1

Лето 1876 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк, фамильное имение Недведов.

Старший инспектор Джордж Уотсон неуклюже вылез из кэба. Чрезмерно полный полицейский наклонился, чтобы расправить складки на своих новых брюках. Когда Уотсон выпрямился, его лицо залилось румянцем. Он подошёл к констеблям, стоявшим возле калитки имения.

— Ну-с, где сержант Мэрдок? — спросил старший инспектор у констеблей.

— Он был в имении, сэр, — отчитался один из них.

— Благодарю, старина, — протиснувшись в довольно узкую калитку, Уотсон с важным видом прошествовал к дому. Владения лорда Недведа у инспектора приступ белой зависти — потрясающее имение, десятки акров леса для прогулок, штат прислуги. Невольно взгрустнешь, вспомнив о собственном происхождении из небогатой семьи.

Толстый Уотсон остановился у входа в дом, окликнул одного из констеблей, дежуривших у дверей имения.

— Любезный, пригласи сержанта Мэрдока сюда. Мне нужно с ним переговорить.

Седовласый Мэрдок вскоре явился, нервно почёсывая свои густые белые усы. Не будь он задирой, давно бы получил должность суперинтенданта, но вечные ссоры с начальством, жалобы задержанных на его, как им казалось, чрезмерную жестокость, сделали своё дело — Мэрдок так и оставался сержантом.

— Хотели меня видеть, инспектор? — приветливо улыбаясь, спросил сержант.

— Ну-с, Мэрдок, что имеем? Хочу быть в курсе, когда начну беседовать с вдовой и детьми, — пояснил Уотсон.

— Право слово, нелепица какая-то. Тело лорда Генриха Недведа обнаружила его вдова, Фелиция. Дамочка своенравная, чрезмерно гордая. Я её допрашивать, она мне: «Вам по званию не положено допрашивать таких особ, как я!». В комнате лорда бардак, окно открыто, на голове убитого большая шишка. Доктор Робертс полагает, она образовалась от удара об угол стола. Старший сын, Бернард Недвед, наследник лорда, — сержант сделал особое ударение на последних двух словах, — рассказал о ссоре между Якобом и отцом, произошедшей вчера.

— Так-с, минуточку. Причиной смерти послужил удар острым предметом?

— Нет, асфиксия. Его задушили, либо он сам задохнулся. Доктор обещал попытаться выяснить.

— О ссоре между Якобом и отцом слуг расспрашивали?

Сержант кивнул.

— Слуги подтверждают показания Бернарда. Более того, если верить им, в последнее время ссоры между Якобом и убитым стали обычным делом.

— Бернард не рассказал о причинах скандала?

— Откровенно говоря, я не стал его основательно расспрашивать, решил дождаться вас, — ответил Мэрдок.

Уотсон сощурился, задорно улыбнулся.

— Поделитесь своими соображениями? Уже кого-то подозреваете? — спросил инспектор.

— Не моё дело указывать вам, как вести расследование, — сержант закрутил ус большим и указательным пальцем правой руки, — но на вашем месте я бы пригляделся к Бернарду. Больно он мне не понравился.

— Благодарю за совет, Мэрдок, — Уотсон дружелюбно хлопнул сержанта по плечу, вошёл, наконец, в имение.

Вдова и сыновья убитого сидели у камина, бледные и напуганные. Уотсон стёр дежурную улыбку с лица, попытался изобразить участие.

— Здравствуйте, старший инспектор Джордж Уотсон. Мне поручили расследовать убийство старого лорда. Можете быть уверены, преступник не избежит правосудия и отправится на виселицу, — торжественно произнёс инспектор.

— Я верю, что вы сдержите своё слово, инспектор! — мрачно сказал долговязый худой юноша двадцати с лишним лет. Инспектор, будучи сторонником поговорки «Бог шельму метит», присмотрелся к нему. Хмурое, угловатое лицо юноши могло принадлежать мстительному и злопамятному человеку.

— Вы старший сын лорда Недведа, Бернард? — спросил инспектор.

— Вы правы, — кивнул юноша. — Это моя мачеха, Фелиция Недвед, — Бернард кивнул в сторону моложавой женщины. Уотсон пригляделся и к ней. Дама не без порока: никакими ухищрениями не скрыть широкого крестьянского лба. Глаза маленькие, хищные, холодные.

«Завистница, алчная к тому же», — заключил Уотсон.

— Миссис Недвед, — инспектор кивнул головой. — У вас с мужем большая разница в возрасте?

— Генрих предложил мне стать его супругой спустя много лет после смерти его первой жены. Да, у нас большая разница в возрасте, но какое это имеет отношения к делу? — гордо ответила Фелиция.

— Я вас ни в чём и не обвиняю, — ответил Уотсон.

— А это мой брат Якоб, — Бернард указал на светловолосого болезненно-худого юношу. Большие, почти что детские, серые глаза Якоб обратил к инспектору. В них читалась скорбь и, быть может, вина. Юноша наверняка впечатлительный, ранимый. Неужели лорд ссорился именно с ним?

— Итак, теперь мы знакомы. Я вынужден просить вас вспомнить подробности предыдущей ночи и, если того потребуют обстоятельства, ответить на несколько моих вопросов.

— Мы разговаривали с вашим помощником. Сколько ещё раз мы должны восстанавливать в памяти подробности этой чудовищной ночи? — зло спросила Фелиция.

— Сколько потребуется, мадам, — холодно ответил Уотсон. — Если позволите, я хотел бы начать с вас, лорд Бернард.

— Я к вашим услугам, инспектор. Пройдёмте ко мне в кабинет. Там сейчас никого, самое подходящее место для беседы.

— Если вы позволите.

Бернард проводил Уотсона по коридору первого этажа и свернул в небольшую комнатку, заставленную мебелью. Здесь давно никто не убирался: толстые слои пыли комками собрались на подоконнике и шкафах. Лишь стол и стулья протирались регулярно.

— Простите, — смущенно сказал Бернард. — Здесь пыльно. В последнее время я мало работаю, почти не захожу сюда, вот слуги и позволили себе запустить кабинет.

— Я присяду? — спросил Уотсон, прикрывая свой нос платком. В следующую секунду инспектор чихнул. — Извините.

— Располагайтесь, как вам будет угодно, инспектор. Если не возражаете, предлагаю вам сесть за стол, а я устроюсь здесь, — Недвед взял стул у стены и поставил его рядом с дверью. Инспектор с трудом протиснулся между столом и стеной.

— Как тут у вас тесно, — втискиваясь в кресло, пожаловался Уотсон. Кое-как расположившись, он внимательно посмотрел на Бернарда. — Ну-с, приступим.

Инспектор сложил руки на животе внушительных размеров, посмотрел своими маленькими хищными глазами на Бернарда.

— Что вам известно об обстоятельствах, предшествовавших гибели вашего отца? — задал инспектор первый вопрос.

— Не совсем понимаю, что вы хотите услышать, — нахмурился Бернард.

— Расскажите, чем вы занимались вчера, — переформулировал Уотсон.

— В последнее время я в разъездах, редко бываю в имении. Мой отец… он консервативен… был консервативен, — поправился Бернард. — Он не одобрял мой образ жизни, казавшийся ему несвойственным английскому аристократу. Ради него я каждое лето приезжал сюда, в имение. В этом году сразу по приезде я понял, что обстановка накалилась. Фелиция и отец не разговаривали, обычно приветливый и мягкий Якоб вместо ответа бурчал себе под нос и не хотел толком рассказать, в чём дело. Моему возвращению явно не были рады. Поэтому я принял решение уехать пораньше и весь вчерашней день посвятил приготовлениям.

— Куда вы планировали направиться?

— На этот раз в Китай. Давно мечтаю ближе познакомиться с культурой народов востока.

— И давно вы интересуетесь дикарями?

— Я не стал бы так называть китайцев. Меня всегда интересовала история и культура самобытных народов.

— И где вы уже успели побывать?

— Я ездил в Австралию, планировал поездки в…

— Вам известна причина холодного отношения к вам брата и мачехи? — нетерпеливо перебил Бернарда инспектор.

— Признаться по правде, кое-что я выяснил. Разногласия в семье возникли, когда отец привез из Германии безделушку — шкатулку — о которой по его словам сложили множество небылиц. Рассказывали, будто её привезли из Южной Америки почти пятьдесят лет назад. История шкатулки якобы насчитывала столетия, если не тысячелетия, а члены экспедиции, сумевшие отыскать её в горной долине Анд, вскоре либо погибли, либо без вести пропали. Болтали о проклятье шкатулки, о тайнах, которые сокрыли древние мудрецы, некогда населявшие тот континент. Вы понимаете, безобидная вещица обросла немыслимыми легендами. А отец, как бы сказать, он был мистиком. Не то, чтобы он верил в эти глупости, но хотел приобщиться к, как ему казалось, тайне, доставшейся от древних. Может быть, он надеялся отыскать какие-то доказательства легенд, я точно не знаю.

— Вы отвлеклись, — снова перебил его явно заскучавший Уотсон. — Я попросил рассказать вас о взаимоотношениях внутри семьи, а не о шкатулке.

