Мне 38 лет. Живу в г. Благовещенск, а сама из Москвы. По образованию юрист, книги пишу со школы, последние 5 лет – наиболее плотно. Закончила литературные курсы «Мастера текста». Есть рассказы, опубликованные в сборниках и литературных журналах, сетевые публикации. Член Союза писателей России.

Победитель номинации "Подростковое фэнтези" национальной литературной премии «Рукопись года» и финалист Конкурса детской и юношеской книги ЛитРес и ЛайвЛиб (3-е место) за рукопись «Вершители: посох Велеса». Финалист конкурса «Новая детская книга» в номинации «Фэнтези. Мистика. Триллер» и победитель читательского голосования за мистический триллер «Альтераты: миссия для усопших».

Сборник рассказов «Дом с панорамными окнами» – в Шорт листе премии «Электронная буква» (номинация Малая проза).

Автор пяти романов в жанрах современная проза, детектив и триллер.

Буду рада встретиться с вами на ЛитРес

 

Крайний полёт «Немезиды»

Темно-синий, неживой пока монитор внешней связи. Тесная, видавшая виды рубка. Вечный запах стеклопластика и свежемолотого кофе. На потертой консоли покачивал крупными кожистыми листьями каучуконосный фикус – будто третий член экипажа. Каждый переход на одном и том же месте. Борис Сергеич, бортинженер грузового корабля «Немезида», методично пристраивал его рядом с собой, словно малолетнего ребёнка. И каждый раз капитан корабля Павел Игнатьевич Коротков молча переживал, что растение окажется плохо закреплено и полигласовый горшок соскользнёт с ребристой поверхности. Сам-то не разобьётся, но подомнёт ящик СТП. А СТП – или Сигнатура транзакционных переходов – это жизнь их старенького, потрепанного сотней переходов, но надежного, как мама родная, почтовика. Это связь с операторами станции привязки. Это обратный билет домой.

Он покосился на старого товарища, вздохнул, ослабил тесный воротник кителя, набрал код внешней связи. Приемник пискнул, сообщая об установлении соединения.

Короткий взгляд на Сергеича: тот привычным движением активировал таймер. На черном циферблате квадратные нолики сменились вереницей чисел.

– Грузовой борт 14-280-Немезида готов к транзакции, – сообщил он по переговорному устройству. – Курс 0016АРМ, сообщение: станция «Сатурн» – аппаратная станция «Флида».

Сергеич активировал визиры и курсоуказатели. Капитан видел, как окрасился синим монитор с загруженной оператором «Сатурна» навигационной картой.

– Вижу вас, борт 14-280-Немезида. Формирую сигнатуру, – прошелестело из ретранслятора. На навигационной карте пролегла четкая прерывистая линия трех выстроенных коридоров. Ближайшее транзакционное окно – за Плутоном. Тринадцать минут на марше.

– Импульс на старт, – скомандовал Павел Игнатьевич.

– Есть импульс на старт, – отозвался Сергеич и покосился на фикус: тот торжественно качнул руками-листьями. – Готовность номер пять, четыре, три, два, один… Пуск.

Космический грузовик дёрнулся вперёд, оставляя за собой вытянутое кварк-глюонное облако.

– В добрый путь, – дежурно пожелал оператор «Сатурна» и отключился.

– К чёрту, – привычно отозвался Сергеич и потянулся, расправив широкие плечи.

Павел Игнатьевич сумрачно вздохнул, выравнивая курс:

– Сколько лет с ними работаю, столько не могу привыкнуть к этому «В добрый путь»… Как в мультике, помнишь? «Земля, прощай! В добрый путь!».

Сергеич хмурился и молчал: сегодняшний полёт дался ему тяжело. Давление подскочило, заставив дежурного медика в предполётной вколоть ампулу стабилизатора. Как бы в его-то возрасте нормально. Но Сергеич – жизнерадостный здоровяк без единого седого волоса в темно-русой шевелюре, гроза астероидов и фотонных аномалий, воспринимал это болезненно, как бестактное напоминание о предстоящем списании.

Этот полет Сатурн-Флида для них обоих – крайний, как говорят в Космофлоте, избегая фаталистического «последний». «Немизиду» на реконструкцию, их с Сергеичем – на заслуженный отдых. Павел Игнатьевич мечтательно прищурился: Машка рада будет. Надо ей с Флиды алмазный песок притащить, что ли, пусть побалуется детёныш. Капитан ухмыльнулся в усы, ослабил воротник на кителе.

– Три минуты до транзакции, – сообщил Сергеич, выстраивая сигнатуры.

– Навигационная погода в точке выхода?

– По прогнозу, – Сергеич неохотно поднял навигационную карту, удалил вехи, не влияющие на безопасность маршрута. Почесал переносицу: – Точно, чисто всё.

Павел Игнатьевич облегчённо выдохнул и направил грузовик в чёрное горлышко перехода. Появился знакомый шум в ушах, увеличилось давление на грудную клетку. Экипаж замер в тягостном ожидании, пока не сработает полевая защита, и станет легче дышать.

– Ты там как, Игнатьич? – бортинженер обеспокоенно покосился на капитана. – Бледный какой-то.

Тот отмахнулся и уставился в транзакционный коридор: на мутной поверхности экрана мелькнул серебром выход.

– Приготовиться, точка сборки две минуты три секунды, код шестнадцать, – подтвердил бортинженер, перебрасывая капитану данные сигнатур.

Немезида вынырнула из перехода, мягко сработав маневровыми, выправила курс на точку следующей транзакции и неторопливо направилась к ней.

Сергеич покряхтел и встал с места:

– До следующего окна час сорок. Пойду, чаёк заварю… Рита твоя передала через Гамбуза.

Гамбуз Василь Иванович – начальник службы снабжения. Мужик, в общем, не плохой, но до безобразия правильный. Вот и посылку от супруги капитана проверял по инструкции, а передавая с рук на руки, недовольно поджимал тонкие губы: не положено на борт проносить груз, не утвержденный для переброски.

– Вы ж не лампочки на Флиду везёте, а пиротрил, – мрачно посетовал он на легкомыслие экипажа.

Пиротрил – опасное взрывчатое вещество с бешеной скоростью детонации и мощностью – Немезида должна была доставить для техников Флиды: ребята строили экогород под поверхностью агрессивной и капризной Футанги, ближайшей к станции экзопланеты.

Сергеич появился в рубке с двумя конглициниевыми фляжками, из узких горлышек которых тянулся терпкий аромат:

– Ритка у тебя – золотая женщина, – усмехнулся он, протягивая капитану напиток, – если б знал, ни за что не упустил бы тогда, в Академии.

– Поздно причитать, – хохотнул Павел, – раньше надо было думать.

– Раньше, – отозвался Сергеич, тяжело опустился в свое кресло.

Оба замолчали, обжигаясь вязкой жидкостью и думая каждый о своём, но, как ни странно, связанным с одной и той же женщиной, ставшей много лет назад одному из них женой, а другому – вечным напоминанием о не случившемся счастье. Сергеич так и не женился. С Павлом они остались лучшими друзьями, он часто бывал у них в доме. С пацанами и младшей дочерью, Машкой, модель Немезиды мастерил. На Риту, даже спустя столько лет, смотрел с восхищением.

– Да-а, – протянул он, забывшись.

Павел Игнатьевич промолчал.

Фикус качнул темно-зеленым листом.

– Тринадцать минут до транзакции, – очнулся Сергеич, завернул крышку и удобнее устроился за консолью. Капитан шумно зевнул, передёрнул плечами, стряхивая мечтательность.

– Что на выходе?

Бортинженер шмыгнул носом:

– Чисто. Заряжайся позитивом, транзакция длинная, расстояние между окнами всего ничего, на корректировку курса больше трёх минут тебе не дам.

– Как будто могло быть иначе, – проворчал Павел Игнатьевич, подключаясь к управлению. Тонкие линии аппаратного СТП выстроились на мониторах в ряд, подсказывая курсовые ориентиры.

– Сигнатуры загружены, код транзакции четырнадцать. Режим входа штатный, – сообщил бортинженер.

Фикус дрогнул всеми листьями.

– Ты бы убрал растение с консоли, – без надежды в голосе попросил Павел.

Сергеич покосился на него и протянул руку к белесому горшку.

Монитор перед его глазами мигнул, выбросив в центр новое сообщение: смена кодировок транзакции. Искин Немезиды услужливо предупредил:

– Смена сигнатур. Кодировка транзакции – восемнадцать. Коэффициент смещения один.

– Этого ещё только не хватало, – бортинженер нахмурился и склонился над консолью. – До входа в транзакцию четыре минуты. Паш, успеваем?

Капитан ловко подхватил неповоротливое судно, направил к черному окну открывшегося перехода. Медленно, очень медленно грузовик ложился на измененный курс. С дифферентом на правый бок Немезида вошла в переход.

