Готовясь начать интервенцию против Советской России, командующий войсками Антанты на Восточном фронте генерал Франше д’Эспере в середине ноября 1918 года издал приказ, разосланный всем командирам полков и кораблей: «Следует считаться с тем, что с того момента, когда наша армия, развивая свои операции на русской территории, войдет в соприкосновение с большевистским населением, революционная пропаганда может широко распространиться среди войск. Настойчиво предлагаю всем командирам частей бороться с такой пропагандой» .

Какими методами предлагал Франше д’Эспере бороться с революционным влиянием на войска Антанты? Генерал полагал, что проникновение идей пролетарской солидарности в сознание солдат можно приостановить путем увеличения порций лукового супа и вареного гороха. Командному составу вменялось в обязанность заниматься тем, чем он не занимался раньше: интересоваться вопросами довольствия, расквартирования, материальным положением солдат. Но, как видно из дальнейшего содержания приказа, Франше д’Эспере и сам сомневался в действенности этих рекомендаций, поскольку приказывал офицерам «внимательно следить за духом людей: малейшее нарушение дисциплины должно караться беспощадно», и о каждом таком случае предписывал немедленно ему докладывать.

Но, как показали дальнейшие события, приказ не помог, бессильны были офицеры уследить за «духом» солдат. Идеи пролетарского интернационализма и международной солидарности, пропагандируемые Иностранной коллегией, оказались сильнее генеральских приказов, они неодолимо и глубоко проникали в сознание рабочих и крестьян, одетых в солдатскую и матросскую военную форму войск Антанты.

Солдат 156 французской пехотной дивизии Дублье вспоминал, как к ним в часть приходили рабочие-агитаторы: «Наше командование не могло помешать нам встречаться с русскими рабочими. Мужество этих людей поражало нас. Они смело шли в наши расположения, вооруженные каким-нибудь десятком исковерканных на русский лад французских слов. Но эти слова действовали на нас сильнее выстрелов: они разоружали нас.

Разговоры обычно начинались так:

— Большевик — рабочий, большевик — крестьянин, большевик — тот, кто работает. Ты работаешь, — значит, ты — большевик!

— Кто работает — один народ, кто не работает — другой народ.

— Большевики против войны, против убийства рабочих рабочими.

— Большевики за власть рабочих и крестьян!

Приходили к нам и люди, прекрасно владевшие французской речью. Из послушных баранов мы мало-помалу превратились в классово-сознательных людей и наотрез отказались выступать против большевиков» .

— Русские рабочие разъяснили нам, что такое большевик,— говорил у себя на родине матрос Эжен с французского корабля «Жан Барт».— Это явилось для нас настоящим откровением. Весьма скоро мы завязали прекрасные отношения со всем рабочим населением города. Нередко на улице со мной заговаривали рабочие: «Вы —большевик?» Я отвечал по-русски: «Да». Тут же начиналась беседа.

Одна из одесских газет, сообщая о проявлениях недовольства среди французских солдат, писала, что они в разговорах часто называют себя большевиками, рабочими и берут под защиту большевистских агитаторов.

Михаил Штиливкер рассказывал об одном эпизоде, свидетелем которого он был. В порту стоял грузчик и разговаривал с французским солдатом. Точнее, объяснялись они жестами, поскольку грузчик не знал французского, а солдат не говорил по-русски. Грузчик произносил слово «большевик» и при этом показывал солдату свои мозолистые руки, тыкал себе пальцем в грудь, мол, это — я. Затем, разведя руки, он изобразил необычайно тучного пузатого человека. «Буржуй!» — догадался французский солдат. «А вы,— объяснял далее грузчик своему собеседнику,— защищаете буржуев». При этом он взял у солдата винтовку и показал, как тот защищает буржуев.

Откуда ни возьмись появился белогвардейский офицер и, увидев эту сцену, набросился на рабочего:

— Ага, все ясно! Ты ведешь большевистскую агитацию. Идем со мной!

Понимая, что ему угрожает расправа, рабочий стал упираться, но офицер выхватил револьвер и повторял:

— Идем! Ты у меня поговоришь, скотина!

Французский солдат недоуменно переводил взгляд то на рабочего, то на офицера. Но когда офицер ранил рабочего, солдат все понял. Он вскинул винтовку и выстрелил в офицера.