— В самом деле, простите. Я как раз собирался к этому перейти. — Бернард тяжело вздохнул, собрался с мыслями продолжил. — Мой брат чем-то походил на отца: такой же наивный, доверчивый мечтатель. Только в характере Якоба отцовские черты проступили даже ярче. Брат не способен был мыслить критически, он буквально воспринял все эти истории о шкатулке. Он поверил в них, всем сердцем поверил. Я видел, как он стоял напротив шкафа, в котором отец хранил её, и просто смотрел. Он мог заниматься этим часами. Я всерьез переживал за брата, и беспокойство моё возросло, когда он перестал ладить с отцом. Якоб словно обезумел, потребовал сжечь шкатулку, избавиться и от неё, и от тех бумаг, которые отец собирал по всей Германии.

— Какие ещё бумаги?

— Это отдельная история, инспектор. Мой отец, как и Якоб, стал одержим этой вещью. Поэтому он искал любые упоминания о ней в исторических документах. Однажды отцу показалось, что он напал на её след. Будто бы в архивах одного немецкого барона сохранилось подробное описание шкатулки. Барон этот был загадочным человеком, пользовался дурной славой. Одним словом, представлял собой кого-то вроде Фауста одиннадцатого века. Чернокнижник, алхимик, маг — чёрт его разберёт. Но свои записи он шифровал. Отец был уверен, что раскроет «тайну» шкатулки, если он соберёт бумаги этого колдуна и сумеет их прочитать. Надо признать, его поиски оказались небезуспешными. Каким-то чудом ему удавалось находить отрывки из записей немецкого барона. Вот их-то Якоб и требовал уничтожить вместе с шкатулкой.

— Не обидитесь, если я задам вам откровенный вопрос? — спросил Уотсон, сняв ладони с живота и спрятав их в карманах пиджака.

— Спрашивайте, — разрешил Бернард.

— Вы не считаете, что ваши отец и брат, — инспектор замялся, — страдали своеобразным душевным расстройством.

— Хотите знать, считал ли я их сумасшедшими? Нет. Отец был здоров, просто одержим идеей. С Якобом сложнее, он по сегодняшний день находится на грани помешательства. Я пытался убедить его поговорить с врачом, но ничего не вышло. Якоб упрямился.

— Ну а как насчет вашей мачехи? Вы упомянули о том, что она не разговаривала с вашим отцом.

— Это правда. Я считаю, что Фелиция никогда не любила моего отца. Я многократно говорил это ей в лицо. Она простолюдинка, морганатические браки никогда не заключаются по любви. Фелиция желала почестей и денег, она их получила. Но этого оказалось мало. Она требовала от отца избавиться от Якоба, чьё поведение становилось вызывающим. Фелиция хотела не только быть супругой моего отца, она желала руководить им, контролировать каждый его шаг. К тому же её категорически не устраивало завещание, которое собирался составить мой отец.

— А вот с этого места я прошу вас рассказывать в подробностях, — оживился Уотсон. — Когда ваш отец объявил, что собирается составить завещание? Кто был поверенным в его делах? Кому доставалась большая часть наследства? Насколько велико состояние вашего отца?

— Погодите, инспектор. Вы прямо засыпали меня вопросами, — слабо улыбаясь, произнес Бернард. — Не буду скрывать, мой отец был богатым человек. Практически вся земля вокруг имения принадлежит нам, у нас есть доля во многих торговых организациях, внушительные сбережения.

— Хотя бы предположите, сколько получится в фунтах.

Бернард вздохнул, нахмурился, пытаясь прикинуть приблизительную сумму.

— Полагаю, около трехсот тысяч фунтов, — неуверенно ответил Недвед.

— Триста тысяч, — глаза инспектора округлились. — За такой кусок пирога на убийство пойдёт любой. Не правда ли?

Бернард смутился.

— Я не понимаю, какого ответа вы от меня ждёте, — сказал он.

— Не обращайте внимания. Считайте это риторическим вопросом. Итак, вернёмся к завещанию. Когда лорд впервые заговорил о нём?

— Этим летом, ещё до моего приезда. Большую часть состояния он собирался оставить мне и Якобу. Фелиции доставалось три тысячи фунтов и квартира в Лондоне. Порядка двух тысяч фунтов лорд оставлял своим слугам. Завещание помогал составлять местный нотариус, хороший друг моего отца, не могу припомнить его имени.

— Вероятно, Исаак Лонг, — предположил инспектор. — В городе он пользуется репутацией хорошего адвоката.

— Вы правы, это он. Точно сказать, кому из нас, мне или Якобу, достанется большая доля, я не могу. Полагаю, мы узнаем это, когда мистер Лонг привезёт сюда бумаги отца, если, конечно, они существуют.

— А предположить можете? — Уотсон хитро прищурился.

— Наверное, всё-таки мне, — ответил Бернард. — Отец любил Якоба больше, но знал его слишком хорошо. Я человек прагматичный и деловой, а Якоб романтичный и уязвимый.

— Спасибо за откровенность. Вы ведь понимаете, что своим признанием превращаете себя в первого подозреваемого? По самым скромным оценкам вам достанется сто пятьдесят тысяч.

Бернард изменился в лице.

— Попрошу вас следить за своими словами, инспектор! — гневно произнёс Недвед. — Я способен обеспечить себе безбедное существование. Никогда, запомните, никогда я не поднял бы руки на моего родителя!

— Я понимаю, прошу простить мою резкость, — спокойно ответил инспектор, похлопывая мягкими ладонями по раздутому животу. — Ну-с, предлагаю перейти к событиям, произошедшим вчера ночью. Что вы можете об этом поведать.

— Я уже рассказывал об этом вашему помощнику, — возразил, было, Бернард, оскорблённый намёками инспектора.

— А теперь расскажете мне, — сказал Уотсон.

В третий раз за беседу Бернард глубоко вздохнул.

— Как я вам уже сказал, весь вчерашний день я провёл в приготовлениях к отъезду. Поэтому немногое знаю о том, что случилось в имении днём. Но вечером, около половины одиннадцатого, я ясно слышал, как Якоб и отец ругались на втором этаже. Потом они перешли в кабинет отца. К одиннадцати скандал стих, я собирался ложиться спать, когда услышал вопль Фелиции, побежал, поднялся на второй этаж, ворвался в кабинет отца. В проходе столкнулся с Фелицией, которая рвалась прочь из комнаты, готова была волосы на себе рвать и громко рыдала. Я растерялся и тут увидел отца, валявшегося на полу. Я бросился к нему, приложил ладонь к его губам и носу. Он не дышал. Я побежал вниз, разбудил слуг, велел звать полицию и врачей, вернулся наверх, убедил Фелицию уйти к себе в спальню, попытался привести отца в чувства, но безуспешно.

— Ещё один нескромный вопрос позволите?

— Я не думаю, что Якоб имеет к этому отношение, — твердо сказал Бернард. — Он не мог так поступить. Да, шкатулка пропала, но её мог…

— Вот как! — оживился Уотсон. — Я не о том хотел спросить, но вы продолжайте, продолжайте.

— Её мог забрать злоумышленник. Ставни в комнате отца были открыты настежь. В кабинет могли пробраться через окно.

— Сам собой напрашивается вопрос — были ли у лорда враги?

— У каждого человека есть враги, но таких, которые могли бы пойти на убийство, — Бернард пожал плечами. — Нет, таких врагов у отца не было.

— Благодарю вас, лорд Недвед, — сказал Уотсон, внимательно наблюдая за выражением лица Бернарда. Инспектор заметил, как на лбу появилась морщинка. — Если вас не затруднит, пригласите ко мне сержанта Мэрдока и вашу мачеху.

Бернард оставил Уотсона одного. Инспектор облокотился о стол, сложил ладони лодочкой и стал раскладывать мысли по полкам. Он никогда не записывал показания свидетелей, полагался на память. Инспектор верил в интуицию и чутьё. Неважное забудется, отсеется само собой, а ключевые моменты сохранятся. Отделяя таким образом зерна от плевел, Уотсон выяснит правду. Поэтому инспектор мысленно прокрутил разговор с Бернардом в голове. Он успел это сделать дважды, перед тем, как в комнату одновременно вошли Фелиция и Мэрдок.

Не дожидаясь указаний инспектора, вдова устроилась в кресле. Мэрдок остался в дверях, пристально глядя на Уотсона.

Даже не смотря на свой чрезмерно широкий лоб, Фелиция была хороша собой. Белая бархатная кожа без малейшего изъяна, прямой чуть вздернутый нос, полные губы, голубые глаза и густые светло-русые волосы, потоком спадавшие на её плечи, заставляли любого мужчину остановить свой взгляд на Фелиции. Она отдала предпочтение человеку, который намного лет её старше. Уотсон недолюбливал расчётливых женщин, потому церемониться с Фелицией не собирался.

— Миссис Недвед, не могли бы вы уступить место сержанту, — попросил Уотсон, стараясь скрыть насмешливые нотки, звучащие в его голосе. — Я должен с ним посовещаться.

