Глава первая

Возвращения

Никогда еще не испытывал Фрол такого сонмища чувств. Радость, легкость, возбуждение, ощущение рвущейся наружу силы, сознание, что при желании, можно взмыть в воздух и полететь. Восторг, огромный всепоглощающий восторг!

Фрол открыл глаза. Брателло Василий в футболке «динамовских» цветов и таких же спортивных штанах сидел в кресле напротив и смотрел на него с нескрываемым интересом. Сам Фрол, прикрытый пушистым пледом, тоже сидел в кресле. Двоюродных братьев разделял журнальный столик с постеленной скатеркой, двумя пластмассовыми стаканчиками, до краев наполненными прозрачной жидкостью, наверняка – водкой, еще в двух стаканчиках – томатный сок, на пластмассовых же тарелочках – кусочки Бородинского хлеба, нарезанные дольками сырокопченая колбаса, сыр, соленый огурец. Господи, как же давно Фрол не пил и не ел всего этого!

– Брателло, – вздохнул Фрол. – Спас все-таки! – Он попытался подняться, но понял, что правую руку удерживает что-то жесткое. Свободной левой откинул плед и увидел наручники, застегнутые на его запястье и вокруг подлокотника кресла.

– Это я подстраховался, – пояснил Василий и, наклонившись вперед, переставил один из стаканчиков с водкой поближе к Фролу. – Давай, кузен. С возвращением!

Фрол машинально потянулся к стаканчику, но дотронувшись до него, отдернул руку.

– А Купафка? Где моя Купафка?

– Живехонька, – Василий кивнул в угол комнаты, где на кровати лежала поверх одеяла обнаженная девушка с разбросанными по подушке мокрыми волосами. Правая рука ее тоже была прикована наручником к трубе батареи.

– Это моя жена, Василий. Отпусти ее.

– Жениться успел? – удивился милиционер. – Ну, ты даешь, кузен!

– Сними наручники с моей жены. Она не преступница!

– Успеется, – невозмутимо сказал брателло, поднимая свой стаканчик. – Ты лучше выпей.

На этот раз Фрол поднял стаканчик и, выдохнув, приложился к водке. Какая брага сравнится с сорокоградусным напитком! Все пить не стал, запил томатным соком, который оказался прилично соленым, – Василий хорошо знал пристрастия своего двоюродного брата. Огурец тоже оказался то, что надо – пахучим, хрустящим, сочным. А колбаса, а Бородинский! Господи, сколького же еще он был лишен, живя в мире за стеной.

– Очень сильно я похудел? – спросил Фрол, хрустя огурцом.

– Я хорошо помню, каким ты был в свои семнадцать лет. Кстати, борода тебя сильно изменила. Если бы ты со своей женой так изобретательно в койке не кувыркался, а я бы не присматривался, мог и не узнать. Хорошо, что бороду сбрил.

– Присматривался, говоришь? – нахмурился Фрол.

– Ага. Знаешь, какой кайф за вами сверху наблюдать! Да и записи просматривать тоже нормально. Войны, казни, секс – все что хочешь. Я несколько рабочих дней прогулял. Да теперь и не вернусь я в ментовскую – не могу лишать себя такого удовольствия…

– Так чего ж ты меня раньше из этого ада не вытащил!?

– Ада? – вскинул брови Василий. – Все дни, что я за тобой наблюдал, ты только и делал, что трахался, да из арбалета по мишени стрелял…

– А знаешь, что я перед этим прошел?! – закричал Фрол. – Две стрелы в ногу получил, к четвертованию был приговорен, принцессой-извращенкой оттрахан, едва каннибалами не сожран, едва на кол не посажен… А мой мизинец?! – он показал беспалую руку. – Как думаешь, куда он подевался? Моя женушка лично отрезала и съела в сыром виде. Обычай у них, видите ли, такой, – у будущих мужей мизинцы жрать!

– Потрясно! – у Василия загорелись глаза.

– Потрясно? – переспросил Фрол. – А ты хоть представляешь себе, каково это быть живцом?! Быть привязанным к крючку и погружаемым в воду, где тебя в любой момент может проглотить рыба?!

– Вот к этому? – Василий вытащил из кармана и положил на стол маленькую палочку с веревкой и крючком на конце. Орудие казни, только что едва не принесшую Фролу и его жене жуткую смерть.

Каскадер взял наполовину полный стакан и опрокинул содержимое себе в рот. Запил соком, закусил. Перед глазами возникла приближающаяся рыбья пасть. Как ни крути, а Василий все-таки спас его и Купафку. Но зачем брателло держит их в наручниках?

– Зачем ты заковал нас в браслеты?

– Я же говорю – подстраховался, – ответил тот и тоже допил водку. После чего достал из кармана приборчик, похожий на пульт от телевизора. – Вот эта чудо-штучка способна подарить столько всего… Возможность обогатиться, возможность отомстить врагам, возможность обладать любой женщиной… Прежний владелец пользовался преобразователем больше сорока лет. Он очень разумно его применял и прожил, наверное, самую интересную, самую неповторимую, не похожую ни на чью другую, жизнь. Это… Это должно принадлежать только одному. Мы не сможем поделить преобразователь, кузен…

– Мне не нужно ничего делить, брателло, – горячо заговорил каскадер. – Отпусти меня и мою жену, и если хочешь, можешь потребовать, чтобы мы с тобой никогда больше не встречались. А я пообещаю, что забуду про преобразователь и владей им себе на здоровье!

– Нет, Серега. Я не стану рисковать. Эта маленькая штучка значит слишком много, чтобы оставался хотя бы один шанс ее лишиться.

– И… что ты собираешься с нами сделать?

– Верну своего любимого кузена туда, откуда извлек. И буду за ним присматривать и покровительствовать. Могу, если хочешь, назначить своим наместником, то есть, поставить на место нынешнего кардинала…

– А моя жена?

– Ее я тоже верну, но только чуть позже. Уж больно она в койке соблазнительна. Ты бы видел со стороны…

Кресло, на котором сидел Фрол, было громоздким, тяжелым. С прикованной к подлокотнику рукой нечего было думать бросаться на Василия. Подстраховался оперуполномоченный грамотно. Даже посуду с выпивкой и закуской использовал почти невесомые, это не граненый стакан, или фарфоровая тарелка, удачно метнув которые, можно попасть в лицо, а дальше действовать по обстановке. Оставался журнальный столик. Фрол, как бы невзначай, стукнул ногой по одной из его ножек – к полу не прикручен. Если сконцентрироваться и вложить все силу, можно поднять, швырнуть…

– Где я? – донеслось со стороны кровати.

– Купафка, не волнуйся, мы живы. Мы в нормальном мире. Мой брателло Василий спас нас.

– Ой, что это у меня на руке? Спас? В нормальном мире?

– Слишком много вопросов, красавица, – Василий подошел к кровати. Купафка села, поджав ноги, стараясь прикрыть наготу свободной от наручника рукой. – Ты узнаешь ответы, если будешь слушаться папочку.

– Мой папочка – Максим Николаевич. Творец.

– Даже так? – удивился Василий. – Он мне ничего не…

Журнальный столик, подхваченный Фролом за ножку и брошенный со всей силы, угодил оперуполномоченному в спину. Потеряв равновесие, Василий грохнулся на пол. Выроненный преобразователь упал на одеяло прямо к ногам взвизгнувшей Купафки.

– Прибор! – закричал Фрол, рванувшись вперед и таща за собой на выворачиваемой руке кресло. – Брось мне прибор. Вон ту штуку.

Купафка поняла его слишком поздно. Вскочивший Василий опередил ее на какое-то мгновение, а в следующее – выборочный преобразователь уже был направлен на Фрола.

– Я ожидал от тебя чего-то подобного, кузен! Ты всегда был ловок. Но-но, успокойся. Не стоит подходить близко! Мне достаточно нажать на кнопку!

Фрол его не слушал, продолжая идти вперед, на пятившегося двоюродного брата, таща за собой неподъемное кресло. И хорошо понимая, что это единственный шанс, который больше не повторится. Но и этого шанса Василий его лишил…

Фрол очнулся, ощутив легкий озноб. Лежа на спине на чем-то жестком, он медленно приоткрыл глаза, потом сел. Не было, комнаты, не было кресла и кровати с прикованной к батарее Купафкой. Вокруг – голая каменная поверхность, и сам он тоже был голым.

– С возвращением, – сказал он самому себе и, поднявшись, побрел на вершину Нейтрального острова. Там царевич Фрол собирался подумать и решить, какой выбрать мост для перехода на землю…

* * *

– Не брыкайся, кому говорю. Все равно никуда не денешься. Лучше расслабься и получ… Ай! Дура!

Василий соскочил с кровати и затряс прокушенным до крови пальцем. Девчонка, зубы которой едва не сделали его калекой, вжалась в угол, выставив острые колени. Ее правая рука оставалась прикованной наручниками к трубе батареи, левая металась в тщетных поисках хоть какого-нибудь орудия защиты.

– Вот, чертовка! – Лизнув рану, Василий сплюнул покрасневшую слюну и вышел из комнаты.

До девушки донеслось нагромождение звуков, которых она никогда в своей жизни не слышала. Все-таки догадалась – это мелодия, и не успела подумать, что, наверное, кто-то должен запеть, как услышала проникновенный голос:

Василий вернулся с забинтованным пальцем и с еще одними наручниками. Молча придвинул к кровати, где приготовилась к обороне пленница, тяжелое кресло, затем приноровился и схватил отмахивающуюся руку. Накинуть наручники и приковать руку к деревянному подлокотнику, было делом техники.

– Говорил же – никуда не денешься!

Сейчас эта обнаженная девчонка казалась даже более соблазнительной, чем в постели с Сергеем. Особую привлекательность добавляли спутавшиеся черные кудри, не успевшие высохнуть после вынужденного купания. А еще – ее беззащитность. Василий принялся скидывать с себя одежду.

– Твой брат вернется и отомстит! – выкрикнула пленница.

– Мой кузен вернется, только если я этого захочу, – Василий запрыгнул на кровать и, не позволив себя лягнуть, навалился на семнадцатилетнюю царевну. Купафка вдруг поддалась, и он победно вдавил ее в себя. Но в следующее мгновение зубы чертовки впились ему в щеку, и милиционер вновь оказался на полу.

Кто ж ее так кусаться-то научил?! А если бы за нос зубами схватила! Нет, такой секс – себе дороже станет. Дрожащей рукой Василий схватил выборочный преобразователь, направил на жену брата и нажал на зеленую кнопку. Опустевшие наручники, звякнули по батарее. Василий аккуратно расправил скомканную простынь и обнаружил то, что искал – неподвижного крохотного человечка.

Нажатие кнопки серого цвета, и появившийся из выборочного преобразователя тонкий голубоватый луч коснулся уменьшенной в сто раз девушки. Неспешно манипулируя приемлемо-переносящим лучом, Василий приподнял ее, перенес по воздуху к подставленной ладони и, не прикасаясь к хрупкому созданию, перешел в соседнюю комнату. Он не до конца освоился в обращении с чудо-прибором, хотя и знал, что подставлять ладонь не было необходимости. Конец приемлемо-переносящего луча, как бы приклеивался к выбранному объекту и мог удерживать его в воздухе, удлиняясь, либо укорачиваясь, до тех пор, пока владелец прибора не введет соответствующую функцию «освобождения». После чего луч исчезал, а объект оставался лежать там, куда его перенесли, или же падал с высоты, на которой была введена функция «освобождения».

Василий остановился перед макетом местности, огражденным стеной высотой около метра. На макете, освещаемом люстрой, имелись горы и леса, огромное озеро с несколькими островами, поля, пролегающие через них дороги, множество строений без крыш. Если приглядеться повнимательней, то на дорогах можно было заметить движение, а если напрячь зрение, или перегнуться через стену, становилось понятно, что движутся человечки, очень маленькие человечки.

Еще один такой же человечек был сейчас на конце приемлемо-переносящего луча. Первым желанием Василия было опустить строптивую девчонку в то самое место, откуда он ее извлек, на самом деле, спасши от неминуемой смерти. То есть, бросить царевну Купафку в озеро, где ее непременно сожрали бы рыбы. Но нет, это слишком просто. Тем более что Купафка навряд ли успеет прийти в сознание и, значит, не поймет, какую совершала ошибку, кусая его. Да и не хотел он смерти жене своего двоюродного брата. Но хотел, во-первых, наказать, а во-вторых, в скором времени все-таки поиметь ее, как женщину.

Наказать – проблем не составляло. Достаточно было перенести молоденькую царевну в любую казарму пришлых, или бойцов, либо вообще – на Княжий остров. Хотя извращенцы князьки навряд ли оценят красоту девичьего тела, скорее, проявят свои каннибальские качества. Проще всего было опустить Купафку, как и всех преобразованных, на Нейтральный остров – пусть сама выбирает, по какому магнитному мосту перейти на землю, чтобы там же быть изнасилованной, либо бойцами королевства Горного, любо королевства Лесного.

Василий поморщился. Нет, бойцы пока что обойдутся. Ему интересней обладать царевной раньше других. А для этого надо сделать так, чтобы она осознала, что находится в полной его власти и стала покорной.

