— Вы опоздали!
Барабанные перепонки Дэвида зазвенели, как колокола, когда товарищ Собрат Номер Один открыл парадную дверь и очень нервно закричал:
— Э-ге-гей, мы дома!
Таким ласковым голосом отец Дэвида говорил с мамой, когда поздно возвращался из паба и знал, что ему грозят неприятности.
— Не грузите меня энтими вашими «мы дома», — последовал ответ. — Где вы шлялись? Я подыхаю от голода! Брюхо — как пустой бочонок.
Дэвид никогда не слышал подобного голоса. Это был женский голос, глубокий и высокий одновременно, как те гигантские впадины, что будто бы есть на дне океана, только не столь влажный.
— О-о-о-о-о-о, слышу, как там урчит, — продолжал голос. — Эй вы, ну-ка слушать!
Из-за двери высунулась большая белая рука, схватила Собрата Номер Один за шиворот, оторвала его от земли и рывком утащила внутрь.
— О да, — через пару секунд произнес Собрат Номер Один. Голос его звучал слегка приглушенно. — Я слышу.
Прежде чем переступить порог, Дэвид пропустил в дом всех остальных гномов. Они входили, словно узники, которым только что объявили, что у палача появилось немного свободного времени и он отрубит еще несколько голов, прежде чем отправится домой пить чай. Дэвид обернулся и окинул долгим взглядом темный лес, размышляя, а не остаться ли ему на улице.
— Закройте дверь! — послышался голос. — Я замерзла. Зуб на зуб не попадает.
Дэвид понял, что выбора у него нет, вошел в дом и плотно закрыл за собой дверь.
Он никогда еще не видел такой громадной и тучной дамы. Лицо ее покрывал густой слой белил. Черные волосы были собраны сзади и украшены пестрым бантом, губы накрашены лиловой помадой. На ней было розовое платье, в котором мог разместиться небольшой цирк-шапито. К складкам этого платья дама прижимала Собрата Номер Один, дабы ему слышнее были странные звуки, исходящие из огромного живота. Маленькие ножки гнома едва-едва касались земли. Платье дамы было украшено таким количеством ленточек, пуговиц и бантов, что Дэвид изумился: как она запоминает, какие из них нужно расстегивать и развязывать, а какие служат просто для красоты. На ноги она напялила шелковые туфельки на три размера меньше, чем следовало, а кольца на ее пальцах почти терялись в складках кожи.
— Ну и кто это к нам пожаловал? — сказала она.
— Это, ну, гость, — промямлил Собрат Номер Один.
— Гость? — переспросила дама, отбросив Собрата Номер Один, как надоевшую игрушку.
— Так чо вы раньше про гостя не сказали? — Она пригладила волосы и улыбнулась, обнажив испачканные помадой зубы. — Я бы, энто, принарядилась. Я бы, энто, подготовилась.
Дэвид услышал, как Собрат Номер Три шепчет что-то Собрату Номер Восемь. Он с трудом разобрал слова «что-то» и «улучшение». К несчастью, этот шепот оказался для дамы слишком громким, и Собрат Номер Три немедленно получил подзатыльник.
— Поосторожней! — прикрикнула она. — Наглый паршивец.
Затем она протянула Дэвиду огромную бледную руку и чуть присела в реверансе.
— Белоснежка, — сказала она. — Очень приятно познакомиться.
Дэвид пожал руку, с тревогой наблюдая, как его пальцы тонут в студенистой ладони Белоснежки.
— Меня зовут Дэвид, — представился он.
— Красивое имя, — сказала Белоснежка. Она хихикнула и кокетливо склонила подбородок к груди. — Ты принц?
— Нет, — вздохнул Дэвид. — Извините.
Белоснежка выглядела разочарованной. Она отпустила руку Дэвида и хотела поиграть одним из своих колец, но оно сидело так плотно, что даже не сдвинулось.
— Но хотя бы пэр?
— Нет.
— Сын пэра с огромным наследством, которое ты получишь, когда стукнет восемнадцать?
Дэвид сделал вид, что задумался над вопросом.
— Э-э, снова нет.
— Хорошо, так кто ты тогда? Тока не говори, што ты один из их ску-у-у-ш-ш-ных дружков и пришел сюда болтать о рабочих и угнетениях. Я их предупреждала: больше никаких разговоров о революциях, пока чаю мне не дадут.
— Но нас угнетают, — возразил Собрат Номер Один.
— А чего ж вас не угнетать! — воскликнула Белоснежка. — В вас росту всего три фута. А теперь идите и налейте мне чаю, пока я добрая. И снимите башмаки. Загадите тут весь мой чистенький пол. Вы тока вчера его намыли.
Гномы сняли башмаки, оставили у двери свои инструменты и выстроились в очередь к маленькому умывальнику, после чего принялись готовить ужин. Пока в камине жарились два кролика, они нарезали хлеб и нарубили овощи. Дэвид судорожно сглотнул.
— Кажись, ты тоже не прочь пожрать, — обратилась к нему Белоснежка.
— Я довольно голоден, — признал Дэвид.
