На рассвете из леса по дороге к частному сектору выехала иномарка.
Мальков окинул взглядом местность:
– Вроде все тихо… Он часа в два приехал, зашел в дом…
Машина проехала мимо большого дерева на обочине, недалеко от дома, во дворе которого стояла машина Арбенина. Из-за дерева выглянул крепкий молодой парень. Мальков жестом поприветствовал его, и тот коротко кивнул.
– Седой пять человек дал – всю ночь за домом следили…
Иномарка остановилась, пассажиры вышли и направились к крыльцу. Мальков взялся за ручку двери и рывком распахнул ее, срывая щеколду. В комнатах – никого. Кровати не заправлены, двери раскрыты.
Ставицкий, беззвучно выругавшись, подошел к окну в маленькой комнате, которое выходило на огород. Чуть толкнул створку – она открылась…
– Где-то здесь спрятались: сарай, подпол, – сказал Мальков и, заметив, что Виктор выглянул в окно, подошел ближе. – Там тоже люди – со всех сторон сторожат…
Ставицкий вышел из дома, обогнул его и направился к огородной калитке. Мальков догнал его, и они вместе зашагали по дорожке между домами к колодцу, возле которого на деревянной скамейке сидел молодчик.
– Кто Ставицкий? – встрепенулся он.
Мальков кивком указал на Виктора.
Парень взволнованно достал из кармана большой круглый значок:
– Надо надеть… Он сказал: это очень важно!
Ставицкий, отпрянув, бросил взгляд на Малькова. Тот отобрал у парня значок и показал Виктору: «Я не лох. Я только учусь».
* * *
Юра Арбенин спустился по ступенькам, остановился в дверном проеме и как следует осмотрелся. Большая чистая комната в подвале: кирпичные стены, в углу – друг на друге, чтобы занимали поменьше места – стояли табуреты.
Несколько молодых актеров репетировали, жонглируя булавами, мячами, кольцами, яркими лентами на палочках.
Виталий Бурдыга – единственный, кто был здесь в рубашке и брюках – стоял на коленях на полу и что-то чертил карандашом на лежащем на полу листе бумаги, выговаривая стоящему рядом актеру:
– Не ходи сюда! Видишь геометрию?! Это тебе не цирк, здесь спектакль: не надо ломать мизансцену! Все, репетируем!
Бурдыга встал и заметил постороннего.
– Юрка, ты что ли?!
Они улыбнулись и по-дружески обнялись.
– Ты куда пропал?! Слышал – все?.. С театром завязал? Ну и дурак! Сазонов в ТЮЗе уже Лопахина репетирует!.. Кто был Сазонов и кто ты?!
Юра лишь неопределенно повел плечами.
– Так получилось…
– А где вообще? Чем занимаешься?
– Да так… Можно сказать, ничем.
– Ладно, не хочешь – не говори! Что у тебя? Только быстро!
– Ничего, просто зашел – тут, рядом был…
– Юрка, извини, у нас полчаса осталось.
– А можно я тихонько посижу, посмотрю? – попросил Юра. – Все равно делать нечего.
– Конечно!
Он снял верхний табурет, торжественно вручил Юре и устремился к своим актерам. Вдруг, остановившись, обернулся:
– Слушай, а Николай Арбенин – это же твой брат, да?
– Однофамилец, – покачал головой Юра.
Он сидел на табурете в углу, а молодые актеры жонглировали различными предметами в быстром темпе, танцуя под музыку. Бурдыга давал короткие указания.
В центр вышел актер на ходулях, все начали по очереди перебрасываться с ним предметами, и тот успевал «ответить» каждому. Лишь один мячик упал и покатился в сторону Юры. Тот поднял его, подкинул, повертел и отправил обратно, актеру на ходулях.
* * *
Верхний свет в спальне был выключен, горела лишь бра над кроватью. Настя лежала в постели и читала книгу. Она услышала, как в двери повернулся ключ, и посмотрела поверх книги на зашедшего в квартиру Юру.
– Ничего не хочешь сказать?
– О чем?
– Для начала объяснить: где был, что делал?
– Гулял.
– Мог хотя бы позвонить, сказать? Я же волнуюсь!
– Двушки не было… Извини. Спи.
Улыбнувшись Насте, Юра закрыл дверь спальни и пошел на кухню.
Там он открыл холодильник, достал сосиску, полез в хлебницу.
В кухню зашла Настя в ночнушке.
– Ничего у нас не получится… Да?
– Не знаю…
Настя села на стул.
– Юра, что я не так делаю?
– Все так… Дело не в тебе.
– Я же говорила: если не уверен или боишься – давай отложим свадьбу? Пока ты в себе разберешься…
– Не надо мне разбираться: я про себя все знаю.
– А что тогда?!
Помолчав, Юра подошел к Насте и, едва касаясь, нежно провел рукой по ее волосам. Девушка, подавшись вперед, крепко обняла его.
– Ты права, – медленно проговорил Юра. – Не надо никакой свадьбы.
* * *
Арбенин зашел в шашлычную, огляделся и направился к дальнему столику, за которым сидел Фильцов.
– Привет. Что-то важное?
