Когда меня спрашивают, приходилось ли мне самой бывать мишенью мошенников, я честно отвечаю: понятия не имею. Мне точно известно, что я никогда не вкладывала деньги в финансовые пирамиды и не участвовала в беспроигрышной игре в «три карты Монте». Несколько раз я, конечно, попадалась на мелкий обман, хотя можно ли считать эти случаи полноценным мошенничеством – спорный вопрос. Но у мошеннических схем есть одна любопытная особенность: лучшие из них так и остаются нераскрытыми. Мы даже не осознаем, что попались, – мы просто списываем свои потери на невезение.

Иллюзионисты нередко отказываются демонстрировать один и тот же фокус дважды. Когда пропадает элемент неожиданности, аудитория начинает более внимательно следить за происходящим, а значит, получает больше шансов разгадать хитрость. Но лучшие трюки можно повторять бесконечно. Они отработаны до такой степени, что в них практически не за что зацепиться глазу. Гарри Гудини, иллюзионист и знаменитый разоблачитель мошенников, хвастался, что сможет разгадать секрет любого фокуса, если увидит его трижды. Рассказывают, что однажды вечером в чикагском Great Northern Hotel коллега-иллюзионист Дэй Вернон предложил показать Гудини карточный фокус. Вернон снял с колоды верхнюю карту и попросил Гудини надписать в уголке свои инициалы – «Г. Г.». После этого карту вложили в середину колоды. Вернон щелкнул пальцами. Произошло чудо. Лежавшая сверху карта оказалась помечена инициалами Гудини. Это была, как подсказывает название фокуса, «амбициозная карта» – не важно, куда вы ее кладете, она всегда поднимается наверх. Вернон продемонстрировал свой фокус семь раз, и все семь раз Гудини был поражен. По-настоящему умный трюк не требует скрытности. (Для успешного выполнения такого фокуса необходима ловкость рук. Сегодня искусные иллюзионисты широко пользуются этой техникой, но тогда она была еще в новинку.)

Если говорить о мошенничестве, здесь действует тот же самый принцип. Самые успешные аферы остаются вне поля зрения. Их не преследуют в уголовном порядке, потому что попросту не замечают. Или, как в случае с Демарой, замечают, но конфуз слишком велик, чтобы предавать дело огласке. Не удивлюсь, если бы Гудини не стал распространяться насчет своей неспособности разгадать фокус Вернона, случись им встретиться в уединенном месте. Более того, человек нередко попадается на одну и ту же удочку снова и снова. Джеймс Франклин Норфлит, хозяин техасского ранчо, с которым вы еще встретитесь на страницах этой книги, отдал сначала 20 000 долларов, а вскоре после этого еще 25 000 долларов одним и тем же вымогателям из одной и той же банды. Он так и не понял, что первый случай был мошенничеством. Дэвид Маурер рассказывает еще об одном случае: человек стал жертвой широко известного телеграфного мошенничества. Мошенник утверждал, что может узнать результаты скачек за несколько секунд до того, как их официально объявят, и тем самым даст своей жертве возможность сделать беспроигрышную ставку. Через несколько лет он снова увидел обманщиков на улице. Он подбежал к ним. У них душа ушла в пятки – ну все, теперь их точно посадят. Но что бы вы думали? Он спросил, нельзя ли ему еще раз сыграть в эту игру, в которую он проиграл в прошлый раз. Он был уверен, что на этот раз удача повернется к нему лицом. Мошенники были только рады исполнить его желание.

Даже мошенник такого калибра, как Берни Мэдофф, двадцать лет оставался вне подозрений. Когда его пирамида рухнула, ему было семьдесят лет. Что, если бы он скончался раньше, чем все пошло прахом? Нетрудно представить себе будущее, в котором его жертвы продолжали бы оставаться в блаженном неведении – до тех пор, пока поступали новые инвестиции.

В июне 2007 года автор журнала Slate Джастин Питерс решил творчески подойти к своей поездке в Италию. Денег было в обрез, однако он горел желанием провести несколько месяцев за границей. И у него возник просто блестящий, по его собственному мнению, план решения этой дилеммы. Он купит авиамили у того, кто готов с ними расстаться, а затем использует их, чтобы приобрести билеты со скидкой. Он быстро начал прочесывать интернет на предмет подходящих предложений. Ему повезло – вскоре он нашел капитана Криса Хансена, пилота с бесчисленным количеством неиспользованных авиамиль, которые он выставил на продажу на сайте Craigslist. Питерс немедленно откликнулся на его предложение: не дай бог мили достанутся кому-то другому. Они поговорили по телефону. Капитан Крис производил впечатление компетентного и дружелюбного человека. «Наш разговор убедил меня в том, что он действует вполне законно», – пишет Питерс. Они быстро условились о сделке и цене – 650 долларов. Сто тысяч миль. PayPal. Все просто.

Однако PayPal отклонил транзакцию. Странно, подумал Питерс. Он написал капитану об этой ошибке. Тот ничего не ответил.

Между тем время поджимало. Назначенный день отлета неуклонно приближался, а у Питерса до сих пор не было билетов. Поэтому он снова начал прочесывать интернет. Бинго! Франко Борга, продавец авиамиль. Борга быстро ответил на его письмо и, представьте себе, приложил к ответу копию своего водительского удостоверения. Он действительно был тем, за кого себя выдавал, а не каким-то мошенником с Craigslist. Пообщавшись по телефону – «очень приятный разговор», – они условились о сделке. Питерс переводит семьсот долларов на карту Green Dot – и мили у него в кармане. (Карты Green Dot, любимый инструмент мошенников, – подарочные карты, которые можно купить в любом супермаркете или аптеке. Их можно пополнять, и любой человек, знающий номер счета, может получить доступ к хранящимся на нем средствам – отличный способ переводить деньги без препятствий, которые ставит безналичный перевод.)

Четыре дня спустя Питерс по-прежнему не получил свои мили. Ему постепенно начало приходить в голову, что его обманули. Но вслед за тем – можете себе представить! – опять появился давно потерянный пилот. Он объяснил, что был в зарубежном рейсе и имел ограниченный доступ к электронной почте. Но он по-прежнему был готов продать Питерсу авиамили. Ура, победа. Конечно, Питерсу они все еще нужны – особенно после того, сказал он капитану, как его бессердечно надули. Капитан Крис искренне ему посочувствовал. В интернете полно всякого жулья. Чтобы успокоить Питерса, капитан прислал ему контракт. Питерс ничуть не сомневался, что он действует вполне законно.

С PayPal опять что-то не заладилось, и Питерс нашел другой способ перевести обещанные 650 долларов.

К этому моменту всем, кроме Питерса, уже должно быть понятно, чем закончится эта история. Прошло три дня – миль не было. Четыре, пять, шесть дней. Ни миль, ни электронных писем. Он дважды за неделю попался на одну и ту же мошенническую схему. Но по крайней мере у него на руках было неоспоримое доказательство обмана: он так и не получил свои мили. Теперь представьте себе ситуацию, где огромную роль играет случай. Фондовая биржа. Скачки. Инвестиции. Кто может с уверенностью сказать, что провал был простым невезением?

«Каждую минуту в мире рождается новый простофиля» – эти слова приписывают Ф. Т. Барнуму, хотя он, вероятнее всего, никогда этого не говорил. Однако среди мошенников начала XX века бытовала еще одна поговорка: «Каждую минуту рождается простофиля и вместе с ним тот, кто обдерет его как липку». В мире всегда есть соблазны и есть те, кто им поддается.

Кто служит мишенью и кто – мошенник? Что за люди все эти Берни Мэдоффы и капитаны Хансены? Есть ли у Норфлита и Питерса какие-либо общие внутренние качества? Можно ли определить черты типичного мошенника и его типичной мишени?

* * *

Стейт-стрит, 18. Маленький домик кремового цвета с фасадом в два окошка. Ставни, выкрашенные белой и бирюзовой краской. Между бетонными плитами пробивается трава. Небольшой гараж, выкрашенный в кремовый и бирюзовый, с прибитым к стенке баскетбольным кольцом. Когда-то здесь жил Великий Самозванец. Хотя он приложил бы все усилия, чтобы все забыли это место.

Фердинанд Уолдо Демара-младший – наш старый знакомый, военный хирург доктор Сир – родился 12 декабря 1921 года в Лоуренсе, Массачусетс, и был первым сыном и вторым по старшинству ребенком в преуспевающей семье. Его мать, Мэри Макнелли, была родом из Салема, Массачусетс, из ирландской семьи со строжайшим католическим воспитанием. Его отец, Фердинанд-старший, был франкоканадцем из первого поколения, переселившегося к югу от границы. Он пришел в эти места в поисках богатства, и к тому времени, как на свет появился юный Фред, сумел добиться некоторых успехов в киноиндустрии. Он начинал простым киномехаником в Провиденсе, Род-Айленд, но с годами накопил достаточно средств, чтобы исполнить свою мечту и купить собственный кинотеатр. В Лоуренсе он заручился финансовой поддержкой одного из местных жителей, и вскоре «Развлекательная компания Туми-Демара» открыла свой первый кинозал «Пэлас». Это был успех, и Фред-старший, казалось, был рожден для него. По воспоминаниям его жены, он был «одним из немногих мужчин, которые могли ходить в гамашах и с тросточкой и не выглядеть при этом по-дурацки».

Однако Фред родился не в этом скромном домике на Стейт-стрит. Нет, господа. Он был родом с модной Джексон-стрит. Он резко выделялся среди одноклассников в школе Эмили Дж. Уэзерби, где по большей части приобщались к наукам сыновья мукомолов. Он был на голову выше всех их, как в переносном, так и в самом прямом смысле: уже тогда Фред был настоящим гигантом.

В школе Фред не пользовался особенной популярностью, поскольку не упускал случая подчеркнуть, что товарищи по учебе ему не ровня. Однако нельзя сказать, что его слишком уж не любили. По крайней мере до тех пор, пока один из мальчиков не решил, что Фред наябедничал на него учителю. «После обеда мы с тобой разберемся», – пообещала ему быстро собравшаяся компания. На перемене Фред поспешил домой, но еще до обеда вернулся. Когда мальчики окружили его, он вынул дуэльный пистолет. «Я вышибу вам мозги», – пригрозил он. Еще два пистолета были обнаружены в его школьной сумке. Фреда исключили из школы.

Вскоре он стал до того неуправляем, что его отправили в католическую школу Святого Августина. Именно там он сменил грубое насилие на более тонкий подход.

В школе Святого Августина традиционно праздновали Валентинов день. Обыкновенно восьмиклассники дарили ученикам седьмого класса небольшие подарки. Эта простая церемония должна была укрепить преемственность и заботу старших о младших. Однако к тому времени, когда Фред перешел в восьмой класс, благосостояние его семьи резко ухудшилось. Вскоре после его одиннадцатого дня рождения «Развлекательная компания Туми-Демара» обанкротилась. С домом на Джексон-стрит пришлось распрощаться, семья перебралась в бывший каретный сарай на задворках города – на Стейт-стрит.

