Эверест. Вид с юго-запада с гребня Калапаты (5600 м). На переднем плане — снежно-ледовый гребень Нуптзе, который закрывает ледопад Кхумбу и западный цирк Эвереста

   

Массив Эвереста с запада и маршрут советских альпинистов. Характер маршрута комбинированный с чередованием крутых, часто обледенелых скал, снежных и ледовых склонов. Особенно сложный участок находится в верхней части юго-западной стены, где на высоте 7500-8250 м возвышаются отвесные скалы высшей категории трудности

Индуистские божества у входа в храм; Патан, долина Катманду. До настоящего времени не изучены и даже не взяты на учёт шедевры непальского искусства и культуры

Гималаи — самая большая горная система мира. Она тянется в виде пологой дуги на 2000 с лишним километров с запада на восток. Это естественный барьер между тропическими равнинами Индии с юга и пустынным Тибетским плато с севера. Эверест не является технически наиболее сложной горой, а пути на него не самые красивые в альпинистском смысле. Но Эверест — самая высокая точка мира и это выделяет его среди всех вершин. Высота Эвереста как высшей точки Земли была определена как высота безымянного пика XV и составляла 8840 метров. Высота Эвереста уточнялась и в настоящее время она составляет 8848 метров.

Эверест представляет собой огромную трехгранную пирамиду, имеющую три громадных гребня — северный, юго-восточный и западный.

Первые попытки восхождения на Эверест предпринимались наиболее легким путем — по гребням.

С целью восхождения на Эверест начали изучать северный гребень. Средняя крутизна его — около 45 градусов. По этому гребню пролегли основные маршруты английских, а позже и китайских экспедиций на Эверест.

Западный гребень Эвереста по длине и крутизне близок к северному гребню, однако средняя цифра крутизны (45 градусов) может ввести в заблуждение, так как гребень в средней своей части проходит почти на одной и той же высоте (7400-7800 м), в то время как подъем в начале гребня от перевала Лхо-ла (6006 м) идет по очень крутым ледовым склонам, а предвершинная часть гребня — скальная, причем скалы очень крутые. Западный гребень технически самый сложный на Эвересте, и поэтому он был пройден лишь в 1979 году. Третий гребень — юго-восточный, от Южного седла — самого высокого в мире перевала высотой 7986 метров — он поднимается под средним углом 45 градусов к южной вершине на высоте 8750 м, откуда идет к главной вершине Эвереста — 8848 метров. По этому гребню было совершено первое восхождение на Эверест и сейчас его называют «классическим», или «обычным», путем. По западному и юго-восточному гребням проходит граница между Непалом и Китаем.

Пласты горных пород на Эвересте имеют падение на север под относительно небольшим углом 30 градусов и с северной стороны образуют серию перекрывающих друг друга пластин, напоминающих черепичную крышу. Продукты разрушения пород отлагаются на этих слабо наклонных плитах, и для восходителя маршрут с севера скорее неприятен, чем труден. На юго-западном склоне горные пласты выходят почти перпендикулярно, поэтому он гораздо круче. Этот склон более привычен для восходителей, хотя состав пород не совсем подходящий для скалолазания, сланцы сильно выветренные, очень разрушенные. Непосредственно высшая точка Земли снежная, причем высота снежного покрова меняется, это хорошо видно на самой вершине, где установлена двухметровая тренога — триангуляционный знак, едва видимый в настоящее время из-под снега.

Первые попытки выхода на вершину Эвереста были предприняты с севера, так как в предвоенное время королевство Непал было закрыто для посещения его иностранцами.

В 1921 году в Англии был создан специальный Эверестский комитет, который организовал несколько экспедиций на Эверест с севера. Первая экспедиция получила опыт послемуссонных восхождений на Эверест. Английские альпинисты в конце сентября 1921 года достигли Северного седла Эвереста (6985 м), полностью прочувствовав послемуссонный феномен этой горы — ужасный ветер, который днем пытается сорвать восходителей со склона и ослепить их несущимся с огромной скоростью снегом, а ночью не дает ни на секунду покоя. Сильный ветер не позволил альпинистам подняться выше седловины, и они повернули обратно.

Руководитель экспедиции Говард Бури вышел на юго-восточный гребень Эвереста и увидел склоны горы с юга и юго-запада. Позже он писал, что верхняя часть Эвереста с юго-запада выглядит очень крутой, и даже если бы Непал разрешил восхождения с юга, то этот маршрут представляется невероятным и практически непроходимым. Понадобилось шестьдесят лет, чтобы доказать его неправоту.

Уже в первой экспедиции 1921 года для прохождения ледника Западный Ронгбук и затем при выходе на Северное седло альпинисты использовали систему промежуточных лагерей, которую они называли «полярной». Сейчас мы говорим о гималайской тактике восхождения, в отличие от альпийской системы, при которой альпинисты, поднимаясь на вершину, переносят с собой все необходимое снаряжение и питание.

Причины гималайской тактики понятны. На большой высоте очень трудно транспортировать груз на большое расстояние или поднимать его на значительную высоту. За один рабочий день можно с грузом пройти 5-8 километров по леднику или подняться на высоту 400-600 метров, поэтому необходимо организовать несколько лагерей, в том числе и штурмовой, из которого восходители смогут выйти на вершину и в тот же день вернуться назад. Это типичная пирамидальная структура гималайской экспедиции. Восходители и носильщики совершают челночные выходы между лагерями. Такая система сохранилась до настоящего времени.

Вторая попытка восхождения на Эверест в 1922 году была проведена с использованием кислородных аппаратов. Она наглядно продемонстрировала не только эффективность кислорода при работе на высоте, но и его исключительное значение для сохранения жизни на больших высотах.

Имея запас кислорода, альпинисты поднялись до высоты 8321 метра, высшей точки, достигнутой до этого человеком, причем Д. Брус поставил этот рекорд, совершая первое в своей жизни восхождение. Международный олимпийский комитет впервые в истории выдал олимпийские награды членам экспедиции 1922 года за величайший подвиг в альпинизме за последние четыре года. Тринадцать участников экспедиции и два носильщика были награждены серебряными медалями.

В английской экспедиции 1924 года следовали неудачи за неудачами: очень неустойчивая погода, лавины, обморожения, переломы, болезни и смерть нескольких человек. Основные участники экспедиции были измотаны проведенной работой по оборудованию лагерей, и когда они вышли на штурм, то Нортон в одиночку дошел до высоты 8436 метров, рекордной высоты, достигнутой в то время человеком, а Мэллори и Ирвинг не вернулись с восхождения.

За семнадцать лет со времени первой попытки подъема на Эверест было организовано семь экспедиций, но они не дали ни одного удовлетворительного ответа на важнейшие вопросы, относящиеся к покорению Эвереста: какой путь на вершину наилучший, какое время года наиболее благоприятное для восхождения, можно ли совершить восхождение без кислорода, какова наилучшая схема акклиматизации, как бороться с обморожениями, как оценивать состояние снега на склонах, как решать вопросы питания и т.д.

Если бы Эверест был покорен с первой попытки, то это расценили бы как заметное достижение и вскоре бы о нем забыли. Упоминание об Эвересте осталось бы лишь в справочниках как о самой высокой горе в мире. Но повторяющиеся неудачи экспедиций привлекли внимание мировой общественности, и вершина Эвереста стала символом недосягаемости. Эверест превратился из чисто альпинистской проблемы в вызов Природы Человеку.

В 1951 году Непал открыл свои границы для иностранцев. Альпинисты получили доступ к высочайшим вершинам мира, и прежде всего к Эвересту, с территории Непала.

И в 1953 году девятая по счету английская экспедиция, руководимая Джоном Хантом, завершилась успешно: новозеландец Эдмунд Хиллари и шерп Норгей Тенсинг вышли на вершину Эвереста. Эта экспедиция послужила прообразом всех последующих экспедиций на Эверест, хорошо оснащенных, обеспеченных кислородом, высотным снаряжением, лестницами и даже тросами для канатной дороги. Перед такой мощью не устоял ни один восьмитысячник, все они в чёткой последовательности были покорены. Цель оправдывала средства, причём иногда очень большие средства, так как большинство восхождений имели престижный характер.

Казалось бы, после покорения Эвереста экспедицией Ханта интерес к нему угаснет. Хант даже сказал, имея в виду успех своей экспедиции: «Это означает конец эверестской эпопеи». На самом же деле это был конец начала эпопеи Эвереста.