– Хочу возобновить знакомство, втереться в доверие и узнать, где ты прячешь сына Ставицкого, – отрапортовал подполковник. – Личная просьба генерала Кожина!
Николай сел напротив, обдумывая услышанное.
– Что ему сказать? Ты вообще не понял, о чем речь?
– Скажи: я проводил Дениса с мамой на вокзал. Они уехали на электричке в южном направлении… Нет, не поверит!
– Нормально. Может, ты меня расколол? – помолчав, Фильцов добавил. – Извини, Коля, я бы хотел еще чем-то помочь, но… Без работы остаться в наши дни – сам понимаешь…
– Понимаю… Спасибо тебе.
– Сам же познакомил его со Славой Гудовским! – в сердцах признался Фильцов. – Похоже, они там спелись… Хочешь совет? Отдай этому Ставицкому сына – все равно заберет.
– Да-а, генерал КГБ – это серьезно, – вздохнул Николай.
– Еще и бандитов у тебя увел… Если такая поддержка, ты ничего не сделаешь.
Николай снова замолк, задумчиво глядя куда-то мимо Фильцова.
* * *
…Арбенин и Зубарев рассматривали фотографии: дача замминистра нефтяной промышленности, хозяин дачи Семен Сергеевич Кайгородов, листы медицинской карты, смеющаяся девушка лет двадцати и та же девушка, но изможденная, в больничной палате.
– Его дочь, Варвара, – пояснил Зубарев. – Уже шесть операций было, каждый раз дней через десять снова закупорка сосудов – ничего не могут сделать. Главное, понять не могут, что за болезнь? Собрали целый симпозиум… В общем, решили ампутировать ногу. Операция завтра, в десять утра.
– Вот зачем он хотел меня видеть…
– Конечно! А тут вся эта шумиха, что пацан умер…
– Плохо, что не знаем диагноз, – с досадой сказал Николай. – Может начаться все, что угодно…
– Может, объяснишь?
– Мы можем вылезти из того дерьма, в которое нас засунули. Для этого надо спасти ей ногу… Патаев говорил, ее отец – друг министра внутренних дел.
– А что может начаться? – недоуменно поднял брови Зубарев. – Девушка может умереть?
– Да нет, не думаю, – Николай отвел взгляд.
– Коля, не надо! Даже есть хоть малейший риск…
– А что нам еще делать?! У нас нет выбора!
* * *
Глубокой ночью в больничном коридоре санитар вопросительно воззрился на Арбенина в больничном халате. Тот, глядя в глаза дежурному, показал пустую ладонь. Санитар кивнул, и Николай двинулся дальше.
В одноместной палате исхудавшая, некогда симпатичная девушка проснулась, открыла глаза. У ее кровати стоял мужчина в белом халате и, откинув одеяло, держал руку ладонью вниз в паре сантиметров от ее ноги. Нога выглядела жутко: отекшая, с выпирающими венами и шрамами от надрезов…
– Вы кто?
Николай перевел пристальный взгляд на девушку.
– Спи… Надо спать…
Веки Варвары устало сомкнулись.
За окном уже начало светлеть, но Николай, неимоверно уставший и едва стоящий на ногах, все еще водит дрожащими ладонями над ногой девушки. В какой-то момент он чуть не потерял сознание, и его повело в сторону. Николай еле успел схватиться рукой за спинку кровати. Какое-то время постоял, опустив голову и тяжело дыша, затем возобновил манипуляции с ногой.
Рано утром в палату зашла медсестра:
– Варенька, надо вставать: к операции будем гото…
Она резко остановилась, осекшись, поскольку увидела обессиленного Арбенина, сидевшего на полу между окном и кроватью.
– Не нужна операция… Позовите врача…
* * *
На закрытой веранде, за столиком, пили чай Арбенин и счастливые Семен Сергеевич Кайгородов с женой.
– Врач сказал: это чудо, такого не могло быть! Они там все в шоке! – замминистра покачал головой. – Какой же я дурак!
– Это я виновата! – призналась его жена. – Семен сразу хотел вас позвать, а я… Вы же сами рассказали по телевизору, как девочки ногу не смогли спасти… А потом эта история с мальчиком… Я испугалась!
– Семен Сергеевич, мне нужна ваша помощь, – попросил Николай.
– Конечно! Все, что смогу!
– Пойду, пирог посмотрю, – улыбнулась Кайгородова и отправилась на кухню.
– Я слышал, вы дружите с министром внутренних дел?
– Хотите, чтобы историю с мальчиком спустили на тормозах? – проговорил Кайгородов.
– Наоборот. Хочу, чтобы ее изучили, нашли нестыковки.
* * *
Посетитель, унылый худой мужчина в возрасте, сидел на стуле и, косясь на Арбенина, говорил:
– У нас же врачи – троечники! В трех больницах уже толком сказать не могут… Может, то? Может, это? Надо еще одни анализы сдать, потом еще одни…
Арбенин, державший руки над головой пациента ладонями вниз, стоял задумчивый, погруженный в себя, словно прислушиваясь к своим ощущениям.
– Встаньте.
– Я уже этих анализов насдавал…
– Не надо говорить. Стойте молча.