– Черт знает что такое, – ворчал Павел, выравнивая корабль.

Мощный удар по корпусу отразился карминно-алым на мониторах.

– Сергеич, в чём дело?

– Кодировка транзакции двадцать пять, – холодно проинформировал Искин, опережая бортинженера.

– Ну как так – двадцать пять-то?! Ну как так!

Капитан чувствовал, как теряет контроль над кораблем. Тяжелый, неповоротливый почтовик с запозданием отзывался на его команды. Все хуже маневрировал внутри перехода.

– Сергеич, теряем скорость, что с кодировкой?

Грузовик протяжно вздохнул, дернулся в сторону, зацепил фотонными накопителями «купол» транзакционного коридора.

– Вехи смещены на девять, корректировка восемьдесят два процента, угол дифферента шестьдесят три градуса… Ошибка навигации 27М, Игнатьич. Разорви скварр этих операторов с «Сириуса».

Бортинженер витиевато ругнулся.

Немезида тяжело продиралась сквозь переход.

– Перегрузка. Опасный крен на правый борт, – сообщил искин.

Павел покраснел от напряжения. Крохотные, словно японский бисер, капельки пота выступили на лбу и висках, собираясь и стекая тонкими кривыми ручейками за воротник кителя. Руки вспотели. Искин настойчиво предупреждал об опасности:

– Опасный крен на правый борт. Вероятность изменения координат точки выхода восемьдесят три процента.

Сергеич покосился на ретранслятор, поморщился:

– Семь минут до выхода из транзакции, Паш. Точка сборки три минуты.

– Зараза. Выровняться бы. Крутит, как сосиску в кипятке, – капитан вглядывался в черноту в поисках выхода. Немезида устремилась вперед в надежде на спасение. – Вернусь на «Сатурн», подам рапорт, пусть разбираются с этими охламонами из диспетчерской.

Утробный гул системы оповещения резко сменился ревом сирены. Немезида дёрнулась вперёд и завалилась на правый борт.

Капитан и бортинженер видели, как на схеме корабля срабатывают, захлопываясь одна за другой, защитные перегородки, ограждая небольшой экипаж от беды.

– Разгерметизация грузовых отсеков два, три, четыре, пятнадцать, – металлический голос звучал как приговор.

Экраны в одно мгновение окрасились красным.

Судно содрогнулось от взрыва. Волна вдавила барабанные перепонки, смяла лёгкие, грудные клетки затрещали от перегрузки.

– Зараза, – Сергеич рванул аварийную консоль на себя. – Генератор в труху. Пожар в пятом секторе.

Капитан молчал: перед глазами мелькнуло, наконец, окно выхода из транзакции. С чудовищным креном, практически брюхом вперед, разрывая плотные «стенки» коридора, Немезида прорвала тонкую фотонную плёнку на выходе и вырвалась в открытый космос, а в следующее мгновение корабль погрузился в темноту.

***

Первым очнулся Сергеич.

Захлебываясь рвотой, он лишь догадывался по миганию экранов о вое сирены, о том, что искин без устали сообщает перечень повреждений.

– … в третьем отсеке, – сквозь ватную глухоту контузии донеслось до бортинженера. – Разгерметизация в зонах два, шесть, двенадцать, пятнадцать, двадцать четыре. Пожар в отсеках пять, три, восемь, одиннадцать…

Он не слушал: бросив взгляд на грузовой отсек, заметил сразу пурпурно-красные отметки у развороченных взрывом шлюзов: сдетонировал пиротрил.

– Что ж за день такой невезучий сегодня, – пробормотал он, высвобождаясь из защитного поля. – Пашка!

Капитан не отвечал: голова запрокинулась, руки беспомощно свисали с подлокотников. Бортинженер автоматически потянулся к карману с пневмошприцем.

– Паш, щас. Потерпи, только дотянусь до этой чертовой заразы, – тихо ругался Сергеич, с трудом сгибая руки в локтях и разжимая пальцы.

Кое-как встав, он перевалился всем весом на кресло капитана, вколол в плечо стабилизатор, потрепал старого товарища по небритой щеке и тяжело плюхнулся обратно в свое кресло – сверять отчет о повреждениях с данными сканирования.

Павел Игнатьевич вяло пошевелился.

– Капитан, докладываю обстановку, – прокричал Сергеич (из-за контузии он все еще неважно слышал). – Предположительно по причине инерции при совершении маневра выравнивания корабля вызвавшего срыв креплений контейнеров с пиротрилом, взрывчатое вещество активировалось и взорвалось. Повреждены семь секторов и пять отделений грузового отсека и шесть из восьми верхнего. Отказ импульсных двигателей и обоих генераторов. Пожар с третьего по седьмой блоки реакторного отсека. Предлагаю раскрыть одномоментно шлюзы. Правда, для обратной закачки кислорода потребуются генераторы, а они у нас тю-тю, придётся воспользоваться скафандрами. Но нам же это не впервой, да, Паш? Ты как, Паш? – он оглянулся на товарища: тот бестолково тряс лобастой головой, бил себя по щекам.

– Борь, – прохрипел он, – как пиротрил мог сдетонировать? Вакуумные контейнеры, стандартные крепления, всё ж рассчитано на перегрузку. Ты же груз принимал, крепления проверял?

Бортинженер посмотрел исподлобья, хмыкнул, вставая:

– Я. Все по инструкции, – он прищурился. – У нас разгерметизация нижнего яруса. Всего грузового отсека, считай, нет. Хвостовая часть разворочена так, что мама не горюй… Паш, нам лететь не на чем. А ты интересуешься, с чего это пиротрил бабахнул.

Он мрачно посмотрел на капитана. В серых глазах мелькнула догадка:

– Думаешь, я недосмотрел? Ты еще скажи, что это я специально подстроил?

Павел Игнатьевич неловко заерзал в кресле, отвел взгляд. Сергеич буравил его насквозь, сплюнул под ноги:

– Ясно, – протянул мрачно. – Думаешь, из-за Ритки… Сорок лет ждал. И вот, дождался… Отомстил вроде как.

– Ну, просто странно это всё. Видимо, флуктуация какая-то.

Сергеич фыркнул, вытер рукавом кровавую дорожку под носом:

– Настолько странно, что друг, которому верил больше, чем себе, записал тебя в подлецы и предатели. Определенно, «флуктуация» какая-то.

Павел Игнатьевич нахмурился, сдернул верхнее крепление на воротнике кителя.

– Прости, Борь. Не знаю, что на меня нашло, – вяло извинился.

Бортинженер оглянулся, молча вышел из рубки. Через прозрачную мембрану была видна его ссутуленная фигура, мелькавшая в полумраке аварийного освещения.

Павел умыл ладонями лицо, сбрасывая наваждение, стыдясь возникших подозрений, шевелящихся в сердце долгие годы, выдавливаемых из сознания, из памяти.

«Черт возьми», – он покосился на монитор состояния Немезиды. Мигнул огонек внутренней связи. Отозвался голосом Сергеича:

– Автоматика сработала. Проход к спасательным шлюпкам заблокирован, капитан, – голос подчеркнуто официальный. Строго по протоколу. – Рассматриваю вариант через технический коридор. По готовности сообщу. Конец связи.

И отключился, оставив Павла в красновато-бурой тишине.

Капитан выбрался из кресла. Тяжело передвигая ноги, добрался до регистратора, выгрузил на портативный накопитель данные мониторинга и бортовой журнал.

– Три минуты перед аварией, – скомандовал.

Три минуты – время детонации пиротрила. Если что-то и произошло, то в этом крохотном отрезке времени. На дисплее появились зеленые столбики показателей. Сравнив с базовыми, чертыхнулся еще раз: датчики целостности груза показывали смещение опасного груза. Срыв креплений, деформация контейнера и последовавшая за ним детонация.

Тысяча нелепых случайностей.

Пожар подбирался к шестому сектору. Там аварийно-спасательный борт. Система пожаротушения, поврежденная взрывом, не справлялась.

– Сергеич, – капитан попробовал вызвать бортинженера по внутренней связи, не сработало. Активировал экстренную на своем коммуникаторе-креонике: – Борь, дуй сюда. Открываем шлюзы с третьего по шестой сектор. Надо спасать шлюпки. Не то нам с тобой выбираться отсюда будет не на чем.

Бортинженер коротко бросил: «Есть дуть сюда, щас буду».

Он появился через полторы минуты: рабочий комбинезон в саже, на руке – черная обугленная рана. Хмуро глянув на капитана, бортинженер сел за рабочую консоль.

– Гермопереборки жилого сектора не повреждены. Активирую защиту экипажа, – отчетливо комментировал он бортовому журналу.

– Борь, прости, – тихий голос за спиной, тяжелая рука легла на плечо. Сергеич покосился на тонкие пальцы. – Не знаю, что на меня нашло. Страшно признаться. Все эти сорок лет жутко ревную тебя к Ритке.

