Завещание

– К вам мистер Ренард, сэр,- произнес Флэмборо, впуская француза в кабинет сэра Клинтона.

Сэр Клинтон поднял глаза.

– Брат миссис Силвердейл, не так ли?

Ренард горячо закивал и обернулся к инспектору, как бы предоставляя ему дать дальнейшие разъяснения. Флэмборо подхватил эстафету:

– Господин Ренард, сэр, занимаясь денежными делами покойной сестры, сделал несколько неприятных открытий и обратился ко мне за советом. Затем ему захотелось поделиться своими затруднениями и с вами, поэтому я и привел его сюда. Я решил, что вам следует узнать подробности дела господина Ренарда из первых рук, поскольку, на мой взгляд, дело это может оказаться важным.

Сэр Клинтон закрыл авторучку и жестом пригласил Ренарда сесть.

– Я в вашем распоряжении, господин Ренард,- живо проговорил он.- Прошу вас, расскажите мне о вашем деле, только с самого начала, ничего не упуская. А инспектор Флэмборо, если вы не против, будет записывать.

Ренард опустился на стул, указанный ему сэром Клинтоном.

– Я буду краток,- начал он.- Дело у меня не слишком сложное, однако мне хотелось бы его "утрясти", как вы здесь в Англии говорите.

Усевшись поудобнее, Ренард начал свой рассказ:

– Как вам известно, моя сестра, Ивонн Ренард, обвенчалась с господином Силвердейлом в двадцать третьем году. Я был не вполне удовлетворен… не вполне доволен таким союзом, понимаете? Нет, я ничего не имел против господина Силвердейла! Но я знал: Силвердейл не подходит моей сестре, слишком уж он серьезный, слишком увлечен своей профессией. Ивонн был нужен мужчина, от природы веселый и жизнерадостный; Силвердейл же напрочь лишен этих качеств. Свадьба еще не состоялась, а меня уже одолевали тягостные сомнения. Моя сестра и мистер Силвердейл были несовместимы… я ясно выражаюсь?

Сэр Клинтон сделал утвердительный жест.

– Моего зятя мне упрекнуть не в чем, понимаете?- продолжал Ренард.Здесь все получилось по вашей английской пословице: жениться на скорую руку, да на долгую муку. Ивонн и Силвердейл совершенно не подходили друг другу, но в этом не было их вины. Когда они наконец по-настоящему узнали друг друга, им оставалось лишь смириться и наладить свою совместную жизнь так, чтобы не причинять друг другу вреда. Я не мог их винить. Мне лишь было очень горько оттого, что моя сестра не сумела найти мужа, более подходящего ей по характеру. Однако я не из тех, кто докучает ближним чрезмерным сочувствием.

– Я все прекрасно понял, господин Ренард,- вмешался сэр Клинтон, явно желая прекратить эти разглагольствования, не содержащие в себе никакой новой информации.

– Я перехожу к более важному пункту,- продолжил Ренард.- Сразу после свадьбы или по прошествии небольшого срока – я не знаю ваших законов о наследстве – мой зять перевел часть принадлежащих ему ценных бумаг на имя моей сестры. Как мне сказали, это было связано с налогом на наследство. Если бы зять умер раньше сестры, ей пришлось бы платить налог со всего его состояния. Однако, переведя на Ивонн часть состояния, Силвердейл избавлял ее от такой необходимости: теперь налогообложению подвергалась лишь та часть капитала, которую Силвердейл сохранил за собой. Насколько я понимаю, это обычная мера предосторожности.

– Да, так часто делается,- подтвердил сэр Клинтон.- Кстати, мистер Ренард, вам известно, какую именно сумму перевел Силвердейл на имя вашей сестры?