Приемлемо-переносящий луч, на конце которого зависла крохотная девушка, начал удлиняться до тех пор, пока не оказался над самым центром мира за стеной, затем переместился вправо и стал снижаться к глади озера, туда, где из воды выпукло торчали два небольших острова. Василий выбрал тот, что был более округлым. На нем не росли ни деревья, ни трава, поверхность была абсолютно голой – обычный булыжник, который создатель мира за стеной подобрал на улице и бросил в озеро, чтобы разнообразить пейзаж.

От острова до ближнего берега было совсем чуть-чуть. То есть, чуть-чуть для него, Василия, а для человека, живущего в мире за стеной, это расстояние равнялось примерно ста шагам. Доплыть можно. Но только тем, кто умеет плавать. А, как было известно Василию, рожденные в мире за стеной, плавать не умели – бесполезное занятие, если учесть, что единственным водоемом здесь было это самое озеро, населяемое гигантскими прожорливыми рыбами.

Он опустил бесчувственную царевну в самый центр острова и ввел функцию освобождения. Луч исчез. Василий не успел поинтересоваться у Максима Николаевича, преобразовывал ли он родившихся в мире за стеной по несколько раз. Впрочем, это не имело значения. Теперь он сам стал Творцом, и мог делать с этим миром все, что заблагорассудится. Для начала же надо понаблюдать за поведением девчонки, оказавшейся на маленьком необитаемом острове. Без одежды и без еды. От жажды не загнется – вокруг вода. А через день-другой он преобразует Купафку обратно и ласково поинтересуется, будет ли чертовка продолжать кусаться? Тем временем песня продолжалась:

 

Глава вторая

Новый кардинал

– С прибытием на землю Лесного королевства, молодой человек!

Сергей Фролов, только что перешедший Восточный мост Нейтрального острова, остановился и спокойно посмотрел на приветствовавшего его всадника, в руках у которого был заряженный арбалет, недвусмысленно направленный ему в лицо. Раньше он этого человека не видел. А вот один из двух пеших бойцов, присоседившихся к всаднику, показался знакомым. И тот, кажется, тоже его узнал.

– Господин виконт, так это же Фролм! – воскликнул боец. – То есть, царевич Фролм, которого сегодня на корм рыбам… отпра… ви… ли…

По мере окончания фразы глаза говорившего все больше округлялись, словно он и сам не верил в свои слова.

– Как такое может быть, капрал? – недоверчиво поинтересовался всадник. – Ты, наверное, обознался.

– Капрал Заиц абсолютно прав, – вспомнил Фрол имя бойца, с которым вместе оборонял Рубежную крепость. – Сегодня, сразу после того, как погасло третье солнце меня и мою жену, царевну Купафку погрузили в озеро на корм рыбам. Это видели все, собравшиеся на казнь. Но Творец своей дланью перенес ее и меня в потустенный мир. Вместе с орудием казни перенес.

– Как? – растерявшийся виконт опустил арбалет. – Зачем?

– Да затем, чтобы преобразовать нас обратно и дать инструкции новому кардиналу, то есть, мне. Инструкцию, как впредь должна протекать жизнь в мире за стеной, – Фрол развел руками и, словно только сейчас вспомнил, что абсолютно голый, чуть ли не приказным тоном сказал:

– Лучше дайте-ка мне плащ, виконт. И проводите на аудиенцию к Его величеству королю Гурлию. Пока второе солнце не погасло.

* * *

Как и всех дворян Лесного королевства, виконта Вихора время от времени назначали в караул у Восточного моста Нейтрального острова. Почти каждое дежурство кто-нибудь переходил с острова через мост, но такого необычного пришлого он встретил впервые.

Виконт Вихор не присутствовал на сегодняшней казни. В это время по приказу принца Чингая он занимался обменом пленных. Когда в мире за стеной шли войны, пленные становились настоящей обузой для тех, кто их пленил, поэтому, после объявления перемирия, воюющие стороны первым делом договаривались о «людской рокировке», как любил выражаться кардинал Манай.

Обмен прошел успешно – одиннадцать бойцов вернулись на территорию Лесного королевства, и виконт Вихор отправился доложить об этом командующему армией генералу Ткачу. По дороге завернул к Восточному мосту и, как оказалось, вовремя. Пришлый Фролм, в котором капрал Заиц признал царевича, и которого сегодня, якобы, казнили, вдруг заявил, что он – новый кардинал!

Вообще-то нужно было его связать, но пришлый вел себя слишком уж самоуверенно, можно сказать, по – хозяйски. Оставив бойцов продолжать караулить мост, молодой капитан указал пришлому, накинувшему на плечи плащ Заица, дорогу и направил коня вслед за ним, на всякий случай, держа наготове арбалет…

Нельзя сказать, что мысль назваться новым кардиналом пришла Фролу неожиданно. За короткие минуты общения с брателлой Василием в квартире Максима Николаевича, тот, обмолвился, что готов сделать кузена своим наместником. Обмолвился – считай, предложил, а он, Фрол, считай, согласился. И пусть кто-нибудь попробует доказать обратное. Манай и Халимон, Гурлий и Векра – четыре самых влиятельных человека мира за стеной знают, что изначальный Творец низвергнут и томится сейчас в тюрьме Королевского стана, так же, знают они и, что Фрол – брат нового Творца.

Правда, Фрол понятия не имел, как Василий поведет себя в дальнейшем. Чужая душа – потемки, пусть даже это душа – двоюродного брата. В любом случае лучше уж хитростью выдать себя за кардинала, чем начать нов5ые похождения в мире за стеной в качестве черни.

Дорога, ведущая вдоль обрывистого берега озера, повернула направо, миновала небольшой лесок, и вскоре Фрол увидел Пентакль – самую крупную и массивную крепость Лесного королевства. Он обернулся с немым вопросом к виконту Вихору, но капитан отрицательно покачал головой и кивнул вперед. На что Фрол лишь пожал плечами и молча продолжил путь. Время на лишние разговоры тратить не хотелось: за два-три часа его отсутствия в мире за стеной вряд ли произошло что-нибудь новенькое, зато подумать Фролу было о чем.

Пентакль остался в стороне, но теперь Фрола сопровождали два всадника – второй выехал из крепости и присоединился к виконту Вихору. Царевич к их разговору не прислушивался, важнее было запомнить незнакомую местность – наверняка, пригодится.

Впереди заблестела полоска воды, отделяющая от берега большущий остров – Королевский стан. Приведенный в действие подъемный мост плавно опустился на берег, как раз в тот момент, когда Фрол и сопровождавшие его всадники оказались напротив южной надвратной башни. По сравнению с выпуклыми магнитными мостами Нейтрального острова, этот мост, сооруженный из плотно подогнанных бревен, был ровным и широким – два всадника могли разъехаться, не задев друг друга. Фрол вновь обернулся на виконта и, получив утвердительный кивок, первым ступил на мост.

И сразу с противоположной стороны ему навстречу вышел вооруженный арбалетом человек. В котором, при приближении, Фрол узнал еще одного бойца, с которым вместе сражался на стенах Рубежной крепости. Только теперь нашивки на плаще крепыша Кургузого свидетельствовали, что он не просто боец, а ни много, ни мало, лейтенант Лесного королевства.

– Как тесен мир за стеной! – улыбнулся Фрол лейтенанту, которому не так давно чуть ли ни силком всучил в руки заряженный арбалет. – Смотрю, в люди вышел, офицером стал, а, Кургузый.

– Живой? – слегка удивился тот. – А я слышал, что тебя, как живца, на корм рыбкам отправили?

– Было дело, – согласился Фрол. – Только не по зубам я здешним рыбам оказался.

– Молодца, парень, – Кургузый тоже позволил себе улыбнуться, но тут же вновь нахмурился. – А еще я слышал, что ты тоже в люди вышел, царевичем стал.

– Не только царевичем. Но также и новым кардиналом. Так что можешь называть меня Ваше преосвященство.

– Правда, что ли? – усомнился лейтенант и наконец-то обратился к всадникам, остановившимся за спиной Фрола. – Почему же вы, господа, карету для Его преосвященства не нашли?

– Лейтенант, – не стал переводить разговор в шутку виконт Вихор, – нам необходимо встретиться с Его величеством Гурлием до наступления ночи.

– Необходимо, значит, встретитесь, – тоже посерьезнел Кургузый. – Король сейчас в кремле, в своих апартаментах…

* * *

Не было в мире за стеной второго такого человека, поведение которого так сильно поражало воображение правителя Лесного королевства. Одно только упоминание имени пришлого Фрола подразумевало, какое-то необычное происшествие. Последним таким происшествием стала казнь, вернее, имитация казни царевича и царевны Купафки. Кардинал Манай рассчитал все правильно – Василий Фролов, занявший место прежнего Творца, не допустил гибели двоюродного брата и, по всему выходило, что перенес его в потустенный мир. Оставалось ждать дальнейшего развития событий. И король прекрасно понимал, что случиться может все что угодно, вплоть до скорейшего уничтожения мира за стеной.

С тех пор, как Гурлий познакомился с Ташенькой, это был первый вечер, когда они никак не могли начать заниматься любовью. Красавица-жена не находила себе места в королевских покоях, от его ласок отмахивалась, а на расспросы мужа о самочувствии, отвечала лишь, что сейчас ее беспокоит только Фрол и та девчонка, которую ни за что ни про что приговорили к смертной казни. Королю это не нравилось. Он родился и вырос в жестоком мире, в котором приходилось забывать о частых потерях друзей и знакомых и быть беспощадным к врагам.

Конечно, казнь Фрола и его жены в любое мгновение могла превратиться из имитации в настоящую трагедию, но ведь риск был оправдан. А если уж на то пошло, человек, поднявший руку на короля, ударивший короля не в бою, а во время переговоров, заслуживал казни! Да, царевич врезал ему по зубам для пущей убедительности, сначала предупредив, что тем самым собирается привлечь внимание нового Творца. Вот только удар у него получился слишком сильным, и еще – не стоило Фролу кричать: «За Наташу!»

Никогда в жизни Гурлий не испытывал чувства ревности, но теперь по-настоящему мучился. Чтобы выяснить все до конца, он собрался расспросить Ташеньку об отношениях с ее знакомым по потустенному миру, когда в дверь постучали и мушкетер-караульный слегка неуверенно доложил:

– Ваше величество, у вас просит аудиенции э-э-э кардинал э-э Фрол.

– Кардинал?! Фрол?! – одновременно вскричали король и королева и, посмотрев друг на друга, так же одновременно спросили:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Проведи э-э-э его в мой кабинет! – распорядился Гурлий и уже вдогонку караульному крикнул:

– И усильте охрану! У моего кабинета – тоже усильте!

Обернувшись к Ташеньке, он увидел на ее лице улыбку, растолковать которую можно было по-разному.

– Ты радуешься, что твой знакомый остался в живых, или усмехаешься над моей излишней осторожностью? – Спросил Гурлий, прицепляя к поясу шпагу.

– Фрол всегда был каскадером, то есть, подменял киногероев, а здесь за такое короткое время стал сначала царевичем, а теперь – кардиналом, – ответила она, продолжая улыбаться.

– Ты в своем мире тоже только играла принцесс, а в мире за стеной стала настоящей королевой! А ведь могла бы остаться задрипанной…

– Хочешь оскорбить? – глаза Наташи сузились в две щелочки.

– Нет, не хочу, – сдержался Гурлий, никогда не видевший ее такой. – И если есть желание, можешь пойти со мной, хотя жены королей обычно на таких аудиенциях не присутствуют.

– Но теперь, Ваше величество, кажется, наступили новые времена, – сказала она, беря короля под руку. – Вон и Творец сменился, а вслед за ним сменился и кардинал.

– А вот это еще вопрос, – прищелкнул пальцами Гурлий…

В отличие от сопровождавших дворян, Фрол, с капральским плащом на плечах, не удосужился склонить голову перед вошедшей в кабинет королевской четой. Он и на Гурлия-то лишь мельком бросил взгляд и впился в глазами в Наташу, которая заметно похудела и побледнела. Зато ее улыбка, которую так любил бывший каскадер, осталась прежней.

– Граф Филат, виконт Вихор! – приветствовал своих подданных король, и дворяне вновь поклонились. – Царевич Фрол?

– Кардинал Фрол, Ваше величество, – поправил тот. – Хотя и царевич тоже.

– Господин граф, – обратился король к Филату, – передайте генералу Ткачу, чтобы завтра с самого утра все наши бойцы были в полной боевой готовности. Господин виконт, вы останетесь в стане. А нам, с… моим гостем необходимо обсудить важные государственные дела.

– У вас не поворачивается язык назвать меня кардиналом? – чуть насмешливо спросил Фрол у Гурлия, когда дворяне покинули кабинет.

– А я не знаю, как вас называть? – подумав, ответил король. – Вы пока что ничего не рассказали. И даже после того, как расскажите, я все равно не буду знать, верить вам или не верить.

– Однако Манаю вы верили.

– Его преосвященству Манаю верил еще мой отец. И каждый живущий в мире за стеной справедливо считает его первым после Творца.

