Николай и Вера встретились в парке.
– …Дениска смотрит, не узнает – чужая, незнакомая женщина… И что я могу сделать? Он показал мне, что будет… если я…
Вера закрыла глаза, сдерживая слезы, чтобы не расплакаться в голос.
– Ничего не будет, – сказал Николай. – Он не сможет долго не пакостить – скоро опять что-то начнется. А когда закончится – сын будет с тобой, я обещаю… Просто надо подождать.
Он подвез ее до дома и, кивнув на прощание, уехал.
* * *
Юра и Настя завтракали за кухонным столом яичницей с бутербродами.
– В Новосибирске хотят во Дворце спорта выступление сделать – больше пяти тысяч мест!.. Ты меня слышишь?
– Здорово… – рассеянно отозвался Юра.
– Что «здорово»?! А если людей мало придет? Там знаешь, какая аренда? Еще кто-нибудь сфоткает пустую трибуну – в газетах напишут, что никого не было… Что ты молчишь?!
– А что я? У Коли спроси: рискнет он на стадионе?
– Я и так знаю, что он скажет! – Настя скривилась и передразнила: – «Сами решайте…»
Юра даже не улыбнулся:
– Что ты дразнишься? Совсем он тебе не нравится?
Настя пожала плечами:
– Почему? Нормальный начальник, у меня хуже были… Слушай, ты меня будил сегодня или мне снилось?
– Снилось…
* * *
На свежей могиле с фотографией мальчика лет десяти лежали свежие цветы.
– Петю моего уже не вернуть… Но я хочу помочь тем… Кого еще… кому еще…
– Стоп! – скомандовал Гудовский. Он подошел к женщине, скорбно стоявшей у могилы, и предельно вежливо проговорил: – «Тем, кто еще жив… Не хочу, чтобы этот человек еще кого-то убил так же, как он убил моего сына»… Всего три строчки! Вы в школе стихи учили? Давайте повторим вместе со мной: «Петю моего уже не вернуть»…
– Петю моего уже не вернуть…
– И не надо ничего играть – мы не в театре! «Но я хочу помочь тем, кто еще жив»…
Женщина послушно повторила.
Невдалеке от места съемки, по дорожке между могилами, прогуливались Мальков и адвокат Астанин. Мальков достал из бокового кармана портмоне два мятых, засаленных билета без «контроля» и протянул их Астанину.
– Билеты с выступления Арбенина. Скажете: были в ее сумке, никто не удивится – в женских сумочках столько барахла…
– Я найду, что сказать! – мягко перебил адвокат и, забрав у Малькова билеты, кладет в одно из отделений своей папки. – А те, кто сидел рядом?
– Шесть человек вспомнят, что женщина с сыном были на этих местах, и мальчику стало плохо уже в конце выступления.
Астанин с удивлением взглянул на Малькова.
– Целых шесть?
– А то! Фирма веников не вяжет! – Мальков задумчиво усмехнулся. – Может, его правда укатать лет на восемь?
Адвокат даже остановился:
– Надеюсь, это шутка? На это я не подписывался!
– Шутка, шутка…
– Вы говорили: главное, поднять шум! Даже если не сможем возбудить уголовное дело…
– Я же сказал: шутка! Успокойтесь.
Когда съемка у могилы мальчика закончилась, все поехали в студию.
– В первый раз мальчику стало плохо еще в зале, – Астанин говорил гневно, эмоционально, едва ли не со слезой во взоре, – на выступлении этого Арбенина…
– И вы можете это доказать? – поинтересовался Гудовский.
– Разумеется! Есть куча свидетелей… Дома стало полегче, а через какое-то время – новый приступ, потом еще… – адвокат печально вздохнул. – Когда Петю привезли в больницу, было уже слишком поздно.
– Вы хотите обвинить в смерти мальчика Николая Арбенина?
– Мы уже это сделали – сегодня утром Зоя Федоровна Хрулева, мать мальчика, отнесла заявление в прокуратуру. До сеанса Петя был абсолютно здоров! Вот выписка из его медкарты, – Астанин продемонстрировал на камеру какие-то бумаги. – А через две недели он умирает от перитонита, первый приступ которого случился как раз во время выступления этого лжецелителя!
– Почему вы обратились с этим к нам?
– Николай Арбенин был у вас в программе, вы показывали его сеанс в прямом эфире – в общем, всячески рекламировали… Значит, должны взять на себя часть вины за убитого им ребенка.
– Стоп-стоп! – возмутился Гудовский. – Давайте не так резко! Но если подтвердится то, о чем вы сказали – обещаю: мы не только возьмем на себя часть вины, но и попытаемся ее искупить.
* * *
Замятин вел иномарку по загородной трассе. На переднем сидении для пассажиров сидел Конев, а позади расположились Патаев и Арбенин.
– Я уже как-то общался с большим чиновником, – хмыкнул Николай. – Не очень удачно.
– Только не сравнивай: какой-то фраер из горисполкома – а здесь целый нефтяной замминистра. К тому же друг министра внутренних дел… Коля, этот человек нам нужен! Мы ведь партнеры? Или все? Без меня справишься? – помолчав и не дождавшись ответа, Патаев вкрадчиво поинтересовался: – Ты же не собираешься меня кинуть?
