В середине января 1919 года деникинская контрразведка отмечала: «Среди французских войск в Одессе ведется сильная большевистская агитация... Среди французского командования заметно некоторое беспокойство» . Через месяц, 15 февраля та же разведка указывала, что «в большинстве случаев агитаторы задерживаются французскими солдатами и препровождаются своему начальству. Французские власти обыкновенно передают агитаторов Добровольческой армии, которая учреждает над ними военно-полевой суд и расстреливает их. Тем не менее это обстоятельство не устрашает большевиков и агитация продолжается» .
В последнем донесении имелись существенные извращения фактов. Разведка явно преувеличивала количество фактов, когда солдаты оккупационных войск арестовывали агитаторов. Но на то и борьба, без потерь в ней не обходится. Однако в действительности большинство арестованных подпольщиков были задержаны не солдатами, а агентами французской контрразведки, которая в те годы считалась одной из сильнейших. Не было правдой и то, что большевистские агитаторы расстреливались по приговору суда. В том то и дело, что казни без следствия и даже самого элементарного судоразбирательства были особой тактикой врага, рассчитанной на то, чтобы запугать революционеров и поставить на колени население занятых интервентами территорий. С этой же целью трупы расстрелянных обычно выставлялись на видных местах, их подолгу не разрешали убирать. Но такая тактика терпела провал, и враг вынужден был признавать, что ничто «не устрашает большевиков и агитация продолжается». Поражаясь невиданной стойкости и мужеству задерживаемых агитаторов, белогвардейское и антантовское командование убеждалось в том, что на сознание солдат оккупационных войск влияла не только правдивая и ясная большевистская агитация, но и личный пример подпольщиков, их поистине сверхчеловеческий героизм.
Кто же эти бесстрашные бойцы революции, смело смотревшие смерти в глаза, вносившие идеи пролетарской солидарности и интернационализма в сознание обманутых солдат и моряков войск интервентов?
Если о руководящих работниках одесского подполья имеются некоторые, правда, далеко не исчерпывающие материалы, то о десятках и сотнях подпольщиков, работавших под руководством областкома партии и выполнявших задания Иностранной коллегии, мы нередко знаем очень мало. О многих из них сохранились лишь отрывочные указания в воспоминаниях старых большевиков и небольшом количестве архивных документов. Некоторые подлинные герои революции вошли в историю под партийными кличками «Громовой», «Матрос», «Черный», «Петя», «Кузнецов», «Гриша», «Лола» и т. д., а их настоящие имена порой так и остались неизвестными.
В воспоминаниях участников одесского подполья в период иностранной интервенции часто упоминается работник, носивший партийные клички «Хаджей», «Кала», «Калиниченко». Подпольщик «Калэ» был необычайно смелым и находчивым человеком, он выполнял наиболее важные поручения областкома и лично Николая Ласточкина. Его часто можно было встретить в окружении французских солдат в одном из винных погребков на Греческой площади, среди рабочих-дружинников, на явочных квартирах подпольщиков. Как выяснилось позднее, под этой кличкой скрывался грузин Калистрат Григорьевич Саджая. Медик по образованию он еще в студенческие годы примкнул к революционному движению, а в 1915 году вступил в Одессе в члены РСДРП (большевиков). По доносу агентов царской охранки он был арестован и полтора года просидел в тюрьме. После Октябрьской социалистической революции Саджая руководил отрядами Красной гвардии, а затем находился на политической работе в Красной Армии. Летом 1918 года он был направлен Центральным Комитетом партии в Одессу для ведения подпольной работы, вошел в состав областкома и одно время возглавлял Областной военно-революционный комитет.
В последних числах февраля 1919 года Саджая проводил беседу в кафе на Екатерининской улице. Его внимательно слушала группа французских солдат. Неподалеку за другим столиком находился Николай Ласточкин, поджидавший кого-то из подпольщиков. Все шло, как обычно. Но вот в кафе внезапно нагрянули агенты французской контрразведки. Увидев, что Ласточкину грозит опасность, Саджая решил привлечь внимание на себя. Покамест он упирался и спорил с арестовавшими его офицерами, Ласточкину удалось благополучно скрыться. Доставленный во французскую контрразведку Саджая был жестоко избит. На допросах его били, отливали водой и опять наносили побои. Контрразведчики хотели узнать, с кем связан арестованный, где находится центр большевистского подполья в Одессе, кто возглавляет областком. Им и в голову не приходило, что тот невысокий господин с бородкой, которому удалось благодаря Саджая скрыться из кафе, и был неуловимый Ласточкин.