– Какого Творца? – вскинул брови Фрол. – Того, что сидит сейчас в ваших застенках?

– М-да… – король развел руками, не находя слов.

– А где твоя жена, Фрол? – нарушила возникшее молчание королева.

Он тоже, собрался, было, развести руками, но сдержался, и, обведя взглядом кабинет, обратился к Гурлию:

– Почему мы стоим? Я не прочь посидеть, отдохнуть, перекусить. А то мы с брателлой-то моим, с новым, так сказать, Творцом, водочки выпили, но вот закусить толком не успели…

Кажется, Гурлий растерялся окончательно.

– Конечно, Фрол, садись за стол, – нашлась Наташа. – и вы, Ваше величество садитесь, а я – сейчас.

Пока Гурлий и Фрол усаживались в обычные для мира за стеной плетеные кресла, она сбегала в королевские покои и принесла куски холодной рыбы, копченое мясо, хлебные лепешки и фляжку, из которой наполнила пенящейся брагой три глиняные кружки.

– С вас тост, Ваше величество, – сказал Фрол королю, молча наблюдавшему за своей женой.

– Подождите! – Наташа накрыла ладонью кружку Фрола. – Ты не рассказал про царевну Купафку. Где она?

Тяжело вздохнув, Фрол посмотрел Наташе в глаза:

– Мой брателло Василий очень непростой человек. Мы всегда с ним ладили, хотя наши интересы и не совпадали. Для него главный интерес в жизни – затащить в свою постель, как можно больше баб. Для счета. Он даже их имена в специальный альбом записывает и фотографии всех, кого поимел, в него вклеивает. Боюсь, сегодня, он занесет в свой альбом и мою жену…

– Подонок! – выдохнула Наташа.

– Подонок, – согласился Фрол. – Но почему-то про Димочку Красавского ты этого не говорила.

– Откуда ты знаешь, что я про него говорила?! – зарделась Наташа, а Фрол, воспользовавшись тем, что она отдернула руку, поднес кружку к губам и залпом ее осушил.

– Вы это про кого?! – король стукнул кулаком по столу.

– Это мы про одного общего знакомого артиста, – пояснил Фрол и, невозмутимо взяв фляжку, вновь наполнил свою кружку.

– Мы с ним вместе в одном фильме снимались, – добавила Наташа и, не моргнув глазом, выпила свою брагу. После чего, шумно выдохнув, будто в глиняной посудине было что-то гораздо крепче, протянула руку к закуске, взяла двумя пальчиками самый тоненький кусочек мяса, демонстративно поднеся его к носу, понюхала и, закатив глаза, отправила в рот.

Глядя на нее, Фрол повторил маневр, то есть, вновь выпил, но только вместо мяса, отправил себе в рот кусочек рыбы.

Его величество, мрачно наблюдавший за этими манипуляциями, наконец, и сам приложился к кружке. И тоже закусил. Сначала – рыбой, потом – мясом. Вообще-то король Гурлий никогда прежде не оказывался в подобных ситуациях. В ситуациях, когда ему отводилась какая-то второстепенная роль слушателя и наблюдателя. Он всегда пребывал в центре общего внимания. И вдруг такое… пренебрежение?

– Может быть, вы оба вспомните, в чьем кабинете находитесь, и землю какого мира топчете!? – спросил он деливших с ним трапезу мужчину и женщину.

– Лично я нахожусь в своем собственном кабинете, который принадлежит мне, как законной супруги его хозяина, – не раздумывая, ответила Наташа.

– Лично я топчу землю мира за стеной на правах наместника самого Творца, – в тон ей сказал Фрол.

На некоторое время в кабинете повисла тишина. Со стороны Его величества эта тишина вот-вот готова была разразиться грозой… которую предотвратила опять же Наташа. Королева подняла свою, вновь наполненную брагой кружку, и произнесла абсолютно банальный тост:

– Ну, за здоровье всех присутствующих!

Сидящая за столом троица, с глухим звуком соединила кружки.

Гурлий вдруг осознал, что на самом деле раньше не общался так близко с недавно преобразованными пришлыми. Он и узнавал-то их уже как бойцов, уцелевших в сражениях, а тех, кто погибал, было слишком много, чтобы король мог запомнить их лица и, тем более, имена. Но эти двое, сидевшие с ним за одним столом, оказались особенными. Ташеньку он искренне полюбил, более того, начал ревновать, а вот, как относиться к ее знакомому, Гурлий пока не решил.

– Фрол, а как твой брателло Василий отнесся к тебе? – задала Наташа главный вопрос.

Действительно главный, потому как от правильного ответа зависело ближайшее будущее Фрола.

– Мой двоюродный брат Василий Михайлович Фролов занял место Творца, и теперь добровольно это место никому не уступит. Он знает, как пользоваться выборочным преобразователем и вскоре вовсю начнет его применять. У Василия есть одна неплохая черта характера – он изначально не злой. Ему не нравится причинять человеку боль, лишнюю боль. Другими словами, он не садист. Однако недругов у брателлы хватает, и в недалеком будущем они начнут появляться в мире за стеной – готовьтесь к встречам у Восточного моста Нейтрального острова, Ваше величество.

Фрол вновь взялся за фляжку, разлил остатки браги по кружкам и сделал из своей небольшой глоток.

– Но я боюсь, что готовиться нам придется и еще к кое-чему, – Фрол посмотрел в глаза Наташе. – Боюсь, что он не оставит без своего внимания ни одну девушку в мире за стеной…

– Ты хочешь сказать…

– Да, Наташа. Брателло обязательно поимеет каждую, если она не совсем уж уродина.

– Поддонок!

– А мне вот вдруг стало интересно, что делала бы ты, завладей выборочным преобразователем? Ведь, наверняка, не понесла бы куда-нибудь его сдавать. И, наверняка, стала бы им пользоваться. Сначала для уменьшения какого-нибудь подонка, потом – артистки-соперницы, потом, возможно, – идиотки-соседки… Надо, кстати, при первой же встрече порасспросить Максима Николаевича, на кого он обращал преобразователь в первое время. Он, надеюсь, до сих пор у вас… в гостях?

– Встретиться, значит, хочешь? – угрюмо спросил король. – Ты лучше расскажи, о чем у вас с брателлой разговор был.

– Тебе интересны наши родственные тайны? – моментально перешел на «ты» Фрол.

– Что?! – Гурлий вскочил, выхватив шпагу. – Да мне даже родные дети не тыкают! – Кончик шпаги нацелился на Фрола. Королю достаточно было сделать короткий выпад, чтобы пронзить наглецу грудь, однако у Фрола даже кружка в руке не дрогнула.

– Давай! – с неким задором выкрикнул тот. – Давай, Ваше величество, пусти в ход оружие, пока второе солнце не погасло.

Провокация возымела действие, и шпага устремилась вперед. Наташа вскрикнула. А Фрол молча и невероятно ловко увернулся от смертоносного укола, одновременно ударив ногой снизу по столу и выплеснув содержимое кружки в лицо Его величества. Стол опрокинулся, а Гурлий, выронив шпагу, схватился за лицо – брага, конечно не водка, но когда она попадает в глаза, все равно приятного мало, тем более что с ним никогда ничего подобного не случалось.

Мгновением позже быстрый Фрол подсечкой сбил короля с ног и оказался сверху, прижав его лопатками к полу,

– Беседа с новым Творцом у меня была очень короткой, – сказал победитель мимолетной схватки. – Он просто сообщил, что назначает меня новым кардиналом и что будет очень внимательно следить за всем здесь происходящим. А когда понадобится, – призовет. Ты понял, Твое величество? Или требуется довести до тебя эту мысль кулаком?

Он вдруг почувствовал через плащ прикосновение к своей спине чего-то острого.

– Вы ничего ему не сделаете, Ваше преосвященство! – сказала Наташа.

– А я и не собираюсь, – занесенную для удара руку, Фрол в дружеском жесте подал Гурлию и вместе с ним поднялся с пола. Они оказались нос к носу, и шпага на вытянутой руке королевы едва не касалась этих носов.

– Не собираюсь по многим причинам. Главная из которых – жуткое желание, чтобы все мы выжили в этом гребаном мире!

Под этот крик в кабинет ворвались сразу три мушкетера, но Его величество взмахом руки остановил караульных на полдороге и следующим взмахом велел удалиться. Мушкетеры неохотно попятились.

– Идите, идите, – подбодрил их король. – У нас все в порядке, ведь так, Ваше преосвященство?

– Совершенно верно, Ваше величество, – Фрол взялся за край опрокинутого столика и аккуратно поставил его на четыре ножки. – И, кстати, не откладывая в долгий ящик, я бы хотел прямо сейчас навестить нашего пленника.

– Хорошо, – чуть помедлив, согласился Гурлий и, обратившись к старшему караульному, приказал:

– Капрал, проводите Его преосвященство к тому, кого он пожелает видеть. И приготовьте гостевую комнату.

После того, как Фрол в сопровождении капрала покинул кабинет, Гурлий взял шпагу из рук своей жены и, не скрывая досады, спросил:

– Почему ты его не ударила?

– Но ведь все и так обошлось.

– Да! – повысил голос Гурлий. – Но он посмел поднять руку на самого короля и на твоего мужа.

– Но ты же первый, – возразила Наташа. – Первый поднял руку на самого кардинала и на моего старого друга…

 

Глава третья

Ночные визиты

Дорога до тюрьмы, соседствующей с королевским дворцом, оказалась совсем короткой, но пока Фрол шел, над головой погасло второе солнце. Ночь, пусть и мало отличавшаяся от дня, не лучшее время для визитов, однако откладывать важный разговор было нельзя. Перед дверью в тюрьму Фрол остановился.

– Мося, а ведь я тебя узнал, – обратился он к капралу. – Помнишь, как нас освободили лесные, а потом мы вместе защищали Рубежную крепость? Тебя еще тогда ранили.

– Конечно, помню, – Мося потер пересекающий лоб шрам. – А я вас не сразу узнал, э-э… Ваше преосвященство?

– Без всяких «э-э…», – поправил Фрол. – Ты, я гляжу, тоже в звании повысился? Как и Кургузый.

– Лейтенант Кургузый мой лучший друг, – не без гордости сообщил Мося. – Мы с ним Королевский стан у маркизов отбили. За это и звания получили.

– Молодец, капрал. А теперь скажи-ка, кто и какие камеры сейчас занимает?

– Заняты пять камер из шести, Ваше преосвященство, – с готовностью ответил Мося. – В трех – горные пленные: граф Гогуль, его сын граф Ступак и барон Биан, еще в одной – наш граф Винсепто, и в пятой – какой-то старик пришлый.

– Граф Винсепто? – удивился Фрол. – Сын генерала Бовдо? Так ведь это же он тогда нас с тобой от горных отбил!

– Так точно, Ваше преосвященство. Н потом он поднял шпагу на самого короля. И вот…

– Дела, – покачал головой Фрол. – Для начала проводи-ка меня к нему.

Камера графа Винсепто, практически ничем не отличалась от тех, в которых довелось побывать Фролу. Те же высокие голые стены без окон, лежанка, в углу – отхожая яма, прикрытая плетеной крышкой.

– По всему выходит, что и для пришлых, и для дворян тюрьмы одинаковы, – констатировал Фрол вместо приветствия.

– Кого это ночью принесло? – недовольно пробурчал разбуженный узник, поднимаясь с лежанки. – О, прыгун! То есть, боец Фролм?

– Здравствуйте, граф, – Фрол протянул руку, и Винсепто машинально ее пожал. Свежий уродливый шрам на щеке молодого графа дернулся.

– Примите мои соболезнования в связи с гибелью вашего отца. Мы общались совсем недолго, но я успел узнать графа Бовдо, как замечательного, отважного человека.

– Спасибо, боец Фролм. Я сразу не поверил, что отца убил ты, и жалею лишь о том, что лично не отрубил голову Касочу.

– Граф, вы не расскажите, почему набросились на короля со шпагой?

– Здесь нет секрета, и об этом все знают. Пока я проливал кровь за Лесное королевство, Его величество в доме моего отца соблазнил женщину. Ту, которая была моей гостьей, и которую я полюбил. Пришлую Наташу.

– Вы? Полюбили Наташу?! – поразился Фрол. – Но как? То есть, когда вы успели?

– С первого взгляда, – вздохнул Винсепто. – Когда мы вместе с Германтом похищали принца Ащука, освободили из баронского плена и Наташу.

– Просто уму непостижимо, – развел руками Фрол.

– Ты должен помнить виконта Германта. Это от него ты сбежал обратно через Восточный мост…

– А-а-а… да-да. У него еще на лбу был такой рубец.

– Теперь нет ни рубца, ни самого Германта. Погиб от стрел маркизов, – пояснил Винсепто. – И Наташи теперь тоже нет, есть королева Таша. Вот так-то, боец Фролм.

– Хм, точно с такой же интонацией обращался ко мне ваш отец. А про Наташу я все знаю, – только что от нее.

– От нее? Постой! – спохватился Винсепто. – А почему ты здесь, боец Фролм?

