Пам-м-бам-бам…
Распаковали, значит, ленту пулемётчики.
Звуки стрельбы пулемёта гулкие, весомые. Ни с винтовкой, ни с дробовиком не сравнить. Двенадцать миллиметров, они, когда прилетают рядом, не свистят как другие пули. Они словно в раздражении рвут проклятущий воздух, который мешает им лететь.
Фр-р-фр-р-ф-р-р….
Теперь они так будут лететь мимо Саблина вниз по песчаному склону. «Нужно осторожнее быть». От такой пули никакая броня не спасёт.
— Аким, ты там резко не выскакивай из своей щели, — тут же подтверждает его мысли Саша Каштенков.
— Принято, — говорит Саблин.
И тут же слышит взводного:
— Казаки, вы там, что начали уже?
— Начали, — отвечает пулемётчик, — пристреливаюсь.
— Червяки лезут к вам?
— Сюда идут.
— Ладно, быстрей бы уже колонна прошла. — Говорит взводный. — Радист, что соседи говорят?
Радиста Аким не услышал.
Пам-м-бам-бам…
Саблин глядит на юг и видит, как из влажного песка тяжёлые пули выбивают высокие фонтаны. Но это далеко ещё. Далеко.
И вдруг что-то зашипело, совсем рядом, звук резкий, как из мощного компрессора. И Аким с удивлением увидал, как над его щитом, в метре от него, поднимается мерзкое бело-жёлтое полупрозрачное тулово. А над туловом голова коричневая и чернеют на ней рядами глаза-бусины, десяток, не меньше, а ещё чернеют кривые клещи жвал, такие мощные, острые, что ногу взрослому человеку срежут запросто, да ещё чернеют лапы-крючки по краям плоского тела. А между жвал болтается капля жидкости, такая чистая, как самая чистая вода бывает.
И выскочила эта тварь так быстро, подкралась так неожиданно, что растерялся Саблин. Хорошо, что дробовик с предохранителя заранее снял.
Пах-х…
Он даже не целился, оружие даже к плечу не поднимал, поэтому и успел. Разлетелась голова и верхняя часть тела у сколопендры. А брызги её упали на мокрый песок и на камни, и стали немного дымиться.
Аким перевёл дух и подумал глядя на этот дымок: А как она тут оказалась, ведь на подъёме, на песке, он её увидал бы?
Не спеша Саблин склоняется на право, к обрыву, и видит ещё одну тварь, она, цепляясь за камни своими крючьями-лапами, лезет по отвесной стене. К нему. И так ловко лезет! Да ещё эта больше той, что он только что убил. Заметно больше. Саблин вскидывает дробовик.
Пах-х…
Стрелять ему было неудобно, зря патрон потратил, между стволом и тварью выступ, картечь выбивает из камня крошку. И тут же он слышит шипящий звук компрессора. Сипение. Аким видит, как из под ужасных жвал, под хорошим напором, вырывается жидкость, что прозрачней, чем вода. И, слава Богу, струя бьёт в тот же выступ что и картечь. Капли от выступа летят вниз на сколопендру, ей это не по нраву. Саблин уже передёрнул затвор, выворачивает дробовик так, чтобы не зацепить этот выступ, снова стреляет. И попадает. Здоровенный белёсый червяк разбрызгивая какую-то жидкость и разбрасывая внутренности летит вниз на песок. А Аким видит на стене ещё одного, поменьше и поудобнее сидящего, его он тоже убивает.
— Чего там у тебя, Саблин? — Слышит он голос взводного.
— Червяки, — сухо отвечает он. — Смотрите внимательно, они по стенам лазят.
Аким замер на секунду, нужно зарядить дробовик, и он, подумав, не стал доставать патроны из разгрузки, а почему-то разорвал упаковку ящика. Решил, что разгрузка — это на «потом».
И тут снова вниз, к началу подъёма понеслись тяжелые пули:
Пам-м-бам-бам
Пам-м-бам
Пам-м-бам
Саблин, заряжая дробовик, удивлялся, что-то часто бьёт пулемёт. Куда он бьёт? Аким вглядывался и видел высокие фонтаны из песка и грязи. Ещё далеко.