Демара отчаянно не хотел быть бедным. «Прошу вас, младенец Иисус и Пресвятая Дева, – молился он, – пожалуйста, не делайте нас бедными. Если вы нам поможете, я всю свою жизнь буду каждый вечер читать молитвы». Увы, его молитвы остались без ответа.

Тем февральским утром он хотел непременно произвести впечатление на одноклассников. Показать этим бедным маленьким католикам, как ведут себя настоящие джентльмены. Поэтому он отправился в кондитерскую на Джексон-стрит, неподалеку от дома, который им больше не принадлежал. Он знал, что у семьи до сих пор открыт кредит в этом магазине. Он договорился, чтобы в школу ровно в три часа дня прислали самую большую коробку шоколадных конфет в форме сердца.

Коробку не прислали. Может быть, заказ затерялся в суматохе, – а может быть, владелец кондитерской начал сомневаться в платежеспособности семейства Демара. Какова бы ни была причина задержки, она поставила Фреда в крайне неловкое положение. Прослыть среди одноклассников лжецом было еще унизительнее, чем быть бедным. Он обещал преподнести самый роскошный подарок за всю историю школы – и пришел с пустыми руками. Он поклялся, что немедленно все исправит, и со всех ног бросился обратно в магазин. На этот раз он заказал не только огромную коробку в виде сердца, но и небольшую коробочку конфет для каждого одноклассника. «И запишите это на мой счет».

На сей раз никаких неувязок не было. Если у мальчишки хватило духу повторно сделать такой солидный заказ, очевидно, семья могла за него заплатить. Вы не станете делать ничего подобного и при этом держаться так уверенно, если вам нечем расплатиться. Шоколад был без промедления отправлен по нужному адресу – в школу Святого Августина прибыла большая тележка, до краев нагруженная подарочными коробками. Разумеется, семья Демары за них так и не заплатила.

С этого момента и до пятнадцати лет, когда он ушел из школы, чтобы присоединиться к первому из целой череды религиозных орденов, Фред Демара носил прозвище «Кондитер-маньяк». От случая с конфетами было уже рукой подать до его первой настоящей аферы – кражи документов у ничего не подозревавшего студента, чтобы с их помощью устроиться на военный корабль.

Суждено ли ему было вести жизнь самозванца? Был ли он рожден для того, чтобы стать мошенником?

* * *

Мошенники – злобные создания, лелеющие подлые замыслы и не имеющие ни капли совести. Если бы это действительно было так, жизнь стала бы намного проще. Мы просто обходили бы стороной негодяев, узнавая их с первого взгляда, и спокойно отправлялись дальше по своим делам. Однако в действительности все обстоит намного сложнее.

В своем эссе «Надувательство как точная наука» Эдгар Аллан По перечисляет следующие отличительные особенности жулика – точность, интерес, настойчивость, изобретательность, дерзость, безразличие, оригинальность, беззастенчивость и ухмылка. Современная психология активно соглашается с ним в одном пункте: безразличие. Люди по большей части привыкли жить в стае. Мы можем доверять друг другу и полагаться друг на друга, ходить по улицам с полным кошельком денег, не думая о том, что каждый прохожий может нас ограбить, и спокойно ложиться в постель, не опасаясь быть убитыми во сне. Со временем наши эмоции эволюционировали в соответствии с этим статус-кво. Нам становится тепло и уютно, когда мы помогаем другим. Мы чувствуем стыд и вину, когда лжем, обманываем или как-то иначе вредим окружающим. Конечно, все мы время от времени отступаем от правил, но по большей части научены вести себя вполне добропорядочно, а добропорядочность – прямая противоположность безразличия. Мы обыкновенно думаем об удобстве окружающих и знаем, что они до определенной степени заботятся о нас. Не будь этого, общество довольно быстро рухнуло бы.

Однако имеется одно исключение. Некоторые люди, напротив, беззастенчиво извлекают выгоду из добропорядочности окружающих, и в этом им помогает безразличие. Именно оно делает мошенника мошенником. Таким людям ни до кого нет дела, они остаются совершенно равнодушными к боли, которую причиняют, когда им удается добиться своего. Это вполне логично. Если окружающие вас люди в большинстве своем придерживаются правил порядочности, вы можете сколько угодно лгать, мошенничать и красть все, что приглянется, и даже немало в этом преуспеете. Но эта тактика работает, лишь когда ею пользуются немногие. Если бы подобным образом себя вели все подряд, система разрушила бы сама себя и мы оказались бы в глубокой яме. Расчетливое безразличие может считаться адаптивной стратегией, только когда к нему прибегает абсолютное меньшинство. Или, как это сформулировал Эдриан Рейн, психолог из Университета Пенсильвании и исследователь антисоциального поведения: «Устойчиво аморальное поведение можно рассматривать в качестве альтернативной эволюционной стратегии, которая, при небольшом проценте распространения в обществе, может быть вполне успешной. Не имея эмоционального опыта, удерживающего от аморального поведения, и прибегая к обману и манипуляциям, человек может достаточно успешно продвигаться по жизни».

Есть еще одно определение расчетливого, даже врожденного, безразличия – психопатия, или базовое отсутствие способности сопереживать чувствам других человеческих существ. Это безразличие, возведенное в биологический абсолют. Но в самом ли деле мошенники подпадают под это определение? Справедливо ли утверждать, что подобные Демаре аферисты всего мира просто клинические психопаты или на самом деле каждый из них лишь чуть более изворотливый вариант нас самих, нашей темной стороны? Существует ли качественная разница между мелким повседневным обманом, к коему прибегает каждый из нас, и уловками аферистов, или это по сути одно и то же и разница лишь в масштабе?

«Дополненный опросник для выявления психопатии» Роберта Хейра – широко распространенный инструмент оценки антисоциального психопатического поведения – обращает внимание на такие качества, как ответственность, раскаяние, патологическая лживость, склонность к манипуляциям, изворотливость, половая распущенность и общая импульсивность, поверхностное обаяние, претенциозность и тому подобное. Наберите достаточно очков – и вас назовут психопатом, или «страдающей душой», поскольку вы сами на своем пути оставляете за собой множество таких же «страдающих». Один из наиболее характерных отличительных признаков психопата – неспособность испытывать эмоции подобно другим людям. Для истинного психопата ваши страдания ничего не значат. Он не знает сочувствия. Не раскаивается. Не чувствует за собой вины. В условиях, которые для большинства людей кажутся шокирующими – например при просмотре тревожных и неприятных изображений, – их пульс остается ровным, потоотделение не усиливается, сердце бьется спокойно. В одном исследовании клинической психопатии было выявлено, что психопаты не в состоянии задействовать те отделы мозга, которые у здоровых людей отвечают за эмоции. Участникам было предложено сделать трудный с моральной точки зрения выбор – например задушить громко плачущего младенца ради спасения всей деревни, в то время как плач ребенка может обречь на гибель всех жителей, в том числе и его самого. Для подавляющего большинства людей подобный выбор будет морально опустошающим. В поисках ответа эмоциональные центры мозга вступают в борьбу с прагматичными. У психопатов такой борьбы не происходит: они демонстрируют безразличие в самой крайней степени.

Психопаты, по данным Хейра, составляют приблизительно 1 % мужского населения; среди женщин они почти не встречаются (почти, но не совсем). Это значит, из каждой сотни встреченных вами мужчин одному можно поставить диагноз: клиническая психопатия. Но будет ли он при этом прирожденным мошенником?

С одной стороны, данные вроде бы указывают на прямое сходство между мошенником и психопатом, которые в своем развитии идут рука об руку. Соблазнительное доказательство: поведение людей, уже во взрослой жизни испытавших психопатическое расстройство мозговой деятельности, становится, разумеется, психопатическим – и при этом удивительно похожим на поведение мошенников. В ходе изучения патологий мозга было выявлено, что у людей, переживших в раннем возрасте повреждение вентромедиальной области префронтальной коры головного мозга – области, органически связанной с психопатией, – развиваются поведение и личностные черты, отчетливо напоминающие одновременно психопатию и мошенничество. Двое пациентов с таким диагнозом, например, имели склонность лгать, манипулировать и нарушать правила. Другие отзывались о них так: «Отсутствует эмпатия, вина, раскаяние, страх… Совершенно не стесняются собственного неблаговидного поведения». Из этого можно сделать вывод, что психопатия – своего рода биологическая предрасположенность, влекущая за собой то особое поведение, которого мы ждем от мошенника.

Однако это еще не все. Психопатия относится к так называемой темной триаде личностных черт наряду с нарциссизмом и макиавеллизмом, которые также во многом напоминают качества, ассоциирующиеся у нас с мошенниками.

Нарциссизмом называют чувство собственного величия и исключительности, самовлюбленность, чрезмерно раздутое представление о своей значимости и склонность к манипуляциям. Вкратце это очень похоже на портрет нашего Фреда Демары, который не выносил, когда на него смотрели свысока. Он стремился быть в центре внимания и делал все, чтобы этого добиться. Самовлюбленный человек на многое готов для поддержания своего имиджа. Поэтому Фред солгал в кондитерской, чтобы избежать неловкости, – не самая выдающаяся афера, но она прекрасно иллюстрирует тезис о болезненной склонности к самолюбованию.

Еще более красноречиво говорит за себя макиавеллизм – характеристика, практически непосредственно обусловленная способностью обманывать так же безжалостно и эффективно, как идеальный государь из сочинения Макиавелли или самые известные аферисты мира.

В психологической литературе макиавеллианским называют специфический набор черт, которые позволяют человеку манипулировать окружающими ради достижения собственных целей. По сути, это четкое, как в учебнике, определение мошенника. В 1969 году Ричард Кэлхун, профессор маркетинга из Университета Северной Каролины, описал макиавеллианца как человека, который «использует агрессию, манипулирование, злоупотребление доверием и коварство ради личных интересов и интересов своей организации». В самом деле, так называемые хай-маки – люди, набравшие высокий балл по шкале макиавеллианства (ее разработали в 1970 году психологи Ричард Кристи и Флоренс Гейс, которые хотели зафиксировать манипулятивные тенденции поведения общественных лидеров), – как правило, принадлежат к числу наиболее успешных манипуляторов в обществе. Их антиподы – лоу-маки. В серии исследований, в ходе которых хай-мака и лоу-мака помещали в одну и ту же ситуацию, хай-мак обыкновенно вырывался вперед при любом сценарии. Лоу-мак не всегда мог справиться со своими эмоциями. Хай-мак, однако, не позволял так легко сбить себя с толку.

В одном из ранних исследований с участием одиннадцати групп респондентов, объединенных по общему признаку, в том числе студентов, преподавателей, родителей, детей, спортсменов, персонала психиатрической лечебницы, служащих предприятий и т. д., макиавеллианцы намного активнее пытались блефовать, обманывать, торговаться и завоевывать расположение окружающих. И им это удавалось намного лучше, чем прочим. В ходе другого исследования было установлено, что люди макиавеллианского склада способны более убедительно лгать. Исследователи записывали на пленку ситуации, в которых участники отрицали совершение кражи (при этом половина из них говорила правду, а вторая половина – нет). Тем, кто имел более высокий балл по макиавеллианской шкале, верили охотнее, чем остальным. В третьем исследовании студентам бизнес-школы нужно было решить, давать или не давать взятку (это действие считается в высшей степени неэтичным и, кроме того, незаконным). Всем им было предоставлено разумное обоснование необходимости взятки в данной конкретной ситуации. Люди, имевшие более высокие баллы по макиавеллианской шкале, легче заглатывали наживку и оправдывали для себя целесообразность взятки.

