Черная «волга» на большой скорости мчалась по пустой загородной трассе.
В машине сидели Николай Арбенин и Андрей Фильцов, крепкий поджарый мужчина. Николай просматривал фотографии худого, высокого мужчины лет сорока пяти, и снимки, где он моложе, на сцене, в мимическом гриме во время демонстрации пантомимы…
– Анзор Талаев… Заслуженный артист, чего ему не хватало?! В сорок пять персональная пенсия, «двушка» в Черемушках: живи – не хочу!.. Требует миллион сто восемнадцать тысяч шестьсот тридцать два рубля – в пересчете на золото… За это обещают отпустить пятьдесят человек – остальные полетят с ним в Лондон.
– Странная сумма.
– Столько он якобы заработал на самом деле.
– Это по каким ставкам?
– По буржуйским, – усмехнулся Фильцов. – «Мне, – говорит, – ничего от вашего государства не нужно. Хочу забрать свое…» Овечкины, суки, дали пример – теперь начнется!
– Он там один или с кем-то?
– Не знаем, в том-то и дело! Даже не знаем, есть ли вообще бомба. Для того тебя и везем – сможешь узнать?
– С улицы вряд ли. Если б в самолете…
– Будешь в самолете! Мы с тобой слитки туда понесем, – он помолчал. – Если ты, конечно, не против.
Вскоре «волга» затормозила у здания аэропорта. Фильцов с перекошенным от ярости лицом выскочил из машины и кинулся к двум военным, которые курили у темно-зеленых грузовиков с тентами.
– Куда?! В машине сидеть! Не вылазить! – Фильцов указал на солдат, которые кучковались в стороне от грузовика. – На поле их еще выпусти! Майор, ты у меня ефрейтором станешь!
Майор и капитан тут же начали суетливо сгонять солдат в грузовики.
Фильцов тем временем, кивнув Арбенину, чтобы тот следовал за ним, быстрым шагом направился к служебному входу в здание аэропорта.
– Что за бараны?! С Овечкиными знаешь с чего кипеш пошел? Солдат в иллюминатор увидели! Смотри, Коля, не подведи – это моя идея тебя позвать. Славу Гудовского помнишь? Ты у него в передаче был. Корешок мой, с соседнего дома. Я хотел Ставицкого найти; он говорит: лучше тебя, ты помощнее будешь…
– Не в этом дело, – усмехнулся Арбенин. – Ставицкий ему тоже корешок – жалко будет, если убьют.
Фильцов первым зашел в просторную комнату на первом этаже, двери которой выходили на летное поле. Здесь оказалось что-то вроде экстренного штаба: люди в штатском, военные с полковничьими и генеральскими погонами…
Фильцов на ходу обратился к одному из генералов:
– Мы готовы. Золото здесь?
Генерал, смерив Николая взглядом, сказал:
– Никакой самодеятельности. Все разговоры ведет подполковник Фильцов, вы молчите. Свое мнение изложите за бортом самолета…
– Если поймем, что мужик один, бомбы нет – зачем выходить? – пожал плечами Фильцов. – Я его сразу могу…
– Он не один.
Генерал кивнул человеку в штатском. Тот подошел и, достав из папки фотографии, показал их Фильцову и Арбенину.
– Галина Сенчина, бывшая манекенщица, ныне безработная. Сожительница Талаева… Тоже зарегистрирована на этот рейс, место 24С.
– Шерше ля фам, – хмыкнул Фильцов.
Генерал, смерив подполковника мрачным взглядом, отвернулся и отошел к столу. Человек в штатском достал из папки какой-то бланк и ручку и сказал Арбенину:
– Распишитесь. Это ваше заявление о том, что сами предлагаете помощь и осознаете возможные последствия.
* * *
«ТУ-154» одиноко стоял в отдалении на летном поле, и вокруг не было ни души. «УАЗик» приблизился к самолету и остановился на значительном расстоянии от него. Из машины вышли Фильцов и Арбенин с тяжелыми сумками, поднялись по трапу и постучали в дверь. Испуганная стюардесса взволнованно прошептала, пропуская Фильцова и Николая в самолет:
– Пожалуйста, не стреляйте, у него бомба… Пожалуйста!..
В тамбур из салона самолета выглянул Анзор Талаев.
– Я же просил не разговаривать, – укоризненно произнес он и кивнул Фильцову: – Пройдите в салон.
Подполковник с сумками зашел первым, за ним двинулся Арбенин. Талаев стоял в проходе, метрах в десяти от них, и держал палец на кнопке самодельного пульта. Широкая рубашка артиста была расстегнута, а под ней виднелись привязанные к телу тротиловые шашки с какими-то проводками.
Фильцов нашел взглядом надпись 24С – под этим номером было пусто.
– Принесли?
Подполковник продемонстрировал расстегнутую сумку с золотыми слитками, достал один и, наклонившись, кинул по полу Талаеву.
Арбенин понаблюдал за Талаевым, окинул взглядом салон… Пассажиры, среди которых было много детей, сидели очень тихо и напряженно наблюдали за происходящим. Николай снова посмотрел на Талаева, который поднял слиток и скреб его ногтем, перевел взгляд на Фильцова и одними губами произнес: «Бомба».
Фильцов отвел глаза.