Не произнеся ни слова, она встала и отошла в сторону. Инспектор хмыкнул, пристально за ней наблюдая. Она старалась вести себя как леди по происхождению, а не по стечению обстоятельств. Смотрела свысока и на инспектора, и на Мэрдока. Фелиция нравилась Уотсону всё меньше.

— Я вас слушаю? — Мэрдок склонился над столом, так и не сев.

— Да вы располагайтесь, сержант. Запишите следующие поручения, — Мэрдок достал из кармана своего жилета блокнот и карандаш, сел за стол, приготовился писать.

— Итак, — продолжил Уотсон, не отрывая взгляд от лица Фелиции. — Попросите доктора выяснить, в каком состоянии находился лорд, мог ли он оказывать сопротивления. Прежде всего, меня интересует, справился бы лорд после падения с противником, уступавшим ему в физической силе. К примеру, с женщиной. Это первое. Второе, выясните судьбу шкатулки, которая пропала из комнаты лорда. Расспросите прислугу, поинтересуйтесь, не проявляла ли супруга покойного чрезмерного интереса к этой вещице. И третье, разузнайте всё о Фелиции Недвед, где она родилась, кто родители, есть ли у неё родственники, к примеру, братья, отчаявшиеся настолько, чтобы пойти на убийство. Возможно, отец-каторжник.

По мере того, как Уотсон неторопливо проговаривал свои распоряжения, Фелиция становилась мрачнее тучи. Женщина нервно покусывала нижнюю губу, поправляла волосы, теребила пуговицу на блузке. И без того бледная, она стала похожей на покойницу, на лбу проступили капельки холодного пота. Может быть, Уотсон угадал — Фелиция каким-то образом причастна к смерти мужа? Не клеится. По завещанию ей ничего не достанется. Вот если бы она переубедила лорда или сумела уничтожить документы, на которых была записана его последняя воля.

— Вы пытаетесь меня оскорбить?! — громко произнесла Фелиция, когда Уотсон сделал паузу, а Мэрдок торопливо вычерчивал карандашом непонятные символы.

— Четвёртое, — полностью игнорируя слова Фелиции, продолжил Уотсон. — Узнайте, была ли замешана супруга лорда в громких скандалах или мелких преступлениях в прошлом.

— Я не стану выслушивать ваши оскорбления, инспектор! — крикнула Фелиция.

— Успокойтесь, — намеренно тихо произнёс Уотсон. — Мэрдок, — он снова посмотрел на сержанта. — Вы можете идти, — перевёл взгляд на вдову. — Присаживайтесь, миссис Недвед.

— Полагаете, я пропущу ваши колкости мимо ушей?! — не унималась Фелиция. — Завтра же ваше начальство узнает о выходке, которую вы себе позволили, констебль!

В ответ на неприкрытую угрозу Уотсон расхохотался.

— Слышите, Мэрдок, завтра, я стану вашим подчинённым, — сказал инспектор, не прекращая смеяться. — Вы не уходите далеко от двери, боюсь, леди Недвед кинется в драку, как только представится возможность.

— Я стою в коридоре, инспектор, — сказал Мэрдок.

— Давайте поговорим о вчерашнем вечере, — Уотсон переключился на вдову так, будто ничего страшного не произошло. — Ваш пасынок, Бернард, рассказал мне любопытную историю.

— Что он вам сказал? — Фелиция изменилась в лице, зрачки расширились, на лбу вздулась вена.

— А должен был рассказать что-то стоящее? — заинтересовался Уотсон. — Пока отложим наш с ним разговор в сторону. Давайте выслушаем вашу версию.

Фелиция постаралась успокоиться.

— Я услышала шум ссоры. Якоб вылетел из комнаты Генриха, весь мокрый от пота. Я не решилась войти к мужу, стала дожидаться его в спальне. А он всё не шёл. Тогда, — Фелиция запнулась. — Понимаете, мне очень тяжело вспоминать об этом. Я до сих пор не уверена, мысли путаются.

— Я вас прекрасно понимаю, — после каждого слова вдовы Уотсон ободряюще кивал.

— Эта шкатулка — это всё из-за неё. Генрих никогда не рассказывал, откуда он её достал. Вместо прямого ответа, говорил, что из Германии. Кто ему её дал, не выпытать. Моего мужа погубил не человек, но вещь. Эта шкатулка представляла собой… даже не знаю, какое слово подобрать.

— Абсолютное зло, — подсказал инспектор, изображая живую заинтересованность.

— Возможно, вы и правы. Генриха всегда тянуло к таким вещам, и эта тяга не могла закончиться ничем хорошим. Его погубила шкатулка, инспектор.

— Постарайтесь раскрыть свою мысль, миссис Недвед. Из ваших реплик я пока ничего не понял, кроме того, что вашего мужа погубила шкатулка.

— Простите, буду рассказывать по-порядку.

— Так будет лучше всего.

— Я не выдержала и вышла из спальни. Открыла дверь кабинета, вошла внутрь и обнаружила Генриха, распростершегося на полу. Он лежал без чувств, а в его окне… в его окне… — Фелиция старательно изображала дрожь. — Там кто-то был.

— Опишите его.

— Я не разглядела, я испугалась, что он вернётся в комнату и набросится на меня, побежала назад и в дверях столкнулась с Бернардом.

— Откуда вы знаете, что в окне кто-то был?

— Говорю вам, я заметила движение, услышала шум, словно кто-то прыгнул.

— Лорд Бернард тоже видел человека в окне?

— Я не знаю, инспектор. Но клянусь, я не вру.

— Позвольте узнать, как лежало тело вашего мужа? — холодно произнёс инспектор.

— Вы мне не верите?

— Я этого не говорил. Опишите, как располагалось тело вашего мужа.

— Я не помню, я находилась не в том состоянии, инспектор. Как бы вы себя чувствовали, оказавшись в одной комнате с убийцей? Он мог вернуться и разделаться со мной и Бернардом. Я говорю чистую правду! — Фелиция перешла на вопли.

— Нет, — отчетливо произнёс инспектор. — Вы лжете, пытаетесь устроить истерику и сбить меня с толку. Я полагаю, вы виновны в смерти лорда Генриха.

— Да как вы можете?! Я не причастна к гибели мужа!

— Вас легко распалить, миссис Недвед. Вчера ваш муж позволил себе неосторожное замечание? Вы его толкнули или подкрались со спины и ударили шкатулкой по голове, он поскользнулся, упал, ударился головой об угол стола и потерял сознание. А вы принялись его душить, так? — инспектор сверлил Фелицию глазами. — Куда вы спрятали орудие убийства, миссис Недвед? Просто расскажите, и я добьюсь смягчения наказания!

— Ах ты подонок! — Фелиция зарыдала, вскочила с места, оттолкнув стул. — Я пыталась ему помочь, слышишь, помочь! Я бросилась к нему, упала на колени перед его телом, схватила за голову, целовала холодные губы!

— А перед этим безжалостно убили собственного мужа! Ради чего, миссис Недвед? Вы рассчитывали на то, что он ещё не успел привести дела в порядок, и имущество будет делиться в соответствии с законодательством, а не согласно воле лорда?

Фелиция смотрела на инспектора не верящими глазами, её руки тряслись, по щекам текли скупые слёзы.

— Что рассказал вам Бернард? — слабым голосом спросила вдова. — Он соврал. Генриха убил Якоб, я сама это видела.

— А как же движение в окне, миссис Недвед? Вы решили изменить свои показания? — не успокаивался Уотсон.

— Нет, я хотела защитить Якоба. Он такой беспомощный, такой жалкий. Он всегда был влюблен в меня, инспектор! Я соврала, но только чтобы уберечь мальчика от виселицы.

— Так значит, Якоб убил лорда?

— Да, он сделал это в припадке ярости. Они повздорили, я услышала шум, вошла в комнату и увидела, как Якоб душит Генриха. Я упала на колени, просила мальчика оставить его отца в покое, но Якоб не унимался. Поймите, инспектор, разумом он не превосходит четырнадцатилетнего юношу, он не владеет своими эмоциями.

— Достаточно, миссис Недвед. Кажется мне всё ясно. Подождите меня в коридоре, — произнёс Уотсон. — Мэрдок! — крикнул он.

Через мгновение сержант появился в комнате.

— Проводите миссис Недвед и пригласите младшего сына лорда, — распорядился Уотсон.

Когда сержант закрыл дверь за Фелицией и оставил старшего инспектора наедине с собой, Уотсон стал лихорадочно рассуждать. Он не сомневался в том, что в убийстве виновна жена. Но как доказать это? Нужно зацепиться за расхождение её показаний и показаний Бернарда. Старший сын единственный свидетель, чьим словам можно полагаться беззаветно.

В дверь постучались, и через секунду в комнату вошёл Якоб. Уотсон стал беззастенчиво его разглядывать. Он был высоким, сутулым, некрасивым молодым человеком. Его нижняя губа была сильно оттопырена, глаза водянисто-серые, волосы взъерошены. На первый взгляд Якоб производил впечатление умственно отсталого.

Юноша опустил голову, вперил взгляд в пол.

— Я должен сделать заявление, — промямлил он.

— Я вас слушаю, — Уотсон энергично похлопывал себя ладонями по животу.

