику исцеления следует признать не подходящей данному пациенту. Например, некоторые пострадавшие не выдерживают лечения, если оно связано с восстановлением памяти о былых несчастьях. Простое снятие симптомов и развитие способности бороться с трудностями оказывается для них гораздо полезнее.

Размышления

Описанные в этой главе методики исцеления были разработаны для взрослых людей – способных взвешивать различные варианты, выбирать наиболее подходящий именно им и умеющих связно описать свои переживания и симптомы. Но многие серьезные травмы настигают людей в утробе матери, при родах и в младенчестве, когда ни речевые навыки, ни когнитивная память еще не сформированы. Именно такие травмы оказываются запертыми в глубинах человеческой души до самой зрелости. Исцеление возможно и в таком случае, но процесс этот крайне медленен и сложен.

Есть и другой выход: приниматься за лечение травмы в младенчестве – сразу после ее возникновения. Тем более что исцелению ребенка сильно помогают, казалось бы, обыденные вещи: ласковые прикосновения, убаюкивание, любящий взгляд, своевременный уход и утешение (см. главу 18). Кроме того, существует множество методов лечения – они подходят и детям, и взрослым – которые не предполагают вербального общения. Сюда относятся снятие мышечного напряжения, расслабляющий массаж, надавливание и постукивание по акупунктурным точкам. Есть и духовные (или энергетические) пути к восстановлению, когда целитель использует силу собственного сознания и энергетического поля: обволакивает ими младенца, успокаивает его и помогает высвобождению скопившейся энергии возбуждения.

Разные методики по-разному представляют конечную цель исцеления от травм. Общим для всех минимумом является избавление пациента от деструктивных эмоций, поведения и мыслей, мешающих ему вести полноценную жизнь. Многие практики содержат и экзистенциальный компонент: пострадавшим помогают понять смысл выпавших им на долю страданий и встроить это понимание в новую картину мира, сделать его частью самосознания. В рамках некоторых методик (таких немного) предпринимаются попытки трансформировать сознание пациента через преодоление травмы, помочь его самореализации, полному раскрытию заложенного потенциала. Мы убеждены, что в идеальном случае исцеление ведет к преодолению границ собственной личности и достижению высших состояний сознания, к тому, что многие духовные учителя называют просветлением. И, как мы уже писали в главе 6, именно такое лечение необходимо сейчас всем нам, чтобы вывести современную цивилизацию из кризиса, вернуть ее в лоно партнерской культуры и встать на путь развития, ведущий к «лучшему человечеству». Однако это уже скорее вопрос духовности, нежели задача психотерапии.

Столь высокая цель процесса исцеления и станет основной темой данной главы. Ведь с точки зрения наших – пусть ограниченных – знаний о травмах и их лечении, с позиций всей нашей системы ценностей, эта задача для целителя – основная. Процесс исцеления, как мы его описываем ниже, главным образом основан на достаточно известных методиках профессора Юджина Гендлина (фокусировка) и терапевта Питера Левина (соматическая терапия травмы), а также идеях Бабетты Ротшильд. В их соединении формируется комплексный подход, позволяющий достигнуть слаженной работы тела, разума, эмоций и духа, что необходимо для полного раскрытия человеческого потенциала. В рамках этого подхода не предполагается достижения глубокого катарсиса или использования наркотиков – исцеление травмы осуществляется в щадящем режиме. Некоторые его приемы подходят для самостоятельной работы, но, как правило, внутреннее сопротивление травмы для этого слишком велико, и в целом процесс исцеления требует руководства специалиста, который, как минимум, сможет его ускорить и обезопасить.

Воспоминания о травме и ее повторное переживание

Возбуждение, вызванное угрозой жизни или здоровью, подавляет эксплицитную память, которая в этот момент практически не ведет никаких записей о месте, времени и подробностях происходящего. Поэтому зачастую нам не остается ничего, кроме мощных, но смутных имплицитных образов – эмоций и ощущений. Это особенно характерно для травм, полученных во внутриутробном периоде и младенчестве, когда возможности памяти еще находятся в зачаточном состоянии. Но, несмотря на это ограничение, многие методы основаны именно на пробуждении воспоминаний о травматических событиях. Для этого используются различные приемы: беседы о событиях прошлого, гипнотерапия, в том числе регрессивный гипноз через наведение образов и управляемое дыхание и так далее. Сандра Ингерман обнаружила, что утраченные воспоминания шаман может принести больному из путешествия в поисках его души. Иногда техника регрессии будто бы возвращает человека ко времени до появления на свет и даже к воспоминаниям о прошлых жизнях: известно как минимум несколько случаев, когда рассказанное пациентами совпадает с медицинскими, семейными и историческими свидетельствами. Для исцеления предродовых, родовых и младенческих травм возможность доступа к воспоминаниям важна чрезвычайно. Впрочем, память о первых двух-трех годах жизни чаще всего возвращается в виде неясных ощущений без каких бы то ни было фактических подробностей.

Часто бывает и так, что пострадавшие на сеансах «вспоминают» то, чего не было на самом деле. По всей видимости, мысли о возможном исходе событий способны исказить истинные воспоминания, встроив в них вновь созданные ложные. По словам терапевта психических травм Питера Левина, «динамика развития травм такова, что зачастую они могут продуцировать пугающие и причудливые „воспоминания“ о прошлом, кажущиеся вполне реальными, несмотря на свое иллюзорное происхождение». Далее он утверждает, что некоторые воспоминания, пробудившиеся на сеансах гипнотерапии – это смесь собственно воспоминаний, вполне правдивых, и неверных интерпретаций телесных ощущений и мыслительных образов. Например, «воспоминание» об изнасиловании может оказаться отражением ситуации, в которой человек почувствовал себя изнасилованным. Само же событие может оказаться дорожным происшествием, медицинской процедурой, дурным обращением в детстве или чем-то еще. С этим совпадает мнение Бабетты Ротшильд: она указывает, что в восприятии младенца медицинские обследования, установка ректального термометра и анальных свечей, хирургические вмешательства – все равно, что насилие. Поэтому она призывает и терапевтов, и пациентов воздерживаться от поспешных суждений и все выявленные воспоминания записывать в разряд подозрений, пока им не будет найдено однозначных подтверждений.

Описанные искажения памяти обусловлены самим способом хранения и воспроизведения информации в человеческом мозгу. П. Левин особо подчеркивает, что любое воспоминание – это не запись на цифровом, аналоговом или бумажном носителе, а совокупность различных, хотя и связанных между собой раздражителей. Поэтому когда мозг воссоздает то или иное событие, он собирает мозаику из цветов, образов, звуков, запахов, ощущений, причем именно тех, что имеются в его распоряжении на данный момент. Каждый бит информации сам по себе, как правило, содержит достоверные данные, однако память в целом складывается из газетных статей, книг, фильмов, разговоров и снов, и травмированное сознание может использовать любую информацию, совпадающую с первоначальным событием по эмоциональной нагрузке и уровню возбуждения. То же самое имеет в виду Борис Цирюльник, говоря, что наша память нам не врет, но лишь реконструирует события прошлого так, как нам самим этого хотелось бы. В результате вполне достоверные данные объединяются в «автобиографическую химеру», и именно сквозь эту призму мы и наблюдаем собственное прошлое.

Исходя из этого положения, Питер Левин предупреждает, что настойчивые попытки докопаться до правды о случившемся могут стать препятствием на пути к исцелению. Следует помнить, что память – не летопись, в ней можно разглядеть лишь общие туманные очертания истины. И даже если воспоминание достоверно – продолжает он, – опираться стоит не на интерпретацию фактов, а на связанные с ними эмоции и ощущения. Точность описания – не главное; гораздо важнее, чтобы память давала возможность естественным путем высвободить энергию возбуждения, почувствовать собственную силу и спокойствие и прийти к исцелению.

Ненадежность памяти бросает тень на технику повторного переживания травматических событий, принятую на вооружение многими методиками. В частности, по мнению Питера Левина, иногда не стоит тревожить старые раны, ведь они могут отозваться эмоциональной болью с прежней силой. Из его опыта следует, что катарсис часто не излечивает, а повторно травмирует пациента, формируя зависимость от высвобождения психической энергии и вызывая к жизни ложные воспоминания. Поэтому П. Левин считает, что дорога к исцелению пролегает не через когнитивную память, а через правильное понимание собственных мыслей, эмоций и телесных ощущений. Он убежден, что излечивает именно высвобождение скопившейся энергии возбуждения, а не простое эмоциональное излияние, сколь бы сильным оно ни было. Если вступить с травмой в открытое противоборство, она снова может целиком завладеть сознанием; к травме, спрятанной в его глубинах, следует спускаться не спеша и также постепенно с ней расставаться.

Сандра Ингерман, основываясь на своем опыте путешествий за потерянными душами, рисует несколько иную картину. Возвращение души пациенту – процесс деликатный, но все же довольно болезненный, поскольку утраченная и заново обретенная часть по-прежнему несет в себе ту боль, что заставила ее потеряться. Поэтому, не желая вызвать нового нервного потрясения у клиентов, С. Ингерман возвращает им осколки душ постепенно, в течение нескольких сеансов, разделенных значительными промежутками времени. В эти периоды, когда воспоминания и эмоции пробуждаются, а сны становятся более отчетливыми, обретенным кусочкам душ требуется особая забота и внимание, чтобы они не потерялись вновь.

Пересмотр и телесное чувствование

Одну из составляющих процесса исцеления в естественных условиях Питер Левин назвал пересмотром. Он описывает случай, когда три детеныша гепарда спасались на дереве от льва. Впоследствии они воспроизводили эту ситуацию в играх: один детеныш становился львом, двое других разыгрывали различные способы бегства. Так они восстанавливали уверенность в своих силах и приобретали полезные навыки выживания. Дэниел Гоулман соотносит с этой историей детские игры, в которых тоже воспроизводятся травматические события – к примеру, стрельба на детской площадке. Он предполагает, что повторение ситуации в игровом контексте постепенно снижает чувствительность детей к травматическим воспоминаниям. Кроме того, в игре есть возможность будто по волшебству изменить исход трагической ситуации – например, убить преступника. П. Левин утверждает, что пересмотр травматического события в игре должен происходить только после полного высвобождения энергии возбуждения. Но, к сожалению, в современной цивилизации у нас редко получается покончить с собственными переживаниями прежде, чем рассказывать о них. Таким образом, мы возвращаемся к трагедии все еще возбужденными, а это ведет к болезненным воспоминаниям и не приносит легкого отношения к случившемуся. Энергия возбуждения попадает в ловушку, мы переживаем все будто в первый раз и получаем полный набор симптомов травмы.

Способ прервать этот цикл Юджин Гендлин видит в развитии телесного чувствования. Питер Левин определяет это введенное Ю. Гендлином понятие как «средство осознать и прочувствовать себя во всей полноте» или «тотальное восприятие». Телесное чувствование – это осознание собственных физических ощущений, но к деятельности разума оно не имеет никакого отношения. Мысли могут влиять на телесное чувствование, но само оно – чувство, а не мысль. Его составляют пять наших восприятий – зрение, обоняние, осязание, слух и вкус, а также ощущение положения тела в пространстве, мышечного напряжения, температуры и так далее. Эмоции – тоже компонент телесного чувствования, но менее важный.