– Сумки поставьте и отойдите, – скомандовал Талаев.
Подполковник и Арбенин отступили, оставив сумки в проходе.
– Можно один вопрос? – неожиданно заговорил Фильцов.
– Нет.
– Чем там лучше, чем здесь?
– Ничем. Просто ни разу не был за границей, хочу побывать на старости лет, – Талаев мрачно усмехнулся. – Знаете, почему не был?
– Служили в армии на атомной подводной лодке… Режим секретности.
– На всю жизнь! – чуть ли не выкрикнул Талаев. – Потрясающе, да?! Я мог бы стать новым Барро! Французы говорили – у них никого нет, даже близко!.. И вообще в Европе! А я… – он осекся. – Выйдите! Все!
– Это стоит того, чтобы людей взрывать? – тихо спросил Арбенин.
– Будете делать, что я скажу – никто не взорвется.
– И так никто не взорвется. Вы не сможете нажать пальцем на кнопку.
– Уверены? – Талаев усмехнулся и поднял руку с пультом.
Николай пристально посмотрел на Талаева и произнес:
– Не сможете.
Лицо Талаева вдруг стало растерянным, он расширил глаза, уставившись на свою руку, пальцы которой скрючились и словно одеревенели.
Фильцов, поняв, что происходит, кинулся по проходу к Талаеву и со всего маху ударил его кулаком в челюсть. Тот упал без сознания, а подполковник вырвал у него пульт и обернулся к Николаю, облегченно выдохнув и укоризненно покачав головой.
Пассажиров словно разморозили – послышались вздохи облегчения, нарастал оживленный гул… И вдруг раздался громкий голос Галины Сенчиной, которая встала с одного из задних кресел и шагнула в проход:
– Назад! Пульт на пол и отошел от него!
Сорвав пуговицы, она распахнула просторную блузу и продемонстрировала какие-то провода. В руке Галина сжимала небольшую пластиковую коробочку с кнопкой. В салоне мгновенно наступила тишина, а Фильцов осторожно положил пульт на пол.
– Отошел, я сказала! Дальше!
Фильцов сделал пару шагов назад и остановился рядом с Николаем, который пристально взглянул на женщину.
– У нее муляж. Бомба только у этого, – Арбенин кивнул на лежащего без сознания Талаева, и Фильцов в ту же секунду рванулся по проходу, ногой выбил из руки Галины фальшивый пульт и заломил ей руку.
– Полет окончен, – улыбнулся он открывшему глаза Талаеву. – Добро пожаловать в Лондон!
…В небольшом кабинете генерал нависал над сидевшим на стуле Николаем.
– Я сказал: никакой самодеятельности!
– Товарищ генерал, все же получилось, – с укором проговорил Фильцов.
– А если б не получилось?! С тебя бы потом три шкуры содрали?!
– И с меня тоже – всем бы досталось… Но там вариантов не было: он психанул, мог в любой момент на кнопку нажать!
– Ты кто ему?! Адвокат?!
– Объективный свидетель. Николаю Ильичу надо спасибо сказать, а то было бы, как с Овечкиными…
Генерал покрутил головой и пробурчал:
– С тобой мы потом поговорим.
Фильцов и Арбенин вышли в коридор.
– Не бери в голову, он тоже доволен, – улыбнулся подполковник. – Работа у него такая: орать, – он остановился и протянул Николаю руку. – Спасибо, Коля! Я твой должник.
* * *
На крыльце офиса толпились люди: десяток женщин и один старичок. Зубарев не пускал их в офис, но старался говорить как можно вежливей.
– Все уже занято – приходите тридцатого, запись будет на следующий месяц.
– На полминутки!
– Только взглянуть!
– Вы поймите, он же не робот – не может по двадцать часов в сутки…
В этот момент к крыльцу подъехала новенькая иномарка, и из нее вышла броско одетая женщина лет сорока.
– Не может человек! – по-хозяйски бросила она, поднимаясь по лестнице. – По-русски не понимаем? Расходимся-расходимся!
Она развернула одну женщину за плечи, направляя с крыльца, отодвинула другую и оказалась вплотную к Зубареву.
– Он здесь?
Зубарев несколько настороженно кивнул.
– Веди. Я Нина Калинина от Сергея Дмитриевича.
– От кого?
– От твоего хозяина! Седого знаешь, кумарик?
– А-а, да… Он же тоже партнер…
* * *
Настя сидела за столом и разговаривала по телефону. Юра Арбенин просматривал свежие номера газет.
– Нигде ни строчки! – возмутился он. – Самолет захватили – ни фига не событие!
– Пока не могу сказать – поговорю с ним – в любом случае, не раньше декабря… Конечно. Я позвоню, – Настя положила трубку.
– В газетах вообще не пишут! Боятся, что все побегут самолеты захватывать?
– В Свердловске тоже хотят три выступления – Дворец Культуры на тысячу мест…
– О! Можно объединить с Куйбышевым…
– У тебя что по географии было? – насмешливо прищурилась Настя.
– Есть такое чудо техники, с крыльями – как птица, только кормить не надо… Нет, их в последнее время часто захватывают, – Юра задумался. – Тогда можно объединить с Ашхабадом и до Куйбышева добраться на верблюдах!
