После полудня 23 августа коммунистическая организация морского района оставила Одессу. С большевиками ушли и многие моряки, покинув суда. Часть коммунистов осталась в городе.

Среди заросших кустарником могил на 3-м христианском кладбище укрылся Борис Гумперт. Подпольщицы Степанида Рудковская и Софья Добровольская поочередно доставляли ему пищу. Кладбищенский сторож заботился о том, чтобы временное пребывание подпольщика в кустарниках было безопасным. Из своего убежища Гумперт поддерживал связь с членами подпольного комитета.

Прошло несколько дней и среди моряков распространились слухи, что Гумперт убит. Шли разговоры, что моряки во главе с казначеем профсоюза работников водного транспорта Николаем Хазановым из морга забрали тело бывшего своего председателя и похоронили на 2-м христианском кладбище.

Комитет признал целесообразным поддерживать слухи о гибели Гумперта. Это облегчало его работу в подполье.

Б. В. Гумперт (Гриб)

Агент «Добровольческой» армии 11 декабря сообщал в штаб Деникина из Константинополя:

«Из русских портов Черного моря за последнее время прибывает в Константинополь нелегальным путем много нежелательных элементов, избегающих визировки документов.

Для этой цели они или записываются в роли судовых команд, или, чаще всего, пользуясь содействием низшего персонала судового экипажа — кочегаров и др. (нередко весьма сочувствующих большевизму), тайно перевозятся в кочегарках, угольных ямах и под котлами. Так, например, на пароходе «Афон», прибывшем 9 декабря 1919 г., из Одессы негласно доставлены 30 человек. Эти пассажиры благополучно постепенно спущены под видом команды на берег, избегнув контроля (судовые команды контролю не подвергаются). По тем же сведениям почти вся команда кочегаров парохода «Афон», за исключением 2—3 человек, заражена большевистскими идеями и явно сочувствует большевикам, относясь отрицательно к начинаниям Добрармии. Нелегальным пассажирам они способствуют совершенно бескорыстно, лишь из чувства солидарности».

В агентурном сообщении в основном правильно характеризовалось настроение экипажей судов, приписанных к одесскому, николаевскому и очаковскому портам Черного моря. К этому времени многие матросы, плававшие на белогвардейских судах, не только сочувственно относились к большевистским идеям, но и являлись прямыми сторонниками Советской власти. На все суда доставлялась большевистская нелегальная газета «Одесский коммунист», почти на каждом пароходе были моряки, готовые по сигналу руководящего центра выполнить любое задание подпольной организации. Таким руководящим центром революционных моряков на Черном море являлся Одесский подпольный морской комитет Коммунистической партии (большевиков) Украины.

В Морской комитет входили боевые коммунисты-моряки, имевшие большой опыт подпольной борьбы. Председатель комитета матрос Гумперт Борис Вячеславович сражался против гайдамаков, возглавлял борьбу революционных моряков в период австро-германской и англо-французской оккупации, участвовал в революционном движении в Бессарабии. Член комитета кочегар Чеснулевич Климент Адамович вступил в партию большевиков в 1906 году. В дни черной реакции перевозил на пароходах из-за границы в Одессу большевистскую литературу, вел борьбу против иностранных интервентов, работал в Севастопольской партийной организации. Перед самым захватом Одессы деникинцами прибыл в Одесский порт и был оставлен на подпольной работе.

В состав комитета также входили Калабин Иван Прохорович, старый моряк, с 1895 года плавал на судах кочегаром, машинистом, механиком, Горев Михаил Моисеевич и Богуш Франц Степанович — хорошо знающие условия работы на морском транспорте.

Морской комитет имел хороший актив, с помощью которого выполнялись многочисленные оперативные задания, осуществлялся сбор информации, поддерживались связи с судами, находившимися в портах Николаеве, Очакове, Мариуполе. Иван Бахарев, Антон Кривошеев, Мария Ачканова, Софья Добровольская, Пелагея Петрова, Прокофий Колбаса, Константин Вавренюк, Иван Стадницкий, Александра Манойленко, Николай Прокофьев, Павел Гончаров, Петр Шулик, Николай Клячко-Киячко и многие другие — боцманы и кочегары, мотористы и электрики, коки и телеграфисты — все они были глазами, ушами и руками подпольного комитета.