— Я убил Генриха Недведа, своего отца! — произнёс юноша и посмотрел на инспектора. В глазах Якоба читались страх и решимость.

2

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Якоб Недвед отложил бумаги, испещренные таинственными закорючками, потёр уставшие глаза указательными и средними пальцами рук. Шифр, используемый германский бароном, удалось разгадать. Сложно представить, сколько времени Якоб потратил, переписывая знаки со старых листов пергамента. На деле шифр оказался простым — каждой букве соответствовал некий символ, нужно просто угадать значение одного слова и шаг за шагом распутать примитивный криптографический клубок. Дело осложнялось тем, что в рукописях использовался средневерхненемецкий язык. Якоб в совершенстве владел современным ему немецким, но знаний этих оказалось недостаточно. Поэтому расшифровка затянулась. Если бы только он успел перевести бумаги двумя месяцами ранее, когда отец уезжал в Лондон…

Убрав руки от лица, Якоб прочитал последние расшифрованные строчки. У Недведа не оставалось выбора — он должен уничтожить и шкатулку, и пергамент, и свои записи. Но когда? Оставалось ли у Якоба время? Дождаться очередного отъезда отца? Или рискнуть всем и бросить бумаги вместе со шкатулкой в огонь сегодня же? Якоб взглянул на красивые механические часы, изготовленные двадцать один год назад по случаю рождения младшего сына лорда Генриха. Отец подарил их Якобу и поставил у него в комнате.

«Промедление убьет отца», — подумал Якоб, сердце его защемило от тоски и осознания собственной беспомощности. Глаза снова упали на последнюю строчку перевода: «И погубил ларец несметное множество лиц, и будет губить и калечить на протяженье истории своей, ведущей начало от тёмных веков мирозданья, тянущейся в непроглядную даль до скончания летосчисления». Впечатлительный Якоб воспринял слова слишком близко к сердцу. Больше того, он на себе ощущал влияние шкатулки. Якоб часто вспоминал первый день, когда увидел безделушку, стоявшую на полке в комнате отца. Узор заворожил юношу, лабиринт переплетений тянулся из одной точки в другую, сходился на дне и на крышке. Якоб схватил шкатулку, отыскал замочную скважину, провёл по ней пальцем. Отец заметил интерес сына, мягко улыбнулся.

— Купил у одного моряка. Он утверждал, что выкрал шкатулку у индейцев Перу, — начал рассказывать Генрих. — Но индейцы не могли изготовить такую вещь. О чём я и сказал моряку. Он в ответ пожал плечами, предложил верить на слово. Не хотите — не берите, и другого покупателя найду, прочитал я на его лице. Пришлось заплатить, вещица показалась интересной. А тебя чем она привлекла?

Якоб не помнил, что он тогда ответил, но отец улыбнулся и, подмигнув сыну, прошептал:

— Фелиции мою историю не рассказывай, пускай это останется нашим маленьким секретом.

Сегодня Якоб не сомневался: и отец, и он сам стали пленниками шкатулки. Она завладела их мыслями. Поэтому отец собирал пергаменты давно умершего немецкого барона, поэтому Якоб расшифровывал и переводил текст. С каждым днём внутри юноши крепла уверенность, что шкатулка уже не отпустит их, отца и сына, пока не погубит. Если только не уничтожить её сейчас, сегодня же!

Возбуждение охватило Якоба. Вдохновлённый порывом, он собрал в стопку свои бумаги, ворвался в кабинет отца, сильно стукнул по дверце шкафа, сломал замок, вытащил бесценные пергаменты, превращавшиеся в труху от резких движений прямо у него в руках, схватил шкатулку, спрятанную в потайном отделе того же шкафа, выбежал из отцовского кабинета. Якоб спустился на первый этаж, выбросил бумаги и шкатулку в камин, метнулся на кухню, где взял спички, вернулся, склонился над камином, чиркнул головкой спички о тёрку. Вспыхнуло пламя, Якоб залюбовался жёлто-красными языками, позволил им облизать уголок листа. Сначала неуверенно, потом с неутолимой жадностью огонь начал пожирать бумагу, царапал стенки шкатулки. Но температуры не хватит для того, чтобы она занялась. Якоб побежал на кухню, хотел взять поленья, но тут из зала раздался крик.

— Господи!

Якоб бросился обратно и увидел, как отец заливает пламя водой. Генрих упал на колени, вцепился руками в свою густую тёмную с проседью шевелюру, безумными глазами осматривал обгорелые клочки бумаги. Ощутив присутствие Якоба, он повернулся к нему.

— Да как ты посмел! — закричал лорд Недвед. — Как ты посмел! — повторил он. Потом ещё раз, и ещё, продолжал бы снова и снова, если бы Якоб не достал из нагрудного кармана своей рубашки спички.

— Не позволю! — лорд схватил шкатулку, прижал её к груди и бросился наверх. Якоб погнался за ним следом. Генрих вбежал к себе в кабинет, попытался закрыться, но не успел. Якоб сильно толкнул дверь, ворвался внутрь.

— Отдай шкатулку, отец!

— Ты сошёл с ума! — не унимался лорд. — Ты представляешь, какие средства я потратил, хотя бы представляешь, неблагодарный?! Сколько сил, сколько времени я собирал те бумаги! И всё погибло! Уходи, Якоб, иначе я за себя не ручаюсь! Клянусь, ещё немного, я схвачу нож и зарежу тебя! Уходи! — лорд обезумел. Якоб испугался, подался назад, застыл в дверном проёме. Он готов был подчиниться, но тут решительность, охватившая его по окончанию расшифровки бумаг, вспыхнула с новой силой. И Якоб позволил себе распалиться.

— Она опасна, отец! Отдай её мне, позволь сжечь, пока не стало слишком поздно! Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись. Тобой движет любопытство сумасшедшего!

— Убирайся вон! Вон! — красный, с искажённым от злобы лицом, лорд толкнул свободной рукой Якоба. Юноша пошатнулся, но тут же бросился на Генриха. Он схватил отца за плечи и буквально швырнул его в сторону. Генрих был ниже сына, к тому же сильно уступал в весе, поэтому полетел подобно пушинке. Лорд Недвед не удержался на ногах, упал, затылком стукнулся о край стола, застонал и растянулся на полу. Якоб схватил шкатулку, собирался вернуться к камину, но тут в комнату вошла Фелиция.

— Якоб, что ты наделал?! — воскликнула она.

Юноша не обратил на мачеху внимания. Сейчас поднимется шум, он не успеет сжечь шкатулку. Тут у Якоба родился новый план. Он может выбросить её в море, если сумеет туда добежать. Якоб посмотрел в сторону отца, увидел, как тот пытается пошевелить руками. «Жив!», — с облегчением подумал он. Нельзя терять времени. Юноша побежал сломя голову. Спустившись на первый этаж, миновав зал, он распахнул входные двери, оказался на улице, помчался в сторону леса.

Добравшись до опушки, он замер. В детстве они с Бернардом несколько раз бегали по тропинкам, некоторые Якоб помнил. Но никогда ни один из них не забирался в чащу леса, они боялись. С тех пор прошло много лет. Но страх не оставил Якоба. Он замер и смотрел во мрак, сомкнувшийся над лесом.

Якоб боялся темноты всю жизнь и сейчас восстал в нём с новой силой. Что таилось за стволами деревьев, среди кустарников, в густой чаще, где даже днём темно, как ночью? Якоб крепче сжал шкатулку, неуверенно ступил на тропинку, с трудом различимую в тусклом свете луны. По мере продвижения крохи храбрости рассыпались, юноша вздрагивал от любого звука: треска, стрёкота, крика птицы, шороха зверя. Через десять минут он передумал и пошёл назад. Но когда обернулся, понял: тропинка растворилась в зарослях травы, а разглядеть имение отсюда невозможно. Паника охватила Якоба, он побежал, куда глаза глядят, несколько раз споткнулся, поднял страшный шум, грохнулся в канаву. Валяясь на дне, он старался успокоиться, привести свои мысли в порядок, но ничего не получалось. Сердце бешено колотилось. Казалось, ещё немного и оно вырвется из груди. Он хотел подняться, но тут что-то тяжёлое грохнулось неподалёку. Якоб насторожился, затаил дыхание. Сильно хромая, кто-то приближался к канаве.

Якоба охватила дрожь. Кто-то видел, как он забежал в лес, погнался следом! Кто это мог быть? Шумное дыхание, тяжелая поступь, непривычное уху чавканье, хруст веток — незнакомец совсем рядом. Якоб прижал шкатулку к груди, затаился. В темноте возникли две кроваво-красные точки — глаза неведомого существа.

