Телефон зазвонил в четыре утра.

– Я его нашел.

Я попыталась открыть глаза, но эмбиен туманил мозги, не давал быстро проснуться.

– Кто это?

– Ну ты даешь. Это Гарри.

– Чего тебе, МакГлейд?

– Тот мужик. Охранник. Я нашел его.

Я тут же открыла глаза:

– Ты шутишь?

– С чего бы это я шутил?

– Ты где?

– Я в холле гостиницы «Четыре сезона». Он в комнате тридцать шесть ноль четыре, зарегистрировался как Джон Смит. Парень с воображением, а?

Я потрясла головой, пытаясь взбодриться:

– Как ты его нашел?

– Расскажу, когда приедешь. Захвати ордер.

Судья Тейлор не очень обрадовалась звонку среди ночи, но поскольку она сознавала важность ситуации, то все сразу поняла. Я заехала к ней домой, потом направилась в отель.

МакГлейд встретил меня широкой довольной улыбкой.

– Черт, но как же тебе это удалось?

– Я же говорил, я всемирно известный частный детектив.

– Колись.

– Ну, я знал, ребята, что вы проверили аэропорты, вокзалы и автобусные станции, а поскольку у того парня нет машины, я понял, что он все еще в Чикаго. Вы заморозили его счета, поэтому он не мог воспользоваться кредитными картами. Это означало, что ему придется платить наличными. Так что я связался с парочкой хороших знакомых и попросил их разузнать, кто недавно платил в отелях наличными. А потом получил подтверждение здесь, когда портье узнал его по фотографии.

– Гарри, я восхищаюсь тобой! – невольно воскликнула я.

– Да, иногда я и сам себе удивляюсь. Ну что ты, готова раскроить пару черепов, напарница?

Я кивнула. Мы вошли в здание, огляделись – роскошные люстры, сверкающий полированный мрамор.

– Значит, с тебя должок.

– Все, что хочешь, Гарри, кроме раздевания кого-нибудь из нас.

– Ладно. Помнишь тот фильм, «Фатальное самоуправство»?

– К сожалению, да.

– Понимаешь, я поговорил с продюсером, он подумывает о том, чтобы сделать сериал.

– Я просто счастлива.

– Я тоже. Теперь меня будет играть один из братьев Болдуинов. Они хотят дать твою роль той толстой актрисе, но им нужно твое разрешение.

Мое хорошее настроение несколько упало.

– Пожалуйста, Джек. Я же нашел этого парня, так ведь? С тебя причитается. Им понравился твой персонаж, без него не будет так смешно.

Я вздохнула:

– Ладно.

МакГлейд раскрыл объятия, но я посоветовала ему не увлекаться.

Лифт довез нас до шестого этажа. Мы миновали стол, заставленный срезанными цветами, добрались до второго лифта. МакГлейд нажал кнопку тридцать шестого этажа.

– Хороший отель. – Он постучал ботинком по мраморному полу. – Напоминает гостиницу в Джерси, в которой я ночевал.

Лифт остановился, мы легко нашли нужную комнату.

– Мистер Ромер! Полицейское управление Чикаго. Откройте дверь. У нас есть ордер.

Тишина.

– Мистер Ромер! Сэр, откройте дверь!

И снова ничего.

– Я позову менеджера. – Гарри отправился на поиски. Я продолжала стучать еще несколько минут, пока не появился нервно улыбающийся портье.

– Мы обычно стараемся соблюдать тишину, чтобы не мешать другим постояльцам.

– Конечно. Просто откройте дверь.

Он открыл. Я вошла первой, с револьвером в руке. В комнате было темно, но две вещи я заметила сразу.

Во-первых, телевизор был включен, шел фильм, который мужчины предпочитают смотреть в одиночестве.

Во-вторых, мистер Ромер лежал на кровати, голый, схватившись за свой агрегат. Кроме того, он был немного мертвый.

– Можно попробовать сделать ему искусственное дыхание, – предложил Гарри. – Ему, наверное, понравится.

Может быть, я и попыталась бы это проделать, но я видела достаточно трупов, чтобы понять – он мертв уже не меньше часа.

Гарри почесал голову:

– А говорят, что порнография безвредна.

Я выключила телевизор, проклиная судьбу, удачу и свое опоздание.

– О боже! – Портье взволнованно вздохнул. – Нельзя, чтобы об этом узнали.

– Да уж, получится роскошный заголовок. – Гарри положил руку ему на плечо. – «Сотрудник исправительного учреждения удовлетворил себя до смерти в гостинице „Четыре сезона“».