– Я не могу назвать вам точной цифры. Я, конечно, видел документы, но там было все так сложно, а у меня плохая память на цифры. Но эта сумма невелика – всего несколько сотен фунтов. Капля в море, как говорят в Англии. Моего зятя никак не назовешь богачом. Но размер суммы не так уж важен. Гораздо интереснее продолжение этой истории.- Ренард подался вперед, как бы стараясь заставить сэра Клинтона слушать еще внимательнее.- После того как мой зять перевел на имя моей сестры этот небольшой капитал, каждый из них составил завещание. Полагаю, они сделали это по совету адвоката. Зять завещал всю свою собственность сестре. Это выглядело вполне естественно: ведь, насколько мне известно, других родственников у него пег. Завещание Ивонн в целом имело то же содержание: все ее состояние, в ценных бумагах и деньгах, после ее смерти должно было отойти моему зятю. Только в конце была оговорка, что несколько вещиц – ценных лишь в качестве напоминания о прошлом – должен получить я. Тогда все это выглядело вполне справедливо и законно. Разве мог я заподозрить здесь какой-то злой умысел?

– Нет, вы описали нам вполне законную, стандартную процедуру,- успокоил его сэр Клинтон.- Разумеется, если бы ваша сестра умерла первой, Силвердейл получил бы свои деньги назад,- исключая ту часть, которая ушла бы на выплату налога на наследство.

– Да, это была лишь небольшая формальность,- с нажимом проговорил Ренард.- Если бы спросили меня, я бы и сам посоветовал им так поступить. Но меля никто не спрашивал. Это дело меня вообще не касалось. Меня только назначили попечителем. Я, знаете ли, не из тех, кто любит совать нос в чужие дела.

– Но в чем же, собственно, дело, мистер Ренард?- терпеливо произнес сэр Клинтон.- Пока, признаюсь, мне так и не удалось понять, в чем заключается ваше затруднение.

– Нет никакого затруднения. Я всего лишь хочу поделиться с вами некоторой информацией. Итак, я продолжаю. Наша с Ивонн тетушка долгое время страдала от стенокардии. Смертельного приступа было не миновать. Мы все знали, что она приговорена, понимаете? И вот, меньше трех недель назад роковой приступ, которого мы так долго боялись, унес ее жизнь.

На лице сэра Клинтона отразилось сочувствие, однако он промолчал, предоставив Ренарду продолжать.

– Как я уже говорил инспектору Флэмборо, величина состояния, которым владела тетушка, удивила меня. Я и понятия не имел, что она так богата. Жила она очень скромно, даже прижимисто. Я всегда считал, что она стеснена в средствах, понимаете? Вообразите мое изумление, когда я узнал, что тетушка скопила более двенадцати тысяч фунтов! Это громадная сумма. Многие люди пошли бы на все, лишь бы заполучить двенадцать тысяч фунтов.- Он на секунду замер, словно величина суммы повергла его в восхищенное оцепенение.Завещание, оставленное тетушкой, было очень простым,- наконец снова заговорил Ренард. Мою сестру Ивонн она попросту обожала, мне отводя второе место. Я и не думаю жаловаться, вы понимаете? Вполне естественно, что тетушка одного из нас любила больше другого. Мне она завещала совсем немного; зато сестра получила большую часть ее капитала. Так обстояли дела две недели назад.- Ренард резко выпрямился, будто готовясь поведать своим слушателям великую тайну.- В своем завещании тетушка назначала нас с сестрой доверенными лицами. Юрист, составлявший завещание, связался со мной и послал мне копию, В этих юридических документах ничего не разберешь! Но все же я скоро понял, что моя сестра унаследовала все тетушкино состояние, то есть примерно на полтора миллиона франков ценных бумаг. Я не силен в юридических тонкостях. Мне пришлось как следует поразмыслить, прежде чем я разобрался что к чему. Все оказалось очень просто. Моя сестра получает по завещанию тетушки двенадцать тысяч фунтов. В случае ее смерти, в соответствии с документом, который она подписала после свадьбы, все эти деньги переходят к ее мужу (конечно, при условии, что она не изменит завещания). Подумайте сами: мистер Силвердейл и в глаза не видел нашу тетушку, а тут вдруг все ее деньги окажутся в его руках. А я, который любил ее, как родную мать, не получу ни пенни! Только не думайте, что я жалуюсь. О нет!

Если у сэра Клинтона и были какие-либо воззрения на этот счет, то он предпочел их не высказывать, с бесстрастным лицом ожидая продолжения.