– Перестань! – поморщился Арбенин.
– Так, на всякий случай, если мелькнет мыслишка… Я бы не советовал.
Иномарка остановилась у ворот министерской дачи. Патаев и Арбенин вышли из машины и направились к воротам. Там Патаев нажал на кнопку звонка, через какое-то время дверь открылась, и в дверном проеме возник высокий широкоплечий мужчина в строгом костюме.
– К сожалению, Семен Сергеевич не сможет вас принять.
– Слышь, малой, передай, что к нему – Патаев Сергей Дмитриевич.
– К сожалению, Семена Сергеевича нет – срочно вызвали в министерство…
– А позвонить он не мог, чтобы мы сюда не перлись?! У меня телефон в машине!
– Не знаю, извините…
Охранник поспешил закрыть дверь, а Патаев, вне себя от ярости, процедил:
– Вот сука! Сам же просил тебя привезти!
– Он здесь, в доме, – сказал Николай.
– Не понял… Он что, от меня прячется?
– Может, не от тебя? – Арбенин хмурится, что-то высчитывая. – Сегодня же пятница?
– Ну…
– Только что была программа Гудовского, – кивнул Николай, посмотрев на часы. – Похоже, началось…
Зубарев сидел в своем кабинете и сосредоточенно играл в электронную игру «Ну, погоди!».
– Странно все это, – вздохнул Юра, барабаня пальцами по колену. – Раньше вообще не замечала – что я, что тумбочка… Эй, на барже?
– Слышу-слышу, – огрызнулся Михаил, не отрываясь от игры. – Что ты, что тумбочка…
– Да убери ты этого «волка с яйцами»! – Юра подскочил и вырвал у него игрушку. – Ты ведь тоже видел, что я ей на фиг не нужен?! Помнишь, где-то месяц назад? Я сказал: «Все равно она будет моей женой», – ты так усмехнулся…
Зубарев с шумом выдохнул:
– Читал книжку «Пятьдесят правил счастливой жизни»? Нет? Я тебе куплю на свадьбу. Клевая книжка, сразу в мозгах все по полочкам… «Если вы видите в прошлом только плохое – забудьте его, живите сегодняшним днем». Как тебе?
– Честно? По-моему, херня какая-то.
– Она тебя любит! Ты ее любишь! Вы вместе! Чего тебе еще надо?!
Юра какое-то время помолчал, словно решаясь, и, наконец, произносит:
– А если она не сама? Вдруг ей Коля внушил? Я же ныл, как ее люблю, – решил брату помочь…
– Да ну, брось – он бы не стал.
– А если стал?..
– Тогда забудь! – Зубарев решительно махнул рукой. – Просто не думай об этом! Какая разница, почему ты счастлив?! Это так важно?
В этот момент из холла послышался звон разбитого стекла, какой-то шум, крики. Зубарев первым кинулся к выходу и, пробежав по коридору, увидел, что оконное стекло разбито, на подоконнике и на полу – осколки, а среди них лежит половина кирпича.
Входная дверь была открыта, и с улицы доносились крики. Рядом с крыльцом дежурный по офису пытался схватить бушующую женщину.
– Не дай бог с Леночкой что-то! Я его своими руками задушу! Отпусти, я в глаза ему хочу!..
– Заткнись! Нет его здесь! – дежурный обернулся к подбежавшей Насте и выскочившим из офиса Михаилу и Юре. – Милицию вызвали?!
– Что тут у вас? – осведомился Зубарев.
– Только что по телевизору рассказали, что Николай Ильич убивает детей! – выпалила Настя.
– Что делает?!
– Она тоже была с дочкой в ДК на выступлении, а сейчас девочку в больницу увезли, уверена, это все Николай Ильич…
* * *
В гостиной собрались на совет братья Арбенины, Зубарев и Костя Соколов – дежурный по офису. Он рассказывает, то и дело, сверяясь с записями в блокноте.
– Зоя Федоровна Хрулева занимала с детьми комнату в трехкомнатной квартире на улице Убаревича, дом тридцать три, корпус один, квартира двенадцать. Соседи говорят: уехала с детьми на черном «мерседесе». С тех пор по адресу проживания не появлялась…
– Теперь все ясно? – раздраженно бросил Юра мрачному брату. – Откуда у нее «мерседес»?!
– Какая разница? – убитым голосом отозвался Николай. – Мальчик все равно умер.
– При чем здесь ты?! Может, он вообще не был на твоем выступлении?! Коля, надо что-то делать! Срочно менять ситуацию! Скоро гастроли – мы денег за квартиру должны!
Николай не отреагировал, о чем-то задумавшись.
– Надо доказать, что тебя подставили! – решил Юра и обернулся к Зубареву: – Что у нас есть?
– Тетку с детьми где-то прячут. Кто будет свидетелем, что они с сыном были в зале – неизвестно… Остается адвокат.
– Аркадий Астанин, – подхватил Соколов, заглядывая в блокнот. – Весной защищал рэкетира, который убил мужика на складах, за Рижским рынком. Вердикт суда – самозащита. С тех пор – звезда, на части рвут… Он везде с охраной, минимум – два человека.