Телесное чувствование накапливает в себе и наделяет значением весь объем информации, производимой нашим организмом: телом, разумом, инстинктами, эмоциями и духом. В нем соединяется «чувственный опыт всего организма в целом, без детальной интерпретации данных, поступающих от отдельных систем», подобно тому, как человек смотрит на экран, не приглядываясь к каждому пикселю, или слушает музыку, не пытаясь различить каждую ноту. Телесное чувствование – это биение самой жизни, часто смутное, текучее и непостоянное. Его чистота и интенсивность постоянно меняются. Телесное чувствование – это «окно внутрь самого себя, сквозь которое можно разглядеть признаки травмы» и, восприняв ее как целое, «понять, как с ней бороться». Кроме того, через это окно открывается доступ к состояниям высокой духовности. По словам Питера Левина, мы все пользуемся им ежедневно, просто мало кто знает об этом и тем более сознательно пытается приблизиться с его помощью к просветлению. В западной культуре даже нет соответствующего понятия. Поэтому пока что лучший способ развить в себе телесное чувствование – познакомиться с работами Питера Левина и Юджина Гендлина.

Научившись использовать телесное чувствование, мы сможем лучше понимать самих себя, инстинктивно ощущать характер своих травм и препятствий к их исцелению. Кроме того, именно телесное чувствование открывает возможность для использования техники пересмотра и мягкого, постепенного высвобождения травматической энергии.

Питер Левин сравнивает свою методику соматической терапии травмы с очисткой луковицы – слой за слоем вплоть до травмированной сердцевины. «Для каждого из нас победа над травмой – это подвиг, героическое путешествие, в котором есть место и творческим прозрениям, и вдумчивым изысканиям, и изнурительному труду. Это поиск пути – спокойного и безопасного – к освобождению от оков травматического оцепенения».

Согласно П. Левину, в этом процессе есть несколько ключевых этапов, и развитие телесного чувствования – первый из них. После овладения этим нас подхватывает поток чувств, появляется дрожь и другие виды спонтанного выброса энергии. При этом не возникает желания сознательно воскресить воспоминания, образы и эмоции, связанные с прошлым. Если они все же всплывают, то ни их происхождение, ни истинность нас не тревожат – они просто проплывают перед внутренним взором. В определенный момент из этой вереницы выделяется некий образ или слово, символизирующее смысл травматического события и вызывающее сильные эмоции – боль, отрицание и так далее. Однако не стоит пытаться понять или обуздать эти чувства, ибо постепенно они сами приобретут положительную окраску. В этом нам опять помогает телесное чувствование: оно вызывает новую волну изменений и открывает следующий этап, на котором беспокойство и тревога трансформируются в приятное возбуждение. Теперь, вместо того чтобы бояться своей травмы, мы испытываем радость принятия вызова, бросаемого жизнью, радость полноценного бытия. Когда эта энергия пропитывает все наше существо – и тело, и отношения с окружающими людьми, телесное чувствование окрашивается новым ощущением – небывалой силой и стойкостью. Беспомощность перед травмой подвергается пересмотру, и шаг за шагом превращается в уверенность и готовность встретиться лицом к лицу и справиться с любыми угрозами в будущем. Наконец, наступает переориентация, изменение отношения к себе и миру на новое, более позитивное.

В рамках некоторых методик исцеления практикуется непосредственный переход к положительным эмоциям, особенно – к радости, как способ избежать негативных переживаний, связанных с травмой. Так делали древние буддисты, преодолевая страдания этого мира, среди новых направлений этот метод используется в позитивной психологии, в частности – в разработанной Жаклин Алдана практике благодарности «15-Minute Miracle» («Чудо за 15 минут»). Ему посвящены книги Мартина Селигмана «Authentic Happiness» («Новая позитивная психология», К.: София, 2006) и Уильяма Блума «Endorphin Effect» («Действие эндорфинов»). В настоящее время все эти авторы ведут групповую разработку нового метода лечения травм без сопротивления и боли, построенного на сочетании чистой радости с практикой телесного чувствования и другими техниками. В основу их работы положена идея о том, что за всеми рамками и барьерами, создаваемыми травмой, в каждом из нас кроются силы, питаемые чистой радостью. Если мы научимся понимать и использовать ее, то исцеление станет более быстрым и безболезненным.

Метод исцеления, предлагаемый Борисом Цирюльником, основан на экспрессии, выражении травматических переживаний в той или иной форме, и на первый взгляд серьезно отличается от соматической терапии травмы Питера Левина, однако общего в подходах двух ученых достаточно много. Ведь прежде чем облечь травму в форму рассказа, картины, пантомимы или детской игры, вызванным ею чувствам нужно дать выход – без этого не получится воплотить травматический опыт в слова, образы или действия. А это соответствует первому этапу соматической терапии травмы, который также завершается нахождением ключевого слова или образа. Но тогда как П. Левин советует предоставить этим образам возможность развиваться самостоятельно, Б. Цирюльник рекомендует ускорить этот процесс. Это вызовет эмоции, которые пригодятся на дальнейших этапах. Б. Цирюльник, исходя из собственного опыта, утверждает, что если травмированного ребенка оставить с этим процессом один на один, воспоминания станут преследовать его подобно жутким призракам. Если же рядом с ребенком будет кто-то, с кем можно поиграть, поделиться мыслями, историями, рисунками, и кто будет отвечать смехом и слезами, детские эмоции сами собой улягутся, а неотступные образы примут новую форму. Ведь выражение трагедии в словах или действиях часто способствует ее пересмотру, метаморфозам чувств и восстановлению разрушенной самости.

Исцеление и медитация

У соматической терапии травм немало общего и с исцеляющим действием буддийской медитации. И та, и другая направлены внутрь – на созерцание потока произвольных мыслей, чувств и ощущений, которые предстают перед внутренним взором и тут же уносятся прочь, уступая место следующим. Джек Корнфилд, психотерапевт и мастер медитации, в книге «A Path with Heart» («Путь с сердцем», К.: София, 1997) наставляет читателей, как следует развивать внутреннюю чуткость ко всему, что происходит в организме, особенно – в зонах напряжения, которое препятствует свободному течению жизненной энергии. Под спокойным и доброжелательным взглядом мышцы в этих зонах расслабляются, и движение энергии возобновляется. Иногда этому может сопутствовать дрожь (как это описано и у П. Левина), жар, затрудненное дыхание и другие физиологические симптомы.

В процессе медитации болезненные эмоции и воспоминания о прошлом растворяются, уступая место более возвышенному состоянию и сосредоточенности на здесь и сейчас. «Что мы слышим, слушая песню страха и ярости, одиночества и тоски? Лишь то, что эти чувства не вечны. Гнев станет грустью, грусть – слезами. Слезы могут литься долго, но в конце концов выглянет солнце. Память о прежних потерях обращается к нам в песне. Наше тело содрогается, и боль утраты возвращается. Но потом броня вокруг этой раны слабнет, и в песне неизбывного горя боль, наконец, находит себе выход».

Один ветеран войны во Вьетнаме, прошедший курс лечения медитацией после восьми лет ночных и дневных кошмаров, попытался описать этот процесс. Сначала страшные воспоминания преследовали его ежедневно, каждый раз вызывая эмоции, не менее сильные, чем на войне. Но затем он решил разобраться со своей памятью и взглянуть в глаза страху перед демонами прошлого. Постепенно ужасные видения сменились другими: «чарующая, необузданная красота джунглей, тысячи оттенков зеленого цвета, благоухание бриза вдоль песчаного берега, столь белого и сверкающего, будто он усыпан алмазами». Следом за этим в его душе зародилось глубокое сострадание к самому себе, которое месяцы спустя было перенесено на всех окружающих людей. «Все мои воспоминания остались со мной, – продолжает ветеран, – но кошмары отступили». Эти слова звучат довольно бесхитростно, но на самом деле нужны сила и мужество, нужен дух воина, чтобы встретиться с собственной травмой лицом к лицу.

Как показывают исследования, во время медитации падает уровень возбуждения и метаболизма, снижается чувствительность к стрессовым раздражителям, меняется характер активности головного мозга, отступают старые привычки. Неудивительно, что у человека в медитативном состоянии исчезают многие травматические симптомы: тревожность, агрессия, стресс, бессонница, различные зависимости, легкие формы депрессии, психосоматические заболевания, астма, хронические боли и проблемы с сердцем. Также медитация помогает развить самооценку, уверенность в себе, самоконтроль, эмпатию, творческие способности, повысить успеваемость и наладить интимные отношения; иными словами, медитация – это ключ к полноценной жизни в реальном мире.

В настоящее время на Востоке порядка ста миллионов человек практикуют медитацию, и несколько миллионов – на Западе. Однако как метод исцеления она имеет свои недостатки, и один из них – неспешность: на достижение ощутимого результата с помощью медитации может уйти целая жизнь. Джек Корнфилд отмечает, что методы традиционной западной медицины во многих случаях оказываются быстрее и эффективнее медитации. В частности, это относится к лечению умственных, эмоциональных и поведенческих расстройств, а также к некоторым аспектам экзистенциального исцеления. В свою очередь, медитация гораздо больше способствует самореализации и внеличностному духовному исцелению.

Довольно часто занятия медитацией ведут к эмоциональному непостоянству, с перемежающимися вспышками тревоги, возбуждения, депрессии и эйфории. В редких случаях медитирующий, подобно ветерану, чьи слова мы цитировали выше, испытывает панический всепоглощающий ужас. При этом он может не догадываться о его причинах – если травма возникла в младенчестве, до развития сознательной памяти – и все равно потерять спокойствие, сон и способность к дальнейшим медитациям. Такое состояние без вмешательства специалиста может привести к глубокой депрессии и мыслям о суициде. Проблемы могут возникнуть и на физиологическом уровне: у Джека Корнфилда есть описания того, как люди, духовно открывая свои сердца и пытаясь высвободить запертую внутри себя энергию, физически чувствовали приближение сердечного приступа. В таких случаях перед наставником стоит непростая задача – быстро сориентироваться в ситуации и, возможно, принять решение о госпитализации пострадавшего.

Еще одно состояние, часто возникающее при медитации – это духовные переживания, иногда понимаемые как «духовные нештатные ситуации». Человек вступает в измененное состояние сознания, в котором наблюдает яркие образы и постигает глубинную сущность вещей. Возможно, так выглядит попытка сознания отгородиться от некоего ужаса. Но если при этом медитирующий находится в безопасном месте и под присмотром опытного инструктора, то такие видения лучше всего не прерывать, так как они могут способствовать значительному продвижению на пути к исцелению и воссоединению осколков души. К сожалению, психиатры часто неверно диагностируют подобные состояния как различные формы психозов и мешают завершению процесса, пытаясь подавить симптомы психотропными препаратами. Джон Уэйр Перри отмечает, что такое вмешательство нередко влечет за собой рецидивы и переход расстройства в хроническую форму. Отсюда следует вывод, что терапевтам и психиатрам необходимо разбираться в медитативных техниках, а мастерам медитации – в исцелении травм.

Известны и прямо противоположные ситуации, когда человек не может погрузиться в медитацию глубже определенного уровня. Например, Джек Корнфилд пишет: «…есть множество медитирующих, прекрасно контролирующих свое тело и дыхание, но неспособных справиться с чувствами, и наоборот: некоторые полностью постигают свое сознание, но не могут установить постоянной связи с телом». Кроме того, когда в состоянии медитативной релаксации травма всплывает на поверхность, наш рептильный мозг проявляет удивительную сообразительность в попытках оградить нас от того, что он сам считает угрозой выживанию. Медитация и телесное чувствование вместе помогают людям уживаться с болезненными мыслями и эмоциями до тех пор, пока те не исчезнут естественным образом. Однако даже сам Джек Корнфилд обнаружил, что после многолетних тренировок в медитации он по-прежнему усилиями воли подавляет в себе злость, грусть, горе и разочарование, не замечая этого. Он пишет следующее: «Медитация и духовные практики, оказывается, вполне годятся для подавления отрицательных эмоций и бегства от тех или иных аспектов жизни. Прикоснуться же к этим скорбям далеко не так просто… попытка по-настоящему почувствовать собственное тело, вглядеться в собственную историю, понять собственную ограниченность несет настоящую боль». Таким образом, травмы, как мы и говорили ранее, способны заблокировать доступ к высшим состояниям сознания.