– Не Фролм, а Фрол. И впредь, граф, можете называть меня Ваше преосвященство.

– Что? – не поверил своим ушам Винсепто. – Преосвященство? А где же кардинал Манай.

– Полагаю, в своем монастыре. Это неважно. Скажите, граф, вы по-прежнему верны Лесному королевству?

– Королевству – да, королю – нет, – твердо ответил узник.

– Хорошо. Я постараюсь что-нибудь для вас сделать, – Фрол еще раз пожал Винсепто руку и, оставив его стоять с открытым ртом, покинул камеру.

Чтобы, сделав не больше десяти шагов, войти в соседнюю. Максим Николаевич не спал, сидел на лежанке, прижавшись спиной к стене и вытянув ноги. Он очень похудел с тех пор, когда они виделись впервые; ни о какой горделивой осанке не было и речи, к тому же под глазом бывшего Творца красовался здоровенный синячище. Такому бедолаге только милостыню клянчить. Но Фрол почти никогда не одаривал попрошаек, а прохожих, торопливо рывшихся в своих кошельках и бросавших мелочь в подставленные шапки или сложенные лодочкой ладони, молча осуждал.

Максим Николаевич не был нищим. А назвать этого человека несчастным язык не поворачивался. Сколько же бед, сколько горя принес он людям за свою жизнь! Не только врагам, или надоевшим знакомым, но еще и абсолютно посторонним людям! Даже если не считать преобразованных и перенесенных в мир за стеной, сколько осталось в нормальном мире вдов, сирот, несчастных, навсегда потерявших своих любимых!

У Фрола непроизвольно сжались кулаки. Ему успели рассказать, как отреагировали на появление Максима Николаевича на Нейтральном острове самые влиятельные люди мира за стеной. Только Гурлий и Халимон – два короля, родившихся и выросших здесь, вели себя сравнительно спокойно. Остальные трое – кардинал Манай, князь Низлый и царица Гуща, готовы были разорвать низложенного Творца голыми руками. Были готовы до такой степени, что сцепившиеся Низлый и Гуща, позабыв об осторожности, скатились со скалы в озеро и погибли в пасти гигантской рыбины. И только у Гурлия хватило ума защитить Максима Николаевича, от которого можно было узнать много жизненно важного.

– Простите меня, Сергей Фролов, – еле слышно прошептал бывший Творец. – Не убивайте меня, Сергей Фролов.

– Мне необходимо очень многое узнать у вас, – Фрол присел рядом и протянул старику небольшую флажку с брагой, которую одолжил у Моси.

Дрожащими руками Максим Николаевич откупорил крышку и сделал три жадных глотка. Глубоко вдохнул и хотел, было, вновь приложиться к горлышку, но Фрол вырвал фляжку:

– Потом!

– Вот, значит, какие напитки делают люди в моем мире!

– В нашем мире, – поправил Фрол.

– Да, теперь в нашем мире, – не стал возражать старик.

– А Купафка – ваша родная дочь сейчас находится в мире потустенном.

– Моя дочь? – встрепенулся Максим Николаевич. – Там, на острове Тамара сказала, что здесь у меня родилась дочь. Но я не поверил. У меня никогда не было детей…

– Купафка очень сильно на вас похожа. Только вряд ли вы ее увидите. Потому что сейчас ваша дочь и моя любимая жена валяется в вашей квартире на кровати, прикованная наручником к батарее! И неизвестно, что с ней сделает человек, которому вы рассказали, как работает выборочный преобразователь!

Старик с отчаяньем посмотрел Фролу в глаза:

– Я расскажу вам все. Вообще – все!

– Для начала объясните, откуда взялся этот прибор, выборочный преобразователь?

– О-о… Это внеземная штуковина. И достался мне выборочный преобразователь не от человека.

– Почему не от человека? Он, что…

– Морда у него больше не на человечью, а на бульдожью походила. Но это неважно, мало ли у кого какие морды бывают, и не важно даже то, что на руках и на ногах у того мужика было по шесть пальцев. Мало ли… А вот кровь… кровь у него была не красная, а ярко-желтая…

И Максим Николаевич начал рассказывать.

О том, как много лет назад приехал с сестрой и друзьями под Звенигород порыбачить. Как встретил на берегу Москвы-реки подозрительного рыбака, который, как оказалось, уменьшал и превращал в живцов его спутников. Как мужик уменьшил его самого и, привязав к крючку, стал опускать воду. Как он чудом спасся, а затем, завладев выборочным преобразователем, в свою очередь уменьшил мужика-инопланетянина, привязал его к крючку и тоже поймал щуку…

Фрол любил и постоянно читал фантастику, фэнтези, мистику. Он не верил в существование зомби, оборотней и вампиров, а вот в разумную жизнь на других планетах, в параллельные миры и летающие тарелки верил. И вполне допускал, что под обликом обычных людей могут скрываться те самые инопланетяне.

И если сначала Фролу подумалось, что старик излагает сюжет какого-то фантастический рассказа, то спустя некоторое время, он уже не сомневался в правдивости его слов. Да и как можно было сомневаться! Его самого уже дважды уменьшали и один раз увеличивали. Какой земной прибор мог совершить такое?

А старик все говорил, и слова его больше не казались фантастикой…

К тому времени, когда Максим Акиньшин стал обладателем выборочного преобразователя, он закончил радиотехнический техникум и работал радиомонтажником на одном из московских заводов.

Вскоре он уволился с завода и устроился в инкассацию. Работа была не пыльная, можно сказать, халявная. К тому же, бывший радиомонтажник быстро сориентировался в несложной инкассаторской иерархии, подмазал начальника взяткой и перешел работать на самый короткий и нетрудоемкий маршрут.

Выборочный преобразователь был при нем всегда – хранился в футляре из-под очков. Поначалу Акиньшин пользовался его чудесными возможностями редко. Элементарно боялся нажать какую-нибудь не ту кнопку. Затем потихоньку начал разбираться, что к чему.

Всего кнопок было десять; разных по размеру и по цвету, каждая по-разному рифленая. Акиньшин наставлял прибор на различные предметы и по очереди нажимал кнопки. Когда преобразователь оказался наведен на фикус, растущий в керамическом горшке, а палец коснулся большой зеленой кнопки, растение исчезло. То есть, не исчезло, а уменьшилось примерно в сто раз. Точно так же, как уменьшился шестипалый инопланетянин. В нормальный вид фикус вернуло нажатие красной кнопки. Акиньшин сделал верный вывод, что подтвердилось впоследствии, – прибор уменьшал и увеличивал только живое.

Следующий эксперимент проводился на котенке, которого обладатель преобразователя притащил в свою квартиру с улицы. Котенок подох после третьего обратного преобразования, и Акиньшин вновь сделал соответствующий вывод. Ну а потом…

Как-то начальник попросил Максима Акиньшина выйти поработать во вторую смену – за последующий отгул. Маршрут оказался поздним, но щедрым на отоваривание – дефицитных по тем временам продуктов Акиньшин набрал целую сумку, и довольный, возвращался домой на одном из последних трамваев. Трамвай был двойным, Акиньшин в одиночестве ехал во втором вагоне, когда на очередной остановке в него вошли двое мужчин. Все произошло быстро: не говоря ни слова, один врезал пассажиру кулаком по скуле, а другой вырвал сумку. Но сумки грабителям оказало мало. Акиньшин не успел опомниться, как его карманы оказались вывернуты наизнанку; очешник за ненадобностью бросили на пол, но забрали кошелек, паспорт и инкассаторское удостоверение. После чего, уверенные в своей безнаказанности грабители, отвесили парню несколько ударов, куда придется и больше, не обращая на него внимания, принялись копошиться в отобранной сумке.

В их жизни это стало последней ошибкой. Акиньшин нашел в себе силы дотянуться до очешника и вытащить из него выборочный преобразователь. Два нажатия на большую зеленую кнопку, и от грабителей осталась лишь одежда, опавшая на пол трамвайного вагона. Они, конечно, тоже остались, где-то там, в ворохе одежды, но теперь – уже преобразованные, то есть, уменьшенные в сто раз. И возвращать их в прежнее состояние Акиньшин не собирался. Он просто вернул себе отобранные вещи, не погнушался прихватить документы, часы и деньги горе-грабителей и на следующей трамвайной остановке выбросил из вагона в открывшиеся двери все ненужное…

Заработанный отгул для Максима Акиньшина тоже не прошел даром. Среди инкассаторов работал один дедок, выбранный, а точнее – назначенный председателем местного парткома. Дедок кичился наградными колодками, которые никогда не снимал с форменного инкассаторского костюма. Возможно, он их действительно заслужил на фронте, но поговаривали, что большую часть просто-напросто купил в военторге, а еще буквально все инкассаторы, особенно ветераны войны, заглаза называли кичливого дедка не иначе, как фашист. Гадом он был. Жадный, спесивый, молодых коллег в упор не видел, на ровесников начальству постукивал. Но поделать с ним никто ничего не мог – ни убрать с самого «хлебного» маршрута, ни сместить с должности председателя парткома не получалось.

Вот Акиньшин и решил использовать отгул, сделав доброе дело для всех, и выгодное – для себя. На каждом маршруте существовали точки: магазины, столовые и тому подобное, в которых до кабинета старшего кассира инкассатору приходилось идти через коридоры, подвалы, спускаться и подниматься по лестницам, а так как дело проходило в вечернее время, они обычно пустовали. Акиньшин всегда удивлялся, почему грабители, коих в городе хватало с избытком, не выбирают такие места для нападения на инкассаторов, и находил лишь одно объяснение – боятся человека с пистолетом. Акиньшин не побоялся.

Одевшись, как можно неприметней и взяв с собой обычный брезентовый рюкзачок, он подъехал к заранее выбранному универмагу и слился с толпой вечерних покупателей. Инкассаторская машина подкатила по расписанию, и кичливый дедок важно проследовал в подсобные помещения. Акиньшин прошмыгнул вслед за ним и, не привлекая ничьего внимания, занял место под лестницей, по которой поднялся инкассатор с пустой пока что сумкой. Все оказалось очень просто: заслышав шаги спускающегося по лестнице дедка, Акиньшин убедился, что вокруг никого нет, и вышел ему навстречу. Выборочный преобразователь исправно сделал свое дело – от инкассатора остались его уменьшенная копия, одежда, обувь и сумка с деньгами. Все это Акиньшин быстро запихнул в рюкзак и, как обычный затарившийся покупатель, спокойно покинул магазин.

Сумка с одеждой, внутри которой был уменьшенный в сто раз дедок-фашист, заняла место в мусорном бачке, а инкассаторскую сумку с деньгами Акиньшин открыл у себя дома. Денег оказалось много! Примерно двадцать его годовых зарплат. И вот тогда-то Максим Акиньшин в полной мере осознал, какие возможности могут открыться перед владельцем выборочного преобразователя!

Нет, он не стал носиться с чудо-прибором, налево и направо уменьшая инкассаторов. Он продолжил эксперименты с выборочным преобразователем и кошками. И через некоторое время открыл для себя другие его свойства, главным из которых было включение и управление приемлемо-переносящим лучом. Это оказалось очень забавным – не дотрагиваясь руками, поднимать в воздух и переносить в нужное место уменьшенный предмет. Обладал прибор и еще одной функцией, которую Акиньшин назвал «повторным нажатием». Оказалось, что если во второй раз нажать зеленую кнопку, уже уменьшенный предмет, уменьшится еще раз в сто, то есть, практически исчезнет из поля видимости. Полезная функция – решил для себя Акиньшин.

Немало времени посвятил он тренировкам выхватывать чудо-прибор из кармана и нажимать на кнопку, подражая киношным ковбоям. Как знал, что в будущем это очень даже пригодится.

Со своими личными врагами-недругами Акиньшин решил разобраться позже. Начитавшись детективов, он неплохо представлял, какие ошибки мог допустить преступник, и собирался полностью их исключить из своих действий.

Он прекрасно понимал, что опыт с преобразованием гадливого дедка был очень рискованным. Хотя бы потому, что сыскари, возбудившие уголовное дело об инкассаторе, исчезнувшим с крупной суммой, в первую очередь, стали подозревать в соучастии всех его коллег. Если уж применять выборочный преобразователь, то не с бухты-барахты, и в любом случае, не там, где живешь-работаешь.

Но вновь воспользоваться выборочным преобразователем хотелось нестерпимо. Не ради денег, теперь их у Акиньшина хватало. Да он особо и не тратился, хорошо понимая, что бдительные сыскари могут элементарно взять под подозрение инкассатора, который ни с того ни с чего начал сорить купюрами. Так, скромно торгуясь, покупал у спекулянтов музыкальные пластинки, марки, ходил по театрам, кинотеатрам.

Кино, как и большинство граждан в те времена, Акиньшин любил. Особенно обожал посещать Московский Дом Кино, что на Васильевской улице. Вот там-то, на одной из премьер отечественного кинофильма, проходившей в Синем зале, он мгновенно и до умопомрачения втюрился в молоденькую артистку, сыгравшую в том фильме главную роль. Акиньшин прекрасно понимал, что не имеет ни одного шанса добиться расположения у восходящей звезды кинематографа, и тогда он воспользовался выборочным преобразователем.