– Разберемся! – хмуро кивнул Зубарев. – Надо взять его – пусть расскажет на камеру, как все было…
– Опять скажут: заставили…
– А если, это правда из-за меня? – подал голос Николай.
Юра, Михаил и Костя почти одновременно обернулись в его сторону. Из прихожей донеслась трель дверного звонка, но никто не обратил на это внимания.
– Я же ничего об этом не знаю: что это за сила, как она действует?
– Отлично действует! – возмутился Юра. – Ты людям помогаешь – скольким уже помог!
– Кому-то – да, – тяжело вздохнул Николай. – А кому-то, может, наоборот… Мы же ничего об этом не знаем!
В комнату, постучав, зашла взволнованная Анна Владимировна и следом – Настя.
– Звонили из Новосибирска, из Дворца спорта: они отменяют выступление… Вместо нас договорились на тот же день со Ставицким…
* * *
Патаев обедал один, в отдельном кабинете.
– Что, Седенький, не на ту лошадь поставил? – в кабинет заглянула Калинина, с улыбкой помахивая. – Вообще не на лошадь, на барана! Стареешь – раньше тебя чуйка не подводила.
Она положила на стол перед Патаевым газету с фотографией Арбенина и заголовком «Николая Арбенина обвиняют в смерти мальчика», уселась напротив.
– Я тебе сразу сказала: «Этот баран на шашлык просится!»
– Чего тебе? – вяло усмехнулся Патаев. – Только быстро!
– Помочь хочу, по старой дружбе… Ты же у нас разучился нужных людей выбирать.
– Кто-то хочет со мной познакомиться? Так и скажи.
– Тебе это нужно не меньше, чем им… Твой Арбенин – битая карта, и ты это знаешь.
* * *
Ночью в ресторане оказалось даже многолюдней, чем днем. В отдельном кабинете разговаривали Патаев, Ставицкий и Гудовский.
– …Сами видите, что в стране творится – думаю, это только начало. И тот, кто окажется в нужное время в нужном месте, сорвет большой куш… – Ставицкий замолк в ожидании, но Патаев молчал, и по лицу нельзя было понять, что он думает. – Вы, конечно, тоже сорвете, но маленький… А мы предлагаем сыграть по-крупному.
– У вас есть люди, есть деньги, – вступил Гудовский. – У нас – определенное влияние. Плюс связи: в руководстве телевидения, в комитете госбезопасности… Мой друг, подполковник, познакомил с одним генералом, который, при определенном раскладе, вскоре может возглавить комитет…
– Это все – трескотня: будет – не будет, – отмахнулся Патаев. – Короче! Что вам от меня нужно?
– У вас есть партнер, Николай Арбенин, – медленно проговорил Ставицкий. – Надо лишить его поддержки. Любой.
– Что, страшно давить, когда я рядом? – криво усмехнулся Патаев.
* * *
«Каблук» свернул с трассы и покатил в сторону офиса. За рулем сидела Настя, а на месте для пассажира – Юра.
– …Пока отказались только Новосибирск и Астрахань. Сейчас шум уляжется – может, еще все нормально будет с гастролями?
Настя улыбнулась, обернувшись к Юре, но тот сидел мрачный, не испытывая ни малейшего желания улыбнуться в ответ. Улыбка девушки погасла.
– Вообще в последнее время не радуешься! Я тебя тоже не радую? Надоела? – она выпятила губы и проворковала: – Поцилюй меня, ну позалуйста?
– Хватит уже! – поморщился Юра. – Что ты все время сюсюкаешь?
Настя посмотрела на него с удивлением, которое сменилось обидой, и отвернулась.
– Извини.
– Это ты меня извини, – пробормотал Юра, замешкавшись, – что-то я… – и он умолк, так и не подобрав нужного слова.
Через несколько минут машина остановилась возле закрытого офиса Арбенина. В окна уже вставили новые стекла, а на стене красовалась огромная свежая заплатка – это маляр закрасил черное слово «убийца».
– Хочешь, отложим? – спросила Настя, выходя из машины.
– Что?
– Свадьбу. Ты же из-за этого нервничаешь?
– Да нет, почему?..
– Дай, я скажу! – перебила Настя, вскинув руку. – Пожалуйста… Если ты не уверен… Если, на самом деле… Я же знаю, как это сложно: на всю жизнь… – Она старалась говорить спокойно, но слова давались с трудом, и глаза наполнились слезами.
– Я-то уверен, – Юра подошел, взял девушку за плечи и заглянул ей в глаза. – А ты?.. Уверена, что сама этого хочешь?
– Что значит «сама хочешь»? – не в силах больше сдерживаться, Настя расплакалась и обвила его шею руками. – Господи, Юрка: если б ты знал, как я тебя люблю!..
Юра обнял Настю и закрыл глаза, сдерживая слезы.
* * *
Николай Арбенин и Реваз Микая занимали столик в дальнем углу шашлычной уже довольно долгое время. Реваз был навеселе, а Николай выглядел почти трезвым, лишь говорил более проникновенно и эмоционально, чем обычно.