– Господи!

– По крайней мере его смерть была приятной.

Я попросила портье включить везде свет и минут десять перерывала комнату. Единственное, что я нашла, – это несколько тысяч наличными.

– Ну, а твой улов? – спросила я МакГлейда.

– Почти полная бутылка детского лосьона.

– Пленки нет?

– Нет. Если, конечно, он не спрятал ее где-нибудь в полости тела. Могу перекатить его, если хочешь взглянуть.

Я потерла глаза. Пришли полицейские и медики.

– Должно быть, сердечный приступ или удар, – сказал человек в форме.

– Похоже на несколько ударов, – заметил Гарри.

Зазвонил мой мобильный. Я вышла в холл, чтобы ответить.

– Дэниелс.

– Лейтенант? Это Гарри Пруденза, адвокат Деррика Рашло. Он хотел бы с вами поговорить.

– Я не буду давать показания! – Послышался крик на заднем плане.

– Нам нужно его допросить, мистер Пруденза.

– Он не хочет этого делать, но думаю, так или иначе он все равно сможет вам помочь. Вы не могли бы приехать?

– Где вы?

Он назвал адрес, дом в пригороде Нэпервилля.

– Вы скоро приедете?

– Дайте мне час.

Я выключила телефон и направилась к лифту. МакГлейд тут же догнал меня:

– Ты все же подпишешь разрешение, да? Джекки? Я загляну через пару дней, ладно? Жаль, что тебе так не повезло…

Двери лифта закрылись, избавив меня от дальнейших упрашиваний.

Я поехала по Делавер в сторону конгресса, потом свернула на 290-ю и двинулась на запад. Был час пик, медленное прерывистое движение по дороге идеально подходило для начала паники. Сердце забилось чаще, ладони вспотели, я изжевала щеку изнутри, а мозг, вроде слайд-шоу, посылал изображения всех ошибок, которые я сделала за свою жизнь.

К тому времени, как я добралась до Нэпервилля, состояние мое было ужасным.

Прудензе этот дом обошелся явно недешево. Расположенное в тупике, окруженное другими дорогими домами, двухэтажное здание с четырьмя дорическими колоннами, поддерживающими выступающий скат крыши.

– Спасибо, что пришли, лейтенант. – Пруденза был взволнован так же, как и я. Он повел меня через просторное фойе, и, пока мы шли, мои невысокие каблуки бодро звенели по бетонно-мозаичному полу.

– Кажется, дела у вас идут неплохо.

– А? Да. У моей жены много денег. Это как будто жить в Тадж-Махале. Деррик в убежище.

Убежище представляло собой просторную комнату со сводчатыми потолками, черной кожаной мебелью и великолепным бильярдным столом посередине.

Деррик сидел в кресле, прижав колени к груди.

– Его еще не выпустили? – спросил он.

– Скоро выпустят. Сегодня заключительное заседание. Если хотите, чтобы его упекли за решетку, дайте показания.

Он энергично затряс головой.

– Нет, никаких показаний.

– Тогда его придется выпустить, Деррик. А потом он придет за вами. Он был полицейским и знает, как искать людей.

Деррик начал напевать что-то под нос.

– Хотите выпить, лейтенант?

Я попросила Прудензу сделать мне кофе и села напротив Рашло.

– Деррик, нам надо, чтобы он остался в тюрьме. Вы это понимаете?

Он кивнул.

– Я знаю, вы напутаны. Мы сможем обеспечить вашу безопасность. Я обещаю. Но вы должны помочь нам упрятать Фуллера за решетку.

Он снова кивнул.

– Расскажите об Университете Южного Иллинойса.

Он посмотрел на меня нормальным глазом:

– Вы знаете про Иллинойс?

– Я знаю о том, что вас попросили оттуда уйти. Именно там вы встретили Фуллера. Знаю и о том, что вы украли тело.

– Я унес ее в лес, туда, где нас никто бы не увидел. Он проследил за мной и все узнал.

– Это он вас выдал? – высказала я догадку.

Рашло посмотрел так, будто у меня выросли ослиные уши.

– Барри не выдавал меня. Он сам предложил мне это делать. Он все понимал.

– Как вы с ним познакомились?

– Он подошел ко мне после занятий. Хотел, чтобы я провел его и нескольких его приятелей в морг.

– Вы пустили их?

– Нет. Иначе меня бы вмиг вышибли из колледжа. Но я показал им свой учебник по бальзамированию. Парни шутили, старались показать себя крутыми, не хотели, чтобы их считали слабаками. А Барри вел себя по-другому. Казалось, он…

– Заинтересовался?

