Глава первая
На второй день, в понедельник вечером, когда уже стемнело, мы добрались до корчмы под Киевом, в которой мне уже давно хотелось побывать. Еще когда Иван, на круге, про поход с Загулей рассказывал, запомнилась мне та корчма, потом девки, которых мы у черкасских казаков отбили, про корчму под Киевом в своих рассказах упоминали. Обсуждая с казаками, что делать с корчмарем, решили пока присмотреться, а на обратной дороге решить его судьбу, в зависимости от того, как он себя поведет с Иваном. У таких людей память профессиональная, о том, что полтора месяца назад Иван у него жил, и с кем приехал в компании, корчмарь обязан вспомнить. А раз вспомнит, то в разговоре с ним Иван попробует затронуть эту тему, мол, пока девками не интересуемся, но вот весной, очень даже может быть. И какую ты нам помощь корчмарь оказать сможешь. А там посмотрим, что нам скажут. Вторая тема для разговора была про нанимателей. Близилось время зимних кампаний, обычно в корчмах и постоялых дворах, интересующийся народ искал концы и выходы на казаков как потенциальных наемников.
Иван с Сулимом скептически отнеслись к высказанным идеям, постоялых дворов под Киевом хватает. Иван вдруг уточнил, что воз они у этого корчмаря наняли, а бочки пустые у другого, уже ближе к Киеву, а у которого он так и не вспомнит, поскольку в ту корчму и не заходил, а сразу в Киев поехал по своим делам. Такая понятная по началу ситуация запутывалась, и распутывать ее было некогда.
Рассиживаться в Киеве времени не было, за вторник нужно было найти обоз, к которому пристать. Как рассказывали Иван и Сулим, большинство купеческих обозов отправляются с Киева в Чернигов рано утром в понедельник, так чтоб в четверг добраться, и в пятницу с утра уже место на базаре занять. Но и в другие дни купцы выезжают, не у всех же получается в понедельник выехать. Дел было много, как справиться со всеми, я себе не представлял. Мне нужно было, кроме этого, найти достаточно информированного человека, чтоб в беседе с ним проверить исторические факты и понять политическую ситуацию. Насколько я помнил, именно в 1390 г. отношения между Ягайло и Витовтом обострились вплоть до вооруженной борьбы, к которой тот в следующем году привлек Орден, и начал наступление на севере, что вынудило Ягайло вступить в переговоры, и в 1392 г. отдать Витовту титул Великого князя литовского.
Кроме этого нужно было начинать несколько информационных компаний. Первую, я условно назвал "Героический образ казака, народного мстителя". Тут особо напрягаться не надо. Нужно подкинуть ребятам, которые зарабатывают музыкой на ярмарке, пару благодарных тем, а дальше машина сама пойдет. То что эти темы будут пользоваться популярностью, сомнения не вызывало, проверено историей. Лет через двести в этой местности все будут петь только о казаках. Первым делом сочинить с музыкантом пару песен о героической борьбе казаков с татарскими ордами, как говориться, задать тему, а дальше дело само пойдет. Главное вовремя новые идеи и сочинения подбрасывать.
Вторая компания более деликатная, назовем ее "Дискредитация образа католического священника". Тут, никаких песен, анекдоты и смешные истории в стиле Декамерона, как священники соблазняют жен и дочерей у наивных прихожан, и ужасные истории двух типов. Первые, с примесью правды, типа совращение детей священниками, гаремы рабынь у папы и епископов, и другие жизненные истории. Вторые, свободный полет фантазии, чем страшнее, тем лучше, поклонение дьяволу, жертвоприношение, сатанинские мессы, и другие сюжеты аналогичного содержания. После принятия Кревской унии, бояре которые принимали католичество, становились, неподсудны своему князю, их должен был судить лишь кастелянский суд, кроме того, за ними навечно закреплялись данные им в кормление земли и освобождались от всех местных налогов. Фактически, с одной стороны, это было направлено на разрушение принципов вассальной присяги своему князю и ослаблению роли местных князей, с другой, прямая вербовка всей элиты общества в католицизм, ну а с народом, как говорится, потом справимся. И единственное что можно было противопоставить этому процессу, построенному на принципах шкурной выгоды, это общественное мнение не только не приемлющее новой религии, но и имеющее факты и истории потешаться над ней. А смех это большая сила. Вот поэтому и хотел я заняться формированием этого мнения и снабжением его нужными историями в меру своих скромных сил и возможностей.
Ну и третья, самая главная, "Жизненные истории о процветании и счастливой доле беженцев в казацкую землю". Полусказочные истории о смелых беженцах от засилья католиков и панщины, и их карьере на новых землях. Тут история моей семьи и парочку других, того же Степана, реальных людей с реальной биографией, которую можно проверить, будет изложена практически без изменений, а истории некоторых других реальных людей слегка приукрашены. Поскольку народ любит сказки, и счастливый конец в истории с положительным героем, думаю, купцы легко занесут эти истории в нужные мне области, и начнут выспрашивать о персонажах. А поскольку найти концы будет нетрудно, то найдутся свидетели и очевидцы, и невыдуманные истории найдут своего благодарного слушателя. После длительной пропагандистской компании, останется создать транспортную цепочку по эвакуации переселенцев, выкупить или открыть постоялые дворы в нужных точках. Православные священники нижнего звена часто демонстрировали силу духа и стойкость, которая и не снилась иерархам православной церкви, с безразличием взирающим на агрессию католической церкви, проводимую самыми гнусными методами. Заинтересовать их рекрутированием добровольцев в православное казацкое войско, а потом и самих рекрутировать на новые земли. На Галичине, Волыни, землях достаточно недавно подмятых Польшей наступление на веру и права крестьян в самом разгаре. Но люди еще помнят старину и знают, какие порядки пока в Литовском и Московском княжествах, поэтому если предложить альтернативу, и реальные транспортные каналы, народ должен потянуться к новой и счастливой жизни. Конечно, люди знают поговорку "Там хорошо, где нас нет", но она никого не останавливала, на такие предостережения искатели приключений не реагируют, народ осторожный останется, а самые смелые пойдут. Если от них придут положительные новости, то и остальным захочется. С другой стороны, земли на Галичине, Волыни уже давно густозаселенные, и избытка земли там нет. Так что молодым, энергичным прямая дорога искать места попривольней. В этом году, рекламная кампания, а на следующий год придется плотно путешествовать по приграничным с Польшей землям, и создавать транспортные каналы. Наши бояре с польскими на ножах, им на унии пока наплевать, так что никто не будет помогать ляхам искать беженцев. При правильной организации много денег это мероприятие не потянет, а людей заселять казацкие земли прибудет изрядно, заодно и разведка минимальная появится.
Обдумывая свои ближайшие действия, слушал вполуха разговор Ивана с хмурым корчмарем, и понял что это не наш клиент. С виду и по повадкам, отставной княжеский дружинник, который открыл корчму после выхода на пенсию.
– Девок, казак, себе сам ищи, я в таких делах не советчик. Если тебе на одну ночь жениться, подскажу в Киеве двор постоялый, там тебе помогут хотелку успокоить, коль терпеть невмочь. Чтоб охочих в поход искали, того пока не слыхал. Приехали ляхи к князю нашему, о чем толкуют, того не ведаю. Где в Киеве стоят, могу подсказать, потолкуете с кем-нибудь из их охраны, может подскажут чего. А пока вот отведайте, что жонка разогрела, и не серчайте, мы сегодня гостей не ждали. Спать тоже тут будете на лавках, в хатах не топлено нигде, вам же лучше. С вечерей, пятнадцать медяков с вас возьму, хоть с вами целый табун коней пришел, не грех и двадцать взять.
– Если с ляхами у нас завтра разговор выйдет, то две серебрушки от нас получишь, в обиде не будешь.
– Так я и так не в обиде, нож к горлу не суете, уже добре, ха, ха, ха.
– А что и такое бывало?
– А ты казак, открой корчму, если на тебе раз в месяц с ножом не полезут, я рядом открою, видно ты место на дороге в рай нашел, ха, ха, ха.
– Ты наверно дядьку, сам их подуськиваешь, скучно видать тебе жить, без меча в руках и пики доброй, – вставил и я своих пять копеек.
– Ишь, глазастый какой, скучно мне…, намахался, слава Богу, за двоих, одного не пойму, как живой остался. Вои, не чета мне, спят давно, а я вот, топчу пока рясу… А ты чего две сабли за спину нацепил, неужто с двух рук биться можешь? Тебе еще пять лет со щитом упражняться надо, пока вторую саблю в руки брать.
– Ты, дядьку, о чем не ведаешь, по себе не суди. С двух рук биться, либо сразу учат, либо не учат совсем. Переучивать того, кто со щитом годы простоял, никто не возьмется.
– Языком ты горазд махать, спору нет, а может мне старику, покажешь, как руками машешь?
– Выбачай, дядьку, не сейчас. Дорога дальняя, а даже палкой покалечиться можно. Вот будем назад ехать, тогда помашем с тобой палками, готовь монеты. Я без монет не бьюсь.
– Ха, посмотрим, кто из нас без монет останется. Но осторожный ты больно казачок, так что и на казака не похож. Ну да ладно, лучину сами потушите, спите спокойно.