– Нет, Коля, ты не прав: лучше помочь одному, чем не помочь никому!
– Тогда скажи: почему все верят, что я мальчишку убил?
– Дураки потому что!..
– Потому что мог убить! Кого-то вылечу, а кому-то хуже станет – может такое быть?.. Я ведь даже не знаю, как я это делаю?.. Надо ли вообще это делать?!
– Конечно, надо! Можешь сделать что-то хорошее – надо делать! Коля, ты – хороший человек! Значит, Бог на твоей стороне… Он не допустит, чтобы ты делал что-то плохое.
Николай лишь вяло усмехнулся.
– Как у тебя все просто… А ты уверен, что он есть?.. Только честно?
– Должен быть. Иначе вообще все бессмысленно… – тут он заметил кого-то знакомого и нахмурился: – Ну вот… А говорил: никто не знает, что ты здесь.
Арбенин проследил за его взглядом и увидел, что к их столику направлялся Патаев.
– Этот всегда все знает… – пробурчал он и громко обратился к Патаеву: – Выпьешь с нами?
– Я на минуту, – отрицательно покачал головой тот. – Решил: надо в глаза сказать, по телефону такие вещи нельзя… В общем, мы больше не партнеры – бумаги оформят, на днях подпишем. Ничего личного: просто решил, что мне это не выгодно.
Николай кивком показал, что все понял.
– Кое-что я на тебе заработал – будем считать, с долгом вы расплатились. Дальше – каждый своим путем…
Арбенин встал и молча пожал протянутую руку.
– Прощай, – Патаев развернулся и вышел из шашлычной.
– Как-то он с тобой попрощался – жутковато стало… Нет? – проговорил Реваз. – Надо тебе новую «крышу» искать. И охрану взять, а то мало ли…
Николай поморщился, как от приступа зубной боли:
– Реваз, не грузи меня! Давай сначала водку допьем.
* * *
В небольшом переулке из подъезда вышел адвокат Астанин с дипломатом и направился к стоящей неподалеку иномарке. У кирпичной стены в тупике тусовалась молодежь: разговаривали, играли на гитаре, пели. Костя Соколов проследил взглядом за Астаниным, жестом попрощался с приятелями, быстро подошел к двухколесному мотоциклу, надел шлем и последовал за скрывшейся за поворотом иномаркой.
Некоторое время спустя машина Астанина остановилась возле служебного входа в «Останкино». Костя, который ехал на значительном расстоянии от иномарки, притормозил и, соскочив с мотоцикла, спрятался за деревьями.
Адвокат открыл дверь машины, и тут же ему навстречу из другой иномарки вышла Зоя Хрулева. Они поздоровались и стали о чем-то разговаривать.
Соколов вгляделся в лицо Хрулевой, достал из нагрудного кармана вырезанную из газеты фотографию и уверился, что это именно та самая женщина.
Когда Астанин и Хрулева зашли в здание, Костя заскочил в телефонную будку и набрал нужный номер.
– Миша, она здесь!.. Зоя Хрулева! Я за адвокатом следил, он подъехал к «Останкино» – смотрю: из машины выходит… Точно она!
– Бросай адвоката, езжай за ней, – приказал Зубарев. – Узнаешь, где ее прячут – за этот месяц будет двойная зарплата!.. Только, пожалуйста, не спались!
Костя вернулся на свой наблюдательный пункт за деревьями и принялся ждать.
Наконец, Астанин и Хрулева вышли из здания телецентра, попрощались и разошлись к своим машинам. Зоя села на заднее сидение, и машина тронулась с места. Соколов на мотоцикле двинулся следом. Он не заметил, что через какое-то время за ним последовала еще одна иномарка.
На пустынной трассе ехавшие за Костей Конев и Замятин переглянулись, и машина резко набрала скорость, стремительно догоняя мотоцикл. Соколов обернулся, но было уже поздно: в заднее колесо мотоцикла ударил бампер…
Не сбавляя скорости, иномарка унеслась вперед по трассе, а мотоцикл развернуло, закрутило, и он вылетел с трассы… Костя Соколов на огромной скорости врезался головой в дерево.
* * *
Не вполне трезвый, Арбенин направился к двери своего подъезда. Из стоявшей у тротуара машины к нему бросились журналистка и оператор с камерой.
– Почему вы отказываетесь от комментариев? Вам стыдно?! Вас гложет чувство вины?!
Николай молча обернулся.
– Петя Хрулев умер после вашего сеанса. Если положить его смерть на одну чашу весов, а на другую – те многочисленные случаи, когда вы помогли людям: как думаете, что перевесит?!
– Не знаю… Нет, без комментариев!
Арбенин поднял руку, закрыв лицо от камеры, и быстро пошел к подъезду, но журналистка не отставала.
– В лаборатории, где исследовали природу вашего дара, так и не смогли объяснить его с научных позиций! Значит, от вас можно ждать чего угодно?
Николай, взявшийся за ручку подъездной двери, хмуро взглянул на журналистку и с нетрезвой улыбкой проговорил:
– Думаете, я сам знаю, чего от меня ждать?
Он с грохотом захлопнул за собой дверь и поднялся в квартиру.