– Разобравшись в ситуации,- вновь заговорил Ренард,- я сел и написал сестре письмо. "Вот как обстоит дело,- написал я.- Наша дорогая тетушка умерла, назначив тебя своей наследницей. Ты получаешь полтора миллиона франков! Мне же она оставила совсем немного – хватит только на траурный костюм. Но я не жалуюсь. Наша милая тетушка имела полное право распорядиться своим капиталом по собственному усмотрению". Так я начал, понимаете? Затем я написал следующее: "В настоящий момент все прекрасно, однако нужно думать и о будущем. Вспомни о завещании, которое ты составила после свадьбы. Если с тобой что-нибудь случится, все эти деньги перейдут к твоему мужу. На мой взгляд, это неправильно. Если вдруг ты погибнешь – например, попадешь в аварию, которые в наши дни случаются на каждом шагу,- все состояние нашей тетушки получит твой муж, человек, с которым тебя почти ничего не связывает и который даже не знал нашу тетушку. А я, твой ближайший родственник, не получу ни пенни! Подумай об этом. Разве будет справедливо, если наше семейное состояние уплывет в руки чужого человека, а самой семье ничего не достанется?"

Ренард несколько раз перевел взгляд с инспектора на сэра Клинтона, слово ища поддержки. Наконец, разочарованный холодным выражением их лиц, он снова заговорил:

– Итак, я объяснил сестре, в каком неприятном положении мы очутились. Разумеется, моей целью не было выпросить у нее денег – это не в моих правилах. Я всего лишь хотел объяснить ей, какая чудовищная несправедливость грозит, в случае ее смерти, нашей семье. Я настойчиво призывал ее составить новое завещание. "Ты видишь,- писал я,- как все получается. Конечно тебя в тот момент уже не будут волновать заботы нашего суетного мира. Но твои деньги останутся здесь. Хочешь ли ты, чтобы они попали в руки твоего мужа, с которым у тебя нет ничего общего? Или пусть лучше они достанутся твоему брату, который всегда заботился о тебе?" Вот что я написал ей. Я призвал ее поскорее связаться с юристом, который поможет ей написать новое завещание, справедливое по отношению ко мне и к ее мужу. Я лишь хотел восстановить справедливость, понимаете? Силвердейл получил бы назад деньги, переведенные после свадьбы на имя Ивонн. Мне бы досталось состояние нашей покойной тетушки. Мне это казалось единственно правильным исходом.

– Да,- согласился сэр Клинтон.- Учитывая обстоятельства, это действительно было бы вполне разумно. Но что же произошло дальше?

– Я приехал сюда, чтобы встретиться с адвокатами,- продолжал Ренард.Меня ожидали ужасные открытия. Моя бедная Ивонн не была деловой женщиной. Столкнувшись с проблемой, она могла откладывать ее решение до последнего срока. Дела не вызывали у нее ничего, кроме скуки. Такой уж у нее был характер! Поэтому, получив мое письмо, она отложила его в сторону и на некоторое время о нем забыла. Я не виню ее: ей было несвойственно тревожиться о таких вещах. Кроме того, разве в тот момент она думала о смерти! Поэтому она не спешила решать проблему наследства.- Ренард немного помедлил, словно пытаясь пробудить у заскучавших слушателей свежий интерес к своему повествованию.- У моей несчастной сестры было доброе сердце. Судя по всему, она прекрасно понимала, как обстоят дела, и вовсе не собиралась оставлять своего любящего брата холодать и голодать, как вы, англичане, выражаетесь. Но она все откладывала и откладывала решение проблемы. И вот результат!- Ренард снова подался вперед, будто собираясь сообщить своим слушателям нечто чрезвычайно важное.- Итак, я отправился к адвокатам. И как вы думаете, что я узнал? А вот что: моя бедная Ивонн не забыла о своем любящем брате! Она действительно намеревалась уладить дела с завещанием. Как-то раз она позвонила в контору и назначила адвокатам встречу на следующий день. Она сообщила, что хочет изменить завещание, но, разумеется, в телефонном разговоре не стала вдаваться в подробности. Сказала лишь, что запишет основные пункты нового завещания и привезет адвокатам этот список. Вот и все, что смогли сообщить мне в конторе. Ни адвокатам, ни мне так и не удалось больше ничего узнать, потому что моя бедная Ивонн не дожила до следующего дня! Разве это не ужасно? Двенадцать тысяч фунтов, полтора миллиона франков всего за несколько часов безвозвратно ускользнули из моих рук! Но я, конечно, не жалуюсь. Нет, я не намерен проклинать судьбу – это не в моих правилах. Что случилось, то случилось, и я должен примириться с неудачей.- Ренард на мгновение замолчал. Если он и ожидал разглядеть на лице сэра Клинтона признаки сочувствия, то, вероятно, испытал разочарование: лицо его было по-прежнему непроницаемо.