Наконец, последняя сложность, возникающая с применением медитативных техник для исцеления – в том, что люди, страдающие ПТСР, повышенной тревожностью, депрессией и более тяжелыми травмами, зачастую просто не могут успокоить собственный разум и подготовить его к медитации. Однажды Джек попытался обучить приемам медитации пациентов психиатрической лечебницы, но вскоре понял, что им это не поможет. «Эти люди утратили способность сознательно распределять внимание по разным сферам своей жизни; большинство из них безнадежно заблудились в лабиринтах собственного сознания». В таких случаях методы прогрессивного лечения гораздо более оправданны. Сперва необходимо излечить саму патологию и научить больных справляться с ежедневными нуждами, затем вернуть им целостность личности и смысл жизни и только после этого приступать к трансформирующему исцелению на внеличностном уровне.

Травма, трансформация и высшие состояния сознания

Пересмотр и выражение травматических переживаний преображают нас изнутри. Фундаментальные изменения происходят в нервной системе, эмоциональном укладе, восприятии окружающего мира, и все это – движение от травмы к покою, от страха и эмоционального паралича к бодрости духа, чувствительности и активности. Претерпевая эти метаморфозы, мы наблюдаем, как улетучиваются ярость и жажда мести. Нам больше не нужно пытаться простить, ибо исчезают вина и обвинения – остается лишь приятие настоящего порядка вещей. Страхи исчезают, мы учимся доверять себе и миру и с честью выдерживать посылаемые жизнью испытания. Мы обретаем силу, уверенность в себе, покой и непосредственность, мы начинаем жить охотно, радостно и страстно.

Прекрасное подтверждение этим словам – история Абы Гейл, прозвучавшая несколько лет назад на Конференции прощения, организованной фондом Финдхорн. Началась эта история с жестокого убийства Кэтрин, дочери Абы. Без поддержки семьи, друзей и коллег Аба, по ее словам, пустилась в «путешествие во тьму», в котором гнев, ненависть и жажда мести ежедневно сопровождали ее долгих восемь лет. Она верила, что поимка и казнь убийцы Кэтрин все исправят. Поворотным моментом в ее истории стало знакомство с техникой медитации, после которого она встала на другой путь – духовный. Она простила человека, убившего ее дочь, и послала ему письмо в камеру смертников. «Мне самой странно, – написала она, – что я нашла в себе силы простить вас. Это не значит, будто я считаю вас безгрешным или что на вас не лежит вина за содеянное. Однако я поняла: вы – священное творение Господа». Обретя в своем сердце истинное прощение, Аба пришла к долгожданному исцелению. «В этот момент гнев, ярость, жажда мести – все исчезло. Меня заполнило небывалое ощущение радости, любви и покоя». Аба Гейл навестила Дугласа, преступника, в тюрьме Сан-Квентин, а впоследствии стала активной участницей движения за отмену смертной казни. Со своей историей она объехала весь мир в надежде, что поможет исцелиться и другим людям. На конференции она сказала так: «Помните… прощение – это дар, который вы сами можете преподнести себе». А еще следует помнить, что прощения нельзя добиться, оно наступает, лишь когда сердце готово открыться ему навстречу.

Излеченная травма – это благословение. Борис Цирюльник выразил эту мысль так: «Я больше не жертва пыток… Теперь я способен превратить воспоминание о собственных страданиях в произведение искусства». Для тех же, кто пережил тяжкое испытание, «оно становится путеводной звездой, указывающей дорогу к чуду». Травма обладает великой силой: она может как разрушить нашу жизнь, так и возродить нас к ней. Только от наших собственных действий зависит, обратиться нам в соляной столп или обрести спасение на горной тропе. Телесное чувствование в данном случае – это словно гипсовая повязка, фиксирующая сломанную кость, с помощью телесного чувствования можно перекинуть мост от разрушения к обновлению. И сами мы должны желать этого обновления в сознании и доверять тем инстинктивным движениям души и новым ощущениям, которых пока не понимаем. Мы должны искренне хотеть отказаться от предрассудков и окунуться в наполненный гармонией поток бытия.

Претерпев личную трансформацию, можно достигнуть следующего уровня исцеления. Посредством духовных практик – медитации, йоги или христианской сосредоточенной молитвы – мы выходим за пределы личностного бытия и достигаем высших состояний сознания. В медитации обретается власть над разумом, истинная йога учит нравственности, правильному образу жизни и управлению телом. При постоянной практике можно добиться глубокого понимания истинной сути разума, сознания и личности, ведущего к физическому и духовному процветанию. Жадность, злость и агрессия отступают, их место занимают мир, любовь, радость, сострадание, великодушие и готовность служить ближнему. Вот тот самый путь, вступив на который можно полностью раскрыть заложенный в нас потенциал.

Размышления

Дорога к исцелению редко бывает короткой, зато трудной – почти всегда. Авторы этой книги сами отправились в такое путешествие много лет назад, но до сих пор не достигли заветной цели. В пути мы успели изучить несколько методов исцеления и испытать на себе их действенность, но и теперь еще остались места, которых наши тела и души избегают касаться, страшась за свое выживание. Однако для нас по-прежнему несомненно: этот путь стоит того, чтобы пройти его от начала до конца. Мы многое приобрели, пытаясь помочь себе – и классическими методами терапии, и несколько неумелыми медитациями. Наши страхи и волнения потеряли былую разрушительную силу, а самооценка и уверенность в себе, напротив, достигли нового уровня; отступили недомогания и мышечные напряжения. Мы стали мудрее в понимании глубин собственного «Я», добрее и ближе в общении друг с другом. Наконец, наше сознание достигло неведомого прежде уровня, особенно в отношениях с живой природой.

И масштабы, и последствия коллективных травм существенно разнятся. Например, смерть в автокатастрофе – это коллективная травма, поскольку она становится горем для нескольких человек – родственников и друзей погибшего. Большой пожар или ожесточенная перестрелка травмируют целую общину. Землетрясение или шторм могут стать травмой для целого города или района, подобно урагану Катрина, разрушившему Новый Орлеан. Атака на Всемирный торговый центр была трагедией прежде всего для жителей Нью-Йорка, но ее эхо прокатилось по всей Америке и даже вышло за ее границы. Наконец, есть травмы всенародного масштаба – война или геноцид – способные на десятилетия повергнуть в хаос жизни тысяч и миллионов людей. А многие коренные народы в разных частях света веками страдали от наследственных и коллективных травм, нанесенных им колонизаторами.

Большинство тех, кого коснулась коллективная травма, страдают в первую очередь от личного горя и утрат, и чувства пострадавших – ярость и жажда мести – соответствуют симптомам индивидуальных травм. Поэтому если множество личных травм оставить без внимания, исцеление коллектива окажется невозможным. Когда же отдельные люди восстанавливаются, начинают делиться своими переживаниями и помогать остальным – общество в целом тоже быстрее идет на поправку. Справедливо и обратное: в исцеленном коллективе, сплоченном общей бедой, легче избавиться от личной травмы. Таким образом, два уровня исцеления взаимно дополняют друг друга. Однако поскольку индивидуум и коллектив – это не одно и то же, методы их исцеления будут различными. Невозможно залечить коллективную травму, искалечившую тысячи и миллионы судеб, если работать с каждым человеком отдельно. Очень часто в таких случаях – когда непоправимый ущерб нанесен самому образу жизни народа – приходится выстраивать новую систему общественных ценностей, сочинять новые мифы и легенды, вырабатывать новые стратегии поведения. Точно так же сложно представить мирное сосуществование двух религий, народов или рас до тех пор, пока не будут преодолены глубоко укоренившиеся страхи и взаимное недоверие, пока не будут излечены наследственные травмы, вызванные столетиями предрассудков, притеснений и конфликтов.

Исцеление наследственных травм

Любая наследственная травма – одновременно и личная, и коллективная. Некоторые травмы – полученные одним из предков в результате какого-то несчастья – передаются из поколения в поколение в пределах одной семьи. Если такая травма не касается других семей, ее можно рассматривать как индивидуальную, или же проводить сеансы групповой терапии с пострадавшими членами семьи. Если же трагедия в прошлом затронула жизнь всей общины, города или народа, она, разумеется, отразилась в коллективных травмах, поселившихся в обычаях, культурных традициях, ритуалах, отношении к жизни и так далее. Борис Цирюльник в этом случае говорит о «классической схеме трех поколений»: первое поколение, получившее травму, выживает, сумев адаптироваться к новым условиям, второе пользуется плодами труда своих отцов, третье – ищет корень всех зол.

У этого процесса также есть индивидуальная и коллективная стороны. Например, в поколении, родившемся после Второй мировой войны, многие дети были травмированы собственными отцами, побывавшими в боях и лагерях военнопленных: вернувшиеся с войны мужчины не могли контролировать вспышки гнева и жестокости, или же наоборот – отстранялись от участия в семейной жизни. Внукам этих людей также передавалось их тревожное состояние и другие травматические симптомы; правительство Австралии признало этот факт официально, и в этой стране теперь проводятся бесплатные курсы терапии для детей и внуков ветеранов.

Коллективный же компонент этой схемы трех поколений отчетливо прослеживается среди жителей Германии. После окончания войны немцы спрятали свои травматические переживания глубоко внутри и скрепя сердце взялись за восстановление своей страны. Однако в их культуре будто бы установился обет молчания о прошлом, и постепенно тишина, окружавшая события военных лет, проникла в души послевоенного поколения. Только внукам свидетелей и участников войны удалось нарушить это молчание, открыто заявить о боли своего народа и начать залечивать его раны. Джоанна Мэйси пишет следующее: «Немецкий народ решил пойти на все, чтобы избавить своих потомков от боли, которую ему пришлось познать. Ради будущего своих детей немцы усердно трудились… и в конечном счете дали им все. Кроме одной вещи. Они не оставили детям своих разбитых сердец – и дети им никогда этого не простят». Но сейчас, когда эти дети состарились, повзрослели уже их дети – они-то и запустили долгожданный процесс исцеления.

В сентябре 2007 года на пути к исцелению был сделан еще один шаг. Шесть сотен человек собрались в Берлине под руководством духовного наставника Томаса Хюбля на сеанс медитации, посвященный коллективному сознанию. Участники этого собрания ясно чувствовали тень великой войны, но в атмосфере единения зародилась возможность примирения, исцеления и перерождения. Позже, в мае 2008 года, было проведено еще одно подобное мероприятие. Оно открывалось выступлениями ораторов, на большинство из которых Вторая мировая война повлияла непосредственно. Целью этого собрания было углубить знания и понимания событий прошлого, в частности – вызвать у участников коллективной медитации ощущение тянущейся из прошлого тени, чтобы не только их умы, но и сердца открылись навстречу общему исцелению.