– Это мне тогда впору спросить – не специально ли ты это все подстроил? И коряво Немезиду через коридор провел, специально, небось, чтобы жахнуть мне по тыкве, – сварливо пробормотал бортинженер. И добавил примирительно: – Отелло недоделанный.

Капитан ухмыльнулся, похлопал по плечу.

Только тогда вернулся на своё место.

– По команде командира корабля открываю шлюзы, – пробормотал бортинженер.

Павел Игнатьевич подхватил:

– Говорит капитан борта 14-280-Немезида Коротков Павел. С целью ликвидации пожара на пути эвакуации экипажа открываем шлюзы в секторах три, четыре, пять и шесть. Экипажу надеть индивидуальные средства защиты, – оба почти одновременно нацепили на лица прозрачные маски. – Готовность номер пять, четыре, три, два, один. Пуск.

Вспыхнули экраны оповещения о разгерметизации и тут же погасли. В одно мгновение космос высосал кислород из легких Немезиды. Смертельный поцелуй, холодный, как сама преисподняя.

Сергеич сверился с датчиками прежде, чем задраить шлюзы:

– Пожар ликвидирован. Только мы теперь как котята – слепы и беспомощны.

– Зато живы.

– Живы. Пока реактор не рванул. Давай выбираться.

***

Покореженный корпус Немезиды плыл вдалеке, постепенно превращаясь в неясную груду металла в обзорных экранах.

Два человека и одноместная шлюпка с единственным комплектом спасательного оборудования – все дальше от используемых навигационных маршрутов. Капитан сидел за пультом управления, Сергеич – на полу.

Бортинженер протянул Павлу протеиновый батончик – один из немногих, припасенных в бардачке аппарата. Молча вскрыли упаковку, вцепились зубами в приторно-сладкую массу. Фикус печально покачивал глянцевыми листьями.

Игнатьич развернул на планшете карту сектора. Отметил красным точку:

– Мы должны были выйти тут. Мерцающая транзакция выбросила нас здесь, – поставил крестик чуть в стороне.

Сергеич покосился на корявый рисунок:

– В этом секторе даже патрулирование раз в полгода. Глушь.

Отвернулся.

Капитан прищурился:

– Если не запускать импульсный двигатель, энергии нам суток на трое хватит.

– Через трое суток мы будем так далеко от маршрутов, что нам уже будет всё равно, – мрачно отозвался Сергеич.

Капитан задумчиво уставился в экран обзорки, проговорил тихо:

– Предлагаешь включить двигатели и рвануть к точке выхода из транзакции, к стандартным маршрутам? Через пять часов отрубится система воздухоочистки. Ещё через пять – аварийное освещение. Последней – аварийная подача кислорода…

– Паш, кого ты лечишь? – Сергеич невесело хмыкнул. – Нам два пути отсюда – или обоим в гроб… Хотя, не, для этой цели и наша склянка сойдет. Или второй вариант – врубаем аварийное оповещение на всю мощность и ждём помощи. У нас шлюпка с базовой комплектацией, креокапсула есть. С автономным питанием.

– Она одна. А нас двое, – отрезал Игнатьич. – Слушай, Борь, маячок работает: в эфир наш SOS-сигнал идёт…

– Твой SOS-сигнал не пробивает такой радиус, – чертыхнулся Сергеич. – Аварийка пробьет частоту.

– А если нас все-таки никто не услышит? Мы израсходуем остатки энергии, а помощь не придет, – капитан говорил тихо, подчеркнуто спокойно, будто обсуждал с товарищем, какое кино смотреть сегодня вечером.

Бортинженер проглотил разжеванный протеин, посмотрел на Павла с интересом:

– Если мы ещё дольше будем мозговать, то точно никто ничего не услышит. Паш, либо сейчас, либо никогда. В том смысле, что совсем никогда.

Капитан нахмурился.

– Борь. Всю энергию спалим на сигнал. И каюк. После отправки аварийного сигнала у нас пятнадцать минут останется. Пятнадцать. Кто к нам за это время, да через такую навигацию прибудет?

Сергеич кивнул. Утвердительно отметил:

– Ясно. Дрейфишь. От инструкции отступить боишься.

Капитан поморщился. Как в детстве шмыгнул носом, посмотрел с вызовом:

– Ты меня на понт не бери. Не таких видали…Инструкции для того и…

– А ты всегда был трусоват, Пашка, – Сергеич взял в руки горшок с фикусом, принялся вертеть его в руках. – И тогда, сорок лет назад, Ритка на тебя и не посмотрела бы, если бы не драка с креонидянами. Тебе повезло – тебя вырубили первым.

– Что ты мелешь-то?

– Я не мелю, – бортинженер внимательно посмотрел на капитана, прищурился, вставая во весь рост. – Я правду говорю. Тебе башку проломили. Вот Ритка и принялась тебя жалеть. А я, дурак, позволил ей это.

– Вот на счет дурака ты это верно сказал. Столько лет, а все никак не успокоишься, – Павел Игнатьевич резко встал, убеждаясь, что контузия у товарища сильнее, чем показалось на первый взгляд.

– С тебя пример беру… Паш, – отозвался Сергеич. Взгляд холодный, с прищуром. Кривая ухмылка тронула тонкие губы, горшок с фикусом покачивался на широкой ладони.

Капитан не успел защититься. Сгруппироваться. Отбить удар. Или хотя бы просто увернуться.

Тяжелый полигласовый горшок обрушился на него. Последнее, что он увидел перед падением в темноту – искривленное лицо Бориса и нежный, утопающий в сирени профиль Риты.

***

– Бортовой журнал один. Дата – семнадцатое марта. Время – двадцать один час сорок минут. Говорит исполняющий обязанности командира экипажа грузового борта 14-280-Немезида, двигающегося по маршруту 0016АРМ сообщением станция «Сатурн» – аппаратная станция «Флида», бортинженер Борис Сергеевич Титов. В результате ошибки навигации 27М в семнадцать часов три минуты борт попал в мерцающую транзакцию, при прохождении которой спецгруз – двадцать семь контейнеров с пиратрилом – оказался поврежден и сдетонировал. В результате взрыва генератор, реактор, импульсный двигатель вышли из строя. Начался пожар во внутренних отсеках корабля. Команде в составе командира корабля Короткова и бортинженера Титова удалось эвакуироваться на единственно уцелевшей и оказавшейся доступной одноместной шлюпке класса «Аванта» с ограниченным функционалом. Энергии и питания хватит на двое суток… Это если питаться и дышать будем по очереди, – он покосился на герметично закрытую крышку креокапсулы, через прозрачное окошко которой были видны бледное лицо Павла и замотанный в промасленную ветошь фикус. Усмехнулся: – Капитан корабля принудительно помещен в креокапсулу семнадцатого марта две тысячи девятнадцатого года в двадцать один час семь минут по стандартному земному летоисчислению. Вся имеющаяся в распоряжении экипажа энергия направлена на передачу данного сообщения и сигнала SOS с координатами, – он помолчал, добавил вполголоса: – Личное сообщение для Маргариты Коротковой. Ритка, люблю, как в самый первый день. Прощай. Вечно твой Борис.

Он отключил запись. Встал из-за приборной доски, подошел к мирно спящему в креосне другу – на виске красовался кровоподтек. «Ничего, до Машкиной свадьбы заживёт», – усмехнулся.

Борис вернулся на прежнее место. Сел, удобно развалившись в кресле, закинув ноги на консоль. Из внутреннего кармана комбинезона достал сложенный вчетверо листок: светловолосая девушка уткнулась носом в огромный букет сирени. Бережно расправил его и закрепил на мониторе поверх алеющих данных о падающем давлении, понижении температуры и чистоте воздуха.

За бортом медленно проплывали очертания далёких систем. Яркие звёзды бросали свой затуманенный взор на крохотный островок жизни в бескрайней пустоте.

Бортинженеру Титову оставалось жить шесть минут тринадцать секунд.

 

Зов

– Капитан, координаты точек транзакции определены, лоции загружены, – второй навигатор борта 01-00-15 «Фокус» Кирилл Авдеев методично перебрасывал данные сигнатур на главный монитор. – Зон повышенной навигационной опасности в секторе выхода не обнаружено.

Он оглянулся на капитана, Ульяну Рогову:

– «Фокус» готов к переходу.

– Кодировка транзакционного окна семнадцать, – привычно протянул бортинженер Василий Крыж. Известный балагур и хохмач, айтишник «Фокуса» и спец по биопрограммированию, он был сегодня непривычно суров, на шутки не отвечал, лишь задумчиво вглядывался в размещенную на центральном мониторе карту приграничного сектора. – Расчетная точка сборки – двадцать две минуты.