Однажды после очередного допроса, сопровождавшегося пытками, в камеру к Саджая зашел французский солдат из числа тех, кто охранял заключенных, и сказал:
— Сегодня вас расстреляют. Хотите, я дам вам револьвер?
Но опытный подпольщик догадался, что это провокация. Он знал, что, найди у него при обыске оружие, палачи будут иметь все основания для расправы.
А от смерти Саджая спасся другим путем. Во время очередного допроса он разбил окно в кабинете следователя и выбросился с третьего этажа на улицу. Покамест охрана опомнилась, возле сломавшего ноги подпольщика на Екатерининской площади собралась большая толпа. Контрразведчикам ничего не оставалось, как вызвать карету «Скорой помощи» и отправить пострадавшего в тюремную больницу, откуда Саджая был освобожден с приходом в Одессу советских войск .
Исключительно темпераментным и неугомонным, жадным к любому опасному и необычному делу был Михаил Яковлевич Штиливкер, известный французским солдатам как «Мишель».
Выходец из пролетарской семьи, Михаил рано стал участвовать в революционной работе. По делу анархистской организации он еще до Октябрьской революции два года просидел в тюрьме, в которой за непокорность тюремным властям часто попадал в карцер, лишался прогулок и права передач. Выйдя из тюрьмы, Штиливкер эмигрировал во Францию, работал шофером в Париже, по-прежнему поддерживая связи с революционными организациями. После революции в России он вернулся в Одессу, примкнул к большевикам и в период интервенции оказался очень ценным работником. До приезда Жанны Лябурб Михаил Штиливкер возглавлял французскую группу Иностранной коллегии. Хорошо зная язык, быт в нравы простых французов, он умел в самых трудных условиях провести митинг, распространить нелегальную литературу, произнести зажигательную речь перед антантовскими солдатами. По отзывам товарищей, он производил впечатление человека, который не отдавал себе отчета в той опасности, которая подстерегала его на каждом шагу.
Активным работником Иностранной коллегии был 23-летний подпольщик Александр Винницкий, организовавший на своей квартире в доме № 96 по Базарной улице одну из главных явок, где агитаторы получали газеты «Коммунист», «Le communiste» и другую литературу. Винницкий настолько сблизился со многими французскими солдатами, что нередко проникал с их помощью в расположение оккупационных войск и проводил работу непосредственно в солдатских казармах. Однажды он доставил в Областной военно-революционный комитет замки от пушек, которые ему передали французские артиллеристы в доказательство того, что они сами стали большевиками и не намерены стрелять по рабочим Одессы.
Уроженцу Севастополя Александру Вапельнику Иностранная коллегия обычно поручала выполнение заданий по установлению связей с прибывающими в город новыми французскими войсками. С юных лет Александр жил во Франции и в начале империалистической войны вступил волонтером во французскую армию. На фронте он был тяжело ранен, сильно хромал, что делало его весьма приметным. В подполье он даже имел кличку «Саша-хромой». Однако это не мешало ему, когда было необходимо, пробираться в самое логово врага. Вапельник был незаменимым переводчиком, услугами которого охотно пользовались солдаты и матросы оккупационных войск. После первого знакомства Вапельник уславливался о последующих встречах и так длилось до тех пор, пока в новой части не сколачивалось крепкое ядро солдат, которые сочувствовали большевикам и сами уже могли вести дальнейшую агитацию среди своих однополчан.
Большим хладнокровием отличался подпольщик Владимир Александрович Деготь — один из руководителей профсоюза типографских рабочих. Деготь вместе с Е. Соколовской, А. Заликом и М. Штиливкером участвовал в заседании областкома партии, проходившем под председательством Н. Ласточкина, на котором рассматривался вопрос о создании Иностранной коллегии. Его большой опыт подпольной работы (Деготь участвовал в революционном движении с 1903 года), умение наладить конспирацию, знание типографского дела были особенно ценны в дни рождения коллегии. Однако в дальнейшей работе по разложению антантовских войск Дегтю участвовать не пришлось, поскольку его выследила белогвардейская контрразведка и он вынужден был выехать из Одессы в близлежащие села.
От Иосифа Горенюка («Южного»), возглавлявшего разведку областкома партии, Иностранная коллегия систематически получала информацию о прибытии и перемещении воинских частей союзных войск и соответственно с этими данными строила свою работу. Он же снабжал редакционные коллегии газет «Коммунист» и «Le communiste» материалами о положении в Советской России, о боевых действиях Красной Армии, о фактах разложения оккупационных войск и выступлениях солдат против своих офицеров.
