Можно купить латексные хирургические перчатки в аптеке на главной улице. Они там продаются по фунту семьдесят пять за десять штук. На всякий случай надень сразу две пары. Ты же не хочешь, чтобы у тебя на руках засели частички пороха. Не знаю, с кем ты там разговариваешь перед этим гребаным зеркалом, слезливый самодовольный ублюдок. Сомневаюсь, что он поможет тебе. Твоя судьба – в твоих собственных руках. Учись гневаться, сынок. Выбирайся из этого дома терпимости под названием «Черчилль», поезжай домой и возьми там «орудие». Будь же мужчиной. Джимми собирается отнять у тебя свободу. Оставь мобильник здесь. Мобильные телефоны – неизбежное зло. Подключая их, ты собственноручно включаешь электронный маячок слежения. Так, никаких безумных лыжных масок. Ты ведь не какой-нибудь отморозок с Фоллс-роуд. Переоденься. Ничего броского. Ножом для мяса отрежь рукав от черного джемпера. Придурок, не забудь прорезать дырки для глаз. Все решат, что ты брезгуешь и не хочешь запачкать своих нежных ручек, но пусть это останется нашей маленькой тайной. Отправляйся домой и возьми пистолет. Да, и Ключи от «ровера» прихвати. Он до сих пор припаркован в Сохо. Из номера в «Черчилле» не выписывайся.
Оксфорд-стрит. Народу пруд пруди. Так, первая остановка. Выходи. Купи большие массивные очки-«хамелеоны» в черной оправе, которые темнеют на солнце. Учись у мастера, мистера Бойца. Если нужно, подзарядись полоской «снежка». Перелей бренди в пластиковую бутылку, когда придет время, выпьешь двойную порцию. Не распускай нюни. И помалкивай. Мало ли кто снюхался с легавыми. Тебе как никому это известно. И только тебе. Купи большие носки, обязательно шерстяные, и легкие пешеходные ботинки на полтора размера больше. Наденешь носки поверх обуви. Нам не нужно оставлять повсюду следы башмаков. В Селфридже купишь две пары перчаток, водительских. И не будь параноиком. Никто на тебя не смотрит, приятель. Купи шляпу, а лучше кепку с козырьком, какие носят старички, а молодежь носит их задом наперед. Пусть ее положат в пакет. Наденешь, как только окажешься на улице. Ты уже на себя не похож. Направляйся в другую аптеку, купи там мешки – пригодятся – и латексные перчатки. Планируете грязную работу? Вы не ошибаетесь. Ты что, действительно считаешь, что девчонки за кассой обращают на тебя внимание? Никаких кредиток, тебя не существует, – только наличные. Любуешься своим отражением в витринах, да? Думаешь, кто-то тебя заметил?
Садись в тачку. Поезжай в Актон. Знаешь, что я ищу? Милую легкую промышленную зону. Как-то слышал, один агент по продаже недвижимости говорил, в этом месте таких полно. Остановись и купи карту улиц и немного покружи по району. Вот это подойдет. Здесь много контейнеров и резервуаров. И старых масляных баков, куда из водостоков стекается дождевая вода. В этой части города никто и не подумает меня искать. Удаленность – семь миль. Здесь есть небольшой парк. Там полно черных ворон, которые пронзительно вопят и гадят на клумбы роз. Вот оно, подходящее место. От «кокса» аппетит разжегся с новой силой. Выпей энергетический напиток и – в машину. Найди хозяйственный магазин, купи кусачки, изоляционную ленту, ножовку, темный рабочий комбинезон – все это может пригодиться. Отыщи сельскохозяйственный магазин, купи лопату для высадки растений из оранжереи в грунт. Возвращайся в парк и все хорошенько припрячь под розовым кустом. Сориентируйся по линии горизонта и деревьям. Сможешь найти это место? Уверен?