Антантовское командование, стремясь подавить революционную пропаганду, издавало приказы, запрещавшие солдатам и матросам вступать в беседы с местным населением, посещать рестораны и кабачки. Военные власти взяли у владельцев всех ресторанов, кафе, молочных и других подобных заведений подписку в том, что они не будут пускать солдат и матросов. Белогвардейским отрядам было поручено проводить облавы на кабачки и кафе и задерживать там «подозрительных». Однако солдаты стали посещать кафе большими группами, так что полицейские с ними не могли справиться. Пробовали к проведению облав привлечь французские патрули. Что из этого получилось, видно из письма начальника Бульварного полицейского района г. Одессы, который 12 января 1919 года жаловался градоначальнику, что при облаве в погребках на Греческой площади были задержаны «подозрительные личности» и французские солдаты, однако подошедший французский патруль задержанных освободил .

В кафе «Дарданеллы» группа рабочих сидела за столиком и беседовала. Вошли французские солдаты. Услышав, что один из рабочих заговорил по-французски, солдаты присоединились к беседовавшим. Они узнали новости из Франции, о которых умалчивала буржуазная печать, в том числе и французская газета «Антанта», издававшаяся в Одессе специально для солдат. Через некоторое время все рабочие, кроме одного, проводившего беседу, ушли. Когда к агитатору подошел греческий унтер-офицер (он сидел за соседним столиком и слышал весь разговор) и, угрожая револьвером, попытался его арестовать.

— Я тебя прикончу!— кричал унтер-офицер по-французски.

Но не тут-то было! Двое французских солдат направили на него штыки и заставили вложить револьвер в кобуру. А агитатор тем временем скрылся.

Члены Иностранной коллегии для установления связей с солдатами оккупационных войск широко применяли такой прием.

Увидев на улице солдат, о чем-то спрашивающих на своем языке, подпольщик подходил к ним и говорил:

— Господа, вы, очевидно, нуждаетесь в услугах переводчика? Я с удовольствием могу вам помочь.

Солдаты обычно с радостью соглашались. Вначале «переводчик» добросовестно исполнял свои обязанности, но постепенно, по мере знакомства он исподволь начинал выяснять взгляды своих новых знакомых и незаметно переводил беседу на политические темы. Это был удобный и наименее опасный прием установления связей с еще не распропагандированными солдатами. Таким путем французской группе Иностранной коллегии удалось привлечь на свою сторону даже нескольких офицеров, которые потом сами вели большевистскую пропаганду среди солдат.

Французское командование догадывалось, что под видом переводчиков нередко действуют большевистские агитаторы, оно предупреждало офицеров, чтобы они устанавливали строгий контроль за лицами, которые добровольно и без вознаграждения оказывают услуги переводчика. Один из представителей командования интервентов 15 января 1919 года направил Гришину-Алмазову докладную записку, в которой говорилось: «В виду того что союзники неоднократно сообщали, что темные личности часто пристают к солдатам и даже офицерам на улицах с предложением услуг в качестве переводчика и при удобном случае начинают агитировать среди солдат, считал бы необходимым для действительных переводчиков иметь отличительный знак, уведомивши об этом Союзное командование» .

Нам неизвестно, были ли изготовлены отличительные знаки «действительных переводчиков» по тому образцу, который предлагал автор записки, но будь они даже введены, положение все равно не изменилось бы, поскольку к тому времени Иностранная коллегия уже имела широкие связи с солдатами оккупационных войск.

Гостивший в Одессе в конце 1957 года французский коммунист Франсуа Бассе, глядя с Приморского бульвара на порт и Одесский залив, говорил:

 — Я с большой радостью приехал в Одессу, с которой связана моя революционная молодость. Вон там, на рейде 39 лет тому назад стояла англо-французская эскадра. Были корабли «Ернест Ренан», «Жюль Мишле», «Жан Барт», «Франс», «Жюстис» и другие. Я служил тогда матросом на корабле «Жюстис». Мы часто бывали в городе, где встречались с большевистскими агитаторами. Они рассказывали нам правду об Октябрьской революции, о дружбе, которую питает русский народ к французскому и другим народам. Вскоре на французских военных кораблях, которые стояли в Одессе и Севастополе, поднялось революционное восстание... Воспоминания об этих незабываемых днях всегда живут в моем сердце. Я горжусь тем, что вместе со своими товарищами помогал русским братьям бороться за победу революции, за счастье народа.