Он уменьшил ее там же, в Доме Кино, подкараулив на выходе из служебного туалета, куда после окончания фильма заглянула девушка. Сквозь упавшую на пол одежду приемлемо-переносящий луч нащупал уменьшенного, впавшего в бессознательное состояние человечка, высвободил из нее и перенес в подставленную ладонь Акиньшина. Одежда осталась валяться на полу, а ее владелица, аккуратно зажатая в кулак, перенеслась к нему домой и осталась лежать в центре обычного чайного блюдца.

Танечка пришла в сознание, сразу после того, как Акиньшин накрыл стол. Бутылка шампанского, бутылка красного вина, бутерброды с колбасой и красной рыбой, шоколадные конфеты – он собирался угостить пленницу, а потом признаться ей в любви, а потом…

Приемлемо-переносящий луч подхватил зашевелившуюся на чайном блюдце стократно уменьшенную девушку и перенес на диван, а красная кнопка увеличения вернула ей нормальные человеческие пропорции. Как же она была сногсшибательно красива! Акиньшин пожирал глазами сидевшую перед ним обнаженную девушку, сознавая, что после премьеры фильма, Танечка станет мечтой десятков тысяч парней. Понимая, что сейчас эта юная королева красоты в полной его власти, что он может делать с ней все, что угодно…

Он ошибался. Обратно преобразованная кинозвезда повела себя совсем не так, как ему хотелось. Недолго думая, схватила первое, что попалось под руку – тарелку с бутербродами, и швырнула ее в не успевшего отреагировать Акиньшина. Ему повезло, что тарелка не угодила ребром в переносицу, хотя облепившие лицо колбаса и рыба доставили мало приятного. Еще неприятней стало активное сопротивление Танечки; оказывается девчонка знала кое-какие борцовские приемы, и Акиньшину, наверняка, очень бы не поздоровилось, не задействуй он выборочный преобразователь.

Теперь он перенес-опустил уменьшенную пленницу в пустую пол-литровую банку. Акиньшин был зол. Девчонка не поняла, не захотела понять, в чьей власти очутилась, и потому требовала наказания. Это оказалось очень увлекательным занятием.

Акиньшин с интересом понаблюдал, как вновь пришедшая в сознание артистка, металась по дну стеклянной банки, отчаянно молотила кулаками в прозрачные стены, что-то неслышно для него кричала… Он подождал, пока Танечка обессилит в тщетных попытках понять, что происходит. А потом через трубочку для питья коктейлей стал потихоньку наполнять банку водой. Дно банки было слегка выпуклым, и вода сначала заполнила ее края, потом стала подбираться к центру, куда в ужасе убежала маленькая голая девушка. Акиньшин не торопился. Медленно прибывающая вода, дошла девушке до колен, подом до пояса. Она смотрела вверх и что-то кричала, а он, дождавшись, когда Танечка разрыдается, включил кнопку приемлемо-преобразующего луча, перенес ее на диван и увеличил во второй раз.

– Только что ты была вот здесь, – Акиньшин поднес к лицу открывшей глаза девушки пол-литровую банку, на дне которой плескалась вода. – Если опять начнешь выпендриваться, то попадешь в баночку еще раз, только воды в ней будет побольше. Ты плаваешь хорошо?

Она растеряно заморгала, не понимая смысла вопроса, не зная, что отвечать, но Акиньшину, на самом деле, было все равно, умеет ли Танечка плавать. От нее требовалось другое.

– Пойми, ты в моей полной власти, – Акиньшин показал незнакомый ей прибор. – Если я нажму вот эту кнопку, ты сразу уменьшишься, станешь во-от такусенькой. Я уменьшал тебя уже два раза – там, в Доме Кино, и здесь, после того, как ты бросилась в меня бутербродами. Если будешь плохо себя вести, я уменьшу тебя в третий раз и если захочу, раздавлю пальцем, словно букашку. Понимаешь?

Танечка не понимала, Танечка боялась, ее трясло от страха.

– Все будет хорошо, если ты сейчас подчинишься и сделаешь то, что я хочу. Ты понимаешь?

Танечка не понимала, но подчинилась и позволила овладеть собой. Слишком велико было пережитое потрясение, да и сил сопротивляться у восходящей звезды киноэкрана не осталось.

Молодая красивая девушка, артистка, о которой мечтали тысячи зрителей, действительно оказалась во власти Максима Акиньшина, и он воспользовался этой властью в полной мере. Правда, настоящего удовольствия от обладания пусть и живой, но безвольной куклой, не получил. Но важно было другое – Акиньшин добился цели и почувствовал себя едва ли не всемогущим.

Едва ли… На следующее же утро это «едва ли» заявило о себе со всей жестокостью.

Перед сном он вновь уменьшил Танечку и переместил на дно той самой банки. Он честно собирался отпустить ночную пленницу. Узнать ее домашний адрес, в уменьшенном виде доставить до подъезда или до двери в квартиру и там, обратно преобразовав, ретироваться. Пусть живет и снимается в кино, а случившееся воспринимает, как сон. Ведь не станет же она рассказывать всем подряд небылицы о том, как ее уменьшали и увеличивали. А он будет ходить на фильмы с ее участием и если вдруг сильно того пожелает, выберет момент и вновь направит на полюбившуюся артистку выборочный преобразователь…

Акиньшин проснулся от комариного жужжания над самым ухом. Машинально прихлопнул комара, увидел на ладони смазанное кровавое пятнышко и сразу вспомнил о Танечке. Она так и лежала на дне стеклянной банки, но когда он ее вытащил и обратно преобразовал, девушка не смогла прийти в сознание. Вместо пупка у нее была рана с запекшейся по краям кровью, а вот в теле крови, кажется, осталось совсем мало. Для обычного человека укус комара – ерунда; для стократно уменьшенного – мгновенная смерть. Акиньшину осталось всего лишь навести выборочный преобразователь на труп и дважды нажать зеленую кнопку, уменьшив его сначала в сто, и тут же еще в сто раз.

Эта смерть, если не считать шестипалого инопланетянина, стала четвертой на его счету, но угрызения совести Акиньшин испытал впервые, хотя фактически убил девушку не он, а кровопийца-комар. Две следующие бессонные ночи он вспоминал, как Танечка в панике металась по дну стеклянной банки, размахивая руками и открывая рот в неслышных для него криках. А потом ему приснился сон, в котором в банке вместе с артисткой оказались десятки таких же уменьшенных обнаженных женщин, и все они так же метались в панике и кричали, возможно, зовя на помощь, а возможно, проклиная того, кто с ними совершил такое. Никогда раньше Максиму Акиньшину не снились столь интересные сны, он даже пожалел, что проснулся. А потом до него дошло, что он вполне способен воплотить сон в жизнь. Но воплощать его надо без спешки, все хорошенько продумав.

Когда-то в детстве любимой игрой Акиньшина были, так называемые, пластилиновые войны. Акиньшин и его друг Артур Манаев лепили из пластилина солдатиков, из пластилина же возводили для них города и крепости, а потом сталкивали на полях сражений, используя трубки с иголками-снарядами, плюясь которыми, поражали противника.

Играть-воевать было очень интересно. Но если тогда солдатики были игрушечными, то теперь с помощью выборочного преобразователя, можно обзавестись, пусть сильно уменьшенной, зато настоящей, живой армией. И не обязательно только армией. Можно создать мини-государство и не одно, а несколько, можно сотворить целый мир! У себя в квартире – настоящий мир!

Спонтанно возникшая идея, настолько воодушевила, что Акиньшин не мог думать ни о чем другом. Отыскав ровную плоскую доску немногим больше метра в длину и немногим меньше в ширину, он начал возводить на ней макет местности. Подобранные на улице камни, превратились в горы, обычное блюдце с водой, установленное в центре макета, – в озеро; из пластилина были слеплены дома, дворцы и крепости, с проделанными в стенах окнами, но не имевшие крыш. Основное отличие от тех детских макетов состояло в том, что его окружали стены высотой примерно десять сантиметров, – расстояние, практически непреодолимое для людей размером в треть спички.

Много времени и особых усилий на создание макета не потребовалось. Да и расходы оказались мизерными – всего-то купить несколько коробок пластилина. А пока Акиньшин работал руками, его мысли крутились вокруг проблемы, каким образом, уменьшая и перенося людей в настольный мир, не покалечить их, и не оказаться в опасности быть уличенным и пойманным самому.

Все оказалось не так просто, как думалось вначале. На горьком опыте Акиньшин быстро убедился, что успешное преобразование киноартистки в Доме Кино произошло, можно сказать, случайно. И если бы Танечка в день премьеры фильма надела золотые сережки, то они могли бы оказаться смертельно опасны для артистки, уменьшенной примерно до такого же размера.

Акиньшин выбирал жертвы в безлюдных местах: в лесу, на берегу реки, в вагоне поздней электрички, в пустом подъезде, иногда – в лифте. Поначалу он большей частью, уменьшая выбранных людей, одновременно их убивал. Не специально и, собственно, убивал людей не он, а убивали их же вещи. К примеру, первый уменьшенный им грибник в подмосковном лесу оказался придавлен насмерть собственной корзинкой. Опасными для обреченных людей становились наручные часы, кольца, цепочки, брелоки… Для преобразуемого в момент уменьшения было бы лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть, быть одетым в легкую одежду, а лучше всего – вообще оказаться голым.

Учась на собственных ошибках, которые, к счастью для него, не были катастрофичными, Акиньшин постоянно совершенствовал «игру-охоту». Для перенесения уменьшенных людей соорудил специальные коробочки, которые обклеивал изнутри поролоном. Чтобы не оставлять на месте преобразования одежду и обувь, носил с собой рюкзачок, в который после усердных тренировок научился укладывать все быстро, аккуратно и компактно. Старался не повторяться, меняя места охоты, следил, чтобы в своих действиях не наметилось прогнозируемой системы. Постоянно «менялся» сам, другими словами, научился качественно гримироваться и быстро переодеваться.

По азарту это была ни с чем несравнимая «охота», и Акиньшин считал себя единственным в своем роде охотником, играющим по своим собственным правилам. И это была только часть глобальной игры, основное действо которой разворачивалось у него дома в настольном мире…

 

Глава четвертая

Родственные чувства

Для Фрола предыдущий день был столь богат на события, что казалось невероятным уместить их все в какие-то несколько часов. Но что было, то было. Его вместе с женой, привязав к огромному крючку, опускали в озеро на корм рыбам; его обратно преобразовывали, переносили в абсолютно нормальный мир и поили водкой, а потом вновь преобразовывали и возвращали на Нейтральный остров; он выдавал себя за нового кардинала и в очередной раз побывал на волоске от смерти; а после всего этого Фрол провел ночь в тюремной камере наедине с низложенным Творцом, слушая и слушая его историю. Историю мира за стеной.

Кончалась брага во фляжке, и по приказу Фрола, караульный капрал Мося дважды приносил ее вновь, наполненную под завязку. Фрол смачивал брагой свои пересохшие губы, и давал пить Максиму Николаевичу, который говорил, говорил и говорил. Старика совсем не клонило в сон, возможно, благодаря распространенной в этом возрасте бессоннице, но и Фролу спать тоже не хотелось. Он не мог спать, слушая ТАКОЕ!

Не так давно Фрол сказал кардиналу Манаю, что у него всегда было неплохо развито воображение. Минувшей ночью он живо представлял себе людей, попавших под действие выборочного преобразователя: их мысли, чувства, усиливавшиеся с каждой минутой панику, отчаяние, осознание безысходности… Он сам перенес преобразование сравнительно спокойно. Но Фрол был каскадером, человеком, посвятившим себя кинематографу, ежедневному волшебству, творящемуся на съемочной площадке. И попав в мир за стеной, он первое время думал, что все с ним происходящее – экспериментальный съемочный процесс. Ему было проще. А каково было остальным людям, которых вырвали из обычной жизни, уменьшили и перенесли на игрушечный макет только для того, чтобы один единственный человек, именующий себя Творцом, наблюдал сверху за последними днями их жизни! И не просто наблюдал, но еще и направлял, руководил, диктовал, что можно делать, а чего нельзя.

Он покинул камеру Максима Николаевича после того, как зажглось второе солнце. Голова шла кругом, организм требовал покоя. Но едва Фрол сомкнул глаза, как его разбудили и попросили немедленно явиться к королю Гурлию.

Он увидел Его величество, облаченного в длинную кольчугу, с обнаженной шпагой в руках, выходящим из ворот королевской крепости в сопровождении трех мушкетеров и графа Филата и догнал их, когда с противоположной стороны к королю подбежал боец и впопыхах доложил:

– Ваше величество, на Овальном острове замечен человек!

– Кто? – опередил Фрол короля, который открыл, было, рот, чтобы тоже задать вопрос.

Боец посмотрел на Его величество и ответил Фролу:

– Девушка. Голая, черноволосая. Она размахивала руками.

– Это Купафка! – без тени сомнения, выпалил Фрол.

Король недоуменно пожал плечами:

– Но зачем э-э… Творец перенес ее на остров, с которого невозможно перебраться на землю?