Если правы те, кто видит в восхождениях попытку самоутверждения человека, стремление его познать неразгаданное, победить невозможное, то только достижение высшей точки еще ничего не решало, вернее, решало немногое. Оставался непройденным западный гребень, лишь самые дерзкие смотрели на Эверест с юга, проходя хотя бы мысленно его грозные скальные стены и ледовые кулуары; еще не совершены были послемуссонные, муссонные и зимние восхождения, еще и не помышляли о возврате к идеям Мэллори и Шиптона о восхождении на Эверест в альпийском стиле, никто не мечтал о возможности одиночного восхождения.

За время, прошедшее после первовосхождения на Эверест, были организованы десятки экспедиций и решены все или почти все проблемы спортивного освоения Эвереста. Совершены восхождения по северному (Китай, 1960, 1975) и западному гребням (Югославия, 1979), траверс Эвереста (США, 1963), пройден юго-западный склон (Англия, 1975), совершены послемуссонные и муссонные, а также зимние (Польша, 1980) восхождения, одиночное восхождение (Р. Месснер, 1980), восхождение без кислорода (Р. Месснер и П. Хабелер, 1978), поставлен рекорд массовости восхождения (16 человек, международная германо-французская экспедиция, 1978), рекорд массовости от одной страны (9 человек — Индия, 1965; 11 человек — СССР, 1982), на Эверест вышли женщины (Юнко Табей, Япония, 1975; Фантог, Китай, 1975; Ванда Руткевич, Польша, 1978; Шмидт, ФРГ, 1981), со склонов Эвереста спустились на лыжах (Миура, Япония, 1970). Принимая во внимание престижный характер восхождения на Эверест как высшую точку Земли, по классическому пути через Южное седло прошли экспедиции Швейцарии, США, Японии, Италии, Индии, Южной Кореи, Австрии, ФРГ, Франции, Испании, не считая повторных восхождений англичан и американцев.

В 1982 году Эверест с разных сторон и в разное время в условиях непогоды штурмовали советская, американская, английская, канадская и испанская (Каталония) экспедиции, но успеха добилась лишь советская экспедиция. Маршрут советских альпинистов носит стенной характер и по праву может быть назван «сложнейшим на высочайшей».

Почти все доступные маршруты на Эвересте пройдены. Взгляды альпинистов обращаются к стенам Лхотзе и Нуптзе, к восточным стенам Эвереста с тибетской стороны, и, конечно, в отдаленном будущем — великий траверс подковы Эверест — Лхотзе — Нуптзе.

Советские альпинисты до 1982 года, несмотря на ряд блестящих восхождений в горах Памира, Тянь-Шаня, Альп, Кордильер и Аляски, не были ни на одном восьмитысячнике мира.

Для решения вопросов, связанных с организацией экспедиции на Эверест, в 1980 году был создан Эверестский оргкомитет во главе с заместителем председателя Спорткомитета СССР А.И. Колесовым.

Эверестский оргкомитет провел огромную работу по обеспечению экспедиции высотным снаряжением, кислородным оборудованием и рационами питания, много внимания уделялось выработке тактики восхождения и подбору состава экспедиции.

Перед руководством экспедиции стояла дилемма: совершить восхождение по классическому пути или выбрать новый, а значит, и более сложный маршрут. Остановились на втором, так как высокий уровень отечественного альпинизма вселял уверенность в успехе восхождения даже по технически сложному маршруту. Окончательный выбор маршрута был сделан весной 1980 года группой разведки экспедиции в составе Е.И. Тамма, А.Г. Овчинникова, Б.Т. Романова, Э.В. Мысловского и Е.Т. Ильинского, которые подошли под юго-западный склон Эвереста и оценили все возможные варианты восхождения. В пояснительной записке руководству Спорткомитета СССР описание заявленного советской экспедицией маршрута выглядело так: характер маршрута — комбинированный, средняя крутизна — около 60-70 градусов, перепад высот от верхнего цирка ледника Кхумбу до вершины — 2500 метров. Маршрут проходит по контрфорсам центральной части юго-западной стены и условно разделяется на три участка:

1) нижний, от 6400 и приблизительно до 7100 метров, проходит по размытым гребням с большим количеством ледовых (снежных) участков и обледенелых скал;

2) средний, технически наиболее сложный участок с перепадом высот порядка 900 метров (до высоты около 8000 м). Этот участок проходит по скальным башням. Заснеженность маловероятна, так как скалы очень крутые, переходящие в верхней части в явно выраженный контрфорс, упирающийся в западный гребень вершины;

3) верхний участок, начинающийся примерно от 8000 метров, проходит по вершинной части западного гребня.

Тактическая схема восхождения предполагалась типично гималайская, с организацией и использованием промежуточных лагерей. Всего планировалось 5 промежуточных лагерей с максимальной обработкой маршрута между ними, то есть установлением веревочных перил на всем пути подъема до последнего, штурмового, лагеря.

Тактический план включал: обработку ледопада Кхумбу, организацию маршрута через ледопад и поддержание его в рабочем состоянии; транспортировку через ледопад всех грузов, необходимых для организации промежуточных лагерей, для обработки маршрута и совершенствования восхождения (штурма); организацию промежуточного базового лагеря непосредственно над ледопадом; организацию лагеря 1 на высоте 6400-6500 метров непосредственно у начала маршрута и постоянное его снабжение всем необходимым для организации последующих лагерей; последовательную обработку маршрута и организацию лагерей 2, 3, 4 и, если будет необходимо, лагеря 5 на высоте около 8300-8400 метров; штурм вершины последовательно всеми штурмовыми группами.

Промежуточные лагеря организуются на расстоянии 500-700 метров друг от друга по высоте. Каждый лагерь, кроме первого, оборудуется двумя двухместными высотными палатками, четырьмя спальными мешками, горелками (примусами), запасом газа, бензина, четырьмя комплектами кислородной аппаратуры, необходимым набором продуктов питания и снаряжения.

Для отработки намеченной тактики восхождения на Эверест кандидаты в гималайскую экспедицию совершили в 1981 году на Памире восхождение на пик Коммунизма (7495 м), организовав при этом три промежуточных лагеря. Не все в тот раз вышли на вершину: группа Мысловского вместо восхождения проводила спасательные работы по сигналу бедствия одной из ленинградских групп.

После восхождения провели разбор, на котором выявили решающее значение диспетчера при организации и оборудовании промежуточных лагерей.

Участники советской экспедиции прошли сложный отбор в течение двух лет. Они были наиболее опытными альпинистами Советского Союза, не раз принимавшими участие в высотных стенных восхождениях на Памире и Тянь-Шане. Каждый участник имел отличную индивидуальную физическую и техническую подготовку, высокоразвитое чувство товарищества и взаимовыручки. Среди участников-спортсменов славу ассов высотных восхождений имели альпинисты из Алма-Аты Ю. Голодов, К. Валиев, В. Хрищатый и С. Чепчев. Под руководством заслуженного тренера СССР Е. Ильинского каждый из них неоднократно поднимался на высшую точку Советского Союза — пик Коммунизм.

С. Бершов из Харькова, М. Туркевич из Донецка и В. Онищенко из Москвы были известны как выдающиеся скалолазы, неоднократно демонстрировавшие виртуозную технику преодоления сложного скального рельефа, в рекордное время они прошли многие сложнейшие маршруты на Кавказе, Памире, в Альпах и Северной Америке.

В январе 1982 года на сборе в Крылатском были объявлены имена 9 членов основного состава (В. Балыбердин, В, Шопин, Н. Чёрный, С. Бершов, С. Ефимов, М. Туркевич, К. Валиев, В. Хрищатый, С. Чепчев) и 5 членов вспомогательной группы (В. Онищенко, В. Пучков, В. Хомутов, Ю. Голодов и А. Москальцов).

Кандидаты в экспедицию прошли углубленное медико-биологическое обследование. Большое значение при отборе придавалось контактности кандидатов, их психологической совместимости. Результаты отборочных и контрольных соревнований корректировались экспертными оценками членов тренерского совета. Естественно, выбор участников экспедиции из большого числа примерно равных по силам спортсменов — очень трудное дело.

Кроме спортивных групп в состав экспедиции входили руководители и обслуживающий персонал.