Настя и Юра посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Дурак, да? – Юра приподнял бровь.
– Просто смешной…
– Как хомячок? У меня в детстве был – тоже такой забавный, нелепый.
– Ну, во-первых, ты крупнее…
– Как морская свинка?
– Уже ближе, – прыснула Настя. – А что ты больше никуда меня не зовешь? Надоела?
Улыбка на губах Юры застыла.
– Да нет… Не хочу навязываться.
– Еще и скромный? Просто идеал мужчины!
– Хочешь, навяжусь?..
На диване, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами сидела слепая девушка, Рита. Она находилась в глубоком трансе.
– Тепло, уютно, тихо… Тебе хорошо здесь… Это твой дом, твоя мама… Ты слышишь ее голос… Голос папы… Они говорят о тебе… О том, что тебя еще нет… Но ты уже есть – они просто не видят тебя… И ты их не видишь… Но скоро увидишь… Очень скоро. Сядь. Откроешь глаза, когда я скажу…
Николай помог Рите сесть ровно и включил мощную лампу в режиме стробоскопа, которую направил в лицо девушки. Затем он поднес дрожащие от напряжения ладони к голове Риты, остановил в нескольких сантиметрах от волос.
– Скоро все изменится… Будет холодно, страшно… Захочешь кричать – кричи… Начнется другая жизнь… Ты впервые увидишь свет… Открой глаза.
Девушка послушно разомкнула веки, и в этот момент Николай нажал на кнопку, переключив лампу из режима стробоскопа в обычный. В лицо девушке ударил мощный луч света, но та не отреагировала.
После небольшой паузы Арбенин спокойно сказал:
– Ничего страшного. Работаем дальше.
Рита опустила голову и чуть не расплакалась.
В этот момент за дверью послышались шаги и голос Зубарева:
– Стойте! Туда нельзя!
В кабинет решительным шагом зашла Калинина, почти сразу за ней влетел Зубарев.
– Нет у меня времени ждать! Девочка, посиди в коридоре, и вырубите лампу – дышать нечем!
В ответ на мрачный, тяжелый взгляд Арбенина Зубарев лишь с виноватым видом развел руками, выключил лампу и пояснил:
– От Сергея Дмитриевича…
Калинина тем временем по-хозяйски расположилась на стуле.
– Нужно сглазить одну овцу – отворожить, на хрен, от моего мужа! Зеленью не обижу… Вы еще здесь?! – последнее было адресовано Рите и Зубареву.
– Отворожить? – обескураженно проговорил Николай. – Сглазить?
– И чтоб его рвало от ее рожи! – Калинина презрительным кивком указала на Риту. – Такая же ссыкуха, на пару лет старше!.. Чего уставилась?!
Взволнованная девушка, ни на что не обращая внимания, подошла к Калининой и дотронулась до ее головы.
– Э! Руки?!
– Я… Что-то вижу…
– Что?! – пересохшими губами переспросил Арбенин. – Что видишь?!
– Не знаю… Какие-то пятна.
– Какие пятна?! – возмутилась Калинина. – У меня через два часа поезд!
– Миша?! – раздраженно бросил Николай Зубареву.
Тот кинулся к важной посетительнице, поспешно и сбивчиво заговорил:
– Пойдемте, пожалуйста! Не здесь! У нас отворотами другой отдел занимается!
* * *
Шла очередная передача, которую вел Гудовский. На краю дивана расположился Виктор Ставицкий и наблюдал за происходящим в студии.
У журнального столика стоял маленький Денис, а напротив него на корточках сидел парень, со скоростью профессионального наперсточника передвигавший три небольших перевернутых стаканчика.
– А сейчас где у нас шарик? – ласково спросил Гудовский.
Денис показал на один из стаканчиков, парень поднял его – и действительно, там обнаружился маленький красный шарик. Зрители зааплодировали, а молодой человек вновь перетасовал стаканчики.
– А теперь?
Денис угадал снова.
– Молодой человек, вы ему подыгрываете?! – шутливо обратился Гудовский к парню, и тот с улыбкой помотал головой. – И все же терзают смутные сомнения! Кто-нибудь еще хочет попробовать?
К журнальному столику подошел еще один парень и хитро подмигнул Денису:
– Закрой глаза и отвернись.
Мальчик посмотрел на отца. Ставицкий кивнул, и только тогда Денис отвернулся. Парень провел какие-то манипуляции и знаком показал Гудовскому, что готов.
– Денис, повернись и скажи: где шарик?
Мальчик посмотрел на стаканчики, подумал, поднял взгляд и показал на нагрудный карман молодого человека:
– У него в кармане.
Парень в изумлении развел руками и достал из указанного места маленький красный шарик.
– Невероятно! – провозгласил ведущий.
Зал взорвался аплодисментами, чрезвычайно довольный Виктор Ставицкий подсел к сыну и потрепал его по голове.
– Ваш сын тоже будет лечить людей? – обратился к нему Гудовский.
– Со временем. Пока рано об этом говорить.
– Тогда придется переименовать нашу рубрику… «Исцели себя с Виктором и Денисом Ставицкими»!
– Я не против, – Ставицкий широко улыбнулся.
После эфира Денис лежал на диване в комнате отдыха, – тихий, задумчивый.
Ставицкий подсел к сыну.
