Молодое поколение, юноши и девушки, состоящие ныне членами общества Красного Креста, и не подозревают, что в годы революции пребывание в этой организации часто грозило смертью, в лучшем случае — каторгой.

Политический Красный Крест начал действовать в Одессе в сентябре 1919 года. Во главе его стала Лапина Вера Николаевна — член подпольного губкома партии.

В руководящее ядро Красного Креста также входили В. Ф. Уласевич, рабочие Н. Л. Александрович, И. Н. Петров. Близкое участие в его деятельности принимала Нюра Палич (А. М. Панкратова).

Это была нелегальная организация, опиравшаяся на широкий беспартийный актив.

В. Н. Лапина

Многие работницы, добровольно выполнявшие опасные, но благородные поручения, могли только догадываться, что работают по заданию коммунистов-подпольщиков.

Красный Крест оказывал арестованным коммунистам помощь деньгами, продуктами питания, одеждой. Его работники хлопотали о юридической защите арестованных, устраивали их выкуп и побеги. Подкупая деникинские судебные власти, они добивались замены смертных приговоров другой мерой наказания. При Красном Кресте находилось «паспортное бюро». Чистые бланки паспортов были заготовлены еще до прихода белогвардейцев, печати изготовлялись подпольщиками, а работавший в паспортном бюро Г. С. Ларский-Поляк мог подделать подпись так, что ее признавал даже тот, кому она принадлежала. По этим паспортам подпольщики могли проживать в городе или, в случае надобности, выехать за его пределы. Для отправки работников, которым угрожал арест, на Пересыпи имелись шаланды и дубок. Переправой ведал рабочий И. Н. Петров.

Всей деятельностью Красного Креста руководил специальный комитет, назначенный губкомом партии. У комитета были доверенные лица — уполномоченные, которые приобретали продукты, белье, папиросы, готовили посылки, и с помощью своих активисток вручали их политическим заключенным.

Участница подполья Екатерина Яковлевна Папахина, член партии с 1919 года, рассказывает:

«Жила я в то тяжелое время в доме № 20 по улице Манежной. Комитет Красного Креста передал мне на хранение часть денег, хранить их в одном месте было опасно. По мере надобности я передавала деньги комитету. У меня была группа комсомольцев. Вместе с ними закупали продукты, готовили посылки, стирали белье и в специальных мешочках передавали в тюрьму.

Бывало в дождь и мороз в парусиновых рваных туфлях идешь до тюрьмы полна сомнений, что при малейшей неосторожности могут тебя арестовать. Около тюрьмы держали себя как незнакомые. В передачах всегда были записочки арестованным. Ухитрялись разными способами их передавать: заклеивали записку в непромокаемую бумагу и клали на дно кувшина, наполненного молоком или кофе. Можно было записочку зашить в заплатку на белье или на мешочке, вложить в носик чайника.

Были весьма опасные моменты. Как-то офицер, принимавший передачи в тюрьме, хитро улыбаясь, спросил: «Скажите, барышня, где вы берете такие новенькие деньги?» Пришлось кое-как объяснить. Как мы не старались измять нарезанные керенки, все же нам это мало удавалось. Деньги оставались хоть мятые, но новые. Однажды мне поручили передать арестованному Ивану Перепечко (паспорт у него был на имя Сербиенко, партийная кличка «Серб») какое-то важное сообщение. Написано оно было на тонкой папиросной бумаге. К Перепечко никого не допускали, но когда он заболел и был переведен в больничный корпус, строго охраняемый тюремной стражей, меня под видом его сестры, пропустили.

Захожу, плачу, целую и незаметно изо рта передаю записку. Страж ничего не видит.

И так работали изо дня в день».

В. Н. Уласевич

Сколько мучений и мытарств перенесли самоотверженные женщины и девушки, добровольно согласившиеся выполнять задания подпольной организации! Катя Папахина, Оля Петровская, Соня Радионова, Зина Вишневецкая, Лида Петренко, Соня Котляр, Клавдия Кельмансон, Аграфена Палян, Наташа Вайчишвили и многие другие, рискуя быть схваченными и расстрелянными без суда, спасали арестованных подпольщиков-коммунистов.