Руководящий состав: руководитель экспедиции Е.И. Тамм, его заместитель по хозяйственной части Л.А. Трощиненко, старший тренер А.Г. Овчинников и тренер Б.Т. Романов.

Обслуживающий персонал, или, как его вместе с тренерами удачно назвал Л.А. Трощиненко, «хоздвор», включал врача С.П. Орловского, радиста В.Л. Черевко, повара В.А. Воскобойникова и переводчика Ю.В. Кононова.

В состав непальского персонала, насчитывающего 14 человек, входило 11 высотных носильщиков-шерпов во главе с сирдаром, повар, кухонный работник и скороход, или письмоносец. Должность письмоносца сохранилась, вероятно, с тех времен, когда радиостанции не были обязательной принадлежностью хорошо оснащенной экспедиции. Еще в экспедиции Ханта в 1953 году письмоносцы занимались своими прямыми обязанностями. В нашей экспедиции письма были принесены в базовый лагерь только один раз и почтальоном был Ю.А. Сенкевич, а штатный письмоносец все время проводил на кухне, являясь резервной силой сирдара.

Высотные носильщики-шерпы являются незаменимыми помощниками в гималайских экспедициях, но в связи с большим количеством экспедиций в Непале найти работоспособную группу профессионалов-высотников — серьезная проблема. Шерпы-носильщики до сих пор не имеют единой организации, представляющей и защищающей их интересы, все переговоры о найме их руководство экспедиции ведет с сирдаром — бригадиром сложившейся группы носильщиков. У шерпов сильны родовые связи, поэтому обычно в одной группе объединяются родственники и их ближайшие друзья. Работа в экспедициях приносит хороший заработок, а попасть в экспедицию можно только через сирдара. Авторитет сирдара непререкаем. Хороших сирдаров и работающих с ним шерпов знают ведущие туристские фирмы, дорожат ими, а экспедиции передают их друг другу как залог будущих успехов. Наш сирдар Пемба Норбу работал с двумя польскими экспедициями на Эвересте, и поляки рекомендовали его нам. Пемба Норбу имел значительный гималайский стаж, принимал участие кроме польских в японских и южно-корейской экспедициях, в составе последней он совершил восхождение на Эверест по классическому пути.

В советской экспедиции для связи базового лагеря с Катманду были установлены отечественные серийные коротковолновые радиостанции «Ангара». В соответствии с Правилами горовосхождений в Непале одна из радиостанций была установлена в базовом лагере, а другая — в министерстве туризма Непала, и только через министерство туризма экспедиция могла осуществлять связь с внешним миром. Непальские власти очень ревниво следили за соблюдением этого пункта, который для них имел, по-видимому, престижный характер.

Связь базового лагеря с группами на маршруте и в промежуточных лагерях осуществлялась с помощью портативных японских ультракоротковолновых радиостанций типа «IRC-621» и отечественных «Каратов». Количество такого типа радиостанций в соответствии с Правилами ограничено 12 экземплярами, их вполне было достаточно для обеспечения связью всех групп, включая отдельные двойки и группу шерпов.

Было обусловлено пять обязательных сеансов связи в день: две (в 10.30 и 16.30) — с Катманду и три (в 10.00, 14.00 и 18.00) — с группами, причем радиостанция в базовом лагере для связи с группами на маршруте почти всегда была включена на «приём». Очень часто вместо пяти в день проводилось гораздо больше сеансов связи как с Катманду, так и с «верхом», как мы говорили, в связи с постоянно меняющейся обстановкой на маршруте и некоторыми непредвиденными событиями. Питанием для «Ангары» служили три аккумулятора, которые почти ежедневно подзаряжались с помощью портативного бензинового генератора «Хонда», а японские станции работали на элементах «316» и низкотемпературных аккумуляторах в последнюю фазу восхождения.

Выбор рабочих типов радиостанций и подготовка всей аппаратуры для работы были проведены одним из лучших радистов страны, чемпионом Европы по коротковолновой радиосвязи киевлянином В. Черевко. Общая схема радиосвязи была отработана на памирском сборе в 1981 году при восхождении участников экспедиции на пик Коммунизма. Дальность связи (4-6 км), профиль маршрута (положение спортивных групп за гребнем по отношению к базовому лагерю) полностью соответствовали обстановке под Эверестом, которую прекрасно представлял себе В.Л. Черевко, мастер спорта СССР, неоднократный чемпион СССР по альпинизму в классе высотных восхождений. Продуманный выбор радиоаппаратуры и тщательный анализ всевозможных вариантов связи на всех этапах, выполненные Черевко, обеспечили безотказность связи в Гималаях, как при обработке маршрута, так и при восхождении на Эверест. Володя Черевко по независящим от него обстоятельствам не смог выехать в Гималаи, но подготовленная им радиоаппаратура работала безотказно даже в руках такого неопытного радиста, как я, прошедшего краткую стажировку у него на Памире летом 1981 года. Все переговоры базового лагеря с Катманду и спортивными группами на Эвересте записывались на магнитофоне, что также было предусмотрено Черевко.

С первых шагов человека по Эвересту возникли споры по поводу использования кислорода при восхождениях. Проблема кислорода многогранна. Споры об этической стороне этой проблемы не затихают до настоящего времени, а по качеству кислородной аппаратуры судят о техническом уровне страны. Сторонники бескислородного восхождения, начиная с Мэллори, считали, что использование кислорода «неэтично», это вызов силе человеческого духа и наступление науки на природные возможности человека, они считали неспортивным дышать дополнительным кислородом при восхождениях, а пользующиеся кислородом, по их мнению, достойны презрения.

Защитники кислорода отмечали, что трудно уследить за логикой оппонентов, которые, отвергая кислород, в то же время используют другие технические и научные достижения, облегчающие восхождение. Преимущества использования кислорода при восхождениях в Гималаях в настоящее время очевидны и признаны всеми.

Хант подчеркивал, говоря в целом о роли кислорода на больших высотах, что именно кислород был жизненно важен для успеха. «Без кислорода мы бы не вышли на вершину», — говорил он.

Советское кислородное оборудование является лучшим в мире на сегодняшний день. За весь период работы экспедиции не было ни одного случая отказа или поломки кислородного снаряжения. Мы взяли в Непал 230 кислородных баллонов, но добрая их треть осталась неиспользованной. Расчеты потребности в кислороде производились по имеющимся рекомендациям зарубежных экспедиций на Эверест, в которых нормой было использование 4 литров кислорода в минуту. Однако советские альпинисты расходовали во время восхождения гораздо меньше — 0,5-1 литр, редко — 2 литра в минуту. Это еще одно из свидетельств отличной физической подготовки участников советской экспедиции.

Казалось бы, простой вопрос — форма и размеры кислородных масок, однако, если они не плотно прилегают к лицу, то происходит утечка кислорода. В международной экспедиции 1971 года, например, ни тип «кавказский», ни «восточный» не подошли шерпам, и никакие переделки на месте не помогли.

В советской экспедиции кислородные маски готовились по индивидуальным меркам участников. Были изготовлены удобные резиновые покрытые изнутри замшей маски, которые, как показала практика, взаимозаменяемы. Когда Э. Мысловский перед лагерем 4 уронил рюкзак, в котором были теплые вещи, верёвка и кислородная маска, то для продолжения восхождения он воспользовался маской В. Хрищатого, и широколицый, с отросшей бородкой Мысловский с успехом пользовался маской узколицего Хрищатого (тот для себя взял запасную кислородную маску из базового лагеря и тоже не испытывал никаких неудобств).

Врач экспедиции С.П. Орловский несколько лет работал в международном альпинистском лагере «Памир» и имел большой опыт оказания медицинской помощи в горах, включая полостную операцию в нулевых условиях на высоте около 4000 метров. Он сам — кандидат в мастера спорта по альпинизму и хорошо знаком с особенностями высокогорья. В аптечки для высотных лагерей он в первую очередь вложил сосудорасширяющие и тонизирующие препараты для первой помощи при обморожениях и физическом истощении.

Предусмотрительность Орловского, основанная на хорошей профессиональной подготовке и опыте, помогла советским восходителям, получившим обморожения, вернуться с Эвереста с минимальными потерями. В каждой палатке, вплоть до штурмовой, находился необходимый набор лекарств, а наличие бесперебойной связи обеспечивало участникам восхождения квалифицированную врачебную консультацию в любом месте и в любое время.