Французские коммунисты Марсель Тондю (слева) и Франсуа Бассе — участники революционных событий в период антантовской интервенции в Одессе.

Бывший солдат 58 французского пехотного полка, член французской Коммунистической партии Марсель Тондю, участвовавший в торжественном праздновании 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции, прибыв из Москвы в Одессу, рассказывал трудящимся города: — В памятные дни 1919 года к нам, в казармы приходили рабочие, умевшие говорить по-французски. Но часто приходили и те, кто не знал нашего языка. На листках бумаги у них были написаны отдельные французские слова и тексты с русским переводом. Вот этими листками, жестами и мимикой мы восполняли незнание языка и многое понимали. Русские рабочие открыли нам глаза не только на то, что происходило в России, но и на события в других странах, в том числе и во Франции. Под их влиянием мы сами вскоре начали вести революционную пропаганду.

Среди солдат оккупационной армии нередко происходили такие разговоры:

— Как дела, дружище?

— Беда! В России все кнопки в мозгу перепутались.

— Неверно! Они просто стали на свое место.

— Кажется, у меня уже не мои мозги.

— Твои, твои! Они только подкованы учением Ленина!

Завеса диких антисоветских измышлений и грязной клеветы постепенно падала. Правда о жизни и стремлениях рабочих и крестьян молодого Советского государства постепенно, ко навсегда отвоевывала у империалистов Антанты солдат и матросов.

Работники Иностранной коллегии тщательно изучали настроения иностранных солдат, выявляя из них тех, кто был предан делу рабочего класса, кто не только сам прочитывал нелегальную листовку или газету, но и давал их своему товарищу, знакомому. Вскоре вокруг Иностранной коллегии сгруппировались наиболее сознательные, настроенные революционно солдаты и матросы. Через этих лиц Иностранная коллегия была связана со всеми частями польского легиона и греческих войск. В буржуазной печати и в донесениях контрразведки часто упоминалось, что французские солдаты сами ведут агитацию и пропаганду среди зуавов, сенегальцев и смешанных войсковых подразделений.

Французская группа Иностранной коллегии имела почти в каждой воинской части и на кораблях французской эскадры своих верных помощников из числа солдат и матросов. Условия подпольной работы, а также то, что французское правительство жестоко расправлялось с солдатами и матросами, которые отказывались воевать против русских рабочих и распространяли революционные идеи, не дали возможности сохранить для истории имена многих сторонников и верных друзей Советской республики. Сотни оставшихся безвестными иностранных солдат и матросов вместе со своими русскими товарищами вели в войсках антантовских интервентов пропаганду братской солидарности трудящихся, идей пролетарского интернационализма.

Группа французских моряков и солдат, принимавших участие в революционных выступлениях в Одессе при англо-французской оккупации.

Но некоторые имена история все же сохранила. Так, например, по поручению французской группы Иностранной коллегии агитационно-пропагандистскую работу в 7-ом саперном полку, расквартированном в Одессе, проводили солдаты Люсьен Терион, Манги, Ламбер, Дижоне, Лесюер. Марсель Тондю и Луи Тома несли идеи пролетарской солидарности в сознание солдат 58 пехотного французского полка. В 1-м сводном колониальном полку одним из активнейших агитаторов был солдат Эжен Рибо. Во французской артиллерийской части, стоявшей в Колендорово, под Одессой, по поручению Иностранной коллегии вели пропаганду Луи Лафарг, Эмиль Окон, Луи Минэ и Вигуру . На дредноуте «Франс» революционную работу вели матросы Лягальярд, Дюкор, Рикро, Деларю, Леру, Вийльмен, Нотта. На корабле «Вальдек-Руссо» с Иностранной коллегией были связаны и вели антиимпериалистическую агитацию матросы Лавье, Симо, Жантиль, Нуво, Бордеро и другие. На миноносце «Протэ» начинал свою революционную деятельность офицер Андре Марти.