– В чем же главная беда?- вновь заговорил Ренард.- Беда для меня, а для Силвердейла удача? В ужасном стечении обстоятельств. Разумеется, это всего лишь совпадение. Жизнь полна таких совпадений, и я сам слишком часто сталкивался с ними, чтобы теперь изумляться. Но все-таки, в какой подходящий момент смерть настигла Ивонн! Как много зависело от единственного дня. Проживи Ивонн еще двадцать четыре часа, и судьба двенадцати тысяч фунтов была бы совершенно иной. Я немного философ – в нашем мире иначе нельзя. Эта удивительная игра случая не дает мне покоя. Я знаю, что за ним не кроется ничего подозрительного, понимаете? И все же не устаю удивляться: как происходят такие удивительные совпадения?

Сэр Клинтон не пожелал вступать в дискуссию об основах миропорядка.

– Боюсь, ваше дело находится за пределами нашей компетенции, господин Ренард. Мы, как вам известно, не занимаемся завещаниями, за исключением случаев подлога, а здесь я ничего подобного не вижу. Я мог бы лишь посоветовать вам обратиться к адвокату, но, поскольку вы уже и сами выяснили положение вещей, даже не знаю, что еще можно было бы предпринять.

Тут в разговор вмешался Флэмборо, весьма прозрачно намекнув Ренарду, что тот и так уже отнял у сэра Клинтона слишком много времени и пора бы ему наконец удалиться. Вняв совету инспектора, француз покинул кабинет.

– Мне не слишком поправилась его история, сэр,- заметил Флэмборо,однако не могу ручаться, что на его месте я не испытывал бы тех же чувств. Должно быть, весьма неприятно в результате однодневной отсрочки потерять двенадцать тысяч фунтов. И вполне возможно, что его подозрения справедливы.

Сэр Клинтон не позволил сбить себя с толку:

– Давайте не будем делать скоропалительных выводов, инспектор. Показания Ренарда самые свежие, но это не делает их самыми ценными. Вам следует изучить дело со всех сторон и составить перечень тех людей, кому преступление могло принести выгоду. Собрав мотивы, выясните, кто из подозреваемых имел возможность совершить убийство. Вы должны рассматривать версии вне зависимости от того, в какой последовательности мы получали информацию.

Однако инспектор, судя по всему, уже успел применить на практике предложенный ему метод.

– Я считаю, сэр,- едва дослушав сэра Клинтона, заговорил он,- что у Силвердейла имелись по крайней мере два мотива для убийства. Во-первых, устранив с пути жену, он открывал себе путь к браку с мисс Дипкар, которой он явно увлечен. Кроме того, если господин Ренард сказал нам правду, смерть жены наступила как раз вовремя, чтобы принести ему состояние в двенадцать тысяч фунтов. Проживи миссис Силвердейл еще один день или два – и деньги уплыли бы из его рук.

– В пользу вашего предположения говорит еще и то обстоятельство, что, за отсутствием повода, Силвердейл не мог подать на развод, который был бы единственной альтернативой убийству,- признал сэр Клинтон.- А в свете истории с наследством смерть миссис Силвердейл становится совсем уж не похожей на простую случайность. Не стоит игнорировать общеизвестный факт, что мужчину на преступление могут толкнуть либо деньги, либо женщина. А если уж в деле присутствуют оба этих фактора, отмахнуться от них попросту невозможно. Однако прошу вас, продолжайте, инспектор.

– Есть еще этот ростовщик Спраттон. Если Хассендин действительно был убит, то у Спраттона несомненно имелся мотив: ведь после смерти своего клиента он, заплатив всего один страховой взнос, положил в карман несколько тысяч его страховки.