Орловский должен был предусмотреть все возможные и невозможные случаи медицинской помощи. Общий вес «аптеки» составлял около 100 килограммов, включая титановые хирургические инструменты для полостных операций и трепанации черепа; это скорее была не аптека, а походная больница. К счастью, почти ничего не понадобилось из этого внушительного докторского арсенала. Оставшиеся лекарства и медицинское оборудование были в качестве дара переданы в непальский госпиталь в поселке Кунде, обслуживающий население района Соло Кхумбу.

При подготовке советской экспедиции на Эверест много внимания было уделено разработке рационов питания, и участники экспедиции принимали в этом самое деятельное участие. Непосредственно проблемой питания занимался Институт консервной промышленности и специальной пищевой технологии (НИИКП и СПТ). Он разработал рационы питания для всех этапов работы экспедиции: перехода с караваном носильщиков, так называемые маршевые рационы, для базового лагеря, для высотных лагерей, завтраки, обеды, ужины и карманное питание, используемое на маршруте.

Высотные рационы питания при минимальной массе (не более 450 г на сутки) обеспечивали необходимую энергетическую ценность пищи и в значительной степени компенсировали затраты энергии альпинистов. Список продуктов отражал немыслимое их разнообразие: колбасы, ветчина, говядина, баранина, куры, крабы, лосось, сельдь, ставрида, треска, икра черная и красная, сосиски, сыры, печенье, джем, мед, фруктовые соки, молоко, шоколад, конфеты, различные крупы, консервированные фрукты, овощи — любые продукты на любой вкус, но еда не удовлетворяла многих.

При обсуждении рекомендаций по питанию на Памирском сборе 1981 года Володя Черевко задал вопрос:

— Почему в рационах нет сала? Есть какие-либо принципиальные соображения на этот счет?

Представитель НИИКП и СПТ В.А. Воскобойников ответил, что в Институте нет рекомендаций по салу.

— А кто их дает?

— Мы, — вступил в разговор Е.Б. Гиппенрейтер, — наш Институт медико-биологических проблем. Мы не рекомендуем сало по двум главным причинам: 1) сало имеет высокую энергетическую ценность и поэтому требуется много кислорода для его усвоения (сжигания), а кислород на высоте надо беречь и 2) сало на высоте не идет, нет положительных отзывов.

Черевко, опытный высотник, не согласился с этим:

— Если на высоте (имеется в виду высота более 7000 метров) предложить альпинистам сало, икру любую, мясо, то каждый возьмет прежде всего кусочек сала. На высоте икру, шоколад или колбасу ешь по необходимости. Просто нужно съесть, иначе не будешь работать. А вот сало, мясо типа буженины, да еще разрезанное поперек волокон, финики, в которых есть и жир, и белки, и углеводы, чернослив, лимоны, черная смородина идут на высоте очень хорошо.

Сергей Ефимов поддержал Черевко:

— Послушать со стороны список продуктов в рационах, так слюнки потекут. Завтрак, например, икра зернистая осетровая, курица с черносливом, кофе, соки, печенье, масло, сливки. Ну и живут, скажут. А мы спустились с вершины, перебрали пакеты — ничего не хочется. И вдруг видим под пакетами кусочек колбасы. Давай поджарим! И два дня ели жареную колбасу, а когда Серёжа Бершов нашел еще и пол-луковицы, то после этого мы уже ни на что другое смотреть не могли!

— А сало?

— Сало! Сало мы съели еще в третьем лагере!

Участники экспедиции на памирском сборе сформулировали основные принципы комплектования лагерей рационами, которые и были положены в основу стратегии питания на различных этапах работы спортивных групп экспедиции: питание в лагере 1 и, возможно, в лагере 2 должно быть приближено к питанию в базовом лагере, так как здесь предполагается длительное пребывание значительного числа участников, в этих лагерях Должно быть предусмотрено несколько вариантов рационов, так как участники будут находиться в них многократно и питание не должно быть однообразным; обеды в пути должны быть исключены, дневное питание ограничить карманным рационом, варианты которого нужно максимально разнообразить и дифференцировать по высоте, а за счет обеда усилить завтрак и ужин; варианты завтраков, карманного питания и ужинов должны соответствовать расходу воды, в частности, карманное питание должно быть рассчитано на воду, которую участник может взять с собой (до 1 литра) утром перед выходом на маршрут; ужин должен быть рассчитан на восстановление потерянной в течение дня влаги и включать помимо чая питье на ночь (молоко, сублимированные продукты и т.п.); желательно, чтобы в каждый вариант завтрака и ужина входили не только сублимированные продукты и продукты, требующие варки, но и такие, которые можно было бы употреблять сразу же по приходу в лагерь в процессе приготовления ужина; иногда очень важно восстановить силы после дневной работы хотя бы малой дозой пищи, а затем уже заниматься приготовлением ужина; следует увеличить количество острых приправ и добавок (томатные соусы со специями, клюквенные и другие экстракты и пр.), способствующие повышению аппетита, чесночные соусы исключаются; необходимо увеличить количество продуктов с повышенным содержанием витамина С — черной смородины, молотой с сахаром (глюкозой), лимонов с сахаром (глюкозой) и т.п.; в список продуктов для составления рационов следует дополнительно включать сало, мясо натуральное, балык осетровый, финики, соки, компоты консервированные, томаты; для нижних лагерей — овощи и фрукты, свежее мясо.

Представитель НИИКЛ и СПТ В.А. Воскобойников при подготовке рационов учел все пожелания участников экспедиции, он и в Гималаи выехал в качестве консультанта по питанию. Единственное, чего он не смог сделать — это включить в рационы сало, наука оказалась сильнее практики. Но никто и не рассчитывал на быстрый научный прогресс в оценке сала, поэтому альпинисты-украинцы независимо друг от друга привезли по доброму «шматку сала», которого хватило до самого конца экспедиции. И надпись на палатке украинцев в базовом лагере «Сала немає» не соответствовала действительности, она скорее просто отражала популярность и большой спрос на этот продукт в гималайской экспедиции.

Все рационы были расфасованы и упакованы в цветные нейлоновые мешочки, по цвету мешочка легко можно было определить адрес заброски.

Постоянной заботой всего состава экспедиции была подготовка качественного снаряжения: высотных палаток, обуви, кошек, ледорубов, верёвок, рюкзаков, крючьев, лестниц и другого снаряжения. Ничто не должно было быть забытым, ибо любое упущение в условиях Гималаев могло привести к срыву экспедиции. При подборе и изготовлении снаряжения не было мелочей. Альпинисты нашли во многих организациях массу людей, которые искренне желали успеха нашей экспедиции и старались помочь ей, чем могли. Большинство просьб и заказов экспедиции не было предусмотрено плановыми заданиями предприятий и изготовление многих видов снаряжения, хотя оно и производилось с разрешения и ведома руководства, стало возможным только благодаря личной инициативе многих добровольных помощников. Например, высотные палатки изготовляли в Солнечногорске. Душой коллектива швейников был инженер-конструктор В.П. Близнюк. Он предложил конструкции разного типа палаток: для базового лагеря, для штурма, для склада и т.д., и именно ему пришла в голову идея шить палатки из отдельных кусков ткани, создавая дополнительными швами большую крепость палатки. Высотные палатки прошли испытания в аэродинамической трубе, а затем Близнюк выезжал на Памир для проверки их в суровых условиях высокогорья. Он следил за качеством каждого шва. Делал он это просто: наступал ногой на ткань и изо всех сил тянул, проверяя прочность нитей, за саму ткань он был спокоен: на палатки шла каландриновая ткань, из которой шьют парашюты. Палатки Близнюка выдержали штормовые ветры и низкие температуры Эвереста.

Ледорубы и крючья были изготовлены в Таганроге. Пуховое снаряжение подготовил московский Дом моделей спортивной одежды по лекалам и при непосредственном участии С. Б. Ефимова из Свердловска. Ефимов разработал также конструкцию автоклава для приготовления пищи на больших высотах. Ю.Ф. Голодов — старший инженер Института рыбного хозяйства Министерства рыбной промышленности Казахской ССР (г. Алма-Ата) предложил использовать крупноячеистую сеть для усиления днища палаток, и палатка второго была установлена с помощью такой сети.