Ульяна кивнула, рыжие волосы, собранные в тугой хвост, мягко рассыпались по плечам. Удивительный момент, к которому она не могла привыкнуть за месяцы службы: кресло Первого навигатора и капитана на кронштейнах высоко под куполом рубки, полная свобода движения, ощущение полёта, жжение на коже от контакта с лианином, и узкое горлышко распахивающегося транзакционного перехода прямо по курсу. Полное сращивание с нейросетью корабля, когда она сама – корабль, его мозг, его мысль, его воля. Вот сейчас.

– Спасибо, всё вижу, – она закрепила височные диски и вошла в нейросеть корабля. Перед глазами распахнулась виртуальная панорама звёздного неба с отмеченными синим и зелёным лоциями и навигационными ориентирами.

Привычное жжение на коже, холодок по позвоночнику, в ушах – ритм классического танго: корабль, ловко подруливая маневровыми, выходил на установленный курс.

Голос генетика:

– Первый навигатор, давление в норме, нейронная связь работает в штатном режиме, увеличиваю активность лианина, – суперпроводник, заменяющий синапсы нейросвязи корабля, созданный Пауковым «живой» материал, внешне сильно напоминающий плесень. При соприкосновении с кожей Ульяны его ворсинки присосались к коже, мгновенно соединяясь с нейросетью.

По позвонкам Ульяны пробежала колкая волна, ладони плотнее легли на подлокотники.

Ульяна покосилась вниз: в руках Артёма Паукова корабль становился послушным, словно ребенок. «Фокус», и в самом деле, – его детище. Пять лет головокружительного эксперимента, бесконечных проверок, тестов и диагностик. Пять лет пути от ДНК толианского дельфина-афалины до корабля-биоморфа. Вытянутый чёрный корпус в тонкой кристаллической чешуе, расставленные паруса энергоёмкостей там, где должны быть грудные плавники, приподнятый горб купола-рубки, сопла маневровых двигателей, стабилизаторов и бортового вооружения. Перспективная модель космического корабля, уникальный образец. Верх научной мысли Единой галактики.

И уже никому не важно, что его создателю всего двадцать четыре.

Ульяна кокетливо повела плечом: знала, что Артём за ней наблюдает.

– Тём, а вот меня давно мучает вопрос: если я чихну, например, ты там что на своих графиках увидишь? – полюбопытствовала девушка и лукаво закусила губу, подводя корабль к расчетной точке.

Пауков насупился. Да, он самый молодой учёный в секторе и самый молодой руководитель Лаборатории Космофлота… Да, на корабле он выполняет функции и биотехника, и медика, умудряясь при этом проводить и дополнительные исследования. Да, за глаза его зовут Паук и Сухарь. Но легкомыслие капитана иногда вводило его в ступор.

Он промолчал. Ульяна продолжала теребить лианиновое полотно на подлокотниках, от чего диаграмма нейросвязи на мониторе пульсировала и мигала.

– Вход в транзакционное окно четыре секунды, – прекратил их препирательства старпом и проворчал: – Как дети, блин.

– Я знаю, как расшифровывается «старпом»! Старый помощник! – усмехнулась Ульяна и, ловко уложив корабль на выбранный курс, мягко вошла в распахнувшееся окно.

Её возбуждал и будоражил этот момент, когда всё управление «Фокусом» оказывалось в её руках. Когда пространство сжималось до одной точки, и она, девятнадцатилетняя девушка с Земли, ещё недавно, как и все земляне, не знавшая о существовании союза Единой галактики, уверенной рукой направляла корабль вглубь перехода. Шум в ушах, звёздная пыль – далеко за спиной, минута тянется за минутой, словно расплавленная смола, преодолевая световые годы, будто стирая их из воспоминаний.

– Точка сборки двадцать три секунды, код семнадцать, – сосредоточенное напоминание старпома.

Ульяна приготовилась: вот сейчас, при выходе из транзакции, сформируется кварк-глюонное облако, «мыльный» пузырь, и, как в детстве воздушный шар, лопнет над головой.

– Что-то не так, – её захлестнула тревога.

Околосветовая скорость. Время принятия решения – доли секунды.

Мгновение. Вместо тёмного окна выхода из транзакции – белёсое облако, мутный вихрь с узким горлышком-войдом в центре.

– Чёрт, Кир! Торсионное поле прямо по курсу! Дифферент на левый борт, угол дифферента сорок…

– Есть угол дифферента на левый борт сорок! Чисто же все было, – паника в голосе второго навигатора. Ульяна почувствовала, как он подсоединился к нейросети «Фокуса».

– Правые маневровые на полную мощность, левые – на минимум, угол атаки двадцать, – командовала она. – Манёвр уклонения, крен девяносто градусов на правый борт.

Напряжение в рубке. На мониторах – приближающийся смерч.

– Чёрт побери этот приграничный сектор, – ворчал Крыж. – Как чувствовал, что вляпаемся.

Ульяна вцепилась в подлокотники, прижимая прохладный лианин. На коже усилилось жжение. Но это мелочи. Лишь бы попасть в бутылочное горлышко торсионного вихря. Это всё равно что прыгнуть с десятиметровой вышки в бассейн два на два метра. То же самое, только на околосветовой скорости внутри тесного транзакционного коридора.

– Защитное поле активировано, – сообщил Вася Крыж. – Двадцать процентов энергии – тю-тю!

Ульяна уже не слышала. Перед глазами стояла, неумолимо приближаясь, червоточина внутри вихря. Червоточина, которая может спасти их жизни. Шум в ушах усиливался, в висках пульсировали курсовые отметки второго навигатора. Вспомнив всё, чему её учили на практикумах по полётной технике, она направила корабль в жерло гравитационной аномалии.

***

Комендант Девятого дивизиона отдельного грода и третий энтиоди славного рода Чи, главный контроллер субпространственного тракта Аб-Суантан Химала появился на капитанском мостике. Острый и тяжелый взгляд, узкая щель зрачка, стремительная походка. Члены команды управления безошибочно определили – дело плохо. Дежурная бригада, все восемь рептилоидов с плоскими землистыми лицами, украшенными кольцами сенсорного рисунка, вытянулась для доклада. На своих местах остались только операторы.

Химала-Чи, скривившись и дёрнув костлявыми плечами, отправил бригаду исполнять обязанности, оставив подле себя только старшего смены. Щуплый, словно сделанный из искусственного волокна, коклурнец выдвинул перед комендантом жёлтую панель, на которой загорелась карта сектора с отмеченными синими, зелёными и карминно-красными точками переходов. Ровным серебристым цветом горели огни платформ соседних секторов.

Офицер откашлялся:

– Комендант Химала-Чи, во вверенном для патрулирования секторе происшествий в движении тракта Аб-Суантан не зафиксировано. Обслуживание трассы осуществляется в штатном режиме. Патрулирование подсекторов Гасс, Тиам, Чим осуществляется шестью дежурными группами. Сведений о нарушении правил движения не поступало, – кажется, дежурный офицер остался доволен своей речью.

Чего не скажешь о коменданте. Он прищурился, глядя мимо развернутой карты, осведомился сухо:

– Что с аномалией?

Дежурный офицер изогнул тонкую кисть с шестью когтистыми пальцами, вывел на жёлтое табло изображение тёмной полусферы, подернутой по кромке белёсой пеной.

– Контур Ока нестабилен, – пояснил офицер. – Отмечаются выбросы тахионов, изменение структуры вещества на квантовом уровне.

– Уточните характер изменений.

– Квантовые вибрации усиливаются в геометрической прогрессии с резкими спадами. Периодичность константы рассчитываем.

Химала-Чи нахмурился.

– Кто осуществляет наблюдение?

– Аномалия находится под постоянным наблюдением группы Катима-Чи. Комитетом по исследованиям поставлена задача выявить закономерности выбросов и механизм изменения структуры вещества. Исследование объекта осложнено формированием вихревого фронта. Гравитационная аномалия приближается.

– Плохо. Обеспечьте группу Катима-Чи информацией о приближении вихревого фронта и прогнозами, – Химала-Чи нахмурился.

Офицер, покосившись на притихших коллег и немного помявшись, продолжил:

– От периферийных дозоров поступило сообщение о формировании ещё шести аналогичных объектов в седьмом, пятом и третьем секторах. Выявленные аномалии мигрируют.

Химала-Чи, уже собравшийся занять свое место перед пультом управления станцией, замер:

– Что значит «мигрируют»?

– В отличие от нашего Ока, – дежурный офицер вглядывался в темную сферу на табло, – шесть объектов движутся. В нашем направлении.

Комендант нахмурился: «Откуда ж они берутся?» – и сказал вслух:

– Каковы прогнозы?

– В течение семи суток аномалии сомкнутся в единый фронт. Прорыв тахионного облака вызовет мощное обратно-временное смещение по типу взрыва творения. Расчет данных производится.