После ланча пятьсот собравшихся разделились на группы по пять человек для размышления над вопросами, подготовленными организаторами. После обсуждения каждого вопроса участники переходили из группы в группу, чтобы сделать взаимодействие максимальным. Сами вопросы касались главным образом человеческих чувств, среди них были следующие: что в истории нацистской Германии волнует вас больше всего? Как прошлое страны влияет на ее настоящее? Что каждый из нас может сделать, чтобы подобная трагедия не повторилась? Многих угнетали мрачные тона истории, им хотелось внести в нее светлые краски. Кульминацией мероприятия стала коллективная медитация, посвященная душам немцев и евреев, пострадавших во время войны; в медитации эти души символически слились воедино. Завершилась же встреча хоровым пением, восстанавливающим гармонию чувств участников. Примечательно, что любой из тех, кого одолевали тяжелые и противоречивые эмоции, в любой момент встречи и после нее мог обратиться за помощью к кому-нибудь из руководителей.

Коллективная травма и культурное пространство

Самое опасное в коллективных травмах – глубина и сила их влияния на культуру. Атака на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года напрямую задела чувства сотен тысяч жителей Нью-Йорка. Миллионы людей по всей стране и за ее пределами разделили эту травму, просматривая трансляции видеозаписей, отождествляя себя с погибшими и пострадавшими, проникаясь страхом за судьбы близких и свои собственные. Вся американская нация в то время пыталась понять смысл случившегося, ответить на вопросы: почему это произошло? Как эта трагедия укладывается в мое мировоззрение и мою религию? Можно ли вынести из нее хоть что-то положительное?

Два месяца спустя две трети американцев все еще не находили себе покоя, задаваясь этими вопросами. Для многих они остались неразрешенными и в следующем году. Те люди, кому удалось найти для себя смысл в этой трагедии, страдали от травм значительно меньше тех, кто по-прежнему не находил ответа. Но, несмотря на всеобщую переоценку ценностей, ткань американского культурного пространства в целом выдержала это испытание на разрыв, и в социальные службы люди обращались за помощью в основном с индивидуальными травмами. Спустя несколько недель после трагедии разговоры о ней утихли: каждый опасался, что собеседника эта тема уже не волнует. Возможно, так сложилось потому, что события 11 сентября коснулись каждого, и их обсуждение неизменно превращалось в диалог между двумя жертвами. Делиться переживаниями с независимыми слушателями не получалось, ибо таких просто не было. Вероятно, этим объясняется и тот факт, что люди, не проявлявшие особых эмоций, справлялись с травмой лучше тех, кто продолжал возвращаться к этим событиям в разговорах.

Атака на Всемирный торговый центр и ее последствия, несмотря на всю трагичность, не идут в сравнение с событиями в Шри-Ланке и бедами аборигенных народов, о которых мы писали в главе 22. Традиционный семейный и деревенский уклад жизни тамилов был разрушен до основания, и сейчас им приходится восстанавливать свою культуру из руин. Остатки коренного населения в Северной Америке, Австралии и других местах только сейчас оправляются от последствий вековых эпидемий, геноцида, гонений и культурной ассимиляции, пытаются вспомнить и возродить к жизни собственные верования, обычаи и обряды. Исцеление подобных коллективных травм предполагает соединение осколков древних традиций с реалиями современного мира и надеждами на будущее. Только на этой основе можно возродить культуру и вновь наладить былые связи между людьми и поколениями. Особое значение для многих народов имеет связь со своими исконными землями, пропитанными болью предков, ведь их души обитают там до сих пор.

В главе 22 мы уже обращались к точке зрения Синтии Уэсли-Эскимо и Магдалены Смолевски: по их мнению, коренные народы по-прежнему носят в сердцах пусть неосознанную, но глубокую и неутолимую печаль. Однако, предполагают эти авторы, поскольку старейшинам многих племен удалось обратиться к коллективной памяти и передать ее сокровища молодым, у этих народов еще есть шанс осознать и исцелить свою тоску. Но пока этого не происходит, и непризнанные травмы мешают каждому следующему поколению возродить свою культуру и прийти к процветанию. Когда женщин американских индейцев спрашивали, как обеспечить благополучие общины, большинство из них отвечали: «Нужно вернуться к обычаям предков». Такая же глубокая тоска и культурное оцепенение могут охватить и тамилов на ближайшие десятки, а то и сотни лет.

Важность ритуалов для выражения эмоций

Важной частью лечения индивидуальных и коллективных травм являются ритуалы и культурные традиции, знакомые людям с детства. Они помогают излить накопившиеся эмоции, подсказывают стратегии поведения и укрепляют связи между членами общины, наполняя их повседневную жизнь значением и чувством завершенности. Например, индейцы племени навахо, участвовавшие в войне во Вьетнаме, для обретения утраченной гармонии, равновесия и единения с сородичами использовали традиционный семидневный ритуал «путь врага», в котором участвовали все члены семьи и общины пострадавших. Об американских ветеранах африканского и азиатского происхождения Мэри де Янг, напротив, сообщает, что они были подвержены ПТСР больше, нежели их белые соотечественники, поскольку расовые предрассудки с обеих сторон мешали им участвовать в восстановительных ритуалах белой культуры.

Большинство ритуалов и церемоний западной культуры к настоящему времени утратили свое значение, поэтому часто мы отказываемся в них участвовать. В результате люди носят в себе свои травмы молча. Борис Цирюльник пишет так: «Мы говорим лишь то, что общество желает слышать. Но потребность израненной души быть услышанной такова, что молчание превращается для нее в пытку. Человек, вынужденный молчать об общей трагедии, чувствует себя изменником. Он может высказаться, но только в рамках, установленных его культурой». Именно эта потребность людей в свободном выражении горя формирует в обществе новые коллективные ритуалы, например возложение цветов, памятных вещей и поэм к стихийным мемориалам после гибели принцессы Дианы и атаки на Всемирный торговый центр.

Восстановление культуры и общества тамилов на Шри-Ланке станет возможным только после исцеления их коллективной травмы, возрождения прежних социальных отношений и практик. Дайя Сомасундарам пишет о том, что еще до окончания войны во многих общинах и группах практиковались сеансы коллективной релаксации. Там не только снималось напряжение, но и вновь протягивались связи от человека к его прошлому, к религии и обществу. Детей поощряли в выражении эмоций в дружбе, в играх, в искусстве, танцах и занятиях йогой; в школах обычными предметами интерьера стали цветы и свечи – там регулярно проходили церемонии поминовения погибших. Беженцам также помогали сохранить их культуру: совершать похороны по традиционным канонам, отмечать годовщины и проводить ритуалы, в которых чтили память погибших и чествовали героев. Массовые захоронения обрастали мемориалами и превращались в священные места. Там проводились массовые мероприятия, помогавшие людям выразить общую и личную скорбь.

Работа в тесных группах

В рамках многих подходов к лечению масштабных коллективных травм практикуется работа в небольших группах – так люди скорее сбрасывают эмоциональную энергию, делясь своей болью с партнерами. Как правило, руководит группой терапевт или человек, сведущий в вопросах групповой динамики. Выше мы уже описывали, как групповые практики помогли нескольким сотням немцев примириться с их общей наследственной и коллективной травмой. Однако есть и совершенно иные методы психологического исцеления, один из них использовала Джоанна Мэйси в работе с жертвами чернобыльской аварии 1986 года.

Город Новозыбков был сильно заражен, когда власти использовали засев облаков, чтобы вызвать проливные дожди на дальних подступах к Москве и оградить ее жителей от радиации Чернобыльской АЭС. Джоанна Мэйси, чье имя уже было известно во всем мире благодаря разработанному ею методу «Отчаяние и возрождение», отправилась туда, чтобы помочь жителям понять значение постигшей их коллективной травмы и сообща преодолеть ее. По прибытии в город глава горисполкома сообщил ей, что люди обозлены и ситуация накалена до предела. Прежде люди жили в тесной близости с лесом и землей, теперь они не осмеливались ступить в зараженную чащу, а из бревенчатых изб их переселили в бетонные многоквартирники; прежде сами они ничем не болели, теперь заболели их дети.

Была создана группа из пятидесяти человек (большее количество просто не смогло бы поддерживать общение и зрительный контакт друг с другом, сидя в общем кругу), в которой на протяжении полутора дней люди учились доверию и открытому выражению собственных переживаний. В парах и небольших группах они поверяли друг другу свои мысли и чувства, стараясь не перебивать собеседника и не выносить резких суждений. За все это время не было сказано ни слова о радиоактивном заражении, лучевой болезни и вызванных радиацией уродствах. Джоанна Мэйси была для этих людей проводником в духовном путешествии, в котором они могли бы встретиться со своими предками и впитать их силу. Погрузившись в безмятежное прошлое, они уже не хотели возвращаться обратно к горестям настоящего. Когда пострадавшие делились друг с другом увиденными картинами, в их памяти всплывали и другие образы: обжигающего ветра, белоснежного пепла, падающего с безоблачного неба, детей, играющих под его снежными хлопьями и дождями, пришедшими вслед. С воспоминаниями пришел гнев на то, что эта трагедия случилась с ними, и растерянность перед болью, которую нельзя было ничем утолить – ведь их дети умирали от рака. На следующий день мать одного ребенка рассказала всем о своем разбитом сердце и о том, как эта травма соединяла ее со всеми и всем, подобно ветвям огромного дерева. Прозвучал и рассказ отца, чья маленькая дочь лежала в больнице, о том, как тяжело носить в себе боль и как не менее тяжело делиться ею. Зато после этот мужчина впервые за долгое время почувствовал облегчение.

Возрождение общины

Дайя Сомасундарам на основе своего опыта работы с пострадавшими от цунами и гражданской войны в Шри-Ланке пришел к выводу: социальный коллапс и коллективные травмы лучше всего поддаются лечению на уровне общины. Оказание помощи нуждающимся, восстановление и развитие – вся эта деятельность имеет не только социальную, но и психологическую сторону. Основная цель такого комплексного подхода к исцелению коллектива – в укреплении и восстановлении связей внутри семьи и деревни, в поддержке людей в их поисках смысла всеобщей беды. Для этой цели весьма важно вернуть общине самостоятельность и независимость. Содействие пережившим трагедию в возрождении традиций, ритуалов, взаимоотношений и общественных институтов гораздо полезнее постоянной гуманитарной помощи.

Важное место в этом процессе занимает фигура лидера, вождя или старейшины. Однако на Шри-Ланке такие места чаще всего остаются вакантными: большинство обладателей лидерских качеств были истреблены или запуганы в годы войны. Но, несмотря на это, у Дайи Сомасундарама описана программа подготовки тщательно подобранной группы из пятнадцати-двадцати мужчин и женщин – учителей, студентов, фермеров и деревенских жителей. Руководитель группы учит своих подопечных вовремя распознавать и устранять проблемы, поддерживать сплоченность членов общины, формировать группы взаимопомощи, уделять внимание нуждам детей и так далее. Затем инструктор устраняется от активной работы в группе и занимает позицию наблюдателя и консультанта по трудным вопросам.

Кроме того, активистов самоуправления обучали базовым знаниям и навыкам в области психического здоровья, которые затем адаптировались к условиям местной культуры и применялись в психологической помощи беженцам. Участниками тренингов были преимущественно медицинские работники, учителя, деревенские старосты, народные целители, священники, монахи и монахини, а также члены правительственных и неправительственных организаций. В дальнейшем эти люди помогали своим согражданам осознать реальность травм и их масштабы, проводили профилактические мероприятия, а в наиболее тяжелых случаях направляли пострадавших к специалистам. Вместе с тем в общинах формировались группы самостоятельной помощи для отдельных категорий граждан – перенесших пытки, пострадавших от взрывов противопехотных мин, вдов. Члены каждой группы делились друг с другом своими историями и оказывали поддержку в быту. Наконец, членам больших семей помогали разыскивать друг друга, воссоединяться, восстанавливать привычный жизненный уклад и начать себя обеспечивать.