Один из организаторов Красной гвардии в Одессе рабочий-котельщик Михаил Дмитриевич Томас, член большевистской партии с 1905 года в дни интервенции по заданию областкома обеспечивал распространение газеты «Коммунист» и коммунистических листовок среди рабочих, создавал боевые дружины, которые позднее объединились в Коммунистический батальон и в апреле 1919 года способствовали изгнанию белогвардейской своры и интервентов из Одессы.
Ближайшей помощницей Елены Соколовской по работе в «Коммунисте» была Софья Александровна Яновская, член партии с 1918 года. «Соня» выполняла обязанности секретаря редакции. Постоянно рискуя жизнью, она осуществляла связь редколлегии с подпольной типографией, собирала и правила материалы, доставляла их на явку, где заседала редколлегия, участвовала в обсуждении подготовленных статей, корректировала сырые, пахнущие краской полосы очередного номера газеты, оттиснутые в катакомбах.
С французской группой Иностранной коллегии постоянно был связан Владимир Леонтьевич Елин, брат Жака. Занятый, в основном, в редколлегии газеты «Коммунист», он нередко помогал брату в агитационно-пропагандистской работе среди французских моряков.
Выполняя задания областкома и Иностранной коллегии, одесские подпольщики проявляли не только большую смелость, но и находчивость, умение выйти из любого самого трудного положения, но достичь поставленной цели.
На Одесском рейде некоторое время стоял французский крейсер «Ле Брюи». Работники Иностранной коллегии установили связь с командой и передали на корабль большое количество нелегальной литературы. Вскоре однако крейсер ушел в Николаев, и областкому не было известно, какова действенность проведенной работы. С заданием выяснить настроения моряков был направлен подпольщик С. Шорохов, работавший в Николаеве в Союзе фронтовиков и военнопленных. От имени этого союза Шорохов явился на корабль якобы договориться с командиром крейсера об охране города. В ожидании приема он имел возможность побеседовать со многими матросами, прощупать, насколько прочно чувствуют себя оккупанты. Убедившись в шаткости их настроений, Шорохов заявил принявшему его адмиралу Эксельману, что если охрана Николаева не будет поручена Союзу фронтовиков, то большевики сначала выгонят немцев (в Николаеве в то время стоял немецкий гарнизон), а затем возьмутся за французов. На это адмирал заметил:
— Я большевиков знаю еще по Одессе. Это народ суровый и твердый: у них на голове можно колья тесать, но пощады они не просят .
Так отважный подпольщик не только выполнил задание, но и узнал мнение французского адмирала о большевиках.
Бесстрашно вел себя в подполье матрос Федор Герасимович Харченко. Это он вместе с другими радиотелеграфистами «Графа Платова» принимал по ночам и доставлял в областком радиограммы из Советской России и сводки деникинского командования. Однако этого отважному моряку казалось недостаточно, и он брался за другие боевые дела.
Однажды на тральщике «Граф Платов» разместили французских солдат на ночлег. Когда все уснули, Харченко принес газету «Le communiste» и через люк бросил ее солдатам. Утром можно было наблюдать, с какой жадностью солдаты расхватали газету и зачитывались ею.
Г. И. Котовский в период одесского подполья.
Григория Ивановича Котовского советские люди знают главным образом как легендарного героя гражданской войны, командира прославленной кавалерийской бригады. А между тем очень интересна его деятельность в период антантовской интервенции в Одессе.
Котовский был тесно связан с подпольным областкомом партии и выполнял его наиболее опасные и сложные поручения.
С самого начала антантовской оккупации Одессы он возглавил военную и диверсионную работу областкома, осуществлял операции по борьбе с провокаторами и шпиками, проникавшими в большевистское подполье, и высвобождению арестованных товарищей. По заданию Николая Ласточкина Котовский организовал из особо стойких и храбрых товарищей боевую революционную дружину. Эта дружина в декабре 1918 года насчитывала 30, а к марту 1919 года — 250 отлично вооруженных бойцов.
Дружина Котовского парализовала действия белогвардейской и иностранных контрразведок, осуществила ряд важных диверсий на железной дороге, занималась экспроприацией у деникинского казначейства и отдельных капиталистов денежных и других средств, которые шли на подпольную работу. Дружина Котовского поддерживала вооруженной рукой все революционные мероприятия большевистской организации, а весной 1919 года подняла на окраинах города вооруженное восстание и помогла частям Красной Армии освободить Одессу от оккупантов.