Оставив меня размышлять над мучительным вопросом, похож он на того, кому Господь рекомендовал много раз прощать, или может, нужно было в ухо дать за такие слова, старый солдат ушел наверх по скрипучей лестнице. Решив, что быстрее засну, если отвечу что похож, успокоенный, улегся на свою лавку.
На следующий день, оставив коней и поклажу в корчме, мы дружной пятеркой пешим строем отправились в Киев. Как объяснили опытные товарищи, пеший на воротах не платит, а поскольку торга сегодня доброго на базаре нет, то и смысла монетами разбрасываться тоже нет. На воротах недовольные охранники начали зубоскалить над нашей экономностью, тем более, что Иван вырядил нас всех, для солидности, в полный доспех, и мы были похожи на терминаторов. Как обычно, больше всех досталось мне, а поскольку грубить охранникам на воротах чревато, то приходилось отшучиваться, и брать на "а слабо". В результате, договорившись, что после пересменки, готов принять кулачный бой с каждым из них по очереди, мы наконец-то попали за крепостную стену. Там Иван и Сулим, рассудив здраво, что со мной не на роботу наниматься надо ехать, а объявлять войну Польше, решительно отправили меня с Дмитром на базар, договариваться с подходящим купцом, а сами с Давидом поехали искать постоялый двор с приезжими поляками.
Поскольку Киев того времени, уже был не столицей могучего государства, а пограничным городом, выглядел он соответственно, напоминая провинциальный городок с пятью-шестью тысячами населения, у которого на базарную площадь выходят практически все дороги. По сравнению со своим расцветом, о котором напоминали руины укреплений построенных при Ярославе Мудром, лишь правильными геометрическими размерами отличающиеся от обычных земляных холмов, город значительно ужался в размерах. Жизнь городка сосредоточилась вокруг Лавры на Печерах, и на Подоле среди многочисленных ремесленников и купцов. Одноэтажные деревянные постройки, бедность, и первые следы восстановления, как-то новый земляной вал, и частокол, сооруженный уже при Владимире Ольгердовиче, нынешнем удельном князе, наглядно демонстрировали что еще тридцати лет не прошло, как Киев был освобожден от ордынского гнета. На Андреевскую гору нам идти было нечего, да и нарваться на неприятности можно, так что княжий гостинец нам обозреть не удалось.
Попав на базарную площадь, первым делом, я потащил Дмитра к скучающему бандуристу, которого никто не слушал, по причине практического отсутствия на рынке покупателей. Живописав бандуристу, жизненный подвиг Керима, и убедив его с помощью монет, что наша с ним задача рассказать об этом потомкам, взялись сочинять думу. Поскольку моя голова была полна всевозможных поэтических заготовок типа, "то не темна хмара насувает, то татарская Орда налетает", "то не ясен долу похылывся, то молодой казак зажурывся", поэтическую часть думы я доверил Богдану, объяснив ему принципы поэтического творчества и привел в пример пару песен про казаков которые я приблизительно помнил. Богдан с радостью занялся новым для себя делом, и легко выдал почти готовый текст за каких-то пятнадцать минут. Малыш обещал стать выдающимся сочинителем, слова складывались у него в рифмованные строки очень просто и естественно, тем более что народ к рифмам был не капризен, и с удовольствием слушал под музыку и белые стихи. Музыка в те времена разнообразием не блистала, так что в скором времени мы с Дмитром проводили контрольные слушанья нового хита.
Я позволил себе только слегка изменить концовку, придав ей более жизнеутверждающий характер. В конце песни главный герой, казак Кирим Вырвыноги, наступив на одну ногу своего кровника, вторую потянул в сторону, попытавшись, в такой способ, разделить его на две равные половины. Эта попытка окончилась неудачей, а в руках у казака осталась оторванная нога супостата. Несмотря на то, что лирический герой не смог добиться симметрии в финальном рисунке песни, я понял, что это произведение найдет благодарного слушателя, и наш творческий труд будет по достоинству оценен.
Увлекши за собой потрясенного Дмитра, оказавшегося рядом с таинством творения, на неподготовленных людей это всегда действует оглушающе, и громкие крики участников процесса тут совершенно ни при чем. Глушит совсем другое, например, когда кто-то в порыве творчества, размахивая руками, заедет неподготовленному зрителю локтем в нос, как это получилось у меня с Дмитром. Окрыленный первой удачей на ниве творческого труда, я смело направился к купцам, расспрашивая, не собираются ли они в Чернигов. Отрицательный ответ меня нисколько не смущал, и я тут же принимался рассказывать им одну из заготовленных баек. Если купец в своих маршрутах посещает Волынь и Галичину, значит шла байка про кого-то из нашего села, как пример удачливых переселенцев в казацкие земли, с убедительной просьбой передать привет родственникам или знакомым при очередном посещении этих мест. Если нет, то в зависимости от характера купца, выдавал ему, либо смешную и пикантную историю про католического священника, либо угрюмую и страшную. Попутно, мы нашли пару обозов отправляющихся с утра в Чернигов, и поинтересовавшись условиями найма, шли дальше. Условия у всех были одинаковы, выработанные годами. За этот переход платилось по две серебрушки на брата, плюс харчи за счет нанимателя. Но мне был интересен сам процесс. Увлекшись творческим трудом, начал задумываться, а не сосредоточиться ли мне целиком на идеологической работе, раз это у меня так хорошо получается, но жизнь в очередной раз подтвердила, что любое ноу-хау без силового сопровождения, не более чем пустое место. Любую деятельность, даже такую безобидную, как рассказ анекдотов нужно защищать и доказывать свое право этим заниматься. Какой-то новоявленный пан, из бывших бояр, переметнувшийся в католичество, шел по базару со своими двумя гайдуками. Привлеченный громким смехом и моим звучным голосом, начал прислушиваться к рассказу, а потом решил вступиться за честь своей новой веры и ее священнослужителей.
– Как ты смеешь лайдаку, такое рассказывать!
Услышал я одновременно с чувствительным тычком в плечи. Поскольку меня многократно предупредили, что за поединок с применением заточенной стали, в черте Киева легко остаться без головы, а за мордобой в не установленном месте получить батогов, пришлось ограничиться словесной дуэлью. Первым делом я обратился к слушавшим меня купцам.
– Добрые люди, а пойдите гукните стражу, вон она с того конца базара, скажите, бьют православных в Киеве, в стольном граде земли нашей, шляхтичи новоиспеченные, считают, что закон не для них писан. – Народ ответил одобрительным гулом, теснее смыкая кольцо вокруг шляхтича и его гайдуков.
– А ты чего лезешь пан, куда тебя не просят? Стоят люди, балы точат, тебя не трогают, к себе не зовут. Ну ничего, сейчас виру князю заплатишь, за то что бучу поднял, тогда угомонишься. А встречу тебя за стенами, тут держись, целый не уйдешь, и гайдуки твои тебе не помогут.
– Так я тебя на шматкы порубаю шмаркач!
– Так может, не будем ждать стражу, а пойдем уже к воротам, там и поговорим рядком, никто нам мешать не будет?
– А пойдем!
Оставив купцам для стражи пару медяков на пиво, чтоб не догоняла, и не интересовалась особо, что тут приключилось, мы дружной пятеркой двинулись к воротам.
Три на два расклад не ахти, Дмитро откровенно мандражировал, ведь тупому ясно, без свидетелей ни о каком честном поединке речи быть не может. Один из гайдуков вызывал явное опасение, лет тридцати пяти от роду, легкостью движений он напоминал Ивана. Вместе с тем открытое лицо, и пара неодобрительных взглядов которые он бросил на своего пана во время нашего диспута, невольно располагали к себе, и я никак не мог придумать, как решить это противоречие. Пан был фигурой представительной, по объемам напоминавший Василия Кривоступку, моего давнишнего соперника в кулачном поединке, доспех у пана был не хуже нашего, на польский манер, глухая кираса защищала грудь и спину, под ней кольчуга, наручи, и прочие железяки в положенных местах. Его гайдуки тоже шли не голые и не босые, кожаный доспех с нашитыми бляхами и шлем на голове был у каждого. Так что если трезво оценивать наши силы, никаких шансов в рубке у нас не было. Не даром Дмитро шел, как в воду опущенный, проклинал видно тот день когда со мной связался. Но как правильно говорил капитан одного судна "Еще не вечер", да и маменька моя новая научила меня одной мудрости, помню, аж дрожь меня от ее науки взяла, "Всегда помни, любого легко убить, если подобрался близко". Так что как только мы вышли из ворот, я вклинился по правую руку от шляхтича между ним и его старшим гайдуком. Дмитро с младшим гайдуком, неприятным типом, который большой щелью между передними зубами, и вытянутыми вперед скулами лица, напоминал большую крысу вставшую на задние лапы, пристроились во второй шеренге. Еще когда мы выбирались из города раздельно, шепнул Дмитру, что по моей команде нужно будет сразу бить того, кто рядом кулаком в горло. Командой будет, когда я громко скажу слово "Кабан". Дорога по совершенно открытой, очищенной от деревьев и кустарника местности вела к леску, возле Киева лесов много. Навскидку от стен до нужного нам всем леска, по прямой, было чуть больше километра. Пока мы шли, я тщательно забалтывал противника, агитируя его бросить свою скучную жизнь, и вступать к нам в казаки.