– Этот факт можно рассматривать в качестве доказательства того, что Хассендин был убит, а не покончил с собой. Кроме того, это действительно довольно весомый мотив. Но убить человека ради денег, которые ты сможешь получить, лишь доказав факт убийства… Пожалуй, это слишком сложно!

– А если убийца был уверен, что сможет свалить вину на другого?

– Полагаю, осуществить это на практике несколько сложнее, чем кажется. Вы не согласны?

Однако инспектор предпочел воздержаться от комментариев.

– Есть еще эта девица Хэйлшем, сэр,- вновь обратился он к своему списку подозреваемых.- Она злопамятна и мстительна, а ненавидеть этих двоих у нее было больше причин, нежели у кого-либо еще. В конце концов, подоплекой недавних событий могла быть и месть. Я не утверждаю, что это наиболее вероятная версия, а лишь изучаю все возможности.

– Честно говоря, я тоже не вхожу в число поклонников мисс Хэйлшем,признался сэр Клинтон.- Но это едва ли может послужить доказательством ее вины. Нет, нам придется поискать более основательные улики.

– Она сказала, что тем вечером рано уехала с танцев домой, сэр. На момент убийства у нее нет твердого алиби.

– Да, я тоже отметил это, слушая ее рассказ. Но вы же знаете отсутствие алиби еще не означает преступного намерения. Но продолжайте.

– Ну, остается еще мисс Дипкар. Она влюблена в Силвердейла. Любовь всегда может послужить мотивом преступления.

– Сохрани меня бог оказаться на вашем пути, инспектор, когда вы будете расследовать очередное убийство! Мне с моим характером точно не миновать тюрьмы. Нет, прежде чем кого-то арестовывать, вам следует запастись более серьезными доказательствами.

– Я пока не говорю об аресте, сэр,- обиженно возразил инспектор.- Я всего лишь пытаюсь рассмотреть все возможные мотивы!

– И совершенно правильно! Неужели каждая невинная шутка до такой степени оскорбляет ваши чувства? Кстати, мисс Дипкар в вашем списке последняя?

– Да, сэр.

– Вот как! А вам не пришло в голову включить туда незнакомца, чье имя начинается на букву "К"? Помните гравировку на кольце?

На лице инспектора отразилось изумление.

– Вы предполагаете, что этот "К" – отвергнутый любовник миссис Силвердейл, как и мисс Хэйлшем, стремившийся отомстить? Я об этом и не подумал! Такая возможность, разумеется, существует.

– Давайте-ка посмотрим па дело с новой точки зрения,- предложил сэр Клинтон.- Нам доподлинно известно лишь одно: причиной смерти миссис Силвердейл было отравление гиосцином. А теперь вспомним, какой вопрос задал нам господин Судья: "Кому в институте Крофт-Торнтон доступен гиосцин?"

– Любому, насколько я успел заметить,- уныло отозвался инспектор.Силвердейл, Маркфилд, Хассендин и обе девушки – каждый из них имел возможность воспользоваться хранящимся на складе пузырьком с ядом. Я не думаю, что разгадка кроется именно здесь. Ведь доступ к гиосцину имели практически все сотрудники института.

– В таком случае уточним вопрос. Кто из сотрудников мог в тот злополучный вечер прямым или косвенным путем заставить миссис Силвердейл принять гиосцин?

– Прямым или косвенным путем?- повторил Флэмборо.- Да, возможно, это действительно важное уточнение. На первый взгляд, напрямую она могла получить гиосцин из рук лишь троих человек, причем обитателей Хэтерфилда. Я предполагаю, что миссис Силвердейл приняла яд в Хэтерфилде, поскольку ни у нее, ни у Хассендина мы не нашли никакой упаковки, в которой гиосцин мог быть привезен в летний домик.

– Звучит убедительно,- признал сэр Клинтон.- Итак, миссис Силвердейл приняла яд в Хэтерфилде перед выходом. Кто же, по вашему мнению, ей его дал?

– Во-первых, миссис Силвердейл могла выпить его сама, умышленно либо по ошибке.

– Но, насколько нам известно, она как раз не имела доступа к гиосцину.