– Привет, мам! Не знаешь, пришел кто-нибудь на прием? Рискнул здоровьем?
– Все, кто записан… Им сказали, тебе надо было уехать из города – перенесли на неделю.
– Смелые люди! Не боятся меня…
Николай перестал улыбаться, заметив, что Анна Владимировна подавлена, и веки ее припухли – было видно, что она плакала.
– Мам, что с тобой?
– Миша здесь, в гостиной… тебя ждет.
Перед Зубаревым стыла нетронутая чашка с чаем. Когда Николай вошел в комнату, Михаил поднял голову и тоскливо сказал:
– Костя в больнице, в реанимации… Он ее выследил, Зою Хрулеву… Позвонил, а я… – Зубарев сжал кулаки и с отчаянием крикнул: – Это я ему сказал за ней ехать! Думал, узнаем, где прячут – надавим… Это я виноват!.. Коля, надо ответить! Нельзя такое прощать! Звони Седому, пусть поднимает людей…
– Седой не с нами, – тихо прервал его Николай. – Днем он со мной попрощался. Теперь мы одни.
* * *
Вера и Денис расположились на полу. Между ними лежала картонная карточка, и мальчик пристально смотрел на нее. Потом он поднял взгляд на маму.
– Восемь.
Та перевернула – действительно, написана цифра «8». Денис улыбнулся, чрезвычайно довольный собой, и Вера тоже улыбнулась, впрочем, несколько натянуто.
– Еще! – мальчик закрыл глаза и отвернулся.
Вера перемешала карточки и положила одну на пол, цифрой вниз.
– Все…
Денис повернулся, глянул на карточку, потом на маму.
– Ну, мама?! – возмутился он. – Ты сама не знаешь, что там за цифра!
– Не знаю, извини… Давай во что-нибудь другое сыграем?
– Мы не играем! Папа говорит: надо заниматься три часа в день!
– Вот с папой и занимайся. А мы с тобой порисуем или мультик посмотрим. Ага?
– Папа говорит: заниматься надо каждый день, – упрямо повторяет Денис.
– Ничего страшного не случится, если один день пропустить! – начала сердиться Вера.
– Я не хочу пропускать! А то буду таким же муравьем, как все!
– Кем будешь?
Денис заговорил убежденно, но явно повторяя чужие слова:
– Мама, ты же видишь, сколько вокруг людей: они все одинаковые, как муравьи! А мы с папой особенные! Но если не развивать свой дар – буду просто в этой толпе, такой же, как все!
Вера едва ли не с ужасом посмотрела на сына. Отвернулась, чтобы сын не увидел подступившие слезы, встала и взяла с полки пустой спичечный коробок.
– Пойду, в туалет схожу… Ты пока коробок подвигай.
Она зашла в ванную, закрыла дверь на щеколду и тихо расплакалась. Потом, немного успокоившись, вытерла слезы ладонью и посмотрела на себя в зеркало, висящее над раковиной. Там отразилось лицо женщины, которая приняла важное решение.
* * *
Глубокой ночью Арбенин лежал в постели и никак мог уснуть от нахлынувших воспоминаний.
…Вот на песчаном берегу лесного озера сидят несколько пацанов лет восьми – десяти. Один из мальчишек замер в отдалении, стоя на коленях в траве, с кепкой в руке.
– Ну че, скоро там?
Мальчик стремительно опускает руку, накрыв кепкой сидящую на цветке бабочку, и бежит к остальным.
– Есть!
Среди пацанов на берегу оживление. Все рассаживаются вокруг восьмилетнего Коли Арбенина, кто подшучивает, то подбадривает.
– Все, Колян: улетит – тебе пять чилимов!
– Тихо ты, не мешай, дай человеку настроиться!
– Слышь, Колян, а давай ее обратно – в гусеницу?
– Живая хоть? – спрашивает кто-то паренька, поймавшего бабочку.
Тот осторожно приоткрывает ладонь: бабочка трепыхается, рвется на свободу. Мальчик кладет кепку на песок и улыбается Коле. Смешки и разговоры стихают, а Коля, прищурившись, смотрит на руку. Через какое-то время коротко кивает, и пацан убирает ладонь.
Бабочка резво приподнимается над кепкой и тут же опускается. Еще пару раз вяло взмахивает крыльями, уже не отрываясь от поверхности. Чуть проползает вперед и, наконец, замирает в оцепенении под неотрывным взглядом Коли Арбенина.
– Че, сдохла?!
Все оборачиваются на незнакомый голос и видят, что, пока они наблюдали за бабочкой, к ним подошел приблатненный парень лет четырнадцати.
– Уснула…
– Зыко! – одобряет подросток, отпихивая ногой одного из мальчиков и плюхаясь напротив Коли. – Че еще можешь? Под водой можешь, без воздуха?
Коля настороженно кивает.
– Пять минут сможешь?!
Мальчик косится на приятелей, которые притихли, ожидая развития событий.
– Смогу!
– Ща, зазырим! – парень расплывается в улыбке и снимает с руки большие часы, хвастливо демонстрирует пацанам. – Командирские! Водостойкие!
Застегивает часы на запястье Коли Арбенина.