— Аааа! — закричал Якоб так громко, как только мог. От избытка адреналина закружилась голова, он не помнил, как оказался на ногах, как побежал, как за ним, чем-то громко шлепая то здесь, то там, гналась неведомая тварь. Якоб вилял между деревьями и продолжал истошно орать, но ничего не помогало — расстояние между ним и преследователем неумолимо сокращалось. Тварь на мгновение оказалась за спиной у юноши, цепкие длинные пальцы легли ему на плечо. Якоб вырвался, рубашка с треском разошлась по швам. Он не различал дороги, кричал, звал на помощь, ощутил, как над головой возникли очертания неясной фигуры, кто-то свалился на него сверху, прижал к земле, когтистая лапа вцепилась в его волосы, раздалось жуткое шипение, что-то щёлкнуло…

Тяжело дыша, Якоб обнаружил, что вес твари, сидевшей у него на спине, больше не прижимает к земле. Юноша повернулся — никого не было. Он огляделся. Вокруг стало темнее. Поднявшись на ноги, схватившись дрожащими руками за дерево, Якоб жадно глотал воздух, никак не мог надышаться. Звуки стихли, стал различим стук сердца. Ни единого признака движения. Всё замерло, мертвенная тишина и вечная ночь воцарились в лесу. Якоб хотел позвать на помощь, но боялся снова столкнуться с таинственным преследователем, поэтому промолчал. Он неуверенно зашагал между деревьями, стараясь отыскать тропинку. Резко обернулся: возникло ощущение, словно кто-то за ним наблюдает. Но даже если чувства не подвели, разглядеть в кромешной тьме человека невозможно.

«Если только его глаза не горят красным», — с ужасом подумал Якоб. Он продолжил свой путь, стараясь не обращать внимания на предчувствия. Снова остановился. Чего-то не хватало. Он недоумённо поднял руки. Осознание обрушилась на него подобно лавине. Шкатулка пропала!

Якоб схватился за голову, упал на четвереньки, пополз обратно, стараясь ощупать каждый клочок земли. Он потерял шкатулку! Как такое могло произойти?! Сзади хрустнула ветка? Или ему послышалось? Якоб выпрямился, обернулся — никого. Когда собирался вернуться к поискам, заметил прогалину, на которую падали жидкие струйки лунного света. И — о, чудо! — шкатулка лежала там, в середине этой самой прогалины. Бледные лучи впечатали чёрные тени выемок узоров в её стенки и крышку. На мгновение Якобу показалось, что узор сливается в символы, так похожие на буквы. Зачарованный зрелищем, юноша не сразу заметил движение в стороне от прогалины.

— Кто здесь?! — испуганно крикнул он. — Я вижу вас, выходите! — позвал Якоб. Но незнакомец предпочёл затаиться.

Словно сыр в мышеловке, шкатулка лежала на открытой со всех сторон прогалине и дожидалась, когда глупенький юноша попытается её взять. А потом… Якоб не мог совладать со своими нервами, он выбежал на прогалину, схватил шкатулку, заметил, как от теней деревьев отделилась фигура ребенка, но не решился посмотреть в ту сторону, повернулся и побежал назад.

— Якоб, — раздавался шёпот у него за спиной. — Якоб! Якоб!

Но он бежал, стараясь ничего не слушать.

«Я поднял руку на отца и наказан! — пронеслось в голове у юноши. — Я мертв! Я в аду!»

Он бежал, не смея кричать, стараясь не шуметь. Казалось, прошла целая вечность, когда между деревьями забрезжил свет. Раздался щелчок. Теперь Якоб сумел определить источник звука — механизм шкатулки! Он перевёл взгляд на ларец, который прижимал к груди двумя руками. В этот самый момент нога натолкнулась на крупный камень, ступня вывернулась под немыслимым углом, Якоб вскрикнул от боли, упал на землю, выронил шкатулку, которая откатилась на опушку. Юноша обхватил ногу руками, застонал, услышал чьи-то шаги. Ужас снова охватил его. Казалось, всего мгновение и в чаще промелькнут красные огоньки. Не в силах терпеть, он снова закричал.

— Якоб, где ты?! — донесся голос Бернарда.

— Здесь! Брат, скорее! — взмолился Якоб. Юноша бросил нервный взгляд в сторону леса. Пока ничего не было видно.

— Что случилось, Якоб? — Бернард отыскал брата, подбежал к нему, упал рядом на колени.

— Забери меня скорее. Нужно уходить, за мной гонятся!

— Кто?

— Сам дьявол! Я видел его глаза, красные, как адское пламя! — вопил Якоб.

— Успокойся, — Бернард схватил его за плечи и тряхнул изо всех сил. — Успокойся, Якоб. Ты хоть понимаешь, что наделал?

— Забери! Забери! — мямлил Якоб, бешено вращая глазами. Бернард отвесил ему оплеуху. Глаза заслезились. Непонимающе моргая, Якоб, наконец, посмотрел на брата. Выражение лица Бернарда не понравилось юноше. — Что произошло, Бернард?

— Отец мёртв, Якоб. Ты убил его, понимаешь? Ты убил его, Якоб!

— Нет, не может быть, — Якоб выпучил свои глаза. — Когда я уходил, он ещё шевелился, я сам это видел.

— Ты убил его Якоб, и если мы ничего не придумаем, тебя отправят прямиком на виселицу, брат.

Смысл сказанного никак не доходил до Якоба.

— Отец был жив, я сам это видел, — твердил он.

— Якоб! — закричал Бернард. — Да послушай же ты меня. Возьми себя в руки. Нам нужно придумать, как тебя выручить, иначе они тебя арестуют и казнят!

Якоб замер. Уловить смысл слов брата не получалось. Смирившись со своей глупостью, Якоб опустил голову, взгляд его случайно упал на шкатулку. Память озарило яркой вспышкой, всплыли строки: и погубил ларец несметное множество лиц, и будет губить и калечить на протяженье истории своей, ведущей начало от тёмных веков мирозданья, тянущейся в непроглядную даль до скончания летосчисления.

— Я убил отца? — шёпотом спросил Якоб и посмотрел на брата. Бернард едва заметно кивнул. Якоб стиснул зубы, издал гортанное рычание, дотянулся до шкатулки и швырнул её в глубь леса.

3

Лето 1876 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

День, на который назначили похороны Генриха Недведа, выдался жарким. Церемония погребения обещала быть запоминающейся: почтить память убитого лорда собирался чуть ли не весь город. Джордж Уотсон не стал исключением. Он как раз застёгивал пуговицы на манжетах своей рубашки, когда в дверь постучала хозяйка квартиры, которую он снимал.

— К вам сержант Мэрдок, сэр, — произнесла она, приоткрыв дверь комнаты.

— Пригласите его сюда, пожалуйста, — попросил инспектор, красуясь перед большим зеркалом. При всей несуразности своей фигуры Уотсон был большим щёголем.

Практически бесшумно поднявшись по лестнице, Мэрдок вошёл в комнату без стука. Выглядел он плохо — лицо осунулось, морщины, обычно малозаметные, глубокой бороздой проходили по щекам и лбу, тяжёлые веки нависали над глазами. Довершала картину кислая физиономия сержанта, выцветший мятый жилет, грязные туфли.

— Мэрдок! — удивлённо воскликнул толстый инспектор. — Да что же с вами?

— Много работаю, инспектор.

— Вы хоть спать-то ложились после того, как Якоб сознался?

— Он не виноват! — надломленным голосом произнёс Мэрдок. — Я вас уверяю, в деле как-то замешан старший сын или вдова. Пока я не могу понять как, но очень скоро…

— Успокойтесь, Мэрдок. Расследование еще не вступило в решающую фазу. Что тут говорить, всего-то два дня прошло. Мы проверим вашу версию, даю слово.

Мэрдок с сомнением посмотрел на Уотсона.

— Я не могу позволить казнить невиновного человека, — пробормотал Мэрдок, опустив голову и сжав кулаки. — Я расспрашивал нотариуса, инспектор. Лорд не успел составить завещания. Понимаете, что это значит?

— Хм, — инспектор изобразил заинтересованность, оставаясь погружённым в лицезрение собственного отражения. — Любопытно.

— Любопытно? Единственная, кто заинтересован в смерти лорда в сложившихся обстоятельствах — Фелиция Недвед. Лонг рассказал мне много нового. Оказывается, лорд составил завещание несколько лет назад, теперь же он собирался внести в него коррективы. Я с трудом убедил Лонга рассказать о том, какая доля доставалась вдове согласно первому завещанию. Не ответив прямо, он намекнул, что лорд собирался в разы урезать наследство своей благоверной. Она виновна, разве вы не видите этого!

— У нас нет доказательств, Мэрдок.

— А показания? Бернард продолжает утверждать, что брат не виноват!

— Ой, — тяжело вздохнул Уотсон и повернулся, наконец, к своему подчиненному. — Мэрдок, нам ведь всё разъяснили. Якоб убил лорда и убежал в лес со шкатулкой. Его отыскал брат. Бернард испугался за Якоба, решил его покрыть, подговорил Фелицию соврать и рассказать о неизвестном в окне. Но когда я стал давить на неё, Фелиция испугалась, рассказала правду. Совестливый Якоб, к тому же, по словам самой Фелиции, влюблённый в неё, во всём сознался. Полагаю, ему не грозит казнь, учитывая обстоятельства и чистосердечное признание, он получит большой срок, может быть, будет сослан на каторгу. Бернард пытается защитить брата, неужели это непонятно?