Посетитель некоторое время помолчал, то и дело косясь на Арбенина, который медленно водил ладонью, потом ткнул пальцем себе в бок:
– Тут, в боку, тоже бывает – как резанет; а снимки сделали – ничего…
– Я сказал: молча!
Наконец, Арбенин опустил руки и глубоко вздохнул.
– Чего там? – осторожно поинтересовался пациент.
Николай резким движением вытер с лица ладонью пот и направился к столу.
– Пока ничего… В понедельник зайдите, еще попробуем.
– Ну, ясно, – криво усмехнулся посетитель. – В больнице хоть бесплатно.
– В понедельник платить не надо. Если помочь не смогу – деньги вам вернут.
– А можно сразу? Чего понедельника ждать?!
– Можно.
Посетитель вышел из кабинета, чуть не столкнувшись с Зубаревым.
– Слушай, тут такое дело…
Арбенин перебил его, кивком указав на стул:
– Сядь. Загадай цифру от одного до десяти.
– Все, загадал.
Николай посмотрел на Зубарева и отрешенно произнес:
– Не знаю… Миша, что происходит?
– Чего не знаешь? Цифру?.. Сам же говорил: не всегда получается. Ерунда, в другой раз угадаешь!.. Только что из санэпидемстанции звонили: в понедельник придут проверять. Похоже, началось: они так всех душат… Коля, ты слышишь меня?!
– Слышу-слышу.
…В лаборатории Олег Смолов рассказывал Николаю:
– …полно таких случаев. Парнишка из Пензы, когда приехал, пленку руками засвечивал, лягушке сердце остановил на две минуты… В какой-то момент как отрезало: вообще ничего не мог!
– Навсегда?
– Нет, конечно!.. Месяц в профилактории – и все назад вернулось! – Смолов улыбнулся. – Отдыхать надо, нельзя все время работать!
– А было у кого-то, чтобы не вернулось?
Смолов после секундного замешательства кивнул:
– Было… Тут нельзя предсказать: никто же не знает, что это за дар такой?.. Откуда он берется и куда девается.
* * *
В небольшой комнате стояли только стол и два стула. Друг напротив друга сидели адвокат Астанин и полковник Семенов.
– Аркадий Львович, что ж вы людей обманываете?
– Видимо, здесь какое-то недоразумение… Я никого не обманывал.
– Ну как же? Заявили на всю страну, что ваша подзащитная гражданка Хрулева подает заявление в прокуратуру. А никакого заявления не было.
– Да все как-то… то одно, то другое…
– Подавайте, Аркадий Львович… Подавайте, – сказал Семенов с улыбкой, но выражение его холодных глаз не поменялось.
Оба замолчали.
– Вообще-то… Я еще раз изучил материалы: нет никаких шансов доказать вину Николая Арбенина, и…
– А вот это – не ваша забота, – перебил полковник. – У нас в стране все люди равны, и никому не позволено безнаказанно убивать наших детей… Даже так называемым чудотворцам! Вы согласны?
– Конечно, товарищ полковник!
– Скажу вам по секрету: министр лично взял это дело на контроль… Пишите заявление – дальше не ваша забота.
* * *
– Денис каждый день занимается: «Папа сказал…» Сели обедать: накрошил хлеба на стол, смотрит на крошки – они по столу поползли, – поежилась Вера.
Николай усмехнулся.
– Тебе смешно… А мне уже страшно о чем-то думать – вдруг он мысли мои прочтет?
– Не прочтет еще…
– Вчера говорит: «Мама, от кого мы бегаем?» – и так смотрит, что не соврешь.
– И что ты сказала?
– Соврала… Коля, он все знает! Знает, что я вру!.. Взгляд – как у отца… Иногда смотрю: страшно становится!.. Когда все это закончится?
– Скоро… Уже скоро.
* * *
Возле своего подъезда на лавочке Арбенин увидел Ставицкого.
– Где мой сын?
– Сам не можешь найти?.. А я нашел, – Николай сел рядом.
Ставицкий не отреагировал на подначку и, словно размышляя вслух, проговорил:
– Давай так… Ты говоришь, где Денис, – за это я даю тебе очень важную информацию.
– А деньгами никак? Знаешь, сколько у меня важной информации? Девать некуда.
– …я даже помогу избежать тюрьмы.
Николай с удивлением взглянул на Ставицкого. Усмехнулся.
– То, что твоя шестерка отнесла заявление в прокуратуру, еще ничего не значит…
Ставицкий повернулся, и они встретились взглядами.
– Это твой единственный шанс не сесть в тюрьму. Не скажешь, где Денис – посадят. Я сейчас не шучу.
– А я вообще не умею. Никто меня не посадит! Тому, кто докажет мою вину, дадут Нобелевскую премию по юриспруденции.
– Ну, смотри: я предупредил.
* * *
Когда Арбенин приехал в офис, его встретил недоумевающий Зубарев:
– Юрка заявление принес – по собственному желанию.
– Где он?
– Кто бы знал? – Михаил пожал плечами.
– А Настя что говорит?
– Она вообще ничего не знала!
Николай, нахмурившись, пошел дальше по коридору. Настя сидела на своем рабочем месте.
