Большой двухэтажный дом на углу Дерибасовской и Екатерининской имел несколько подъездов, выходивших на обе эти улицы. У одного из подъездов висела вывеска: «Универсальное бюро справок, услуг и поручений». Бюро занималось доставкой на дом пассажирских билетов, топлива, перевозкой грузов и мебели, покупкой и продажей земель, домов и т.д. Бюро влачило жалкое существование. Было неспокойное время, никто никуда не ехал и не заказывал билетов. Не было желающих и перевозить мебель, отправлять грузы. Правда, многие желали приобрести топливо. Они вносили деньги и терпеливо ждали, когда же им привезут дрова. «Контора Даждидро» — так прозвали обыватели это бюро («Дай деньги и жди дров»). В ноябре владельцы бюро вывесили объявление: «Продается заведение на весьма выгодных условиях». Это-то объявление и заинтересовало господина в пальто купеческого покроя. Он вошел в подъезд со стороны Дерибасовской улицы, разыскал бюро и представился человеку, скучавшему за большим дубовым столом.
— Купец 2-й гильдии Тонский Ростислав Николаевич. По поводу продажи заведения.
Сошлись быстро. Владельцы заведения торопились от него избавиться, поэтому оформление всех бумаг в соответствующих инстанциях они взяли на себя. Не прошло и недели, как бюро перешло во владение новых хозяев: его купили два купца — знакомый уже нам Ростислав Николаевич Тонский и Ипполит Аркадьевич Березин. Вместо старой вывески появились две новых, на которых значилось:
АГЕНТУРНО-ПОСРЕДНИЧЕСКАЯ И ЭКСПЕДИЦИОННАЯ КОНТОРА „РУСЬ“
прием всяких поручений — финансовых, торговых, промышленных и проч.
Выполнение аккуратное и добросовестное.
ТРЕБУЮТСЯ ЭНЕРГИЧНЫЕ СОТРУДНИКИ.
В первый же день новые владельцы конторы приняли на должность старшего агента А. В. Хворостина — человека в скромном зеленом несколько потертом демисезонном пальто, в широкополой мягкой шляпе. В Одессе Хворостина многие знали как члена Одесской организации независимых социал-демократов. При деникинцах эта организация работала легально. Хворостин не занимал никаких постов в ней, не выступал на собраниях, вообще вел себя незаметно, как и другие рабочие, которых в этой партии становилось все меньше и меньше.
А. В. Хворостин
Тонский и Березин были довольны своим старшим агентом. В конторе он работал энергично, самостоятельно заключал солидные сделки, находил и оформлял выгодные заказы. В контору то и дело приходили клиенты и все спрашивали господина Хворостина.
«В конторе целый день находился только Тонский,— рассказывает С. Б. Ингулов.— Березин же имел еще одно какое-то дело и ежедневно заходил часа на два, преимущественно под вечер, потолковать о делах с компаньоном. Они подолгу стояли у карты губернии и Ростислав Николаевич рассказывал, что макуха (жмых) отправлена не морем сначала в Николаев, а потом в Александрию, а железной дорогой прямо на Знаменку. Контракт уже готов, завтра можно получить у нотариуса.
Приходил старший агент, тоже останавливался у стены с картой, рассказывал о своих делах — рассказывал весело, всегда довольный. Потом неожиданно менялось его лицо и он сообщал новости с фронта, в последнее время все неприятные, грозящие разрушить дело.
— Большевиками взят Изюм. Лезут дальше, говорят, на Полтаву.
Машинистка начинала выстукивать проект договора с упаковочной мастерской Гольденберга, и компаньоны с агентом уходили в кабинет г-на Тонского разговаривать о делах.
В этой комнате не было уже купцов Березина, Тонского и агента Хворостина. Были три товарища- Сергей , Петр и Александр и говорили они на ты, и разговоры тоже были о Знаменке и Александрии, но не о макухе.
— На Александрию Слащев направил офицерский отряд, 80 человек, против махновцев. В районе Кривого Рога — крестьянское восстание.
— Это наши. Там Плис. От Плиса сведений нет почему-то. С ним связь тяжелая.
— В Баштанку надо послать энергичных парней. Туда надо дать денег и литературу.
— Пошлем Георгия , ему здесь оставаться нельзя.