– Ну что нам делить с тобой пан. Ты погорячился, я погорячился, а святую римскую церковь у нас все уважают, так что не держи обиды пан, а лучше вступай в казаки. Вот где жизнь! Вот где воля! Ты подумай сам, ну сколько ты с бедных селян возьмешь? А мы за прошлый год по двадцать пять золотых монет на брата добыли!
Эту мысль с всевозможными вариациями и подробным описанием награбленного, я повторял снова и снова, аж самому надоело. Пан угрюмо молчал, и не хотел идти на мировую, но мои разглагольствования его полностью расслабили, и он вообще перестал обращать на меня внимание. С его точки зрения все было понятно, главное дойти до леса, порубить наглецов и обобрать, одни доспехи были знатной добычей, а разговоры про немереное количество золота, которое можно ожидать в наших поясах, придавали его круглому и лоснящемуся лицу довольное и мечтательное выражение. Гайдук наоборот, чем больше я трещал, тем озабоченнее он становился, с неудовольствием поглядывая на расслабленного хозяина и плотнее прижимаясь ко мне, контролируя мою правую руку. С точки зрения человека привыкшего, что руку перед ударом нужно вооружить острым железным предметом, он все делал правильно, но это делало и его, и мечтательного пана, совершенно не готовым к атаке голыми руками, которую они подсознательно игнорировали. Во-первых, кулаками бьются только холопы, во-вторых, ну посадишь ты кулаком синяк под глазом, на окончательный диагноз это не повлияет, и ставить его будут совершенно другими инструментами. Так стоит ли обращать внимание на разные мелочи, ведь их так много вокруг нас. Дорога тем временем начала заворачивать за невысокий пологий горбок, который даже не закрывал крепостных стен, но скрыл нас от глаз стражи на воротах.
– Смотрите кабан!
Громко воскликнул я, прерывая свое монотонное бурчание, и вытянув вперед обе руки, указал в направлении недалекого леса, затем, стремительно разводя их в разные стороны, врезал ребрами ладоней по открытым шеям соперников. Можно было проводить удар и снизу, но гайдук был настороже, и на любое движение руки среагировал бы как на угрозу. А так внимание отвлек, безоружные руки продемонстрировал, а на последующее движение правильно среагировать невозможно. Максимум, неподготовленный человек попробует откинуться назад, если успеет среагировать, еще больше открывая шею, и не успевая уйти от руки. Это безусловный рефлекс. Условный рефлекс, на удар противника не отклоняться, а наклонить вперед голову, пряча подбородок и шею, подставляя под удар лоб и скулы, тренер по боксу вырабатывал у нас целый год, специально уделяя этому упражнению внимание на тренировках и переламывая естественную для нормального человека реакцию отклонить голову и корпус назад.
Левой, пану в горло, удар вышел как надо, аж хрустнуло что-то под ребром ладони. Правой не столь удачно, гайдук не поддался на провокацию или среагировал чуть раньше, и начал поворачиваться в мою сторону. Удар вышел не прямо по кадыку, а чуть косо, что впрочем, вывело его из игры на некоторое время. Развернувшись назад, отметил, что Дмитра рано взяли в казаки. Вместо того, чтоб разбираться с соперником, он как все таращился глазами в лес, пытаясь разглядеть там кабана, как будто бы мы дружной компанией на охоту вышли. Лишь после того, как я начал схватку, он сообразил что к чему, и когда я повернулся, как раз умудрился обхватить Крысу сзади руками и кричал дурным голосом,
– Бей его Богдан!
Крыса сразу сильно ломанул ему шлемом в лицо, откидывая голову назад, но это был его первый и последний успех. Его удар ногой мне в промежность я встретил опущенным кулаком левой руки, а пальцами правой руки, не церемонясь, сильно ударил в глаза, пока он выхватывал кинжал. От болевого шока он потерял сознание и упал на землю. Дмитро, был от удара шлемом в состоянии, которое мой тренер любовно называл состояние "гроги". Теперь уже, по прошествию многих лет, когда фигура тренера перестала казаться идеалом, на который ты старался равняться, мне подумалось, что это, наверное, единственное иностранное слово которое он знал, поэтому так его любил. Пан хрипел на земле, но помирать не собирался. На ногах оставался только опасный гайдук, и на всякий случай, я врезал ему сзади сапогом под колено опорной ноги, и сунув ему нож под подбородок так чтоб острота этого предмета ощущалась кожей шеи начал разговор.
– Понравился ты мне гайдук, не хочу тебя убивать, но тут не от меня, от тебя много зависит. Даешь мне слово, что пока чудить не будешь, тогда пойдем в лесок дальше толковать, тут посреди дороги помешать нам могут.
– Знал я, что не прост ты казачок, да недоглядел. Ишь, как хитро ты нас с паном ударил, даже я не знал что так можно. Думал ножом нас резать будешь, а ты нас голыми руками положил. Ну что ж пойдем потолкуем, слово даю, что руки против вас пока не подыму. Ну а дальше, то уж как Бог даст. – Говорил он еще с хрипотцой, но на удивление быстро отошел от удара в шею.
– Дмитро, снимай пояса с пана и с молодого, руки им сзади скрути, и на ноги ставь, а ты помогай гайдук, не стой без дела, а пояс свой мне пока давай, чтоб не мешал тебе.
– Так вроде до сего дня он мне особо не мешал, и слова я своего пока не рушил, – гайдуку идея своими руками отдать мне наточенные железяки рвала душу.
– Снимай гайдук, не журись, сдается мне, скоро назад его получишь. А пока он тебе только мешать будет, из-за него дурные мысли в голову прийти могут.
Отобрав у гайдука пояс, подошел к пану который продолжал хрипеть. Поскольку к нему у меня были вопросы, постарался залезть ему двумя пальцами в горло и поправить хрящи кадыка на место. Мне удалось кое-что сделать пока пан не начал блевать, и прервал мои попытки восстановить первоначальную структуру хрящей.
– Ты, гайдук, пану помогай, а ты Дмитро, Крысе этой дорогу показывай, не видит он пока сердешный. Вон тропинка прямиком к лесу ведет, по ней и пойдем, нечего нам по дороге маячить.
Ситуация складывалась невеселая. Схватку то мы конечно выиграли, что не могло не радовать, но любой суд нас укоротит на голову. А вот как не попасть на суд, тут надо было хорошо подумать, и без помощи гайдука это было несколько проблематично. То, что некоторые товарищи, стали передвигаться с трудом, и с посторонней помощью, от киевских ворот уже было незаметно, и мы без приключений добрались до леска. Гайдук усадил увечного пана под дерево, он с трудом дышал. Видимо из-за сломанного кадыка начинался отек горла. Если бы не моя скорая помощь уже бы помер, а так еще дышит. Оставалось надеяться, что мне удастся задать ему пару вопросов. Подойдя к молодому, которого придерживал Дмитро, воткнул ему в глаз кинжал, и попросил Дмитра снять одежду с трупа. Вытерши руку и кинжал о траву, пошел беседовать с гайдуком. Моя бессердечность его неприятно удивила, и он стоял напряженный, не зная, что от меня ожидать. Отведя его на другой конец поляны, и протянув ему его пояс, попытался описать ему ситуацию, как я ее вижу.
– Врать тебе гайдук не буду. У тебя теперь две дороги. Одна в могилу, другая в казаки. Что ты выберешь, решай сам. В любом случае я тебя сейчас отпущу, пойдешь в корчму, надо коней и вещи ваши забирать, а потом сюда привести. Разделим все по честному, на троих. Приведешь стражу с собой, на муку пойду, но клясться буду, что ты нас на то подбил, и подельщик ты наш, так что думай добре и не ошибись. Если решишь казаком стать, скажу, куда тебе ехать, и какое слово кому сказать. Жить можешь католиком, никто слова тебе не скажет, а захочешь казаком стать, придется перекреститься, в казаки только православных берут. Думай добре, потом мне свое слово скажешь.
– А ты смелый казачок. Не боишься мне зброю отдавать? Пан мой живой пока, а вдруг захочу его освободить, и за дружка своего помститься? – Он сделал шаг назад, чуть пригнулся, положил ладонь правой руки на эфес сабли, разом становясь похожим на большую хищную кошку перед прыжком.
– Помрет твой пан скоро, пытался я ему горло вправить на место, да нет толку. Скоро опухнет там все и задуха его задушит. Ну а Крысе той, что я упокоил, серый волк дружком мог быть, и то вряд ли. Так что нет у тебя гайдук причин на меня саблю подымать. Хотя одна есть. Обидно тебе, что я тебя побил, не битый ты был до сего дня. Ну, так за одного битого двух небитых дают, так что ты мне еще одного, такого как ты, гайдука привести должен. А руку с сабли забери, не маленький, знать должен, что вызов на поединок то означает.
Дмитро, напряженный как струна, слыша наш разговор, уже подтянулся, и стал слева и чуть сзади от меня.
– А я и хочу тебя вызвать казачок, ты меня обманом побил, посмотрим каков ты в честном бою!