– Во сколько он обычно приходит? – спросил Арбенин.
– Когда как…
– Сегодня поеду к вам, подожду его.
– Не надо… Он не придет.
Николай удивленно приподнял брови:
– У вас что-то случилось?
Настя какое-то время помолчала, затем, не глядя на Николая, проговорила:
– Юра ушел от меня… Собрал вещи… Куда-то в общагу… Никакой свадьбы не будет.
* * *
Место было достаточно безлюдным. Когда в арку со стороны двора въехала машина Арбенина, ее с двух сторон заблокировали две легковушки. Из одной выскочили Конев и Замятин, из другой – молодой спортивный парень. В то время как Замятин сквозь лобовое стекло держал Арбенина на мушке, Конев рукоятью пистолета разбил боковое стекло и открыл дверцу.
Николая вытащили из машины, и Конев ударил его рукоятью пистолета по голове…
…Сознание возвращалось медленно: какие-то пятна, размытые контуры.
В лицо Арбенину плеснули водой, и только тогда он окончательно пришел в сознание. Это был какой-то подвал, и Николай лежал, избитый, в дальнем его углу.
Конев, увидев, что глаза Арбенина открыты, продемонстрировал ему обычный утюг, включенный в розетку, и улыбнулся.
– Все, больше бить не будем – будем гладить! Мощная штука! Из десяти случаев, знаешь, в скольких работает? В десяти!
– Жалуются на тебя, – в подвал по лестнице спустился Патаев. – Говорят, молчишь.
Николай с трудом сел, прислонившись спиной к стене. Замятин тем временем поставил рядом с ним табурет для Патаева.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – Патаев кивнул на утюг. – Все же партнерами были… Давай так: скажешь, где пацан, – поедешь домой.
– Не знаю…
Конев плюнул на гладкую поверхность утюга – слюна зашипела и запузырилась.
– Хорошо подумал? – криво усмехнулся Патаев.
Арбенин кивнул. Замятин тут же ударил его ногой, и Николай снова упал, а тот сел на жертву сверху, фиксируя руки и туловище. Конев с утюгом устроился у Николая на ногах, задрал рубашку и приложил утюг к животу…
Арбенин, дернувшись в первый момент, дальше лежал неподвижно, плотно сжав губы…
…Восьмилетний Коля под водой: кислорода в легких уже почти нет. Плотно сжав губы, он держится из последних сил…
Так и не издав ни звука, Арбенин потерял сознание. Замятин снова плеснул ему в лицо водой из ведра. Николай открыл мутные глаза, поморщился от боли.
– Подумай: оно того стоит? – усмехнулся Патаев. – Видел бы ты себя…
В этот момент наверху послышался шум, грохот. Конев и Замятин взволнованно переглянулись, Патаев обернулся на дверь и снова посмотрел на Николая, уже поняв, что происходит.
– А ты себя, – с трудом усмехнулся Арбенин.
* * *
Несколькими днями ранее полковник Семенов и Арбенин «предприняли мозговой штурм».
– С Седым не так просто. То, что это его люди сбили твоего парня на мотоцикле, – полковник Семенов задумчиво помотал головой. – Не докажем: уйдут в несознанку – и все! Тут надо подумать…
– Я уже думал. Его можно взять за похищение человека.
– Какого человека?
– Меня, – Арбенин пожал плечами. – Им нужна информация, я ее не дам. Что обычно делают в таких случаях?
– Много чего… Выбить информацию – не проблема.
– Во-от!.. Только сразу этих гиббонов не надо брать – подождите, пока Седой подъедет.
– А если не подъедет?
– Думаю, он захочет лично со мной побеседовать, – усмехнулся Николай.
Полковник Семенов помолчал, задумчиво глядя на Арбенина.
– Они ведь тебе не сказки будут рассказывать…
– Потерплю.
– Ну, смотри!.. Тогда впендюрим тебе в ботинок одну штучку – всегда будем знать, где ты… Каждое утро звонишь, даешь свое расписание. Любое отклонение – мы выезжаем…
* * *
Санитары аккуратно спустили с крыльца носилки и понесли Николая к калитке. Конева с Замятиным милиционеры уже усадили в стоящий рядом с домом «воронок», а еще пара вывела из дома мрачного Патаева в наручниках. Его встретил сияющий полковник Семенов.
– Я слышал: ты теперь коммерсант?.. Седой, тебя обманули! Утюг на животе и спица в ухе – это не коммерция!
* * *
Паша Мальков сидел за столом и бился над математической задачей.
– Выбирай, – провозгласил появившийся на пороге комнаты Мальков-старший, – «морской бой», «Чапаев», «крестики-нолики»?..
– Ну, пап, – поморщился Паша. – Мне еще три задания сегодня!
– Успеешь!.. Партейку сгоняем?
– Сейчас, дорешаю…
– Потом дорешаешь! Никуда твои интегралы не убегут…
Вдруг из гостиной послышался взволнованный крик:
– Гена?!
Мальков даже вздрогнул от этого вопля.
– О, Господи!.. Чего там?!
Он поспешно прошел в гостиную и уставился в телевизор, в который тыкала пальцем взволнованная жена.