По кольцевой дороге Норт-роуд доедешь до Финчли. Там свернешь с двухполосной магистрали и направишься на север в Тоттеридж. Проведешь небольшую разведку. Деревенька Тоттеридж приветствует осторожных водителей. Очень милая часть города, деревня на окраине города. Разномастные дома и коттеджи расположены хаотично вдоль узких аллей, идущих через открытое поле, и упрятаны поодаль от дороги. Где же тут Хай-Триз? Не хочется спрашивать почтальона, чтобы ему потом не пришлось выезжать в Бейли на дачу показаний. Здесь вообще невозможно отыскать чей-либо дом. Тут очень легко стать отшельником. Потому-то люди и выбирают для жизни это место, сопляк ты неопытный. Потому тут и жил старик Дьюи, а теперь и чертов придурок Джимми Прайс. Эдди дал тебе жирную путеводную нить, не так ли? «Он погубил Хай-Триз». Может быть, ты всего лишь выполняешь за Райдера грязную работу, чтобы он смог без затруднений продвигаться в своем деле с русскими партнерами. Он все неплохо продумал. Не будь я смышленым с большой буквы «С», то и не заметил бы подвоха.
Хай-Триз. Ну, конечно же. Ищи высокие деревья, недоумок чертов. Вон они – пять в ряд, в пятистах ярдах от меня. Где карта? Так и есть. Эта аллея ведет прямиком к Хай-Триз. «Ягуара» у дома нет. Нужно предпринять разведывательную вылазку. Объезжай сзади, паркуй машину и осмотрись. Так, забор из старой ржавой колючей проволоки. Мог бы и заменить, малыш Джимми, тут работы-то на выходные. Кусачки, клещи – и готово. Под ногами ломкие прутья. Дом удален на сотню ярдов. Понятно, есть охранная сигнализация. Впрочем, ничего удивительного. На внутреннем дворике – собачьи миски, большие собачьи миски. Хотя и это неудивительно. Две огромные собачьи миски и большой красный чан для питьевой воды. Французские окна выходят на подстриженную лужайку, ухоженные цветочные клумбы и дальше на буйную дикую растительность пролеска. Здесь много растительности, но гравийное покрытие дорожки очень шумное. Предательски шумное. Высокие ели со всех сторон окружают лужайку, а их нижние мохнатые лапы свисают до самой травы. Детишки могли бы устроить под ними лагерь. Мое сердце, должно быть, отплясывает в ритме румбы.
Похоже, в доме никого нет. Принимаются лаять собаки. Вот тебе ключ, сынок. Он либо пойдет сам их прогуливать, либо, отключив сигнализацию, выпустит зверюг по-скоренькому справить свои дела. Схватываешь? Понимаешь, что к чему? Вернешься сюда ночью. А сейчас поезжай и проверь инструменты.
Возвращайся в город. Припаркуйся на Хэмпстед-Хай-стрит и купи что-нибудь, чтобы засветиться. Пешком пройдись до Хэмпстед-Хит. Найди глухое место, надень латексные перчатки. Целься в дерево. Спусковой крючок. Бах! Пистолет отлично работает – аж щепки летят. В стволе остаются дыры величиной с кулак. У этого монстра сильная отдача, так что лучше держать его обеими руками. Время убивать. Нервишки шалят. На дорогах стало больше машин. Придется убивать подольше. Хочу возвращаться по пустой дороге. Еще «кокса», глоток бренди. Во рту пересохло. Последнее время это уже вошло в привычку. Прокатись немного. Часок. Ну все. Время пришло. Что-то мне не терпится. Снова въезжаю в Тоттеридж. Тишина. Все окутано туманом. Ну, разумеется, селение расположено на возвышенности. Кто-то выгуливает собаку. Перед домом стоит «ягуар». Оставь машину подальше от дороги, у решетчатой калитки. Сразу развернись – на обратном пути, возможно, придется поторопиться. Незаметно проскользни в тыл резиденции Прайса. Натяни на голову рукав пуловера, облачись в комбинезон, застегнись на все замки. Теперь перчатки: сначала резиновые, две пары, а поверх шоферские. В один карман положи бутылочку с бренди, в другой – с водой. Надевай туристские ботинки, сверху – носки. Просто клоун какой-то! Вот теперь садись по эту сторону забора и жди. Жду час. Трава покрывается росой. Без пятнадцати минут десять.
