Редакция «Одесского коммуниста» в первом нелегальном номере (№ 130—131) извещала:

«Как и прежде, «Одесский коммунист» будет живительным родником среди мертвой пустыни, никакие преследования и происки царских холопов не заставят замолкнуть его голос. В рабочих массах будут знать правду и пойдут за этой правдой, освященной потом и кровью трудящихся, борющихся за рабоче-крестьянскую власть, за власть Советов».

Беспощадно срывая покровы белогвардейской лжи и клеветы на Советскую власть и Коммунистическую партию, «Одесский коммунист» показывал гнилость и непрочность диктатуры Деникина, неизбежность ее гибели.

Гневным словом бичует газета социал-предателей, поступивших в услужение к кровавому диктатору, разоблачает литературных каинов из меньшевистского «Южного рабочего».

«Красное подполье продолжает свою жизнь. Выходит даже партийный «правительственный» орган. Его все видят и читают. О нем все знают» ,— сообщают на первой странице «Одесские новости». На этот раз одна из самых лживых газет одесской буржуазии говорит правду: «Одесский коммунист» пользуется огромным авторитетом не только в рабочей среде, но и среди всего населения города. Ни одна одесская газета не публиковала достоверных оперативных сводок с фронта, кроме «Одесского коммуниста». А все хотели знать, что же на самом деле происходит на фронте, что означают «систематические и планомерные оттяжки», «сокращение линии фронта» и «уплотнение войсковых частей». «Одесский коммунист» комментировал эти белогвардейские ребусы. «Планомерная оттяжка» — это красные взяли Орел! «Сокращение линии фронта» — Красная Армия взяла Харьков! «Сосредоточение войск на небольшом участке» — Красная Армия достигла берегов Днепра! «Уплотнение фронта» — белые оставили Киев! Все ясно и понятно.

По сообщениям коммунистической газеты «благомыслящий элемент» определял свое поведение и делал выводы: не пора ли ему отправляться в иностранное консульство за визой и за билетом на пароход. А подпольщики, заключенные в тюрьме, получив свежий номер своей газеты («Одесский коммунист» доставлялся им регулярно), наносили мелом и кусочком красного кирпича новые флажки и стрелы на карте, нарисованной в углу камеры. При освобождении от деникинцев того или иного города в окнах тюремных камер появлялись красные платки.

Белогвардейские власти тщательно скрывали от населения положение на фронте. Но так как «Одесский коммунист» публиковал оперативные сводки с фронтов, то они пытались как-то выкручиваться. Вот как прокомментировал изгнание деникинцев из Киева генерал Шиллинг: «Операции под Киевом носят строго местный характер. В стратегическом отношении не только опасности, но даже особенного интереса не представляют. На всех наших фронтах положение блестящее».

Белогвардейские газеты сообщили, что «Добровольческая» армия вновь заняла Харьков. В «Одесском коммунисте» в связи с этим лживым сообщением был помещен анекдот:

— Слыхали, Гриша выиграл по выигрышному билету двести тысяч рублей?..

— Во-первых, не Гриша, а Миша; во-вторых, не по билету, а в карты; в-третьих, не двести тысяч, а две тысячи; в-четвертых, не выиграл, а проиграл!

И все становилось понятным: во-первых, не Харьков, а Изюм, во-вторых, не занят, а оставлен!

Коммунисты-подпольщики доставляли в редакцию «Одесского коммуниста» даже такие телеграммы, которые адресовались лично Шиллингу и хранились в строжайшей секретности. Это были телеграммы не только о положении на фронтах, но и по другим вопросам. «Одесский коммунист» опубликовал и телеграмму, в которой указывалось, как Верховный союзный совет Антанты обеспокоен тем, что «стремительное бегство Деникина заставляет посланное ему союзниками оружие превратиться в подарок большевикам».

Большим событием явилось опубликование в листовке речи В. И. Ленина «Два года Советской власти» на соединенном заседании ВЦИК, Московского Совета Р. и Кр. Д, ВЦСПС и фабрично-заводских комитетов, посвященном двухлетней годовщине Октябрьской революции, 7 ноября 1919 г.

Номер «Правды», в котором была помещена речь В. И. Ленина, прибыл в Одессу с большими трудностями. Посланцам ЦК РКП (б) следовало пройти не только линию фронта, но и миновать многочисленные заставы и караулы белогвардейцев. Количество экземпляров этого номера газеты было небольшим, а она представляла огромный интерес для широких масс трудящихся. И губком принял решение: опубликовать речь В. И. Ленина «Два года Советской власти» отдельной листовкой. «Одесский коммунист» поместил изложение этой речи.