«Генеральная прокуратура и Министерство Внутренних дел объединили свои усилия в расследовании этого громкого дела, – говорил полковник Семенов. – У нас уже есть основания предполагать, что здесь все не так просто: возможно, кто-то решил просто использовать смерть мальчика в своих коммерческих интересах…»
– Ну что, играть будем? – заглянул в гостиную Паша.
– Все, доигрались, – мрачно отозвался Мальков.
* * *
Виктор Ставицкий в незастегнутой рубашке стоял у плиты и следил за кофе в турке, слушая радио.
«Патаев заявил следствию, что он всего лишь исполнитель, а заказчик похищения – конкурент Николая Арбенина, еще один «чудотворец всея Руси» Виктор Ставицкий. Об этой и других новостях поговорим ровно через сорок минут, в студии»…
Ставицкий выключил и опустился на стул.
– Слав! – позвала Ольга Баранова из комнаты, застегивая бюстгальтер и надевая блузку. – Моему тюхе какую-нибудь работу найди? А то запьет – что мне с ним делать? Опять в ЛТП сдавать?
Ставицкий не ответил.
– Пока ты не выступаешь – что ему делать? Он у меня не дурак, аспирантуру закончил, – Ольга вошла в кухню и увидела на плите раскаленную турку с убежавшим кофе. – Славка, ты что, не видишь?!
Она подхватила турку, поставила ее в раковину, взяла тряпочку и принялась оттирать потеки кофе с плиты.
– Почему у тебя детей нет? – спросил Ставицкий.
Ольга удивленно обернулась и улыбнулась нерешительно, переводя разговор в шутку:
– Да я не против – постель уже застелила, но можно расправить…
– Думаешь, твой тюха не знает, что я сейчас здесь?
– Думаю, нет, – улыбка сползла с лица Ольги.
– А я не думаю, я знаю: он на рыбалку уехал только для того, чтобы ты меня позвала… Он тебя любит, Оля. А ты его нет.
– Я его тоже…
– Что ты все время врешь?! – раздраженно перебил ее Ставицкий. – Тебе сколько лет? Ни нормальной семьи, ни детей – та же шалава, что в институте была! Для чего ты живешь?!
– Я тебя люблю… Еще с института, – растерянно, чуть не плача проговорила Ольга.
– Опять врешь!
Он встал и вышел из кухни, на ходу застегивая рубашку. Ольга крикнула ему в спину:
– А ты?! Сам ты зачем живешь?!
Ставицкий не ответил, лишь через какое-то время хлопнула входная дверь.
– С-сука! – уже в голос зарыдала Ольга.
* * *
Николай Арбенин лежал в одноместной палате и принимал посетителей – Михаила Зубарева и Реваза Микая. Грузин тыкал пальцем в свежий номер «Столичного вестника» с фотографиями Арбенина и Ставицкого на первой полосе и статьей «Кто подставил Николая Арбенина?»:
– Теперь он – зло, ты – добро! Как все в жизни меняется!.. Ларунчик, знаешь, что мне сказала? «Ревазик, ты, наверное, прав был! А я дура была!» Первый раз в жизни в этом созналась!
– Вера с Денисом пусть пока не высовываются, – обратился Арбенин к Зубареву.
– Я им так и сказал: надо подождать, пока все утрясется. Еды привез, видюшник пацану подключил…
– А Юрка где?
– Где-то в общаге. Настя искала его, на вахте не пустили… Маме звонил, говорит: все нормально…
– Насте даже не позвонил?
– Что-то у них не срослось, – помотал головой Зубарев. – Настюха переживает, а этот…
– Все еще срастется у них, все наладится! – сиял Реваз. – Я тоже как-то раз психанул, неделю у друга жил… Потом месяц у Ларунчик прощенья просил!
* * *
Машина Зубарева остановилась напротив подъезда Арбениных.
Первым выскочил Михаил и бросился наперерез журналистке и оператору с камерой на плече:
– У вас совесть есть?! Человек только из больницы!
– Миша, это я! – выглянул из-за камеры Витя Даглец. – Всего пару вопросов!
– О дате пресс-конференции будет объявлено позже, – Зубарев отвел глаза. – Все, отойдите!
Тем временем Николай осторожно выбрался из машины и улыбнулся.
– Здравствуй, Витя. Как дела?
– Да как? Работаю… Вы же к себе не взяли.
– Возьмем-возьмем, дай на ноги встать… Что там за «пара вопросов»?
– Что вы почувствовали, – затараторила журналистка, – когда узнали, что ваше похищение организовал Виктор Ставицкий?
– При чем здесь Ставицкий?.. Это сделал Сергей Дмитриевич Патаев, мой бывший партнер. Ему предъявлено обвинение.
– Но… Патаев говорит, что он лишь исполнитель…
– А что ему еще говорить? Исполнителю меньше дадут, – Арбенин серьезно посмотрел в камеру и отчеканил: – Уверен: мой друг Виктор Ставицкий на такое не способен.
Зубарев помог Николаю подняться в квартиру, где уже ждал доктор Губер. Он послушал ритм сердца, пульс, измерил давление.