Слышишь? Собаки лают. Это крупные собаки. Ротвейлеры. Лай доносится из сада. Давай через забор, в пролесок. Весь чешусь. Чувствую, как колотится сердце. Даже слышу его. Все быстрее и быстрее, громче и громче. Нужно, чтобы собаки прибежали сюда, где темно, чтобы я смог уложить их поодиночке. Хотя шансов мало. Они просто разорвут меня в клочья. Это все же не миссия камикадзе. Я намерен вернуться живым.
Глаза привыкают к темноте. Из окон дома льется яркий свет. Нужно двигаться, но мне страшно. Дышать могу только поверхностно. Пытаюсь сделать глубокий вдох, но он получается почти оглушительным и застревает в глотке. Хочется покашлять. Приподнявшись на цыпочки, вижу, как Джимми из зеленого шланга поливает лужайку и клумбы. Рядом бегают две собаки. Огромные собаки – прекрасные мишени. Прайс в белом махровом халате. Я подхожу ближе, спотыкаюсь, и под моей ногой с треском ломается ветка. Черт! Собаки залаяли. Они бегут в мою сторону. Последний инструктаж: у тебя только два выстрела, на каждого зверя – по одному. Придется считать. Ты делаешь это ради последующих двенадцати лет свободы. Хватит валять дурака. Они уже почуяли твой запах. Псины врываются в полосу деревьев. Я съеживаюсь. Помни, держать надо обеими руками. Из кустов быстро, рыча и обливаясь слюной, выскакивает Рокки Первый. Я выпрямляюсь. Обе руки. Палец – на спусковой крючок. Зверь меня замечает, тормозит, доля секунды, меняет направление и готовится к броску. Я прицеливаюсь. Милый песик, большой песик. Спусковой крючок. Бах! Ему сносит полбашки. Черт подери! Гильза отлетает куда-то в кусты. Следом, отстав от своего собрата на пару секунд, возникает Рокки Второй. Соберись. Помни, от следующего мгновения зависит остаток твоей жизни. Только не облажайся. Прицелься. Этому можешь подарить два выстрела, второй – наудачу. Крючок – выстрел! Крючок – выстрел! Вот проклятый агрегат. Это не пули, это бомбы. Первая пробивает в груди Рокки Второго огромную дыру. Вторая настигает его в прыжке и разрывает череп. К моим ногам грохается уже мертвое мясо. Тишина. Я становлюсь еще бдительнее. То есть я полагал, что и до этого тоже проявлял бдительность. Всегда есть еще один уровень. Я весь покрыт пеленой пота, а внизу спины вообще скопилась уже целая лужа. В то же самое время неделю назад я пересчитывал шесть с половиной «штук», отваленных мне пижоном Джереми. До меня доносятся крики Джимми. Он кличет собак, подзывает их свистом. Мягко ступая, я осторожно обхожу деревья и двигаюсь влево, постепенно приближаясь к дому и Джеймсу. Джимми рассеянно держит в руках шланг. У него озабоченный вид. Наверное, беспокоится за своих псов. В голосе звучат тревожные нотки. Приятно слышать. Брызги из шланга образуют радугу в луче прожектора. Что, уже не такой значительный без своих гребаных собак, а, урод? Ты собирался сослать меня на двенадцать лет. Хладнокровно. Ну и козел же ты! А пока я буду гнить в вонючих тюрягах по всей Англии, ты стащишь мои кровно заработанные бабки только потому, что тебя, самонадеянного придурка, обставили какие-то ублюдки из страны, названия которой ты даже произнести не в состоянии. Соберись, сынок. Возможно, ему кто-то уже нашептал, и он припрятал в халате какой-нибудь маленький пистолетик. Даже не думай к нему подходить. Выстрел в лицо, погоня, взрывы – все это годится только для кино! Подтянись, сынок. У тебя все прекрасно получается. Ты уже выполнил самую сложную часть операции – разделался с