– Устал?
– Хочу к маме.
– Вечером у нас встреча с журналистами. Завтра отвезу к маме – можешь там даже переночевать.
– Сегодня хочу – не хочу с журналистами…
– А ну, перестань: «хочу – не хочу»… Есть слово: надо!
– Кому надо?
– В первую очередь – тебе, – Виктор улыбнулся мальчику. – Кто хотел быть волшебником, как папа? Сейчас ты еще не все понимаешь, просто поверь: папа все делает правильно.
* * *
В холле были расставлены столы и стулья, не протолкнуться от журналистов – снимают на камеры, фотографируют… За столами сидят Николай Арбенин, Рита Тимошина, ее мама, врач-офтальмолог и Настя в роли ведущей пресс-конференции.
– Рита еще не видит в нашем с вами понимании, – рассказывал офтальмолог, – но уже может различать контуры, цветовую насыщенность… Самое удивительное, что по всем медицинским показателям, не было никаких предпосылок к столь продуктивному развитию ситуации…
– Вы – врач, материалист, – хотите сказать, что стали свидетелем чуда? – спросил с места один журналист.
– Могу лишь сказать, что стал свидетелем того, что не могу объяснить с позиций врача и материалиста…
– Давайте вспомним Блаженного Августина, – вступила Настя, – который сказал: «Чудеса не противоречат законам природы. Они противоречат нашим представлениям о законах природы».
Журналист крупного телосложения попросил микрофон, и Настя подошла к нему.
– Рита, вы меня видите? – спросил он.
Рита со смущенной улыбкой кивнула.
– Что я сейчас делаю? – мужчина интенсивно замахал рукой.
– Стоите… Рядом какое-то движение… что-то прыгает? А-а, нет! Вы рукой дергаете! – Рита широко улыбнулась.
Среди журналистов поднялось оживление, послышались смешки. Кто-то крикнул с места:
– Вопрос Николаю Арбенину! Вы продолжите лечение?
– Если честно, я не уверен, могу ли еще что-то сделать. К тому же сложилась такая ситуация… – он кивнул офтальмологу, предложив продолжить.
– С учетом возникшей положительной динамики и результатов вчерашнего обследования, – заговорил тот, – в данный момент возможность восстановить зрение Маргариты Тимошиной с помощью операционного вмешательства оценивается как достаточно высокая.
Журналисты оживленно загудели и зааплодировали. Офтальмолог и Николай, приподнявшись, улыбаются, пожимая друг другу руки…
Когда Арбенин и Зубарев вышли из офиса, уже стемнело, в окнах домов горел свет. Молодая женщина, которая прогуливалась с коляской возле офиса, тут же устремилась к ним.
– Николай Ильич, взгляните на Сонечку – что с ней?!
Зубарев тут же встал у нее на пути:
– Не сегодня!.. Девушка, человек работал весь день, устал!
– Только взглянуть?! Она все время кричит: и днем, и ночью – поест, поспит и опять кричит!.. Николай Ильич…
Зубарев хотел сказать что-то еще, но Николай жестом остановил его и подошел к коляске.
– Прекрасная, здоровая девочка. А кричит – так младенец… Это пройдет.
– Спасибо!.. Сколько я вам должна?
Николай улыбнулся и, покачав головой, пошел к машине. Подходя, он увидел Веру, которая встала со скамейки возле дороги.
– Коля, надо поговорить… Это важно. Пожалуйста!
* * *
Импровизированную концертную площадку устроили на задворках полуразрушенного дома. На «сцене» выступала группа «Алиса» с Константином Кинчевым, и вся площадь перед сценой была заполнена народом, в основном молодежью.
Среди зрителей, вплотную друг к другу, почти у самой сцены стояли Настя и Юра Арбенин. Настя подпевала, а Юра смотрел на нее и улыбался. Девушка заметила его взгляд, тоже улыбнулась и взяла Юру за руку.
А когда зазвучала следующая – медленная – композиция, Юра обнял Настю, а девушка положила голову ему на плечо. Они стояли, прижавшись друг к другу и чуть покачиваясь в такт музыки…
Николай и Вера прошли в отдельный кабинет ресторана и сели за столик. Вера говорила взволнованно, сбивчиво.
– Сказал: я вообще могу забыть, что у меня есть сын… Я сказала Денису, что он должен жить с папой.
– Он не дает тебе видеться с сыном?
– Дает, но… Не в этом дело! Это мой сын, он должен со мной жить!
– Они же теперь выступают вместе – надо заниматься каждый день…
– Я не хочу, чтобы он выступал, занимался! – чуть ли не закричала Вера. – Не хочу, чтобы стал таким же, как вы!.. Прости…
Она замолкла, потом тихо проговорила:
– Думаю, ты был прав: он что-то сделал со мной, внушил… Меня тянуло к нему. А сейчас… Ничего не осталось. Только злость, бессилие какое-то – ничего не могу сделать…Коля, помоги мне. Заставь его вернуть Дениса… Ты сможешь, ты сильней его!
Арбенин молча посмотрел на Веру и едва заметно усмехнулся.
– Извини, – сухо бросила Вера и встала. – Конечно, я не должна была тебя ни о чем просить.