– Предложили возглавить отделение в Москве. Посмотрел: все то же самое, что у нас в Минске… Вот, не знаю: стоит менять шило на мыло?
– Думаю, стоит.
– Я тоже так думаю, – Губер улыбнулся, сделал последнюю запись и взглянул на столбцы цифр. – Ну что… Все цифры на месте, можете снова себя гробить.
– Уже угробил…
Доктор Губер непонимающе посмотрел на Николая.
– В последнее время ничего не могу: не вижу, не слышу, не чувствую… Куда-то все делось.
– Когда это случилось?
– Не сразу, постепенно…
– Наверняка перешли ту черту! Я предупреждал, помните? Знаешь, что уже нельзя, а все равно делаешь!.. Это когда девушке ногу спасали?
– Не в этом дело!.. Я эту черту уже сто раз переходил!
– А в чем?!
Николай хотел что-то сказать, но остановил себя, лишь пожал плечами.
– Не думаю, что это навсегда, – решительно проговорил доктор. – Зачем-то же вам дан этот дар?.. И чтобы вот так, просто, куда-то делся?
– Кем дан?!
– Вы же не думаете, что вся эта жизнь – цепь совпадений, нагромождение случайностей?
– Знать бы точно…
В дверь постучали, и в комнату заглянула Анна Владимировна.
– Ну что, мы идем? Уже полшестого.
– Куда идем? – растерялся Николай, но дверь уже закрылась.
– Я тут, – смутился доктор Губер, – вашу маму в театр позвал… Она попросила узнать: вы не против?..
– При чем тут я?
– Ну-у… не знаю, – у доктора даже скулы покраснели от смущения. – Она попросила…
– Я не против, – улыбнувшись, кивнул Николай.
* * *
На даче Гудовского – полный сбор: Ставицкий, Мальков, Леня Гузак, адвокат Астанин и сам хозяин дачи смотрели репортаж с места событий.
– Зачем он это сказал? – недоумевал Гузак.
– Это нам на руку! – довольно откинулся на спинку стула Астанин. – Полностью подтвердил нашу версию!
– Я знаю, что он сделал! Не понимаю: зачем?
– Издевается, – бросил Гудовский.
– Да нет, не похоже, – Мальков покачал головой. – Витя, что ты молчишь?
– Я хочу знать, где мой сын.
– Самое время! – фыркнул Гудовский. – Может, сначала разберемся со всем этим?
– По большому счету, какая разница: разберемся – не разберемся?.. Без работы не останусь – всегда будут те, кто мне верит. Сейчас я хочу одного: вернуть сына.
Вскоре Леня Гузак писал на листочке явку с повинной. Адвокат Астанин диктовал:
– Это была моя идея: обвинить Николая Арбенина в смерти Пети Хрулева. Ставицкому я ничего не сказал: он бы, конечно, не согласился…
– Пропиши отдельной строкой: Ярослав Гудовский тоже ни о чем не знал, – вставил Гудовский. – Я попросил его помочь по старой дружбе, не посвящая в подробности.
Леня перестал писать, поднял взгляд на Астанина.
– Меня точно не посадят?
– Я же сказал: условный срок!.. У-сло-вный! Ты никого не убил, не ограбил.
– В крайнем случае, посидишь годик, – усмехнулся Гудовский. – Через год уже на свободе!
– Год в тюрьме?! – вскинулся Гузак.
– Это – в самом крайнем случае! – поспешно сказал Астанин. – Но я уверен, до этого не дойдет!
– Даже если дойдет, Леня! – Гудовский проникновенно посмотрел Гузаку в глаза, явно испытывая садистское удовольствие от глумления над адвокатом. – Зато спасешь общее дело!
– А почему я? – дрогнувшим голосом пролепетал Гузак. – Есть еще Гена…
– Потому что у Гены семья: жена, сын, – пояснил Мальков. – Гена их любит! А ты – одинокий старый еврей, который любит деньги! Мы тебе их дадим, Леня! Много!
– На чем мы остановились? – вернулся к делу Астанин.
Мальков встал и вышел на веранду, где, облокотившись на перила, смотрел на лес Ставицкий.
– А этот Арбенин – молодец, не сломался, – проговорил Мальков. – Кажется, все уже, обложили…
– Молодец, – медленно кивнул Ставицкий. – Ничего, еще не вечер. Можно даже сказать, раннее утро.
– Будем продолжать?
– Он сам этого хочет, – Ставицкий едва заметно усмехнулся. – Правильно, что ему еще делать? Он же один в этом мире – вообще, никого нет! А я не один, у меня есть сын.
– Что-то я не совсем понимаю, – нахмурился Мальков.
– Тебе и не надо понимать… Гена, найди мне сына!
* * *
В гараже Реваза вновь был накрыт «стол»: на капоте стояла почти полная бутылка водки и лежала немудреная закуска.
– …А утром, когда девчонке ногу спас, знаешь, какая первая мысль?.. «Все, я его сделал!» – и такая радость в душе!.. Не оттого, что ей ногу не отрежут, а оттого, что сделал его… Ставицкого!.. Я!
Реваз потрясенно покачал головой.