собаками. Прояви смекалку. Замечательное слово – «смекалка». Кто это сказал? Не помню. Да это и не важно. Прижимайся к краю. Не спеши. Один шаг, потом другой. Все ближе и ближе к цели. Шум водной струи из шланга как нельзя кстати. Быстро прокрадись под навесом самой высокой и широкой ели. Теперь я вижу тебя на свету, Джимми-малыш, а ты меня – нет. Мне так уютно в темноте, Джимбо. Жаль, что твой дружок Альби не заскочил пропустить по рюмочке и потрепаться о том о сем. Заодно можно разобраться и с ним. Стоп! Не можешь же ты взять и устранить полицейского, сынок, это не входит в твои планы. Хотя планы всегда можно поменять, Если бы Джимми в воскресенье назвал ему мое имя и это зафиксировалось бы на пленке, пришлось бы убрать и законника. Атакой не опасен. Сбавь обороты. Черт возьми, ты уже входишь во вкус. Джимми продолжает кричать псам. Почва у меня под ногами, похоже, ни разу не видела воды и стала походить на мелкий темный коричневый порошок, почти как «герыч». «Предпочтительнее героин, нежели кокаин» – судьи не любят героин. Можешь устроить двенадцать лет? Да легко, раз плюнуть. Как это только он не слышит стук моего сердца, мое дыхание? Он что, глух как пень, этот старый пердун? Интересно, как это он столько слышит, если такой глухой. Пусть подойдет ближе к пролеску. Иди поищи своих псов, эгоистичный ублюдок. Они сдохли, защищая твою поганую продажную шкуру. Кусаю нижнюю губу. Если не перестану, пойдет кровь. Разминаю пальцы, сжимая и разжимая холодный, обтянутый латексом кулак. Подкрадись ближе. Теперь еще ближе. Уже вижу его темно-бордовые кожаные домашние тапочки и молочно-белые ноги. Прайс, хмурясь, обследует сад и пролесок. Он обеспокоен: его собаки словно взяли и растворились в воздухе. Я двигаюсь за стволом дерева, но вечнозеленые лапы надежно скрывают меня под своей защитой. Ты у меня на прицеле, мистер Джим. Я за тобой слежу. От струи из шланга на лужайке образуется лужа. Джимми стоит так, будто собирается застрелить из него незваных гостей. Прайс медленно приближается к моему дереву. Всматриваясь в темноту, он отступает ко мне спиной. Иди ко мне, папаша. Свист шланга очень напоминает свист на пленке. Теперь медленнее. Это просто подарок судьбы. Очевидно, кто-то там, наверху, питает ко мне добрые чувства. Только не запори дело. Может, хочешь сказать ему что-нибудь напоследок? Черт подери. ПРОСТО ПРИСТРЕЛИ УБЛЮДКА!!! И, ради бога, убирайся отсюда прочь. Уверен, что тебе нечего сказать? Так, не заводи меня. Просто возьми и сделай дело. Здесь не место сентиментальности и жажде отмщения. Чувствую, как биение сердца отдается в корнях нижних зубов. Я – ниндзя. То есть ты уже свихиваешься. Давай выпрямись и тремя длинными шагами продвигайся пол ветвями деревьев по пыльной земле. Один – успокойся; два – отдышись; три – вроде бы я жив. Джимми, не понимая, что происходит вокруг, исследует не тот горизонт, не тот ряд деревьев. Он стоит ко мне спиной, да так близко, что я могу дать ему под зад пинка. Крохотные веточки щекочут его икры. Давай же, ради бога. Он так близко, что я чую запах сигарного дыма, которым пропах его халат. Он только что из ванны, от него несет тошнотворной сладостью лосьона после бритья. Я слышу его глубокое дыхание. Проклятие, вот же он – прямо перед тобой! Сделай это! Давай же! Ощути свое могущество! Ты должен, сынок. Поднимаю оружие, нежно, словно любовница, поглаживаю мочку его уха. Доля секунды, и Прайс с воплем резко разворачивается.