Секретарь общегородского комитета Роза Лучанская, арестованная 4 ноября 1919 г. деникинской контрразведкой, писала: «Кто в подполье, особенно мы, попавшие в лапы деникинских палачей, не чувствовал невидимой руки наших хранителей? Куда только не проникали они, чтобы помочь нам. Обстановка для работы была не из легких. Это была поистине самоотверженная работа».

Подпольный комитет Красного Креста не жалел денег, если путем подкупа и взятки можно было спасти кого-либо из работников, арестованных деникинской контрразведкой. Были выкуплены из контрразведки подпольщики Иван Бахарев, Степан Лекишвили и другие.

12 октября стало известно, что деникинцы арестовали на подпольной явке (молочная на Картамышевской улице) большую группу коммунистов — Е. Макара (Лиманова), М. Павлова, К. Алферова, Э. Бичман, И. Ильева, Н. Боева, С. Строева, М. Михайлова. Через некоторое время большинство из них были приговорены военно-полевым судом к расстрелу. Губком партии поручил Красному Кресту попытаться спасти осужденных путем подкупа судебных властей. Попытка удалась, приговор о расстреле был отменен, подпольщики остались живы и накануне вступления Красной Армии в Одессу освобождены из тюрьмы.

Но не всегда удавалось спасти осужденных к смертной казни. Комитет Красного Креста принимал все меры, чтобы не допустить расстрела Евсевия Чикваная. За два дня до казни в тюрьму Степану Лекишвили была передана записка: «Степа, передай Чику. Выход в субботу. Ждем. Фонт. Шура». Это Соколовская сообщала, что в субботу 14 октября он будет освобожден. Лекишвили передал об этом Евсевию. Он посмотрел на него и сказал: «Не надо меня успокаивать, передай нашим привет и спасибо». Но деникинцы поторопились разделаться с Чикваная. В пятницу утром, 13 октября, заключенные были разбужены шумом в нижнем этаже тюрьмы. Это выводили очередную группу на расстрел. Среди крика и шума ясно доносились грузинские слова. Это звал Чикваная: «Степа, Варлаам, прощайте, видно не вышло. Старайтесь выйти хоть вы». Спустя полчаса раздался залп и несколько одиночных выстрелов .

Чикваная знал, что шансов на его спасение почти не было никаких. Дело в том, что его судили дважды. Первый состав военно-полевого суда под председательством есаула Слободинского приговорил Чикваная к 20 годам каторжных работ. Шиллинг приговор отменил и 6 октября приказом № 51 учредил военно-полевой суд при коменданте главной штаб-квартиры штаба войск Новороссии в составе председательствующего полковника Перевалова и членов — капитана Манукалова и подпоручика Каллистро. Судебное заседание открылось в 10 часов утра 8 октября. Без дальнейшего разбирательства Перевалов объявил, что Евсевий Чикваная приговаривается к расстрелу.

Неудача постигла подпольщиков и при попытке освободить из тюрьмы рабочего Бориса Вальдмана. После изгнания из Одессы французских оккупантов Вальдман был выдвинут на партийную работу. В августе 1919 года он остался в подполье, принимал деятельное участие в формировании коммунистических ячеек на заводах. По доносу провокатора в последних числах октября его арестовали.

На заседании военно-полевого суда Борис Вальдман заявил:

— Я старый коммунист. Воспитывался коммунизму на заводе и выбить из меня мои убеждения может только пуля.

Больше его ни о чем не спрашивали, только объявили, что он приговорен к смертной казни.

Для спасения Вальдмана все было поставлено на ноги, но ничего не получилось. Тогда сидевшие вместе с ним товарищи обратились к уголовникам, которые часто устраивали побеги из тюрьмы.