– Сядь! – поморщился Николай. – Я не могу сейчас ничего сделать. Мы с ним заключили перемирие. Что-то вроде джентльменского соглашения…
– О чем ты?.. Какое соглашение?! Ночью, в гостинице, он звонил кому-то – случайно услышала, – сказал готовить сюжет, в эфир пока не давать: такой, чтобы все матери СССР тебя ненавидели!
– Вспомни точно: как он сказал? – попросил Николай, нахмурившись.
– «Все матери Советского Союза должны плеваться в экран, ненавидя его. Я скажу, когда поставить в эфир»… И еще просил узнать, кто тебя финансирует.
Николай помолчал, задумавшись.
– Что-то с детьми связано… Вряд ли простой наезд – похоже, что-то серьезное…
– Теперь ты понял? Нет никакого перемирия!
– Я знаю, но… Договорились, руки пожали… Пока он первым не нарушит соглашение, не могу ничего сделать. Извини.
* * *
Юра и Настя стояли у подъезда – там же, где Настя в прошлый раз оттолкнула от себя Юру – и целовались.
– Зайдем? – прошептал Юра.
– Бабулю разбудим… Не сегодня. В субботу на дачу уедет…
Чмокнув его в щеку, Настя быстро скрылась в подъезде.
Радостный Юра вскинул руки и беззвучно заорал, потрясая кулаками.
* * *
Мальков в домашнем трико и тельняшке спустился по лестнице, достал из почтового ящика газеты и мрачно уставился на первую полосу одной из газет.
На первой полосе «Столичного вестника» была размещена фотография Арбенина и Риты Тимошиной с пресс-конференции в офисе: «Николай-чудотворец: чудеса продолжаются. Читайте на стр. 5».
Разозленный Мальков зашел в квартиру, положил газеты на тумбочку и стал собираться. Вскоре он уже сидел за рулем иномарки, а рядом на пассажирском сиденье расположился Ставицкий.
– Чего такой хмурый?
– Газету сегодня видел?
– Видел… Что сказать? Молодец!
– Чудотворец, мать его!.. Витя, я не могу так! Чего мы ждем?! Он очки набирает, скоро уже будет известней тебя!
– Если даже будет, то очень недолго… Душманов в засаде ждал по сколько дней?
– Только не сравнивай! – хмуро отозвался Мальков.
– Почему? Это та же война… А на войне надо быть не только смелым – еще хитрым и терпеливым, – помолчав, он жестко проговорил: – Если все получится, уберем его сразу, одним ударом. После такого уже не поднимется.
* * *
В кабинете беседовали Арбенин и Патаев.
– Какой-то сглаз, приворот… Я что, колдун?!
– Вот дура! – Патаев с мягкой улыбкой покачал головой. – Все равно надо было как-то повежливей – она злопамятная…
– Это я еще вежливо.
– Ладно, забудь…
Он выглядел спокойным и умиротворенным – видимо, был вполне доволен удачным вложением денег.
– Со слепой девкой – удачная тема: журналюг понагнали, молодцы!.. Как, вообще: устаешь сильно?
– К вечеру пустой – потом сплю до обеда… Оставили приемные дни – вторник и пятницу – чтоб хоть как-то восстановиться. Теперь очередь на полгода вперед.
– Может, закроем эту лавочку? Всем не поможешь… У Ставицкого только поездки да выступления. А помогает выборочно, нужным людям. И правильно делает! Знакомый один, из конторы, говорит: грядет «большой передел» – самое время заводить знакомства.
В дверь коротко постучали, и заглянула Настя.
– Николай Ильич, у вас интервью – журналисты уже здесь…
– Подождут! – резко обернулся Патаев. – Выйди!
Настя растерянно посмотрела на Николая.
– Пять минут, – кивнул он.
Девушка поспешно закрыла дверь, а Патаев продолжил – снова спокойный и доброжелательный:
– Ходил вчера на одну вечеринку; сказал, что ты мой партнер – не поверишь, я там самый популярный человек был… Знал бы ты, какие люди хотят с тобой познакомиться!
– Мы так не договаривались, – тихо, но твердо сказал Арбенин. – Я во все это влез не для того, чтобы «нужным людям» геморрой лечить.
– Ты во все это влез из-за долгов, из-за квартиры… Ладно-ладно, я на тебя не давлю! Но кое с кем все же придется встретиться – я твой партнер, имею право голоса.
* * *
Стояла теплая осенняя ночь, и в нее из больших колонок лилась песня Аллы Пугачевой «Две звезды».
Во дворе шикарной дачи официанты с бабочками жарили шашлыки на мангалах. На веранде столы ломились от изысканных яств. Многие солидные гости были уже в изрядном подпитии, кто-то танцевал на лужайке у веранды.
Ярослав Гудовский и Виктор Ставицкий стояли на веранде и беседовали.
– Деньги в него вложил Седой – Патаев Сергей Дмитриевич… Вон, кстати, его знакомая, Антонина Калинина… Пригласил с мужем, специально для тебя. Она тут сидела, рассказывала, какой козел Николай Арбенин – пришла к нему на прием, а тот ее выставил…
– Сама судьба толкает ее к нам, – усмехнулся Ставицкий и одобрительно похлопал Гудовского по плечу. – Молодец, Слава. Отличная работа!
