И мудро, и разумно все, что твоя добродетельность опять сказала нам; поэтому мы с полным правом удивились и возблагодарили Господа, встретив такой ум в юной девице. Правда, это не похоже на бывших прежде, ибо мы, нынешние, и мужчины и женщины, бесконечно много уступаем им и в мудрости, и в образованности. Во всяком случае, в настоящее время ты сильно выдаешься. Слово — твое украшение больше, чем всякое тленное благолепие. Но замечательно, что у тебя со словом согласуется и жизнь, и ты не обнаруживаешь одностороннсти ни в одном, ни в другом отношении, ибо решилася пострадать за Христа в это гонение. Ты не ограничилась бывшим бичеванием, но опять, не будучи в силах противостоять, охвачена горячею любовью к доброму исповеданию, в котором пламеней всегда. Ты, действительно, знаешь, что добро или что красно [Пс. 132:1], именно — страдать за истину и отличаться мученичеством. Золото и серебро, слава и благолепие, и всякое земное мнимое благополучие есть ничто, хотя и называются добром, ибо они мимолетны и исчезают, подобны сновидению и тени. Что же дальше? Следует избрание монашеской жизни, которую ты обещаешь принять по прекращении гонения. Хотя это и дивно, но меня не поразило твое решение. Почему? Потому что о последующем всякий может заключать из предыдущего. Доказательство может идти и обратно. Если видим дым, конечно, покажется и огонь. И в данном случае, если есть исповедание Христа, ясно, что воссияет и жизнь в монашеском совершенстве. Как ты блаженна в обоих отношениях! но не жди, чтобы я возложил на тебя руку [т. е. постриг в монахини], ибо я грешен; пусть лучше сделает это тот, от священного возложения руки которого ты освятишься. Низко кланяюсь, как матери света, той, которая произвела тебя на свет и возродила в истинном свете. Получив ее дары, равно как и твои, я принес в дар Господу моему благодарение и молитву за вас обеих. Однако, я очень отяготил вас. Но от духовной тяготы да освободит вас Вземляй грех мира.