«Это конец», – отчетливо выстрелило в мозгу коменданта. – «Нас не прикончила война с клириканцами сто пятьдесят лет назад, прикончит Око».

– Что Большая Гирна? – Химала-Чи надеялся, что сейчас все умы метрополии направлены на решение этой задачи.

– Станция Тар-Би выделена на обработку сведений и построение модели развития аномалий. В зависимости от результатов будет разрабатываться механизм защиты.

Комендант побледнел:

– Сколько времени потребуется Тар-Би для принятия решения?

– От семи до двенадцати дней.

«Великий Чи! Нет их у нас», – с болью отозвалось в висках коменданта.

Он тяжело опустился в своё кресло:

– Уведомите Совет Большой Гирны о том, что сектор объявляется зоной ЧС. Приказываю сформировать оперативный штаб ликвидации чрезвычайной ситуации. В состав рабочей группы включить специалистов по квантовым и гравитационным аномалиям, военных экспертов. Движение гражданских судов в секторе ограничить. Субпространственные тракты пустить в обход. Проинформировать ближайшие населенные станции и обитаемые планеты об экстренной эвакуации. Уровень опасности: оранжевый.

Он отвернулся к виртуальному экрану.

Вверенный сектор лежал как на ладони: тонкие сине-зелёные силовые кабели, плывущие по ним прозрачные купола платформ, аккуратные точки субпространственных переходов. В чётком, обозначенном раз и навсегда порядке строго по инструкции происходило движение транспорта.

Порядок – основа жизни. Каждый отвечает за вверенный ему сектор. На службе Всеобщего Блага.

Он перевёл взгляд на тёмную линзу аномалии. Материя внутри неё дрожала, дышала тяжело и прерывисто. Белёсые облака сформировались в плотное кольцо. Око готовилось нанести последний удар. После него не останется ничего от стройного и понятного мира, с таким трудом восстановленного после Войны, от этих чётких светящихся линий, покоя и благородной красоты.

Тонкие пальцы Химала-Чи коснулись бледного лба, бело-лунный рисунок на щеках помутнел и окрасился зелёным, а глаза уставились в жёлтый экран. Там, на ближайшем фронте перед аномалией, собирались сейчас самые важные сведения. Возможно, удастся выяснить хоть что-то, выиграть хоть каплю времени.

Комендант открыл карту прогноза движения вихревого фронта – скорость его приближения росла. Потянулся к кнопке вызова диспетчера.

Внезапно чёрная линза расширилась, выгнулась дугой. Пустота за ней забурлила колдовским варевом, выплёскиваясь длинными протуберанцами тёмной материи. Распахнулась, огибая округлые края линзы, вбирая и тут же расплескивая облака тахионов.

На короткое мгновение открылся тёмный коридор.

– Диспетчер, срочно отзывайте исследовательскую платформу! Активировать защитное поле станции на полную мощность! – рептилоидные глаза коменданта потемнели. Он подскочил, приник к монитору.

Мгновения нанизывались на нить тревожного ожидания: исследовательская платформа втянула внутрь щупы датчиков и визиров. Медленно развернулась. Качнулась в сторону Ас-Тар. Медленно. Все слишком медленно.

– Быстрее, быстрее, – шептал комендант. Гравитационная аномалия обогнула Око, выйдя на линию горизонта событий, в одно мгновение раскрыла смертоносную сердцевину.

Рассекая пылевые облака, из войда вырвался продолговатый объект: вытянутый корпус с прорезями маневровых двигателей, стабилизаторов и щетиной бортового вооружения, приподнятый горб. Вращаясь, он врезался в исследовательскую платформу Катима-Чи, отскочив от неё, прорвал защитное поле трассы Аб-Суантан, и, наматывая сине-зелёные силовые кабели, замер в искусственном гравитационном поле.

По коридорам станции медленно расползался вой аварийных сирен.

Комендант субпространственного тракта Аб-Суантан, окаменев, смотрел на искорёженные останки транспорта Катима-Чи, своего сына.

***

Первое, что почувствовала Ульяна, придя в себя, – острая боль под рёбрами. Сдерживающее поле сработало жёстко, удержав в кресле и выровняв возросшее давление. Спасти жизнь иногда проще, чем здоровье.

– Эй, как вы там? – прохрипела, ослабляя тиски и переводя дыхание.

В рубке темно: аварийное освещение не в счет, в его красноватых бликах почти ничего не видно. Мельком взглянув на данные навигационного ориентирования, отметила, что они выскочили в зону неизвестных корректур.

Terra Incognita, чтоб её.

Девушка свесилась с кресла, посмотрела вниз – Артём дышал тяжело, был бледен, но, без сомнения, жив. Слева от него скрючился Вася Крыж. При выходе из торсионного вихря, пытаясь зафиксировать данные сигнатур, он ударился о консоль, и теперь кровь из разбитого виска тонкой струйкой стекала на синий китель.

– Артём, Вася! – позвала.

Бортинженер пошевелился, потянулся к консоли – проверять её сохранность.

– Что за чёрт, а?

Кирилл растянулся у стены, под обзорным демоэкраном, на котором расцветало изображение удаляющегося торсионного фронта.

– Артём! – Ульяна попробовала выбраться из кресла, острая боль под ребрами отбросила назад. Застонала.

Пауков рывком пришёл в себя, подскочил. Бросив взгляд на Ульяну, активировал обновление биотелеметрии, поступавшей на его персональный креоник от каждого члена экипажа. Вывалился из кресла, направился к Киру. Осмотрев, торопливо считал данные, ввел пневмошприцем стабилизатор.

Второй навигатор шумно выдохнул и открыл глаза.

– Это что было? – прохрипел.

– Это рассчитанная тобой точка выхода из транзакции без навигационных опасностей, судя по всему, – проворчал Василий, перезагружая карту кодов. – Я нас не вижу ни в одном из известных секторов. Куда нас занесло, интересно? – и напряжённо добавил: – Что хочу сказать: мы в гравитационном поле, и у нас подозрительная хрень по правому борту… Тахионное облако повышенной активности. И не нравится мне жутко.

Ульяна старалась не дышать полной грудью, чтобы боль под рёбрами не мешала соображать.

– Я тоже её наблюдаю, – прошептала. – Перебрось мне данные по её спектру.

Она искоса наблюдала за передвижениями генетика – тот подошел и, хмуро глянув, ввёл в предплечье дозу сенсадина. Спросил, едва дотронувшись до тонкого запястья:

– Ты как?

Девушка слабо улыбнулась и подмигнула. Приятный холодок от обезболивающего и действие медвосстановителя возвращали её к действительности.

Зашипела мембрана, впуская в рубку клириканца Ираля Танакэ, высокого и широкоплечего гуманоидизированного рептилоида (собственно, от предков ему и достались-то только глаза с вертикальным зрачком да скверный характер):

– Что случилось? – он был хмур и раздражён, по всей видимости, желание отдохнуть в каюте обошлось ему боком: на виске темнел кровоподтек, от уха до подбородка – ссадина.

– Врезались в торсионный вихрь внутри транзакционного коридора, – спокойно сообщила Ульяна, надевая височные диски и подключаясь к искину «Фокуса». – Вась, где сигнатуры? Ты долго ещё? Хочу знать, куда нас занесло.

Василий пробормотал:

– Где б ещё добыть те сигнатуры. Погоди минуту, Ульян: реально, ерунда какая-то… Неопознанная…

Ираль тяжело опустился на своё место рядом с Крыжем, заглянул в раскрытый каталог сигнатур, хмыкнул.

Ульяна, войдя в нейросеть «Фокуса», увидела скомканные и накрученные на корпус силовые кабели, огромную платформу справа по курсу, напоминающую хрустальный плафон, снующие вокруг неё шлюпки. За спиной, закрывая добрую половину панорамы, чернела пульсирующая линза. Отправила визуализацию на центральный монитор:

– Зацените панорамку.

Ребята присвистнули.

Приглушенный голос Васи Крыжа сообщил:

– Считываю фактические сигнатуры объекта по правому борту. Аналогов в каталоге найти не могу… Если бы природа знала о существовании наноколлапсаров, то я бы сказал, что это именно он, – пробубнил бортинженер и айтишник. – Квантовая вибрация нестабильная. Наблюдаю рост в арифметической прогрессии. Скачками идет.

Ульяна повернула голову, прислушиваясь к голосу старпома:

– Крыж, какой наноколлапсар, инквизиции испанской на тебя нет – пороть такое, – Кирилл кряхтел, усаживаясь на своё место и подключаясь к нейросети. Ульяна молчала, ожидала реакции, когда он увидит происходящее собственными глазами. Дождалась: – Ого. Вот это да-а.

– «Фокус» странно реагирует, – проговорил Артём. Ульяна встрепенулась, перевела взгляд на монитор. – Фиксирует ментальную активность от коллапсара. Ульян, тоже видишь?