Виктор спустился с крыльца, а Гудовский перестал улыбаться и едва ли не с брезгливостью посмотрел вслед Ставицкому.
Уже не совсем трезвая Калинина вновь потянулась к вину, и подошедший Ставицкий галантно подал ей бокал.
– Мерси, – поблагодарила она, вгляделась в лицо Ставицкого и ткнула в него пальцем.
– Да, это я! А вы Антонина?.. Слышал, у вас возникли разногласия с моим коллегой Николаем Арбениным?
– Козел он, а не коллега!
– Может, я смогу чем-то помочь?
Калинина задумчиво взглянула на Виктора, покосилась на беседующего с кем-то мужа. Затем, придвинувшись почти вплотную к Ставицкому, проговорила:
– Можешь сглазить одну сучку?
– Хоть целый сучий питомник.
– Другой разговор! – хихикнула Калинина.
– Надо еще навести порчу – для надежности.
Калинина с заговорщическим видом показала ему большой палец.
– И не вздумайте предлагать мне за это деньги – обидите! Я просто хочу вам помочь, – улыбнувшись, он добавил: – Может, когда-нибудь и вы мне в чем-то поможете.
* * *
Юра Арбенин лежал на боку, боясь пошевелиться, и разглядывал спящую рядом Настю, словно не мог до конца поверить, что это не сон. Осторожно приподняв одеяло, он выбрался из постели, захватил свою одежду и на цыпочках ушел на кухню.
Через несколько минут следом вышла Настя в ночнушке, остановилась в дверном проеме и с улыбкой посмотрела на Юру. Тот сосредоточено следил за туркой и едва успел убрать ее с огня, а потом налил кофе в стоящую рядом чашку.
Обернувшись, он заметил Настю, улыбнулся и сказал, заметно волнуясь:
– Папа маме по выходным всегда кофе в постель приносил – это для них было… такая важная церемония… Я тоже хотел…
– А я испугалась: думала, ты сбежал с утра пораньше, – Настя подошла к Юре и обняла его. – Потом слышу: кто-то на кухне скребется.
Юра прижал девушку к себе и произнес как можно более беззаботным тоном:
– Слушай, у меня тут возникла идея… Выходи за меня замуж?
– Так сразу – замуж? – Настя растерянно отстранилась.
– Почему сразу?.. Сначала подадим заявление, у нас будет месяц – даже больше – чтобы все обдумать, убедиться в серьезности наших намерений…
Настя не дала ему договорить – обняла, поцеловала в губы.
– Это ты мне заткнула рот… или?..
– Я согласна.
* * *
На одном из стульев для посетителей, стоящих в ряд недалеко от дежурного, сидела Вера с Дениской. Заметив приближающегося к ней Зубарева, она встала и натянуто улыбнулась.
– Здравствуйте. Меня зовут Вера Чернышова. Мы с Николаем Ильичом были когда-то… очень дружны. Хотела записаться к нему на прием – сказали, только в конце января…
– Позвоните, если были дружны… Дать его новый номер?
– Хотелось бы здесь… официально, – смутилась Вера.
– Я спрошу.
Вскоре Зубарев вернулся и пригласил Веру с сыном в кабинет.
– Поздоровайся с дядей Колей.
– Здравствуйте, – звонко проговорил мальчик.
– Привет. На диван садитесь… Вера, что за официоз?
– Ты же сказал: не будешь ничего делать. Решила просто проверить – за Дениску очень волнуюсь, – все ли нормально?
Николай вышел из-за стола и присел перед мальчиком, сидящим на диване, на корточки. Улыбнувшись ему, подмигнул. Денис тоже улыбнулся и попытался подмигнуть одним глазом, морща нос. Николай взял ладонь мальчика в свои руки, заглянул в глаза.
– Пока все хорошо… Ему нравится выступать – тем более, с папой. Единственное, что огорчает – то, что мама с папой поссорились… Я прав?
Денис кивнул.
В дверь коротко стукнули, и в кабинет заглянул обескураженный дежурный.
– Николай Ильич, из Верховного Совета звонят, вас ищут…
– Откуда?!
– Из Верховного Совета… Говорят: срочно!
– Иди, мы подождем, – кивнула Вера, и Арбенин поспешно вышел из кабинета.
Вера постояла у двери, прислушиваясь, обернулась к сидящему на диване сыну:
– Никому ни слова – ты обещал.
Она устремилась к столу и принялась перебирать лежащие там документы, какие-то списки, потом открыла ящик. Денис с удивлением наблюдал, как мама разложила какие-то бумаги, достала из сумки небольшой фотоаппарат и поспешно принялась фотографировать.
– Это для папы? Чтобы ему помочь?
Вера кивнула и сделала очередной снимок.
* * *
В холле Арбенин сказал в трубку телефона на столе дежурного:
– Слушаю?.. Да, это я… Можно конкретней: от меня вы чего хотите?
– Куда уж конкретней, – отозвался на том конце провода Олег Смолов. – В последнее время деятельность экстрасенсов в нашей стране стала заметным явлением общественной жизни. Было бы странно, если бы государственные структуры остались в стороне от этого процесса. Возникла идея провести ряд региональных конференций, создать комиссию, возможно, даже начать разработку соответствующего закона… Вы – один из ярких представителей этого движения, мы хотели бы узнать ваше мнение насчет возможного участия в будущей комиссии…
Арбенин перебил, не скрывая нарастающего раздражения:
– Я уже понял. Отличная идея!.. Будет что-то конкретное – звоните!