– Кажется, я догадываюсь…

– Ладно, догадываться будем после! – отрезал король. – Ваше преосвященство, в мире за стеной вновь началась война. Горное королевство выдвинуло против нас крупные военные силы, и в настоящее время идет бой за крепость Квадро, которую обороняет мой старший сын. Но это только половина проблемы! Маркизы тоже выдвинули войска. Сейчас они обходят перешеек и вскоре очутятся под стенами Пентакля. Но, скорее всего, маркизы не станут штурмовать крепость, а двинутся дальше, чтобы оккупировать южную часть королевства, захватить Рубежную крепость и взять контроль над Восточным мостом Нейтрального острова. Ну, что скажете, Ваше преосвященство?

– У них – численное превосходство? – поинтересовался Фрол.

– Большое! Если сложить силы Горного королевства и Женского царства, они превзойдут нас втрое.

– А где царица Векра?

– Царица расположилась напротив нашей северной башни. С отрядом арбалетчиков. Это на тот случай, если мы вдруг рискнем напасть на Октаэдр. Но у нас для такой атаки просто-напросто не хватит бойцов.

– А какое расстояние до острова с… этой девушкой? – вновь обратился Фрол к бойцу.

– От Королевского стана шагов примерно сто, – боец неуверенно посмотрел на короля. – От основного берега – поменьше.

– Никак не добраться, – покачал головой Гурлий.

– Доберусь, – возразил Фрол. – Мне необходимо сейчас же встретиться с царицей!

– С какой целью?

– Я уговорю ее остановить наступление!

– Но каким образом?

– Сейчас нет времени объяснять, Ваше величество. Поверьте, я смогу убедить свою тещу…

Царица Векра в окружении верных помощников маркиза Сизого и виконта Цинизма, беспечно попивала легкую бражку в таверне мадам Юхвец, когда прибежавший гонец доложил, что от северной башни Королевского стана опускается подъемный мост.

– Они, что, атаковать нас собираются? – удивилась царица.

– Да куда им высовываться! – скривился виконт Цинизм. – Расстреляем из-за укрытий в упор, благо стрел у наших арбалетчиков хватит.

– А если их будет много? – усомнился маркиз Сизый.

– Откуда?! – в один голос воскликнули Векра и Цинизм.

Они были правы. И все-таки мост опускался, а когда опустился, дворяне Женского царства, покинувшие таверну, увидели, что по нему идет всего-навсего один человек.

– Царевич Фрол! – распознал первым своего недавно обретенного родственника маркиз Сизый, который был двоюродным братом Купафки.

– О! Зятек пожаловал, – Векра тоже узнала мужа своей младшей дочери.

– И с какой же стати он называет себя новым кардиналом? – недовольно поморщился виконт Цинизм.

– Сейчас узнаем, – буркнула царица и сделала отмашку бойцам, чтобы те опустили арбалеты, нацеленные на зятя.

Пока Фрол подходил к настороженно поджидавшей его троице, мост, по которому он сошел на землю Женского царства, поднялся и словно прилип к башне. Королевский стан вновь стал практически неприступен.

– Мне необходимо немедленно поговорить с вами наедине, – без обиняков обратился Фрол к своей теще.

– И по какому же делу? – царица скрестила руки на груди, словно выражая тем самым не особую заинтересованность в разговоре.

– По личному! – выпалил Фрол. – Ваше величество, речь идет о жизни и смерти вашей дочери! О Купафке!

Векра прищурилась. Теплые чувства к родственникам, в том числе и к своим дочерям, не входили в достоинства ее характера. И, тем не менее, мать есть мать.

– Оставьте нас! – бросила она дворянам, и маркиз с виконтом недовольно отошли на несколько шагов. А царица сразу засыпала Фрола вопросами:

– Где она? Что с ней? Вас обоих, кажется, обратно преобразовали?

– Да. А потом уменьшили вновь. Но если мой двоюродный брат, ставший новым Творцом, назначил меня новым кардиналом и перенес на Нейтральный остров, то вашу дочь он выбросил на остров Овальный. И сейчас она там одна, голая и беззащитная!

– Зачем он это сделал? – Векра удивилась точно так же, как недавно удивился Гурлий, и почти слово в слово повторила его слова:

– Творцу должно быть известно, что с Овального острова невозможно перебраться на землю.

– Я думаю, что это месть, – сказал Фрол. – Надеюсь, моя жена, в отличие от вас, сумела оказать сопротивление домогательствам Творца. Ну а прощать мой брателло не любит.

– Но на Овальном острове Купафку ждет смерть. Он, что, хочет убить ее!

– Не знаю! Но зато знаю, что мы должны ее спасти.

– Но как? Как?

– Мы построим плот, большой плот!

– Что такое – плот? – царица впервые услышала это слово.

– Это несколько связанных между собой стволов деревьев, – стал объяснять Фрол. – Плот не утонет, и, стоя на нем можно безопасно плавать по озеру. Я думал об этом, когда строил планы, как захватить Княжий остров. А теперь, благодаря плоту, мы спасем вашу дочь. Только, чтобы соорудить его достаточно быстро, нужны люди, много людей!

– Но даже если ты э-э… свяжешь этот плот и поплывешь на нем к острову, то Творец, если не захочет, все равно не позволит спасти Купафку.

– Но не ждать же, сложа руки, пока моя жена помрет с голоду, или во сне свалится в озеро! – перешел на крик Фрол. – И к тому же мы можем сделать плот днем, а поплыть ночью, когда Творец будет спать.

– Спать?

– А что, думаете, он не человек?! Брателло тоже спать должен. Это только ваш бывший Творец бессонницей мучается. Всю ночь напролет мне в камере рассказывал, как мир за стеной создавал и душу изливал, как его совесть мучает из-за стольких жизней загубленных!

– Гурлий разрешил тебе разговаривать с Творцом? – удивилась Векра.

– А почему он должен запретить свидание зятю с тестем, то есть, мне с отцом моей жены? Да и какое право король имеет что-то запрещать кардиналу?

– Кардиналу! – ухмыльнулась царица. – Его преосвященство Манай полномочий с себя не складывал.

– Ничего, брателло разберется, кто из нас кардинал, – пообещал Фрол. И тут же заметил появившуюся в глазах тещи искорку.

– Хорошо, если у тебя есть такая власть, устрой и мне встречу с Творцом в его камере. Он ведь все-таки отец моей дочери.

– Царица! Вам не с бывшим Творцом встречаться надо, а всех своих людей на строительство плота бросать, чтобы дочь спасти.

– Хорошо! – решительно сказала Векра. – Я сделаю, как ты просишь. Уберу свою армию с территории Лесного королевства и заставлю бойцов строить плот. Но ты сегодня же. Сегодня же устроишь мне встречу с Творцом. Договорились?

– Хорошо, хорошо! Только давайте все делать быстро. Я сам буду командовать строительством плота.

* * *

С высоты южной башни Королевского стана Его величество Гурлий не без тревоги наблюдал за перемещением войска Женского царства под командованием маркиза Лысана. Конные и пешие бойцы неторопливо двигались вдоль изогнувшегося подковой берега озера, и пока было неясно, продолжат ли путь, прижимаясь к опушке леса, тем самым, оставаясь вне досягаемости полета стрел, выпущенных со стен крепости Пентакль, либо начнут штурм неприступной доселе цитадели Лесного королевства.

Второй вариант с тактической точки зрения был для лесных выгодней, хотя о какой выгоде могла идти речь в сложившейся ситуации! Просто оборона крепости всегда подразумевала меньшие потери в людской силе по сравнению с теми, кто ее атаковал. Если бы маркиз Лысан отдал приказ на штурм Пентакля, неизвестно еще, в чью пользу закончилось бы сражение. Тем более что у Гурлия в Королевском стане небольшой отряд мушкетеров, но все же имелся, и он обязательно пришел бы на помощь державшим осаду товарищам.

Но, по всей видимости, царский военачальник понимал это не хуже правителя Лесного королевства. И чем дальше, тем больше убеждался Гурлий, что маркиз Лысан, оставляя пятистенную крепость в стороне, собирается вести своих людей вглубь королевства. Скорее всего, так было задумано изначально – соединившись с войсками горных, которые теоретически к тому времени могли штурмом вернуть себе крепость Квадро, Лысан рассчитывал вместе с ними захватить Рубежную крепость, взять под контроль Восточный мост Нейтрального острова и начать неторопливую осаду Пентакля.

Что ж, на такой вариант развития событий у короля Гурлия и генерала Ткача имелся свой план, пусть и очень рискованный. В любом случае допускать свободного передвижения царских войск по Лесному королевству было нельзя, поэтому, несмотря на численное меньшинство, Гурлий заранее отдал приказ атаковать людей Лысана сразу после того, как они минуют Пентакль. Сейчас Его величество был готов во главе небольшого отряда мушкетеров лично выступить из Королевского стана в поддержку атаки генерала Ткача.

Маркизов необходимо было если и не разбить, то хотя бы остановить, ощутимо потрепав, и король Гурлий уже готовился отдать приказ, чтобы от Южной башни начали опускать мост, когда увидел всадника, скачущего во весь опор по следам только что оставленным царским войском. Король не мог слышать, о чем гонец докладывает маркизу Лысану, зато к немалой радости увидел, что царское войско вдруг развернулось и поспешило ретироваться. И только чуть позже Гурлий вспомнил слова Фрола, обещавшего уговорить свою тещу, царицу Векру остановить наступление. Неужели ему это удалось. Но как? Каким образом!?

Ответ не заставил себя долго ждать. Как только Гурлий покинул южную башню, к нему подбежал боец и доложил, что напротив башни северной ожидают опускания моста кардинал Фрол и царица Векра с белым платком в руке.

…Давным-давно маленький Гурлий играл со своей сводной сестренкой Векрой и двоюродным братом Гуменяком в одни игрушки. У них были разные матери, но один отец – король Барокк, первый правитель Лесного королевства. У Векры всегда был стервозный характер, но Гурлий неизменно прощал ее выходки, и если в тех далеких детских драках им случалось расквасить друг другу нос и выдрать по клоку волос, будущий король шел на примирение первым.

Векра была не просто стервой, но еще и стервой донельзя развратной. Именно она сделала Гурлия мужчиной, впрочем, как и своего родного брата Гумянюка, который несколько дней назад погиб, сражаясь в Королевском стане. Тогда же, когда погиб младший сын Гурлия.

В этих смертях Гурлий винил только ее – Векру. Он всегда испытывал к своей единственной сестре особые чувства. Не мог выразить их словами, хотя и пытался. Наверное, самым верным было бы – исходящее из души чувство тепла к человеку, в жилах которого течет кровь общего предка. Но последние события – неожиданный союз с Княжеством, коварное нападение на Королевский стан, венчание Векры с принцем Ащуком и соответственно, военный союз с Горным королевством, это чувство сильно охладили…

По приказу Гурлия мост от северной башни опустился, соединив остров с Женским царством. Дожидаться парламентеров король не стал и, выйдя навстречу Векры и Фрола, встретился с ними на середине моста.

– Как все это понимать? – не поздоровавшись, обратился Гурлий к двоюродной сестре.

– Мой зять, царевич и, как я понимаю, теперь еще и кардинал уговорил меня отвести беду от Лесного королевства, чтобы справиться с бедой лично его и лично моей. Короче, я предлагаю вновь заключить перемирие сроком на…

– Ровно на сутки, – подсказал Фрол.

– И все-таки объясните! – потребовал Гурлий. – Что произошло?

– Царевич утверждает, что моя дочь Купафка была преобразована Творцом и перенесена на Овальный остров. Это так?

– Он абсолютно прав, – согласился Гурлий, хотя глубоко в этом сомневался. Но в любом случае заключить перемирие с царством именно сейчас было жизненно важно.

– Царевич убежден, что мы можем спасти Купафку. Для этого надо построить из бревен какой-то там плот, и на нем доплыть до острова. Это возможно? Гурлий, ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном?

– Да, – тут же ответил король и на самом деле вспомнил рассказы отца, что в потустенном мире существуют лодки и корабли, на которых люди безопасно плавают по воде. – В отличие от тебя, сестрица-царица, я всегда очень внимательно слушал истории про потустенный мир. Но для постройки этого плота потребуются люди. Много людей? – Гурлий наконец-то обратился к Фролу. Но вместо него вновь ответила Векра:

– Вот поэтому-то я и велела отвести свои войска. И готова заключить перемирие. На двух условиях.

– То есть, условия диктуешь ты? – удивился Гурлий.

– Конечно! Тебе перемирие нужно гораздо больше.

– И какие условия? – не стал развивать тему король.

– Во-первых, ты пообещаешь, что не введешь вдруг войска на территорию моего царства в течение суток перемирия. А, во-вторых, после того, как я отдам все распоряжения своим подданным, ты устроишь мне свидание с бывшим Творцом, – сказала царица и выжидающе посмотрела на своего зятя, и тот, опередив вопрос, готовый сорваться с губ короля, сказал:

– У нас нет времени торговаться, Ваше величество. И, в конце концов, почему бы не разрешить повидаться отцу и матери девочки, которая может погибнуть в любую минуту.