Энтузиастами в создании лучшего в мире кислородного оборудования были В.М. Божуков, Г.А. Якушкин, Е.П. Захаров, В.С. Барсуков, М.И. Кудрявцев, Н.А. Ермаков и многие другие специалисты, принимавшие участие в подготовке. Божуков лично проверял работу кислородной аппаратуры на Памире в 1981 году, совершив восхождение на пик Ленина (7134 м) из Алайской долины за один день.

Много сделал для экспедиции как тренер, врач и физиолог В.Д. Моногаров. Он возглавлял киевскую группу врачей, проводивших медико-биологические обследования участников на Памире, подготовил методические материалы для тренировки восходителей, как председатель Федерации альпинизма Украины участвовал в отборе кандидатов в экспедицию.

Часть снаряжения, прошедшего испытания в Гималаях, была приобретена в зарубежных фирмах: высотные ботинки «Галибьер» и «Трапер», налобные фонари, жумары (Франция), кошки, часть ледорубов, двойные спальные мешки «Салева» (Австрия), упоминавшиеся выше японские радиостанции, генератор и некоторые другие предметы.

При подготовке нашей экспедиции был учтен опыт организации и проведения экспедиций на Эверест другими странами. Например, необходимость обеспечения шерпов солнцезащитными очками, использование теплых рукавиц с нейлоновым верхом при движении по перилам, применение маркировочных флажков в ледопаде Кхумбу и в Западном цирке, приобретение ламп для освещения кухни, общих и индивидуальных палаток, наличие весов для взвешивания груза вплоть до базового лагеря, использование капроновых бочек для транспортировки, включение кариматов (водоотталкивающих подстилок) в комплект палатки, достаточное количество полиэтиленовых мешков большого размера и т.д.

Груз экспедиции, включая снаряжение и продукты, весил 14 тонн. Доставка груза в Непал, а затем в базовый лагерь была одной из самых серьезных проблем при организации восхождений.

27 февраля в Катманду прилетела первая группа экспедиции: Е.И. Тамм, Б.Т. Романов, Ю.В. Кононов и представитель Спорткомитета СССР И.А. Калимулин.

Первый же вопрос к встретившему нас второму секретарю советского посольства Александру Дмитриевичу Сурскому:

— Есть ли разрешение на посадку нашего самолета в Катманду?

Сурский отвечает, что очень сомневается в разрешении на посадку в Катманду нашего чартера.

Едва мы разместились в уютной гостинице «Вудлендс», как нас пригласил Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в Непале Абдурахман Халилович Везиров. Посол поинтересовался планами работы экспедиции.

— Мы планируем 6 марта отправить основной груз экспедиции с караваном носильщиков, — ответил Е.И. Тамм. — И для выполнения намеченного графика решающим является прилет нашего чартера 2 марта.

— Чартера не будет, — твердо заявил посол. — Об этом мне сказал секретарь премьер-министра Непала.

— Я выступил очень резко по поводу такого решения, но боюсь, что это ничего не изменит, — добавил посол. — Осталось недолго ждать официального ответа. А пока отдохните здесь.

Абдурахман Халилович подошел к открытому окну и сказал:

— Вы слышите? Здесь тишина такая, что ломит уши.

Действительно, после Москвы и суеты последних дней здесь была абсолютная тишина. Ничто не нарушало её. Но, конечно, ни о каком отдыхе не могло быть и речи. Мы приехали за неделю до прибытия основной группы участников экспедиции. Если за это время не будет получен груз, все планы экспедиции срываются, экспедиция может закончиться, даже не начавшись. Все наши мысли были о грузе. Что делать, если самолет не получит разрешения на посадку в Катманду?

— Я напишу сегодня письмо нашему послу в Индии с просьбой, чтобы он помог в организации отправки грузов из Дели сюда, если чартер не придет в Катманду, — пообещал Абдурахман Халилович.

Ночь проходит тревожно, но на утро появляются некоторые конструктивные мысли. Деятельный И.А. Калимулин решает, не ожидая официального отказа непальских властей принять чартер, заказать телефонный разговор с Москвой и просить руководство Спорткомитета СССР разрешить отправить грузы рейсовыми самолетами из Дели в Катманду, для чего потребуются дополнительные расходы. Я через центральную телеграфную станцию заказываю Москву. Заказ принимают, телефонная связь с Москвой работает через Токио. Дозвонились до одного из заместителей председателя Спорткомитета СССР. И.А. Калимулин ставит перед ним три вопроса:

1.  В любом случае отправить чартер до Дели 1 марта, т.е. завтра.

2.  Разрешить израсходовать дополнительные средства для перевозки грузов из Дели в Катманду.

3.  Передать с группой, которая вылетает из Москвы 9 марта, эти дополнительные средства.

Едем к послу, где обсуждаем проблемы получения грузов. Нужно отправить кого-нибудь в Дели для организации отправки грузов в Катманду.

— Ильдар Азисович, вы лучше других сможете организовать это дело, — говорит посол А.X. Везиров, обращаясь к И.А. Калимулину.

— Причем даже лучше встретить в Дели наш самолет. Как Вы на это смотрите?

— Я готов вылететь в Дели сегодня же, — отвечает И.А. Калимулин.— Прошу только помочь с оформлением вылета на ближайший рейс. И нет ли кого-нибудь в Дели, кто сможет помочь в аэропорту?

Телефонная линия на Дели не работает, связаться с представителем Аэрофлота в Индии не удается. Но в Катманду непальский представитель Аэрофлота мистер Тапа не только взял на себя все заботы по организации вылета И.А. Калимулина, но и вызывался сопровождать его в Дели.

Они уезжают в аэропорт. Через час оба возвращаются. Хотя они и успели доехать в аэропорт до отлета самолета, билеты на этот рейс им привезли уже после взлета самолета. Вылет Калимулина перенесен на завтра. Мистер Тапа времени не теряет, он договаривается с непальской авиакомпанией о спецрейсе самолета из Дели в Катманду.

Наступает 1 марта — день вылета чартера из Москвы. С утра мы с Е.И. Таммом едем в обслуживающую нас фирму — Непал Трекинг для уточнения последних деталей транспортировки грузов носильщиками. Владелец фирмы заявляет, что он вызвал из соседних сел около трехсот носильщиков. Из Катманду в сторону Эвереста строится автомобильная дорога, уже построено около 100 км, и можно сэкономить несколько дней, если груз и носильщиков отвезти автомашинами на это расстояние.

Для перевозки груза и людей необходимо шесть пятитонных грузовиков, аренда каждого грузовика стоит 300 долларов за один рейс. Е.И. Тамм соглашается на все условия, главное, не сорвать график транспортировки грузов. Грузовики заказываем на 6 марта.

В подземном гараже нового здания посольства нам отводят место для складирования грузов экспедиции.

Как будто все готово для приемки грузов и их дальнейшей транспортировки, нет только самих грузов.

Вечерним рейсов И.А. Калимулин вместе с мистером Тапой без осложнений вылетают в Дели.

2 марта 1982 года. Лишь в середине дня поступает официальный отказ непальского правительства в приёме чартера. Грузы из Дели надо отправлять регулярными пассажирскими рейсами. Их два в день, иногда три. Линию Дели — Катманду обслуживают две авиакомпании: Непала и Индии.

И.А. Калимулин со вчерашнего дня в Дели. В конце дня едем в аэропорт. Грузов нет. 3 марта уже с утра мы в аэропорту. Судьба экспедиции в руках И.А. Калимулина. Сумеет ли он в три дня отправить 14 тонн груза?

С утренним рейсом непальской авиакомпании прибывает В. Венделовский с первой партией груза. А дневным рейсом индийской авиакомпании прилетают А. Овчинников, Э. Мысловский, В. Балыбердин, Н. Чёрный, В. Шопин. Груза нет, но они в руках привезли две рентгеновские трубки для оборудования рентгенкабинета детского госпиталя в Катманду. Два раза рентгеновские трубки отправлялись из Москвы багажом и разбивались по дороге. А без этих трубок не могли открыть детский госпиталь, оснащенный медицинским оборудованием с помощью Советского Союза. Инженер по монтажу сидит в Катманду шестой месяц в ожидании этих трубок. Можно понять счастье сотрудника нашего посольства Александра Георгиевича Бабынина, который принял трубки и тут же исчез. Официальная сдача госпиталя назначена на завтра на 15.00 и нужно еще произвести монтаж рентгеноборудования.