– Это плохо, Коля… Так нельзя.
– Знаю, Реваз… Знаю.
– И то, что знал: она умереть может, но все равно к ней пошел – это еще хуже!
– И это знаю, – Николай совсем опустил голову. – Главное, сам не знаю, когда началось!.. Сначала просто хотел помочь: пацану на коляске… Так радовался, когда он стал пальцами шевелить – это было самое главное! Не то, что я это сделал, а то, что он теперь на коляске сам может ездить! А потом, в какой-то момент… И ведь не могу отследить этот момент!..
– Не надо следить! Зачем?.. Главное – понял, что это не правильно.
– А что, если Илья Игоревич прав? – прошептал Николай. – На самом деле есть кто-то, от кого я получил этот дар… А теперь он его назад забрал!.. Это он меня так наказал.
– Он простит, обязательно! – с чувством проговорил Реваз. – Он же видит, какой ты хороший человек!
* * *
Вернувшись от Реваза, Николай увидел стоявшую у двери большую дорожную сумку. Чуть не плача, из гостиной вышла Анна Владимировна.
– Коля, Юрка уезжает!
– Куда?
Николай поспешно зашел в гостиную следом за матерью. Юра, сидевший у стола, с улыбкой ответил:
– В Бердск. Такой городок в Сибири… Есть там Народный театр – с перспективой стать профессиональным… Однокурсник зовет, говорит: там у них настоящее творчество! – Юра улыбнулся еще шире. – Хочу сыграть Гамлета в возрасте Гамлета, а не как у нас обычно… Вот, зашел попрощаться!
– А Настя?
– Что Настя? Разлюбил… Такое случается.
– Он ей даже ничего не сказал, представляешь?! – пожаловалась Анна Владимировна.
– Мам, чьи это слова: «О себе надо думать, сынок. А все эти вертихвостки…» – Юра подошел и обнял мать. – Все, надо ехать. Вечером поезд, а мне еще нужно заскочить в одно место.
– Подожди, надо поговорить, – растерянно сказал Николай.
Юра встретился взглядом с братом.
– Не надо ни о чем говорить.
* * *
По дороге на вокзал Юра заехал в кооперативный ресторан. Он занял столик и принялся ждать. Вскоре к нему подошел Виктор Ставицкий.
– Можно внушить человеку, что он любит кого-то? – задумчиво спросил Юра. – Заставить полюбить?
– Конечно. Хотите, чтобы я это сделал?
– А вернуть все обратно?.. Чтобы было, как раньше.
– Тоже не проблема.
Юра достал из кармана листок и положил его на стол, перед Ставицким.
– Здесь адрес девушки. Надо снять внушение… Обещайте, что снимете, и я скажу, где ваш сын. Прямо сейчас.
– Почему брата не попросите? – помолчав, спросил Ставицкий.
– Не хочу.
Ставицкий вгляделся в лицо Юры.
– Не боитесь, что обману?
– Вы такой же, как он, – проговорил Юра, – как мой брат… А он бы не стал обманывать.
– Вопрос, конечно, спорный, – чуть заметно усмехнулся Ставицкий. – Но я вас не обману. Обещаю. Где мой сын?
– Домик лесничего, километров сто двадцать по Ленинградке: там у отца друг жил, – Юра достал из другого кармана еще один листок. – Здесь схема, как доехать.
* * *
На улице уже совсем стемнело. Юра курил у вагона с табличкой «Сибиряк».
– Юра? – окликнула его Настя.
– Кто позвонил? – сухо поинтересовался он. – Мама? Коля?
– Мама.
После недолгого молчания Настя спросила:
– Значит, все?
– Извини…
– Уедешь, – девушка шмыгнула носом. – Вот так меня бросишь?
– Я уже извинился! – Юра отвел взгляд.
– А помнишь… как нам хорошо было вместе? Как мы…
– Все, Настя, прощай! – Юра решительно шагнул в тамбур и обернулся. – На днях к тебе заедет Ставицкий, ничему не удивляйся.
– Он уже заезжал…
Юра растерянно замер:
– Когда?
– Только что. Я из квартиры выхожу, смотрю – он…
Ничего не понимающий Юра шагнул на перрон.
– И что он сказал?
– Не знаю… Я не помню!.. – Настя растерянно заморгала и потерла лоб. – Странно… Вообще не помню! Зачем он приезжал?
– Мужчина, в вагон заходим?! – высунулась из двери проводница. – Сейчас поедем уже!
– Юра, не уезжай, пожалуйста? Я люблю тебя!
– Мужчина, вы меня слышите?! Никто вас ждать не будет!
В подтверждение этих слов поезд дернулся и пополз по рельсам.
– Эй! – раздраженно гаркнула проводница. – Ты вообще едешь?!
Юра достал из пачки сигарету:
– Как ты сказала? Не расслышал… Ты меня что?
– Люблю.
– Как-то вяловато, – покачал головой Юра и чуть улыбнулся. – Не верю! Добавь эмоций – ты же человеку в любви объясняешься! Давай еще раз?
Настя, улыбнувшись, подошла к Юре и нежно обняла его.