Она видела. По спине пробежал холодок.

– Он фиксирует мыслительную активность из объекта? – хмыкнул Василий. – Чёт я не понял, как такое может быть.

Артём задумчиво пояснил, взвешивая каждое слово, будто пробуя его на вкус:

– В неизвестной части галактики есть цивилизация и у них есть разумная штука, своими свойствами напоминающая разумную чёрную дыру, или в неизвестной нам части галактики есть существа, напоминающие разумные чёрные дыры. Так понятнее?

Вася Крыж шмыгнул носом:

– Вот умеют изъясняться некоторые: было ничего не понятно, а, как объяснили, вообще мозг выморозился…

– Не ссорьтесь, мальчики, – примирительно прошептала Ульяна. – Послушайте.

Она переключила датчики, и под куполом рубки прошелестело слово:

– Чи-ба…Зиваратэ…

– Это изнутри аномалии? «Тчи-ва»? – переспросил Кирилл, поморщившись.

– Оно повторяется каждые три-четыре секунды, то громче, то тише, – пояснила Ульяна. – То ли тчи-ва, то ли тши-ва… Понять не могу, помехи мешают. Вась, что со связью? Почему фонит?

– Я работаю над этим, – проворчал айтишник, снова уткнувшись в каталог сигнатур.

Ребята переглядывались в недоумении. Ираль опустил голову, задумался:

– Чиба. Я, кажется, знаю, куда нас занесло.

Ульяна повернулась к нему, открыла рот, чтобы потребовать объяснений.

В этот момент внутренняя связь пискнула и заговорила грубоватым голосом с прищёлкиванием в конце фраз:

– С вами говорит комендант Девятого дивизиона отдельного грода, главный контроллер субпространственного тракта Аб-Суантан Химала-Чи. Ваш транспорт нарушил границы сектора, что противоречит пункту 2.5.8 Конвенции о прекращении конфликта. Кроме того, в зоне введен режим ЧС. Ваше судно задержано до выяснения обстоятельств. Ваш борт помещен в искусственное гравитационное поле, препятствующее дальнейшему движению, и будет отбуксирован на безопасное расстояние. – При этих словах ребята многозначительно переглянулись. – Вам надлежит перевести судно в автономный режим, заблокировать двигатели и обеспечить возможность проведения восстановительных работ поврежденного вами гравикомпенсаторного полотна. Все причинённые вами убытки подлежат возмещению в полном объёме за счет средств владельца вашего судна с возможным обращением регрессных требований на виновников. О дальнейших действиях вам будет сообщено дополнительно. Держите канал связи открытым.

Новый щелчок оповестил о прекращении сеанса связи.

– Вы что-нибудь понимаете? – Ульяна сняла височные диски и отсоединилась от Фокуса.

– Зона ЧС, вероятнее всего, из-за аномалии, – предположил Артём. – Ираль, что ты говорил насчет догадки?

Ираль встал, распрямил широкие плечи:

– Это не догадка. Информация от Химала-Чи только что всё подтвердила. Мы на территории Коклурна. И, уверен, узнав, кто на корабле, нам не обрадуются.

***

– Не может такого быть! Каким образом? – Ульяна спрыгнула вниз, открыла на центральном дисплее карту маршрута. – Вот же точка входа в транзакцию. Мы в нескольких парсеках от границы сектора Коклурн… Кир, ну ты хоть скажи.

Ираль покачал головой.

– Аб-Суантан, Конвенция о прекращении конфликта: сомнений нет, – клириканец был абсолютно спокоен: – Сигнатуру поля внутри коридора при погружении в торсионное поле помнишь? – он вынул креоник из креплений браслета-бромоха и разместил перед собой.

Девушка задумалась:

– 25-14-80-php…

Клириканец кивнул, ввёл данные в планшет, нахмурился, ожидая результат:

– Смотрите, торсионное поле деформировало выстроенный транзакционный коридор вот здесь и здесь, – он указал на карте точки преломления. – Опасная ошибка навигационного ориентирования. Могли бы и погибнуть. Если бы не Ульяна.

Кирилл опустил голову.

– И как теперь отсюда выбираться? – девушка оперлась на консоль Артема.

Клириканец вернул коммуникатор-креоник в крепления, откинулся на спинку и прикрыл глаза:

– В плане построения маршрута я проблем не вижу. А вот в смысле претензий господина Химала-Чи… Не могу ничего предположить: Коклурн, хоть и подписал документы, поражение в войне не признал. Так что формально, с их точки зрения, мы находимся в фазе замороженного военного конфликта. А по законам военного времени…

Он не договорил, «Фокус» плавно дёрнулся: началась буксировка судна. Кирилл Авдеев вернулся на пульт, принялся методично фиксировать сигнатуры перемещения и отмечать их в бортовом журнале.

– Может, активировать двигатели на полную да рвануть? – Вася Крыж прищурился.

Ульяна посмотрела на него укоризненно, но промолчала:

– А что с голосом из Ока? Ираль, ты, кажется, что-то знаешь и не говоришь.

Клириканец пожал плечами:

– Это похоже на зов Ушедших…

Ульяна окинула взглядом команду:

– Вы издеваетесь, да? Один наноколлапсар придумывает, второй вообще мифических Ушедших вспомнил… Сколько их не было в секторе? Два или три миллиона лет? – Ульяна шумно выдохнула, подтянула к себе навигаторское кресло, опустив на удобную высоту, чтобы сесть.

– А ты не фырчи, ты послушай, – Крыж, все это время записывавший сигнал, увеличил громкость динамиков. Под куполом рубки раздалось отчетливое: «Чиба Нунту зиварате му ген».

Ребята замерли.

Ульяна так и осталась стоять у своего кресла. По лицу растекалось недоумение и растерянность.

***

– Слоги «чи» и «ба» повторяются всегда вместе, без паузы, ударение на первом. Предположу, что это одно слово, – Ираль раскладывал перед собой карточки слогов. Вася Крыж, поглядывая на него со своего места, методично продолжал записывать сообщение Ока и подбрасывал команде новые фрагменты монолога. – Слоги «нун» и «ту» стоят рядом, но часто меняются местами.

– Инверсия? – Предположила Ульяна.

Клириканец пожал плечами.

– Получается, что «чиба» – подлежащее. Это, конечно, не наверняка, но, вероятнее всего. Во всяком случае, это главное слово. Вокруг него всё сообщение, – он говорил, чуть покачиваясь вперёд и назад. – «Ту» пока отбрасываем как вспомогательное дополнение или определение.

Ульяна слушала его внимательно, глаза выхватывали обрывки фраз и выделенных слогов.

– Знаете что, ребят? – предположила. – Если Ираль прав, и это язык Ушедших, то хотя бы примерно понять, что это…

– Примерно сказать можно. Это зов, – Ираль распрямился.

Ребята переглянулись. Всеобщее недоумение выразил Крыж:

– А чего не адрес квартиры, где деньги лежат?

Ираль прищурился – земные шутки ему были не знакомы, но сарказм в голосе товарища не понравился.

– Если это Ушедшие, то я опираюсь на свои исследования, что их язык так или иначе связан с языками существующих цивилизаций. Пусть земная – самая молодая, и связь древне-шумерских текстов с Ушедшими оспаривают, но Креонида и Клирик, последний в большей степени, – он выразительно посмотрел на Василия, – официально позиционируют себя как потомки цивилизации Ушедших. Много общего в словообразовании, лексике, построении предложений. Делаю предварительный вывод, что первое слово – подлежащее, последнее сказуемое. Посередине – дополнение. То есть, чтобы понять суть сообщения, смотрим на них. При этом, «му» и «ген» – глагол с обозначением направления к говорящему. Я бы перевел как «иди ко мне». Вот это самое «чиба».

– А что такое «чиба»? – Артём сосредоточенно тёр висок.

– Чиба – это имя, – проговорил Ираль. – «Чиба нунту» – это «Чиба малыш». У нас так совсем маленьких называют. В отдаленных деревнях, в горах… Матери в основном. «Муген» – «спеши ко мне». Мы сейчас произносим это мягче. «Зив-ар-а-тэ» не совсем понятно. Это к лингвистам.

В рубке повисла тишина. «Фокус» активировал режим очистки и ионизации воздуха – монотонно шумели насосы и фильтры.

– То есть там, внутри Ока – кто-то, зовущий Чиба? Хищник, ищущий жертву? Пчелиный рой? Мать, потерявшая своего малыша? – Ульяна смотрела то на Ираля, то на Артёма.

Оба кивнули почти одновременно.

– Или само Око – это мать, потерявшая своё дитя. Никто не знает наверняка, как выглядят Ушедшие.

Капитан обернулась к Киру:

– Что там за периметром?