Таким образом, можно предположить, что макиавеллианский склад наряду с психопатией обусловливает предрасположенность человека к мошенническому поведению и дает ему возможность с успехом пользоваться плодами своего обмана. Делрой Паулюс, психолог из Университета Британской Колумбии, специализирующийся на особенностях темной триады личности, идет еще дальше и утверждает, что «макиавеллианец» – более точное определение мошенника, чем «психопат». «Совершенно ясно, что нечистоплотные биржевые брокеры, такие как Берни Мэдофф, не являются психопатами, – пишет он. – Они корпоративные макиавеллианцы, предпринимающие обдуманные стратегические шаги с целью эксплуатации других».

Так где же скрывается истина? Какова природа мошенника – психопат он, нарцисс или макиавеллианец? Или в нем есть понемногу от каждого из них? Демара своим примером подтверждает достоверность второй версии («все вышеперечисленное»). Врача нередко обвиняют в том, что он мнит себя Господом Богом, но Демара довел это обвинение до гротескной крайности. Насколько раздутое эго, насколько пренебрежительное отношение к чужой жизни, какая сверхуверенность в себе могут заставить человека не только выдавать себя за хирурга, но и в самом деле браться за скальпель, не имея ни малейшей медицинской подготовки? Стать единственным источником врачебной помощи для сотен человек? Играть жизнями огромного количества людей – это не просто верх нарциссизма, это поведение психопата. Каким искушенным макиавеллианцем нужно быть, чтобы убеждать армейское начальство, других докторов, капитана, солдат и всех вокруг в том, что вы настоящий специалист?

Провал в Корее ничуть не обескуражил Демару. Совсем наоборот, он почувствовал себя еще смелее. Когда Роберт Кричтон собрался писать его биографию, самозванец настойчиво добивался, чтобы тот разрешил ему принимать роды у его жены, которая вскоре должна была произвести на свет ребенка. Он уверял, что справится с этим как никто другой. Зачем полагаться на случай, когда можно получить помощь настоящего специалиста? Конечно, Кричтон осознавал, что на самом деле Демара никакой не специалист. С другой стороны, он все-таки спас тех солдат. И он прочитал все эти медицинские справочники – вероятно, намного внимательнее, чем обычный доктор. Чем настойчивее Демара уговаривал, тем слабее становилась решимость Кричтона раз и навсегда прекратить эти разговоры и сказать, что его жена вне обсуждений. Конец этим планам положило вмешательство самой жены Кричтона, Джуди, с которой Демара заговорил об этом со всей возможной искренностью.

Что и говорить, он был настоящий артист.

Однако настоящим подтверждением его виртуозности стало даже не это, а то, что после этого промаха (назовем его так) и требования Джуди, чтобы ноги Фреда больше не было в их доме, решимость этой женщины тоже постепенно начала таять. Прошло всего несколько лет с тех пор, как Великий Самозванец покинул их – за это время он успел предъявить иск Кричтону и издательству Random House за якобы упущенную выгоду, – и та же самая Джуди позволила ему присматривать за их маленькой дочерью.

Вот это настоящий артист.

* * *

Однако самозванцы этого мира составляют лишь часть общей картины. Человек вполне может обладать всеми характеристиками темной триады и при этом не быть аферистом. В мире мошенничества с избытком хватает психопатов, нарциссов и макиавеллианцев, но ничуть не меньше их среди представителей других, вполне уважаемых профессий. По словам Маурера, «мошенники нарушают закон, однако необходимо помнить, что они выходят за рамки закона ненамного дальше, чем столпы общества, которых мы не склонны награждать мрачными эпитетами». Лидеры и высокопоставленные лица. Уолл-стрит. Политики. Юристы. Протестируйте их, и вы обнаружите такое количество психопатов и других представителей темной триады, что 1 % Хейра покажется наивно низким.

Когда Шелби Хант и Лоуренс Чонко протестировали по шкале макиавеллианства тысячу профессиональных маркетеров, они обнаружили, что более 10 % из них набрали высочайший балл, во много раз превышающий средние показатели, характерные для большей части населения. Другими словами, у этих людей были в высшей степени выражены способности к манипуляции и обману. Однако все они занимались легальным бизнесом. Ни один из них не был преступником. Ни один из них не был даже аристократом преступного мира.

Темная триада толкает людей на путь манипуляции. Кристи и Гейс обнаружили, что среди врачей люди, набравшие самый высокий балл по шкале макиавеллианства, неизменно оказывались специалистами в области психиатрии, непосредственно связанной с манипуляцией и контролем над разумом. Студенты-макиавеллианцы, протестированные в рамках еще одного исследования, как правило, специализировались в области бизнеса и юриспруденции – однако это не значило, что они используют манипуляции, выходя за социально приемлемые рамки.

И хотя кто-то несомненно скажет, что я сейчас доказала собственный тезис – кто есть политики, юристы, бизнесмены, представители администрации и маркетеры, как не плохо замаскированные мошенники? – правда заключается в том, что настоящими мошенниками не просто рождаются. Как во многих других случаях, ими еще и становятся. Популярная в научных кругах поговорка гласит: «Гены заряжают, выстреливает окружение». Одни и те же свойства личности могут подтолкнуть человека и к сомнительным, и к совершенно благонадежным действиям. Выбор не предопределен. Наличие психопатических, нарциссических или макиавеллианских черт свидетельствует о том, что этот человек – аферист, не более чем его харизматичность или безразличие к другим людям.

Джеймс Феллон обнаружил, что он психопат, по чистой случайности. Он одновременно проводил два исследования: сцинтиграфию обширной группы пациентов, страдавших болезнью Альцгеймера, в которой члены его семьи служили контрольной группой в качестве образца нормы, и небольшой побочный проект, посвященный психопатии. Просматривая сканы мозга пациентов с болезнью Альцгеймера, он обратил внимание на один снимок. Этот мозг обладал всеми признаками психопатии. Хммм. Очевидно, кто-то сделал ошибку и перепутал данные психопатического исследования с данными исследования по болезни Альцгеймера.

Обыкновенно результаты лабораторных исследований анонимны, чтобы тот, кто проводит эксперимент, не мог получить никаких подсказок о личности испытуемого. В этом случае Феллон решил сделать исключение. Необходимо было установить личность человека, чтобы определить, к какому из двух исследований относится этот материал. Он попросил лаборанта проверить цифры и выяснить, кому принадлежит этот скан.

Конец этой истории лег в основу написанной Феллоном книги «Психопат внутри» (The Psychopath Inside). Ошибки не было. На самом деле это был скан его собственного мозга.

Феллон был горячим сторонником теории генетической обусловленности психопатии. Наличие у человека этого и многих других расстройств, утверждал он, определяется чистой случайностью. Если ваш мозг обладает психопатическими характеристиками, значит, вы просто вытянули короткую соломинку. Однако теперь, когда на кону оказался его собственный мозг, он решил разобраться в вопросе глубже. В самом ли деле это предопределенное качество, как он всегда считал?

На сегодня Феллон пришел к выводу, что генетика действительно играет свою роль, но определенные критические события детства также могут подтолкнуть к возникновению более или менее развитой формы клинической психопатии: возможно, вы будете демонстрировать не весь ее арсенал, а лишь некоторые признаки. Если повезет, вы станете высокофункциональным психопатом, как сам Феллон и некоторые герои этой книги. Если нет, вы будете агрессивным психопатом, одним из тех, кем заполнены тюрьмы и камеры смертников.

Феллон считает, что помимо внутриутробного периода, который, как нам известно, имеет огромное значение для развития эпигенетических маркеров вашего генома – то есть паттернов метилирования, определяющих, каким конкретно образом будут выражены ваши гены, – в формировании психопатического профиля важнейшую роль играют первые три года жизни. В этот период у ребенка естественным образом развивается так называемый комплекс адаптивных форм поведения: способность справляться со страхом, улыбаться, реагировать на окружающих. Но иногда этот процесс проходит с нарушениями, причиной которых обыкновенно становится стресс. Одно-единственное травмирующее событие или постоянное пребывание в неблагоприятной атмосфере дома или в школе может теоретически помешать нормальному развитию и сделать более выраженными психопатические черты, к которым вы генетически предрасположены. Возможно, именно это произошло с Демарой после внезапного разорения семьи и вынужденного выселения из дома его детства. Однако при отсутствии подобных факторов человек, имевший все шансы стать мошенником, сделался уважаемым специалистом-нейробиологом.

Для большинства людей, чтобы перейти от законопослушности к мошенничеству, должны совпасть три условия: мотивация (то есть ваша внутренняя предрасположенность, опирающаяся на элементы психопатии, нарциссизма и макиавеллизма), удобная возможность и благовидное обоснование. Так, если речь идет о корпоративных аферах, лишь немногие решаются на мошенничество при отсутствии подходящих условий. Согласно одному исследованию, около трети нарушителей не просто готовы выйти за рамки закона (предрасположенность), они активно стремятся оказаться в агрессивной бизнес-среде (возможность) и чувствуют, что должны как-то проявить себя (обоснование). В этой ситуации сложившиеся нормы корпоративной культуры сталкиваются с личной готовностью действовать в обход правил и возможностью оправдать такое поведение насущной необходимостью.

Мошенник появляется, когда предрасположенность соединяется с возможностью. По некоторым источникам, это одна из причин, почему торговля внутренней информацией – случаи, когда бизнесмены превращаются в мошенников, – широко процветала в печально известном хедж-фонде Стивена Коэна SAC Capital Advisors практически со дня его основания. «Вы убеждаете себя, что не делаете ничего плохого, ведь все вокруг стараются получить преимущество, – рассказывал мне однажды за ланчем источник, близкий к фонду. – И маловероятно, что вас на этом поймают, иначе кто-нибудь уже давно попался бы». В SAC, продолжал он, ни разу не было такого, чтобы люди, стоявшие во главе компании, говорили простыми, понятными даже третьекласснику словами: «Не нарушайте закон. Не обманывайте и не воруйте – мы здесь этим не занимаемся». Возьмите обвинение, предъявленное самому хедж-фонду. «Ходили слухи, будто один предполагаемый сотрудник занимался продажей внутренней информации на предыдущем месте работы. Он был уволен оттуда после жалобы специалиста по внутреннему контролю. Потрясающе, но он снова принялся за старое буквально через пару недель после того, как оказался на новом месте».