– Тут гайдук загвоздочка одна есть. Твой пан нас тоже не на честный бой в лес вел. И ты, по его приказу, нас бы сзади рубил, и про честный бой бы не думал. Так что ты из себя лыцаря не строй, рожей пока не вышел. И честного боя со мной ты пока не заслужил. Так что рубить тебя будем, если биться надумаешь, мы с Дмитром в четыре руки. А вот когда станешь казаком, то на палках завсегда со мной побиться сможешь. Тут даже разрешения атамана не надо. А расскажешь атаману, какая у тебя кручина, что не можешь жить с душевной раной и побитой мордой, может, разрешит тебе со мной в поединке биться. Так что решай гайдук с нами ты иль против нас.
– Боишься, значит со мной на бой выйти. Дружка в помощь привел. Думаешь, поможет он тебе. А что боишься, то ты правильно делаешь. Ладно, казачок, не буду тебя сегодня рубить, ты мне сегодня жизнь подарил, хоть не просил я тебя об этом, а все равно должок за мной есть. Но ничего, жизнь длинная, может отдам тебе должок, и заслужу у тебя честный бой. А пока давай о наших делах толковать. Там в корчме еще двое гайдуков, пан их паковать коней и воза оставил, с ними, что будем делать?
– А что за люди, что про них сказать можешь?
– Один из них товарищ мой, вместе мы пану служили верой и правдой, да ответил нам на то пан обидой. Не хотели мы в католиков креститься, но пан сказал, или в холопы, или в католики. Поскрипели мы зубами, но что делать, куда собака туда и хвост. Но он, паскуда, заставил и жену и детей перекрестить. – Гайдук заскрипел зубами, его лицо перекосилось.
– Уже больше года как жизни нет. Домой прихожу, как в чужой дом, жена не глянет, и молчит, за год слова не сказала. Сначала бил, но потом вижу, забью до смерти, детей сиротами оставлю. Второй год уже смерти ищу, но не идет ко мне старуха с косой. За товарища своего головой ручаюсь, пойдет в казаки со мной, хоть не так у него, как у меня, а тоже почернел за этот год.
– А что ж ты раньше в казаки не сбежал герой? Целый год жену лупил и зубами скрипел, а уехать от пана смелости не хватило?
– Поглядел бы я на тебя, какой бы ты смелый был, если на тебе и жена и дети…
– Так теперь все одно придется с ними тикать. Так какая разница?
– А такая! Теперь другого пути нет, значит, и думать нечего!
Порой логика людей или ее подобие, которыми они аргументируют свою инертность и страх менять теплое и сытое место, способны довести до белого каления, но от этого ничего не меняется. Вещи и события нужно принимать такими, какими они есть, а не такими, какими они могли бы быть в наших мечтах, и работать с тем, что есть, а не с тем, что ты нарисовал на кульмане. Теперь мне стала понятна его агрессивность и близкое к суициду желание броситься под сабли.
– Ладно, с товарищем твоим понятно, ну а второй кто?
– Курвый сын он! Как стал католиком, так и пнется везде показать, что он лучше других, слышал бы он твои байки, там бы в Киеве бучу бы с тобой устроил!
– Ладно с этим тоже все ясно. Послушает он тебя, если скажешь коней и воза к Киеву гнать?
– А как не послушает, если я скажу, пан меня наперед послал, за конями.
– А им чего за тобой ехать, бери коней да и езжай?
– Так скажу воза надо, не рассчитали мы, товару много пан набрал, догружать надо.
– А за корчму пан уже рассчитался?
– Да, с утра еще корчмарю монет за все отсыпал.
Вроде все выглядело логично, прикинув, что к его корчме минут десять ходу, пока выедут, пока доедут, есть полчаса в запасе, отправил его в корчму, дав указание чтоб его друг, который будет править возом, не кричал и не дергался если вдруг что увидит. Дальше принялся выпытывать у пана подробности политической жизни в этом княжестве, в этом варианте параллельной вселенной. Вначале пан начал качать права, и грозить мне всяческими судами и казнями если я его немедленно не отпущу. Состояние его стабилизировалось, видно хорошо я ему горло починил. Пришлось вывернуть ему мизинец из сустава, а потом вправить его на место. Надеюсь, что это у меня получилось, по крайней мере, после того как я вправил обратно, у него перестали вылезать глаза из орбит, и он перестал мычать заткнутым ртом. Вытащив ему кляп изо рта, в этот раз получил более содержательные ответы на свои вопросы.
Оказалось события пошли здесь несколько иначе. Крестил Литву Ягайло в конце 1388 а не в 1387. Кревская уния тоже была заключена на год позже в 1386 году. Князья вроде везде были на месте те, что и у нас. Что с Витовтом он не знал, но знал, что тот выступил уже против Ягайло, это он слыхал. Похода на Гродно пока не было, а он был в 1390 г. в нашей истории организован Ягайло, чтоб усмирить Витовта. С другой стороны, Новый Год тут пока весной, так что впереди еще целая зима. И киевский и черниговский князья посылали свои войска под Гродно, против Витовта, так что при правильной агентурной работе мы эти события не пропустим. Из того, что он знал на Востоке, все вроде совпадало с моими сведениями. Тут контрольная точка будущий год. Если Тимур начнет войну с Тохтомышем, значит можно ориентироваться на то, что я знаю. В Литовском княжестве тоже все шло по старой канве, небольшие временные нестыковки на общие тенденции не влияли, значит, с небольшим временным опозданием события будут повторяться. Главное следить за реперными точками.
Поскольку полезность пана приблизилась к нулю, быстро воткнул ему кинжал в глаз, чтоб он не успел расстроиться оттого, что его жизни лишают. Как мне показалось он и понять ничего не успел, впрочем, как и Дмитро, который решил выразить свое неудовольствие тем, что я режу пленных без его согласия, весьма оригинальным вопросом, заданным с явной издевкой.
– Что ты Богдан все время людям в глаз нож суешь? Это тебя так святой Илья научил?
– Дмитро, если я что не так делаю, так научи меня неразумного. Тут сейчас по дороге гайдук будет ехать, его упокоить нужно. Но так чтоб он не крикнул, ведро крови на дорогу чтоб не лилось, и чтоб он с коня на землю не упал, а с конем его сразу в лес увести нужно. Вот ты сейчас мне покажешь, как это сделать, а я постою и посмотрю.
– Да ты не серчай, Богдан, то я так шуткую.
– А я Дмитро, не шуткую, иди гайдука резать, а я посмотрю, что у тебя выйдет.
– Не, Богдан, у тебя на земле ловчей биться выходит, не справлюсь я. Ты мне кажи что делать, я у тебя на подхвате буду. Кабы с коня, так я б его раз, два завалил, а с земли несподручно мне биться.
– Тогда первым делом Дмитро, ты меня дурницы не спрашивай. Аль сам не кумекаешь, что если в глаз бить, то кровью вещи не заляпаешь, а куда с окровавленными вещами ехать, как найдут, так и повесят нас сразу на первом суку.
Так жизнерадостно шутя друг над другом, мы подошли к дороге. Поставив Дмитра в тридцати метрах от себя, дал ему следующие инструкции. Как только оба конных всадника минуют дерево, за которым я спрятался, он выходит на дорогу, медленно идет им навстречу и смотрит, что дальше будет, а потом уходит обратно в лес на поляну раздевать пана и считать, сколько монет у того в поясе запрятано. Особенно я настаивал на том, чтоб он не считал ворон и не искал кабанов в чаще леса, а внимательно следил за всадниками и моим деревом. Для этого я стал с противоположной стороны дороги, чтоб ему проще было наблюдать. Доспех и шлем я оставил на поляне, и был вооружен только кинжалом. Пока мы ожидали, мимо нас прокатилось пару возов и проскакало несколько всадников. Но выбранный мной участок дороги был извивист, и вероятность что лишних свидетелей не будет, была высока. Ну а там как Бог даст.
Наконец появились нужные нам люди. Впереди ехала потенциальная жертва разбойничьего нападения, сзади и с противоположной от меня стороны дороги наш знакомый гайдук, ведший в поводу еще двоих оседланных коней, немного отстав от них, ехал запряженный парой коней воз. Будущая жертва ехала по центру дороги, сторожко оглядывая прилегающую местность. Видимо столь радикальное изменение планов хозяина, вызвало подозрение у этого гайдука. Формально придраться не к чему, а подсознательно человек чувствует, что нечисто вокруг, вот и обостряются все органы восприятия. Работать будет трудно, но выбирать не приходиться, никто за нас нашу работу не сделает. Как только всадники проехали мое дерево, из лесу на дорогу вышел Дмитро, и медленно направился им навстречу. Пока плохой гайдук рассматривал его, и окрестности, на предмет потенциальных угроз, выйдя на дорогу сзади них, быстро подбежал к лошади клиента. В прыжке заскочив ей на спину, я тесно прижался к широкой спине гайдука, он пытался дернуться и ударить меня шлемом в лицо, но подставив лоб, сам ударил его кинжалом в правый глаз. Удар вышел сильным, и узкий клинок, пройдя насквозь и пробив череп, остановился, упершись в шлем.