Прощение, примирение и справедливость

В предыдущей главе на примере истории Абы Гейл мы постарались показать важность прощения для личного исцеления. Но для излечения коллективов прощение, примирение и восстановление справедливости важны не менее. Два некогда враждовавших народа не смогут жить в мире и гармонии, если в их сердцах осталось недоверие, ненависть и жажда отмщения. Но общеизвестно, что в процессе коллективного исцеления эти чувства рассеиваются, открывая дорогу к прощению и примирению. Прощение не позволяет прошлому отравлять будущее, но это не значит, что преступников нужно освобождать от ответственности. Напротив, коллективное исцеление связано с признанием ответственности за случившееся или содеянное – ведь только так можно преодолеть пропасть недоверия, разверзшуюся в войнах и травмах. Путей к примирению существует множество: одни больше подходят для небольших групп, другие – для народов и государств.

Во время войны в бывшей Югославии и сербы, и хорваты совершили немало жестокостей. Это способствовало усилению недоверия, подозрительности и взаимной дискриминации во всем регионе, а также замедляло процесс восстановления. Арлин Одергон с коллегами разработали особый подход для работы с многонациональными группами. Их задачей было преодоление этнических барьеров, они пытались «вновь сшить разрывы ткани общества, нитку за ниткой». В основе данного подхода лежит предположение о том, что люди враждующих национальностей, объединенные в группу, уже обладают всем необходимым, чтобы преодолеть давление своего прошлого. Руководители группы лишь пытаются дать участникам надежду и уверенность в том, что можно смело войти в огонь взаимной неприязни и выйти из него обновленными. Они помогают членам группы открыто говорить о своих страхах, видеть суть различий позиций друг друга, обсуждать наболевшие вопросы, не избегая их и не переходя к обвинениям. В групповом общении люди уясняют для себя, что же произошло на самом деле, пытаются остановить бои, все еще идущие в их душах, и вступить на путь обновления.

А. Одергон вспоминает, какие удивительные изменения происходили с людьми, когда они начинали рассказывать о собственном участии в тех страшных событиях. Люди говорили о своих внутренних конфликтах, вопросах и сомнениях, об этнических противоречиях, о боях, о чувстве вины за то, что не смогли остановить зверства, о необходимости страшного выбора, последствия которого коснулись их родных, близких и их самих. Одергон была удивлена, что столь близкий диалог вообще оказался возможным между сербами, хорватами и мусульманами. «Крайне напряженная атмосфера подозрительности, осуждения, застарелой боли, опасений перед щекотливыми вопросами вдруг разрядилась, уступив место взаимопониманию и уважению к тому, что каждому пришлось пройти…»

Питер Левин и Эльдбьорг Ведаа разработали замечательный метод преодоления недоверия, основанный на естественных механизмах возникновения приязни между детьми. С обеих конфликтующих сторон набирают группу матерей с младенцами. Женщины учат друг друга песням и колыбельным своих народов, а руководители аккомпанируют им на простых инструментах. Матери поют и танцуют, держа детей на руках и убаюкивая их. В ритме, в движениях, в пении рождается ощущение мира, и взаимная враждебность женщин улетучивается. Всеобщее действо увлекает и малышей, и когда им дают погремушки, они часто присоединяются к созданию общего ритма, попискивая от восторга. Видя, что дети довольны, матери сами ощущают спокойствие и радость. Они отпускают малышей на пол, и, когда те начинают играть друг с другом и с другими матерями, барьеры стеснительности падают. Далее группу делят на четверки, в которых матери начинают бережно передавать по кругу своих малышей, завернутых в одеяла. Младенцы приходят в состояние экзальтации, отчего вся комната и сердца матерей заполняются любовью. Наконец, женщины начинают улыбаться друг другу, радуясь тому, что познакомились с людьми, которых прежде боялись. Впоследствии П. Левин и Э. Ведаа обучили нескольких самых восприимчивых из них самостоятельно вести занятия в подобных группах.

На международном уровне стремление к примирению принимает две различные формы. Пример одной из них – создание в Южной Африке Комиссии правды и примирения. Это некое подобие судебного органа, в задачи которого входит не наказание преступников, а поиск истины и работа на благо мира. В частности, ей было выдвинуто предложение об амнистии политическим преступникам, при условии раскрытия всех их деяний. По мнению членов Комиссии, эта мера должна пробудить в людях интерес к своему прошлому, а вынесение дел на публичные слушания создало бы атмосферу справедливости, способствующую примирению и дальнейшему развитию общества. Начинание оказалось столь успешным, что ныне аналогичные комиссии действуют по крайней мере еще в шестнадцати странах мира, доказывая, что казни и заключения не являются обязательной вехой на пути к примирению и коллективному исцелению.

Другой результат стремления к справедливости – международные трибуналы, по примеру тех, что ООН организовала для Югославии и Руанды. Их цель – осуществление правосудия и примирение народов с их недавней историей. Содержание под стражей и суды над военными преступниками позволяют надеяться, что будущие политические и военные лидеры воздержатся от совершения аналогичных преступлений, что впредь народы не будут страдать от действий горсти власть имущих, а те, что уже пострадали, смогут прийти к миру и прощению.

Мировоззрение

Любая культура строится на некотором комплексе убеждений и догадок относительно сущности бытия. Этот комплекс – картина мира данной культуры – и задает особенности восприятия окружающего мира ее носителями. Грубо говоря, наше мировоззрение и создает реальность вокруг нас, поскольку от него зависит, как мы видим и понимаем то или иное явление. Кроме того, именно мировоззрение оправдывает существование культурных традиций, социальных институтов, поведенческих норм и так далее. Зарождающаяся сегодня мировая цивилизация обладает мировоззрением, сложившимся в доминаторский период нашей истории. Поэтому неудивительно, что мы страдаем от стольких травм и встречаем столько препятствий на пути к партнерской культуре. И чтобы преодолеть кризис современной цивилизации, нам пора перестать рядиться в старомодные одежды доминаторства. Нам необходимо новое мировоззрение, которое сейчас рождается в муках. Только оно поможет исцелению человечества и приведет его к всеобщему равенству и братству.

В настоящее время в обществе существуют и конкурируют друг с другом два мировоззрения. Первое – это научная картина мира, рациональная, материалистическая, отрицающая существование нематериальных явлений в любой форме. Например, сознание в ее рамках рассматривается как побочный продукт химической и электрической активности мозга, а возможность каких-либо паранормальных феноменов большинство ученых отрицают априорно. С другой стороны, западная цивилизация буквально пропитана древними религиозными традициями и верой в ветхозаветного Бога – верховное мужское божество, гневное и карающее. И наука, и монотеистические религии (христианство, ислам, иудаизм) тяготеют к догматической убежденности в обладании единственной истиной, что, разумеется, приводит к постоянным конфликтам. Даже в демократических странах иерархию богатства и власти до сих пор принято считать естественным порядком вещей. Эволюцию и социальный прогресс в нашей культуре также принято рассматривать через призму индивидуализма и конкуренции. Результат повального увлечения этими предрассудками – мир, раздираемый войнами и притеснениями. Поэтому, чтобы помочь нашей цивилизации исцелиться от коллективных травм и превратиться в партнерскую культуру, нам необходима картина мира, в которой материальная и духовная составляющие сливались бы в неделимое целое. На этой картине должны быть запечатлены любовь, сострадание, справедливость, равенство, свобода, сотрудничество, мир, гармония и другие столь же замечательные явления. А еще нам стоит изменить свое отношение к истине и признать существование чего-то большего за рамками нашего познания.

На страницах этой книги нам не удастся в подробностях обсудить все недостатки и слепые пятна нашего мировоззрения. Однако если нашим читателям интересен этот вопрос, мы можем порекомендовать более раннюю книгу Малкольма Холлика под названием «The Science of Oneness: A worldview for the twenty-first century» («Наука о единстве. Мировоззрение для XXI века», СПб.: ИГ «Весь», 2009).

Размышления

Войны, геноцид, терроризм, революции, массовые беспорядки – вот цена билета на карусель травматического цикла, с которой мы до сих пор не можем сойти. Питер Левин пишет: «Нетравмированные люди – немногие оставшиеся таковыми – предпочитают жить в гармонии с миром, пока им в этом не мешают. Но травматический осадок в душах большинства из нас заставляет нас думать, будто мы не в силах обуздать свою враждебность, и пока это ошибочное представление о собственной природе существует, оно будет держать нас врозь… Нам следует с как можно большим энтузиазмом приняться за поиски выхода из этой ситуации. От этого зависит выживание человечества как вида». Весьма важно, чтобы в своих семьях, общинах, обществах мы умели создавать условия, в которых личные, коллективные и наследственные травмы могли быть выражены, поняты и исцелены. Только так жертвы травм смогут выполнить свой долг перед обществом: рассказать всем о событиях, которых нельзя ни забывать, ни допускать вновь. Слишком часто мы обходим стороной случившиеся трагедии, в надежде поскорее забыть их и начать жить заново. Но это большая ошибка.

Если исходный посыл и аргументация в нашей книге верны, миллиардам людей в мире требуется исцеление, причем незамедлительное. Однако даже развитые страны на сегодняшний день не могут обеспечить лечением всех нуждающихся. В Соединенных Штатах депрессия и повышенная тревожность ежегодно диагностируются у десяти миллионов людей, но лишь пятая часть из них получает профессиональную помощь. Кит Оутли с соавторами пришли к выводу, что даже при использовании методов групповой терапии у страны не хватит ресурсов, чтобы излечить всех. Если же включить в этот подсчет людей с неклиническими симптомами, не прошедших диагностику, а также глубоко травмированных жителей бедных стран, мы увидим, что работы просто непочатый край. Правительства всего мира должны на порядок усилить финансовую поддержку медицинских вузов и прочих учебных заведений, выпускающих специалистов в области традиционной и нетрадиционной медицины. Кроме того, фонды медицинского страхования и государственные системы здравоохранения ради здоровья наций должны признать за терапией психических травм статус официального метода лечения.

Впрочем, простое увеличение объемов медицинских услуг не устранит общей проблемы. В этой сфере и без того задействовано слишком много людей, а результаты их усилий достаточно скромны. Попытка решить вопрос таким способом приведет к краху экономической системы, а первоначальная проблема продолжит существовать. Здесь требуется кардинально иной подход (разумеется, в качестве дополнения к традиционным методам), с помощью которого можно было бы исцелять большие группы пострадавших при малой занятости человеческих ресурсов и низких затратах. Далее в главе мы описываем несколько возможных вариантов.

Психотропные препараты: за и против

В наш век генетики, нейробиологии, молекулярной биологии и прочих наук вполне естественно рассматривать наркотики как лекарство от пандемии травм. Но современные фармацевты еще не изобрели таблеток, которые бы придавали человеку стойкость перед лицом испытаний, изгоняли травмы из человеческих душ, даровали счастье каждому независимо от внешних обстоятельств – и при этом не имели бы побочных эффектов.

Современная роль медикаментозной терапии и ее потенциал – это темы для серьезных дискуссий. В одном лагере находятся психиатры, которые в своей работе полагаются главным образом на психотропные препараты. Вместе с фармацевтами они смотрят в будущее лекарственной терапии весьма оптимистично. Прямо противоположного мнения придерживаются многие опытные психотерапевты. Между этими двумя лагерями находится большинство практикующих врачей, считающих лекарства действенным средством, но не панацеей.