Материалы исследований могли бы предсказать подобный исход. В ходе одного эксперимента было установлено, что этическая структура организации, в которой работают маркетеры, во многом определяет, будут ли эти люди, обладающие навыками, близкими к мошенническим (в частности, макиавеллианским складом характера), прислушиваться к своим наклонностям. Тот, кто работал в организациях с четкой корпоративной этикой и достаточно жесткой структурой, не дававшей возможности руководствоваться в принятии решений собственными прихотями, значительно реже прибегал к мошенническим по сути приемам, чем тот, кто работал в организациях с гибкой структурой и менее выраженным этическим вектором.

Поведенческие нормы компании, культуры или окружения – представления о приемлемом или неприемлемом поведении – должны сообщаться ясно и недвусмысленно. Когда этого не происходит, для людей, балансирующих на грани мошенничества, становится слишком легко сделать следующий шаг. «Это звучит избито и банально, – говорит Прит Бхарара, государственный адвокат из Южного округа Нью-Йорка, завоевавший репутацию непримиримого борца с мошенничеством, – но это правда. Тон, который задается наверху, действительно очень важен». Есть крайние случаи, когда люди сами создают для себя возможности: они будут мостить обманом свой жизненный путь, в какие бы условия вы их ни поставили, – но для значительного процента склонного к мошенничеству населения обстановка очень важна. Тот же трейдер, который совершил некую аферу в фонде, где на это принято смотреть сквозь пальцы, в другом месте может проявить себя как глубоко порядочный человек.

Нам не все равно, что о нас думают, и если мы считаем, что большинство отнесется к нашим действиям неодобрительно, у нас будет меньше искушения отступить от нормы. Здесь действует не столько принцип «все побежали, и я побежал», сколько «береженого Бог бережет».

Подобная модель поведения в целом довольно распространена. Частная компания USIS занималась проверкой биографий и резюме потенциальных сотрудников – в основном по заказу спецслужб – и выполняла почти две трети общего числа заказов в этой области. Ее упадок начался с того, что были вскрыты факты некачественных проверок. Вскоре выяснилось, что на самом деле их намного больше, но поначалу все же казалось, что более чем полторы тысячи сфальсифицированных отчетов – дело рук одного профессионально нечистоплотного работника. Что ж, и на здоровом дереве может появиться гнилое яблоко. Однако в январе 2014 года стало ясно, что это было не просто гнилое яблоко. Судебное разбирательство Департамента юстиции выявило, что вскрывшийся скандал был лишь вершиной айсберга: в 2008–2014 годах компания сфальсифицировала более полумиллиона биографических проверок. (На фоне такого размаха история Демары, принятого по фальшивым документам на канадский военный корабль, кажется пустяком.) Проблема была не в одном гнилом яблоке. Проблема была в самом дереве, на котором росли такие яблоки.

Обоснование своего поступка для мошенника – своего рода кульминация предрасположенности и возможности. Если вы в силу характера изначально имеете склонность к мошенничеству и чувствуете благоприятную возможность, вы найдете для себя способ оправдать свой поступок. Около половины людей, ступивших на путь мошенничества, будь то на рынке или в рамках одной организации, ссылаются на невыносимые условия конкуренции. Они хотят уравнять шансы и убедить себя в том, что этот небольшой обман – одна из немногих доступных им возможностей.

Раз за разом Демара оправдывал свой обман, утверждая, что у него были добрые намерения, просто потом что-то пошло не так. Он не мошенник, а просто попал в неблагоприятные обстоятельства. Однако сам всегда старался делать добро. Он не обманывал бедных членов разнообразных религиозных организаций, притворяясь титулованным академиком в поисках смысла жизни, а хотел распространять учение о вере. Он присвоил документы и биографию Бена У. Джонса, чтобы поступить охранником в техасскую тюрьму? Это потому, что заключенные нуждались в таком человеке, как он. Та история с фальшивым хирургом на канадском военном корабле? Им нужны были профессионалы. Он просто пытался спасти несколько жизней. Демара так наловчился оправдывать свои похождения, что даже Кричтон в своей книге вывел его не как преступника, а как жертву – человека, погрязшего в мошенничестве из-за превратностей судьбы.

Оправдание своим действиям помогает найти не только подвернувшаяся возможность. В некоторых мировых культурах процветает в целом снисходительное отношение к действиям и мотивам, которые мы посчитали бы близкими к мошенничеству. В ходе одного исследования было выявлено, что готовность дать взятку у иностранных студентов выше, чем у американских, независимо от побудительных причин. Они просто выросли в обществе с другими нормами и другими стандартами поведения. То, что американцу представляется этически сомнительным, другим может показаться обыкновенным фактом мироустройства. В России на плагиатора могут вообще не обратить внимания – и даже человеку, который занимается фальсификацией данных, дадут зеленый свет, если сфальсифицированные данные складываются в нужную картину.

У некоторых людей оправдания звучат почти благородно. Чуть более 20 % мошенников утверждают, что просто хотели скрыть неприятные известия: они потерпели неудачу, им стыдно, но они искренне верят, что, если дать им еще немного времени, они смогут все исправить, так что никому не обязательно будет даже знать об их промахе. Конечно, обычно все происходит иначе.

В начале своей частной практики один местный адвокат защищал в суде финансового директора небольшого компьютерного стартапа. Был конец девяностых годов, экономика переживала кризис. И финансовый директор решил сфальсифицировать бухгалтерские отчеты за текущий квартал. «Он был очень приличным человеком, даже немного простоватым, – вспоминает адвокат. – Таким парнем, который вместе с детьми ходит на баскетбольные матчи. И когда к нему явились с проверкой, он сидел в помещении для переговоров с таким видом, будто сейчас заплачет. Мне стало его ужасно жалко. Он был очень расстроен». Финансовый директор решил, что один небольшой обман никому не повредит. А в следующем квартале дела пойдут лучше, и он задним числом исправит поддельную отчетность. «Но во втором квартале дела так и не стали лучше. И в третьем квартале тоже. И наконец он влип по-крупному». Одно неверное решение потянуло за собой другое. Этого можно было избежать. Но, раз уж он ступил на этот путь, неизбежное случилось.

Был ли он мошенником? Большинство людей скажет – конечно нет. Он просто сделал неверный выбор. Ему не повезло. Он оступился. У него не было по-настоящему злого умысла. Многие могли бы даже посочувствовать ему, как это сделал его адвокат. Не повезло, с кем не бывает. Но в сущности-то он порядочный человек. Он просто хотел как лучше.

И все же именно этот случай прекрасно показывает изнанку мошенничества: оно никогда не бывает невинным, как может показаться на первый взгляд. Чтобы определить размеры злоупотреблений, допущенных финансовым директором, компания провела тщательное расследование. «Оказалось, что он использовал кредитную карту компании в личных целях и, с тех пор как начал подделывать бухгалтерские документы, успел потратить не одну тысячу долларов, – рассказывает его адвокат. – Мое мнение о нем изменилось. Вот человек, который пытается хорошо делать свою работу и не хочет ее потерять. Но после того, как он совершил первую ошибку, ему было намного проще совершить все последующие».

Так рождается мошенник. Не существует невинного способа обойти этические нормы. Если вы сели в санки и оттолкнулись от вершины холма, тормозить уже поздно. Все начинается с малого. Неоплаченный заказ в кондитерской. Затертая строчка в финансовом отчете. Выдернутая из контекста цитата, слегка отредактированная, чтобы лучше проиллюстрировать вашу мысль. Надо же, никто ничего не заметил. И хотя вы думали, что сделаете это всего один раз, потому что тогда у вас были исключительные обстоятельства, вас буквально загнали в угол, – время идет, но обстоятельства почему-то не становятся лучше. Вам всегда чего-то отчаянно не хватает: времени, денег, энергии, ментального пространства. Вам всегда нужно получить немного больше, потратив при этом немного меньше. И стоит вам успешно сделать это однажды, как соблазн сделать это снова, потом еще раз, затем как-нибудь по-другому, будет только расти. Одноразовое отступление от правил превращается в постоянный инструмент из вашего арсенала. Как в фильмах про мафию: важен только первый человек, которого ты убьешь. После этого убийство – пара пустяков.

* * *

Кто же в таком случае мошенник? Он демонстрирует признаки темной триады и действует, когда подворачивается удобная возможность, поскольку, в отличие от остальных, может объяснить и оправдать насущной необходимостью практически любые свои поступки. И все же, несмотря на кажущуюся глубинную общность, мошенники удивительным образом не укладываются в упрощенную классификацию. Одни из них соответствуют ожиданиям, другие нет. В разных исследованиях профиль мошенника приобретает разные черты. В обзоре, посвященном шестистам случаям корпоративного мошенничества в 78 странах за 2011–2013 годы, есть сведения о некоторых личных качествах нарушителей – как оказалось, не все из них соотносятся с темной триадой. Примерно пятая часть опрошенных действительно признавала, что они совершили мошенничество «просто потому, что могли» – идеальный ответ темной триады. Более 40 % руководствовались жадностью. Еще более обширной группой, в которую входило чуть меньше половины всех опрошенных, двигало чувство превосходства – отличительный признак нарциссизма. Они чувствовали себя не такими, как все: они лучше, поэтому заслуживают большего. Многие говорили о том, что их мотивировало чувство гнева: несправедливо низкая зарплата, недостаточно чуткое отношение. Кто вы такие, чтобы не ценить меня? Я вам покажу.

Другие мошенники проявили себя более хладнокровно и рационально. Треть из них, согласно оценкам, оказалась экстравертами, 35 % были оценены как вполне дружелюбные люди. Кроме того, около 40 % пользовались уважением коллег, хотя лишь один из пяти производил на окружающих впечатление яркого интеллектуала или незаурядного бизнесмена.

Среди мошенников есть и просто сострадательные люди. В марте 2015 года Саре Карр позвонили из Федерального налогового управления США и сообщили, что она обязана заплатить за свой бизнес. Женщина разрыдалась в трубку. Она была на девятом месяце беременности и просто не представляла, где взять деньги. «Успокойтесь», – сказал человек на другом конце провода. Судя по всему, ее собеседник тоже разволновался. Он без обиняков сообщил ей, что это просто кидалово. Фальшивый агент Федерального налогового управления – одна из самых популярных в весенний период мошеннических схем. Люди пугаются, начинают паниковать и отдают деньги. Однако на этот раз жалобной истории потенциальной жертвы оказалось достаточно, чтобы мошенник отступил от сценария. Она была беременна, и он отпустил ее с крючка. Ей посчастливилось столкнуться с совестливым мошенником.

* * *

Составить точный портрет мошенника нелегко, потому что все мы в той или иной степени прибегаем к обману. Если вы разумное существо, вам почти наверняка приходилось обманывать в какие-то периоды своей жизни. Царство животных, от рептилий до человека, полно лжецов. Некоторые виды змей притворяются мертвыми, чтобы подманить к себе добычу. Или возьмите кукушкового ткачика – заслуженного гнездового паразита, который подкладывает свои яйца другим незадачливым птицам, чтобы избежать тягот высиживания потомства. Одно лишнее яйцо сразу бросается в глаза, и птица понимает, что ее хотят облапошить. Но кукушковый ткачик – настоящий мошенник-виртуоз: он подкладывает в чужое гнездо сразу несколько яиц, так что мать не может отличить свои от чужих.