– Все, заметано! Пять минут засекаем. Раньше вылезешь – будешь брехло и ссыкло!
Коля Арбенин опускается под воду. Смотрит на часы на руке. Держится под водой с надутыми щеками, набрав в легкие как можно больше воздуха.
Пацаны стоят на берегу, смотрят на воду, один негромко считает:
– Сто один, сто два, сто три…
– Он у вас йог что ли?.. – растерянно усмехается подросток. – Даже я стока не могу!
Кругом мутная, зеленоватая вода. Коля Арбенин держится из последних сил – губы плотно сжаты, щеки раздуты. Он поднимает руку, чтобы посмотреть на часы, но рука без сил опускается, глаза закатываются…
Пацаны начинают уже взволнованно переглядываться, как сверху, от деревьев, слышится грозный голос:
– Колька?! – Крепкий мужчина сурово глядит на мальчишек: – Сказали: в час дома быть?! Нам еще в город ехать!
Илья Николаевич спускается к берегу, ищет взглядом и не находит в компании своего сына.
– Николая моего не видели? Сказал, на озере будет…
Мальчишки молчат в каком-то оцепенении, лишь один из пацанов испуганно тычет пальцем в сторону воды:
– Там он…
Илья Николаевич смотрит на обильные пузырьки воздуха, которые поднимаются из воды на поверхность, и, сорвавшись с места, бежит в воду.
Взгляд Коли пустой и безжизненный, из приоткрытого рта поднимаются вверх последние пузырьки воздуха. Мальчик медленно оседает на илистое дно, когда рука отца хватает его за волосы, тащит вверх, из воды…
Николай Арбенин сел на кровати, скинув одеяло и морщась от приступа головной боли. Он оделся и вышел в коридор.
– Мам?.. – ему никто не ответил. – Есть кто-нибудь?
Из кухонного крана капала вода. Николай жадно, залпом выпил стакан, налил еще и, наклонившись над раковиной, вылил на голову. Затем он взглянул на часы – они стояли, секундная стрелка не двигалась. Тогда Арбенин включил стоящее на холодильнике радио, сделал погромче и вышел из кухни.
«…возникает много вопросов к лидерам Народного Фронта. Но мы зададим их в следующей программе председателю Думы Народного Фронта Ивансу Дайнису… А сейчас у нас в гостях известный адвокат Аркадий Астанин, с которым мы поговорим о том, что накануне, в беседе с журналисткой экстрасенс Николай Арбенин признался, что не может контролировать свой дар…»
«…Тем самым, – подхватил адвокат, – впервые публично признал возможность того, что именно он виноват в смерти Пети Хрулева…
Николай стремительно вернулся на кухню и выдернул вилку радиоприемника из розетки.
* * *
В небольшом безлюдном переулке на обочине стояла иномарка Николая. Из-за угла появился подполковник Фильцов в гражданском, профессионально оглядевшись по сторонам, открыл дверцу и сел на переднее сиденье.
– Когда говорят: «Я твой должник», – улыбнулся он, – это просто фигура речи! «Как дела?» «Прекрасно выглядишь!» «Спасибо, я твой должник!»…
Улыбнулся еще шире и протянул руку для рукопожатия.
– Ну? Что у тебя?
Николай с ответной улыбкой пожал руку, взял с заднего сидения фотографии и подал Фильцову. Это оказались снимки загородной дачи, куда не пустили Николая с Патаевым. На одной из фотографий с территории дачи выезжала черная «волга», и был четко виден номер машины.
– Кайгородов Семен Сергеевич, замминистра нефтяной промышленности, – пояснил Арбенин. – Зачем-то хотел меня видеть. Можешь узнать, что у него: сам болен или кто-то в семье?
Фильцов с удивлением уставился на Николая.
– Могу… Но вообще-то, и без меня мог бы узнать – вряд ли эта информация секретная, – подполковник вгляделся в лицо Николая. – Ты ведь не для этого хотел меня видеть?
– Не только для этого… Мы разошлись с партнером – без поддержки остался, – помолчав, как бы между прочим, сказал: – Если что, на тебя сошлюсь, ты не против?
Фильцов, усмехнувшись, покачал головой.
– Коля, ты что-то напутал!.. Комитет не крышует!
– А я что тебе: деньги сую? Прошу помочь боевому товарищу – мы же вместе чуть не взорвались.
Фильцов в изумлении потряс руками:
– В борьбе за приз «Самому наглому боевому товарищу» ты впереди, с гигантским отрывом!
– Валера, очень надо! Я в долгу не останусь.
* * *
Виктор Ставицкий злобно швырнул трубку радиотелефона на рычаг.
– Когда должна была Дениску вернуть? – поинтересовался Мальков.
– Позавчера.
Мальков, присвистнув, качнул головой.
– Разворачивай, – скомандовал Ставицкий. – Едем к ней.
– У нас встреча через сорок минут.
– Плевать!
Некоторое время спустя Мальков просунул монтировку в щель между дверью и косяком в области замка, надавил и легко взломал дверь.
В комнате беспорядок – не хватает книг на полках, распахнута дверца тумбочки… Первым делом Ставицкий открыл дверцу шкафа. Практически пусто.