Перехватив поводья, я повернул в лес на нашу поляну, а жертва, очухавшись, проявила редкое жизнелюбие, начав орать, и пытаться вытащить кинжал из своего глаза. Такое иногда бывает, когда клинок минует жизненно важные центры. Вот тогда я понял, почему нужно носить с собой столько ножей. Выхватив левой рукой нож, из-за голенища сапога, сунул его гайдуку в левый глаз. Такого издевательства он уже пережить не смог, и затих.
Вот как удачно пригодился ножик, которым старый казак мне в горло метил, и чуть не попал. По совету старших товарищей, что такое оружие удачу приносит, приспособил я его на левый сапог, так как за правым у меня уже ножик был. Все-таки симметрия это большая сила. Впервые я это понял, когда теорию групп изучал, и вот сегодня сама жизнь подтвердила этот вывод с неодолимой силой. Какими причудливыми нитями вплетена математика в ткань мироздания, и какими неисповедимыми путями являет она нам себя во всей своей силе…
К сожалению времени подумать о высоком, как всегда не хватало. Странно, но по жизни я обратил внимание на один любопытный факт. Всегда когда тебе приходят в голову мысли о Вечном, проза жизни не дает тебе додумать эту мысль до конца. А вот когда ты думаешь о какой-то ерунде, часами ничто не тревожит плавный поток твоих мыслей.
– Гайдук, а что твой товарищ делает?
– Стоит на дороге нас ждет.
– Езжай к нему, скажи пусть не торчит тут как тополь на плющихе, а едет медленно, но не в Киев, а по окружной дороге к Южным воротам. Мы его по дороге догоним, там и решим, кто куда поедет и на чем. Если есть там торбы пустые или мешки, возьми с собой, нам тоже паковаться надо.
Приехав на полянку, сосчитали добычу и начали делить. Тут сразу проявились фундаментальные расхождения в понимании термина добыча между разными договаривающимися сторонами. Гайдук никак не хотел понимать, или делал вид что не понимает, что их оружие, кони и доспехи это тоже наша добыча.
– Слушай, как тебя кличут, а то все гайдук, да гайдук, а ты уже и не гайдук получаешься.
– Ярославом мать кличет.
– Вот гляди Ярослав, доспехи и зброя на тебе панские?
– Панские.
– А теперь твои стали, хочешь пропей, хочешь продай, а у меня ничего от твоего пана нету пока, если мы на троих делим то и мне и Дмитру доспех положен и зброя. Понял теперь?
– Ну, понял. А с доспехом Павла как быть?
– Твой теперь это доспех, как с Павлом решишь так и будет. Или монетой тебе отдаст когда появятся, или заберешь у него доспех и коня.
– Ну ты казачок считаешь, чисто как жид в лавке, никто ничего не поймет, но все знают что их надурили.
– Богданом меня кличут, Ярослав. А что считаю не так как бы ты хотел, так тут извини. Ты решил Павла в товарищи брать, но мы на троих делим, то что на нем надето, нами заработано, он к тому рук не прикладывал. А если ты добрым за мой счет хочешь быть, так не ты первый, Ярослав. У нас все добрые пока не с их кошеля за то плачено.
После устранения гносеологических проблем дело пошло веселее. Их пара доспехов с оружием, пошла против трех, что с убитых сняли, панский за два комплекта пошел, ну да он того стоил. Их пара лошадей за четверку оставшихся, лишние седла поменяли на воза, монеты разделили, треть отдали Ярославу. Барахло купленное паном должен был оценить Павло, он с паном все покупал и в устном счете силен, мы все выкупали на треть дешевле, хоть оно нам тоже ни к селу ни к городу, но ребятам еще семьи собрать, и к казакам добраться нужно, так что на том и порешили, а Ярославу его часть, после оценки товара, отдадим монетами. Все текущие вопросы были решены. Оттащив трупы с поляны поглубже в лес, отправил их догонять воза, а сам начал тренироваться в отсекании голов. А то что я за казак, если не могу саблей снять голову с плеч. Решил я затруднить расследование того, что произошло, и опознание трупов, если на них кто в лесу случайно наткнется. С точки зрения обитателя этого времени я занимался ерундой, никто над такими мелочами даже не задумывался.
Хорошо, что я зрителей отправил, потому что такой позорной рубки саблей никому показывать нельзя. Теоретически я знал, что во время удара саблю нужно протягивать, чтоб она рубила, но теория и практика дружат только после литров пролитого пота. Засунув с таким трудом отрубленные головы в мешок, и отъехав подальше, нашел глубокий овраг вырытый ручьем, куда и покидал головы, и выбравшись обратно на дорогу, пришпорив коня, помчался догонять своих подельщиков. Они медленно двигались рядом с возом по окружной дороге, а Ярослав растолковывал Павлу, что с ними приключилось, и какой неожиданный зигзаг удачи, встретился им сегодня. По мрачной физиономии Павла было видно, что его душа поет, освободившись от постылого ярма панской власти и навязанного католицизма. Поскольку времени на длительную дискуссию, о том, что все нужно было делать не так, не сегодня, и в другой компании, которую так любят заводить наши люди, после того как ничего изменить уже нельзя, катастрофически не было, попытался ускорить обсуждение проблемы.
– Павле, скажу тебе как оно есть на самом деле. Либо ты садишься на коня и вместе с Ярославом едешь к казакам, либо я тебя сейчас убью, и он поедет сам, только доспех с тебя снимет, бо то его доспех. Решай быстро, бо времени на балачки у меня нет.
– Ты казачок иди пока жаб палкой погоняй, да сто казанов каши съешь, а потом может тебе меня побить удастся! – Все что Павло боялся сказать Ярославу, который был для него авторитет, он решил высказать мне, будучи со мной не знакомым, и не узнав в доспехе и шлеме убийцу с дороги. Весело рассмеявшись такой откровенной грубости, обратился к Ярославу.
– Ярослав, у тебя времени пока я до десяти досчитаю. Если твой друг не вылезет с воза и не сядет на коня, будешь с него доспех снимать.
Левой рукой я тихонько вытащил из сапога ножичек который мне сегодня так пригодился. Совсем недавно я обнаружил еще один талант Богдана, о котором он не признавался, Богдан мастерски метал ножи левой рукой. Случайно обнаружил, бросил, задумавшись, левой рукой нож в дерево и он воткнулся. Смотрел на это безобразие и ничего не мог понять, я и правой рукой ножи никогда не бросал. Только тогда я вспомнил, еще когда на круге мне имя Шульга давали, кто-то из казаков сказал, что Богдан ножи левой рукой бросает. Добраться до его умений оказалось несложно, оно в двигательной памяти, стоило бросить нож левой рукой, как тело само вспомнило все навыки. Попасть в лицо ножом с пяти метров не проблема, а выжить после такого попадания проблема очень большая. Но к счастью все решилось без ненужного кровопролития. Ярослав очень доходчиво, с использованием всех доступных ему языковых средств, убедил Павла пересесть на лошадь, которую он для него держал в поводу. Быстро выяснив у Павла сколько стоит товар погруженный в телегу, отсчитал Ярославу положенные ему монеты. Еще раз повторив Ярославу кого искать в Черкассах и на кого ссылаться, заверил его, что дальше их доставят на место без проблем. Дозоры уже смешанные должны ездить, кого-то из нашей деревни найдут, а там атаман поможет устроиться. Гайдуки поскакали забирать свои семьи, и перебираться в казацкие земли, а мы с Дмитром поехали дальше по дороге вокруг Киева к нашей корчме.
Нам ума хватило, не заезжать в нашу корчму со всем этим добром, поэтому мы завернули в соседнюю. Пристроив наш воз под навес, а новых коней в конюшню, дав пару медяков хозяину и сказав что сейчас вернемся, несмотря на острое желание немедленно бросить что-то за ребра, побежали бегом к нашей корчме. Там сидели хмурые наши товарищи и молча пили пиво. На наше появление они отреагировали мрачным вопросом, где нас так долго носило, и кто Дмитру морду набил. Не отвечая пока по существу, заказал у корчмаря еды нам с Дмитром, и доложил, что несколько купцов отправляются завтра в Чернигов и согласились нас взять. Плотят по две серебрушки на нос, кормят со своего котла. Завтра с утра все соберутся возле паромной переправы, будут на левый берег двигать, там и договорились встретиться. Затем осторожно поинтересовался, что они узнали нового.
Оказалось, что ничего нового они не узнали, но объяснили мне это такими словами, что я узнал много нового о характерных для этого времени идиомах и использовании их в художественном ругательном слоге. Если коротко подытожить их рассказ то получалось следующее. Отыскать нужное строение труда не составило. Весь постоялый двор был занят польской делегацией. Было их от тридцати до сорока человек. Такая свита мелкой сошке не по карману будет, так что приехала особа достаточно крупная. Вот и все что удалось узнать. Все попытки наладить взаимоотношения с приехавшими закончились неудачей, им заявили, что в услугах наемников тут никто не нуждается, а если они будут в таковых нуждаться, то найдут способ об этом сообщить казакам. Ненавязчивый допрос персонала постоялого двора в нейтральном месте, тоже ничего не прояснил. Главный пан с Кракова ни с кем ничего не обсуждал, только принимал и отправлял гонцов. Потратив полдня впустую, они злые вернулись в корчму. Все это было очень подозрительно и нехарактерно для этой эпохи. Тут народ, перед тем как идти в поход, сначала полгода об этом кричит при каждом удобном случае, а потом глядишь, и дома останется, передумает, или еще на полгода отодвинет это мероприятие. Желание и предпринятые попытки сохранить в тайне суть переговоров, говорили о внутриполитической теме которую обсуждали высокие стороны. А поскольку в стране существовало только два полюса Ягайло и Витовт, данные переговоры могли иметь только одну цель, склонить киевского князя на сторону Ягайло, что в нашей истории имело место быть. Дружина киевская принимала участие в походе на Гродно. Намечалась перспективная тема для агентурной работы. И знания о том что затевается были очень нужны для понимания дальнейшего развития событий.