В 2009 году группа ученых из Туринского университета под руководством профессора Франчески Барберо обнаружила вид гусениц, которые, обосновавшись в муравейнике, стабильно получали больше пищи и заботы, чем сами муравьи. Для этого гусеница притворялась муравьиной маткой: она усвоила разницу между звуками, которые издают матка и простые рабочие муравьи, и научилась издавать похожие. Даже когда колонии муравьев не хватало пищи, обманщица по-прежнему оставалась в привилегированном положении: ведь ее считали будущей королевой. После этого ученые обнаружили, что как минимум 12 других видов бабочек пользуются теми же приемами. Притворись королевой – и пусть тебя внесут в муравейник и тебе не придется больше шевельнуть ни ножкой, ни крылышком.

Притворщики и самозванцы во множестве встречаются в царстве животных. Насекомые-палочники выглядят как не привлекающие внимания сухие веточки. Насекомые-листовидки принимают форму частей растения; их называют также палочниками или, если переводить с греческого, «привиденьевыми». То вы их видите, то нет. Исчезать, находясь на виду, – эта уловка стара, как сама природа. И в человеческом мире обман распространен ничуть не меньше. По мнению психолога Роберта Фельдмана, который посвятил более сорока лет изучению этого феномена, мы лжем в среднем трижды в течение одного рутинного десятиминутного разговора с незнакомцем или шапочным знакомым. Целиком и полностью избегать лжи удается немногим, а некоторые люди умудряются солгать за указанный промежуток времени до двенадцати раз. Например, я могу начать разговор с замечания о том, что рада видеть собеседника, хотя на самом деле я совсем ему не рада. Дальше я могу сказать, что выросла в Бостоне – строго говоря, это ложь, потому что на самом деле я выросла в маленьком городке в сорока милях от Бостона. Я могу сказать, что работа собеседника кажется очень интересной, хотя на самом деле я так не считаю, или сделать комплимент по поводу его (скучного) галстука или (кошмарной) рубашки. А если человек скажет, что ему нравится какой-то ресторан в центре города, о котором у меня осталось далеко не лучшее впечатление? Скорее всего я улыбнусь в ответ, кивну и скажу – да, отличное место. Поверьте, мы часто лжем, даже не задумываясь об этом. Как говорил Пол Экман, психолог, исследующий выражение эмоций в целом и ложь в частности: «Ложь окружает нас повсюду».

Мы лжем практически в любом контексте. В работе Фельдмана разбираются частые случаи лжи в отношениях, от самых близких (брак) до совершенно поверхностных. Ложь бывает маленькая («Кажется, ты немного похудела») и большая («Я не спал с этой женщиной»). Иногда ложь бывает безобидной, иногда нет.

Мы начинаем лгать с самых ранних лет. В серии исследований, посвященных детской психологии и развитию, психологи оставляли трехлетних детей одних в комнате с новой игрушкой, но просили не оборачиваться и не подглядывать, что это за игрушка. Лишь немногие из детей сумели преодолеть искушение и не обернуться (четверо из тридцати трех, если быть точным), и более половины затем солгали, что ничего не делали. Повторное исследование с участием детей чуть постарше (пятилетних) прошло еще хуже: обернулись, а затем солгали все без исключения.

Когда мы становимся взрослыми, старые привычки никуда не исчезают, а порой приобретают более злокачественные свойства, чем простое «Ты прекрасно выглядишь в этом платье!». Согласно данным Совета по страховым исследованиям, четверть граждан считают допустимым при обращении за страховой выплатой завысить размер ущерба, если им кажется, что так они компенсируют уплаченные взносы. Это может казаться нормальным, но на самом деле это мошенничество, хотя его и считают «невинным мошенничеством». А как насчет небольших натяжек в налоговой декларации? Вы можете сказать, что все так делают и вы еще ведете себя довольно скромно по сравнению с остальными – только посмотрите на зияющие налоговые дыры в отчетах крупных компаний! – но каждый раз, когда вы сознательно скрываете хотя бы доллар, вы совершаете мошенничество.

Даже представителям некоторых легальных профессий трудно избавиться от имиджа людей, привыкших вольно обходиться с правдой. Каждый ноябрь в Сантон-Бридж, маленьком сельском городке в Камбрии, Англия, проходит конкурс на самого ловкого в мире лжеца. Люди, прибывшие со всех уголков Великобритании, собираются в таверне в центре города и пытаются превзойти друг друга, сочиняя самые правдоподобные небылицы, на изложение которых им отводится ровно пять минут. Самого убедительного лжеца коронуют на год. Но в этом вполне демократическом мероприятии есть одно строгое исключение: к конкурсу не допускаются юристы, политики, торговые агенты, агенты по недвижимости и журналисты. Предположительно из-за того, что они изначально имеют преимущество. Они слишком поднаторели в умении приукрашивать правду, чтобы играть на равных с простыми людьми.

Стали бы вы мошенником – даже «невинным», – если бы вам выпал такой шанс? Это легко проверить. Поднимите руку и указательным пальцем нарисуйте на лбу букву Q.

Готово? В какую сторону обращена ваша Q – хвостиком вправо или влево? Этот тест, детально описанный Ричардом Уайзменом, психологом и знаменитым скептиком, позволяет измерить свою степень самоконтроля. Если у нарисованной вами буквы хвостик смотрит влево, так, чтобы другие могли прочитать букву, значит, у вас сильно развит самоконтроль. Вы очень озабочены своей внешностью и тем, как вас воспринимают окружающие. Чтобы достичь желаемого эффекта или произвести благоприятное впечатление, вы, скорее всего, будете готовы манипулировать реальностью – хотя бы немного. В каком-то смысле мошенники просто выводят нашу регулярную безобидную ложь на новый уровень. Плагиаторы. Вруны. Мюнхгаузены. Самозванцы. Они отчаянно хотят блистать, быть лучшими – и не сворачивая идут к своей цели.

* * *

Итак, могли бы вы опознать мошенника в море лиц, выловить его среди своих повседневных связей? Существуют ли признаки, безошибочно выдающие истинную природу и намерения мошенника, а именно желание поживиться за ваш счет? Учитывая, что все мы умеем лгать и не раз делали это в те или иные моменты нашей жизни, можно предположить, что все мы прекрасно умеем распознавать ложь и выделять мошенника из толпы. В детстве мы думали, что родители умеют читать наши мысли (во всяком случае, я была уверена, что моя мать это умеет, и пряталась от ее телепатических лучей за мебелью или за книгой), – позднее мы точно так же думаем, что неплохо разбираемся в людях и без труда сумеем распознать обман.

У людей сложилось множество устойчивых представлений относительно мимики и жестов, выдающих лжеца. Не так давно эти представления были подвергнуты эмпирической проверке. В 2006 году Чарльз Бонд, психолог из Техасского христианского университета, изучающий ложь с 1980-х годов, собрал команду исследователей из 75 стран, говорящих на 43 языках. Его цель: определить, существует ли универсальная теория лжи – признаки, которые для большинства людей сигнализируют об обмане, независимо от культуры. В ходе исследования, проведенного в 58 странах, 2300 участникам задали один вопрос: «Как вы определяете, что человек лжет?» Один признак далеко опередил остальные: две трети респондентов упомянули о том, что лжец обычно отводит взгляд, не смотрит собеседнику в глаза. 28 % респондентов ответили, что лжецы заметно нервничают, 25 % отметили бессвязность речи, еще 25 % указали на определенные красноречивые движения лжецов. Чуть больше 20 % участников считали, что ложь выдают выражение лица и противоречия в рассказе. Чуть меньше 20 % считали, что лжецы часто произносят «э-э» или другие слова-паразиты, запинаются, делают паузы и краснеют.

На втором этапе исследователи подошли к вопросу с другой стороны. Респондентам показали список возможных реакций и спросили, что из перечисленного ассоциируется у них с ложью. На этот раз привычку отводить глаза отметили почти три четверти респондентов, две трети обратили внимание на то, что лжец переминается с ноги на ногу, еще две трети упомянули, что лжецы часто почесываются или потирают разные части тела, и 62 % сказали, что лжецы излагают свою историю очень долго. Такие ответы дали жители 63 стран.

Действительно, эти представления широко распространены. Единственная проблема, что они почти так же широко не соответствуют истине. «Материалы исследований ничего этого не подтверждают», – говорит Лианна Тен Бринке, психолог из Калифорнийского университета в Беркли, чьи работы посвящены выявлению обмана. Эти мифы продолжают существовать, потому что совпадают с нашими представлениями о том, как лжец должен себя вести. Мы хотим, чтобы лжец демонстрировал признаки дискомфорта, беспокоился, суетился, мямлил, путался, краснел. Мы хотим, чтобы лжец отводил взгляд. Ему должно быть стыдно, и он должен прятаться. Дети уже в пять лет хорошо знают, что отводить глаза – признак обмана. Если нам заранее скажут, что человек лжет, мы гораздо вероятнее обратим внимание на то, что он отводит глаза. Однако эти выводы не всегда соответствуют реальному поведению лжецов. Мы хотим, чтобы лжецу было стыдно, – но это отнюдь не значит, что ему действительно стыдно или что он не умеет это скрывать.

Расхождение между нашими представлениями о лжеце и реальностью (как пишет Тен Бринке, «носа Пиноккио не существует») объясняет, почему мы способны отличать ложь от правды лишь по чистой случайности, несмотря на нашу уверенность в обратном.

Пол Экман не просто изучает распространенность лжи. Его крупнейшие работы посвящены способности человека распознавать обман. Более 50 лет он проводил исследования, в ходе которых более 15 000 респондентов просматривали видеоклипы, где люди лгали либо говорили правду на самые разные темы, от эмоциональных реакций до присутствия при ампутации или краже, высказывали политические взгляды и планы на будущее. Распознать, кто говорит правду, респондентам удавалось приблизительно в 55 % случаев. При этом природа лжи (или правды) вообще не имела значения.

Со временем Экман обнаружил, что для распознавания обмана могут оказаться полезными определенные характеристики – микровыражения, или невероятно быстрые изменения мимики, длящиеся в среднем от 1/15 до 1/12 доли секунды и практически не поддающиеся осознанному контролю. Постулат, лежащий в основе теории микровыражений, сравнительно прост: лгать сложнее, чем говорить правду. Когда мы лжем, наш разум получает дополнительную когнитивную нагрузку, и это вызывает «утечку» – мимолетные поведенческие сбои, которые возникают несмотря на попытки их контролировать.

Тем не менее микровыражения слишком мимолетны и сложны, чтобы их смог заметить неподготовленный человек: из 15 000 респондентов Экмана только 50 оказались способны систематически их улавливать. Около 95 % людей их вообще не видят. При этом, если мы имеем дело с виртуальными или телефонными мошенниками, умение распознавать микровыражения все равно не принесет нам никакой пользы. Однако, даже умея находить эти микроскопические подсказки, мы необязательно станем экспертами в поиске мошенников, особенно если они достигли в своем ремесле таких высот, как короли обмана – аферисты.