— Не забывайте о показаниях Якоба. Он толкнул старика, тот ударился об угол стола. Но смерть-то наступила от удушения!

— Всего лишь гипотеза. Я успел поинтересоваться этим вопросом. На первый взгляд, рана на голове лорда не смертельна, но удар головой мог вызвать нарушение работы сердца и лёгких.

— Какой врач наговорил вам этого вздора?

— Как бы там ни было, лорд далеко не мальчишка, Мэрдок. Могло хватить и одного удара, — Уотсон накинул чёрный как смоль пиджак, бросил короткий взгляд на своё отражение, удовлетворенно цокнул языком. — Поймите вы — расследование не завершено. Я вижу, к чему вы клоните. Миссис Недвед могла задушить старого лорда до прихода Бернарда. Больше того, пришёл ответ на мой запрос из Лондона. Фелиция заказывала стрихнин у одного фармацевта около недели назад. Она изменила имя и фамилию, но указала адрес своей подруги. Я направил телеграмму и попросил местную полицию допросить фармацевта. Женщина, купившая стрихнин, точь-в-точь Фелиция. Она под подозрением Мэрдок. Я проверю все возможные варианты. Больше того, я убеждён, что она планировала убийство своего мужа. Но не судить же её за преступление, которое она не успела совершить!

Мэрдок слушал, затаив дыхание.

— Обстоятельства сложились таким образом, — окрылённый успехом Уотсон стал выразительно размахивать руками, — что виновным следует признать Якоба. Я верю вдове, хотя должен признать — она гадюка, за которой нужен глаз да глаз. Итак, подведём итоги. Когда Бернард поднялся наверх, он обнаружил шокированную миссис Недвед. Старший брат не дурак, он слышал ссору, потому сразу сообразил, что к чему, бросился вниз, хотел найти Якоба. Выбежал на улицу, отыскал брата на опушке, рассказал о смерти отца, и принял решение выдумать убийцу.

— Но как он сумел убедить Фелицию принять участие в этом?

— Возможно, пообещал свою долю наследства.

Мэрдок замотал головой.

— Такая, как Фелиция, никогда бы не поверила на слово.

— Тем лучше. Значит существует расписка. Или не существует. Давайте не забывать, в конечном счете она выдала Якоба. Но вернёмся к моему видению ситуации. Бернард хотел гнуть версию о вмешательстве посторонних, но вёл двойную игру. Заметили, как во время допроса он ловко перевёл подозрения на Фелицию. Он знал — её история трещит по швам. Показания Фелиции поставят её в невыгодное положение. Её обнаружили рядом с телом, но в убийстве вдова винит незнамо кого. Вы слышали допрос, я разговаривал с ней жёстко, уже тогда подозревал. И подвёл бы под виселицу, будь она виновна. Бернард продолжает надеяться укрыть брата, всячески намекает на причастность Фелиции, старается сбить нас с толку. Вот и всё. Ну-с, сумел я вас убедить, Мэрдок, или вы еще сомневаетесь в виновности Якоба?

— Не знаю, инспектор, — сержант расчесал свои седые волосы. — Ваши построения логичны, но как мне видится, небезупречны. Например, братская любовь, к которой вы так настойчиво апеллируете. Её нет и в помине. Бернард презирает Якоба, но не демонстрирует этого открыто.

— С чего вы взяли?

— Интуиция, инспектор. Она подсказывает, что каким-то образом Бернард замешан в убийстве отца. И если я прав, нас ждёт очередное убийство. Может через год, а может через десять лет, но оно непременно произойдёт. Поэтому прошу вас, спасите Якоба. Я убеждён — юноша ни в чём не виноват, — произнеся речь, Мэрдок попрощался и ушёл, погруженный в свои мысли.

Уотсон проводил его беспокойным взглядом, снял с вешалки свой цилиндр, аккуратно надел его, поправил, покрутился перед зеркалом в последний раз.

«Определенно от Мэрдока нужно избавиться. Считает себя слишком умным. С таким проблем не оберёшься», — заключил Уотсон перед тем, как отправиться на похороны лорда Недведа.

4

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Фелиция Недвед закрылась в своей спальне, припала ухом к двери и прислушивалась к скандалу, разразившемуся между её мужем и Якобом. Мальчишка сумасшедший, быть может, он сыграет Фелиции на руку. Если бы в припадке ярости он ударит старика, Генрих передумает переписывать завещание.

Фелиция родилась в бедной семье. Брак с лордом Недвед — счастливая случайность. Она почти на двадцать пять лет моложе его, но Фелиция вышла бы и за умирающего старика, если б знала, что вырвется из норы, которую её родители по недоразумению называли домом. Нет, они не были нищими. Отец часто заключал успешные торговые сделки, медленно, но верно копил деньги, пророчил дочери судьбу жены мелкого торговца. Но Фелицию это не устраивало. Она мечтал не просто о хорошей жизни, ей хотелось роскоши. Фелиция пыталась укротить свою жадность, когда вышла за Недведа. Она посылала родителям крупные суммы денег, но каждый раз лишаясь очередного фунта, ощущала, как сердце сжимается.

До поры до времени жизнь устраивала Фелицию. Но тут Генрих объявил о намерении переписать старое завещание. Она не собиралась довольствоваться крохами, которые муж собирался ей оставить. Фелиция никогда не могла предположить, насколько неблагодарным окажется Генрих. Она могла рассчитывать на хорошую долю, только если лорд умрёт в ближайшие несколько дней. Выбора у неё не оставалось. Но как избавиться от мужа и при этом не попасть под подозрение?

В приступе отчаяния женщина поехала в Лондон и купила стрихнин на имя своей давешней подруги, которой прописали употребление яда в малых дозах. Флакон с порошком Фелиция спрятала внутри зимних сапог, которые хранились в её шкафу. Она несколько раз планировала подсыпать яд лорду в еду или напитки, но всегда отказывалась от своей затеи. Фелиция боялась виселицы даже больше, чем возвращения к жизни английских середняков. Но тут Якоб взбесился из-за шкатулки, которую Генрих купил несколько лет назад. Старик чрезмерно часто стал ссориться с сыном, Фелиция решила подливать масла в огонь и пилила лорда. Но сердце Генриха оказалось здоровым, он словно не замечал скандалов, оставался таким же румяным и активным.

Стоя у двери и слушая, как Генрих взбегает по лестнице, а Якоб гонится следом, она замерла в предвкушении — неужели они передерутся! Мужчины забежали в кабинет лорда, послышались крики, донеслись звуки возни — вот оно! — грохот удара. Возбуждённая Фелиция не могла больше себя сдерживать. Она вылетела из спальни, в мгновение ока пересекла коридор и ворвалась в кабинет.

Якоб стоял посреди комнаты и мотал головой из стороны в сторону, Генрих растянулся на полу, из его затылка струилась кровь.

— Якоб, что ты наделал?! — воскликнула Фелиция, изображая испуг. Но тут она заметила, как Генрих пошевелился. Якоб обошёл её, довольно грубо толкнув плечом, бросился куда-то бежать. Фелиция проводила его взглядом, вошла в комнату, прикрыла дверь. Она подошла к Генриху, встала рядом с ним на колени. Лорд потерял сознание, но был жив. Фелиция взглянула на разбитый до крови затылок. Рана выглядела плохо, но не смертельно. Облизав пересохшие губы, Фелиция обернулась. Никого не было. Тогда большим и указательным пальцами правой руки она зажала нос мужа, ладонью закрыла рот. Левую руку она положила поверх правой, надавила изо всех сил, перекрыв доступ кислорода. Несколько секунд всё шло хорошо, потом Генрих сильно дёрнулся, ещё раз, он стал бешено размахивать руками. Фелиция почувствовала, как тонкие струйки воздуха проскальзывают под ладонью, напрягла руки изо всех сил. Генрих начал вертеться, брыкаться, его глаза широко открылись, ничего не видя, он вращал зрачками, пытался освободиться. Но координация от удара нарушилась, силы не хватало. Он нащупал руки Фелиции, попытался оттолкнуть её ладони, но ничего не вышло. Лорд слабо дёрнулся несколько раз, потом недвижно застыл. Дело кончено. Фелиция отняла дрожащие руки от лица лорда, увидела красные пятна от своих пальцев, отпечатавшиеся на лице мужа, пришла в ужас. Её непременно обвинят и казнят. Нужно было успокоиться, поскорее уйти из кабинета.

«Господи, я убила человека!» — пронеслось где-то в глубинах сознания.

Фелиция с трудом поднялась на ноги и только тогда заметила Бернарда Недведа, наблюдавшего за происходящим. По выражению его лица Фелиция поняла — он видел всё.

5

Весна 1877 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Старший инспектор Уотсон стоял рядом с телом убитой женщины. За прошедшие с убийства лорда Генриха месяцы он похудел, но привычка держать руки сложенными на животе осталась. Вот и теперь инспектор небрежно похлопывал себя ладонями по животу, прикусил верхнюю губу и размышлял.

Фелиция Недвед лежала лицом вниз. Она погибла от четырех ножевых ранений, нанесённых в верхнюю часть спины. Руки раскинуты в стороны, под ногтями набралась грязь, глаза закатились вверх. Зрелище не из приятных.

