Иностранные империалисты, введя в Черное море свой флот, оказывали полную поддержку контрреволюционным силам, боровшимся против республики рабочих и крестьян. Интервенты, несмотря на провал своих походов в страну Советов, не оставляли надежды на расчленение Советской России и захват ее территорий.

Города и села юга страны, расположенные по Черноморскому побережью, подвергались нападению иностранных военных кораблей, судовая артиллерия обстреливала фабрики и заводы; все порты, не занятые контрреволюционными силами, блокировались. Разрушением и голодом интервенты хотели сломить сопротивление советского народа.

Юг нашей страны особенно привлекал внимание иностранных захватчиков. Одесса, как важнейший экономический, административный и стратегический центр, все время являлась объектом империалистических вожделений интервентов. Летом, еще когда Одесса не была захвачена деникинцами, англо-французские суда, как цепные псы, день и ночь сторожили все подходы к городу. Крейсеры и миноносцы гонялись за рыбацкими дубками и баркасами, обстреливали побережье. Опьяненные безнаказанностью, командиры миноносцев и мониторов врывались в Днепровский и Днестровский лиманы и, рискуя сесть на мель, забирали в «плен» мирных жителей. А в своих донесениях они не стесняясь писали, что захватили красноармейцев.

Два монитора под французскими флагами 1 и 2 июля обстреляли мирный поселок Каролино-Бугаз. Через несколько дней они повторили обстрел. Были разрушены и сгорели все дома, десятки жителей убиты. Английский миноносец «Пантера» в эти же дни обстреливал Сычавку и Дофиновку. 23 июля канонерская лодка под французским флагом вошла в одесскую гавань, дала два выстрела, забрала на буксир водолазный баркас с 8-ю водолазами и ушла в море. 24 июля иностранные миноносцы вели артиллерийский огонь в районе Цареградского маяка, а 26 июля мониторы обстреляли Малое гирло Днестра. Крейсер «Скарп» захватывал парусники, находившиеся на рейде, топил тех, кто не выполнял его приказаний следовать к нему. Пиратские набеги продолжались ежедневно.

30 июля 1919 года Советское правительство Украины направило правительствам Франции, Великобритании и Италии ноту протеста против агрессивных действий в районе Черноморского побережья. В ноте указывались многочисленные факты пиратских действий союзников в районе Одессы.

«Принимая во внимание все эти акты беззакония, насилия и сознательной контрреволюционной политики,— говорилось в ноте,— Украинское советское правительство обращается к союзным правительствам с самым решительным и энергичным протестом против этих ничем не оправданных насилий и вмешательства во внутренние дела украинского народа с целью подавления свободы украинских рабочих и крестьян» .

Активные действия развили интервенты перед наступлением белогвардейцев на Одессу. Деникин получил заверение от Антанты в том, что ему будет оказано «всемерное содействие в операциях под Одессой» . Как показали последующие события, союзное командование выполнило свои обещания, антантовские корабли обеспечивали 23 августа десантные операции белогвардейцев в районе Сухого Лимана и Люстдорфа.

После занятия Одессы деникинскими войсками в городе развернули активную деятельность иностранные консульства и многочисленные военные миссии правительств Антанты. Среди них наибольшим влиянием пользовались англичане. Генеральный консул Великобритании Джон Лаудон созвал представителей всех одесских газет и сделал заявление для печати:

— Я, как и все мои соотечественники, уверен, что большевизму уже наступил конец.

С более умеренным, но также воинственным заявлением выступил французский консул Гильом Вотье. Он сказал:

— Мы справились с немцами, справимся и с большевизмом.

Интервенты вели себя надменно, как в своих собственных колониях. Теперь уже выехать из Одессы или въехать в нее нельзя было без согласия и визы английского консульства. Охрану в порту и в других важнейших местах города несли английские солдаты. Все суда, прежде чем войти в порт, должны были получить разрешение англичан. Член палаты общин Маккейндер был командирован английским министерством иностранных дел на юг России для обследования экономики южных территорий и для выработки рекомендаций по освоению этих районов. После этого все открыто заговорили о превращении России в колонию и о колонизации в первую очередь ее южных районов. Этот вопрос стал обсуждаться в общественных организациях. Раздались голоса протеста. Даже такой черносотенец как Велиханов, и тот заявил, что он за конституционную монархию по английскому образцу, но «не с великобританским, а с русским королем».

Интервенты спохватились. В газетах было опубликовано заявление консула Великобритании Д. Лаудона.

— Наше положение в России не может быть таким, как в Индии. Россия получает от нас товары, капитал и сможет возобновить работу на своих фабриках, — заявил Лаудон 6 ноября.

Редакция «Одесского листка» поспешила уверить своих читателей, что это заявление официального представителя Англии «имеет особо важное значение. Оно разбивает мнение о том, что из России хотят сделать колонию». Но Лаудон был иного мнения, он понимал, что общественное мнение еще не убеждено. И на второй день снова встретился с репортерами одесских газет.