Под видом агентурно-посреднической конторы «Русь» во главе с купцами Тонским и Березиным действовал Областной военно-революционный повстанческий штаб. Командующий повстанческими войсками на юге Украины Лазарев мастерски осуществлял руководство «конторой». В качестве «сотрудников» конторы, кроме А. В. Хворостина, уже вступившего в партию большевиков, были приняты большевики Николай Тимофеев, Федор Корнюшин, Анна Чечельницкая, Вильгельм Берндт, Михаил Кривлин, Леонтий Масленников-Лагуткин. Но не все они бывали в «конторе», с некоторыми из них встречи устраивались в других местах города. Активными работниками Военно-революционного штаба были В. Ачкасов, С. Святский, С. Дерш, С. Калинин, С. Дукельский. Комсомольцы И. Калюжный, С. Острой, Н. Латман выполняли отдельные поручения штаба.
Владельцам конторы приходилось отдавать часть дорогого времени и коммерческим делам. Разные дельцы, спекулянты осаждали своими предложениями и заказами. Лазарев всячески старался избавляться от докучливых посетителей. В этом ему помогала Анна Чечельницкая . Она умело справлялась со своими обязанностями — швейцара, уборщицы и секретаря. Кого следовало она направляла к «шефу», остальных просила приходить через день — два.
Лазарев изменил свою внешность до неузнаваемости. Даже близкие товарищи с трудом узнавали в степенном купце, блондине с бородкой, ранее брюнета, статного, всегда подтянутого командующего III Советской Армией. Но при всем этом он старался меньше показываться в общественных местах.
Изредка Лазарев выезжал в Николаев и Херсон.
Такие поездки «владельца» коммерческого предприятия не вызывали подозрений. А для командующего повстанческими войсками Лазарева они имели большое значение. Агенты конторы (кроме Хворостина) часто бывали во всех городах и многих селах губернии. Грузы и товары с маркой конторы «Русь» перевозились без задержки, в чем немало способствовала встреча купца Тонского с градоначальником бароном Штемпелем.
П. С. Лазарев
Если, скажем, помещику Вишневскому в Херсонский уезд контора «Русь» отправляла с одесского маслозавода 30 ящиков жмыха, то среди них в пяти ящиках было оружие и боеприпасы для повстанческого отряда, действующего в Висуни. В Баштанку, где повстанцы разгромили белогвардейцев и восстановили Советскую власть, «Русь» переправила большевистскую литературу, вложив ее в ящики со стеклом, которые адресовались в Николаевский уезд владельцу конного завода. А из Ананьева в адрес «Руси» шли платформы с кирпичом, между которым были вложены небольшие ящички с патронами, захваченными партизанами на ст. Заплазы.
На очень важном участке находился Александр Васильевич Хворостин. В областном повстанческом штабе он ведал разведкой. Через него поступали из штаба Шиллинга и деникинской контрразведки все военные сводки, телеграммы, шифрограммы.
Длинна и сложна была цепь, по которой доходили к Хворостину документы и сведения из штаба «добровольческих» войск Новороссийской области. Эта цепь состояла из 5—6 звеньев. Один, получив документы в штабе, передавал его другому, другой—третьему и так, пока на третий день к вечеру они не попадали к Хворостину. Сложность еще была и в том, что в этой «цепи» на отдельных «звеньях» находились лица, которые не были сторонниками большевиков, они за деньги передавали важные материалы. Хворостин много думал над тем, как сократить эту «цепь», чтобы полученные в штабе материалы в тот же день, или хотя бы на другой день попадали к нему. И это ему удалось. Вскоре Хворостин стал получать материалы, адресуемые генералу Шиллингу, раньше самого Шиллинга.
* * *
Прежде, чем выехать в Одессу, Лазарев встретился в Брянске с одним сослуживцем по полку, бывшим поручиком Анатолием Рюминым. Лазарев знал, что Рюмин является членом партии большевиков с 1915 года, после Февральской революции был председателем полкового комитета, участвовал в солдатских большевистских конференциях и собраниях. Под влиянием Рюмина, еще формально не порывая с партией левых эсеров, Лазарев тянулся к большевикам. В полковом комитете и потом в Совете солдатских депутатов Лазарев всегда поддерживал большевиков. В Брянске два бывших однополчанина встречались несколько раз.
Из Брянска Лазарев и Рюмин выехали в один и тот же день. Оба держали путь на юг, только в разных направлениях: Лазарев торопился попасть в Одессу, а Рюмин — в Ростов-на-Дону, в ставку Деникина. В английской шинели, в сапогах французского происхождения Рюмин выглядел заправским офицером белой армии.
На руках у него находился документ, говоривший, что адъютант политического отдела штаба Добровольческой армии А. С. Рюмин командируется в полк Добрармии, расположенный в г. Севске.