В распоряжении подпольного губкома партии были две вполне оборудованные типографии. Типография, расположенная в центре города, скоро провалилась. Работала вторая типография, находящаяся в катакомбах . Однако «Одесский коммунист» печатался не только в катакомбах, но и в других, частных, типографиях. Делалось это из конспиративных соображений. В отдельных типографиях имелись партийные ячейки, наборщики и печатники были преданными людьми, а с владельцами типографий приходилось договариваться. Одни из них понимали, что деникинской авантюре скоро будет конец, другие соглашались печатать коммунистическую газету за плату. Наборщик Михаил Гофман, например, рассказывает, что были случаи, когда некоторые материалы набирались в типографии Кульберга, затем верстка переносилась в подпольную типографию для печатания газеты. «Массовые расстрелы напугали владельцев типографий, и они ни за какую плату не хотели рисковать своей жизнью, не соглашались печатать нашу газету»,— писал Л. Бураков. «До декабря владельцы типографий шли нам на уступки. В первых числах декабря белогвардейцы сообщили о расстреле одного владельца типографии за обнаружение большевистской литературы. Со второй половины декабря газету выпускала подпольная типография»,— указывает Григорий Венгржиновский, который по поручению губкома обеспечивал выпуск «Одесского коммуниста».

Раскрыв типографию боротьбистов в катакомбах, белогвардейцы продолжали искать там и типографию большевиков. Никаких ее следов они не обнаружили. Тогда за поиски типографии принялись немцы-колонисты из сформированного деникинцами караульного полка. Каратели арестовали 40 человек местного населения, учинили допросы, но ничего не добились. А «Одесский коммунист» продолжал выходить.

Контрразведывательное отделение при штабе Шиллинга сообщало в ставку Деникина:

«Нами приняты все меры к обнаружению большевистского органа. Все типографии ночью и днем проверяются государственным розыском и членами контрразведывательного пункта, от владельцев отобраны подписки. Следует предполагать, что газета печатается за пределами города, в подземных каменоломнях, отсутствие карт и схем последних затрудняет поиски».

Следователь одесского контрразведывательного пункта Устинов, принимавший участие в поисках редакции и типографии «Одесского коммуниста», уже после краха деникинской диктатуры писал в своих записках: «Неуловимая для контрразведки подпольная газета предсказывала близкий конец деникинской авантюры».

Чем объяснить «неуловимость» газеты одесских коммунистов-подпольщиков? Почему несмотря на массовые аресты, провокации, на усиленные поиски «Одесский коммунист» бесперебойно выходил до самого изгнания белогвардейцев из Одессы?

Сила подпольной газеты состояла в том, что рабочие Одессы, вступившие по призыву Коммунистической партии в борьбу против белогвардейщины, верили в окончательную победу дела революции и стойко охраняли свою газету. «Одесский коммунист» являлся как бы символом победы над деникинщиной. Одесса была наводнена контрразведчиками и провокаторами, но они наталкивались на неукротимый дух сопротивления рабочего класса и оказывались бессильными перед ним. Поддержка газеты рабочими, в том числе и рабочими-полиграфистами, являлась для деникинцев тем непроходимым барьером, который они так и не преодолели.

Вторая причина — умелая конспирация. Редколлегия газеты, как и губком партии, находилась в более глубоком подполье, чем другие организации одесских коммунистов. Работники районных комитетов партии, политического Красного креста и областного военно-революционного повстанческого штаба по роду своей деятельности не могли быть так глубоко законспирированы, как редколлегия газеты. Провокаторам удавалось проникнуть в отдельные организации, но губком и редакция для них были недосягаемы.

Редактором «Одесского коммуниста» являлся Александр Мартыновский, работавший в подполье под именем Тараса Кострова. (Эта партийная кличка впоследствии стала его официальным именем). Происходя из семьи революционеров-профессионалов (он и родился в ссылке), Александр 16-ти лет вступил в революционное движение. Вместе со своим товарищем по подполью, молодым рабочим судоремонтного завода РОПИТ Василием Филюшкиным ( в подполье — «Васютин», эта кличка также стала его официальной фамилией), Костров был организатором подпольных комсомольских ячеек на заводах, участвовал в проведении комсомольских конференций. Но главной своей обязанностью он считал работу в «Одесском коммунисте».

