Вопреки широковещательным обещаниям консула Энно прибытие крупных сил союзнического десанта в Одессу оказалось делом не скорым. В виду необходимости оккупировать войсками Салоникского фронта поверженные в войне Австрию, Турцию и Болгарию свободных войск для экспедиционного корпуса генерала д’Ансельма, назначенного командующим союзнических войск в Одессе, было не так уж много. К тому же союзники отлично понимали, что не всякие войска безопасно направлять в «зараженную» большевизмом Россию,— как бы не занести эту «болезнь» в свой собственный буржуазный дом. Но даже выделенные оккупационные части доставить в Россию было нелегко из-за нехватки транспортных средств.

Еще 19 ноября кадетский «Одесский листок» на первой странице поместил аншлаг «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!», имея в виду ожидаемый приход войска Антанты, но вот уже минула первая декада декабря, а главных сил все не было.

Энно по-прежнему делал мину всемогущества, не скупился на обещания, но отсутствие десанта не на шутку беспокоило съехавшийся в Одессу «высший свет» и белогвардейское офицерство. В городе стало известно, что в Беляевке действует большевистский военно-революционный комитет и Одессе грозит опасность в любой момент остаться без воды. Да и восстания рабочих в самом городе можно было ожидать каждую минуту.

Чего только не делал Энно для того, чтобы поддержать дух своих русских друзей! Он выступал с интервью перед корреспондентами буржуазных газет, не скупился на многочисленные заверения, а 3 декабря, когда на одесский рейд прибыл французский дредноут «Мирабо» для успокоения буржуазии и наведения страха на рабочих по согласованию с городскими властями была предпринята прогулка экипажа корабля по улицам Одессы. Матросы шли стройными рядами, веселые, с обветренными лицами, грудь нараспашку. Гремели духовые оркестры. На улицы высыпали разодетые дамы со своими кавалерами. Они выкрикивали по-французски приветствия и были в восторге от бравого вида французских моряков — спасителей от большевиков. Но броненосец вскоре ушел в Севастополь, и страхи русской контрреволюции опять возобновились. «В самом деле, разве можно чувствовать себя в безопасности под охраной каких-то сербов и поляков или под защитой вконец разложившихся от кутежей и пьянства офицерских отрядов?» — думали князья, сенаторы, финансовые «тузы» и прочие бывшие люди «единой, неделимой».

Нужно было во что бы то ни стало успокоить силы русской контрреволюции, показать им (а заодно и всему населению Одессы) могущество Франции и стран Согласия. И Энно забрасывал шифровками командующего французскими войсками в Румынии и на Юге России генерала Вертело с просьбой всемерно ускорить прибытие основных сил интервентов.

В городе, разделенном на две зоны, по-прежнему было неспокойно. Белогвардейцы и петлюровцы вели между собой скрытую борьбу, возводили на улицах баррикады, часто по ночам затевали стрельбу. Но выступить ни одна из сторон не решалась: белогвардейцы ждали высадки англо-французских войск, а петлюровское командование надеялось вступить в соглашение с интервентами. И те и другие торговали родиной, каждый старался как можно дороже продаться иностранным захватчикам.

Но вот 17 декабря 1918 года на четырех больших транспортах под охраной эскадры военных кораблей во главе с французским дредноутом «Эрнест Ренан» прибыла крупная группа союзных войск — 156 французская дивизия под командованием генерала Бориуса в количестве 5 тысяч штыков.

Высадка французских войск в Одесском порту. (Декабрь 1918 года.)

Оккупантов торжественно встречал командный состав «Добровольческой» армии, а на Платоновском молу ликовали толпы представителей русской знати и буржуазии. Они восторгались при виде щеголеватых французских офицеров, прибывших на штабном судне. И только то, что среди начавших высадку было много зуавов и сенегальцев из колониальных войск, вызвало некоторое недоумение и разочарование. Но вскоре замысел французского командования был понят.

— Пусть попробуют большевики распропагандировать африканских солдат! Шалишь! Даже им это не удастся,— слышались многочисленные реплики из толпы встречающей интервентов буржуазной публики.

Если до прибытия десанта консул Энно заигрывал с представителями петлюровских войск, то теперь петлюровцы всячески игнорировались. Союзники всемерно подчеркивали свою солидарность только с «добровольцами», которые спешно стали выгружаться с кораблей и вновь заняли под свою штаб-квартиру Воронцовский дворец на Николаевском бульваре.

Генерал Бориус издал приказ о том, что «берет Одессу под свое высокое покровительство, русские же войска, а также местные иностранные воинские части принимает под свое главное командование». «Франция и союзники,— лицемерно писал далее генерал,— приходят в Россию, чтобы дать возможность благонамеренным элементам и русским патриотам восстановить в стране порядок, нарушаемый в течение продолжительного времени ожесточенной гражданской войной».

Этим же приказом генерал Бориус недвусмысленно выразил свои симпатии, назначив генерал-майора Гришина-Алмазова военным губернатором Одессы. Вступив на пост, Гришин-Алмазов тотчас запретил какие бы то ни было уличные митинги и собрания.

Петлюровские войска бездействовали, поскольку их штаб получил по телеграфу категорическое предписание Винниченко не вступать в бой с союзниками, во всем подчиниться требованиям штаба войск Антанты. А «добровольцы» и союзники тем временем усиленно готовились к боевым действиям. Еще в день прибытия десанта в Лондонской гостинице состоялось совещание представителей командования войск Антанты, белогвардейцев и городской управы, на котором было решено изгнать петлюровцев из Одессы и полностью овладеть городом.