— Вы позвали его? — спросил инспектор вернувшегося констебля.

— Я отправил посыльного мальчика, сэр, — отрапортовал констебль.

Уотсон рассеяно кивнул и перевёл свой взгляд на тело. Фелицию убили в лесу, возле мостика, перекинутого через мелкую речку. Тело обнаружил какой-то бродяга. Уотсон первым делом заподозрил его и приказал констеблям отвести в участок для допроса. Но личность убитой заставила Уотсона усомниться в собственной догадке. Инспектор стал вспоминать подробности прошлого дела, связанного с семейством Недведов.

Якоба казнили в декабре. Улики указывали на него, но даже после вынесения приговора сержант Мэрдок продолжал настаивать на причастности к смерти Генриха его вдовы Фелиции. Согласно существующему завещанию лорда его имущество разделили примерно поровну между Бернардом и вдовой Генриха. Уже в январе Мэрдок уволился и уехал в Шотландию. Но перед отъездом он обмолвился с инспектором парой слов о деле Недведа.

— Инспектор, в доме лорда остались два ядовитых паука, готовые отравить друг друга. Следите за ними в оба, я опасаюсь худшего, — предупредил Мэрдок.

И вот, спустя два с половиной месяца, его предсказание сбылось. Фелиция Недвед убита. Единственный претендент на её имущество — Бернард. Этот факт автоматически делал его главным подозреваемым. Теперь подозрения Мэрдока не казались беспочвенными. Но как доказать причастность Бернарда к смерти Фелиции?

— Он умён, — промямлил себе под нос Уотсон. — Он чертовски умён.

Наверняка слуги обеспечат алиби нового лорда. А если нет, найдется свидетель с улицы, знакомый, да кто угодно. Единственная надежда — поймать на лжи. Но сначала Уотсон хотел посмотреть в глаза предполагаемому убийце в момент, когда последний увидит труп. Тогда инспектор и выявит истину, прочтет её на лице Недведа. Может быть, инспектор никогда не сумеет доказать вину Бернарда, но для себя он решит, прав был старый сержант и из-за настойчивости Уотсона казнили невинного, или смерть Фелиции лишь случайное стечение обстоятельств.

Бернард прискакал к месту на чёрном мерине с красивой длинной гривой. Лорд спешился, переговорил с констеблем, неуверенно двинулся по направлению к телу. Уотсон не сводил с него глаз.

— Здравствуйте, инспектор, — поприветствовал полицейского Бернард, обронил неосторожный взгляд на тело убитой. Ничего. Ни страха, ни раскаяния, ни сожаления. — Упокой Господь её душу, — без чувства произнёс лорд. — Полагаю, вы хотите расспросить меня, инспектор, — спросил он, торопливо отворачиваясь от убиенной.

«Не могу понять, виноват ты или нет», — подумал Уотсон, отчаянно пытаясь отыскать в непроницаемом лице лорда хотя бы намёк на эмоцию. Но ничего не получалось.

— Вы правы, — сухо сказал инспектор.

— Боюсь, пользы я вам не принесу. Признаюсь сразу, в последнее время мы с Фелицией не ладили, — спокойно сказал Недвед.

«Кто бы сомневался», — подумал Уотсон, вслух же произнес:

— И в чём заключалась причина разногласий, лорд?

— Прошу вас принимать во внимание субъективность моей позиции. Я никогда не относился к Фелиции хорошо. И когда, — Бернард запнулся. — Когда с отцом приключилась беда, я подозревал её. Да и по сегодняшний день я не сомневаюсь в том, что она подтолкнула Якоба к тому поступку, — Недвед склонил голову, тяжело вздохнул. — Простите, мне трудно об этом говорить.

«Врешь! — пронеслось в голове Уотсона. — Ты ничего не чувствуешь, изображаешь сожаление, а на деле остаёшься равнодушен!»

— В последнее время она вся не своя была. Вела себя, как сумасшедшая. Я хотел выяснить, что происходит, поэтому залез к ней в комнату и отыскал шкатулку.

— Шкатулку?! — глаза инспектора округлились. — Ту самую?

— Полагаю да. Ну, или точную копию той самой. У меня сразу возникли подозрения на счёт Фелиции. Я забрал шкатулку и тогда она совсем свихнулась. Бегала по имению, кидалась на всех в драку, обвиняла меня в убийстве отца. Требовала вернуть ей шкатулку.

— Вы выполнили её требование?

— Нет. Я не знал, как быть. Сначала хотел отвезти её вам и рассказать обо всём. Но достаточно ли доказательств, чтобы уличить Фелицию в убийстве и во имя памяти моего брата восстановить справедливость? Я решил занять выжидательную позицию. Она почувствует, что кто-то напал на её след, рано или поздно раскроет себя. Привлеки я к делу полицию, она бы затаилась. А так не стеснялась демонстрировать своё буйство на глазах у прислуги.

— Когда вы видели её в последний раз?

— Позавчера. Она выкрала шкатулку из моей комнаты и убежала. Я как раз вернулся в имение из клуба, когда слуги сообщили о её выходке.

— И вас не беспокоило её отсутствие в течение суток?

— Я решил, она ушла из моей жизни навсегда. Даже предположить не мог, что путь Фелиции оборвётся в придорожной канаве.

— Почему не обратились в полицию?

— Не видел смысла. Что я мог рассказать? Шкатулка не моя собственность, безделушка причинила много вреда нашей семье, погубила отца и брата. Откровенно говоря, я полагаю, именно шкатулка погубила Фелицию — Бернард бросил небрежный взгляд в сторону. — Но она того заслуживала. Возможно, это лишнее, но добавлю от себя — мне не жаль Фелицию, я не взываю к отмщению. Я окажу помощь следствию, но меня абсолютно не интересует, сумеете вы схватить преступника или нет.

— Хорошо. Благодарю вас за потраченное время, лорд Недвед. Полагаю, нам с вами придётся не раз беседовать, поэтому сделайте одолжение, опишите на бумаге события последних дней настолько подробно, насколько вы вообще способны.

— Предупреждаю, инспектор, литератор из меня никудышный.

— А я и не прошу у вас изысков. Скрупулёзного и подробного изложения фактов достаточно.

— Сделаю всё, что в моих силах, — сказал Недвед.

— Рассчитываю на вашу помощь лорд. Если не возражаете, сегодня я наведаюсь к вам для беседы, заодно заберу письменные показания.

— Буду ждать. Правда, не уверен, что успею закончить показания сегодня.

Уотсон и Недвед распрощались. Лорд оседлал своего скакуна и скрылся за деревьями, умчавшись прочь по лесной тропинке. Уотсон подозревал Бернарда, но в глубине души понимал, что никогда не сумеет доказать его вину.

6

Лето 1876 года, день убийства лорда Генриха Недведа.

Бернард Недвед сидел в своей комнате, освещаемой одной свечой, и через окно любовался освещенной фонарями улицей. Он услышал, когда начался скандал между отцом и Якобом, вышел посмотреть, но спорщики уже поднялись на второй этаж. Взгляд Бернарда случайно упал на камин: несколько страничек тлело среди невысокой горки пепла. Он подошел ближе, присел на корточки, выхватил один листок. Аккуратный почерк Якоба испещрил страницу. Текст, казалось, не имел смысла. Бернард бросил страницу обратно в камин, услышал, как наверху кто-то упал. Он быстро вернулся к себе в комнату. Закричала Фелиция, Якоб сбежал вниз по ступеням со шкатулкой в руках.

Убедившись, что брат ушёл далеко, Бернард вышел из своей комнаты, поднялся на второй этаж, бесшумно подкрался к кабинету отца и увидел, как Фелиция душит старого лорда. Он мог вмешаться, остановить её и спасти жизнь отцу, только зачем? Если слухи правдивы, по новому завещанию Фелиции доставались крохи. Большая часть состояния старого лорда перейдёт Бернарду. Подумав об этом, мужчина позволил Фелиции разделаться с лордом, только после этого он проскользнул в комнату. Бернард с насмешкой смотрел на испугавшуюся Фелицию. Когда их глаза встретились, женщину охватила паника, а Бернард улыбнулся. Только что у него в голове вырисовалась грандиозная затея.

— Успокойся и внимательно меня выслушай, — сказал он шёпотом. — Мы подставим Якоба. Нужно придумать, как взвалить вину на него и самим не попасть под подозрение. Понимаешь меня?

Ошеломлённая Фелиция отошла от тела лорда, не сводя глаз с Бернарда.

— Ты согласна? — небрежно бросил Бернард, поглядывая на бумаги, рассыпанные по полу.

— Зачем тебе помогать мне? — спросила она.

— У меня свои мотивы, Фелиция. Тебя они не касаются. Выбор предельно прост: ты принимаешь моё предложение или тебя казнят через повешенье. Какой вариант предпочтешь?

— Чего ты хочешь?

— Перед тем, как вызвать констебля, нужно обговорить детали наших показаний. Слушай и запоминай, — окрыленный вдохновением Бернард продиктовал Фелиции роль, которую ей предстояло сыграть. — А теперь, — закончив пересказ, произнёс Бернард, — иди к себе в комнату, замкнись и ложись спать. Утром постарайся держаться важно, даже надменно. Поняла?