– Да, сэр. Однако и Силвердейл, и Хассендин имели возможность его добыть. Миссис Силвердейл могла принять его по ошибке вместо порошка от мигрени или другого лекарства. Кроме того, подсыпать гиосцин в ее лекарство мог и Силвердейл, и Хассендин.

– Вполне разумное предположение, инспектор. Но, обыскивая ее комнату, я не обнаружил упаковки из-под какого-либо порошка. А вы помните, что, по свидетельству служанки, миссис Силвердейл перед отъездом заходила к себе в спальню. Может быть, у вас есть другие идеи?

– В таком случае либо Хассендин, либо служанка подсыпали яд ей в кофе.

– Служанка? А где она взяла гиосцин?

– У Силвердейла, сэр. Мне только что пришла в голову новая мысль. Силвердейл хотел добиться развода, однако жена не давала ему достаточного повода, потому что Хассендин был для нее не более чем игрушкой, и она держала его на должной дистанции. Но если бы она вдруг оказалась одурманена, Хассендин, вероятно, воспользовался бы удобным случаем, а Силвердейлу оставалось бы лишь последить за ними пару часов.

– То есть вы предполагаете, что Силвердейл дал служанке гиосцин, приказав подсыпать его в кофе миссис Силвердейл?

– Это возможно, сэр. Большего я не утверждаю. Эта служанка была простодушным созданием: вспомните, как провел ее доктор Рингвуд со своими якобы профессиональными расспросами. Кроме того, Силвердейл сам рассказал нам, как она была ему предана. Она бы приняла за чистую монету любую его ложь. Допустим, он сочинил сказу о том, что миссис Силвердейл необходимо лечиться седативным препаратом, но она отказывается его принимать. Служанка поверила и без всяких угрызений совести подсыпала гиосцин в чашку миссис Силвердейл. В худшем случае – если бы перепутались чашки – наркотик достался бы Хассендину.

– Боюсь, все это слишком надуманно. Вспомните, ведь миссис Силвердейл приняла очень большую дозу наркотика, значительно превышающую норму.

– Все мы ошибаемся, сэр.

– Верно. Полагаю, ваше следующее заключение – что после убийства в летнем домике Силвердейл осознал, насколько опасны для него показания служанки, вернулся домой и разделался с ней?

– Совершенно ясно, что служанку убил некто, хорошо ей знакомый.

– Вы до сих пор не рассмотрели еще одну возможность – что наркотик дал миссис Силвердейл сам Хассендин. Что вы об этом думаете?

– Это действительно возможно, сэр,- осторожно произнес Флэмборо,- но не подтверждено никакими уликами.

– О, я бы не был столь категоричен!- шутливо возразил сэр Клинтон.- Я скажу вам, какие факты говорят именно в пользу этой версии. Во-первых, записи в дневнике Хассендина. Во-вторых, пометки в его рабочем блокноте.

– Но там ведь были только результаты взвешивания колб с каким-то углекислым калием – уж не знаю, что это такое!

– Совершенно верно. Именно это там и было.

– Ну, я не силен в химии, сэр.

– Химия здесь ни при чем. Я в свое время ясно подсказал вам разгадку. Есть и другие свидетельства. Прежде всего то, что Хассендин был нерадивым и небрежным работником. Об этом в один голос говорят его сослуживцы; на это же указывает и блокнот. Кроме того, то, что мисс Хэйлшем сказала о гиосцине и что в наши дни практически общеизвестно. Вспомните также о предложении Хассендина пить кофе в гостиной и втором его странном замечании, а еще о необычном состоянии миссис Силвердейл в момент отъезда из дома. Сведя воедино все эти факты, можно любых присяжных убедить в том, что Хассендин подмешал гиосцин в кофе миссис Силвердейл – разумеется, не с целью отравить ее.

– Мне необходимо это обдумать, сэр. Вы говорите очень уверенно.

– Я практически не сомневаюсь, что все так и было. А теперь взгляните на дело с другой точки зрения. Кто питал злобу по отношению к погибшим – к обоим вместе или к каждому в отдельности?

– Силвердейл – первый, кто приходит в голову.