Не попрощавшись, он положил трубку и вернулся в свой кабинет.
– Ну, мы пойдем, раз все хорошо? – неестественно широко улыбнулась Вера. – Хотели еще в кино сходить… Спасибо, что успокоил… Попрощайся с дядей Колей.
– До свидания, – сказал Денис и вышел в холл.
Стараясь не встречаться взглядом с Николаем, Вера последовала за сыном. Арбенин проследил за ней взглядом и спросил:
– Ты зачем приходила?
– Честно?.. Просто хотела тебя увидеть…
Николай задумчиво посмотрел на закрывшуюся дверь, перевел взгляд на стопку бумаг на столе, затем – на ящик, документы из которого фотографировала Вера…
* * *
Зубарев копался в подержанной, но вполне приличной иномарке, что-то трогал, проверял. За ним наблюдали Николай Арбенин и хозяин машины.
В конце концов Зубарев закрыл капот и кивнул Николаю. Хозяин иномарки улыбнулся, торжественно вручил Арбенину ключи, обменялся с ним рукопожатием, затем достал из кармана ветровки газету и ручку. На первой полосе газеты «Культурный город» красовались заголовок «Жажда чуда» и фотография Николая. Арбенин сначала отпирался, но потом все-таки подписал автограф и повез Зубарева на новоселье, подхватив по пути его девушку, молоденькую симпатичную Лену.
В просторной квартире уже стояла какая-то мебель, но еще немного: в гостиной были лишь шторы на окнах, телевизор на тумбочке, диван и шкаф. Посреди комнаты за столом сидели Анна Владимировна, Юра, Настя, Реваз и Лариса.
Когда новоприбывшие расселись, Реваз наполнил бокалы:
– Как следует надо вашу квартиру обмыть, чтобы хорошо тут жилось!
– Это еще не совсем наша квартира, – поправила Анна Владимировна.
– Уже, считай, наша! – гордо заявил Юра. – Поездка будет, железно: двенадцать городов!.. И все! Остаток добьем! А теперь прошу минутку внимания! У нас тут… еще кое-что… В какой-то мере сюрприз, можно сказать… В общем, мы с Настей сегодня подали заявление в ЗАГС.
Первым нарушил воцарившуюся тишину Реваз:
– Вот так сюрприз! – он подскочил к Юре и радостно затряс его за плечи: – Поздравляю, дорогой! Совсем мужчина!
Все загудели, заговорили поздравления, и Юра ласково улыбнулся потрясенной матери, которая еще не до конца переварила эту новость:
– Мама, все нормально. Настя хорошая, вы подружитесь.
– Очень на это надеюсь.
Николай посмотрел на Настю, которая смущенно улыбалась Анне Владимировне, потом на счастливого Юру, и опустил взгляд.
– Коля, проснись! – хлопнул его по плечу Реваз. – Ты чего не радуешься? Завидуешь?! Такая красавица! Даже я чуть-чуть завидую!
Лариса строго нахмурилась, и Реваз с нарочитым ужасом округлил глаза.
– Совсем чуть-чуть, Ларунчик! – он отмерил большим и указательным пальцами примерно сантиметр. – Во-о-от такую чуточку, – сомкнул пальцы и радостно провозгласил: – Все! Уже не завидую!
Все расхохотались, а Реваз – громче всех.
После застолья Юра вышел покурить на балкон, и вскоре к нему вышла Настя. Она встала вплотную к Юре, и тот обнял ее.
– Боюсь твою маму – так смотрит, – прошептала девушка. – Помнишь, как мы с ней познакомились? Семь утра, сижу на кухне, и ты такой: «Мама, это Настя, она пришла к нам сразу после работы»… Представляю, что она подумала…
– Ничего не подумала, мало ли кто по ночам работает.
Настя лишь усмехнулась и крепче прижалась к Юре.
– Ты меня любишь?
– Очень!.. А ты меня?
– Очень-очень!
Юра задумчиво улыбнулся:
– А мне казалось, я вообще тебе не нравлюсь.
– Спросил бы.
– Я спрашивал. Ну, не впрямую… Когда в ресторане сидели… Помнишь, спросил: ты здесь только потому, что слово дала?
– И что я ответила?
– Да как-то… ушла от ответа.
– Юра, ты меня пугаешь, – шутливо сказал Настя. – У тебя в голове какая-то другая Настя. Может, ты ее любишь, не меня?
Юра помолчал, с удивлением глядя на девушку:
– Ты помнишь, как мы в ресторан ходили?
– Конечно, помню! Про безалкогольную свадьбу рассказывал…
– А потом спросил: ты здесь только потому, что слово дала?
– Ничего ты не спрашивал, – увидев обескураженное выражение лица Юры, Настя пожала плечами: – А может, и спрашивал. Просто забыла…
– Погоди! А что ты помнишь? Я рассказал про безалкогольную свадьбу – и что дальше?
– О чем-то еще говорили… Юра, когда это было?! Ты помнишь все, о чем месяц назад разговаривал? Ну что ты так смотришь? Я порой на кухню приду и не помню, зачем я сюда шла. У тебя такое бывает?