— Ладно, они поделятся с тобой своим кроликом. Тока чур моего не трогать.
Белоснежка шмякнулась в большое кресло, стоявшее у камина. Она надула щеки и шумно вздохнула.
— У-у, все здесь ненавижу, — сказала она. — Такая ску-у-ука.
— Почему бы вам просто не уйти отсюда? — спросил Дэвид.
— Уйти? — переспросила Белоснежка. — А куды это мне уходить?
— У вас нет своего дома?
— Папаша с мачехой прогнали меня. Грят, у них без меня тесно. Да они, один хрен, такие ску-у-у-ш-ш-ные, я уж лучше здесь буду скучать, чем с ними.
— О, — только и сказал Дэвид.
Он спрашивал себя, не заговорить ли о суде и попытке гномов отравить Белоснежку. Было бы интересно, но он не знал, вежливо ли спрашивать об этом. Да и не хотелось создавать гномам дополнительные неприятности, им и так хватает.
В конце концов решение за него приняла Белоснежка. Подавшись вперед, она на редкость противным голосом зашептала:
— А потом, они обо мне заботятся. Судья им велел, они ж меня отравить хотели.
Дэвид сомневался, смог ли бы он жить с тем, кто однажды пытался его отравить, но решил, что Белоснежка не боится второй попытки. Если гномы снова попробуют ее отравить, их казнят. Хотя достаточно было глянуть на физиономию Собрата Номер Один, как становилось ясно, что смерть не так уж страшна по сравнению с жизнью рядом с такой особой.
— Но разве вы не хотите встретить прекрасного принца? — спросил он.
— Я встретила прекрасного прынца, — мечтательно глядя в окно, сказала Белоснежка. — Он разбудил меня поцелуем, а потом ускакал. Сказал, вернется, как тока убьет какого-нибудь дракона.
— Лучше б здесь остался и позаботился о нашем драконе, — пробурчал Собрат Номер Три.
Белоснежка швырнула в него полено.
— Вишь, чего мне приходится выносить, — сказала она Дэвиду. — Весь день сижу одна-одинешенька, пока они работают в руднике, а как вернутся домой, должна выслушивать их жалобы. Я даже не знаю, какого хрена они там копают. Хоть раз бы чего-нить нашли!
Дэвид заметил, что гномы переглянулись. Ему даже показалось, что Собрат Номер Три издал короткий смешок, за что получил пинок и совет заткнуться от Собрата Номер Четыре.
— Короче, я собираюсь оставаться с энтими типами, покуда не вернется мой прынц, — сказала Белоснежка. — Или пока не явится другой прынц и не женится на мне. Не знаю, чо раньше будет, то или это.
Она откусила заусеницу на мизинце, пожевала ее и выплюнула в огонь.
— Ну? — проговорила она, закончив тему. — Где! Мой! Чай!
Задребезжали тарелки, чашки, горшки и кастрюли. С потолка полетела пыль. Дэвид увидел мышиное семейство, спешно покинувшее свою норку и через щель в стене в страхе убегающее из этого дома.
— Я всегда чуток ору, когда жрать хочется, — сказала Белоснежка. — Да уж. Эй вы, ну-ка дали мне вон того кролика…
Они ели в тишине, если не считать чавканья, хлюпанья, рыгания и пыхтения, доносящихся с той стороны стола, где сидела Белоснежка. Вот уж кто ел так ел. Ободрав до костей своего кролика, она принялась бесцеремонно таскать мясо с тарелки Собрата Номер Шесть. Она умяла целый каравай хлеба и полголовы ужасно вонючего сыра. Кружку за кружкой она поглощала эль, который гномы варили в сарае, а завершила трапезу двумя огромными ломтями кекса с изюмом, испеченного Собратом Номер Один, хотя и выругалась, косточкой от изюма расколов себе зуб.
— Я же говорил, что он суховат, — прошептал Собрат Номер Два Собрату Номер Один.
Собрат Номер Один только нахмурился.
Когда не осталось никакой еды, Белоснежка с трудом встала из-за стола и, пошатываясь, направилась к своему креслу, где тут же заснула. Дэвид помог гномам убрать и вымыть посуду, а затем сел с ними в углу, где все семеро закурили трубки. Табак вонял так, будто кто-то жег старые сырые носки. Собрат Номер Один предложил свою трубочку Дэвиду, но Дэвид очень вежливо отклонил предложение.
— Что вы добываете в руднике? — спросил он.
Несколько гномов закашлялись, и Дэвид заметил, что все они прячут глаза. Но Собрат Номер Один, похоже, собрался ответить.
— Уголь… ну… что-то вроде.
— Как это?
— Ну, почти что уголь. Это такая штука, типа, в некотором смысле, вроде как уголь.
— Углистая такая, — услужливо подсказал Собрат Номер Три.
Дэвид задумался.
— Э-э, вы имеете в виду алмазы?
И тут же к нему устремилось семь маленьких пальцев. Собрат Номер Один прижал ладошку ко рту Дэвида и сказал:
— Не произноси здесь этого слова. Никогда.