– Вот именно,- первый, кто приходит в голову. Если, конечно, мы говорим о ненависти к обоим погибшим. И, наконец, последний вопрос: кто такой господин Судья? Каким-то образом он оказался в курсе событий. Если бы нам удалось изловить его, мы, полагаю, смогли бы вплотную приблизиться к разгадке. Господину Судье первому стало известно о трагедии в летнем домике и о гиосцине, хотя о нем он мог всего лишь догадаться, зная, что Силвердейл – известный специалист по алкалоидам. В любом случае господину Судье известны все подробности происшествия и у него, похоже, имелся и мотив. Кто же он, как вы думаете?

– Совершенно очевидно, что этот человек ни за. что не согласится выступить открыто, если только не заставить его силой. Возможно, это всего лишь случайный свидетель.

– Да, возможно. А еще?

– Это может быть Спраттон. Он заинтересован в том, чтобы доказать факт убийства, а не самоубийства.

– Тоже похоже на правду. Еще какие-нибудь предположения?

– Не знаю, кто бы еще подошел па эту роль, сэр. Кстати, я послал людей за оригиналами тех шифрованных объявлений, и теперь они у меня.

Инспектор извлек из своего блокнота два листка и передал их шефу.

– Хм! Первый текст – тот, с буквами,- составлен обычным способом, из вырезок,- произнес сэр Клинтон, разглядывая объявления.- Числа во втором объявлении вырезаны из газеты, вероятнее всего из раздела, где публикуются результаты розыгрыша облигаций Подземной железной дороги и других предприятий. Эти колонки сплошь состоят из цифр. А что насчет адреса, который принято указывать в конце? Он, разумеется, оказался фальшивым?

– Да, сэр. Такого места попросту не существует.

– Адрес написан от руки. Почерк, похоже, женский. Господин Судья сильно рисковал, однако если бы все объявление с начала до конца было составлено из вырезок, в газете, вероятно, отказались бы его принять, заподозрив неладное. Вы выяснили что-нибудь насчет почерка, инспектор?

– Мне удалось раздобыть образцы почерка мисс Хэйлшем и мисс Дипкар,сообщил инспектор, всем видом своим показывая, что подошел к проблеме с полной ответственностью.- Почерк в объявлении с этими образцами не совпадает. Затем я показал текст нескольким людям, в надежде, что они опознают почерк. И мисс Хэйлшем немедленно сказала, что узнает руку самой миссис Силвердейл!

– Значит, подделка? До чего же ловок этот господин Судья! Я восхищен его предусмотрительностью.

– Что ж, насколько я понимаю, мы опять оказались в тупике, сэр,проговорил инспектор. Однако сэр Клинтон, видимо слишком поглощенный восторженными размышлениями, не расслышал его замечания. Следующий его вопрос касался уже совсем иной темы:

– А как обстоят дела с вашим другом мистером Уэлли, инспектор? Мне кажется, мы должны как можно скорее задержать и допросить его. Ему определенно что-то известно.

– Я пытался отыскать его, сэр. Но он уехал из города, и я пока не смог напасть на его след. Полагаю, он уехал на скачки или другое мероприятие в этом духе. Это в его обычае – вот так уезжать, не оставив адреса. Но я задержу его сразу же, как только он вернется в Вестерхэвен.

– Подозреваю, что Уэлли – наш главный свидетель, так что не дайте ему ускользнуть. Вам следует связаться с полицейскими в тех местах, куда он мог направиться, и заручиться их помощью.

– Хорошо, сэр.

– А теперь расскажите, что вы в конце концов сделали с нашим списком версий? Сколько пунктов из девяти в нем осталось?

Флэмборо извлек на свет свой истрепанный листок и в очередной раз развернул его.

– Принимая во внимание ваше недавнее утверждение, сэр, следует вычеркнуть последний вариант: гиосцин миссис Силвердейл подмешали с целью одурманить ее, но не убить.

Инспектор перечеркнул последнюю строчку списка.

– В таком случае, остается всего две альтернативы:

Хассендин Миссис Силвердейл

1. Самоубийство Несчастный случай

2. Убийство Несчастный случай

А Хассендин, судя по данной ему характеристике, едва ли избрал бы столь болезненный способ самоубийства – выпустить две пули себе в грудь. Значит, вариант два выглядит наиболее правдоподобным. Мы подбираемся к разгадке быстрее, чем я ожидал.