Прежде чем стать активным пропагандистом идей пролетарского интернационализма солдат Люсьен Терион исколесил в Одессе всю Пересыпь. Здесь впервые он услышал рассказ большевика-агитатора, познакомился с рабочим-металлистом Федором Хомко, у которого часто бывал на квартире. Сблизившись с одесскими рабочими, Люсьен Терион часто приходил на явку Иностранной коллегии за газетой «Le communiste» и листовками, которые потом раздавал своим знакомым солдатам.

Смелостью и высоким идейным сознанием отличался матрос Нотта. Он призывал экипаж корабля «Франс» — потребовать от командования прекращения интервенции, возвращения на родину, доказывая, что война Франции против Советской России противоречит конституции французской республики. Сапер Лесюер создал в инженерно-саперном полку сильную и многочисленную подпольную организацию, которая оказывала революционное влияние буквально на всех солдат этого полка. Лесюер прямо заявлял офицерам, что солдаты не хотят воевать против русских и требуют возвратить их на родину.

— Вчера распоряжались вы. Сегодня командуем мы! — говорил Лесюер командованию полка.

В июле 1919 года военный трибунал судил группу французских солдат. Председательствующий обвинял Лесюера в том, что сам он коммунист и потому сочувственно относился к русским большевикам, помогал им разлагать французские войска и по их заданию поднял восстание сапер. На все эти обвинения Лееюер отвечал:

— Я такой же рабочий, как и они. Я смотрю на все открытыми глазами и действую согласно своим убеждениям.

Исключительно сильное влияние на войска оккупантов оказывали непреклонная решимость трудящихся Советской России добиться новой жизни, их верность коммунистическим идеалам. Даже враждебно настроенные к Советской власти, подпавшие под влияние буржуазной пропаганды солдаты и матросы постепенно начинали понимать, что дело, за которое проливают кровь русские рабочие и крестьяне, является общим делом трудящихся.

— Меня с группой товарищей,— рассказывал один солдат 58 пехотного полка, расквартированного в Бессарабии,— командование направило в Тирасполь, чтобы выяснить силы революционных войск. Мы попали в плен и провели несколько часов в революционных войсках. Этого было достаточно, чтобы превратить нас в сторонников Советской власти. Мы явились в казарму в очень приподнятом настроении, рассказывали, что нас обманули, что большевики — наши братья, которые дерутся за интересы трудящихся всего мира. С тех пор мы превратились в самых яростных агитаторов за Советскую власть .

Об этом же случае вспоминает другой бывший солдат 58-го французского полка Марсель Кожир:

— Наши разведчики попали в плен. Однако через несколько часов, к их удивлению, им возвратили оружие и сказали: «Ваши начальники хотят повести вас на борьбу с русской революцией. Вернитесь в казармы и скажите солдатам, что мы не хотим драться с нами, что у нас одни общие с вами задачи. Приходите к нам без оружия и вы будете хорошо приняты».

Рассказ товарищей, вернувшихся из красного плена, произвел большое впечатление на французских солдат. В начале февраля 58-й пехотный полк был поднят по тревоге и двинулся в путь. Солдатам не сказали, куда их ведут. Только подойдя к Днестру, они поняли, что их бросают в бой против русских. Тогда они решительно заявили своим офицерам, что не будут воевать против советских войск.

— Открыть огонь мы отказались,— рассказывает об этом Марсель Кожир,— но артиллерия, которая находилась в 800 метрах от нас, с утра начала пальбу. Мы стали свидетелями ужасного зрелища. Перегруженные женщинами и детьми телеги были засыпаны картечью. Ужасный вид людей, бежавших под огнем по полю, зажег в нас такое возмущение, что мы перерезали телефонные провода, соединявшие артиллерию с постом командира, и оставили офицеров на месте побоища. Мы, простые солдаты, которые остановили кровавое побоище, хотели хоть как-нибудь способствовать победе русских рабочих и крестьян .

В дошедшем до нас докладе одесского областкома партии, озаглавленном «Об иностранной работе», подчеркивалось, что французы на улицах и в кафе открыто говорят о большевизме и заявляют, что они не будут воевать с русскими рабочими и крестьянами.

Поведение солдат 58-го пехотного полка французских оккупационных войск убедительно показывало, что их слова не расходились с делом.