– Бывает, – помолчав, кивнул Юра.
– Ну вот! – Настя улыбнулась и обвила его шею руками. – Юра, пожалуйста, давай не будем из-за всякой ерунды ссориться?
– Давай…
Он тоже обнял Настю, но, в отличие от нее, не улыбался, о чем-то задумавшись.
* * *
За столиком в ресторане сидел Виктор Ставицкий. Напротив него Мальков и Гузак рассматривали фотографии, которые Вера сделала в кабинете Николая.
– Зачем это все? – пожал плечами Мальков.
– В принципе, можно использовать, – задумчиво проговорил Гузак. – Тут его пациенты, с чем обращались… Можем поговорить с ними.
– И что мы им скажем? – Мальков покачал головой и посмотрел на Ставицкого. – Витя, зачем тебе это? У нас же есть план…
– Я ее ни о чем не просил, в том-то и дело! Сама сфотографировала, принесла… За это попросила отпустить с ней Дениску в Ленинград на выходные.
Леня Гузак собрал со стола фотографии и сложил в стопку.
– Ладно – пусть будут. Может, пригодятся.
– Проблема в том, что я бы его и так отпустил… Думаю, она это знает. Тогда зачем она это сделала?.. – помолчав, Ставицкий вздохнул: – Есть у меня одна мыслишка… И она мне не нравится!
Когда он с сыном подъехали к дому Веры, та сидела на скамейке и встала им навстречу.
– Денис!
Мальчик с удивлением взглянул на Веру.
– Иди ко мне.
Денис непонимающе посмотрел на нее, потом на отца.
– Денис… ты чего?..
Мальчик чуть отступил, прячась за Виктора. Вера остановилась в растерянности и встретилась взглядом с чуть улыбавшимся Ставицким. Виктор потрепал сына по голове:
– Это же мама, Денис… Не узнал?
– Мама! – мальчик вдруг встрепенулся, побежал к Вере и обнял ее.
Та в ужасе смотрела, как Ставицкий подошел и, развернув Дениса, мягко направил его на детскую площадку.
– Иди, поиграй немного.
Мальчик с недовольным видом ушел, а Виктор негромко сказал:
– Ты просила помощи у Арбенина. Но мы с ним заключили мирное соглашение, и он отказался помочь… Так? – не дождавшись ответа, он продолжил, со смесью жалости и презрения в голосе: – Тогда ты решила нас стравить, чтобы я это соглашение нарушил… Еще хоть раз сделаешь что-то подобное – Денис забудет, что у него есть мать. Не на двадцать секунд, как сейчас – навсегда… Все ясно?
Вера медленно кивнула, и тогда Ставицкий отвернулся и пошел к машине.
* * *
В коридоре лаборатории Вера встретила Олега Смолова.
– Привет…
Смолов – сосредоточенный, погруженный в свои мысли – прошел мимо, ничего не видя и не слыша.
– Олег?..
Коллега не отозвался. Вера в недоумении зашла в кабинет, и увидела Николая Арбенина, который читал свежий номер «Нового мира». Улыбнувшись Вере, он положил журнал на стол.
– Привет. Похоже, этот Олег в тебя немного влюблен. Даже не знал, зачем тебе это нужно было: попросила позвонить – позвонил…
Вера молча прошла к своему рабочему месту и села за стол.
– Ставицкий тебя заставил шпионить?
Подавленная, опустошенная, она подняла взгляд на Николая и устало произнесла:
– Господи, как я вас ненавижу… Обоих.
…В комнате было темно. Настя спала, а Юра лежал рядом с открытыми глазами, о чем-то напряженно размышляя.
– Спишь?.. – не дождавшись ответа, он потряс девушку за плечо. – Настюш?
Настя открыла глаза и непонимающе взглянула на Юру.
– После ресторана мы на твоем «москвиче» поехали, а здесь, у подъезда, помнишь, что ты сказала?
Настя, пару секунд помолчав, включила бра над кроватью, взяла с тумбочки часы и изумленно посмотрела на Юру.
– Просто скажи, – взволнованно проговорил он. – Ты вообще помнишь, что тут было?
– У какого подъезда? В каком ресторане?.. Юра, мне в полвосьмого вставать!
– Все-все, извини… Спи, – он выключил свет.
Настя, едва коснувшись головой подушки, снова заснула. А Юра так и лежит с открытыми глазами.
* * *
Санитарка указала Ольге Барановой на худую, изможденную женщину, сидевшую на скамейке. Ольга подошла и присела рядом.
– Сочувствую вашему горю… Но мальчик умер, его не вернуть. А вам надо жить дальше – у вас еще двое.
Женщина посмотрела на Ольгу, пытаясь понять, кто это и чего от нее хочет.
– Растить их одной, в десятиметровой комнате в коммуналке, с вашей зарплатой… Представляю, как это тяжело.
– Короче?
– Могу совсем коротко, – отрывисто, по-деловому сказала Ольга. – Поможешь нам – мы поможем тебе: и детей вырастишь, и сама еще замуж выйдешь.
– И что я должна сделать?
– Ничего. Молчать и кивать, пока адвокаты и пресса будут обвинять одного мудака в смерти твоего сына.