Связная областкома А. Н. Попенко рассказывает о том, что местные богатеи —владельцы ресторанов, гостиниц, кафе, фабриканты и заводчики, смертельно боялись Котовского и вынуждены были тайком выполнять его поручения. Однажды, возвращаясь из трудной поездки в ЦК КП(б)У, Попенко и еще одна подпольщица заболели в дороге. Прибыв в Одессу и с трудом превозмогая недуг, они насилу добрались до областкома и здесь встретились с Котовским. И хотя в Одессе, куда съехалась дворянская и буржуазная знать со всей России, достать номер в гостинице было почти невозможно, для Котовского это не составило большого труда. Вскоре обе связные были помещены в комфортабельный номер, им оказывали медицинскую помощь и кормили на протяжении всей болезни.
Как-то на явку Иностранной коллегии в ресторан «Дарданеллы» явился один работник и предъявил мандат, в котором указывалось, что он прибыл в распоряжение областкома для подпольной работы. Его приняли в организацию и дали поручение. Но вскоре выяснилось, что документы у прибывшего фальшивые, изготовленные белогвардейцами. Провокатору тем временем удалось скрыться, однако пребывание его на свободе могло нанести большой ущерб подпольной организации. Областком поручил Котовскому во чтобы то ни стало разыскать и обезвредить предателя, и он блестяще справился с этим заданием. В одном из одесских ресторанов Котовский и его дружинники среди бела дня схватили провокатора и доставили на одну из явок областкома, где он понес заслуженную кару.
Яркий эпизод деятельности Г. И. Котовского в Одессе в дни интервенции приведен в брошюре С. Сибирякова и А. Николаева .
Владелец одного из одесских заводов, рабочие которого бастовали, не хотел идти ни на какие уступки и даже выдал полиции организаторов стачки. Узнав об этом, Котовский написал письмо фабриканту, в котором потребовал, чтобы тот немедленно уладил конфликт с рабочими, уплатил им заработную плату за все дни забастовки и добился у властей немедленного освобождения арестованных руководителей стачки. Получив это письмо Котовского, фабрикант в панике бросился за помощью в полицию и договорился об установлении в его доме полицейского караула.
Но вот однажды, поздним вечером к дому фабриканта на щегольском лихаче подъехал какой-то господин в дорогой шубе и бобровой шапке. Войдя быстрыми шагами в подъезд дома, он крикнул:
— Эй, кто дежурный, живо сюда!
Увидев перед собой важного барина, выбежавший полицейский офицер — начальник караула, взял под козырек.
— Мы имеем сведения,— полушепотом заговорил прибывший,— что через 15 минут на вас нападет отряд Котовского. Приготовьте оружие, будьте наготове. Я пойду предупредить хозяина, чтобы он не испугался стрельбы.
С этими словами господин поднялся на второй этаж и вошел в комнаты заводчика. Сообщив хозяину, что к нему пришел Котовский, он потребовал открыть сейф, взял из него все деньги, а затем под угрозой оружия приказал позвонить по телефону в полицию и сообщить:
— Помогите, у меня Котовский!
В несколько секунд Котовский спустился вниз к парадному ходу.
— Держитесь,— крикнул он на ходу начальнику караула.— Я сейчас прийду с подмогой. Постарайтесь продержаться до моего возвращения.
Когда Котовский на своем лихаче находился уже на соседней улице, к дому фабриканта примчался полицейский отряд. Охранявший дом караул принял его за дружину Котовского и открыл огонь. Вскоре с обеих сторон были убитые и раненые. Только четверть часа спустя полицейские поняли, что сражаются между собой.
Зато на следующий день революционный комитет раздал бастующим деньги, изъятые накануне Котовским у заводчика. Перепуганный предприниматель пошел на уступки, и сам добился освобождения руководителей забастовки.
Интервенты принимали энергичные меры для поимки Котовского. Была объявлена большая награда тому, кто доставит его живым или мертвым. Французская, английская, польская, румынская, белогвардейская и другие охранки Одессы сбились с ног в поисках Котовского, но он был неуловим. Сотни друзей — одесских рабочих — охраняли его, своевременно предупреждали об опасности, предоставляли убежище от преследователей.
Можно назвать еще немало имен отважных и мужественных бойцов революции, привести множество ярких примеров их храбрости и самоотверженности в борьбе с белогвардейскими и оккупационными властями. Но и без этого видно, что областком и Иностранная коллегия имели надежных, до конца преданных делу коммунизма и Советской власти партийных и непартийных большевиков, посвятивших свою жизнь служению народу.