– Хорошо, – согласился король, – я выполню оба условия. – Но после свидания с бывшим Творцом, я очень хотел бы хотел поговорить с тобой наедине, сестрица.

– Поговорим, – пообещала Векра.

Все трое возвращались с моста на землю чуть ли не бегом. Векра с Фролом – чтобы побыстрей отдать необходимые распоряжения для постройке плота; Гурлий – чтобы передать приказать генералу Ткачу срочно выдвинуть войска из Пентакля и вступить в сражение с горными. В мире за стеной приказы правителей выполнялись без проволочек.

* * *

Королева Таша стояла рядом с мужем на самом верху южной башни Королевского стана, когда к ним поднялся граф Филат. По всему было видно, что в только что закончившимся сражении ему хорошенько досталось: левая рука – на перевязи, на левой же щеке от самого глаза и до скулы – сильно кровоточащий порез.

– Ваше величество, – Филат не смотрел в глаза королю, – мы не позволили горным захватить Рубежную крепость. Мы подоспели вовремя и разбили их вчистую. Горные бежали, но…

– Не тяните граф! – потребовал король.

– Ваш сын… принц Чернец… Его убили…

– Кто? – коротко бросил Гурлий.

– Неизвестно. Это была одна из первых стрел, выпущенных горными. Она попала ему в грудь. Принц Чернец умер мгновенно.

– Так… Дальше!

– Крепость Квадро горные захватили сразу после зажигания второго солнца. Мы не рискнули идти на штурм, это могло бы…

– Что с моим старшим сыном? – перебил король.

– Мы взяли в плен всего двух горных, – граф Филат развел руками, – но они оказались из тех, кто не штурмовал Квадро, и ничего не знают…

– Срочно выясните! И если принц Чингай не погиб, потребуйте срочного обмена на графа Гогуля и его сына. Вообще на всех горных пленных! – Гурлий перешел на крик: – Королевство не может потерять последнего наследника! А я – последнего сына.

Граф Филат бросился выполнять приказ, а Наташа, чуть погодя, положила руку на плечо мужа и тихо сказала:

– А ты знаешь, в настоящем мире есть имя, похожее на твое, только без буквы «л» – Гурий. Каждое лето мои родители снимали дачу в подмосковной деревне Кобяково, а у хозяев этой дачи фамилия была Гуреевы. А сына хозяев хоть и звали Николай, но прозвище его было Гурий. Он, между прочим, за мной ухаживал и, кстати, на тебя чем-то похож. Был. Есть… На прозвище он не обижался, говорил, что с древнееврейского Гурий переводится, как молодой лев. Есть такой зверь – лев, за гордую осанку и свирепость его называют царем зверей. А еще у нас существует слово «гуру». Оно означает – учитель, или духовный наставник…

– Ты родишь мне сына? – спросил вдруг король.

– Да, – не раздумывая, ответила королева. – Только я очень не хочу, чтобы он погиб, сражаясь за какую-нибудь крепость Квадро.

* * *

Отдавая команды для строительства плота, Фрол вспомнил популярный фильм советских времен о Гражданской войне, в котором по сюжету два человека справились с такой же задачей за немыслимо короткий промежуток времени. Причем, плот у них вышел достаточно больших размеров, с загребным веслом и настолько прочным, что не развалился, преодолев приличное расстояние по бурной горной реке… В кино подобных невероятных допущений всегда хватало.

Сейчас на строительство плота было брошено два десятка человек – рубить деревья и связывать между собой обработанные бревна, бойцам было гораздо интересней, чем под градом стрел штурмовать крепостные стены. К тому же и Векра, и Фрол пообещали всем в случае удачи хорошую выпивку.

Царица в нетерпении ходила по сравнительно пологому берегу, от которого до Овального острова было не больше ста шагов, и, поглядывая на уменьшенную расстоянием фигурку своей дочери, поторапливала бойцов. Но те и без того работали споро, Фролу даже показалось, что – в удовольствие. Он и сам помахал топором, срубив несколько деревьев, заслужив немое одобрение простых бойцов, недоуменные взгляды – маркизов Лысана и Сизого и брезгливый – виконта Цинизма. В отличие от пришлых, дворяне, наблюдавшие за работой со стороны, не особо верили в затею царевича. Им никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то плавал по озеру на бревнах, слишком велик был страх перед рыбами.

– И Ваше преосвященство утверждает, что на таком плоту мы сможем без труда захватить Княжий остров? – с сомнением спросила царица зятя, который обрабатывал топором бревно, придавая ему форму весла.

– Не совсем на таком, – тяжело дыша, ответил Фрол. – Примерно посередине плота нужно будет установить бревенчатую стену такой высоты, чтобы она защищала от стрел, и тогда мы подплывем к острову без потерь.

– И сколько на нем уместится бойцов?

– Думаю, человек пять. Это чтобы под их тяжестью плот не погрузился в воду. Можно будет у самой стены укрепить весла на специальных уключинах, и тогда мы догребем хоть до Княжьего острова, хоть до Горного королевства.

– Всего пять бойцов? – уточнил виконт Цинизм.

– Пятеро – только на одном плоту, – сказал Фрол. – Но кто нам запретит сделать таких же несколько? Деревьев хватает.

– Но рыбы! – воскликнул маркиз Лысан. – Они же будут нападать.

– От рыб мы защитимся копьями. Такими длинными жердинами с заостренными концами. Я уже отдал приказ изготовить две штуки.

– Мне бы вашу уверенность! – покачала головой царица, продолжая при людях обращаться к зятю официально. – Ладно, Ваше преосвященство, мне пора наведаться в Королевский стан. Как договаривались.

– Конечно, Ваше величество, – сказал Фрол. – Но разве вы не хотите присутствовать, при спасении вашей дочери. Работа идет быстро, мы все сделаем до наступления ночи, и я решил не ждать, пока погаснет второе солнце…

– Надеюсь, к тому времени я вернусь. Виконт Цинизм, проводите меня до Королевского стана. А вы, маркиз, – обратилась царица к Лысану, – как только надобность в рабочей силе отпадет, отведите лишних бойцов в Окраэдр, пусть крепость будет укреплена получше.

 

Глава пятая

Дождь из людей

Насколько же насыщенными стали последние дни в мире за стеной! Сколько событий произошло накануне! Взять хотя бы «казнь» царевича Фрола и царевны Купафки, их перенесение в мир за стеной, а затем – возвращение в мир за стеной теперь уже Его преосвященства Фрола.

Вот и сегодняшний день, только что переваливший за середину, на самом деле уже оказался насыщенным больше некуда: возобновившаяся война с горными и маркизами; мало похожее на правду известие об обратном преобразовании царевны Купафки, которую, якобы выбросили на необитаемый Овальный остров; неожиданное вмешательство Фрола в ход военных действий, и еще более неожиданное отступление царских войск на свою территорию, а затем – два страшных известия – о гибели среднего сына и о возможной гибели – старшего!

Но день не спешил заканчиваться. Его величество Гурлий вместе с женой Ташей только что миновал ворота Пентакля – самой укрепленной цитадели Лесного королевства, когда на взмыленной лошади королевскую чету догнал граф Филат.

– Он жив, Ваше величество! – выпалил граф, не очень ловко выпрыгивая из седла. – Принц Чингай в плену у горных. Ранен в руку, – теперь, в отличие от предыдущего доклада, когда граф рассказывал о смерти принца Чернеца, Филат мог смотреть на короля, не отводя глаз:

– Горные готовы обменять его и еще трех наших раненых бойцов на своих пленных дворян. Но кардинал Манай настаивает, чтобы переговоры по обмену пленных произошли на нейтральной территории, то есть, на поляне у Пограничной скалы, и чтобы в них участвовали только он и Ваше величество.

– Когда? – спросил король, не уточняя причины столь необычного требования.

– Его преосвященство Манай передал, что выдвигается на назначенное место немедленно. Что все должно произойти сегодня, до угасания второго солнца.

– Все так и произойдет, – не раздумывая, согласился Гурлий. – Граф, велите немедленно запрягать мою карету, и позовите виконта Нянича, он должен поехать со мной. Да, мне бы хотелось, чтобы вы тоже сопровождали меня. Если, конечно, силы остались?

– Остались, Ваше величество! К тому же, принц Чингай мой друг. Я, я…

– Не надо лишних слов, граф. Действуйте!

На самом-то деле сил у дважды раненого графа Филата осталось немного, что было видно по его нетвердой походке. Но сейчас Гурлия больше всего заботило здоровье и свобода старшего сына. Тем сильнее удивило короля неожиданно прозвучавшее предложение Ташеньки, не отходившей от него ни на шаг.

– Слава богу, – прошептала королева, обнимая мужа. – Здесь, правда, принято говорить – «Слава Творцу!» Но дело не в этом. Послушай, Гурлий, если уж ты готов обменять всех пленных горных дворян, так пусть Манай выдаст нам капитана Клюгка. Как бы, впридачу.

– Зачем? – удивился король. – Почему ты постоянно за него просишь?

– Ну, посуди сам! Король Халимон вряд ли выпустит его на свободу. Да и в тюрьме держать Клюгка горным нет смысла. А боец он искусный, раз дослужился до капитана. Так пусть он лучше с огромной благодарностью служит Лесному королевству, чем прозябает в застенке. Я права?

– Не знаю, – пожал плечами Гурлий. – Подумаю.

– И еще прошу тебя, – Наташа крепче прижалась к королю. – Подумай о том, чтобы освободить графа Винсепто…

– Да ты, что?! – резко отстранился Гурлий. – Он же чуть-чуть меня не убил. Ты же сама…

– Но ведь ты сам говорил, что Винсепто всегда был предан Лесному королевству, – напомнила Наташа. – Он просто приревновал…

– А тебе, дорогая моя, не кажется, что я тоже могу ревновать! – вспылил король. – И сейчас очень и очень сильно тебя ревную. И к этому Винсепто, и к Клюгку и к твоему Фролу! Да не пошли бы они все вместе взятые на корм рыбам!

* * *

На поляну у Пограничной скалы, изначально нейтральной территории между двумя королевствами, Гурлий приехал не в лучшем расположении духа. Манай тоже был не в настроении, можно сказать, таким злым и в то же время обеспокоенным король видел его впервые. Их кареты остановились напротив друг друга, возницы – Молдавец и Нянич спрыгнули на землю и отошли в сторонку, поболтать. Им доводилось сталкиваться в сражениях, но личной неприязни друг к другу офицеры вражеских королевств не испытывали, а в мирные времена, случалось, выпивали немало бражки за одним столом.

Оставшиеся наедине король и кардинал некоторое время молча смотрели друг на друга. Гурлий задал вопрос первым:

– Почему на переговоры приехали вы, и для чего здесь понадобился я? Уж не случилось ли чего-нибудь с Его величеством Халимоном?

– Король горных в порядке, – без особого почтения ответил Манай. – А лично вас я пригласил на встречу, чтобы поговорить о судьбе принца Чингая, вашего единственного наследника.

– Что с ним?!

– Стрела пробила руку. Принц потерял прилично крови, но скоро поправится, если, конечно…

– Какие могут быть «если»? – вскипел Гурлий. – В моей тюрьме томятся три горных дворянина – два графа и один барон! Скажите, три жизни стоят дешевле, одной?!

– Нет, не дешевле, – не стал спорить кардинал. – И король Халимон, конечно же, готов обменять своих дворян на вашего сына. Но в том-то и дело, что на переговоры приехал я, и Халимон услышит их результаты только от меня. И, чтобы вы знали – с нашей стороны поляну охраняют исключительно мои жандармы. Я подтянул свежие силы, ведь гвардейцы сильно потрепаны, впрочем, как и ваши мушкетеры…

– Ну, да. Сегодня только маркизы остались без единой потери. Но к чему вы клоните?

– Про маркизов и царицу, а можно добавить и про принцессу Векру, разговор отдельный. В первую очередь нам с вами необходимо решить, как поступить с ее зятьком, этим выскочкой Фролмом!

– То есть, с кардиналом Фролом, – как бы невзначай, уколол Маная король и едва сдержал усмешку, увидев, как передернуло Его преосвященство.

– В мире за стеной должен быть только один кардинал! – воскликнул тот.

– С этим никто не спорит, – абсолютно спокойно парировал Гурлий.

– Я! Им должен быть я! – на повышенных тонах продолжал Манай. – Я был кардиналом со дня основания этого мира и останусь им до конца своих дней!

На этот раз Гурлий промолчал. Он годился кардиналу в сыновья, но хорошо знал, что от старости здесь еще никто не помирал. Редко, кого подкашивала болезнь, да и то это в подавляющем большинстве случаев касалось женщин. Мужчины же обычно погибали на полях сражений, либо от рук палача. Интересно, какой именно конец ожидает старого кардинала?

– Все эти годы, – наконец, негромко молвил король, – вы были доверенным лицом Творца. Сейчас он сидит в моей тюрьме. А вместо него Творцом стал брат вашего выскочки Фрола. Творец на глазах у всех спас его во время казни, обратно преобразовал, а потом вернул в наш мир, наделив, Фрола, который, кроме того, еще и царевич, соответствующими правами. Как вы думаете, у кого сейчас больше прав называться Его преосвященством?