Второй навигатор оторвался от данных с визиров:

– За периметром полностью остановлено движение по тракту. Прибыло три корабля, предположительно класса линкор. Пристыкованы к Ас-Тар, если Большой Колокольчик и есть стационарная платформа. Около двух десятков судов выстраиваются боевым порядком. Очевидно, собираются атаковать Око.

Ираль прищурился, золотисто-оранжевые глаза с щелью зрачка уставились на капитана:

– Их надо остановить. Ушедшие здесь всё разнесут из-за своего младенца.

Ульяна удивлённо посмотрела на него:

– Так, местные, что, не слышат ничего? Они не фиксируют зов?

– Кто ж их знает, – клириканец пожал широкими плечами. – Мы не знаем ничего об их технологиях: все контакты оборваны сто пятьдесят лет назад, после окончания войны и подписания Конвенции. Но, знай они о Зове, атаковать бы точно не готовились. Они же не самоубийцы.

– Свяжись с ними, – быстро скомандовала Ульяна Василию, запрыгивая в навигаторское кресло. – Веди фиксацию изменений сообщения. Кирилл, готовь файл транскрипции для отправки.

Авдеев кивнул:

– Есть, капитан. У нас нет внешней связи. Все заблокировано. Ретрансляторы работают только на прием сигнала.

– Погоди, не бей тревогу, – бормотал Василий. Щелчки по клавиатуре напоминали птичий клекот. – Если мы на Коклурне и я-парень-не-дурак, а я-парень-точно-не-дурак, то щас всё будет… Сигнатуру мы их, можно сказать, знаем.

Ульяна вошла в нейросеть «Фокуса», посмотрела на происходящее: семнадцать крейсеров, выстроившись боевым порядком, развернув вооружение, замерли в ожидании команды. Фланги прикрывали ещё две группы кораблей.

– Кирилл, держи резервное питание под контролем, – прошептала Ульяна. – Быстрее, Вась.

– Уже, – на капитанском мониторе загорелся зелёным индикатор готовности внешней связи.

– Фокус-1 бортовой номер 01-00-15 порт приписки галактическая станция Тамту вызывает коменданта тракта Аб-Суантан Химала-Чи. Срочное сообщение. Повторяю. Фокус-1 бортовой номер 01-00-15 порт приписки галактическая станция Тамту вызывает коменданта субпростра…

– Химала-Чи слушает, – уже знакомый грубоватый голос, только с лёгкими нотами удивления.

– Отмените приказ об уничтожении Ока. Мы располагаем информацией, что Око не представляет опасности для сектора Коклурн. Агрессия вызовет необратимую реакцию и может привести к уничтожению обитаемой части Коклурна. Прошу. Выслушайте нас.

Затянувшееся молчание. Ульяна слышала взволнованный шёпот из Ока.

Связь щёлкнула:

– Хорошо. За вами выслан транспорт.

***

К шлюзовому отсеку пристыковался лёгкий борт с гладкими серебристыми боками, больше всего напоминающий огромный ёлочный шар. Юркий и маневренный.

Пройдя через стыковочный модуль, Ульяна, Артём и Ираль оказались внутри, где их ожидало четверо рептилоидов. Они разительно отличались от клириканца: вдвое ниже его ростом, тощие, плосколицые прямоходящие ящеры с чёрной чешуйчатой кожей и изящным бело-лунным узором на щеках и шее. Узкие глаза со зрачками-щёлками, тонкие суставчатые пальцы и бурый нарост на теменной зоне. Чёрная форма делала их похожими на демонов из средневековых книжек про инквизицию.

Ульяна перевела дух и первой протянула руку.

– Капитан Зиу-Зимар, – представился тот, который расположился ближе ко входу, с удивлением покосившись на протянутую ладонь. Девушка спрятала руку, кивнула, представившись коротко. Ульяна отметила на груди капитана красную эмблему. Остальные сопровождающие, сомкнув ряды, перекрыли команде «Фокуса» пути к отступлению и заблокировали их в центре очерченного круга.

Из-под пола выдвинулись серебристые поручни, девушка едва успела схватиться за один, прежде чем шар приступил к движению. Артём подхватил её под локоть, заметив, как Ираль и капитан Зиу-Зимар внимательно и испытующе изучают друг друга.

Ульяна ошалело смотрела по сторонам: серые матовые стены шлюпки пропускали блики звёзд и жёсткое космическое излучение, из-за чего создавалась оптическая иллюзия, будто они перемещаются в мыльном пузыре. Сквозь прозрачные стенки виднелся вытянутый корпус «Фокуса» в сетке силовых кабелей и золотистой паутине искусственного гравитационного поля. Маневровые выведены на минимум, поблескивают бело-синим, выбросы из очистных шлюзов струятся, словно пар над долиной гейзеров.

Шум в ушах усилился.

Шлюпка, выйдя на значительное расстояние от «Фокуса», пересекла то, что именовалось трактом Аб-Суантан: гигантский космический фуникулёр, по шесть полос движения в обе стороны, паутина парковок-ответвлений, бесконечная вереница платформ различных размеров и конфигураций, мигающие в аварийном режиме огни.

Тросы, на которых крепились платформы, тянулись из черных провалов, окутанных белёсыми рваными облаками, упирались в такие же чёрные провалы и исчезали в них.

– Что это? – Ульяна прильнула к тонкой стенке – сквозь полупрозрачную поверхность мир казался придуманным Белым Кроликом: нереальным, сказочным, противоречащим здравому смыслу и известным законам физики.

– Тракт Аб-Суантан, – небрежно пояснил Зиу-Зимар.

– Но как? Что за технологии позволяют передвигаться по силовым кабелям, на какой скорости…

Рептилоид недовольно сощурился, но не ответил, вперив взгляд в Ираля.

Ульяна схватилась за локоть Артёма, потянула к себе:

– Ты видишь это?

– Посмотри лучше прямо, – подсказал генетик и показал глазами на приближающийся гигантский прозрачный шар, от которого, словно ленты весеннего хоровода, рассыпались силовые кабели и соединялись с основными, бегущими из одного чёрного провала в другой.

– Парковка? – предположила Ульяна.

В самом деле, аккуратные, одинаковые боксы были чрезвычайно похожи на парковки вдоль федеральных автомагистралей.

– А вон и забегаловки, – хмыкнул Артём, показывая на сияющие огнями купола рядом с парковками. Ребята переглянулись. С того самого дня, когда их пригласили работать в экипаже опытного исследовательского борта конфигурации Фокус-1 Космофлота Единой галактики, прошло чуть меньше полугода. Для Артёма – очередные полгода, он уже пять лет жил и работал на галактической станции Тамту, для Ульяны – целая жизнь. Но впервые во всем этом странном и удивительном мире космических кораблей, транзакционных коридоров и фотонных флуктуаций они увидели что-то почти родное. Знакомое до боли.

Прозрачная поверхность шлюпки потускнела – они вошли в гравитационное поле платформы Ас-Тар. Открылся стыковочный шлюз, выпуская экипаж «Фокуса» в белоснежное помещение стыковочного модуля. Сопровождавшая их группа препроводила к лифтам. Молча посадив в кабину, Зиу-Зимар отправил её на верхний уровень, туда, где, очевидно, располагался командный пункт.

***

Здесь было тихо. Светлые стены, мягкий полумрак. За прозрачной перегородкой – круглое помещение с многочисленными экранами. Звездное полотно, точки субпространственных переходов, каналы транспортные трасс. Жизнь сектора как на ладони. Ульяна опытным глазом определила, что Коклурн значительно обширнее и оживленнее известных ей обитаемых секторов. На центральном мониторе, около которого собралось наибольшее количество рептилоидов – расчерченная на апельсиновые дольки часть галактики с отмеченными красным точками. От каждой – жирные линии-щупальца.

От группы офицеров отделился низкорослый, начинающий полнеть коклурнец. Волевой подбородок, высокий лоб, иссиня-чёрная вертикальная щель зрачка, от ушных раковин вниз замысловатым узором тянулись две цепочки бело-голубых отметин. Лицо напряженное, пасмурное. Окинув взглядом гостей, с явной антипатией и враждебностью задержался на фигуре клириканца Ираля.

– Комендант субпространственного тракта Аб-Суантан Химала-Чи, – коротко представился он с уже знакомым прищелкиванием в конце фраз.

У него оказался располагающий бархатистый голос – уставший или, возможно, простуженный.

– Рогова Ульяна Аркадьевна, командир исследовательского фрегата Фокус-1 бортовой номер 01-00-15, порт приписки галактическая станция Тамту. Меня сопровождают: руководитель лаборатории генетик Артём Пауков и консультант Ираль Танакэ.

Комендант кивнул в сторону зависшего в пространстве корабля:

– Это судно и есть исследовательский фрегат «Фокус»? – в его голосе отчетливо слышалась ирония.

Ульяна выдержала его взгляд, спокойно подтвердила:

– Совершенно верно. У нас есть информация относительно свойств аномалии. Мы хотим убедиться, что данная информация будет учтена при принятии решения об уничтожении Ока.