– Что за х…
Спусковой крючок. Бах! Крючок! Ба-бах! Макушка Джимми исчезает в пространстве. Его тело словно груда мусора плюхается на землю. Всади в него еще пулю! Черт, он уже и так мертв. Тебе что, за пули платить? Еще одну всади, говорю. Крючок. Выстрел. Больше нет шеи. Содержимое головы Джимми наконец-то открылось для меня. Отлично сказано. Жаль, что он этого не слышал. Ему бы понравилось. Мозги Джимми, как лягушачья икра, разбросаны по всей лужайке и даже на нижних ветвях елей. Я покрыт брызгами его крови. Этого я как-то не учел. Следовало стрелять с расстояния. Никогда не внимаешь голосу разума. Нужно было, черт подери, лучше подумать. Подать ему какой-то сигнал, что ли. И интересно, кто находится в его гребаном доме? Жена и толстухи-дочери? Может, их тоже прикончить за компанию? Ты что, совсем охренел? Сначала ты чуть ли не обделывался от одной только мысли об этом, а теперь собираешься хладнокровно вырезать мирное население. Тут тебе не игра, сынок. Стоишь тут, дышишь, раздувая ноздри, дрожишь от адреналина. Думаешь, это здорово? Ни хрена подобного. Шланг выплясывает по лужайке, словно зеленый змей, забившийся в эпилептическом припадке. Уходи. По-быстрому. Давай через сад, потом сигай через забор. Не полагайся на случай. Ничего не оставляй на месте преступления, кроме, разумеется, гильз – здесь уже ничего не поделаешь. Бегом к тачке. Поблизости никого. Открой заднюю дверь, отдышись. По аллее проезжает машина. Слава богу, парень меня не замечает. Мешки на заднем сиденье уже открыты и готовы принять «мусор». Мне страшно. Там не было. Я только что убил человека. Серьезное дело. Я дрожу так, что не могу даже расшнуровать ботинки. Спокойствие. Подумай о последствиях, которые могут возникнуть, если тебя поймают. Схлопочешь шестнадцать лет, это пять тысяч восемьсот сорок дней. Срок немалый. И это лишь в том случае, если будешь вести себя примерно и заслужишь досрочное освобождение. Отрезвляет, правда? Ботинки сняты – в мешок; сырой комбинезон – туда же. Стягиваю маску с частичками мозга и брызгами крови – осторожно! Смотри не запачкай материю на задних сиденьях. Любая судебная экспертиза – и тебе кранты. Без паники. Снимай шоферские перчатки, латексные – все сразу отправляй в мешок для мусора. Пистолет спрячь в «бардачок» – на всякий случай. Упакованные в три слоя мешки – в багажник. На рассвете убойный отдел прочешет каждый миллиметр на этом клочке земли, так что убедись, что здесь ничего не осталось. Если наследил, немедленно избавься от следов, как охотник-индеец из ковбойских боевиков. Перепроверь еще разок. Все в порядке? Да. Ну, поехали. Надень очки с прозрачными стеклами и стариковскую кепку на случай, если тебя осветит фарами встречная машина. Пускай тачка двигается накатом с небольшого холма. Прислушайся, нет ли поблизости других автомобилей. Никого. Включай зажигание. «Осторожно! Зона соседского наблюдения!» Счастливо оставаться, Тоттсридж. Следуй маршруту, обозначенному на карте улиц красным маркером. Я специально выбрал узкие аллеи и тихие дороги. Никаких свидетелей, никаких светофоров. У Финчли снова выезжай на кольцевую. Не хочу ехать по главной дороге. «Работа не закончена, пока не произведена уборка» – так гласит вывеска в хозяйственном магазине. «Никаких вызывающих подозрение костров», – говорит Джин. Петляю около часа. В очках и дурацкой шапке. Въезжаю в Актон. Паркую авто. Надеваю черный нейлоновый пиджак от Прады и хирургические перчатки. Перекидываю нового лучшего друга через забор и последний раз протираю его тряпкой. Нахожу лопату, копаю яму глубиной три фута и один фут шириной. Работа не из легких. Пыхчу, задыхаюсь и жутко потею. Над головой кричат вороны. Разбираю «орудие убийства» и отправляю его в могилу. Засыпаю ее, прихлопываю сверху лопатой и покрываю дерном. Проверяю, не оставил ли следов. Все чисто. Снимаю перчатки и выбрасываю в мусорный бак. Не будем загрязнять Британию.