Прошлым летом мне выпала возможность поговорить с одним из «живых детекторов лжи» – участницей исследования Экмана. Ее зовут Рене, и ее работа, как она объяснила, носит слишком конфиденциальный характер, чтобы упоминать в печати ее полное имя. В настоящее время она работает консультантом в правоохранительных органах и учит других распознавать ложь. Однако она признает, что, когда дело касается многоопытных обманщиков, она тоже может ошибаться. Это не просто люди на видеопленке, записанные для психологического исследования, – это люди, которые врут как дышат, настоящие мастера своего дела. «Их нельзя читать как открытую книгу, – сказала она мне. – Они лгут как профессионалы. Как специалисты. Ложь не доставляет им никакого психологического дискомфорта, не стесняет их, не нарушает течения их повседневной жизни. Они превосходно умеют лгать, и со временем ложь становится их вторым «я». Возьмите психопатов. «Умный и образованный психопат, – говорит она, – лжец высочайшего уровня». Например, такой человек, как Тед Банди. «Он пугает меня, от него мне становится не по себе, – произносит она вздрагивая. – Такие люди могут заставить вас поверить во что угодно, но у них нет совести. Сверхинтеллигентный психопат может быть для меня достойным противником». Она назвала еще несколько имен, в том числе серийного убийцы Ричарда Куклински, более известного как Ледяной человек: «Обратите внимание, как он ведет себя во время допросов. Он сохраняет полное хладнокровие». Обыкновенно, говорит Рене, она доверяет себе. Но ведь не на всякого искусного лжеца может найтись разоблачитель такого же уровня.

Даже с учетом вышесказанного научиться видеть обман нелегко. «Не думаю, что кто-то способен достигнуть моего уровня с помощью тренировок, – признает Рене. – Иначе мы уже работали бы над этим. Я могу научить людей и дать им инструменты, но это не гарантирует, что они смогут со мной сравниться».

Более того, по словам Экмана, источником когнитивной нагрузки может быть не только обман. Даже если следить за микровыражениями, нет надежного способа узнать, действительно ли человек говорит неправду. Мы можем считывать признаки чрезвычайного напряжения, но не можем точно знать, что их вызвало. Возможно, мы беспокоимся, нервничаем или переживаем из-за чего-то другого. Именно поэтому детекторы лжи печально известны своей ненадежностью. Наша физиология испытывает такую же нагрузку, как и физиогномика, и в этом необязательно виновато напряжение, связанное с ложью. Иногда эти изменения говорят о лжи. Иногда они говорят о других типах когнитивной нагрузки – стрессе, усталости или эмоциональном истощении. Абсолютной уверенности нет.

Что касается мошенников-виртуозов, поймать их на лжи еще сложнее. «Ложь, – говорит Экман, – это сознательно принятое решение завести жертву в тупик без всякого предупреждения». Кроме того, чем больше вы лжете, тем проще вам это дается, тем меньше шансов выдать себя в мелочах.

Даже профессионалы, чья карьера зависит от способности обнаруживать ложь, не всегда блестяще справляются со своей задачей. В 2006 году Стефано Грациоли, Карим Джамаль и Пол Джонсон создали компьютерную модель для выявления сфальсифицированной финансовой отчетности – задачи, выполнением которой обыкновенно занимаются аудиторы. Программа корректно отобрала 85 % сфальсифицированных отчетов. Для сравнения, аудиторы, несмотря на профессиональную уверенность, солидный опыт работы и личное знакомство с типичными подводными камнями в документации, обнаружили менее половины – 45 % фальшивых отчетов. Как оказалось, им часто мешали эмоции. Находя потенциальное несоответствие, они вспоминали, что когда-то уже сталкивались с подобным случаем и в тот раз было найдено вполне разумное объяснение. Они прикладывали прошлый опыт к текущей ситуации и в результате давали проверяемым более щедрый кредит доверия, чем следовало. Все-таки в массе своей люди не мошенники, поэтому наверняка этот случай тоже не мошенничество.

Даже если вы четко знаете, на что обращать внимание, результат может оказаться не таким точным, как вы думаете. В августе 2014 года исследователи из Корнеллского университета Дэвид Марковиц и Джеффри Хэнкок проанализировали работы социального психолога Дайдерика Стейпла. Они выбрали Стейпла по вполне определенной причине. Тремя годами ранее, в сентябре 2011 года, было обнаружено, что он совершил академическое мошенничество в особо крупных размерах. В ноябре 2012 года, когда расследование подошло к концу, стало очевидно, что данные, на которые опирались его 55 научных работ, обладают всеми признаками подделки: они были подтасованы либо – в особо вопиющих случаях – просто сфабрикованы. Стейпл не проводил большей части исследований, о которых писал, а просто вписывал результаты, подтверждающие его теорию, в точности которой он не сомневался.

Проведя сравнительный лингвистический анализ сфальсифицированных и подлинных публикаций, Марковиц и Хэнкок обнаружили один верный признак: в сфальсифицированных статьях намного больше говорилось о самой природе работы – о том, как и что вы исследуете, – и о точности результатов. Если вам нечего сказать, вы начинаете «лить воду»: бесконечно развиваете мысль и создаете прекрасные поэмы в прозе, отвлекая читателя от недостатка конкретики. (Кто из нас не прибегал к подобной уловке при написании эссе в колледже, чтобы скрыть признаки более чем поверхностного знакомства с литературой?) Но при всей своей полезности инструменты лингвистического анализа далеко не идеальны. Почти треть работ Стейпла не укладывалась в классификацию, предложенную Марковицем и Хэнкоком: 28 % статей были ошибочно помечены как сфальсифицированные, в то время как 29 % сфальсифицированных работ были признаны подлинными. Настоящий мошенник на удивление умело заметает следы, в том числе на бумаге. Даже если мы уже многое знаем о его методах, столкнувшись с необходимостью распознать его уловки на практике, мы часто обнаруживаем, что нам это не удается.

Но почему так происходит? Ведь было бы намного полезнее научиться безошибочно распознавать лжецов и защищать себя от тех, кто хочет жестоко злоупотребить нашим доверием?

* * *

Ответ прост: большинство людей вовсе не имеют намерения вас обмануть. Мы так плохо умеем распознавать обман, потому что в целом людям намного выгоднее доверять друг другу. Не способность распознавать обман, а доверие является более прогрессивным качеством с точки зрения эволюции. Люди от природы склонны к доверию. Это неоспоримый факт. В детстве мы доверяем большому человеку, который берет нас на руки и заботится о наших нуждах и потребностях до тех пор, пока мы не повзрослеем достаточно, чтобы заботиться о себе самостоятельно. Мы так никогда и не избавляемся до конца от ожидания, что о нас позаботятся. В своем исследовании психолог из Стэнфордского университета Родерик Крамер предложил студентам сыграть в игру на доверие. Часть студентов могли играть по собственному усмотрению, в другой группе студентам сообщили, что партнеру нельзя доверять. Изначально, как обнаружил Крамер, мы доверяем. Те студенты, которые получили предупреждение, относились к партнеру более настороженно, чем те, у кого не было никаких негативных ожиданий. В действительности партнер вел себя одинаково, однако его поведение в разных случаях прочитывалось по-разному. Мы интерпретируем поведение как заслуживающее доверия, пока нам прямо не скажут обратное.

Возможно, это не так уж плохо. Исследования показывают, что более высокий уровень доверия в целом соотносится с более высоким уровнем благополучия, общественного здоровья и эмоциональной удовлетворенности. В странах с высоким уровнем доверия обыкновенно более стабильный экономический рост и более крепкие социальные организации. Люди с высоким уровнем доверия имеют больше шансов открыть собственный бизнес или стать волонтером. Чем вы умнее, тем больше вы доверяете: в 2014 году два оксфордских психолога обнаружили непосредственную связь между уровнем общего доверия, образованностью, здоровьем и счастьем. Люди с высокими вербальными способностями доверяют окружающим на 34 % больше, люди с высокой способностью понимать вопрос – на 11 % больше. Люди с высоким уровнем доверия на 7 % здоровее и на 6 % чаще говорят о том, что они «очень счастливы», а не «вроде бы счастливы» или вообще несчастны.

В каком-то смысле избыточный оптимизм и уверенность в изначальной порядочности окружающих – хорошая вещь. Оставаться в блаженном неведении часто лучше, чем сталкиваться с правдой. Приятно думать, что вы действительно прекрасно выглядите в любом наряде. И что вы сегодня буквально светитесь, несмотря на то, что мало спали. Что ваше приглашение действительно было отклонено, потому что ваши гости не ладят друг с другом. Что ваша статья или идея проекта не была принята, хотя она замечательна, просто потому, что не совсем подошла по теме. Мы десятки раз за день слышим эту шитую белыми нитками ложь и даже не задумываемся о ней, просто потому что она делает более гладким поток повседневного общения между людьми.

Закрывая глаза на ложь, мы можем не только чувствовать себя лучше, но и добиваться лучших результатов. В 1991 году Джоанна Старек и Кэролайн Китинг следили за успехами университетской команды по плаванию из пригорода Нью-Йорка. Они хотели определить, насколько результаты пловцов, склонных к самообману (игнорировавших негативные стимулы и истолковавших нейтральные в свою пользу), отличаются от результатов тех, кто честно воспринимал происходящее. Каждый спортсмен заполнял «Опросник по самообману», который разработали в 1970-х годах психологи Рубен Гур и Харольд Сакейм, а затем проходили тест на бинокулярное несовпадение, когда правый и левый глаз видят разные слова, и спортсмен должен быстро ответить, что именно он видит. Наконец, они запросили у тренера сведения о том, кто из пловцов был отобран для участия в чемпионате Восточного побережья по плаванию и подводному плаванию. Выяснилось, что чем больше пловец был склонен к самообману, тем больше у него было шансов пройти отбор. Лучших результатов добивались не те, кто видел мир четко и без прикрас, а те, кто овладел искусством видеть мир таким, каким хотел его видеть. Мир, который мы хотим видеть, и есть тот товар, который продает нам мошенник.

Нельзя не заметить иронию этой ситуации. Те же качества, что ложатся в основу успеха, могут сделать вас более уязвимым для действий мошенника. Мы предрасположены к доверию. Тот, кто больше доверяет, добивается большего. Но тот, кто больше доверяет, становится, хотя и невольно, идеальным участником игры на доверии – идеальной мишенью.

* * *

Говорят, честного человека невозможно обмануть. Однако, когда дело касается мошеннических схем, это не так. Честность здесь не играет никакой роли. Ведь честные люди более открыты, а открытость и доверие, как мы знаем, смертельно опасны, когда речь идет о мошенничестве. Простачок. Обалдуй. Лопух. Лох. Фраер. Как говорится, в мире каждую минуту рождается новый простофиля. У него множество имен и кличек, но в конечном итоге все они сводятся к одному: жертва. Жертва мошенника необязательно отличается огромной жадностью. Она не более бесчестна, чем другие, втайне лелеющие мысль о собственной ценности и исключительности. Жертвы мошенников просто люди.