И тут же совсем не далеко затарахтела «Тэшка». И в наушниках послышался голос Вешкина:
— По стенкам… Урядник, слышь, по стенкам лезут.
— Слышу, — откликается Аким, — ты одиночными их бей. Им одной пули хватит.
— Есть, — отвечает Вешкин.
Но продолжает сыпать очередями.
— Эй, «пандус» что у вас там? — Спрашивает прапорщик Мурашко.
— Чего-чего, червяки, — с раздражением отвечает Вешкин.
— Что, много?
— Море, — за Вешкина говорит пулемётчик и снова стреляет и стреляет.
Фр-р-р… Фр-р-р…
Гудят пулемётные пули совсем недалеко.
Пулемёт молотит короткими очередями, не преставая.
Пам-м-бам-бам…
Пам-м-бам… Бам…
Саблин глянул направо и вниз, не лезет ли к нему какая тварь по стене, и обомлел:
К нему ни одно это мерзкое животное не лезло, но десятки больших и малых сколопендр проползали мимо, на север. Быстрые, они кидались на дохлую саранчу наперегонки кто первый схватит, и шипели одна на другую. Но без драк. Пошипев друг на друга, тут же спешили дальше.
А пулемёт не останавливается:
Пам-м-бам-бам…
Пам-м-бам-бам…
Саблин поглядел на запада и… Теперь он видел то, что Сашка пулемётчик видел через прицел. Насколько хватало глаз и камер на шлеме, все это пространство покрывали белёсые, ловкие тела сколопендр. Ползли, ползли, ползли по мокрым и чёрным барханам, как будто кто-то манил их на север.
— Точно море, вот это мы съездили на эвакуацию, — тихо произнёс Аким и уже в микрофон сказал громко, — взводный, «пандус» говорит.
— Что у тебя, урядник?
— Свяжитесь с соседями, скажите, что к ним ползут тысячи этих тварей.
— Прямо тысячи? — Не верил прапорщик.
— Тысячи и тысячи, — вставил Сашка Каштенков.
И снова:
Пам-м-бам…
Фр-р-р… Фр-р-р…
Улетают к подножью пули. Пролетают мимо Саблина.
Вот это вот эвакуация. Эвакуация! Надо же. Саблин немного волнуется, ожидает, смотрит вниз, балуется: щёлкает предохранителем туда-сюда. Но пока не видит сколопендр поблизости.
— Лента! — Орёт Каштенков.
Это значит, что лента кончается. Обалдеть — эвакуация! Пулемётчик не в каждом настоящем бою всю ленту расстреливает.
— Саблин, ты смотри там, — говорит Сашка, — я их отсекал, теперь побегут к тебе.
— Принято, — отвечает Аким.
Пулемёт замолкает, второй номер вставляет ленту. Обалдеть, как быстро лента кончилась.
И убеждается, что Саша был прав, теперь он увидел как к нему грациозно извиваясь на ходу, останавливаясь на мгновение, чтобы сожрать дохлую саранчу, бежит вверх небольшая сколопендра. Ловкая, гибкая, проворная, лапы чёрные работают так, что любо дорого глядеть как слаженно. Но даже с тридцати метров видно, какая она мерзкая… И опасная. Аким перестал играться с предохранителем, поднял дробовик к плечу. Целится: Проворная, говоришь?
Выстрел! Нет, картечь-то попроворней будет. Сколопендра разлетается брызгами. И тут же, вверх по насыпи из песка, за ней бегут ещё две. Тоже не очень большие. Тоже проворные. Бегут, болтаю головами, словно направленными радарами, ищут что-то.
Затвор: Гильза на землю, патрон в стволе.
Он вскидывает дробовик. И замирает. Эти две новые находят те лохмотья, что остались после первой сколопендры, и тут же ускоряются, радостно кидаются к ним. Они довольны находкой, рвут останки сородича, едят их быстро, к ним присоединяется третья, большая. И до десяти Аким не сосчитал бы, а они уже закончили с едой. Сожрали, как и не было сородича.
И… И снова бегут вверх. К нему.
— Да вы голодные, никак, — говорит Саблин прицеливаясь.
Выстрел!
Затвор: Гильза на землю, патрон в стволе.