Через газету Костров вел беспощадную борьбу с меньшевиками, которые, по его словам, «готовы были лизать носки кровавого диктатора Деникина за одну только милую улыбку его превосходительства».

А. С. Мартыновский (Тарас Костров)

Первое время Костров жил легально на квартире своих родителей, они к этому времени уже не принимали активного участия в революционной борьбе. И никто не подозревал, что молодой человек с энергичным и умным лицом и является редактором неуловимого «Одесского коммуниста».

Были и тревожные моменты, но оканчивались они благополучно. Вот что рассказывала мать Тараса Кострова Цецилия Мартыновская:

— Однажды всей семьей пили чай. Неожиданно в квартиру вошли пристав, его помощник и солдат. От неожиданности все словно окаменели, думали, все кончено, пришли за сыном, Костровым. Только он ничем не выдал своего волнения, продолжал пить чай. К счастью, все обошлось. Пришедшие явились для выяснения моего пребывания в ссылке, из которой я только что вернулась.

Оставаться дальше на квартире родителей было рискованно, и Костров поселился у одного рабочего на Пересыпи. Его адрес знал только один Вася Филюшкин. Он изредка заходил на квартиру Мартыновских и сообщал: «Сын просил передать, что жив».

В работе редакционной коллегии «Одесского коммуниста» активное участие принимала и Елена Соколовская.

— Она была самым аккуратным членом редакционной коллегии,—вспоминала А. М. Панкратова.— С газетой ее связывала давняя любовь к ней. Елена была, если не редактором, то неизменной сотрудницей «Коммуниста» с первых его номеров. В редакцию тянулись все нити нашей организации, и товарищ Елена, как ближе всех стоявшая раньше к партийной работе, помогала нам ориентироваться в ней сейчас и особенно в привлечении к работе тех или иных искавших с нами связей товарищей.

Большой опыт подпольной работы, знание работников и умение находить их, редкая находчивость и личная смелость — эти качества Елены Соколовской очень нужны были в подполье.

Выдержанностью и спокойствием отличался и член редколлегии «Одесского коммуниста» Сигизмунд Дуниковский (Лотов). Бывший редактор мелитопольской газеты и газеты политотдела 58-й дивизии, входившей в «Южную группу» войск XII армии, Дуниковский остался на подпольной работе. В подполье все его называли Зигмундом, хотя он имел и другие партийные клички.

Зигмунд почти все свое время отдавал организаторской работе по набору и печатанию газеты. В нелегальной редакции самое трудное и сложное дело — обеспечить набор и печатание газеты и других материалов. В типографиях города часто можно было встретить молодого человека в кургузом пальто, в студенческой фуражке, сдвинутой прямо на пенсне. Он договаривался о печатании листовок, паспортных бланков, свидетельств об освобождении от мобилизации. А придя в редакцию, писал передовицы и публицистические статьи, брался за выполнение разных поручений партийного комитета. Казалось, не было такого задания, которое он не смог бы выполнить. По этому поводу он с добродушной шуткой говорил: «Если партия прикажет, сделаюсь повивальной бабкой!»

Когда тому или иному подпольщику грозила опасность провала и ему уже нельзя было показываться на заводах и фабриках, появляться в общественных местах, его направляли в редакцию.

В разное время в редакции «Одесского коммуниста» работали Анна Панкратова, Виктория Уласевич и Сергей Ингулов.

В. Ф. Васютин

Редколлегия «Одесского коммуниста» не имела постоянного места работы. В целях конспирации ее явки часто менялись. Сегодня она собиралась в доме № 27 по улице Петра Великого, а назавтра ее местом сбора был дом № 2 в Стурдзовском переулке.

Различны и многообразны были пути получения информаций и сводок с фронта для помещения в газете. Коммунист-печатник Петр Питерский, по заданию партийного комитета поступивший на работу в типографию «Одесских новостей», передавал через Нюру Палич оттиски тех сообщений с фронта, которые не пропускала в газету цензура. Из Морского комитета поступали копии телеграмм и приказов, которые передавали член партии Мария Ачканова, работавшая в Морском агентстве, и радист Иосиф Никольский. Через рабочего табачной фабрики Федора Панкова поступали материалы от его сестры, работавшей телеграфисткой в штабе командующего войсками генерала Шиллинга. Часть материалов, которые белогвардейцы считали секретными, поступала в «Одесский коммунист» от разведывательного отдела областного военно-революционного повстанческого штаба.