Робин Ллойд вовсе не собиралась разбогатеть. Она была обычной бедной студенткой колледжа и думала, что ей наконец-то улыбнулась удача. Был 1982 год, и Робин отправилась в свою первую поездку в Нью-Йорк. Она выросла в пригороде и посещала маленький колледж в Смите, в Западном Массачусетсе. Она не задумывалась о том, каково было бы жить в большом городе. Однако одна из соучениц Робин была настоящей жительницей мегаполиса: она выросла в Бронксе. Именно она пригласила Робин на выходные посмотреть большой город. Девушка с восторгом приняла приглашение. У нее почти не было денег, но путешествие явно того стоило.

В первый день своей поездки Робин с приятельницей отправились гулять от Бронкса до Бродвея. Это была суматошная и волнующая прогулка, даже слегка опасная, что по-своему щекотало нервы. «В восьмидесятые годы Нью-Йорк был совсем не таким чистым и космополитичным, как сейчас», – сказала мне Робин за чашкой традиционного нью-йоркского растворимого кофе (с тех пор она успела освоиться в этом городе и стать его постоянной жительницей). Все казалось ей новым и увлекательным. Это была какая-то параллельная реальность, жизнь, о существовании которой она даже не подозревала. Девушки увидели расположившегося прямо на тротуаре человека, перед которым стояла картонная коробка. Он громко зазывал публику и с неимоверной скоростью делал что-то с тремя картами: тасовал их, переворачивал, перебрасывал из руки в руку. Рядом кто-то отсчитывал деньги. Похоже, это была какая-то игра: если тебе повезет, ты легко сможешь выиграть вдвое больше денег, чем поставил. Нужно только внимательно следить за картами и ставить на правильную – как гласит поговорка, «следи за дамой». «Я была словно ребенок в цирке – меня буквально заворожили его объяснения. Он показывал, как просто выиграть в эту игру, и, если вы поставите двадцать долларов, вполне возможно, вы сможете выиграть в два раза больше», – рассказывает Робин. Она решила сразу сыграть по-крупному. У нее в кармане было всего две драгоценные двадцатидолларовые бумажки – деньги на всю двухдневную поездку. «В те дни у меня не было даже зимнего пальто, – вспоминает она. – И даже лишних трех долларов, чтобы купить себе бутылку кока-колы». На улице было холодно, но она была одета только в водолазку, свитер и джинсовую куртку. «Я едва сводила концы с концами – деньги шли в основном на оплату колледжа».

Однако в неумолкающем потоке речи этого человека было что-то подкупающее. Он как будто увидел ее бедственное положение и действительно хотел помочь ей, подбросить немного денег. К тому же на ее глазах один человек только что получил удвоенный выигрыш и пошел дальше в приподнятом настроении. Она решила попробовать. Руки слегка дрожали – она нервничала. Она поставила двадцатку. «Конечно, в первый раз я выиграла вдвое больше». Она не могла поверить своей удаче. Но когда она собралась забрать свой выигрыш, человек быстро вмешался. Не хочет ли она удвоить выигрыш еще раз? «Я чувствовала азарт, особую энергию происходящего. Вокруг стоит толпа, и ты хочешь выиграть и так сильно хочешь верить». И она согласилась. Она положила сверху свою последнюю двадцатку. Стоило ей выпустить купюру из рук, как она пожалела об этом. «Я подумала, что это плохо кончится. Слишком много денег – я не могу позволить себе столько потерять». Но несколько мгновений она действительно верила, что сможет все отыграть. «В следующей же игре я все проиграла». У нее больше не было денег, чтобы сделать ставку, и хотя доброжелательный ведущий уговаривал ее попробовать отыграться, она пошла прочь с пустым кошельком в кармане. В тот вечер они собирались в гости к подруге, живущей в Колумбии. Девушки заказали китайскую еду навынос и собирались провести вечер как настоящие жительницы Нью-Йорка – это должно было стать еще одним приключением. Однако Робин могла думать лишь о том, где же ей теперь взять три доллара, чтобы внести свою долю за общий заказ.

«Три карты Монте» – одна из самых старых и эффективных мошеннических схем в истории. И сейчас, спустя тридцать лет после того случая, в некоторых кварталах Нью-Йорка все еще можно увидеть человека, перед которым на тротуаре стоит небольшой столик или ящик. Обычно мы посматриваем на жертв таких мошенников немного свысока: как можно быть таким наивным, кто в здравом уме на это купится? Робин и сама так думала: она называла себя дурой и ей было очень стыдно, что ее так легко «развели». «Наверное, я этого заслуживала», – говорит она. Но все эти мысли приходят позже, по прошествии какого-то времени. В тот момент все было совсем не так просто. Робин была образованной и интеллигентной девушкой (сегодня она занимает пост редактора журнала Scientific American). Она неплохо разбиралась в людях – в конце концов, она изучала социологию. Была экономной и не поддавалась сиюминутным прихотям. И совсем не походила на типичную мишень мошенника. Однако она столкнулась с более сильным противником, чем могла себе представить. Карточные шулеры, как все хорошие мошенники, прекрасно разбираются в человеческом характере – и прекрасно умеют нагнетать драму, погружая вас в ту особую атмосферу, когда все происходящее кажется вполне честным, естественным и даже неизбежным. Они знают, что и кому говорить, какой выбрать тон, когда пора продемонстрировать «счастливый случай», как создать у зрителей впечатление, будто самое важное в игре – это быть внимательным, что это просто тест на сообразительность, а не рискованная азартная игра. Для того, кто никогда не слышал об игре в наперстки (близкий родственник «трех карт Монте», только вместо карт вы следите за стаканчиками и пытаетесь угадать, под которым из них находится шарик) или о бандах карточных шулеров (в которую входит обыкновенно и «выигравший» прохожий, что позволяет придать игре честный вид), это опасное предложение. Когда я сказала Робин, что победитель, которого она видела, был подставным лицом, одним из той же банды, и его задача заключалась как раз в том, чтобы подать пример и соблазнить других людей на игру, она выразила удивление. До этого дня ей не приходило в голову, что игра устроена именно так. «Умом я понимаю, что меня надули. Но где-то в глубине души я до сих пор продолжаю думать, что мне, возможно, просто не повезло».

Долгие годы исследователи пытались выяснить, что отличает человека, восприимчивого к мошенничеству (идеальную мишень), от человека, совершенно к нему невосприимчивого. Ведь было бы так здорово определить, какие именно качества заставляют вас поддаваться на обман, и раз и навсегда покончить с ними. Разве не чудесно было бы изобрести своего рода прививку, защищающую от всех видов надувательства?

У нас сложился ряд устойчивых представлений о тех, кто становится мишенью мошенников. Когда среди представителей всех отделений Ассоциации частных предприятий США провели опрос о том, какие качества отличают жертву от не-жертвы, выявилось несколько общих тенденций. Некоторые из них напрашивались сами собой: в числе первых были названы такие качества, как легковерие, доверчивость, склонность к фантазированию, а также жадность. Кроме того, жертву описывали как человека не слишком грамотного и образованного, малоимущего, импульсивного, недостаточно развитого и не слишком логичного. Свою роль играет и возраст: одурачить вашу бабушку намного легче, чем вас. Но верны ли эти представления?

Как показывает практика, искусный мошенник способен перевернуть их все с ног на голову. Мы думаем, что хорошо представляем себе портрет типичной жертвы мошенника. Мы думаем, что знаем, по каким признакам мошенник выбирает свою мишень. Мы глубоко ошибаемся.

В 2014 году Американская ассоциация пенсионеров провела опрос среди 11 000 граждан в возрасте старше 18 лет из 12 штатов. Вопросы должны были выявить характеристики, которые делают людей более уязвимыми для онлайн-мошенничества. Как выяснилось, среди жертв мошенников были широко распространены определенные виды поведения, нередко вкупе с определенными жизненными обстоятельствами. Жертвы более активно пользовались интернетом и оставляли в социальных сетях много личной информации помимо даты рождения и телефонного номера – рассказывали о своих повседневных делах и планах, ставили гео-тэги, оставляли чекины и писали твиты из определенных ресторанов или магазинов. Все это позволяло лучше узнать их – или в некоторых случаях притвориться ими.

Исследователи обнаружили, что в целом, если вы не хотите стать жертвой мошенников, следует придерживаться общих рекомендаций о безопасности в интернете: не щелкать на всплывающие окна, не открывать электронные письма от неизвестных отправителей, не пользоваться онлайн-аукционами (хотя здесь все не так просто, и некоторые площадки работают на вполне законных основаниях), не соглашаться на бесплатные пробные предложения (плохая идея), не скачивать приложения, если вы не знаете точно, что они собой представляют, и не уверены в производителе, не пользоваться онлайн-платежами (здесь опять есть сложность: многие системы онлайн-платежей заслуживают доверия, но поводом для беспокойства может стать разрыв защищенного соединения).

Проблема заключается не только в том, что этот список разумных предосторожностей защищает, по сути, лишь от одного вполне конкретного вида мошенничества, но и в том, что во многих случаях эти предосторожности просто не имеют смысла. Каждый пятый американец, пользующийся интернетом, – то есть всего около 34,1 миллиона человек – совершает семь из пятнадцати действий, которые, по результатам исследователей, ставят его под угрозу мошенничества. Однако число обманутых на самом деле намного ниже. Если бы пятая часть населения страны попадалась на удочку интернет-мошенников, нигерийские принцы были бы счастливейшими людьми на свете.

Когда речь заходит о том, кто именно становится жертвой мошенничества, личностные обобщения вообще утрачивают какое-либо значение. Вместо этого на первый план выходит фактор обстоятельств. Дело не в вашем характере, а в том, что вы переживаете в данный конкретный момент своей жизни. Если вы чувствуете себя одиноким и брошенным, вы особенно уязвимы для мошенничества. То же самое происходит, если вы недавно потеряли работу, переживаете развод, серьезную травму или другие крупные перемены в жизни, если ваши финансовые дела совсем плохи или вы обеспокоены своими долгами. Люди, увязшие в долгах, имеют намного больше шансов попасться на удочку мошенников в делах, совершенно не связанных с финансами, – например при покупке продуктов для снижения веса.

Робин Ллойд стала жертвой карточных шулеров, потому что ей действительно нужны были деньги, а кроме того, она попала в незнакомую обстановку. Не будь хотя бы одного из этих двух факторов, она, вероятнее всего, благополучно прошла бы мимо со своими сорока долларами в кармане. Однако в сложившихся обстоятельствах ее стремление поверить было намного сильнее обычного: мне нужны эти деньги, поэтому я буду изо всех сил думать, что могу их получить. Ее голос разума в это время молчал, поскольку умение читать социальные сигналы всегда слегка притупляется, когда мы попадаем в новую обстановку, особенно если она совершенно непохожа на все, то мы видели раньше. В другой день в другом городе Робин просто посмеялась бы. Но в тот день на Манхэттене она заглотила наживку.