Через две недели после отъезда из Брянска Рюмин добрался в Ростов. В ставке он рассказал о разгроме красными «добровольцев» в районе Севска. Рюмин сообщил, что он был вместе с командиром полка Милициным на передовой, неожиданно красные пошли в наступление, командир был взят в плен, а он раненый сумел скрыться. В ставке к Врангелю, командующему «Добровольческой» армией, относились неприязненно. В неудачах, которые в последние дни терпела «Добрармия», обвиняли Врангеля. К сообщению Рюмина здесь отнеслись внимательно, сам он никаких подозрений не вызывал.
Назваться офицером политотдела штаба Добровольческой армии, не будучи им, — слишком большой риск. Но Рюмин знал порядки, существовавшие в деникинских верхах, к тому же командир белого полка был на самом деле пленен Красной Армией 6 ноября в районе Севска. В Ростове Рюмин не стал задерживаться, он попросил направить его в распоряжение генерала Чернавина, которого он лично знал. Чернавин в это время являлся начальником штаба войск Новороссии в г. Одессе. В конце ноября Рюмин прибыл в Одессу, представил в штаб войск предписание за надлежащими подписями следующего содержания:
«Поручик А. С. Рюмин направляется Ставкой главнокомандующего Вооруженными Силами юга России для прохождения дальнейшей службы при штабе III армейского корпуса с зачислением на должность со 2 октября 1919 года (со дня выбытия в командировку из штаба Добровольческой Армии)».
Получив приказ о зачислении в разведывательный отдел штаба и аттестат, Рюмин становится сотрудником разведотдела штаба главнокомандующего «добровольческих» войск области Новороссии.
Элегантный представитель офицерской аристократии, беззаботно прожигающий жизнь и в то же время обладающий глубиной мысли и широким кругозором — таким вошел Рюмин в офицерские круги Одессы. Он быстро сходится с равными себе, проявляет исключительную тактичность к высшему начальству, завоевывает большую популярность в самых разнообразных кругах общества. Штабс-ротмистр Доможиров и штабс-капитан Лелекин из разведывательного отделения, поручик Крылов и надворный советник Линчевский из контрразведывательного пункта становятся его близкими людьми.
Работа в разведке дает в руки Рюмина ценнейшие материалы особой секретности. С некоторых документов он снимает копии или записывает их основное содержание и через доверенное лицо передает подпольщикам. Если контрразведка и государственный розыск намечают предпринять какие-либо меры против большевиков — это становится известным в конторе «Русь». Рюмин не встречается с Лазаревым, его знает Хворостин, но непосредственной с ним связи тоже не имеет. Рюмин осведомлен, что Линчевский за определенные суммы передает секретные сведения большевику-подпольщику Леонтию Масленникову-Лагуткину по кличке «Леня». При встречах с Линчевским за стаканом вина он делится с ним отдельными сведениями секретного характера, а тот потом за деньги сообщает их «Лене».
Ближайшим помощником Рюмина был офицер Сергей Швец. Через него он передавал Хворостину копии шифрограмм и приказов с грифом «совершенно секретно», которые имели важное значение для борьбы с белогвардейцами. Вот некоторые из документов, полученных Хворостиным от Рюмина:
«Севастополь — Ненюкову .
Одесса — Миглевскому .
В ближайшее время из Одесского гарнизона будут отправлены на фронт воинские части. Заменить их некем. Прошу прислать в Одессу «Кагул» и другие свободные суда для выполнения задач, стоящих перед отправленными частями.
Генерал-майор Чернавин».
«Штабу войск.
В Одессе сосредоточены части Добровольческой армии с большим числом мобилизованных, вследствие чего отсутствует достаточная дисциплинированность. Прошу постепенно вывести эти части, прислав взамен с большим кадром .
Начальник гарнизона: подпись».
«В настоящее время перед фронтом Новороссии постепенно отпадают такие противники, как большевики и махновцы. В дальнейшем, по-видимому, придется иметь дело с таким противником, как петлюровцы. Необходимо уже сейчас направлять на фронт соответствующие части, офицеров старого кадра, разъяснительную литературу для командного состава» (выписка из приказа).
«Нач. гарнизона Одессы.
Генералу Слащеву.
Политическая атмосфера на территории, занятой Добрармией, крайне сгущается. Жители, ранее обращавшиеся к нашим частям с жалобами на грабежи и притеснения, чинимые Добрармией, уже не просят помощи, становятся во враждебное отношение к нам. Начинают широко распространяться слухи, что Добрармия ведет войну с населением... Разъяснить всему командному составу, что действовать надлежит только в примирительном тоне, указывая, что мы ведем борьбу лишь с большевиками, заключившими Брестский мир с немцами».