Женщина молча кивнула и исчезла. Бернард принялся торопливо собирать бумаги, отнёс их к себе в комнату. Нужно найти Якоба. Он выбежал из поместья, стал звать брата. В ответ из леса донеслись крики. Бернард побежал туда и обнаружил юношу лежавшим на опушке. Заметил он и шкатулку, которая валялась в стороне от него.

Бернард обвинил Якоба в смерти отца. Юноша пришёл в ярость и выбросил шкатулку. Старший Недвед не сумел проследить траекторию её полёта в темноте, но по звуку падения прикинул примерное местоположение.

— Я не мог, Бернард, не мог, — рыдал Якоб.

— Ничего, успокойся, мы тебя вытащим, брат. У меня есть идея, слушай и запоминай. Мы придумаем незнакомца, который забрался в комнату отца и убил его. Это случилось уже после вашей ссоры.

— Да, но Фелиция видела меня.

— Оставь это мне. Я сумею её убедить. Когда тебя начнут расспрашивать, рассказывай полуправду, не говори о том, что толкнул отца, — Бернард принялся объяснять Якобу, что тому следовало сказать во время допроса.

Вернув брата в имение, Бернард уложил его спать. Затем он поднялся в комнату лорда, открыл окно нараспашку, после вызвал полицейских. Констебли явились быстро, один стал возле входа в имение, второй у комнаты убитого. Они объяснили Бернарду, что до прихода инспектора, который не приедет раньше утра, они не имеют права никого пускать на место преступления. Бернард не стал возражать, дождался, когда оба полицейских закемарили, достал из подсобки газовую лампу и отправился в лес на поиски шкатулки. Сначала он долго бродил по опушке, стараясь найти место, где повстречался с Якобом. Лампу он зажёг только когда вошёл под кроны деревьев и принялся разглядывать землю. Шкатулка упала в густые кусты, откуда Бернард с трудом сумел её извлечь. Потушив лампу, он вернулся к себе в комнату, спрятал шкатулку и бумаги в свой письменный стол и лёг спать.

На следующий день, после допроса Бернард отыскал Якоба, отвёл его в сторону.

— Боюсь, они заподозрили Фелицию. Этот Уотсон прожжённый хитрец, ей не миновать суда, — полушёпотом сообщил Бернард брату. — Но это ничего, когда тебя вызовут, придерживайся своей версии.

— Я не могу позволить, чтобы за мои грехи несла ответственность невинная женщина, — разволновавшись, заявил Якоб.

— Нет другого выбора, — осадил его Бернард. — Если суд и признает её виновной, то казни она непременно избежит. А тебя повесят.

— Нет, Бернард, и не упрашивай меня! Я во всём признаюсь.

— Якоб, одумайся, ты и меня поставишь под удар. Я соврал инспектору ради тебя. Соберись и придерживайся уговора. Слышишь меня?

Якоб затравленно посмотрел на брата, кивнул. Бернард с удовлетворением отметил, что его хитрость сработала. Влюблённый в Фелицию Якоб готов броситься на амбразуру ради вдовы. Бернард оставил брата и устроился на диване у камина, дожидаясь, когда посеянные им зерна раздора дадут плоды.

7

Весна 1877 года. Великобритания, небольшой городок графства Норфолк.

Фелиция бежала по грунтовой дороге вдоль леса. Всадник нагонял её. Она поскользнулась в луже, упала, испачкалась, но не позволила себе закричать. Нельзя привлекать его внимания. Женщина вскочила на ноги, вернула в лес, побежала прямо, не разбирая дороги. Шкатулка у неё. Теперь она избавится от Бернарда раз и навсегда, главное спастись сейчас. Лошадь промчалась мимо тропинки, на которую она свернула, но всадник что-то почуял, остановил кобылу, спешился. Он ходил по кромке леса и всматривался в пространство между деревьями, ничего не мог разобрать — слишком темно. Но уезжать он не собирался, ждал. Фелиция зажмурилась, от напряжения в висках стучало. Стало тихо, можно было различить шелест листьев, колышущихся от лёгких порывов ветра. А напряжение росло. Женщина боялась открыть глаза и посмотреть, стоит всадник на месте и всматривается в ночной лес или рыщет поблизости. Ветка хрустнула совсем рядом, Фелиция не выдержала.

Она закричала и бросилась бежать. Всадник оказался рядом, преследовал её по пятам. Пальцы скользнули по спине вдовы, нож рассёк воздух в том самом месте, где мгновение назад находилась Фелиция. Она упала на землю, закричала, стала молить о пощаде, вырывалась. Мужчина навалился сверху и кулаком нанёс удар страшной силы. Фелиция взвыла от боли и ужаса, цеплялась руками за землю, ломала себе ногти. А потом холодная сталь вонзилась в её спину.

— Прошу, — приглушенно протянула она. Удар за ударом, и оборвались связные мысли. Последнее, что увидела Фелиция, перед тем, как погрузиться в темноту — испачканная кровью рука в перчатке выхватывает шкатулку из её дрожащей ладони.

…

Бернард бросил шкатулку в мешок, который взял с собой, поднял труп женщины и оттащил его глубоко в чащу леса. Бегом он вернулся на дорогу, стянул с рук запачканные кровью перчатки, выкопал небольшую ямку, бросил их туда и присыпал землей. Оседлав лошадь, он повернул её и направил в сторону своего имения.

Бернард бросил кобылу в двух километрах от имения, оставшийся путь проделал пешком. К себе в комнату он проник через окно, которое намеренно не закрыл. Забравшись внутрь, Недвед зажёг свечу, поставил шкатулку на стол, достал переведённые его покойным братом бумаги и принялся читать, время от времени бросая короткие взгляды на ларец. Если Якоб прав, путь Бернарда лежит к варварам в Китай. Но сначала нужно укрепить свои позиции здесь. Создать видимость нормальной жизни. Загадка почти разрешена, но последние шаги предстоит сделать после тщательных приготовлений, а не бросаться сломя голову.

Бернард развернул огромную карту Тибета, составленную по данным нескольких экспедиций, пометил некоторые районы, прикинул время, которое займут поиски. Не меньше трех лет. Слишком долго. В Британии должен остаться ещё один Недвед, его наследник. Бернард поставил шкатулку прямо на карту, обернул бумагу вокруг стенок ларца, вышел из комнаты и поднялся на второй этаж, в кабинет отца, отодвинул картину, которую повесил совсем недавно, открыл потайной шкафчик и спрятал свёрток туда. Воровато оглянувшись, он повесил картину на место, вернулся к себе в комнату и лёг спать. Нужно как следует отдохнуть перед предстоящим разговором с Уотсоном.

8

Бернард Недвед возвеличил имя своего рода. Расчетливый и умный, он заключил множество успешных сделок, основал торговую компанию, которая приносила громадный доход, затем продал свою долю партнеру в самый удачный момент, перед тем, как компания потерпела крах. Бернард заботился не только о финансовом состоянии Недведов. Он заводил знакомства в высшем обществе, его рекомендовали не только членам парламента, но и самому премьер-министру, как надежного и достойного человека. Бернард мог стать успешным политиком, военным, капиталистом — для этого он располагал и средствами, и связями.

Он женился на молодой французской аристократке, леди Бернье. Красавица-брюнетка с пышной грудью и хорошей осанкой, она подарила ему сына Герберта и дочь Каролину. Казалось, Недвед достиг всего, о чём только можно мечтать: здоровый, богатый, красивый, успешный, окруженный любящими детьми и верной женой. Но Бернард никогда не забывал о свёртке, хранившемся за картиной.

В тысяча восемьсот девяносто четвертом году, когда Герберту исполнилось тринадцать лет, Бернард взял мальчика с собой в Лондон. В столице они провели всего день. Рано утром Бернард разбудил сына.

— Герберт, слушай и запоминай. Ты остаёшься последним моим прямым наследником, поэтому буду с тобой честен. Сегодня я уезжаю очень далеко и, возможно, больше никогда не вернусь, — начал Бернард. — Обещай мне с достоинством нести имя Недведов, ставить честь семьи превыше всего, заботиться о матери. Она остается одна, придёт много мужчин, которые попытаются обмануть её. Поэтому следи за тем, что творится в твоём имении, сынок. Не ищи меня — только зря потратишь время. Оставайся достойным права называться мужчиной, — Бернард обнял сына, поцеловал его в лоб и направился к выходу из гостиничной комнаты.

— Папа, куда ты? — спросил напуганный сонный мальчик, не до конца осознавший смысла сказанного.

— Далеко. Эрик отвезёт тебя назад в твоё имение. Теперь хозяин ты, — подчеркнул лорд. — Прощай, — произнёс Бернард и исчез из жизни своей семьи навсегда. Леди Бернье сумела выяснить, что муж уехал на восток: то ли в Индию, то ли в Китай. Больше ничего о судьбе сгинувшего лорда ей узнать не удалось. Герберт больше не видел своего отца, но навсегда запомнил их последний разговор.