После того как народ немного выговорился под хмельные напитки, а мы с Дмитром под акомпанимент их ненормативной лексики заморили червячка, принялся рассказывать в жанре юмористического приключенческого рассказа о последних событиях, акцентируя внимание на том, каких двух бойцов мы в казаки завербовали, и какую хорошую добычу взяли на всю нашу компанию. А лишняя добыча карман не жмет. Но народ юмора не заметил.
– Ты мне скажи Богдан, ты что Ирод? Тебя что в клетке держать, как зверя дикого, чтоб ты на людей не бросался? Ты думаешь, мне не хотелось ляхов порубить на том дворе, которые нас в спину гнали? Но я ж терпел! И Сулим с Давидом, зубами скрипели, но терпели! А тебя панок в спину толкнул, и ты троих зарезал как курчат, даже не подумал, как миром все решить! А то христианские души были Богдан, ничто что католики, все одно в Христа веруют.
– Кому-то другому, Иван, я бы такие слова запомнил, но на тебя обиды не держу. Сейчас атаман ты мой походный, провинился, можешь мне голову срубить. Только и Дмитро не даст соврать, не хотел я бучи той. Как мог панка успокаивал. Но позарился он на доспехи наши, мы с Дмитром как хлопчики против него и его гайдуков были. Так что вел он нас в лесок на расправу, и миром решать ничего не хотел. Я пойду сбегаю в корчму, где мы добычу оставили, нам с Дмитром там сегодня ночевать надо, чтоб корчмарь не подумал чего, а вы Дмитра еще расспросите как дело было. Вернусь, дальше толковать будем.
Выйдя из корчмы, быстро направился к соседу, смысла особого в этом не было, но хотелось, чтоб народ немного без меня эту ситуацию обговорил, и маленько успокоился. По большому счету Иван был прав, и нужно было мне найти способ миром решить дело. Если бы не гайдук, ситуация могла быть очень не простой. Представим себе, что заартачился гайдук, и пришлось его зарубить, что делать дальше? Даже имей я после допроса кого-то из первой троицы полный расклад, как выманить оставшихся двух гайдуков с лошадями и возом с корчмы? Значит, прошлось бы резать прямо на месте. Народу сейчас много не ездит, если бы повезло, никого лишнего кроме корчмаря и его семьи, убивать бы не пришлось. Обычная корчма, это чисто семейный бизнес. Потом корчму закрыть и уехать. Так что выкрутиться всегда можно, но настроение было бы испорчено надолго. А если б там дети малые? А оставлять тех двоих гайдуков, значит завтра на веревке болтаться. Не приедет пан в корчму, подымут крик, и все вспомнят, кто и с кем за ворота пошел, и какие слова при этом говорил. Оставаться стражу ждать на базаре, тоже приятного мало, пан к князю на суд потянет, начнет брехать, что я на римскую церковь клеветал, так и под топор палача угодить можно, князь киевский тоже католичество принял, паскуда. Был только один, позорный, способ решить дело миром, когда к воротам шли, дать стрекача в другую сторону и покрыть свое имя позором. Даже если бы Дмитро молчал, весь бы город зубоскалил как казаки от пана тикали, точно бы до наших дошло, или завтра купцы бы над нами потешались. А от такого уже не отмоешься. Куда ни кинь всюду клин. И в десятый раз у меня выходило, что без драки ситуация не решалась. Уж больно пану нас порубить захотелось.
– Ей, хозяин, что у тебя сегодня на вечерю?
– Каша с мясом, есть холодец, копченое сало, мясо, пироги с капустой, если пан хочет, жонка еще сготовит, что пан скажет. А кто, пан, твоего товарища так побил, что лицо у него распухло?
– Я и побил
– А за что пан?
– Спрашивал меня дурницы всякие, вот я и не сдержался.
– А куда паны путь держат?
– На кудыкину гору. Завтра с утра отправляемся, смотри чтоб кони готовы были и сена не жалей, понял?
– Понял, понял! А что пан товар на продаж везет, или для себя купил?
– Как тебя зовут хозяин?
– Лазарем люди кличут, молодой пан
– Слыхал ли ты Лазарь, что Спаситель наш, будучи на земле, Лазаря из мертвых воскресил?
– Знаю, знаю панночку!
– Так вот Лазарь, Спаситель сейчас на небесах, когда на землю следующий раз придет никто не знает, так что если будешь много вопросов задавать, воскрешать тебя некому будет, так и помрешь. Понял?
– Понял, понял. Как молодой пан умно шуткует, и Святое писание знает, кто ж учил молодого пана?
Я понял, что нужно возвращаться, еще одной неожиданной добычи, которая так и просилась на ножик, и моей радости по этому поводу, никто не поймет, а счастье, это когда тебя понимают. Так в одном старом, добром кинофильме ответила девчонка на вопрос "Что такое счастье?". Прожив после этого уже много, много лет, мне не довелось услышать более точного и емкого определения, чем эта простая фраза. А уж чтоб самому придумать… скромнее надо быть.
– Мы скоро придем, чтоб вечеря была подогрета, бо заплатим тебе такой монетой, никто у тебя ее обратно не возьмет. И ради своих детей, поверь мне Лазарь, я с тобой не шуткую.
Пока он не успел открыть рот, я выскочил из корчмы на свежий воздух, и побежал обратно к товариществу. Что-то неправильное чудилось мне в этом корчмаре, его притворная лесть и угодливость скрывала безнаказанную наглость, которая иногда проблескивала в его глубоко посаженых глазах всегда смотрящих в сторону. Так ведет себя урка, мелкая шестерка, которого прикрывает влиятельная компания. Надо еще кого-то умного и старшего на него натравить, пусть пообщается. По жизненному опыту знаю, если с первого взгляда человека хочется придушить, жди от него беды.
Зайдя в корчму и глядя на их довольные рожи, было понятно, что таки придумали они гадость какую-то на мою голову.
– Ну что братцы, решили, как меня карать? Говорите сразу, что со мной будет, не мучайте.
– Врать не буду, Богдан. Хотел я тебя сперва вместе с твоей новой добычей обратно в село отправить, но заступились за тебя казаки. Так как нам Дмитро тут поведал, таки пан бучу учинил, и на мировую идти не хотел. Поэтому Сулим, лучше меня придумал. Все беды у тебя от твоего языка.
– Неужто отрежете? – С ужасом в голосе спросил я. От громкого хохота, казалось, что начали шататься стены корчмы, и только массивная мебель, сотворенная мастеровым народом из толстых колотых досок искусно выровненных с помощью топора, незыблемая как мироздание, равнодушно реагировала на эти раскаты. Встревоженный хозяин вбежал в зал, окинул все оценивающим взглядом и убежал обратно подслушивать, видно казаки его из зала прогнали. Вытерши слезы, Иван продолжил.
– Надо бы было, да скучный поход выйдет без твоего языка. Но решили мы так. Или ты слово нам даешь, что до конца похода ни с кем из чужих словом не перекинешься, только с нами говорить можешь, когда рядом никого нет, или езжай обратно в село. – Таки нашли варвары, как достать до печенок, вся моя пропагандистская компания накрывалась медным тазиком, а неграмотные в информационных войнах казаки выбивали из моих рук самое мощное оружие. Надо было что-то делать.
– Хорошо, я дам слово, если вы дадите мне слово, что будете вместо меня с чужими людьми говорить.
– Чего-то я не пойму что ты хочешь, Богдан.
– Ну вот к примеру. Хочу я в Киеве в Лавру пойти, а дороги не знаю. Тогда я тебе Иван говорю, спроси дорогу, а ты вместо меня спрашиваешь.
– Так чего ее спрашивать, Лавру отовсюду видно.
– Так это я к примеру, или купить чего на базаре захочу, скажу Иван поторгуйся за тот топор, значит будешь вместо меня торговаться, или к примеру в корчме мне отхожее место надо, значит будешь вместо меня дорогу туда спрашивать.
– Ладно, Богдан, хочешь ты нас с уговора сбить, но не выйдет у тебя, будем вместо тебя с другими толковать, потерпим до конца похода, даем тебе слово.
– Ну, значит и я, до конца похода с чужими больше не заговорю. В том вам слово даю.