«Уголовники согласились освободить Бориса Вальдмана,— писал Степан Лекишвили.— Однако предложили такую гнусную комбинацию, от которой мы категорически отказались. Да и сам Борис никогда не пожелал бы сохранить себе жизнь такой ценой. План, предложенный ими, заключался в следующем: Вальдмана поведут на расстрел, но по дороге отпустят и вместо него конвойные подберут случайного прохожего, кто бы он ни был, это было необходимо для счета. Они уверяли, что этот метод самый верный и использовался ими неоднократно. За сделку они просили 50 «кусков» (т.е. тысяч). Они уже поручили сообщить о «деле» содержателю их притона на Молдаванке «Каину» — мастеру по части таких сделок. Выслушав, мы сразу же оборвали их и поспешили наверх, чтобы ободрить Вальдмана. Помню, в эту ночь никто в нашей камере не спал. Вплотную подсели мы к Вальдману и без слов пели романс «Белые акации» — так почти до трех часов утра. Дальше уже не помню как его вывели — меня душили спазмы. Как и всегда, на рассвете раздалось несколько одиночных выстрелов».

Каждая неудача тяжело переживалась подпольщиками. Зато как все радовались, когда принятые меры приводили к благополучному исходу и товарищи, уже обреченные на смерть, оказывались на свободе!

Бесстрашие, смелость, находчивость очень часто выручали подпольщиков.

Однажды подпольщик Иван Петров, ведавший переправой на Пересыпи, получил задание перевезти на противоположный берег залива очаковского работника, возвращавшегося из Одессы. Берегом нельзя было ехать, около Лузановки находилась белогвардейская застава, миновать ее можно было только морем. В туманный октябрьский день подпольщики на шаланде отправились в путь вдоль берега. Неожиданно впереди послышались плеск и разговор. Густой туман мешал разглядеть кто впереди. Петров повернул шаланду к берегу, но неизвестная лодка приближалась. Тогда он быстро схватил веревку от якоря, заставил пассажира лечь на дно лодки, связал его по рукам и ногам и снова двинулся вперед. Встречная лодка оказалась баркасом, принадлежащим администрации мельницы Вайнштейна. Четыре здоровенных молодца из охраны мельницы (мельницы и некоторые другие предприятия охраняли «добровольцы») шли в море ловить рыбу. Увидев лежавшего в лодке связанного человека, один из охраны спросил, что за человек. Петров ответил, указывая в туманную даль:

— Вы проходили около шхуны, стоявшей на якоре? Нет? Плохие, значит, морячки. Я по распоряжению шкипера отвожу с нее этого супчика, буйный какой-то, бока шкиперу помял. Вот записка пересыпскому приставу.

И Петров подал записку, но читать ее не стали. Лодки разошлись, Петров развязал подпольщика и направил свою лодку по намеченному курсу. Когда подпольщик (это был И. С. Колоденко, организатор боевого отряда, умерший от тифа в 1921 году) спросил у Петрова, что за записка у него, он сказал, что заранее заготовил ее, на всякий случай, и она уже второй раз выручает его из беды.

Как-то шло заседание комитета Красного Креста на постоянной явке (здание союза пекарей). Заседание проводила Нюра Палич. Неожиданно вошел комендант здания и спросил: «Что это за заседание?» Нюра Палич, не задумываясь, ответила: «Это совещание ревизионной комиссии конфетчиков». Комендант насторожился, с удивлением посмотрел на подпольщиков и говорит: «Какая ревизионная комиссия конфетчиков? Ведь она заседает в другом помещении?» Все были ошеломлены. Наступила пауза. Тогда Николай Александрович спокойно сказал: «Это такая комиссия, что попадает от нее и той ревизионной комиссии». Комендант только сказал: «А-а» — и ушел .

Всякие бывали случаи! Попадали в контрразведку и работники Красного Креста. А Ивана Петрова однажды захватили налетчики и потребовали за него выкуп. Но ничто не останавливало мужественных подпольщиков.