– Кажется, вы утверждали, что Око не представляет для нас опасности. Откуда у вас такие сведения?

Ульяна собралась с духом:

– В составе протонового излучения Ока мы зафиксировали частотные модуляции. При их расшифровке выяснили, что это сигнал. Сигнал разумного существа, которому нужна помощь.

Химала-Чи окаменел.

– Вы зафиксировали сигнал, исходящий из Ока? – его глаза сузились. – Что же он сообщает?

Девушка наклонила голову в клириканца:

– «Чиба нунту зив-ар-а-тэ му ген», – пояснил тот. – «Чиба» повторяется чаще всего. Это имя малыша. «Нунту» – означает «малыш».

– Мы предполагаем, что это – язык Ушедших. Мать потеряла на Коклурне своё дитя. Другой причины открытия Ока нет. Им нужна помощь. И Око сразу закроется, мы уверены в этом.

Комендант с сомнением уставился на команду, всё ещё решая, шутят они или говорят всерьёз.

– Я не верю, – наконец проговорил он сварливо. – Вы не можете обладать такими технологиями, чтобы слышать голос Ушедших. Мне нужны доказательства. Они есть у вас?

Ульяна активировала связь через креоник, не спуская глаз с рептилоида, перевела в режим громкой связи:

– Рубка, ответьте капитану. Дайте трансляцию сигнала Ока.

Голос Василия:

– Есть капитан, активирую трансляцию.

Из креоника полилось шипение, прерывающееся тоскливым «Чиба нунту», «Чиба нунту зив-ар-а-тэ му ген». Ульяна видела, как изменился в лице комендант Химала-Чи. Как вытянулось его плоское лицо, округлились глаза, а цепочка серо-голубых кругов от шеи до острой ключицы окрасилась в бирюзово-зелёный.

– Откуда я могу знать, что это не фальсификация? – он неприязненно посмотрел на Ираля. – Помнится, господа клириканцы были мастера в этом деле. Может быть, вы вводите меня в заблуждение, чтобы избежать наказания?

Ираль посмотрел на низкорослого коменданта сверху вниз:

– Предполагаете, что Клирик намеренно направил к вам в сектор меня, чтобы обмануть о свойствах аномалии, собирающейся вас уничтожить? – между клириканцем и Химала-Чи росло напряжение.

Ульяна проговорила, отвлекая внимание обоих на себя:

– Только крохотная тахионная бомба, если взорвется, уничтожит и вас, и нас, – она посмотрела на коменданта в упор: – Послушайте, мы готовы предоставить вам сигнал до расшифровки, проверьте сами, – Ульяна повела плечом. – Мощность сигнала растет, мы рискуем оказаться в эпицентре локального конца света. В этом случае привлечение нас к ответственности, действительно, первостепенная задача, – девушка позволила себе усмехнуться.

Комендант отошёл от экипажа «Фокуса», прислонился к прозрачной перегородке. От тепла его тела по поверхности, словно бензин на воде, расплылись радужные пятна.

Ульяна решила, что пора пояснить:

– Фрегат «Фокус», о котором вы так пренебрежительно отозвались несколько минут назад, оснащен уникальным оборудованием. Он сам – биоморф, созданный и выращенный в лаборатории присутствующего здесь Артёма Паукова, – девушка кивнула в сторону спутника. – Фокус видит и слышит то, что не видит и не слышит ни одно принимающее или транслирующее устройство. Фиксирует поля и фарватеры, являющиеся для него естественной средой обитания.

Химала-Чи с уважением и интересом посмотрел на гостей.

– В таком случае я прошу вашей помощи, – он встал, выпрямился, став даже, кажется, на несколько сантиметров выше. – Нам необходимы ваши уникальные возможности для ликвидации чрезвычайной ситуации. Полномочиями, предоставленными мне Правительством Большой Гирны, я нанимаю ваш борт. Надеюсь, это не противоречит вашему путевому листу и инструкциям.

– Мы внесем необходимые коррективы, не беспокойтесь об этом, – Ульяна улыбнулась.

Комендант тяжело опустился в кресло:

– Чиба – кто это? Как он выглядит?

Ребята почти одновременно пожали плечами:

– Мы не знаем.

– У нас сохранились сведения, что Ушедшие не имели тела, – пояснил Ираль. – Это духи. Боги, если хотите.

Химала-Чи скептически хмыкнул:

– Эти сведения есть и у нас. Смерть тела – главное условие бессмертия души. Но это же не означает, что мы будем искать на Коклурне дух? Мифическое создание?

– Пожалуй, у нас нет другого выхода, – проговорила Ульяна. – Дух, значит – дух. Как бы вы к этому ни относились.

***

– Начинаю обратный отсчет, – голос Ульяны подхватывал ретранслятор и разносил по всему сектору. – Пять. Приготовиться секторам пять, семь, девять. Четыре. Команде «Фокуса»: активировать нейросвязь. Коэффициент двадцать пять, – она почувствовала присутствие Наташи и Кирилла в нейросети. Жжение по позвоночнику усилилось. Его проще переносить внутри транзакции. Сейчас, в состоянии покоя, это было практически невыносимо. Она знала: вначале начнут чесаться и зудеть ладони, от середины марсова поля к кончикам пальцев, под ногтевыми пластинами, поднимаясь медленно к плечам, растекаясь по позвонкам, проникая под ребра. Хуже всего, когда начнет чесаться нос. Кроме шуток. Это невыносимо. – Три. Ас-Тар, подтвердите готовность.

Шипение под потолком рубки. Голос оператора:

– Ас-Тар подтверждает готовность.

Ульяна напряженно улыбнулась: диаграмма активности Ока достигла «красной» зоны. Всего двадцать секунд на реализацию плана. Всего одна попытка.

Ладони вспотели от напряжения.

– Василий, готов?

– А то, – голос напряженный. Ульяна поняла: думает о сестренках и матери, ждущих его на Земле.

Перед глазами загорелась шкала загрузки.

– Пожелайте нам удачи, – прошептала.

Голос мгновенно осип.

Секторы пять, семь и девять планомерно погрузились в тишину. Остановилось движение на трактах, притаились оживленные маршруты. Прекратили работы техслужбы на станциях, задраив стыковочные шлюзы и отключив передатчики, которые могли бы повлиять на сигнал. Над Коклурном отчетливо разносилось «Чиба нунту зиварате му ген», повторяясь вновь и вновь с настойчивостью бессмертного. С каждым новым разом активность тахионов увеличивалась. Датчики пульсировали красным.

Ульяна внимательно вглядывалась в виртуальную карту сектора, мысленно отсчитывая секунды.

Раз. Чёрное, покрытое россыпью звезд, пространство. Мерный гул нейтронных гигантов, монотонное шептание планет. Все замерло в первозданном виде. В том, котором существовало когда-то, до появления Коклурна.

Два. «Чиба нунту зив-ар-а-тэ му ген» повторял голос вновь и вновь.

Три.

– Фокус фиксирует след, – сосредоточенный голос Василия. – Сектор пять. Система 2-1ZQ. Пятая планета.

Четыре.

Ульяна сделала поднятие карты в указанном секторе.

– Вижу! – закричала.

Серебристое облако отделилось от спутника планеты, медленно раскручиваясь подобно смерчу, неохотно направилось из системы, по пути забредая то к одной планете, то к другой. Малыш явно не торопился возвращаться.

Семь.

Активность тахионов продолжала расти.

– Ну же, давай быстрее, – умоляла Ульяна малыша.

Восемь.

Око заметило – сигнал метнулся через аномалию в седьмом секторе, сосредоточился в пятом. Пульсация тахионов.

Команда «Фокуса» затаила дыхание.

Десять.

Чиба развернулся и бросился навстречу зову, сметая на своем пути навигационные вехи, сминая пространство и вбирая в себя энергию.

Одиннадцать.

– Не успеем, – прошептал Артём.

Двенадцать.

Фотонный смерч метнулся к линзе пятого сектора, запрыгнул внутрь.

Тринадцать.

Аномалия, замерев, остановила пульсацию. Выбросы тахионов прекратились в одно мгновение, выровняв пространство в занятых секторах.

– Господи, нам же никто не поверит, – прошептала Ульяна, понимая, что с таким явлением – торопливым бегом Чиба, которого они называют фотонными флуктуациями и аномалиями – они, навигаторы Единой галактики, встречаются едва ли не каждый день.

На короткое мгновение Ульяна увидела окутанную инфракрасным излучением фигуру. Длинные волосы распущены, спутались с тонкой тканью головного платка. Прижимая к себе младенца, она удалялась в неизведанную глубину Вселенной. За ней медленно смыкалось Око.

Даже бессмертие – не избавление от суеты.

Боги – всего лишь бессмертные люди.