В этом есть определенная логика. Терпеливые и уравновешенные люди нередко становятся немного сумасшедшими, пережив масштабные жизненные перемены. Мы становимся более импульсивными, менее уравновешенными, более склонными к риску. При этом наша импульсивность и стремление к риску и есть самый надежный показатель уязвимости. Исследование показало, что у любителей риска в 6 раз больше шансов стать жертвой мошенничества, чем у тех, кто обладает более высокой устойчивостью. Иногда обстоятельства складываются так, что почти каждый из нас подходит под это описание. Когда мы чувствуем себя подавленно, нам хочется любой ценой выбраться из болота. Поэтому схемы и предложения, которые в любое другое время показались бы абсурдными, внезапно начинают казаться весьма привлекательными. Когда мы сердимся, нам хочется выплеснуть злость. И внезапно затея, которую раньше мы расценили бы как глупую и опасную, кажется нам ужасно заманчивой. Жертвой не всегда становится глупый или жадный человек. Жертва просто более эмоционально уязвима в тот момент, когда к ней подходит мошенник. При этом нам совсем необязательно быть по характеру импульсивными и склонными к риску: эти качества в большей степени связаны с тем, в каком эмоциональном состоянии мы находимся в данный конкретный момент.

Кроме того, жертвы обычно имеют больше веры – в широком смысле слова. Эмоционально уязвимые люди особенно часто становятся жертвами беспринципных лицедеев. Исследования обнаружили два фактора, которые играют в этом особую роль: оптимизм и религиозность. Другими словами, такие люди верят, что дела могут пойти на лад при содействии высших сил. Но, откровенно говоря, кто из нас в той или иной степени не верит, что это действительно может быть правдой?

Чем больше примеров вы видите, тем больше понимаете, что, даже с учетом определенных маркеров и тенденций (серьезные перемены в жизни и пр.), достоверного общего портрета жертвы мошенничества просто не существует. Жертвы мошенников различаются так же сильно или даже сильнее, чем сами мошенники, которые их дурачат. В 2011 году было проведено исследование, в котором приняли участие 700 человек, ставших жертвой мошенничества, и 1500 человек, которым удалось этого избежать. Психологи Карла Пак и Дуг Шейдел обнаружили, что разные типы людей «ловятся» на разные виды мошенничества. В зависимости от того, на что направлен взгляд (и интересы) человека, профиль идеальной мишени существенно меняется. Так, жертвами инвестиционного мошенничества наподобие финансовой пирамиды Берни Мэдоффа или коммерческого мошенничества, такого как выгодное капиталовложение в новую нефтяную отрасль, становились в основном пожилые образованные мужчины с годовым доходом более 50 000 долларов. Жертвами мошеннических лотерей – покупателями фальшивых билетов и т. п. – становились прежде всего малообразованные и малоимущие люди. Что касается мошенничества с рецептурными лекарственными препаратами и хищения личных данных, здесь типичной жертвой была одинокая женщина с годовым доходом менее 50 000 долларов. Люди пожилого возраста чаще становились жертвами мошенников другого типа – родственников и близких. В 2012 году, согласно отчету Программы по борьбе с инвестиционным мошенничеством и финансовой эксплуатацией пенсионеров, основной риск для пожилых людей представляли хищение или вывод денежных средств на сторонние счета, предпринятые членами семьи либо лицами, осуществляющими уход за стариками. Незнакомцы стояли на третьем месте.

Таким образом, жертвой мошенничества может стать кто угодно – даже сам мошенник. Существует отдельная разновидность мошеннических схем, предназначенных специально для того, чтобы обставить афериста в его собственной игре, осадить того, кто, по мнению других мошенников, слишком много о себе возомнил. Мошенники, как правило, исключительно уверены в себе – «Кто может побить меня в моей собственной игре?» – и эта самоуверенность часто становится причиной их провала. Виртуозный аферист Оскар Хартцелл, с которым мы познакомимся немного позднее, нагрел тысячи человек на миллионы долларов, и это продолжалось десятки лет. Но однажды, будучи в Лондоне, он увидел в газете любопытную рекламу: «Сеанс гадания на хрустальном шаре откроет ваше будущее». Заинтригованный, он пошел к гадалке. Заглянув в хрустальный шар, мисс Сент-Джон Монтегю сообщила, что его ждет чудесная счастливая жизнь. Вскоре он уже ходил к ней по три раза в неделю, каждый раз оставляя солидную сумму за ее конфиденциальный совет. Осознав, что нашла идеальную мишень, Монтегю отправила по следу Хартцелла частного детектива, и тот быстро обнаружил его собственные темные дела. В течение следующих пяти лет, пользуясь полученной информацией, Монтегю сумела выудить у Хартцелла еще 50 000 долларов: мошенница водила за нос мошенника, который в свое время мог раскусить любой обман.

Разница между идеальной мишенью и идеальным мошенником нередко размывается. В 2003 году два брата-испанца купили, как они думали, прекрасную картину Гойи. Однако, после того как покупка была совершена, выяснилось, что на самом деле это подделка, написанная в XIX веке. Решением суда в 2006 году было установлено, что они могут оставить себе картину за сумму первоначального взноса 20 000 евро – вполне приличная цена за работу того времени. Попавшись на удочку мошенников, братья решили извлечь урок из своего опыта, и сами стали мошенниками. В декабре 2014 года они попытались всучить картину богатому арабскому шейху, выдав ее за подлинного Гойю. Помочь в этом деле вызвался посредник-итальянец: он должен был выступить беспристрастным гарантом интересов обеих сторон за вознаграждение в 300 000 евро. Братья приехали в Турин, где передали ему картину и комиссионное вознаграждение в обмен на первоначальный взнос размером 1,7 миллиона швейцарских франков. В восторге от собственной ловкости они отправились в банк, чтобы положить деньги на счет. Деньги оказались фальшивыми. Посредник и мнимый шейх испарились, прихватив с собой картину и вполне реальные евро. Жертвы мошенничества стали мошенниками, только для того чтобы снова оказаться жертвами.

Из мошенника нередко получается отличная мишень, потому что он считает себя неуязвимым. Ложное чувство неуязвимости, вообще говоря, широко распространено среди жертв мошенников. Чем больше вы защищены и чем меньше, на ваш взгляд, рискуете попасться на удочку, тем больше на самом деле у вас шансов проиграть, если мошенник найдет способ завоевать ваше доверие. Доходит даже до того, что чем больше вы разбираетесь в той или иной области, тем больше вероятность, что именно здесь вас и надуют.

В Колорадо сложилось самое защищенное от мошенничества и образованное сообщество пенсионеров в Соединенных Штатах. Это место не так популярно, как солнечная Флорида, однако люди, которые переезжают сюда, привыкли жить своим умом и принимать решения самостоятельно. Как правило, они активно используют средства защиты от мошенничества в повседневной жизни: специальные программы и почтовые фильтры, предупреждения о подозрительных действиях с кредитными картами. Кроме того, они никогда не дают посторонним свой телефон или электронный адрес. Действительно, когда Американская ассоциация пенсионеров проводила опрос в Колорадо, обнаружилось, что число жертв мошенничества здесь достаточно велико, но все же измеряется однозначными цифрами. Около 7 % пострадали в результате хищения личных данных. И только 6,5 % стали жертвой непосредственного мошенничества – довольно высокий показатель, но все же менее тревожный, чем в среднем по стране. Однако здесь скрывается один нюанс. В Колорадо были зарегистрированы в основном случаи инвестиционного мошенничества, и потерянные суммы оказались намного выше средних. Целых 10 % опрошенных потеряли более 100 000 долларов, еще 21 % потеряли от 10 000 до 99 000 долларов. Что касается остальных, 25 % лишились сравнительно скромных сумм (до 10 000 долларов), а 50 % просто отказались раскрыть потерянную сумму: они признали тот факт, что попались на удочку мошенников, но отказались сообщать подробности.

Эти люди считали, что прекрасно разбираются в инвестициях, – около 60 % из них действительно всю жизнь вкладывали деньги в акции, облигации и другие ценные бумаги. Однако они попались именно на инвестиционное мошенничество. Они чувствовали себя слишком защищенными, и их бдительность, чего и следовало ожидать, ослабла.

Даже на таких очевидных мошенников, как ясновидящие и другие специалисты по сверхъестественному, ловятся отнюдь не только самые доверчивые. «Юристы, профессиональные спортсмены, университетские преподаватели – ко мне обращаются люди из самых разных слоев общества, представители самых разных профессий», – сказал в телевизионном шоу 20/20 Боб Найгард, бывший полицейский, переквалифицировавшийся в частного детектива и специализирующийся на шарлатанах-экстрасенсах.

К помощи экстрасенсов обращалось немало профессиональных финансистов, особенно на волне кризиса 2008 года. «Раньше людей интересовала любовь, любовь, любовь. А теперь только деньги, деньги, деньги», – сказала в разгар кризиса 2008 года в интервью газете New York Times Мэри Т. Браун, самая популярная ясновидящая Уолл-стрит. Впрочем, она была настоящей. Не то, что эти «цыганки у крошечных магазинчиков, играющие на людских сомнениях и тревогах». Нет-нет. Дар ясновидения открылся у нее еще в семь лет, когда она увидела, как умершая женщина поправляет цветы вокруг своего гроба. Кроме того, она убедила двух своих клиентов отказаться от высокооплачиваемых должностей в инвестиционном банке Bear Stearns за полтора года до того, как он рухнул. Один ее сеанс (в 2008 году) стоил 400 долларов.

Автор любовных романов-бестселлеров Джуд Деверо за 17 лет успела выплатить 17 миллионов долларов ясновидящей Роуз Маркс, кочевавшей между Флоридой и Нью-Йорком. За что же? Маркс сказала писательнице, будто может переселить душу ее погибшего сына в тело другого мальчика, чтобы мать и дитя могли снова встретиться. «Оглядываясь назад, я понимаю, что это был вопиющий, возмутительный обман, – говорила позднее Деверо. – Но тогда я буквально лишилась рассудка».

Что же в таком случае общего у всех, кого мошенники выбирают своей мишенью? То, что все они люди, а людям свойственно ошибаться.

«Мошенники, – подводит итог Дэвид Маурер, – ищут в человеческой природе определенные слабости. Следовательно, до тех пор, пока природа человека не претерпит существенных изменений, у мошенников, вероятнее всего, не будет недостатка в новых объектах для своих махинаций».

Итак, если мишенью может стать кто угодно, по какому принципу мошенник выбирает этого человека? Кто лучше всего подойдет для конкретной игры, как распознать того, кто купится на обман быстрее и надежнее других? Именно в этом мошенники не знают себе равных: разглядывая море лиц, они находят того, кто в настоящий момент может стать идеальной мишенью. Это первый шаг в игре на доверии, подводка, и здесь никто не может сравниться с Апполо Роббинсом по прозвищу Джентльмен-карманник. Он прославился необыкновенной ловкостью рук и умением работать даже в самых трудных обстоятельствах. (Два факта из его карьеры: он украл сверхсекретный путевой дневник президента у сотрудника спецслужб и незаметно вынул стержень из ручки у Пенна из знаменитого дуэта Пенна и Теллера.) Как сказал мне Роббинс однажды за ужином, он никогда не крадет как попало. Сначала он собирает сведения. Наблюдает. Составляет портрет. И только после этого начинает действовать.