Зная сложности прохождения документов в таможенном департаменте Непала, мы все необходимые для получения груза документы оформили заранее: составили в Москве опись каждого места, отправили списки на 18 страницах в фирму Непал Трекинг, а она получила разрешение на груз. С готовыми документами едем на склад, надеясь сегодня же получить первую партию груза. Однако на складе нет накладной на прибывший груз и получить его нельзя.

Всё переносится на завтра.

На следующий день, 4 марта, прилетели Э. Ильинский и Л. Трощиненко, а с ними еще 4000 кг груза. Уже зная, как важно иметь накладную на пришедший груз, первым делом выясняем, где можно получить эту накладную. В аэропорту накладной уже нет, а в городском офисе — еще нет. Поисками накладной занимаются владелец фирмы и А. Сурский.

Но уже приближается время досмотра груза первой партии. Таможенники готовятся к досмотру, как к военной операции. Наш груз не поступил на склад, а был свезен на край аэродрома и сложен рядом с палатками охраны аэропорта. Когда мы подошли к своему грузу, то увидели целую армию таможенников, полицейских и переодетых офицеров госбезопасности, место досмотра было окружено солдатами с винтовками в руках. Груз наш был обнесен веревкой, и внутрь за веревку пропустили только Е. Тамма и меня. Начинается досмотр.

— Откройте, — показывают жестом таможенники. Наши бочки и баулы запломбированы, с нами нет никаких инструментов. Предусмотрительные таможенники снабжают нас парой плоскогубцев. Срываем проволоку, открываем крышку бочки.

— Что здесь? — спрашивает таможенник.

— Это обозначено в списке. Сверяем номер со списком, в большинстве бочек — продуктовые рационы.

— Продукты, рационы, — отвечаем. В руках у таможенников копии тех же списков, но они в них пока не смотрят.

— Закрывать? — с надеждой спрашивает кто-нибудь из нас. — Тут до самого дна продукты.

— Нет, вынимайте все.

На землю выкладываются наборы продуктов в нейлоновых мешочках. В первых бочках таможенники заставляли разворачивать каждый мешочек и брали в руку каждую упаковку.

— Что здесь?

— Печенье. Суп. Сахар. Чай. Каша. — В зависимости от продукта отвечали мы.

Много консервов: мясных, рыбных, фруктовых и других.

— Откройте банку, — требует таможенник.

В этот момент рядом находился Е. Тамм. Думая, что таможенник что-то недопонял, Евгений Игоревич взял в руки банку консервов и сказал:

— В консервных банках у нас находятся продукты. Вот в этой банке, в моих руках, находится рыба в томате.

— Вот её и вскройте, — невозмутимо говорит таможенник.

— Нож! — резко говорит Е. Тамм. Ему протягивают нож, и он взрезает консервную банку. Оттуда выползает томат, под ним видны куски рыбы. Таможенник говорит:

— Хорошо, смотрим дальше.

Но Евгений Игоревич не может остановиться. Он берет в руки другую банку и, тыча её под нос таможеннику, повторяет: «И эту вскрыть, и эту?!»

Сказывается нервное напряжение последних дней, волнения с доставкой грузов, таможенная волокита и придирки при досмотре. Таможенник отвечает:

— Нет, не надо. Одной достаточно.

И досмотр продолжается. Демонстративная готовность Тамма вскрыть любую банку убедила таможенников в нашей искренности, и они больше не делали попыток проверить содержимое консервов, да и найти ничего, кроме продуктов, они не могли.

При вскрытии одной из бочек в нос ударил запах бензина, таможенники оживились, ведь бензин не значится в списках. Консервные банки с бензином легко узнать, они большие и без этикеток. Объясняем таможенникам, что мы не включили бензин в список, потому что авиакомпании не разрешили бы его провозить. А так как бензин уже здесь, то мы завтра оформим разрешение на его ввоз. Откладываем банки с бензином в сторону. Кое-где темп досмотра сбивается. Легко вытряхнуть содержимое из бочки, но уложить все обратно не так-то просто. В Москве этим занималась целая бригада в течение нескольких дней. Зовем на помощь наших шерпов.

В баулах в основном мягкое снаряжение: палатки, спальные мешки, одежда. Все это снаряжение, естественно, вынимается, но таможенники заставляют развернуть его, а затем методически все прощупывают.

— Они что, думают обнаружить в швах палатки разобранный пулемет?

— Работай, работай, катай — раскатывай. А то я скажу, что у тебя в кармане атомная бомба.

При слове «бомба» таможенник оборачивается, слово знакомое. Е.И. Тамм показывает болтуну кулак.

Часть аэродрома, на котором проходит досмотр, напоминает базар в праздничный день. На земле выложены самые разнообразные красочные товары: синие, зеленые и красные мешочки с продуктами, россыпь консервных банок, поленницы оранжевых палаток, разноцветные баулы, белые бочки, ярко-желтые и красные лестницы, оранжевые станки для рюкзаков, треноги и ящики с киноаппаратурой и т.д. Между вещами копошатся люди: одни подтаскивают еще не вскрытые баулы и бочки, другие выкладывают вещи и ведут переговоры с таможенниками, третьи, самые озабоченные, трамбуют непослушное имущество в прежние емкости. На просмотренных вещах таможенник ставит галочку мелом, помечает номер в списке, и вещи оттаскивают на край площадки. Их количество постепенно растет. До конца дня около 4000 кг груза досмотрено, и мы его завозим в гараж посольства.

Следующий день начался с досмотра кино- и фотоаппаратуры. Этим занимается отдельная группа специалистов. Они с самого начала досмотра с вожделением посматривали на большой полутораметровый высокий прочный ящик. С него и хотят начать досмотр. Кинорежиссер Валя Венделовский обреченно стоит возле своих ящиков: кинооператор Дима Коваленко еще не прилетел, и на все технические вопросы придется отвечать Вале, а он к этому, похоже, не готов. Откидывается крышка большого ящика и глазам предстает удивительный объект — метровая черная толстая труба, напоминающая ствол какого-то оружия, похоже, мортиры. Таможенники бочково-баульных групп замечают резкое движение технических экспертов к стволу мортиры и тоже проталкиваются к загадочному объекту. Правда, английская экспедиция 1953 года имела в составе своего снаряжения и настоящую двухдюймовую мортиру, которую предполагалось использовать для бомбардировки лавиноопасных склонов Лхотзе, но вряд ли кто-нибудь из непальских таможенников помнил об этом. По прямому назначению мортира была использована лишь для победного салюта по случаю первовосхождения на Эверест.

— Что это? — пока без попытки взять трубу в руки спрашивает старший эксперт.

— Это? — переспрашивает Венделовский. — Это уникальный 1000-миллиметровый объектив для кинокамеры. Можете посмотреть.

Слишком неожиданное и простое объяснение, и несколько пар рук тянутся к трубе. Объектив вынут, техэксперты поочередно заглядывают в него с двух сторон — кроме стекол, внутри ничего нет. Азарт сменяется глубоким разочарованием, они не могут смириться вот так сразу с крушением своих надежд. В остальных группах возобновляется работа по досмотру. А старший эксперт пытается спасти положение:

— Продемонстрируйте ваш объектив в действии.

— Как это? Снять кино?

— Достаточно будет соединить его с камерой.

Валя Венделовский спешно открывает все остальные ящики, вынимает несколько кинокамер и пытается накрутить гигантский объектив на любую из них. Вернее, он кинокамеру пытается накрутить на объектив, который с трудом держат двое ребят. Но тщетно. Объектив не подходит ни к одному из кинокамер. Руки у Валентина трясутся, ему очень нужно получить свой груз сегодня — он уже пообещал произвести киносъемку торжественной сдачи детского госпиталя. А Евгений Игоревич даже очень доволен, он говорит:

— Ну и слава богу, не надо будет нести эту бандуру к базовому лагерю, на одного носильщика меньше.

И мы предлагаем таможенникам задержать этот кинообъектив, не выдавать его нам, пока не прибудет кинооператор Коваленко, который должен разобраться, что к чему прикручивать (потом выяснилось, что мы и не могли прикрутить объектив ни к одной кинокамере — он был от камеры «Болекс», которая в этот день находилась еще в Москве).