Иван на меня подозрительно смотрел, а я мысленно улыбался, теперь вы ребята будете вместо меня продолжать информационную борьбу. Первым делом, выпив пива, я им спел думу о казаке Кериме Вырвыноги. Потрясенный народ молчал, а я тонко намекнул, что это святой Илья поручил мне думу про Керима сочинить. Народ вызвал меня на бис, а поскольку мозги в эту эпоху не были перегружены избытком информации, мне сразу начали подпевать. Третий раз мы уже исполняли ее уверенным хором.
На последок все спрашивали меня, какую я байку рассказывал на базаре и что там пану не сподобилось, я и им рассказал смешную байку про католического духовника, жившего в доме у одного пана. И так заботился он о моральном облике его домочадцев, что ночи не спал, а когда пан вернулся из очередного похода то обнаружил и жену и дочку в интересном положении. Духовник, не будь дурак, не дожидаясь благодарностей за свой неусыпный труд, сделал ноги.
– Вот скажите, чем я тут римскую церковь обидел? Наоборот рассказал, как ее слуги неусыпно работают с прихожанками.
– Все, Богдан, нам рассказал, больше никому, такие времена пошли, что князья могут и на голову укоротить за такие байки. Мы для князей те же тати с большой дороги, так и ищут повод с нами бучу затеять. А без повода боятся, знают, что могут казаки и татар на помощь позвать, чтоб помститься зарвавшемуся князьку. Так что любую свару, князь против тебя решит Богдан. Добре что вы стражи не дожидались, от стражи одна беда.
Иван подтвердил мои сомнения в справедливости правосудия в эту эпоху. А с другой стороны, что тут странного? Назовите мне хоть один период в истории человечества где правосудие не вызывало бы сомнение. А вот то что вы ребята не удержитесь, и сами мои байки, а у меня их много есть в запасе, будете в корчмах пересказывать, сомнения не вызывало. У нас, как известно, ради красного словца, народ многим готов рискнуть.
– А покажи Богдан, как ты пана с двумя гайдуками голыми руками побил. А то так как Дмитро рассказывал, то они крепче нас троих были.
– Не буду показывать, поломаем тут все, другим разом покажу. Поздно уже, идем Дмитро, там нас еще вечеря ждет.
– Какое поздно, вон еще только солнце заходит, светло на дворе.
– Иван, пусть Сулим с Давидом, тут пиво пьют, а ты нас проводи, тут недалече, следующая наша корчма как в Киев идти, нужно мне, чтоб ты с хозяином потолковал. Нечисто там что-то у него. Дмитро, скажешь корчмарю, что знакомого казака встретили, пусть вечерю и пиво несет, и молчи, потом Иван толковать будет, понял?
– Понял, чего тут не понять то.
Зайдя в корчму, после небольшой вступительной части в которой мы еще раз поужинали и выпили пива, Иван, отозвав хозяина в сторону, и умело разыгрывая подвыпившего казака, начал с ним неторопливую беседу. Мы тем временем наедались на запас, восстанавливая недополученное в этот, и другие не менее насыщенные событиями дни. Наконец Иван закончил свой длинный разговор с корчмарем и попрощавшись с нами, задумавшись о чем-то, пошел к своей корчме.
Утром встали затемно, усадив Дмитра на воза, и выпустив его за ворота, я тут же заставил хозяина закрыть ворота и потащил его в корчму. Там заставил паковать в торбу копченого мяса, сала, хлеба, и пирогов с капустой. Рассчитавшись и медленно оседлав коня, погрузил торбы на вторую лошадь, седло с которой мы вчера благоразумно сняли еще на окружной дороге. Отъехав от корчмы и выехав на основную дорогу, повернул в сторону Киева и легкой рысью поскакал по дороге. Отъехав недалеко, развернулся и ходкой рысью поскакал обратно в сторону Черкасс. Как я и предполагал, любопытный хозяин среагировал на звуки, и успел выскочить из калитки, когда я пролетал по дороге мимо его корчмы. Паранойя тяжелое заболевание, но параноики живут дольше остальных, научно-медицинский факт. Почему-то мне не хотелось, чтоб этот корчмарь знал, куда я поехал на самом деле. Проскакав немного, перешел на легкую рысь, затем развернувшись, шагом поехал к Ивану и остальным казакам. Они, оседлав и нагрузив лошадей, выводили наш табун из ворот своей корчмы. Поскольку Дмитро был с возом и должен уже двигаться по окружной вокруг Киева, каждому из нас приходилось вести в поводу пять-шесть коней. Догнав Дмитра на окружной дороге и погрузив на воза лишние седла, прикрыв все потниками и попонами, мы со скоростью хорошо груженого воза двинулись к паромной переправе. Возле переправы выстроились уже несколько караванов возов, ожидая своей очереди. Найдя в этом бедламе ближайшего к переправе купца, одного из тех, кто хотел нас нанять, представил ему нашу команду. Иван, быстро получив подтверждение от купца об условиях сделки и порядке движения, дав нам инструкции, пошел с купцом обговаривать многочисленные подробности.
После переправы, отправив нас с Сулимом в передний дозор, Иван с Давидом замыкали караван, что, как правило, было самым опасным и ответственным постом. Между Киевом и Черниговом километров сто сорок пути, и в принципе, такое расстояние можно проехать обозом за два-три дня. Но мы живем не в принципе, а на Руси, а у нас все не так как в принципе, и спрашивают часто люди друг у друга, а где ж тот загадочный принцип, где все работает, не ломается, и обозы в день по дороге могут проехать аж пятьдесят километров…
Дорога была в совершенно ужасном состоянии, видно в распутицу ее искорежили колесами, а потом так оно все и замерзло марсианским пейзажем, по которому нужно ехать гружеными возами. Отовсюду слышался забористый русский мат, сопровождавший попытки преодолеть очередное препятствие.
Еще, помнится мне, в прошлой жизни, когда я был автолюбителем, и ездил по нашим дорогам, мне не раз приходила в голову мысль, что самые выразительные и многоэтажные конструкции в русской речи оттачивались и росли в этажности именно на наших дорогах. И вот я получил прямое подтверждение своей гениальной, не побоюсь этого слова, догадке.
Я знал, я чувствовал, что без наших дорог, наша речь не получила бы такого богатства и разнообразия выразительных средств, а наша литература не смогла бы взять вершину мирового лидера. С любовью смотрел на ухабы и застывшие буруны, я увидел в этой дороге, серой лентой вьющейся через леса, строки Сковороды, Гоголя, Толстого, и слезы невольно затмили мой взор, скрыв неровности и изъяны, оставляя в памяти нереальный, импрессионистский рисунок лесной дороги, так богато раскрашенный эмоциями и звуками…
Вызвав Богдана следить за дорогой и контролировать окрестности на предмет неприятных неожиданностей, зарылся в самокопание, основной темой которого был вечный вопрос, как сделать лучше, чтоб не получилось хуже. Вот, к примеру, удастся мне изменить историю в этой реальности, и в результате не родиться Гоголь, или помрет в детстве. Как измерить, лучше эта реальность или хуже, достойно то что вышло такой жертвы? Ведь недаром первый постулат врача, который они успешно забывают "Не навреди". Потому что можно вылечить насморк разными способами. Укоротив человека на голову, ты решишь проблему насморка радикально. Правда вряд ли больной одобрит такое лекарство, а что он откажется его принимать самостоятельно, тут я готов с любым заклясться. Или возьмем к примеру Чингизхана. Завоевал ты парень Китай, разберись, посмотри, что ж тебе в руки упало. Соедини преданность, неподкупность и бесстрашие монголов с изворотливостью, практичностью и трудолюбием китайцев, разберись, что можно использовать из их копилки знаний. То что китайцы уже знали порох, это известно всем, а то что они на двести лет раньше европейцев имели суда, способные преодолевать океаны, что они плавали в Индонезию и Вьетнам, знают не все. И счастье европейцев, что следующий император запретил дальние плавания, аргументируя это тем, что чужие знания нарушат самобытность китайского народа. Иначе бы китайцев на планете было бы не четверть, а три четверти, а до двадцатого столетия, думаю все бы мы были китайцами. Остановился бы Чингизхан в Китае, породнился с китайским народом, придал бы ему импульс экспансионизма, которого Китаю всегда не хватало, за лет двести-триста все континенты и все народы входили бы в большой Китай. Но это, всего лишь на всего, мои предположения. Да и в реальной истории, не привей Великий Хан своим потомкам такой ненависти к городам, которой они оставались верны все триста лет существования своей империи, развивай они ремесла, науку, кто смог бы бросить им вызов? Только собственные идеологические шоры разрушили империю, занимавшую процентов восемьдесят известного на то время пространства, и создавшую социальный строй несравнимо прогрессивней чем у соседей. Субудай, Тимур, Едигей, этот список можно продолжить, начинали с самых низов общества, и только благодаря личными качествам, делали карьеру немыслимую в монархическом обществе.