Газета коммунистов-подпольщиков проникала всюду.

Ее распространением занимались десятки людей. В молочной, служившей явкой большевиков, между бидонами с молоком сгружали и бидоны с «Одесским коммунистом», и молодые подпольщицы Екатерина Папахина и Лидия Петренко или домашняя хозяйка Варвара Филюшкина, нагрузив дорогим и опасным грузом свои корзинки и сумки, отправлялись на фабрики и заводы, где с нетерпением ждали их. Газета переходила из рук в руки до тех пор, пока не превращалась в обрывки, которые и после этого бережно хранились.

Газету «Одесский коммунист» доставляли в Николаев и Херсон морем Григорий Дариенко, Кирилл Фролов и Дарья Степаненко. Пароходики, курсировавшие между Одессой и этими городами, всегда были переполнены пассажирами, среди которых преобладали спекулянты, дельцы, офицеры.

Две плетеные корзины заполняли газетами, третью — различными безобидными вещами. Корзины были совершенно одинаковые и по форме и по размерам. В пути следования подпольщики держались недалеко друг от друга, хотя между собой не разговаривали, делая вид, что незнакомы.

Однажды, это было в конце декабря, доставщики газет как всегда прибыли со своим опасным грузом на пассажирскую пристань и благополучно погрузились на пароход, отходивший на Николаев. Еще до отхода к Григорию Дариенко подсел пассажир с брезентовым саквояжем. Он представился учителем гимназии и в свою очередь спросил, с кем имеет честь разговаривать. Дариенко ответил, что он служащий судостроительного завода. К беседующим подошел Фролов, поставил свою корзину (без газет) и присел на нее. Учитель гимназии не обратил на него внимания, назойливо пытаясь втянуть Дариенко в обсуждение, как выразился он, «политической перспективы».

— Читали о наступлении красных? — спросил «учитель» и после короткой паузы продолжал: —«Одесские новости» недавно сообщали, что Одесса сейчас находится в таком положении, как некогда был Великий Новгород. Он тогда уцелел лишь потому, что татарские полчища Батыя повернули в другую сторону. Произойдет ли это сейчас?

— Тогда, при нашествии татар, у Новгорода не было войск, а теперь у генерала Шиллинга солдат достаточно, да и союзники обещают помочь,— возразил Дариенко.

Подпольщики, занятые на доставке и перевозке нелегальной литературы, не должны были давать повода для подозрений. Им полагалось показывать себя приверженцами деникинского режима:

— Разве это солдаты? — не унимался пассажир с саквояжем.— Посудите сами: вчера захожу к Фанкони, полная зала офицеров, кофий пьют и газетки читают, может быть, даже большевистский «Коммунист»! Вы говорите «союзники»! А сколько их, этих союзников? Где они?

— Сказывают, что три союзных дивизии уже погрузились в Константинополе, едут на помощь нам,— отвечал Дариенко.

— Три дивизии?! Это та улита, которая едет, да не скоро будет.

Пароход все стоял, надо было как-то отвязаться от слишком разговорчивого пассажира. Дариенко поднялся, попросил соседа присмотреть за багажом, а сам направился к трапу.

— Куда вы? — с испугом спросил «учитель».

— Пойду узнаю, когда будем отправляться.

— Отлично! Я пойду с вами...

Пока Дариенко со своим новым знакомым выясняли у агента о времени отправки парохода, Фролов незаметно переставил корзины и уселся теперь уже на ту, в которой находился «Одесский коммунист». После возвращения Дариенко он поднялся и ушел с корзиной на корму.

Когда пароход прибыл в Николаев, Дариенко был задержан офицерским патрулем. Перерыв все вещи, они ничего не обнаружили. По разочарованным лицам видно было, что контрразведчики не рассчитывали на такой исход дела. Что же касается «пассажира с саквояжем», то, как стало известно, это был сотрудник контрразведки Кильдяев .

Работу в «Одесском коммунисте» и его распространение подпольщики приравнивали к деятельности в воинских частях и в революционно-повстанческих отрядах. Не случайно деникинские власти в своих приказах угрожали подпольщикам одной мерой наказания — расстрелом или виселицей и за агитацию в войсках и за распространение «Одесского коммуниста». Десятки и сотни людей знали, что им грозит, и все-таки это их не останавливало, они изо дня в день несли слова большевистской правды в массы.