Я предлагаю Венделовскому:

— Давай, Валя, распустим и пленку в твоих коробках, чтобы они видели, что там есть.

— Да ты что? — кричит он. — А как же я буду снимать!

Венделовский прямо ложится на свои драгоценные коробки, поверив, что их и в самом деле будут вскрывать.

Неожиданно взрывается Сурский. Обычно он очень спокоен, никогда не теряет самообладания. А сейчас его, как, вероятно, и Тамма накануне, возмутила тщательная процедура досмотра. Упорство таможенников с объективом послужило последней каплей. Он подступил к старшему таможеннику мистеру Шарме, с которым был хорошо знаком, и с нажимом спросил:

— Это таможенный досмотр или что-то еще?!

И он еще раз повторил «или что-то еще», намекая, что происходящее здесь больше напоминает предвзятую демонстрацию, чем нормальный таможенный досмотр.

Шарма отвечает:

— Это таможенный досмотр и ничего больше.

— Тогда покажите в правилах, что нужна демонстрация действия ввозимого оборудования.

Шарма ему спокойно отвечает:

— У нас это требование есть в правилах, и вы можете это прочесть.

— Нет! Вы мне напишите это требование. Дайте его в письменном виде,— требует Сурский.

Шарма отвечает, что в обязанности таможенников не входит письменное разъяснение таможенных правил.

— Нет, — настаивает Сурский, — выдайте письменное требование демонстрации ввозимого оборудования.

Опять останавливается работа. Все ждут конца спора. Шарма это заметил и спрашивает:

— Вы хотите, чтобы мы закончили досмотр груза сегодня?

Еще бы не хотеть, сегодня ведь пятница, и если мы не получим груз, то завтра сорвется выход каравана.

— Так давайте работать. Вы же сами задерживаете работу, — упрекает он Сурского.

Тому приходится смириться. Он отходит от Шармы.

К концу дня досмотр проходит уже не так придирчиво. Таможенники убедились, что есть полное совпадение между списком и фактическим наличием вещей. Уже вечер. Таможенники прекращают свою работу. Мы получаем еще одну партию груза, а оставшиеся места ждут последней накладной на последнюю, пятую партию груза. Пятью рейсами он был отправлен из Дели в Катманду.

Однако рабочий день еще не закончился. После ужина мы всем составом экспедиции отправляемся на склад в гараж посольства, где продолжается разборка грузов. Необходимо вынуть все личное снаряжение шерпов, которые попросили выдать его в Катманду, а затем укомплектовать раскрытые баулы, вьюки, тюки и бочки грузом до 30 кг в каждом месте. Кроме того, каждый участник должен был разделить свое личное снаряжение на две части: одну часть взять с собой в самолет в Луклу, а другую, без которой первое время можно было обойтись, отправить с караваном, который придет в базовый лагерь позже.

То и дело слышится чей-нибудь голос:

— В этот баул я положил то-то и то-то. Эдя, запиши.

— Я скомплектовал 2 баула: ботинки, карематы, два костюма. Эдя, запиши.

Все комплектуют и диктуют содержимое баулов Эдику Мысловскому.

Он выделяется среди этого упаковочного бедлама невозмутимостью, спокойствием. На вид Эдик даже слегка медлительный, но работает с огромной производительностью, он проводит учёт и распределение всего экспедиционного хозяйства.

Работа по сортировке груза закончилась поздно ночью.

Утром 6 марта точно в указанное время появились три огромных грузовика, которые мы с помощью шерпов быстро загружаем. Для сопровождения грузовиков выделены Е. Ильинский, Л. Трощиненко, В. Венделовский, В. Онищенко и С. Ефимов.

Сергей Ефимов — очень обстоятельный человек. Конечно, он подготовился к восхождению на Эверест. Но в ближайшие дни он будет идти с караваном по Непалу и хочет предусмотреть всё. Он ярко одет в ветрозащитные красные брюки и красную ветрозащитную куртку, обвешен тремя фотокамерами: «Любитель» на левом боку у пояса, маленькая камера на лямке рюкзака в постоянной готовности на уровне головы и камера с телевиком на длинном шнурке, перекинутом через рюкзак. На правом боку пояса — фотоэкспонометр. В руках у Сергея неразлучная гитара, он несет её в базовый лагерь. Этого мало. Он составляет русско-непальский словарь для самостоятельного общения с носильщиками на тропе.

Ребята рассаживаются по двое в кабину, и грузовики выезжают из посольства. До конца автомобильной дороги с ними едет и корреспондент ТАСС Ю. Родионов. Он хочет проводить груз до начала караванной тропы, вернуться в Катманду, а затем в конце апреля отправиться в базовый лагерь для организации непосредственных репортажей о восхождении. Ожидается большая нагрузка на радио и, естественно, необходим бензин для подзарядки аккумуляторов; Родионов планирует привезти его с собой. Е. Тамм предложил Ю. Родионову бензин отослать с караваном, а в апреле привезти в базовый лагерь фрукты.

Днем из Дели прилетел И.А. Калимулин. Он с энтузиазмом, восторгом, находясь под свежими впечатлениями, рассказывает о том, как тяжело ему приходилось выталкивать наши грузы из Дели. Рассказывает, что уже в первый день он добился, чтобы груз был определен на багажные тележки и отправлен к самолету. Необычайно довольный первым успехом, ушел в гостиницу. А на следующий день обнаружил в аэропорту тот же самый груз на тех же тележках. Его не отправили; оказывается, по правилам делийского аэропорта груз должен обязательно «вылежаться» на складе не менее суток. Пришлось Калимулину выходить, сопровождая груз, на взлетное поле, чтобы лично проследить за погрузкой его в самолет. Он нарушал тем самым режим аэропорта, но иначе сделать не мог. Ведь и на следующий день груз чуть было не остался в Дели: вместе с грузом экспедиции были и ящики с оборудованием для нового здания посольства в Катманду, ящики большие, Негабаритные. Вышло так, что с первой попытки один ящик не вошел в двери грузового отсека самолета, и грузчики бросили его обратно на тележку и готовы были весь груз отвезти обратно на склад.

Калимулину пришлось не только следить за отправкой, а непосредственно грузить вещи в самолет. В том случае с большим ящиком оказалось, что он не проходил в дверь самолета из-за лежащих внутри беспорядочно набросанных тюков, и Калимулин сам залез в багажное отделение самолета, переложил тюки поглубже и после этого в самолет вошло и посольское имущество, и груз экспедиции. В течение трех дней ходил Калимулин в аэропорт на работу как грузчик, проводя там по две смены. И ему удалось в течение этого короткого времени пятью рейсами отправить весь груз экспедиции в Катманду. Когда Калимулин появлялся на взлетном поле, его приветствовали все грузчики. Они улыбались, были готовы выполнить любое его распоряжение. Правда, был израсходован весь запас спиртного, который он конфисковал у группы сопровождения самолета Аэрофлота (Ильинский, Онищенко, Венделовский).

Таким образом, все 14 тонн груза доставлены из Дели в Катманду, однако не все грузы отправлены караваном. Дело в том, что через несколько дней в Луклу летит передовой отряд экспедиции, который быстрым маршем должен дойти до базового лагеря и тут же выйти на обработку ледопада Кхумбу. С этой группой необходимо отправить около 600 кг снаряжения, которое им понадобится с первого же дня. Кроме того, часть груза будет привезена основной группой экспедиции, прилетающей в Катманду 10 марта. Этот груз уже не догонит караван, его необходимо отправлять самолетом в Луклу. И наконец, в аэропорту осталась последняя партия груза, на которую не могут найти накладную.

Поэтому немедленно были начаты переговоры с непальской авиакомпанией об организации специального грузового рейса из Катманду в Луклу. Непальцы охотно идут навстречу и обещают на следующий день, 7 марта, предоставить самолет для грузового рейса.

Но 7 марта грузовой рейс не состоялся. Вообще были отменены все рейсы из-за погоды, и наш передовой отряд не смог вылететь в Луклу. Свободное время используем для закупки солнцезащитных очков для шерпов. Это вызвано необходимостью. Например, в апреле 1953 года выпавший ночью снег принес совершенно неожиданные осложнения передовой группе Хиллари. Пройдя в течение дня по ослепительно белым склонам по долине р. Кхумбу, в Лобуче пришел отряд почти полностью ослепших носильщиков, и руководитель группы Хиллари провел очень тревожную ночь, всерьез опасаясь, что он провалил едва начавшуюся экспедицию.