На вопрос о распространении слухов об английской оккупации Одессы и других городов юга страны Лаудон ответил, театрально пожимая плечами:

— Знаете, Одесса — это такой город... Пока вопрос об оккупации новых мест на юге России в английском правительстве даже не поднимался. В настоящий момент нет никаких оснований думать, что вопрос этот может возникнуть в ближайшем будущем.

Дальнейшими своими ответами на вопросы Лаудон хотел убедить, что английская оккупация не такое уже плохое дело. Для примера он сослался на Батуми, оккупированный англичанами:

— Жизнь там протекает нормально и вполне налажена. Между английскими властями и населением полный контакт .

Население Одессы уже испытало на себе, что такое «контакт» с интервентами. Даже соглашатели выступили с протестами против стремления англичан оккупировать город и Одесский порт. Меньшевистский Совпроф высказал свое отрицательное мнение и по поводу того, что английская военная миссия запретила вывозить из порта уголь для водопроводной станции, что отряды английских моряков заняли пакгаузы на Деволановской улице.

Проходит еще немного времени и генеральному консулу Великобритании сэру Джону Лаудону приходится снова выступить перед корреспондентами одесских газет. На этот раз он подтвердил сообщения печати о том, что английское правительство предложило генералу Шиллингу направлять раненых русских офицеров на лечение на английские курорты, но опроверг газетные сообщения о том, что в скором времени в Одессу прибудут 3000 полисменов.

— Вопрос о дальнейшем образе действий английского командования,— сообщил Лаудон,— действительно обсуждается и в весьма благоприятном для Одессы смысле. Вас интересует вопрос: когда и какие меры будут приняты? А вот поживем — увидим. Одно могу вам сказать с уверенностью — население Одессы может вполне оставаться спокойным. Англия думает о России, думает и об Одессе. Англия действительно «думала» о России. Черчилль, в то время военный министр, 10 октября 1919 года телеграфировал Колчаку: «Я рад сообщить вам, что кабинет согласился на мою просьбу снова ассигновать 141/2 миллиона фунтов на посылку снабжения и вооружения генералу Деникину. Кабинет полагает, что вследствие близости армии Деникина к Москве и занятия ею хлебных и угольных центров России наиболее благоразумно продолжать ее снабжение».

Английское правительство не скупилось на помощь контрреволюционным силам России. Оно, как и правительства других империалистических государств, боялось, чтобы революционный пожар не перекинулся из Советской России на запад, и одновременно рассчитывало на приобретение новых территорий на востоке. Таким образом, оказывая помощь Деникину, Англия помогала самой себе. Именно это утверждал в своей лекции известный монархист В. М. Пуришкевич, выступавший в Одессе в дни деникинщины. Его лекции так и назывались: «Англия и большевизм». Один из главных тезисов этой лекции гласил: «Россия выздоравливает. Но большевистская зараза перекидывается в Европу. Эту опасность больше всех сознает сама Англия. И помощь ее России— это есть помощь самой себе».

Не только оружие и снаряжение направляло английское правительство деникинским войскам. Оно приняло решение передать белогвардейцам военные суда, уведенные из русских портов в начале 1919 года. Через некоторое время были переданы линкор «Воля» и 5 быстроходных миноносцев, находившихся в Константинополе.

Действия английских дипломатов и военных властей в Одессе вызвали беспокойство у правительства Франции. Французские империалисты тоже хотели получить свою долю на востоке. Одесские газеты опубликовали полученное из «хорошо осведомленных официальных источников» сообщение о том, что французское общественное мнение обратило внимание на то, что «...Англия предприняла ряд практических мер для обеспечения своих интересов в России, заняв, между прочим, такие важные пункты как Батум, в то время, как Франция после эвакуации ее войск из Одессы, не имеет никакой опоры в России и ничем не обеспечила здесь своих интересов» . Сообщалось о повороте французской политики в смысле более активного вмешательства в русские дела.

Французские консулы Вотье — в Одессе и Сегино — в Бессарабии, а также консульский секретарь Марсель Жермен в своих выступлениях призывали одесские власти и «Добровольческую» армию укреплять симпатии к Франции, верной союзнице «Великой России». А когда деникинские власти напомнили французам об апреле 1919 года, когда французские войска бежали из Одессы, то они отвечали:

— Зачем вспоминать о черных тучах на фоне франко-русского солнца? Очень много у вас противоречивых учений и течений в политических партиях — где во всем этом сразу и безошибочно разобраться? Проглядели тогда подземное движение большевиков.

Эти оправдания не удовлетворяли деникинцев. В их памяти еще свежи были события апреля 1919 года, когда под стремительным натиском Красной Армии и боевых дружин одесских рабочих французские части покидали Одессу с такой поспешностью, что даже не успели сообщить об этом Деникину.