– Скорее, был возбужден. Его заинтересовало не бальзамирование, а сведения о реконструкции тел. Ему понравились картины травм. Тяжких увечий. И тому подобное. Через неделю он опять подошел ко мне, уже один. Мы разговорились. Понимаете, у нас много общего…

«Да, – подумала я. – Вы оба извращенные психопаты».

– Вы помогали ему избавляться от тел во время учебы в университете?

– Нет. Пока я там учился, такого не было. Я начал помогать ему, когда был интерном в похоронном бюро в Шампейн-Урбана. Мы поддерживали связь, а однажды он позвонил мне и сказал: «Хочешь свежую?»

– Свежий труп?

– Да. Он все еще учился в Южном. Он сказал, что она числится пропавшей и ему нужна моя помощь, чтобы избавиться от нее.

– Это был кто-то, кого он убил?

– Да. Так что я отправился в Южный, чтобы ее забрать. Он здорово ее отделал, но она была еще теплой.

В одном глазу у Деррика появилось нечто мечтательное, другой его глаз все время пялился куда-то вдаль.

– И вы похоронили ее в закрытом гробу вместе с другим телом.

Он посмотрел на меня обоими глазами. Впервые за все время.

– Как вы догадались?

– Вы помните имена, Деррик?

– Эту девушку звали Мелоди. Она была очень красивой.

– Мелоди Стефанопулос?

Он кивнул.

– А с кем вы ее похоронили.

– Его фамилия была Эрнандес. Худой парень. Умер от рака языка. У него почти не осталось нижней челюсти. Я положил обоих в один гроб и похоронил на кладбище Гринвиль. Красивая была церемония, много цветов.

Я вытащила блокнот и все записала.

– От скольких вы еще избавились?

– В похоронном бюро Урбаны не было своего крематория, поэтому, когда я получил работу в Чикаго, все стало гораздо проще. Иногда, если позволяли обстоятельства, я все равно упаковывал по двое. Кремация – это такая чушь. Может, вы и не поверите, но я считаю, что смерть священна. Похороны – священный ритуал.

– Сколько человек он убил, Деррик?

– Всего около восемнадцати женщин, за все пятнадцать лет. Я похоронил девятерых.

– Вы помните имена?

Он застенчиво улыбнулся:

– Конечно. Я помню всех. Каждую из них.

– Но почему бы вам не дать об этом показания? Просто рассказать?

Рашло опять взвился:

– Я не буду давать показания! Вы не заставите меня это сделать!

– Спокойно, Деррик. Возьмите себя в руки.

– Я не буду этого делать!

– Но вам не придется идти в суд. Достаточно…

– Он мне нравится.

В этот момент Пруденза вернулся с кофе. Он подал мне чашку и сахарницу.

– Деррик, – я старалась говорить как можно убедительнее, – Барри собирается вас убить.

– Я не могу его предать. Он понимает меня. Он – единственный, кто меня понимает. Я не буду давать показания. Вы и так сможете доказать, что это он убил их всех.

– Как? Каким образом?

– Он любит кусать. На всех убитых им девушках остались следы укусов.

– Это правда?

– Точно вам говорю.

Этого было вполне достаточно. Если мы эксгумируем тело Эрнандеса и найдем тело Мелоди Стефанопулос со следами зубов на нем, его будут судить в Карбондейле. А поскольку это произошло несколько лет назад, опухоль мозга его уже не спасет.

Я поставила кофе на столик, даже не отпив, и достала свой сотовый. Деррик схватил меня за ногу:

– Вы должны мне помочь.

– Я пришлю несколько человек, чтобы охранять дом.

– А как насчет программы защиты свидетелей? Ну, где людям дают новые имена?

Я набирала номер Либби.

– Возможно, если Фуллер выберется.

– Меня могут устроить в другое похоронное бюро?

– С вас сняли обвинения, Деррик, но я не думаю, что вам позволят продолжать практику.

Он заплакал. Я поблагодарила Прудензу и по пути к машине оставила Либби сообщение на автоответчике. Затем позвонила Эрбу.

– Что?

– Послушай, Эрб, наши разборки продолжим позже. Я еду в Карбондейл, и мне нужна твоя помощь.

– Говори.

Я рассказала ему, и он согласился заняться этим делом. До Университета Южного Иллинойса было пять часов езды. Я выехала на скоростную автостраду и помчалась на юг.