К сожалению, несмотря на серьезные успехи медицины и фармакологии, до сих пор неясно, насколько полезными могут стать медикаменты в лечении и профилактике травм в обозримом будущем. Впрочем, несомненно, что психотропные препараты успешно приносят пострадавшим кратковременное облегчение. С их помощью можно снять тревожность и повышенную возбудимость или дать человеку уснуть. Повышенная возбудимость, к слову, является основной причиной трудностей с обучением и построением взаимоотношений у детей с ПТСР. Их неудачи приводят к снижению самооценки и расстройствам поведения, которые с трудом поддаются лечению – ведь ребенок беспокоен, импульсивен и не способен сконцентрироваться. Принимая все это во внимание, Брюс Перри утверждает, что применение медикаментов вполне оправдано, если необходимо на время снять одни симптомы и дать специалистам разобраться с другими проблемами – с самооценкой, обучаемостью, социальными навыками, страхами. Питер Левин также приветствует непродолжительное использование лекарств в умеренных дозах для стабилизации состояния особенно тяжело травмированных пациентов.

Проблемы возникают, когда психотропные препараты применяются не от случая к случаю в качестве приправы к другим методикам исцеления, а долговременно, как основное средство лечения. В таких обстоятельствах они подавляют страх, гнев, тревогу, но эти симптомы не исчезают бесследно, а как бы застревают в теле. Кроме того, по мнению П. Левина, и легальные, и нелегальные наркотики мешают исцелению тем, что устраняют дрожь и судороги, которые по-своему необходимы для восстановительного процесса. Вообще, психотропные препараты – достаточно грубый инструмент, им все равно, что подавлять – отрицательные эмоции или радость с удовольствием. По словам Кэндис Перт, наблюдения за поведением естественных нейростимуляторов в организме доказывают, что любые наркотические вещества будут создавать нежелательные побочные эффекты. В целом получается, что с помощью наркотиков пострадавший движется к более-менее сносной жизни, но достичь полного раскрытия своего человеческого потенциала таким путем не сумеет никогда.

Объем научных знаний в области нейрохимии возрастает с поразительной быстротой, поэтому у нас остается надежда, что в будущем здесь появятся действенные лекарства без побочных эффектов. В 2006 году Королевское химическое общество выпустило сообщение о том, что кортикостерон, гормон стресса, может помочь в борьбе с ПТСР, если его выделение в организме взять под контроль непосредственно после травматического переживания. Основываясь на данных экспериментов на мышах, ученые выяснили, что при высоком уровне кортикостерона в мозгу формируются воспоминания, лишенные травматической окраски. Если эти выводы окажутся справедливыми и для человека, появится теоретическая возможность разработать метод лечения, в рамках которого можно было бы намеренно вызывать психопатологические репереживания с их последующим полным устранением. Совсем недавно в журнале «New Scientist» появилась статья, посвященная противотравматическому действию пропранолола, препарата, снижающего кровяное давление. Исследования среди солдат выявили прямую зависимость между уровнем стрессовых гормонов и результативностью действий в условиях чрезвычайного стресса. Преимущество в бою также дает высокий уровень в организме ДЭА и НТП, которые в стрессовой ситуации повышают собранность и не дают человеку прийти в замешательство. Это свойство естественных противострессовых веществ может быть так или иначе использовано в профилактике ПТСР.

Эти и многие другие исследования указывают на возможность создания в будущем лекарств с мощным узконаправленным действием, которые бы излечивали травмы, а не просто снимали симптоматику. Весьма полезным оказался бы препарат, помогающий высвободить травматическую энергию и эмоции. Такое действие позволило бы воскрешать и пересматривать травматические переживания, а затем избавляться от них в штатном режиме. Однако побочными эффектами обладают любые лекарства, поэтому их длительного применения все равно следует избегать.

Самолечение

Насколько действенно самолечение? Можно ли научиться исцеляться самостоятельно (индивидуально и в группах), или контроль со стороны специалиста – это обязательное условие? Однозначных ответов на эти вопросы нет. Помощь хорошего терапевта никогда не бывает лишней, но это не значит, что без нее нельзя сделать и шагу. Психотерапевт Бабетта Ротшильд также не отвечает на эти вопросы прямо, но утверждает, что терапия травмы должна быть узконаправленной. Как уже было отмечено, по ее мнению пассивное наблюдение за действиями пациента без профессионального вмешательства приводит к тому, что травма либо просто не лечится, либо разрушает личность. Фактически, из этого следует сделать вывод о бесполезности самолечения. Целительница Сандра Ингерман говорит, что иногда помощь самому себе возможна, но в целом люди обращаются к шаманам именно за их силой, которой сами не обладают. Поэтому она не советует отправляться в шаманское путешествие за собственной душой без тщательной тренировки, зато проводит занятия, в которых готовит людей к возвращению им душ. У Питера Левина больше веры в способность человеческой души к самовосстановлению. Он убежден, что вновь обрести целость личности, особенно при поддержке семьи и друзей, может каждый, кто по-настоящему этого захочет.

Впрочем, этих осторожных взглядов не разделяет все большее число терапевтов, которые искренне верят в возможность самостоятельного исцеления. Никто из них не отрицает достоинств общения с грамотным специалистом, но при этом они предпочитают обучать людей способам исцеления по принципу «сделай сам» и зачастую бесплатно распространяют знания о базовых приемах лечения в электронной сети и средствах массовой информации. В качестве примера можно привести фокусировку Юджина Гендлина, программу исцеления травмы Питера Левина, технику эмоциональной свободы Гэри Крэйга, методы «Действие эндорфинов» Уильяма Блума и «Работа» Байрона Кейти. Все, что предлагают эти авторы, можно проделать самостоятельно, а некоторые методы хороши для работы в группах взаимопомощи. Во многих странах существуют группы, где собираются люди с особыми проблемами: алкоголики, жертвы инцеста и другие.

Наконец, помимо описанных выше и других методов самоисцеления нас поддерживает множество вещей, наполняющих нашу жизнь. Можно было бы посвятить им отдельную книгу, но мы ограничимся кратким перечислением нескольких примеров.

• Физические упражнения снимают тревогу и депрессию и способствуют выработке в организме гормонов счастья. Весьма благоприятны несоревновательные виды активной деятельности: альпинизм, скалолазание, парусный и велосипедный спорт, бег, плавание, йога, гимнастика тайцзицюань, садоводство. Соревновательные виды спорта не столь хороши, поскольку вызывают стресс, связанный с желанием быть первым.

• Нежные отношения поддерживают нас в потенциально травмоопасных ситуациях; они способствуют самоутверждению, благотворно влияют на здоровье и эмоциональный фон. К тому же их всегда можно улучшить, например, с помощью техники ненасильственного общения.

• Метод биологической обратной связи и даже просто контроль дыхания стимулируют работу сердечно-сосудистой системы, а в нервной системе устанавливают баланс между реакцией борьбы или бегства и следующим за ней расслаблением.

• Компьютерные игры и хобби снимают возбуждение, помогают уйти от жизненных треволнений и бесконечных душевных метаний.

• Исцелению способствуют пластические и динамические виды искусства, поскольку способствуют выплеску подавляемых воспоминаний и эмоций. Они используются во многих видах лечения, но ими полезно заниматься и самостоятельно.

– По песням, поэмам, молитвам и заговорам мы знаем, сколь велика сила слова. Выяснилось, что выражение травматических переживаний на бумаге укрепляет иммунную систему, улучшает самочувствие, память и настроение, успокаивает артрит и астму.

– Давно известно, что живопись, ваяние, гончарное дело, ткачество и другие предметные виды искусства обладают целительным действием, поэтому сегодня арт-терапия – это довольно известный и хорошо разработанный метод психотерапии. Символическое мышление весьма характерно для нашего эмоционального сознания, поэтому тяжелые воспоминания с легкостью находят выражение в искусстве.

– Музыка и танцы также способствуют высвобождению эмоций через ритмические движения тела и физическое ощущение вибраций звуковых волн. В лечебных целях музыку и танец используют такие методики, как тонинг и биоданза, а также «Пять ритмов» – техника медитации в движении, разработанная Габриэль Рот.

– Драматическое искусство используется в терапии, поскольку в его опосредованной форме людям подчас легче выразить сложные и болезненные чувства.

• Пожалуй, самым мощным исцеляющим действием обладает общение с природой, которое может принимать самые разнообразные формы. Это могут быть прогулки по сельской местности, а еще лучше – по диким местам, плавание с аквалангом, садоводство, экотуризм, наблюдение за дикими зверями и птицами, работа с животными, общение с домашними питомцами, даже искусство бонсай и разведение аквариумных рыбок.

Интернет-психотерапия

Это направление массового лечения развивается стремительно и имеет все шансы достичь миллионов нуждающихся в нем при минимальных затратах с их стороны. Клиенты работают с программами в режиме онлайн, взаимодействие человека с человеком по сети при этом факультативно. Большинство предлагаемых программ основано на методах когнитивно-поведенческой терапии: для исправления поведения и эмоционального фона пациентам предлагается изменить образ мыслей. Программное обеспечение рассчитано не только на помощь в укреплении физического здоровья (лечение диабета или никотиновой зависимости), но и на решение проблем с психикой. Список отклонений, поддающихся лечению по сети, постоянно пополняется.

Как правило, пользователям предлагается заполнить анкету, и на основе ответов программа определяет, здоров человек, требуется ему онлайн-психотерапия или – в тяжелых случаях – неотложная помощь специалиста. Те, кого программа допускает к дальнейшей работе, знакомятся с содержанием ее образовательных модулей и выполняют специальные упражнения. Курсы рассчитаны на несколько недель или даже месяцев, поэтому у пользователей есть достаточно времени, чтобы усвоить теоретический материал и применить полученные знания на практике. Клиенты заполняют оценочные листы, в соответствии с которыми получают персональные рекомендации. Некоторые программы предусматривают для пользователей возможность связаться по сети с группой поддержки или получить личную консультацию терапевта по телефону или электронной почте.

К концу 2008 года более двухсот пятидесяти тысяч человек из более чем двухсот стран мира в связи с депрессией посетили сервер психотерапевтического проекта «MoodGym» («Тренировка настроения»). Пока мы работали над этой книгой, правительство Великобритании официально одобрило программы «FearFighter» («Истребитель страха») (в качестве методики лечения паники и фобий) и «Beating the Blues» (рекомендуемой для лечения легкой и умеренной депрессии). На стадии разработки находилась программа диагностики психических расстройств «E-couch» («Интернет-кушетка»), которая к тому времени могла, например, выявить у человека депрессию и предложить пять различных методик лечения.

До последнего времени считалось, что пациенты со сложными расстройствами вроде ПТСР или агорафобии непременно нуждаются в постоянном личном общении с психотерапевтом. Однако, как показали недавние исследования, это не совсем так. В одном из них сравнивались пациенты с паническим расстройством, как осложненным агорафобией, так и без осложнений. Лечение обеих групп осуществлялось в рамках когнитивно-поведенческой терапии; одни посещали приемы специалистов, другие лечились по программе «Panic Online» («Паника онлайн») с возможностью регулярной электронной переписки с психотерапевтом. Выяснилось, что интернет-терапия ничуть не менее эффективна, чем личные консультации, причем для успешного лечения было достаточно одного электронного письма в неделю. Помимо этого проверялась вероятность успешного использования программ для лечения биполярных расстройств. Это гораздо более сложная задача, поскольку пациенты с таким диагнозом не всегда адекватно воспринимают действительность. В целом же следует сказать, что компьютерные программы обладают большим потенциалом для лечения травматических симптомов, по крайней мере – их патологических проявлений.