Тогда вместе с французской армией бежали из Одессы и греческие войска. Теперь и правительство Греции решило направить в Одессу военную миссию во главе с лейтенантом Атонасопулосом с извинениями перед командованием «Добровольческой» армии за «одесскую ошибку». По приезде в Одессу Атонасопулос заявил:

— Мне не хотелось бы вспоминать о прошлом... Не вина Греции, что ее солдаты не могли до конца принять участие в борьбе за возрождение единой, великой России. Мы верим, что час возрождения России близок...

И греческая военная миссия приступила к выяснению вопроса, в какой помощи от Греции нуждается «Добровольческая» армия. Вскоре греческий миноносец присоединился к французским миноносцам «Сомали» и «Каск», стоявшим в Одесском порту. Атонасопулос был не многословен, от его имени выступал генеральный консул Франции г-н Вотье. Но и он не высказывал никаких конкретных предложений, ограничиваясь полушутливым замечанием:

— Наше верховное командование французы не без основания называют «La grande my mutte»—«великий немой». Намечаемые военные планы и предложения французского командования предварительно всегда хранятся в строгой тайне. Одно скажу: Одесса может быть спокойна.

Рабочая Одесса была спокойна. Не от заверений иностранных дипломатов, а от уверенности в неизбежном крахе деникинщины. Что касается буржуазной Одессы, то она находилась в постоянной тревоге. Никакие призывы к спокойствию тут не помогали. Не было уверенности в том, что «Добровольческая» армия явится той силой, которая вернет Россию в лоно капитализма. И буржуазия Одессы искала помощи за далеким океаном.

Митрополит одесский и херсонский Платон обратился с посланием к союзникам. Он призывал их о помощи «Добровольческой» армии. «Если помощи не будет,— писал Платон,— то обезумевший от голода и нравственных страданий русский народ, соединившись со спартаковцами, разрушит мировую культуру». Не возлагая больших надежд на свое «послание», Платон лично сам выехал с Соединенные Штаты Америки. Там он выступал во многих городах с призывом о помощи Деникину. Президент США Вильсон принял Платона и выслушал его речь, в которой митрополит заявил: «Сложившееся обстоятельство требует от меня, чтобы я стал перед Вами на колени и со слезами своей измученной души обратился к Вам, а в лице Вашем и ко всему человечеству с горячей мольбой о помощи белому движению в России».

Получив заверение Вильсона, что США не останутся в стороне от событий, происходивших в России, митрополит Платон 8 декабря 1919 года возвратился в Одессу. На следующий день он принял журналистов, рассказал им об обещанной Вильсоном помощи и заявил:

— Америка настроена ярко антибольшевистски. Она сейчас является самым сильным государством и грядущая мировая политика должна будет равняться по ней.

В полдень 23 декабря в зале купеческой биржи собралась публика в модных костюмах и платьях. Дамы блистали драгоценными камнями. Высшее военное командование во главе с генералом Шиллингом, представители иностранных военных миссий и консульств, представители одесского купечества и политических партий собрались на банкет. Созван он был с целью «взаимного ознакомления и для сближения представителей иностранных государств с видными деятелями русского общества в Одессе».

Крепко жали друг другу руки генералы и светские аристократы, местные купцы и фабриканты, сбежавшие из Петрограда и Москвы, сановники и лидеры буржуазных и соглашательских партий. Искрилось французское вино в хрустальных бокалах. Здесь же совершались сделки по продаже и перепродаже бриллиантов, золота, художественных изделий и антикварных вещей.

К вечеру блистательная публика покидала здание на углу Пушкинской и Полицейской. Огромные красочные афиши призывали праздных, развращенных богатством людей посмотреть соблазнительные кинокартины и представления: «Тайны гарема», «Холостой брак», «Хорошо сшитый фрак», «Принцесса долларов», «Семь способов любви», «Темное пятно» и другие.

Международный империализм открыто помогал контрреволюционным силам России в их борьбе за ликвидацию завоеваний Великого Октября. Иностранные капиталисты и помещики слали Колчаку и Деникину танки, пулеметы, винтовки, боеприпасы, снаряжение и продовольствие, направляли в белогвардейские армии своих консультантов, инструкторов и отдельные воинские части.

В этом же направлении, но иными путями, действовали вожди западноевропейской социал-демократии. Понимая, что международный пролетариат в основной своей массе находится на стороне рабочих и крестьян Советской России, лидеры оппортунизма не могли открыто призывать к интервенции. О том, как они боролись против Советского государства видно из сообщения начальника русской делегации по делам военнопленных и беженцев полковника Бранта. 18 декабря 1919 года он писал из Берлина в штаб Деникина:

«Вчера я присутствовал на секретном заседании немецкого общества борьбы с большевизмом путем печати и устной пропаганды. На заседании присутствовали военный министр Носке, Гельферих, Карл Каутский, д-р Форcт, д-р Ласкер, Биернсон, Мендельсон и др.

Высказывался взгляд подходить к вопросам осуждения большевиков осторожно, исподволь». Так поступали те, кто на словах выступал за социалистическую революцию, а на деле шел вместе со своей буржуазией против трудящихся России, совершивших социалистическую революцию.