Губком партии поставил перед Морским комитетом задачи, вытекающие из общей обстановки борьбы в условиях деникинщины: принимать меры к тому, чтобы помощь союзников не доходила до белогвардейцев или доходила с большим опозданием; задерживать по разным техническим неполадкам отправку и передвижение судов; переправлять в другие порты и за границу работников (которым это необходимо), не допустить при эвакуации деникинцев увода судов в иностранные порты, для чего обеспечить сход с судов экипажей, особенно кочегаров, машинистов и мотористов.

Одесский порт по своему расположению и техническому оборудованию являлся главным коммуникационным и стратегическим пунктом на Черном море. Через него Антанта направляла белогвардейцам вооружение и продовольствие. На Одесский порт базировались военные корабли союзнического флота, в Одессе находились консульства и военные представительства США, Англии, Франции, Италии, Греции и других империалистических, государств. Отсюда уходили за границу суда с награбленным интервентами и белогвардейцами добром. По этим причинам Одесский порт был наводнен военно-морскими жандармами, здесь свирепствовали такие матерые контрразведчики, как подполковник Лапкин, штабс-капитаны Кузьмин и Фокин. В одной упряжке с жандармами и контрразведчиками были меньшевики и эсеры, поставленные белогвардейцами во главе морских и транспортно-экспедиционных учреждений, Распустив профсоюз водного транспорта, через некоторое время деникинцы создали новый союз во главе с кадетом Суходолом. Порт и суда усиленно охранялись.

Председатель подпольного комитета Б. В. Гумперт распределил между членами комитета и активом конкретные участки работы. И. П. Калабин возглавлял группу, которая осуществляла взрывы на судах. На К. А. Чеснулевича была возложена организационно-политическая работа среди моряков. Ф. С. Богуш отвечал за радиосвязь. М. М. Горев выполнял обязанности секретаря комитета.

Готовясь к подпольной работе, Борис Гумперт в августе 1919 года получил разрешение на демонтирование радиостанции на пароходе «Граф Платов» (пароход был снят с эксплуатации, использовался как служебное помещение, сохранив старое название). Все оборудование радиостанции было замуровано на квартире Богуша.

Но использовать ее подпольщикам не удалось из-за неожиданного ареста Ф. Богуша. Члены комитета не знали, в каком именно месте спрятана радиостанция, да и проникнуть на квартиру Богуша они не могли: за ней контрразведка вела наблюдение.

Специальная группа работников вела агитацию среди моряков и распространяла большевистскую литературу.

Через доверенных моряков Гумперт пересылал «Одесский коммунист» в Николаев, Херсон, Крым, Очаков.

Агитация большевиков на морском транспорте была поставлена широко. Это отмечал и губком партии. В конце октября он заслушал информацию председателя комитета Гумперта и принял решение направить члена комитета К. А. Чеснулевича в Мариуполь для развертывания и там такой же работы среди моряков.

Зима в 1919 году была суровая. Морозы доходили до 18—20 градусов. Сообщение с гаванями возможно было только с помощью ледоколов, В порту имелись два ледокола «Одесса-3» и «Смелый», команды которых были под влиянием Морского комитета. Под видом различных технических неполадок, случайных поломок, несвоевременного подвоза горючего ледоколы больше стояли, чем ломали лед. А суда Антанты вынуждены были ожидать, пока ледоколы введут их в порт. Не один раз сам начальник порта являлся на ледоколы. Он видел, как в его присутствии команды с ног сбивались, стараясь все сделать быстрее. Но только стоило ему сойти, как темп ремонтных работ становился иным. Заканчивался ремонт одного механизма, обнаруживалась неполадка в другом. Это был надежный способ задержать разгрузку судов. Вооружение на деникинский фронт поступало с большим опозданием.