– Вот дура! – Мальков цокнул языком. – Все равно же найдем…
– Зря она это сделала, – с мрачной угрозой проговорил Ставицкий.
* * *
Арбенин, только что вставший и еще не до конца проснувшийся, сказал в телефонную трубку:
– Нет-нет, пускай спит.
Он прошел на кухню, где за столом сидела несчастная Настя – глаза красные, веки припухшие. Анна Владимировна в домашнем халате заваривала чай и готовила завтрак.
– Все нормально: в офисе спит…
– Извините, что в такую рань: не знала, что делать? Дома одна – вообще, не могла… – девушка с трудом сдержалась, чтобы не заплакать.
– Все хорошо: сейчас покушаешь, успокоишься…
– Мама… – поморщился Николай и спросил Настю: – Он же не просто кричал? Что-то конкретное?
– Ерунду всякую, даже повторять стыдно. Так меня за руку схватил – синяки остались…
– Что он говорил? – мягко перебил Николай.
– Что, на самом деле, я его не люблю… Сказал, что он мне вообще не нужен – мне вы нужны, представляете?..
Встретившись взглядом с Николаем, девушка натянуто улыбнулась, показывая, какая это глупость. Анна Владимировна потрясенно покачала головой.
– При чем здесь я? – недоуменно пожал плечами Николай.
– Не знаю!.. Правда, не знаю! – Настя расплакалась. – Николай Ильич, я же его так люблю!
– Вот пьянь ревнивая! – в сердцах бросила Анна Владимировна. – Весь в отца!
* * *
Арбенин зашел в свой кабинет, где, с трудом уместившись на небольшом диванчике, спал, посапывая, младший брат.
Николай взял стул, поставил перед диваном. Достал из наплечной сумки бутылку пива, бутылку минералки, открывашку и упаковку анальгина, потряс Юру за плечо.
– Вставай.
Юра открыл глаза, и Николай кивком указал на пиво, минералку и таблетки.
– Выбирай!
Юра сел на диване, протер глаза и тупо взглянул на приготовленный Николаем «утренний набор».
– Это болезнь, Юра.
– Какая болезнь? – пробурчал тот. – Я даже не опохмеляюсь!
– Я не об этом. У меня пациент был – он просто не мог быть счастливым… Везде искал что-то плохое. Красавица-жена, сын отличник, любимая работа, куча друзей – все равно все плохо! Жена наверняка изменяет; у сына – скрытые садистские наклонности; на работе его используют; друзья насмехаются и в глубине души презирают!.. В конце концов, от такой жизни решил повеситься. Еле откачали.
Юра взял упаковку анальгина, достал две таблетки.
– Что она вам наплела?
– Что ты ей наплел?!
– А что я наплел?
– Много чего… Я-то понимаю, что тобой движет страх ее потерять: «Я не достоин любви этой удивительной женщины! Здесь что-то не так!.. Видимо, ее заколдовали!» А Настя вообще ничего не может понять!
Юра открыл бутылку с минералкой, положил в рот таблетки и запил. Потом повернулся к брату, словно на что-то решившись, и, наконец, произнес:
– Я все думаю: странно как-то… Помнишь, как она раньше со мной? И вдруг…
– Ты вообще слышишь, что я говорю?! – перебил его Николай. – Она любит тебя! Так трудно в это поверить?! Неужели нельзя просто быть счастливым?!
– Ладно-ладно, не ори…
* * *
– Спасибо, дорогой, с меня причитается! – Гузак положил трубку телефона и обернулся к Ставицкому. – Ни на самолет, ни на поезд билеты не брали… А на автобусах, электричках могли куда угодно уехать!
– Два дня назад были здесь, – доложил Мальков. – Соседке продала кольцо по дешевке. Куда уехали – та не знает, на работе тоже… Из родственников у Веры Николаевны только тетя в Брянске – там не появлялись… Что делать будем?
– Все, что могли, сделали! Тупик! – развел руками администратор.
Ставицкий смерил Гузака взглядом и едва заметно усмехнулся:
– Вряд ли они за границу уехали… Можем попросить Славу Гудовского показать Денискино фото по телевизору.
– О! Точно! – оживился Гузак.
– Но это на крайний случай. Попробуем пока другой вариант… Он мне больше нравится.
…«ПАЗик» затормозил на автобусной остановке. Из него вышли несколько человек, в том числе Вера и Денис.
– Вдохни глубже, – сказала Вера, и Денис послушно потянул носом. – Чувствуешь, какой воздух?! В Москве такого уже сто лет нет!
Вера с трудом несла большой чемодан. Денис с рюкзачком за спиной насторожено косился вокруг: они шли мимо кладбища, по дорожке к видневшимся вдалеке домам.
– А папа знает, что мы здесь?
Вера улыбнулась сыну, произнесла как можно более беззаботным тоном:
– Зачем ему знать? Он все равно уехал… за границу, надолго… А мы хоть от Москвы отдохнем.
Денис снова покосился на могильные кресты за оградками, посмотрел на старые деревянные дома впереди. По его лицу было видно, что мальчика не особо радовала перспектива отдыхать от Москвы в этом захолустье.
– Я не хочу тут жить.