В машину. Возвращаюсь в промышленную зону. Мне везет. Почти сразу же подъезжает мусорный фургон с огромной лебедкой для опорожнения промышленных мусорных баков. Мусорщикам некогда перебирать мешки. Подъезжай поближе, из-за угла. Быстро. Мешки из багажника и в мусоросборник. Быстро объезжаю квартал и паркую машину. Они даже не замечают тебя в этих больших глупого вида очках. Ребята работают на премиальной основе: объехали город – и домой. Сижу, втягиваю носом длинную белую полоску и наблюдаю за тем, как поднимается в воздух ярко-красный промышленный бак, опрокидывается, и все его содержимое выворачивается в скрежещущую пасть мусоровоза. Прощай, комбинезон. Прощайте ботинки, пятна крови и куски мозгов Джимми Прайса на рукаве почти нового свитера от Гуччи. Больше вас никто не увидит. Их на веки вечные захоронят на свалке где-нибудь в устье Темзы. Не выходя их машины, протри и выброси в наполненный водой резервуар неиспользованные кусачки и ножовку. И на несколько часов домой. Оставь «ровер» на желтой линии. Нужно уйти до восьми часов утра. Раздеваюсь догола. Снимаю всю одежду, в которой появлялся в Тоттеридже и Актоне, кухонным ножом разрезаю каждый предмет на две части, засовываю обрезки в мусорный мешок, оставленный у наружной двери. Теперь в душ, и тереться, тереться, тереться… До красноты. Тщательно вычистить ногти и уши – мало ли что.
А собственно говоря, что? Ни хрена ты и сам не знаешь, сынок. Надеваю спортивный костюм и выношу пакет с мусором на улицу в мусорный бак. Пускай полежит там до утра. Так будет надежнее. Отшвыриваю кокаин. Порошок уже начинает управлять тобой. Только одну последнюю полосочку, ладно? Не нравишься ты мне под кайфом. Как скажет твой старик: дурной ты какой-то. Какое же слово называл Эдди Райдер? Всемогущий, богоподобный. Проверю автоответчик. Поступило три вызова. Все бытовые. Ничего общего с бизнесом. Это хорошо. Теперь сядь и просмотри программы, записанные на видик. Удели повышенное внимание деталям. Выпей кофе. Тебе нужно успокоиться. Соберись, сынок. Не хочу никого просить об алиби. Если они запнутся, чары рассеются, и ты отправишься в далекое пожизненное путешествие. Ну, давайте, часы, поторопитесь. Хочу наконец покончить с этим и продолжать жить дальше. Вот я уже собираюсь уходить, и тут раздается телефонный звонок. Из динамика автоответчика раздается голос Кларки. На часах – семь пятнадцать.
– Ты дома, брат? Не спишь?
Я снимаю трубку и сонно отвечаю.
– Черт подери, сколько времени? Ни хрена себе! Семь часов.
– Выслушай меня.
– Ну, чего тебе?
– Дела плохи. _ Что?!
– Вчера ночью кое-что случилось.
– Плохое или очень плохое?
Имею в виду арест или убийство, как будто и сам не знаю, о Чем речь.
– Хуже некуда. Похоже, заморские гости или иногородняя команда.