Проводница, высунувшись из вагона набирающего скорость поезда, кинула на перрон дорожную сумку и крикнула:
– Сумку забери, придурок!
Юра стоял, ничего не слыша и крепко прижав к себе Настю.
* * *
За окном лил дождь.
Николай сел в постели и посмотрел в окно. Вера приподнялась на локте и негромко, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате сына, сказала:
– Помнишь, в детском саду ты сказал, что я не сама… это он заставил меня его полюбить?
Николай кивнул.
– Теперь я его не люблю. Совсем. Скорей, ненавижу. Может такое быть, чтобы, – она поискала подходящее слово, – чтобы «само прошло»?
– Или я это сделал?.. Ты это хочешь спросить?
– А ты сделал?
– Я просто снял внушение.
Вера, зажмурившись, потрясенно покачала головой.
– Не надо было? – сухо спросил Николай.
– Скажи честно, чего ты больше хотел: чтобы я была с тобой или чтобы ушла от него?
Николай некоторое время молча смотрел на Веру. Наконец, произнес:
– Не знаю… Правда, не знаю. Извини.
* * *
Сплошной стеной лил дождь, черное небо над деревьями то и дело разрезали зигзаги молний. Иномарка Ставицкого остановилась, не доехав метров тридцать до машины Зубарева. Михаил, спасаясь от дождя, спал на месте водителя.
– Пацана увезем, а с Верой что? – поинтересовался Мальков.
– Не знаю, мне она больше не нужна. Думаю, вся ее миссия была в том, чтобы родить мне такого сына.
Зубарев проснулся от короткого стука в стекло и увидел дуло пистолета. Он осторожно выбрался из машины, приподняв руки.
– Тихо-тихо… Давай только без стрельбы, ага?
Мальков резко ударил его рукояткой в висок, и Зубарев упал, потеряв сознание.
– Как скажешь…
Вдруг на крыльце появился Николай, а следом за ним выглянула испуганная Вера. Арбенин и Ставицкий посмотрели друг другу в глаза.
– Уезжай.
– Заберу сына – уеду.
Николай отрицательно качнул головой и спустился по лестнице под проливной дождь.
– Я не хотел, чтобы сбили твоего парня, – хрипло сказал Ставицкий. – Не просил тебя похищать…
– Я знаю.
Их прервала яркая вспышка молнии и раскаты грома. В окне появилось и тут же исчезло лицо Дениса, и уже через несколько секунд он выскочил из дома, с криком пронесся мимо матери:
– Папа!
Вера, ахнув, кинулась за ним, поскользнулась на ступеньке, упала, поднялась и снова бросилась за сыном, но Николай остановил ее. Денис же подбежал к отцу и прижался к нему, обхватив руками. Ставицкий поднял мальчика на руки.
– Пап, поедем домой?!
– Конечно! Пойдем в машину, здесь мокро.
Виктор развернулся и понес сына в машину.
Мальков тем временем, наклонившись, потряс Зубарева за плечо:
– Эй? Ты как, нормально?
Михаил открыл глаза, приходя в сознание:
– Нормально… Еще увидимся!
Подмигнув ему, Мальков пошел к машине, где Ставицкий уже открыл заднюю дверцу.
– А мама? – растерянно обернулся Дениска.
Ставицкий замер на пару секунд и медленно перевел взгляд на Веру.
– Садись в машину.
Вера, быстро взглянув на Николая, поспешила к машине и села на заднее сиденье рядом с сыном. Машина тронулась с места.
А Николай остался один под дождем…
* * *
Москву завалило снегом, кругом высились сугробы. А снег все шел и шел…
По дорожке мимо детской площадки, сутулясь и засунув руки в карманы, шагал Николай Арбенин. Думая о чем-то своем, он не замечал, что недалеко, возле горки, несколько человек суетились вокруг лежащей на снегу маленькой девочки. Глаза ее закатились, во рту пузырилась пена, правая нога ритмично подергивалась.
Женщина держала ей голову, а мужчина, сунув в рот малышки оторванную от санок палку, не давал стиснуть зубы. Остальные стояли рядом, взволнованно переговариваясь:
– Не проходит! Может, не эпилепсия?
– А что тогда?
– Врача нужно! Позовите доктора!
– Во всем парке ни одного доктора?!
– Помогите! Кто-нибудь?!
Николай остановился и, словно проснувшись, быстро пошел к собравшимся людям.
– Дайте я попробую.
– Вы доктор?!
– Я попробую.
Его пропустили к девочке, и Николай встал на колени, положив ладонь под ее затылок. Он заглянул в закатившиеся глаза малышки и медленно провел вдоль ее тела второй рукой. Сначала перестала подергиваться нога… а еще через несколько секунд взгляд девочки стал осмысленным, дыхание выровнялось.
Люди радостно загудели, а Николай отошел в сторону и опустился на скамейку, тяжело дыша и утирая со лба пот.
Женщина, которая пыталась помочь девочке до Арбенина, подошла и села рядом, вглядываясь в его лицо.
– Простите, вы ведь Арбенин? Только с бородой…
Николай устало посмотрел на нее, и она решила уточнить:
– Арбенин Николай?.. Чудотворец? Это же вы?!
– Я не знаю…