Вера поставила чемодан на землю, чтобы сменить руку.
– Мы же навсегда – просто поживем немножко… И вообще, какая разница, где жить?.. Что ты так смотришь?
Денис и правда смотрел на Веру немигающим взглядом. Она шагнула к сыну, обняла.
– Не злись… Тебе тут понравится, вот увидишь!
Некоторое время спустя они подошли к частному дому с двумя входами.
– Полдома ваши, отдельный вход, – пояснила хозяйка и махнула рукой за угол. – «Удобства» в углу, за малиной…
Вера поставила чемодан на крыльцо, достала из кармана деньги и отдала хозяйке. Та, пересчитывая, спросила:
– Надолго к нам?
– Пока не знаем…
* * *
Костя Соколов с забинтованной головой лежал в небольшой одноместной палате. Рядом в белых халатах стояли Арбенин и Зубарев.
– Наверняка ты его видел, хотя бы мельком? – напирал Михаил. – Он же пас тебя от телецентра!
Костя, мотнув головой, с трудом произнес:
– Не помню… Вообще ничего.
– Выйди, – попросил Арбенин Зубарева, – мешать будешь…
Оставшись один, он поставил возле кровати табурет и сел.
– Правда, не помню, – с извиняющейся улыбкой проговорил Костя, – я пытался уже…
– Ты все помнишь… Закрой глаза… Ты не спишь, все слышишь… Вспомни эту машину… Она ехал за тобой… долго… Ты должен был ее видеть.
– Кто-то был… – прошептал Соколов, – далеко…
– Он догнал тебя у поворота, набрал скорость… Хотя бы звук слышал?
– Какой-то шум… Я обернулся!
– И что ты увидел? – молчание. – Ты обернулся… Что ты видел в этот момент? Вспомни…
– Лица не помню, но там гитарка висела: маленькая, черно-белая!
Николай, нахмурившись, задумчиво смотрел сквозь Костю. Он отлично помнил, что такая электрогитарка висела в машине, на которой ездили Конев и Замятин…
* * *
«Каблук» Насти припарковался недалеко от подъезда, возле которого на скамейке сидел Юра. Он достал из-за спины букетик цветов, шагнул навстречу.
– Простишь меня?
– Поклянись, что не будешь так по-свински себя вести.
– Клянусь.
– Прощаю.
Счастливая Настя улыбнулась и забрала у Юры цветы.
– Все, не будем об этом вспоминать, но ты обещал, что такое не повторится!
Юра улыбнулся, кивнул и пропустил ее вперед. Девушка уже взялась за ручку двери, когда Юра окликнул ее:
– Настя?! Постой!..
Он быстро подошел к ней, стремительно заключил в объятия, прижимая спиной к двери, и поцеловал… Все это он проделал так же, как в тот вечер, когда провожал Настю, и она его оттолкнула.
– Юрка, ты сумасшедший, – выдохнула Настя. – Через минуту дома будем!
– У меня дежавю, или такое уже было?
– Что?
– У тебя так бывает?.. Кажется, все то же самое с тобой уже не в первый раз… Я тебя уже так же догонял, обнимал…
– Меня – нет, – улыбнулась Настя. – Наверное, это была какая-то другая девушка!
– Наверное…
* * *
Николай подошел к столику дежурного, где его ожидал почтальон с сумкой через плечо.
– Николай Ильич Арбенин?
Николай кивнул, почтальон подал ему телеграмму, положил на столик бланк и достал ручку.
– Вот тут распишитесь…
Арбенин ничего не отвечает, глядя на телеграмму: «Извини не зашла проститься тчк вряд ли еще увидимся тчк я должна спасти сына тчк вера».
Николай быстро подъехал к дому Веры, поднялся по лестнице, подошел к квартире и остановился: дверь была опечатана и видно, что дверной замок взламывали.
Тогда он поехал к себе домой и достал из старого альбома фотографию пятилетней давности: на ней счастливая, улыбающаяся Вера. Николай положил снимок на стол, сел, опустил ладони на стол, по обеим сторонам от фотографии, и неотрывно уставился на нее…
* * *
Машина Арбенина остановилась у калитки частного дома.
– Кто это? – послышался настороженный голос Веры, когда Николай постучал в дверь.
– Открывай.
Дверь открылась, взгляды Веры и Николая встретились… и вдруг женщина кинулась к Николаю, обвив шею руками, покрыла его лицо поцелуями…
…В крошечной комнате спал Дениска. Вера улыбнулась, глядя на сына, прикрыла дверь и вернулась к кровати, где лежал Николай.
– Слава богу, не разбудили!
Забравшись под одеяло, она обняла Николая, прижимаясь к нему и счастливо улыбаясь.
– А я знала, что ты нас найдешь… Почему-то знала – и все!
– Надо было внизу адрес написать, – усмехнулся Николай. – «Не ищи меня по такому-то адресу»…
– Где написать?
– В телеграмме.
– В какой телеграмме?
Воцаряется тишина: оба все поняли…
Николай, рывком поднявшись с кровати, быстро подошел к окну. Осторожно выглянул в щель между шторой и краем окна. Ни во дворе, ни за забором в темноте ничего не было видно…