И. П. Калабин

Над входом в кафе-закусочную по Левашовскому спуску висела надпись: «Здесь подают ситро как шампанское, а барашка — как землянику». Кафе посещал простой люд, преимущественно матросы и рабочие порта. Местная знать и офицерство здесь почти не бывали. Не без участия владельцев соседних кафе и ресторанов распространялось мнение, что там, где «барашка подают как землянику», блюда сомнительного качества. Владелец кафе-закусочной Исай Марков не опровергал этих слухов и не особенно заботился о привлечении новых) посетителей. Кафе ведь было особенное. За большим буфетом, уставленным бутылками и графинчиками, имелась потайная дверь в маленькую подвальную комнатушку. Здесь подпольщик Николай Прокофьев мастерил «адские машины» — взрывные устройства с примитивными часовыми механизмами. Когда «адская машина» взрывалась, треска и грохота было много, но сила взрыва была незначительной. Это были как раз те «адские машины», которые требовались Морскому комитету. И кафе, и крошечная мастерская при нем — все это являлось предприятием Морского большевистского комитета, а «владельцем» кафе был член партии с 1916 года, бывший матрос Исай Марков.

Задача, поставленная перед Морским комитетом, была не из легких: выводить корабли из строя, но не губить экипажей. Вот и решено было организовать взрывы на кораблях при помощи марковских «адских машин».

Взрывное устройство ставилось чаще в туннеле гребного вала парохода, заводился часовой механизм на определенный час. Не раз подпольщики наблюдали с крутого берега за взрывами на пароходах. Но иногда взрывов не получалось. Так было с пароходом «Полимитис». Участник подполья боцман Антон Кривошеев установил в сочельник, 24 декабря, на «Полимитисе» «адскую машину». 25 декабря в 12 часов дня должен был раздаться взрыв, но ничего не произошло. На второй день «мина» была обнаружена. Антона Кривошеева и других матросов арестовали. Два дня продолжались поиски, среди экипажа распространился слух, что и вторая «мина» где-то заложена. Не разгрузившись, корабль ушел из Одессы в другой порт.

Готовился взрыв и на белогвардейском крейсере «Кагул». Когда крейсер стоял в порту, то в группе рабочих, производивших ремонтные работы, находился и коммунист Василий Зубков, бывший председатель судового комитета броненосца «Синоп». Он и вел подготовку к взрыву. Дело приближалось к концу. Назначили день доставки взрывного устройства на крейсер. Но накануне этого дня один из организаторов взрыва был арестован, замысел подпольщиков не осуществился.

Командование крейсера вынуждено было приостановить ремонт на две недели, пока из Севастополя не были привезены новые рабочие.

Вскоре удачно был взорван греческий пароход «Леополис», доставивший из Англии 300 тысяч пудов военных грузов. На его ремонт ушло более месяца, а выгрузка задержалась на две недели. Были подорваны также пароходы «Маргарита», «Тигр» и одно французское судно. Морской комитет напечатал воззвание к судовым командам, в котором призвал экипажи покидать корабли и сходить на берег, не помогать деникинцам использовать суда против Советской власти .

Воззвание Морского комитета, подкрепленное взрывами на белогвардейских судах, сыграло большую роль в деморализации судовых команд. Секретарь Морского комитета Михаил Горев, ныне персональный пенсионер, пишет в своих воспоминаниях:

«Тревога была колоссальная. Некоторые члены команд воспользовались этим, чтобы уйти с судов, мотивируя уход боязнью за свою жизнь. Белогвардейцы объявили мобилизацию всех лиц, знающих морское дело, но это не помогло, суда не могли нормально уходить в море. Белогвардейцы не смогли полностью вывезти награбленное имущество, и некоторая часть флота стала впоследствии достоянием Советской власти» .

У белогвардейцев было мало пароходов. Военные власти конфисковали почти все частные пароходы и моторно-парусные суда. Но многие команды враждебно относились к Деникину, часто помогали подпольщикам. Капитаны отдельных судов выполняли поручения Морского комитета партии. Капитан парохода «Возрождение» Алексей Зотов по заданию Морского комитета перевозил грузы конторы «Русь». В накладных указывалось, что из Одессы в Николаев отправляется 10 ящиков болтов для крестьянских телег, а в действительности отправлялись патроны для партизанско-повстанческих отрядов. Под видом соды отправлялся порох. На парусном судне «Мечта» шкипер Константин Лозинский отвозил в Николаев винтовки для партизан «Баштанской республики». Как-то поздней осенью военные власти отправили из Одессы в Ялту 300 мешков муки для Крымского полка. В пути у Тендровского маяка Лозинский выбросил 200 мешков и составил акт, что судно попало, в шторм, терпело бедствие и экипаж судна был вынужден выбросить часть груза.