Существует также возможность использования в терапии компьютерных игр. Согласно исследованиям, игра, например, в тетрис вскоре после травматического события снижает вероятность возникновения психопатологических репереживаний, даже если фактическая память о случившемся не повреждена. Вероятно, суть в том, что если занять мозг обработкой визуальной информации, это на время отвлечет его от создания травматических воспоминаний в форме зрительных образов. В журнале «New Scientist» было опубликовано письмо читательницы, страдавшей ПТС, которая играла в тетрис днями напролет. Вот ее слова: «Это занятие требует столь активного визуального и пространственного мышления, что на вербальное мышление у мозга не остается сил. Воспоминания отступают, и приходит облегчение – до тех пор, пока игра не надоедает. Мой сон беспокоен, меня постоянно мучают кошмары, рожденные ужасными воспоминаниями, поэтому тетрис у меня всегда лежит на столике рядом с кроватью. Проснувшись, я сразу принимаюсь за игру, и мне становится легче. Поэтому я играю, пока снова не отключусь». Конечно, описанный случай – это скорее использование отвлекающего раздражителя, нежели лечение, но такие раздражители вполне можно применять для снятия травматических симптомов как альтернативу психотропным препаратам.

Медитация и духовные практики

Уже сегодня медитация помогает десяткам миллионов людей по всему миру. Число исцелившихся могло бы возрасти на порядок, будь преимущества медитации шире разрекламированы, а соответствующие курсы и тренинги – включены в системы здравоохранения разных стран. Еще более широкое распространение нашла бы медитация, будь христианские и мусульманские созерцательные и духовные практики столь же популяризированы, как буддийские и индуистские. Кроме того, медитативные техники можно использовать для исцеления больших коллективов. Согласно результатам многих исследований, во время собраний достаточно больших групп практикующих трансцендентальную медитацию (ТМ) уменьшалось число преступлений, дорожных аварий, убийств, террористических актов и даже затихали боевые действия. Судя по всему, для этого достаточно, чтобы ТМ регулярно занимались около одного процента жителей города, района и так далее. Утверждается также, что при высоком уровне подготовки адептов их число, необходимое для таких глобальных положительных изменений, может быть еще меньшим. Впрочем, большинство подобных исследований проводилось самими членами организаций ТМ, поэтому их данные нуждаются в объективной проверке. Массовые медитации во имя поддержания мира устраивают и другие организации. Общество всемирной молитвы о мире, например, даже использует телеконференции для синхронизации молитвенных усилий людей более чем в семидесяти странах. Действенность молитвы об исцелении также подтверждена многими исследованиями.

Надо отметить, что такие исследования всегда вызывали массу споров, несмотря на публикации в серьезных научных изданиях. Однако критика чаще вызвана убежденностью некоторых ученых в невозможности подобных явлений, нежели методологическими промахами исследователей. В изучении паранормальных явлений такой вид полемики – обычная вещь. С другой стороны, поток критики поспособствовал повышению качества самих исследований, и в настоящее время их стандарты доказательства даже выше, чем в фармакологии для доказательства эффективности и безопасности лекарств. Поэтому возможность применения медитации в лечебных целях не стоит отметать.

Духовному исцелению способствуют и различные религиозные практики. Яркий тому пример – исцеление силой молитвы. Действенность молитвы неоспорима, даже если в основе ее механизма лежит эффект плацебо. Другой пример – исповедь. В ней человек может облегчить душу, анонимно и конфиденциально поведав о диких, постыдных или просто некрасивых проявлениях симптомов своей травмы. Страдания некоторых людей облегчают путешествия шаманов за осколками их душ и экзорцизм. Кто-то находит утешение в воскрешении древних религий или созидании новых. И те, и другие определенным образом помогают своим последователям смириться с утратами, болезнями и разрывами отношений, а также наделяют их силой и стойкостью, поскольку в их основе, как правило, лежит идея радости бытия и благодарности за все, что дается свыше.

Размышления

В ходе недавних исследований был обнаружен еще один механизм. По данным Николаса Христакиса и его команды в Гарвардской медицинской школе, эмоции и поведенческие стратегии (эмпатия, альтруизм, счастье и депрессия) заразны – в том смысле, что их распространение в социуме по характеру подобно вирусному. Для их успешной диффузии необходимо наличие некоей критической массы взаимосвязанных индивидуумов, то есть людей, способных так или иначе повлиять друг на друга. Этим эффектом связаны не только друзья, но и друзья друзей и так далее. Поэтому любой человек, пользующийся популярностью у окружения и имеющий свободный доступ к средствам связи, обладает огромным влиянием на людей, в том числе на незнакомых – непропорционально огромным в сравнении со средним показателем. Если такой человек вступает на путь исцеления – скажем, увлекается какой-либо оздоровительной методикой, это приносит пользу многим людям, заставляя их последовать его примеру. Инициатор этого процесса и сам много выигрывает, когда вокруг него образуется здоровое общество. Возникает вопрос: нельзя ли разработать методики исцеления, использующие этот эффект, и запустить их в стремительно развивающихся сегодня социальных сетях? Теоретически это означало бы рождение нового вида общественной деятельности, но также и появление нового, более высокого уровня ответственности перед обществом.

Доминаторская цивилизация будет продолжать воспроизводить себя до тех пор, пока мы не излечим свои травмы и не перестанем наносить себе и друг другу новые. Но нам недостаточно только лишь справиться с травмами: чтобы обеспечить своим потомкам надежное будущее, мы должны построить новую культуру, основанную на принципах равенства и взаимопомощи. Однако, как показывает история реакций человечества на Великое Падение, даже последовательные реформы в этом направлении неизменно наталкиваются на сопротивление иерархических структур. Богатые и могущественные люди, учреждения и корпорации не собираются праздно наблюдать, как приходит в упадок взрастившая их система. Как и прежде, они будут использовать свою власть с целью сохранения статус-кво: контролировать распространение информации, тормозить демократические процессы, ограничивать гражданские свободы и препятствовать установлению в обществе экономического равенства. В таблице 20 перечислены некоторые защитные механизмы, которые сильные мира сего используют постоянно.

Таблица 20. Защитные действия иерархических структур

Мы не можем вступить с доминаторской культурой в открытое противоборство. Это неминуемо привело бы к поражению или кооптированию в существующий строй и обязанности играть по его правилам – опыт многочисленных революций тому подтверждение. Вместо этого следует уклоняться от нападений иерархической системы и действовать подобно мастерам восточных единоборств, которые не ищут драки, но если она неизбежна, вступают в нее, используя против врага его собственную силу. Именно такими непрямыми методами мы и должны бороться с существующим миропорядком: подмывать его фундамент, создавая собственные, радикально отличные от него социальные системы, которые бы не бросались в глаза, но и не давали бы себя уничтожить и подчинить.

Одна из возможных стратегий здесь – создание маленьких независимых эгалитарных групп, тесно связанных между собой сетью обмена информацией, партнерских и дружеских отношений. У такой системы нет структуры, которую можно было бы разрушить, нет лидеров, которых можно было бы устранить, поэтому она гибка, адаптивна и одновременно чрезвычайно устойчива к агрессивным воздействиям извне. Такая система не нуждается в генеральном плане развития – ибо он может быть сорван враждебными силами – она просто живет и действует, движимая общими ценностями и целями своих элементов.

Однако, как правило, такие системы подвержены саморазрушению вследствие внутренних конфликтов и развития иерархии власти. Такова история почти любой народной революции, которая начиналась со свержения деспотического режима и заканчивалась установлением другого, не менее деспотического. Чтобы избежать этого, новая система должна быть основана на мировоззрении, ценностях, принципах и социальных процессах, которые бы способствовали личному и коллективному исцелению, сдерживали деструктивные проявления человеческого эго и препятствовали выстраиванию иерархии власти. Исцеление должно стать одной из основных ценностей для каждого члена обновленного общества.

Создание партнерских сообществ

Большинство детей, которые появляются на свет и растут в нашем доминаторском обществе, в той или иной степени травмированы злыми и строгими взрослыми. Поэтому к зрелости они либо сами становятся злыми и строгими, либо привыкают подчиняться. Так замыкается круг, и запускается бесконечный цикл господства и покорности. Единственная надежда разорвать этот круг – объединить активных, деятельных и уверенных в себе людей, занятых в неиерархических эгалитарных социальных структурах в некую субкультуру. На первых порах эта субкультура, разумеется, будет едва заметным феноменом, но затем ей придется окрепнуть, чтобы сопротивляться с одной стороны давлению доминаторского общества, а с другой – сдерживать попытки (которые неизбежно возникнут) отдельных своих членов возвыситься и захватить власть изнутри. Никто в этой системе – ни человек, ни группа, ни учреждение – не должен властвовать над остальными. Напротив, ее членам следует делиться своими возможностями друг с другом.

Эта идея может показаться утопической фантазией, но ведь в свое время механизмы социальной регуляции, сложившиеся в общинах охотников-собирателей и первых земледельцев, функционировали именно благодаря общности верований, ценностей и норм поведения. Например, известны общества, где любой, кто желал власти, считался недостойным ее, и где вожди не имели права в одиночку принимать решения, касающиеся всех. Воссоздание такой социальной структуры – задача крайне непростая, однако выполнимая, о чем свидетельствуют сотни идейных общин и экологических поселений, успешно существующих по всему миру. Большинство из них невелики, подобно группам охотников-собирателей, а некоторые, особенно если это религиозные общины, находятся под управлением духовных лидеров. Но чаще всего важные решения там принимаются методом консенсуса, что вдохновляет людей на открытое выражение личного мнения и поиск альтернативных творческих решений проблем.

В самом простом виде консенсус предполагает единодушие во мнениях всех членов коллектива. Но даже в сравнительно малых группах этот метод не всегда продуктивен, поскольку принятие решения блокируется одним голосом «против». В этом случае результирующее решение окажется, скорее, наименьшим общим кратным возможностей членов группы, нежели реализацией ее полного потенциала. Поэтому во многих общинах приняты различные альтернативные модели достижения консенсуса, по принципу «единогласно минус один», «девяносто процентов» и так далее, что препятствует меньшинству или одному человеку требовать уступок от большинства. Существует и более тонкий подход: запрет на использование права вето в личных целях. Иными словами, при такой системе любой (человек или группа), кто голосует против того или иного предложения, должен при этом исходить из интересов всего коллектива. Если же большинство решит, что протест преследует личные, а не общие цели, он автоматически отклоняется. Еще один альтернативный метод достижения консенсуса – формирование лояльного меньшинства, группы, которая поддерживает выполнение воли большинства до тех пор, пока не сочтет, что ее интересы ущемляются недопустимым образом. При таком порядке голосования дискуссии и поиски нестандартных решений ведутся только по наиболее спорным вопросам.

Чуть более близок к современной системе демократического управления метод делегирования определенных обязанностей и полномочий отдельным людям или специально созданным комитетам с тем условием, что любое их решение может быть отменено голосами, например, десятой части всех членов сообщества. В этом случае на голосование тратится значительно меньше времени и усилий, а у уполномоченных представителей появляется стимул к тому, чтобы их действия совпадали с настроениями в обществе. Еще один метод самоуправления, который использовали охотники и собиратели – это гетерархия. В этой системе за принимаемые решения несут ответственность все члены группы, а сменную должность предводителя занимает тот, чьи личные качества наиболее отвечают нуждам текущего момента. Такое кратковременное делегирование полномочий ad hoc позволяет наиболее эффективно использовать накопленные знания, навыки и опыт, особенно при поиске выхода из трудных ситуаций. Гетерархия и консенсусный метод принятия решений оправданы при наличии в группе единства целей и желания сохранить ее стабильность. Кроме того, в основе системы ценностей такого сообщества должны лежать сотрудничество и ненасилие, а отношения следует строить на доверии, взаимном уважении, терпимости и признании индивидуальной инициативы. Все это – главные добродетели партнерской культуры.