Но конечно самое смешное это думать над этим, когда тебя могут повесить как простого бандита, и все твои достижения, это тачка и спусковой механизм арбалета, которые научился делать Степан с дядькой Опанасом. Да и вообще, Владимир Васильевич, откуда эта эмоциональность, откуда эта экспрессия и мечтательность? Богданчик наш себе новую игрушку нашел, характер мне решил переделать, другое объяснение найти трудно. Подкинул старому сухарю, пару новых черт характера, нет, скорее всего, у меня их нашел где-то на свалке, и слегка на них нажал, чтоб вышли на первый план. И так все незаметно делает, где-то находясь за пределами сознательного восприятия, что я и не замечаю ничего. А для него все происходящее с нами, воспринимается, как смесь кинофильма с компьютерной игрой, где-то он смотрит кино, не вмешиваясь, где-то его позовут на помощь, а где-то парень уже научился сам на педали нажимать. Ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. В конце концов это его жизнь, просто у него игрушки другие на уровне информационных технологий будущего. Я для него что-то типа искусственного интеллекта с огромной базой данных, он пока изучает мои возможности нажимая на разные кнопки. А вот что дальше будет… Но пока самоконтроль и проверка желаний на соответствие психотипу, это в нашей власти, эмоциональность это не беда, беда ее избыток.
Вернувшись к реальности, решил продолжить подрывную работу, и начал рассказывать Сулиму остальные байки про католических священников, и мнимые просьбы наших гречкосеев.
– Многие меня просили, Сулим, чтоб помог я им весточку для родных передать. Подумай сам, некоторых вы у татар отбили, другие сами пришли, у всех родня где-то осталась. В Киев на базар они не ездят, монет у них нет, добычи нет, что им там делать. Вот и просили меня, с купцами толковать, кто туда ездит, где они раньше жили, чтоб рассказал про них, что живы, здоровы живут с казаками дружно, все у них есть, дом, скотина, земли, сколько обработать сможешь, чтоб до родни весточка дошла. Раз у меня рот зашит, вы теперь с купцами толковать будете. А чтоб ты не забывал, я тебе напоминать буду, как нового купца увижу.
– Придумал на свою голову! Надо было тебя Богдан, домой отправлять, твою добычу бы сами продали, монеты бы тебе привезли. Сам будешь с купцом толковать, я рядом слушать буду, чтоб ты дурниц не говорил.
– Не, слово крепче булата, Сулим, не могу я теперь.
– Я с Иваном потолкую, со мной можешь сам говорить, беды не будет.
– Ну, разве что так, тогда можно, но смотри, ты с Иваном потолкуй.
– Не боись казак, раз я сказал, значит так и будет.
Кормил купец хорошо хоть и в сухомятку, оно понятно пока светло останавливаться недосуг. На ходу раздали холодные пироги с рыбой, с мясом, и с капустой, середа постный день, но подорожному можно отступить от предписаний, каждый сам решал что кушать, и напиток типа разведенного водой меда, но голодным никто себя не чувствовал, так и ехали. Мерная езда убаюкивала, но передний дозор дело ответственное и я подключив Богдана добросовестно проверял прилегающие к дороге заросли.
– А тут лихие люди часто шалят Сулим?
– Так откуда мне то знать, я что тут каждый месяц еду? Купца, Иван спрашивал, говорит, бывает, пропадают люди на этой дороге, но то по глупости, кто малым числом идет. На такой обоз как наш никто не полезет. Ведь за нами следующий обоз недалече идет, не успеют нас побить, как подмога подъедет, а добычу и взять не успеют.
Солнце уже повернуло на закат, как нас стремительно обошла пятерка всадников и ходкой рысью ускакала по дороге. Выглядели они как павлины, цветные перья колыхались на верхушках шлемов, европейского типа доспехи, как те, что лежали на дне нашей телеги, снятые с самоуверенного пана, разноцветные плащи на плечах. Красиво проскакали, как в кино про средние века, мне аж завидно стало. Сулим, со злостью посмотрел им вслед, и пробормотал что-то ругательное.
– Знакомых встретил, Сулим? Чем тебе те паны не приглянулись?
– Век бы не знал, не горевал бы. То ляхи поскакали, один из них нас с постоялого двора спроваживал, дерьмо псячье! Как я его тогда не зарубил, сам не знаю, так и просился сучонок под саблю!
– А ты не мог обознаться?
– Я его морду долго не забуду, и усы вверх задранные, да и остальные ему под стать. В наших краях таких петухов на дороге редко встретишь. Ляхи то поскакали, из тех, что в Киев к князю приехали.
– А что впятером не страшно им, не побьют их на дороге?
– Как же их побьют на конях в доспехе, никто их не побьет, а побьют, жалеть не буду, туда им и дорога.
– А стрелами посечь из-за деревьев? С десяти шагов бить можно, никто не заметит.
– Тоже не каждый лучник попадет, видишь как скачут, шагом не едут, попробуй в лицо попади, а опусти они забрало у шлемов то и стрелой не просто взять, но бронебойной возьмешь. Так, где ты лучников добрых у татей лесных видел? Добрый лучник себе другой заработок ищет, кому охота с петлей на шее на гиляке висеть.
Это был реальный шанс узнать все подробности того, что затевалось и при хорошем стечении обстоятельств добыть важную для Витовта информацию. А вот как ей распорядиться это уже дело техники. Если я правильно понимаю ситуацию, то должен готовиться поход на Гродно. Он и был, неожиданным для Витовта и вынудившим его после поражения искать защиты у Ордена. И фактически это единственная возможность оказать ему существенную услугу пока он не стал Великим князем Литовским, а находится в весьма уязвимом состоянии. Недаром многие, кто на словах поддерживал его, не встали на его сторону в этом эпизоде, а выжидали, наблюдая, чья возьмет. Такая услуга, дорогого стоит и запоминается дольше, чем любые достижения, которые ты начнешь оказывать Великому князю.
– А вот ты, к примеру, попадешь?
– Ты куда это ведешь Богдан? Ты что задумал опять?
– Ты, Сулим послушай сначала, не кричи, от разговора беды не будет, а потом решай. Смотри, сегодня середа, сегодня они в Чернигов не успеют, по дороге ночевать будут. Письмо везут, аль на словах что, то без разницы. Завтра к вечеру приедут, отдыхать день будут и ответа ждать, коням тоже роздых нужен. В субботу или в воскресенье обратно поедут, ответ повезут, тут мы их прямо на дороге в лесу и встретим, стрелами посечем, главного тупой стрелой приглушим, спрос учиним, и на базар в город поедем торговать.
– Так а толку, в субботу мы еще с обозом в дороге будем, не будешь их у всех на глазах бить. Добычу такую не продашь, приметная больно, на базаре углядит кто, сразу на суку окажешься. Нет, Богдан, дурная то думка у тебя.
– Поедем дальше, Сулим, найдем обоз в Елец иль в другой город, что городов мало на Руси? Была бы добыча, а продать всегда можно. А как побить придумаем, три дня впереди, за три дня и не такое придумаем. Да и поспрошать надо ляхов, что задумали, чего к князьям ездят, а потом поехать к тому, кто про то знать не должен, тоже заработать можно.
– Можно, нож под ребро точно заработаешь. Не лезь, куда не просят Богдан, паны нам платят острым железом, а не монетами.
– Думай добре Сулим, с Иваном потолкуй. Пять ляхов нам в руки сами лезут, и нас как раз пятеро, это же знак Сулим.
– Да там и пятерых не надо, я сам один, двоих, а то и троих сниму, Иван лучник хороший, Давид из лука бьет добре. Не о том речь, а о другом. Могут и в понедельник обратно выехать, мы что в лесу под Черниговом станем, ждать их будем? И так есть что продавать, слава Богу. Ненужная то выйдет буча, Богдан. Да и Иван не согласиться.
– А ты с ним потолкуй Сулим, у него тоже на ляхов зуб вырос. Дело верное Сулим, не будут их лишний день держать, в субботу обратно поедут, или в воскресенье, помянешь мое слово. Ну а если и в понедельник, нам какая разница. Мы уже там будем и выследим их, никуда они не денутся. Добыча знатная уйдет, и знать не будем, что ляхи затевают с князьями литовскими.
– Ты прямо змей, Богдан, недаром про тебя отец Василий говорил, что не святой Илья тебе является.
– Ты отца Василия с перепою то не больно слушай, ему самому везде черти являются, ты с Иваном вечером потолкуй.
– Так ясное дело что потолкую, чего вцепился как репей, только не верю я что Иван согласиться, Иван казак осторожный. Хотя дело то плевое, глазом ляхи моргнуть не успеют, как стрелу получат. Ездят тут, как петухи, по дорогах, на нас как на собак смотрят.
– Вот и я о том Сулим, ляхов побить сам Бог велел, ездят как по своей земле, на всех, как на холопов смотрят.
– Буду вечером с Иваном толковать. Посмотрим, что он скажет. Пойдем глянем что за тем горбочком.
Сулим пришпорив коня на очередной холм, обозревать окрестности, а я думал как организовать засаду, почему-то за ответ Ивана я был спокоен, он ведь чего так вчера орал? Попробуй сохрани спокойствие когда тебя сапогами с двору выгоняют, а тут приходит Богдан, и рассказывает что они с Дмитром аж троих зарезали за то что в плечи пихались. Тут любой взбесится от такой несправедливости.
Дорога возле Чернигова оживленная, если в субботу гонцы обратно поскачут, на встречных курсах будем двигаться, все в динамике организовывать надо. Помнится, изучал такую полезную дисциплину в курсе общей физики. Так что, спрашивается, зря мозги сушил? Пора динамике показать нам свою силу и в практических приложениях.