Однажды, это было в октябре, в таможне порта меньшевик Сухов читал лекцию «Два лица большевизма». На лекции присутствовали члены французской военной миссии, консульства Франции, офицеры французского крейсера «Скарп». В это же время с французского транспорта происходила выгрузка военного обмундирования, точнее, солдатских ботинок для «Добровольческой» армии. Одновременно судно доставило ящики с патронами к пулеметам. Когда ящики с патронами были выгружены, белые офицеры, приемщики груза, установили, что в них вместо патронов — гвозди. Командир «Скарпа» капитан Мюзельс распорядился прервать лекцию Сухова, немедленно созвал всех офицеров, сообщил им о подмене груза и приказал создать патрульные отряды, чтобы любой ценой найти ящики с патронами. В розыски включились охрана порта — юнкера, английские моряки. Но пропавший груз как в воду канул. Три месяца спустя, уже при Советской власти, на дне моря (около стенки причала) были обнаружены ящики с патронами.

Среди архивных бумаг сохранился документ за подписью начальника американской военной миссии в Одессе полковника Талеса. Это было его второе письмо начальнику порта с настойчивым требованием разыскать груз, доставленный итальянским крейсером «Пиза» для нужд миссии. Все бумаги о доставке и приеме груза из 18 ящиков были в порядке, с надлежащими росписями и печатями, но кто получил груз и куда он делся, не было установлено. Полковник Талес даже виделся, как он выражается в письме, с «предводителями одесского малоинтеллигентного мира», т.е. с налетчиками, и они заверили его, что «не желая давать повод к международным конфликтам, работают только со своим буржуазным классом».

М. М. Горев

На пароходе «Афон» Морской комитет имел двух членов партии — Всеволода Степичева и Павла Курко. Они находили поддержку у большинства членов экипажа. Пароход совершал рейсы между портами Черного моря и ходил по маршруту Одесса—Константинополь. На этом и ряде других судов Морской комитет отправлял подпольщиков в другие порты. В конце декабря за границу были переправлены Елена Соколовская и Владимир Деготь, видный революционный деятель Румынии Михаил Бужор. В одесской больнице лежал больной Тенгиз Жгенти, делегат I конгресса Коминтерна, один из активных партийных и военных работников юга Украины. Морской комитет отправил его в Батуми.

Губком партии и Областной военно-повстанческий штаб не встречали трудностей с переброской работников подполья на судах белогвардейского флота. При необходимости проездные документы можно было получить и в контрольно-пропускном пункте, который был создан группой офицеров с целью наживы. Пункт этот находился на поставленном на прикол судне «Тургенев». Интересно, что этому пункту удалось просуществовать нераскрытым почти до дня бегства белых из Одессы. Только за три дня до оставления города деникинские власти узнали о фиктивном «контрольно-пропускном пункте», хотя он находился в каких-нибудь 200-х метрах от их официального контрольно-пропускного пункта.

Контрразведывательный пункт г. Одессы и портовая, контрразведка оказались беспомощными в борьбе с большевиками-подпольщиками. Им не удалось заслать провокаторов в морскую большевистскую организацию. Однако это не значит, что Морской комитет не имел жертв. Контрразведке удалось арестовать не только Франца Богуша, но и «владельца» кафе-закусочной по Левашовскому спуску большевика Исая Маркова. Были арестованы члены профсоюза морского транспорта Ф. Топчиев, Е. Бондарь, А. Терещенко, С. Стрельников, Г. Раздобудько. Но аресты не помогли деникинцам обнаружить подпольную организацию. Прямые улики были только против И. Маркова, который ничего не рассказал об организации. Белогвардейцы расстреляли его.

Морской большевистский комитет продолжал работать.