«Продвижением в северном направлении части Добровольческой армии несут большие потери. Боевая сила многих полков до крайности ослаблена. Есть полки, где насчитывается по 150—170 сабель и штыков. Нужны решительные действия для пополнения фронта...» и т. д.
«Из Вознесенска в начале декабря отправляется на фронт 38-й запасной полк. Из трех тысяч солдат две тысячи мобилизованных. Солдаты открыто говорят, что они перейдут на сторону большевиков. Офицеры не проявляют рвения к службе и многие согласны с мнением солдат».
Некоторые из таких сообщений учитывались в работе областного повстанческого штаба, другие пересылались за линию фронта командованию Красной Армии.
Но особенно ценными для партийной организации были сообщения Рюмина о том, что намечали контрразведка и командование государственной стражи против подпольщиков. Вот краткий перечень отдельных сообщений, переданных Рюминым:
«23 ноября будет облава в районе Греческой площади».
«В 8 часов вечера 29 ноября пять групп чинов государственной стражи с участием офицеров контрразведки произведут обыски в типографиях «Одесские новости», «Южный рабочий», «Сын Отечества», «Народное слово» и Кульберга.
«Примерно между 2 и 5 декабря проводится прочистка катакомб в Усатовом. В это же время намечается оцепление и проверка документов в ресторанах и кафе на Екатерининской улице».
«Оцепление и облава на станции Одесса-Главная будет проведена сегодня вечером».
«В поле зрения одесского контрразведывательного пункта попал «Георгий».
После получения каждого такого сообщения партийный комитет принимал экстренные меры. Предупреждались работники, которым угрожала опасность, отменялись те или иные задания, менялись явки.
* * *
На подпольную явку в психиатрической больнице на Слободке явился незнакомый человек, назвавший себя коммунистом из центра. Он знал пароль и отзыв. Между хозяйкой явки, работницей Марусей Белоусовой, и незнакомцем произошел следующий разговор:
— Я привез вам привет.
— Кто его передает? — спросила Белоусова, сознательно изменив отзыв (надо было спросить: «От кого привет?»).
Приезжий сказал, что он не понимает, почему дан неправильный отзыв. После этого Белоусова переспросила:
— От кого привет?
— От вашего брата.
Все было правильно. Белоусова сказала:
— Хорошо, я передам о вашем приезде, зайдите завтра во второй половине дня.
На следующий день приезжего принимал Владимир Ачкасов. Прибывший имел на руках мандат на имя Марковского, подписанный членом Киевского областного комитета партии большевиков. Марковский сообщил сведения о дислокации и числе неприятельских войск в районе Вознесенска и Березовки. Знание пароля и отзыва, точные секретные данные о войсках белогвардейцев подтверждали достоверность мандата. Однако Ачкасов решил проверить. Последовала серия вопросов.
— Вы близко стояли к киевской подпольной организации?
— Кто входит в организацию?
— Где она находится?
— Что ею сделано?
— Какие ее планы на будущее?
— Получила ли она нашу просьбу о присылке работников?
— Видели ли вы посланные нами киевской организации брошюры, изданные Одесским Освагом?
— Как выглядит товарищ Степко, подписавший вам мандат?
— Где он с вами беседовал?
— При даче вам задания в комнате должна была находиться женщина: не помните, какое на ней было пальто и где она сидела — у стола или возле окна?
По тому, как Марковский запинался при ответах, как неожиданный вопрос приводил его в полную растерянность и как он лгал, отвечая на вопросы о присылке работников, о получении брошюр (которых никто не посылал), Ачкасов пришел к выводу: перед ним провокатор.
Для более полного ознакомления с личностью прибывшего у Ачкасова были все основания: еще месяц назад Анатолий Рюмин сообщил, что контрразведывательный пункт Одессы предпринимает новую попытку раскрыть редакцию и типографию «Одесского коммуниста». «Поручик Казимиров прибудет в Одессу с документами на имя советского журналиста с вымышленным именем и попытается войти в подпольную организацию»,— сообщил Рюмин. Подпольщики арестовали Марковского. Он сознался, что его фамилия Казимиров, что имел задание войти в одесскую большевистскую организацию и раскрыть редакцию и типографию подпольной газеты «Одесский коммунист». Провокатора расстреляли.
Основная и важнейшая информация шла от Рюмина. Но были и другие источники. Один чиновник особых поручений при градоначальнике Штемпеле за приличную мзду передавал для «Руси» некоторые важные материалы. Сводки с фронта передавал один работник железнодорожного телеграфа. Важные сообщения получали тоже за плату от делопроизводителя управления государственной стражи.