В действительности у подобных сообществ есть предводители, и в идеальных случаях они действуют по системе, которую Джон Хейдер назвал «дао лидерства». По сравнению с главами иерархических структур, дао-лидеры кажутся инертными и пассивными. Они не ведут активной борьбы за претворение своих идей в жизнь, не прибегают к принуждению. Вместо этого они развивают и направляют движения, возникающие в среде их подопечных, подавая им пример собственными действиями. Они обладают определенным влиянием, но позволяют коллективу самому устраивать свою жизнь, а процессам – развиваться своим путем. Дао-лидер скромен, но уверен в себе, он наделен силой, рождающейся в самопознании и внутреннем молчании. Ему нет нужды заботиться о производимом впечатлении, казаться всеведущим и контролировать происходящее вокруг. Его настоящая власть – в искреннем стремлении его «последователей» к сотрудничеству. Он счастлив оставаться в тени, предоставляя рядовым членам группы свободу думать, что их успех – это исключительно их заслуга. Он скорее дает возможности, чем налагает обязательства. Он желает скорее служить, нежели управлять, и способствует скорее успеху других, нежели собственному. Поскольку его действия незаметны, они не вызывают протестов, негодований и сопротивления. А энергию, оставшуюся неизрасходованной на борьбу друг с другом, всегда можно направить на созидание.

Хороший пример воплощения дао лидерства – община Финдхорн в Шотландии. Это сообщество объединяет около трехсот пятидесяти человек, связанных достаточно свободными отношениями. Общее руководство (или, вернее, присмотр) осуществляют два слушателя-организатора – мужчина и женщина. Эти должности выборные и оплачиваемые, в обязанности тех, кто их занимает, входит чуткость ко всему, что происходит в общине, и объединение ее членов в группы для выполнения возникающих задач сообразно их возможностям. Формальной властью слушатели-организаторы не облечены – даже на совете общины, где они председательствуют, у них нет права голоса – но развитие и процветание общины, тем не менее, в определенной мере зависит от их действий.

Приемам дао-лидерства можно научиться. Как правило, соответствующие качества развиваются в людях естественным образом в процессе индивидуального и коллективного исцеления. Стремление повелевать или подчиняться при этом ослабевает, на его место приходят желание служить ближним, эмпатия и сострадание, а также уверенность в себе, смелость и стойкость. Люди забывают о темных сторонах своего эго и начинают взаимодействовать друг с другом. У них появляются силы для ненасильственного сопротивления иерархическим структурам, и пропадает страх перед критикой, обвинениями и заключением под стражу. Наконец, люди, постигшие дао-лидерства, крайне редко травмируют окружающих своими действиями.

Это краткое описание методов управления и принятия решений, как кажется, дает некоторое представление о том, что нужно для создания партнерских общин. Необходимо также и многое другое: умение улаживать конфликты, настраиваться на коллектив, проводить ритуалы, церемонии и празднования для укрепления межличностных связей и высвобождения травматической энергии; необходимы навыки проведения встреч, внутри– и межгруппового общения, ненасильственного общения и активного слушания, внутреннего молчания и так далее. И, разумеется, для развития в людях этих навыков и умений необходимо создать солидную образовательную базу. На тот случай, если наши читатели пожелают углубиться в изучение этих вопросов, в разделе «Сноски и примечания» для этого обозначено несколько отправных точек.

Построение партнерского общества

Дорога к глобальной деревне

Чтобы новое общество, которое мы собираемся строить, было жизнеспособным, уже сейчас нам нужно перестать мыслить в категориях общины и даже нации и начать задумываться об отношениях между народами. Доминаторские цивилизации зародились и возвысились в те времена, когда мир казался безбрежным и не имел границ, чтобы сдержать экспансию империй. На протяжении большей части истории войны были любимым средством правителей потешить свое самолюбие, они являлись основным путем добычи ресурсов, в том числе земель, рабов и солдат; они же отвлекали народ от внутренних проблем. Но сегодня мы видим, как мала наша планета, и понимаем, как сильно мы зависим друг от друга и от того, насколько гуманными мы окажемся.

Разработка природных недр, развитие производства, науки и техники принимают сегодня такие масштабы, что уже ни одна нация не сумеет захватить власть над миром силой оружия, как в свое время это пытались совершить страны нацистского блока. Даже могущество США зиждется на минеральных ресурсах всего мира и микроэлектронике, производимой в Азии. Поэтому современный образ действий США на мировой арене возможен только до тех пор, пока на то дают молчаливое согласие другие страны, в частности Китай. Точно так же, если Китай возжелает мирового господства, он не сможет вести длительную войну, поскольку моментально прекратится импорт сырья. Впрочем, китайцам нет нужды завоевывать планету – они и так добились огромного экономического и финансового влияния, сделав свою страну мировой фабрикой.

Мы привыкаем к тому, что безопасность развитых стран уже давно не зависит от прочности их границ или завоевательных походов. В настоящее время спокойствие наций достигается сдерживанием распространения оружия массового поражения, противодействием мировому терроризму и бесперебойным подвозом ключевых ресурсов. Всего этого можно достичь мирным путем: дипломатией, усилием международных организаций, развитием международного права, торговых связей, экономической справедливости и совместной работой над общими проблемами. Подобно этому массовые закупки вооружения развивающимися странами продиктованы скорее соображениями престижа и внутренней политики, чем реальным страхом вторжения извне (за исключением нескольких очагов напряженности на Ближнем и Среднем Востоке). Чаще всего вооруженные конфликты вспыхивают из-за этнической или расовой ненависти, как реакции на притеснения или попытки подавить внутренние беспорядки. Мы постепенно вступаем в мир, где стратегии обороны отдельных стран сменяются другими механизмами и процессами: мирным урегулированием конфликтов, охраной мира и порядка силами миротворческих подразделений ООН, разработкой международного законодательства. При этом все сложнее становится сплотить население страны в общей ненависти к какому бы то ни было внешнему врагу, поскольку путешествия, Интернет и другие средства коммуникации объединяют тех, кто разделен расстоянием, в общей озабоченности судьбами мира. Все больше людей в настоящее время предпочитают быть гуманными: участвуют в кампаниях по противодействию климатическим изменениям, разрушению окружающей среды, экономическому произволу крупных корпораций, тирании и пыткам, борются с бедностью и болезнями. Постепенно в мире наступает понимание того, что подлинной безопасности можно достичь только тогда, когда равенство, справедливость, уважение к правам человека станут основными ценностями человеческого общества – иначе говоря, когда мы создадим единую мировую партнерскую цивилизацию.

Вероятно, одна из наиболее серьезных угроз миру и безопасности в долгосрочной перспективе – это осознание исчерпаемости природных ресурсов, что ведет к безжалостной эксплуатации слабых и бедных и самой планеты. В условиях перенаселения мы ощущаем, будто ведем друг с другом постоянную борьбу за истощающиеся запасы пресной воды, ископаемого топлива, минеральных ресурсов, пригодных к обработке земель и так далее. Однако на фоне сокращения природных богатств прирост научных знаний и развитие технологий открывают перед нами бездну новых возможностей. Знания – это единственный ресурс, который нельзя исчерпать сколь угодно интенсивным использованием: если ими делиться, они только умножаются. Сегодня свободный доступ к знаниям становится синонимом подключения к электронной сети. Поэтому на самом деле мы не соперники друг другу, а участники одной гонки между сокращающимися ресурсами, увеличивающимся объемом знаний и мудростью, необходимой для их справедливого использования на общее благо.

Процесс глобализации может в значительной мере способствовать созданию партнерской культуры планетарного масштаба. Но глобализацию следует осуществлять на принципах единения и справедливости, а не разделения и порабощения, как это происходит сегодня. Единая цивилизация должна строиться на общих для всего человечества ценностях (провозглашенных, например, во Всеобщей декларации прав человека и Конвенции ООН о правах ребенка) и органично соединять в себе все многообразие национальных культур планеты. Она должна напоминать описанную Маршаллом Маклюэном глобальную деревню, а не мозаику из конкурирующих национальных и корпоративных феодальных княжеств. В глобальной деревне нет места разделению на победителей и проигравших, своих и чужих, из ее жизни должны исчезнуть понятия пренебрежения, дискриминации, оскорбления и эксплуатации. Все мы – соседи, члены большой семьи под названием «человечество», нас должны связывать узы доверия, равенства, справедливости и благородства. К сожалению, в настоящее время это далеко не так. Имущественное и социальное неравенство, столь распространенные в современном мире, рождают лишь униженность и отчаяние, негодование и ярость. Мустафа говорит следующее:

Мы, обездоленные всего мира, слышим, как нам говорят, что бедность – это унизительное попрание наших человеческих прав, нашего достоинства. Мы учимся думать, что, являясь людьми, заслуживаем человеческих условий жизни. Мы даже знаем, как эти условия должны выглядеть: чистая вода, медицинская помощь, работа, квартира с телевизором и холодильником, а когда-нибудь – машина, отпуск и высшее образование для наших детей. Все это есть у людей на Западе и у нашей элиты. Мы много раз все это видели в мыльных операх и слышали в рассказах туристов.

Однако сами мы с каждым днем лишь становимся беднее. Люди с Запада, которые делают вид, что борются за права человека, говорят нам, что наше человеческое достоинство унижено, и этим унижают нас еще больше. В наших глазах Запад – это воплощение лицемерия и предательства.

Даже в повседневной жизни каждый из нас способен сделать что-то, что приблизит создание культуры глобальной деревни. В дополнение к изложенным выше пяти политическим принципам мы можем:

• в первую очередь осознать себя гражданином планеты Земля;

• развивать международные контакты и устанавливать дружеские отношения через социальные сети и культурный туризм, а также многими другими способами;

• покупать продукты справедливой торговли, поддерживая таким образом справедливость и борьбу с бедностью;

• поддержать любую из сотен неправительственных организаций, которые работают над широким кругом проблем. Назовем несколько наиболее известных: «Save the Children» («Спасем детей») и «Amnesty International» («Международная амнистия») занимаются вопросами правосудия и прав человека, «Friends of the Earth» («Друзья Земли») – охраной окружающей среды, «Oxfam» («Оксфам») – защитой прав бедных, «World Peace Campaign» («Кампания за мир во всем мире») и «Avaaz» («Авааз») – различными насущными проблемами.

Размышления

Поле предстоящей деятельности столь необъятно, что впору прийти в отчаяние. Усилия одного человека здесь – всего лишь капля в море необходимости. Но миллионы таких капель способны произвести в будущем настоящий переворот. Это хорошо понимала Маргарет Мид, когда писала: «Не думайте, будто горстка пробудившихся не способна изменить мир к лучшему. В действительности, каждый раз происходило именно так».

Главная ответственность, которую мы несем перед самими собой, нашими семьями, соотечественниками и всем человечеством – это ответственность за излечение от травм, какими бы они ни были. И любой, кто только вступает на этот путь, уже приносит немалую пользу многим. Мы можем вдохновить наших родных и друзей присоединиться к нам и сделать близкие отношения еще ближе, вместе принеся в них исцеление. Выйдя за пределы семейного круга, мы также можем предложить исцеление каждому человеку, который встретится на нашем пути – даже склонному к доминаторству, – если взглянем на него с теплом и уважением, если в наших глазах будут отражаться отблески Вселенского Сознания, отблески Божественного. Мы можем попытаться излечить всю планету, ведь она – наш дом и заслуживает этой заботы. И если за это возьмется каждый из нас – планета будет исцелена.