18 декабря белогвардейские отряды при поддержке польских легионеров приступили к боевым операциям. Отряд «добровольческих» офицеров утром пересек союзную зону на Ланжероновской улице и вышел на Дерибасовскую. У Красного переулка их встретила засада петлюровцев. Раздался залп. С этого началось. Затем белогвардейские отряды атаковали штаб петлюровских войск и железнодорожный вокзал Одессу-Главную.

Сдавать город без боя петлюровцы не намеревались, и уличная борьба с каждым часом разгоралась все больше и больше. Бои шли у крытых корпусов Нового рынка, на Греческой площади, где находилась телефонная станция, у главного почтамта на Садовой улице, в городском саду, на Софиевской, Канатной и Херсонской улицах, на Таможенной площади и в других местах.

В этих уличных боях, помимо «добровольцев», принимали участие и союзные войска, однако двигались они вторым эшелоном лишь в качестве прикрытия. Французское командование прямо заявило Гришину-Алмазову, что оно не намерено проливать кровь своих солдат, которые уцелели в боях на Марне и под Верденом. Оно хотело строить свою интервенцию руками русских офицеров.

У петлюровцев было достаточно сил, чтобы отбить натиск «добровольцев», но они оказались вовсе не подготовленными к обороне, вели бои нерешительно, все еще надеясь на то, что им удастся найти общий язык с интервентами. Даже в этот момент петлюровское командование больше всего боялось не победы «добровольцев», а того, что в борьбу могут вмешаться большевики. В беседе с корреспондентом одной из местных газет петлюровский полковник Змиенко так и сказал:

— Нас беспокоит только тот факт, что теперь, в связи с этой гражданской войной, поднялись большевики в железнодорожных мастерских и на Пересыпи.

Среди дня петлюровское командование обратилось к генералу Бориусу с просьбой урегулировать конфликт с частями «Добровольческой» армии. Оно не знало, что белогвардейский генерал Гришин-Алмазов приказал своим войскам выступить против петлюровцев не только с ведома, но и по указке французского командования. В ответ Бориус передал полковнику Змиенко требование, чтобы петлюровские войска оставили город, и приказал поддержать «добровольческие» части орудийными залпами англо-французских военных кораблей, стоявших на рейде.

Видя неизбежность поражения, многие офицеры-петлюровцы перебежали к белогвардейцам. Петлюровскому командованию ничего не оставалось, как выполнить приказ Бориуса, оставить Одессу и обосноваться в районе железнодорожной станции Раздельная. В полдень 19 декабря генерал Гришин-Алмазов направил генералу Деникину в Екатеринодар победную реляцию: «Вашему превосходительству доношу: вчера с боем вверенными мне частями Добровольческой армии и при помощи французских и польских войск Одесса взята. Союзные войска провозгласили громкое «ура» в честь единой, великой России, в честь нашего главнокомандующего генерала Деникина, в честь союзников. В городе спокойно».

Но Гришин-Алмазов явно приукрашивал факты, утверждая, что в городе спокойно. Кому-кому, а ему было известно, что уже через два часа после вступления войск союзнического десанта в Одессу в городе распространялось воззвание большевиков к солдатам Антанты, в котором на французском и английском языках рассказывалось о русской революции. Да и в тот самый день, когда он посылал приветственную телеграмму Деникину, на стенах многих домов были расклеены прокламации, разоблачавшие подлинные цели прихода империалистических оккупантов в Одессу. А на здании Главных железнодорожных мастерских гордо развевалось красное знамя, водруженное рабочими И. Акимовым и Н. Полтораком в знак протеста против прихода иностранных захватчиков и действий «добровольческих» отрядов.

Что же касается рабочих, то они с оружием в руках ожидали указаний областного военно-революционного комитета. В ходе боев петлюровцев и «добровольцев» большевики не могли выступить вместе с петлюровцами не только потому, что заправилы Директории смертельно ненавидели большевиков, ко и потому, что это могло дезориентировать рабочих. Выступить же против интервентов и белогвардейцев самостоятельно было слишком опрометчиво. Во-первых, для этого не хватало оружия, а во-вторых, члены областкома партии понимали, что стоит рабочим выступить, как «добровольцы» и петлюровцы мгновенно забудут свои распри и объединятся для расправы над революционным пролетариатом. Оставалось ждать более благоприятного момента. Так и решил областной комитет КП(б)У. По существу, весь город, за исключением порта и центральных кварталов, находился в руках боевых рабочих дружин. Такова была действительная обстановка в Одессе в первые дни появления империалистических интервентов на юге Украины.

По-иному встречала оккупантов буржуазия. Газета «Одесские новости» вышла с аншлагом «Добро пожаловать, дорогие гости!» Кадетский «Одесский листок» опубликовал рифмованное приветствие в адрес интервентов и призывал их «смирить скотов», то есть рабочих и крестьян России. Буржуазные газеты и журналы напечатали английский гимн, «Оду Франции», поместили портрет командующего войсками Антанты на юге России генерала Вертело, сфотографированного в позе Наполеона. Над снимком «Белого дома» в Вашингтоне газеты дали текстовку: «Здание, в котором вершится судьба всего мира».

В славословии иностранным интервентам не отставали и местные меньшевики, эсеры и другие буржуазно-националистические партийные группировки и организации. Один из лидеров одесских меньшевиков заявил в печати: «Так или иначе, а французская демократия в конечном счете всегда несла свободу».

Скоро, очень скоро все в городе почувствовали, какую «свободу» принесли оккупанты.