Выстрел!
Затвор: Гильза на землю, патрон в стволе.
Выстрел!
Затвор: Гильза на землю, патрон в стволе.
Тридцать метров. С такой дистанции Аким картечью не промахивается. Всех тварей размотало по песку. В дробовике один патрон.
Аким быстро выковыривает из коробки патроны, вставляет их в пенал. Передёрнул затвор. Готов. Он видит ещё сколопендр, но эти далеко.
И тут снова заговорил пулемёт:
Пам-м-бам-бам…
И почти сразу:
Фр-р-р-фр-р-р-фр-р-р…
Какой приятный звук создают пули, разрывая воздух, от этого звука сразу становится спокойней: Музыка.
И тут ожил эфир, раньше говорили в основном пулемётчик, он и взводный, остальные слушали внимательно, и, даже, напряжённо, а теперь заговорили почти все сразу.
— Червяки радом, много…
— У меня черви…
Динамики в шлеме донесли до его ушей как затарахтели винтовки. Дружно. Сразу. Заползли, значит, и на камни, сколопендры.
— На стене, на стене! — Орал кто-то.
— Их тут куча! Куча! Слышите?
— Да слышат все.
— Их под… там внизу… сотни.
— Гранаты, вниз кидайте, ну…
— Кидаю…
Саблин задирал голову, пытаясь понять как там на верху дела. Но видел он не много, ровные стены скал, и… карабкающихся по камням белых сколопендр. Он даже подумывал пострелять по ним, ему снизу они были хорошо видны…
— Кидаю…
Знакомый звук взрыва. Так негромко хлопает граната: фугасная «единица». Саблин ещё до начала всей этой кутерьмы выложил четыре таких перед собой. Ещё один, ещё, ещё. Десятки взрывов катятся вдоль подножья скал, что возвышаются над песком. От них разлетается грунт вперемешку с кусками белёсых тел.
— Они уже тут, наверху… — Удивлённо кричит кто-то.
— Где? — Тут же отзывается другой казак.
— Да везде, — раздражённо отвечает третий.
Винтовочный огонь только разгорается, Аким не понимает, что там, на камнях, происходит. А ему и не до этого.
В двух метрах от него средних размеров сколопендра, остановилась, раскорячив сотню своих чёрных лап как можно шире, словно вцепилась ими в грунт, для крепости. Выгнула, подняла над землёй четверть своего тела так, что Саблину было видно её голубоватые внутренности под прозрачным брюхом, и выпустила из-под чёрных жвал в него тонкую струю под хорошим напором. И Аким только и успел машинально поднять левую руку, как бы закрывая лицо. Хотя лицо-то у него спрятано за забралом.
А струя, почти вся, попадает в край щита, разлетается не крупными брызгами. И брызги уже летят ему на рукав пыльника. Он видит, как эти капли на крепкой и влажной от дождя ткани сначала превращаются просто в тёмные, мелкие кружки. А потом от них начинает идти пар, белый дымок, и тут же они начинают чернеть.
Дальше он не смотрит, поднимает голову и вовремя, сколопендра уже в метре от него. Раззявила свои клещи-жвала, тупая тварь, думает прокусить броню, которую не пробивает десятимиллиметровая пуля со ста шагов. Он с удовольствием нажимает на курок.
Пах-х…
— Жри, червяк, — тихо говорит он, глядя как вся верхняя часть твари разлетается брызгами. Он даже не успел передёрнуть затвор, как увидал, что ещё одна струя летит в него, теперь она была точнее, но была она на излёте. Только несколько капель достаются ему.
Пах-х…
И ещё одна разлетается брызгами. И ещё, и ещё. Их тут много успело подобраться к нему. И ещё. Всё, пенал дробовика пуст.
Но и мерзости этой поблизости нет. Поблизости! Именно, что поблизости, а на подъёме, там ниже на пятьдесят метров их десятки, десятки. И пулемёт Сашки Каштенкова уже не справляется.
Бьет, не переставая и не справляется.
Быстро Аким загребает из коробки патроны всей пятернёй.
Раз, два, три, четыре. Четыре патрона в пенале. Затвор. Один уходит в ствол. Пять. Пять патронов в дробовике. Как положено.