Дэвид кивнул. Как только гномы убедились, что он понял серьезность положения, они отступили.
— Так вы не рассказывали Белоснежке об… э-э… этом углистом веществе? — спросил Дэвид.
— Нет, — ответил Собрат Номер Один. — Никогда. Мы просто не говорим на эту тему.
— Вы ей не доверяете?
— А ты бы доверял? — спросил Собрат Номер Три. — Прошлой зимой, когда с едой было плохо, Собрат Номер Четыре проснулся и обнаружил, что она грызет его ногу.
Собрат Номер Четыре торжественно кивнул, подтверждая, что все сказанное — чистая правда.
— До сих пор следы остались, — сообщил он.
— Если она разузнает о руднике, то взыщет с нас за каждый камешек, — продолжил Собрат Номер Три. — И тогда мы будем еще угнетеннее, чем теперь. И еще беднее.
Дэвид оглядел хижину. Действительно, небогато. В доме было две комнаты: та, где они сейчас сидели, и спальня, которую Белоснежка забрала себе. Все гномы спали на кровати в углу, около камина, трое на одном конце и четверо на другом.
— Не будь ее рядом, мы смогли бы тут немного подремонтировать, — сказал Собрат Номер Один. — Но если мы станем тратить деньги на ремонт, это вызовет ее подозрения, так что пусть остается как есть. Мы даже вторую кровать купить не можем.
— Но разве люди, живущие по соседству, не знают о руднике? Неужели никто не подозревает?
— О, мы всегда говорим, что от нашей работы в руднике нет никакого толку, — сказал гном. — Хватает только на то, чтобы ноги не протянуть. Разрабатывать рудник — это тяжелый труд, и никому неохота корячиться, если знаешь, что там особо не разбогатеешь. Пока мы живем затаившись и не сорим деньгами, не покупаем модную одежду или золотые цепи…
— Или кровати, — вставил Собрат Номер Восемь.
— …или кровати, — согласился Собрат Номер Один, — все будет в прядке. Правда, никто из нас не молодеет. Было бы неплохо слегка расслабиться, побаловать себя чем-нибудь.
Гномы посмотрели на храпящую в кресле Белоснежку и все как один вздохнули.
— Если честно, мы надеемся кого-нибудь подкупить, чтобы нас от нее избавили, — наконец признался Собрат Номер Один.
— То есть вы хотите заплатить кому-нибудь, чтобы он женился на ней? — уточнил Дэвид.
— Конечно, он должен быть поистине отчаянным, но ведь мы в долгу не останемся, — сказал Собрат Номер Один. — Я не уверен, что во всей стране найдется столько алмазов, чтобы ради них кто-нибудь согласился жить с Белоснежкой, но мы бы дали достаточно для облегчения этой ноши. Ему бы хватило на лучшие затычки для ушей и самую большую кровать.
Некоторые из гномов начали клевать носами. Собрат Номер Один взял длинную палку и робко подошел к Белоснежке.
— Она не любит, когда ее будят, — объяснил он Дэвиду. — Мы решили, что так будет лучше для всех.
Он ткнул палкой Белоснежку. Безрезультатно.
— Думаю, надо посильней, — посоветовал Дэвид.
На этот раз гном постарался, и его уловка сработала.
Белоснежка ухватилась за палку и рванула на себя, отчего Собрат Номер Один чуть не угодил прямо в камин, однако вовремя сообразил отпустить свой конец палки и приземлился в ящик с углем.
— Упс, — сказала Белоснежка. — Неудобно.
Она вытерла слюну на губах, встала и побрела в спальню.
— Утром бекон, — пробормотала она. — Четыре яйца. И сосиску. Нет, восемь сосисок.
С этими словами она захлопнула за собой дверь, рухнула в постель и захрапела.
Дэвид пристроился в кресле у огня. Дом наполнился храпом Белоснежки и гномов, сложной композицией фырчанья, свиста и кашля. Дэвид думал о Леснике и кровавом следе, ведущем в лес. Он вспомнил Лероя и зловещий взгляд ликантропа. Дэвид понимал, что не может задержаться у гномов больше чем на одну ночь. Он должен идти дальше. Он должен дойти до короля.
Дэвид выбрался из кресла и подошел к окну. Снаружи сгустилась такая тьма, что мальчик не видел ничего, кроме непроницаемой черноты. Он прислушался, но услышал лишь уханье совы. Дэвид не забыл, что привело его сюда, но мамин голос не доносился до него с тех самых пор, как он попал в этот мир. А без ее голоса он не сможет найти ее.
— Мама, — прошептал он. — Если ты здесь, мне нужна твоя помощь. Я не смогу найти тебя, если ты меня не направишь.
Однако ответа не последовало.
Дэвид вернулся в кресло и закрыл глаза. Когда он заснул, ему приснились дом и его спальня, отец и новая семья, но в доме они были не одни. Во сне Скрюченный Человек крался по коридору, потом входил в комнату Джорджи и долго стоял там, глядя на ребенка, прежде чем уйти и вернуться в свой собственный мир.