– Правда? Вот срань господня! – чертыхаюсь я, а в душе Радуюсь, что подозрения падают в противоположном направлении.
– Мистер говорит, чтобы ты ненадолго отошел в сторону, пока они с главным скаутом не разберутся, что к чему.
Ясно. Морти хочет, чтобы я на время исчез, пока они с Джином – для нас с Кларки он Джеронимо, – в общем, пока они не выяснят, что происходит.
– Понял. На связи, – говорю я.
Длинный гудок. Кларки отключился. Надеюсь, наша беседа убедила любителей прослушивать телефоны. Значит, отойти в сторону? Исчезнуть? Мне это подходит. Что-то он не очень-то убит горем, этот Кларки. Может, он социопат? Нуда ладно. У меня куча дел. Нужно вернуть арендованную машину мистера Кларка и кинуть ключи в специально предусмотренную для этого коробочку. Порядок такой: можешь взять тачку в одном месте, а оставить в другом, если нужно. Они просто списывают с карточки дополнительную сумму. Все весьма цивилизованно. Не стоит беспокоить Кларки рассказами о том, где побывала машина, в чем она замешана. Зачем до смерти волновать бедного мальчика? Выхожу за дверь, подбираю из мусорки черный мешок и направляюсь до Кингс-Кросс. Кепка и очки на мне. Африканцев, занимающихся мойкой автомобилей, похоже, вовсе не интересует, что ты там замышляешь. Когда-то, помнится, и я носил такой вот точно темно-синий комбинезон. К чему ты это рассказываешь? Сначала нас полирует внушительного вида полировальный агрегат, потом мощной струей из шланга ребята выбивают малейшие частички тоттериджской грязи и пыли из каждого уголка, из каждой трещинки, проходят кузов вдоль и поперек, обрабатывают колеса и даже днище. После чего протирают всю поверхность и оставляют достаточно отпечатков пальцев, чтобы окончательно запутать дело. Да, роскошь окупается каждый раз.
Я прогуливаюсь с мусорным пакетом в руках и выбрасываю его в большой контейнер у входа в административное здание. Возвращаюсь и даю ребятам тридцатку «на чай». Направляюсь к месту высадки. Паркуюсь. Надеваю последнюю пару латексных перчаток. Оборачиваю руки прочной изоляционной лентой и начинаю играть в «ладушки». Хлопаю руками по передним сиденьям, чтобы удостовериться, что ни одно компрометирующее меня волокно предательски не затерялось где-нибудь в салоне автомобиля. Потом протираю рулевое колесо, все пластиковые поверхности и дверные ручки. Бумажным носовым платком закрываю дверцу, прямо-таки в стиле Говарда Хьюза. Машина выглядит так, словно только что сошла с конвейера. Если убойный отдел все же выудит у какого-нибудь тоттериджского трудяги ее номер, он все равно не наведет на меня. А Кларки наверняка обеспечен алиби, потому что он крайне редко бывает дома. Можно сказать, он не появляется там вообще. Чтобы найти виновного, им потребуется провести экспертизу. Я бросаю ключи в специальный ящик и ухожу. Вот теперь можно начинать расслабляться.
Вернувшись в «Черчилль», оплачиваю еще одну ночь. А теперь послушай. Это очень и очень важно. Слышишь? Если вдруг тебя схватят, придерживайся своей истории, сынок, и все обойдется. Понятно? Да, ты становишься чудаковатым, сынок. Не понимаю, почему ты вдруг решил, что должен постоянно разговаривать с собственным отражением. Ты отлично справился. Почему бы теперь не выпить, не принять валиум и не завалиться спать. Никто не подозревает, что ты здесь. Прекрати эту жуть. Ты начинаешь меня пугать. Откуда этот безумный смех? Зачем ты поднимаешь тост за мужика, которого застрелил вчера ночью?
– Поднимем же бокалы. Увы, бедный Джимми. Мы слишком хорошо его знали.