Обеспечение шерпов советской экспедиции солнцезащитными очками было предусмотрено еще в Москве, но закупка их была отложена до Катманду и превратилась в один из самых веселых аттракционов, который долго вспоминали участники экспедиции.

Евгений Игоревич Тамм закупку очков поручил старшему тренеру Анатолию Георгиевичу Овчинникову. Тот отнесся к поручению очень добросовестно, обошел ряд магазинов оптики, посетил местные «толкучки» и таки нашел торговцев с передвижным магазином солнцезащитных очков с самой низкой ценой — 35 рупий за пару. Когда мы возвращались на автобусе в гостиницу, Анатолий Георгиевич попросил остановиться и пригласил меня пойти с ним завершить закупку 40 пар очков. Оказывается, базар находился тут же, у дороги, на огромном поле, образующем центр города. Свои товары продавцы приносят сюда ежедневно. Большое пространство поля позволяет торговцам свободно расположиться со своим товаром, и недалеко от края дороги мы увидели несколько лотков с очками. На одном из них лежало около 30 пар хороших очков.

— Сколько стоит одна пара? — уточнили мы еще раз цену.

— 35 рупий.

— Значит, за 30 пар надо 1050 рупий, — быстро подсчитал в уме Овчинников и стал расстегивать свою полевую сумку, чтобы достать деньги.

—Подожди, Анатолий Георгиевич, если мы заплатим деньги, не торгуясь, то продавец будет очень недоволен, надо торговаться, хотя бы для формы, —говорю я. — Он даже может обидеться, подумает, что продешевил, если мы просто так возьмем и купим у него очки.

— Хорошо, давай торговаться, только не очень дави,— говорит Овчинников, даже не подозревая, как и я, чем закончится наш веселый торг.

Пока мы договариваемся с Овчинниковым, возле лотка останавливаются несколько человек и молча смотрят на нас. Торговец видит, что мы пришли к какому-то решению и в нетерпении ждет, чем это кончится для него. Он, вероятно, надеется, что продаст нам две пары очков, так как нас двое.

Чтобы с чего-то начать, я опять переспрашиваю:

— Так сколько стоит одна пара?

— Тридцать пять рупий, — подтверждает торговец.

Я беру одну пару, откладываю в сторону, потом беру вторую и кладу рядом с первой.

— Здесь две пары, — говорю я. — Тридцать пять и тридцать пять, за две пары надо платить семьдесят рупий. Мы берем обе за пятьдесят. Согласен?

— О'кей, — демонстрирует свои знания английского торговец.

— О'кей, — скрепляю я сделку.

Затем к отложенным двум добавляю еще восемь пар и говорю:

— Вот здесь десять пар очков. Если каждая пара стоит теперь 25 рупий, то за десять надо платить двести пятьдесят. Правильно?

— Правильно, — кивает торговец.

— За все десять пар двести рупий, уже по двадцать рупий за пару, о'кей?

Торговец отвечает не сразу, он смотрит на стоящих рядом людей, те понимают его сомнения, по-непальски объясняют ему, что за десять пар он получает двести рупий. Мне кажется, что он просто не верит, что он сможет продать за один раз десять пар. Мы стоим спокойно, не торопим торговца. По сути, ритуал торговли завершен, последнее слово за продавцом.

— О'кей,— говорит он.

Я отбираю еще десять пар, присоединяю их к первым десяти и говорю:

— За эти десять пар двести рупий и за эти десять пар двести рупий, скидка будет? — задаю я формальный вопрос, и конечно, продавец отвечает: «нет».

— О'кей,— тут же соглашаюсь я.

Люди толкались, чтобы лучше видеть и не пропустить эффектный финал. И он наступил. Я отобрал еще десять пар очков и сказал продавцу:

— Теперь считай за эти десять пар — двести рупий, за эти десять пар — еще двести рупий и за эти десять пар — тоже двести рупий, всего шестьсот рупий. Берем все за пятьсот.

— Пятьсот пятьдесят, — быстро ответил продавец, уверенный, что, увлеченные торговлей, мы переплатим ему эти пятьдесят рупий.

— О'кей, — махнул я рукой.

Глаза торговца вспыхнули от радости. Овчинников отсчитал 550 рупий, но оставшиеся деньги не прятал, он еще не пришел в себя и был уверен, что, если продавец скажет, то он должен отдать ему еще пятьсот рупий. Но тот сложил деньги в карман и, рассчитывая воспользоваться щедростью, которую мы только что продемонстрировали, сказал, показывая на оставшиеся на лотке шесть пар очков:

— Заберите и эти.

— Хорошо, сколько?

— По тридцать рупий каждая.

— Ну нет, они были по тридцать, когда вот эти, наши, были по тридцать пять рупий. Мы же заплатили за наши по 20 рупий, поэтому за оставшиеся платим меньше. Так сколько теперь за шесть пар?

— Сто пятьдесят рупий.

— Даю девяносто.

— Нет, надо сто десять.

— О'кей.

Забираем оставшиеся шесть пар, торговец тут же складывает свой пустой лоток и уже нас даже не видит, он должен пережить такой удачный для него день где-то в другом месте.

А меня за рукав дергает тот самый советчик, который мешал нашему торгу.

— Посмотрите еще очки, очень хорошие.

— Толя, нам нужны очки?

— Нужны. Нам ведь надо сорок пар, а есть только тридцать шесть.

Характер и настроение нового продавца не располагают к торгу. Отбираем десять пар.

— Сколько?

— Двести рупий.

— Сто.

— Нет.

— Сто пятьдесят.

— Нет.

Толя протягивает продавцу двести рупий, мы забираем очки и уходим. Толпа, которая переместилась за нами к соседнему лотку, расходится, несколько разочарованная — слишком быстро мы сделали вторую покупку. Овчинников дергает меня за рукав.

— Бежим, — говорит, — а то одумаются и отнимут очки.

Он не верит в реальность покупки и потом долго рассказывает всем, как было.

8 марта передовая группа: А. Овчинников, Э. Мысловский, В. Балыбердин, В. Шопин и Н. Чёрный вылетают в Луклу.

Чартерный рейс опять отменяется — в Лукле сильный ветер.

Возвращаемся в посольство. Вскоре приходит грузовик с последней партией груза. Мы её разгружаем, подсчитываем количество мест. В первой партии 46 мест, во второй — 56. Простой расчет показывает: 102 места по 30 кг — это чуть больше трех тонн. На чартер грузится 1200 кг, итого имеем груза на 2,5 чартерных рейса. Тамм говорит:

— Но почему только 1200 кг? Ведь за один пассажирский рейс этот самолет берет 18-20 пассажиров, и каждый пассажир имеет еще право на 35 кг багажа. Я думаю, чартер они не взвешивают. А если взвешивают, то надо ставить ребят на весы.

— Нет проблем, ногу всегда подставим, тем более, что у них старый тип весов, — заявляет Романов.

10 марта, среда. Наконец-то дело с отправкой грузов самолетом сдвинулось с мертвой точки: ушел наш первый чартер.

Наша система взвешивания груза «через ногу» дала осечку. Вначале все шло по отработанной схеме: я подставил ногу под весы. Тамм и Романов стали за моей спиной, чтобы пассажиры из зала не видели мою вытянутую напряженную ногу. Один раз контролер удивленно посмотрел на весы, на груз, стал осматривать все вокруг и увидел мою руку на стойке. Он убрал мою руку со стойки. Я в это время освободил ногу из-под весов, удовлетворенный контролер записал вес. Нам удалось погрузить 46 мест по 30 кг каждый, всего 1380 кг, то есть на 140-180 кг больше нормы. Груз увезли к самолету. Правда, через некоторое время появился пилот. Посмотрев на шасси, он сказал:

— Надо сбросить 200 килограммов. В тот же день прилетела последняя группа участников экспедиции — 13 человек.

Теперь вся экспедиция находится в безостановочном движении к Эвересту. Тронулся в путь и караван носильщиков из Майни Покхари — небольшой деревушки в начале караванной тропы. В течение шести дней пятью группами вышло более трехсот носильщиков. Хвост нашего каравана еще в Майни Покхари, а первая группа уже подходит к Лукле. А от Луклы уже три дня к базовому лагерю движется караван передового отряда экспедиции.