– Никто, кроме нескольких людей не знает, что один Творец заменил другого!

– И вы считаете, Фролу есть смысл это скрывать?

– Поэтому необходимо немедленно с ним расправиться! – горячо потребовал Манай. – И если вы не сделаете этого вовремя, то никогда больше не увидите своего сына живым. Понятно!?

– Что?! – теперь уже закричал король, не обратив внимания на возничих, повернувших головы в сторону парламентерских карет. – Вы посмеете его казнить?

– Нет, нет! – Манай поднял руки ладонями вперед в успокаивающем жесте. – Конечно же, я не хочу и не стану казнить принца. Да и Халимон не разрешит этой казни. Но! Вспомните, что случилось с графом Бовдо, а потом – с полковником Троффом.

– Другими словами, – заскрежетал зубами Гурлий, – вы хотите сказать, что если Фрол не будет убит…

– Хорошо, пусть не убит! Не убит! – Манаю очень не понравился этот зубовный скрежет. – Да и нового Творца вряд ли обрадует его смерть. Я готов обменять принца Чингая на царевича Фрола, чтобы засадить его в свою тюрьму. Вспомните, новый Творец вмешался в судьбу Фрола только, когда ему грозила самая крайняя, смертельная опасность. А тюрьма это всего лишь тюрьма. И я не вижу серьезных причин, по которым вы защищаете этого Фрола, ведь он подданный государства, с которым вы находитесь в состоянии войны!

– Я его не защищаю, – возразил Гурлий. – Но для того, чтобы менять царевича на моего сына, надо для начала взять того в плен.

– А разве он не-е…

– Ваше преосвященство, как вы думаете, почему маркизы не поддержали Горное королевство и вывели войска с моей территории? Да потому, что Фрол убедил царицу Векру бросить все силы на строительство плота.

– Плота? – у кардинала Маная отвисла челюсть.

– Вот именно. И на этом плоте…

– Плоту, – машинально поправил кардинал.

– На этом плоту Фрол собирается доплыть до Овального острова, чтобы спасти свою жену, царевну Купафку.

– Вот, значит, как! Получается, что новый Творец…

– Совсем не такой, каким был старый, – закончил за кардинала Гурлий.

– К вам, кажется, гонец, – сказал вдруг Манай, глядя за спину королю.

Гонцом оказался капрал Мося, недавно назначенный ночным дежурным королевской тюрьмы. Новость, которую он сообщил правителю лесного королевства, оказалась, наверное, самой невероятной, которую Гурлию доводилось когда-либо слышать. Согласно уговору, царица Векра пришла в тюрьму на свидание с тем самым пожилым заключенным, в камере у которого всю ночь провел Фрол. Буквально через пару минут Мося услышал из-за закрытой двери вскрик. Когда он ворвались в камеру старика, то обнаружил его, лежавшего на полу в луже крови. У заключенного было перерезано горло, на левой руке отсутствовал мизинец, на который Мося по неосторожности наступил. Рядом с телом валялся нож, чуть в стороне – одежда царицы, а сама Векра словно испарилась.

* * *

Царица Векра узнала этот предмет, хотя впервые смотрела на него со стороны. Гимнастический конь – кажется, так назвал его кардинал Манай. Восемнадцать лет назад, впервые преобразованная Векра, очнулась прикованной к ручкам этого коня, а Творец, которого она так и не увидела, не церемонясь, овладел ею, после чего уменьшил и вернул обратно в мир за стеной. Несколько минут назад ее увеличили во второй раз.

Новый Творец повел себя иначе, хотя тоже, особо не церемонясь, овладел пленницей. Но, во-первых, он приковал не обе ее руки, а только одну – к какому-то толстому вертикальному пруту, и это позволяло менять позы. Во-вторых, действовал новый Творец не грубо, а скорее даже, искусно, чувствовалась многолетняя практика, хотя выглядел он гораздо моложе Векры. Ей даже понравилось, в какой-то момент царица взяла инициативу на себя, и, несомненно, новый Творец таким ее поведением остался доволен. И, в третьих, он, кажется, не торопился преобразовывать ее обратно, и это становилось интересным хотя бы потому, что появилась возможность увидеть незнакомые предметы.

– А ты молодец, не гляди, что старушка, – сказал вернувшийся в комнату Творец. – Заслужила небольшое угощение.

Такие штаны и рубашку из яркой очень тонкой ткани, что были на нем, Векра видела впервые.

– На-ка, вытрись, – он снял с плеча и кинул ей полотенце. – А я сейчас…

Творец снова вышел из комнаты, и Векра принялась вытирать мокрое от пота тело самым мягким и длинным полотенцем, которое держала в своей жизни.

– Меня зовут Василий, – на этот раз он вернулся, держа в руках разукрашенный яркими красками поднос, заставленный тарелками, как подсказывал нюх – с разной едой. – А ты, насколько я в курсе, царица Векра?

Векра молча кивнула. Нюх ее не подвел. Василий положил поднос на кровать, чтобы пленница смогла до него дотянуться, и она во все глаза уставилась на невиданные раньше яства. А Василий, подойдя к столику, наполнил из высокой посудины две емкости, которые на самом деле были обычными пластмассовыми стаканчиками, подсел к Векре на кровать и протянул ей один из них.

– Ну, за знакомство!

В предложении чокнуться ничего необычного не было, а вот прозрачную жидкость, которую она махнула словно привычную пенившуюся бражку, обожгла рот и заставила закашляться.

– Хм, – усмехнулся Василий. – А правильно я сделал, что не предложил выпить на брудершафт.

– Я знаю, – прокашлявшись, сказала Векра. – После брудершафта принято целоваться.

– Неплохо все-таки вас пришлые просвещают, – удовлетворенно произнес Василий. – Ты не стесняйся, закусывай. Вот это называется бутерброд с колбасой, это – шпроты, вот эти черненькие – маслины без косточек, а вот это – суши…

Векра, прикрывшая наготу пушистым полотенцем, в еде стесняться не стала. Хотя не все, что попробовала, понравилось, например, в отношении суши у царицы сложилось какое-то неопределенное мнение. Во всяком случае, к еще одной порции этого блюда она не притронулась даже после того, как они выпили по второй.

– То, что мы пьем, называется водкой? – спросила Векра, проглотив очередную маслину.

– Угадала!

– А ты – Василий? Брателло моего зятя Фрола?

– Вот ведь, как сложилось! – Василий хлопнул себя ладонью по колену. – И главное, кто бы еще пару недель назад мог подумать, что мой кузен женится, и что я в скором времени трахну его тещу! По сути – мою родственницу?

– Тебе все про нас рассказал Творец? Бывший Творец?

– И рассказал и показал…

– Показал? – переспросила Векра. – А где он, где мой мир?

– Я готов показать тебе мир за стеной. Но при условии, что ты ответишь на все мои вопросы.

– Я отвечу. Отвечу!

Векра как-то сразу почувствовала опьянение, а мысли метнулись к событию, произошедшему не больше часа назад. К тому моменту, когда, войдя в тюремную камеру, она увидела отца своей младшей дочери.

…Низложенный Творец молча протянул к ней руки, и Векра сначала, вроде бы, с нежностью дотронулась до них, но тут же схватила и, резко дернув на себя, повалила старика на пол. Потом наступила на его левое запястье и, выхватив нож, отрезала скрюченный мизинец. Старик вскрикнул, а Векра схватила его за седые волосы и, запрокинув голову, прошипела в лицо:

– По обычаю Женского царства, каждый, кто хочет переспать с царицей, должен сначала пожертвовать своим мизинцем. Ты не сделал этого восемнадцать лет тому назад, поэтому я пришла взять должок сторицей!

Лезвие ножа полоснуло старика по горлу, но брызнувшей крови Векра не увидела. Сперва царица потеряла сознание, а, очнувшись, встретилась взглядом с уже другим Творцом…

– Зачем ты перерезала горло Максиму Николаевичу? – словно прочитав ее мысли, поинтересовался Василий. – Ведь он – отец твоей дочери.

– У нас такой обычай. Каждый, кто имел любовную связь с царицей или царевной, должен лишиться мизинца. Если нет, то его ждет смерть.

– Надо же! Но я тоже только что имел с тобой связь. И, что ты предлагаешь?

– Я прощу тебя, – сказала Векра, язык ее слегка заплетался. – Но только в том случае, если ты не дашь погибнуть моей дочери.

– Ха! Она меня простит! Ха-ха-ха! – развеселился Василий. – С такой наглостью я еще не сталкивался. Ладно, пойдем, посмотрим, что там с этой чертовкой. Она, между прочим, меня за щеку укусила. И за палец. Так что предупреждаю, если вздумаешь подражать своей доченьке, пожалеешь.

Забравшись на кровать, Василий завел свободную руку Векры ей за спину, потом отстегнул наручник от батареи и ловко защелкнул на другом запястье. Прикрывавшее наготу полотенце, оказалось на полу, но ни для нее, ни для него это уже не имело значения. Держа пленницу под локоть, Василий провел ее из одной комнаты в другую. Крутя головой, Векра разглядывая незнакомые предметы, не догадываясь об их назначении. Впрочем, строить догадки было некогда.

– Для начала сядь-ка вот сюда, – Василий помог ей усесться в кресло, развернул его на сто восемьдесят градусов и остался за спиной, вконец растерявшейся женщины. – А теперь посмотрим.

В углу комнаты засветился голубоватым светом большой прямоугольник, и ту же секунду на нем появилось изображение. Векра не поверила своим глазам: несколько человек, среди которых она узнала бойцов Женского царства, в поте лица, помогая себе палками, пытались сдвинуть с места большой деревянный настил. Им это удалось, настил переместился и… оказался на воде! И тут же на него запрыгнули четверо, один из которых был никто иной, как ее зять Фрол. С длинной жердиной в руках он что-то кричал своим помощникам, которые били по воде палками, заставляя настил отплывать все дальше от берега.

– А кузен-то мой и твой зятек – молодец. Умудрился-таки плот построить, чтобы женушку спасти.

Векра, вмиг протрезвевшая, повернулась к Василию с открытым ртом, даже не зная, что сказать.

– Это телевизор, – ухмыльнувшись пояснил тот и приложился к горлышку откуда-то появившейся бутылки. – Такой прибор, на экран которого передается изображение с другого прибора, который, в свою очередь, фиксирует происходящие события. Ты смотри, смотри…

Векра послушно повернулась к телевизору. На экране плот с Фролом и его помощниками начал уменьшаться, вместе с ним уменьшались люди, берег, вода. Теперь уже Векра видела леса и поля, которые пересекали тропинки и дороги, маленькие и большие строения, огромное озеро с островами.

– Это вид мира за стеной сверху, – сказал Василий. – Вон твое Женское царство с Октаэдром, вон Королевский стан, Пентакль. Узнаешь? А вон Княжий остров. Так, а где там наша кусачая царевна?

На экране один из островов начал стремительно приближаться, и вот уже Векра отчетливо увидела на нем свою дочь. Голенькая Купафка прыгала, неистово размахивала руками и что-то кричала в сторону медленно приближающегося к острову плота.

– Где они все? – прошептала Векра. – Где мой мир? Где?

– Да здесь же, – как ни в чем не бывало, ответил Василий и вновь приложился к бутылке. – Всего в трех шагах от нас.

– Что? – Векра неуклюже вскочила с кресла. – В трех шагах!?

– Конечно, – Василий кивнул на шторы, отгораживающие часть комнаты, которые вдруг начали расползаться. – Подойди-ка сюда, царица.

Векра подошла и остановилась перед доходящей до пояса стенкой. И за этой стенкой оказался тот самый мир, который она только что видела на экране телевизора. Если перелезть через стенку, от ближнего до дальнего края мира было всего несколько шагов. Она отыскала взглядом крепость Октаэдр – такую маленькую, если смотреть из-за стены! А где же Овальный остров? Так вот же он – с мечущейся крохотной фигуркой на поверхности. Вон и плывущий по озеру плот, тоже с шевелящимися фигурками. А в воде видны быстро движущиеся силуэты…

– Эти аквариумные рыбки называются барбусы! – сказал Василий, проследивший за взглядом Векры. – Я так и знал, что они не оставят плот без внимания.

В подтверждение его слов одна из желто-полосатых рыбин поднялась из глубины, приблизилась к плоту, который был примерно одинаков с ней по длине, и ощутимо ткнула его мордой в дно. Плот сильно закачался, и одна из фигурок вдруг упала в воду. Только что атаковавшая рыбина мгновенно среагировала на всплеск, и одним жителем мира за стеной стало меньше.

– Ой! – Векра и посмотрела на Василия, который следил за происходящим, не отрываясь от горлышка бутылки, и перешла на крик:

– Их же сейчас всех сожрут!

– С-спокойно, царица! – Василий громко икнул и отбросил опустошенную бутылку в угол. – Это в мои планы не входит.

В его руке появился еще один небольшой предмет, непонятный для царицы, из которого вдруг ударил тонкий луч голубоватого цвета с ярко светящейся точкой на конце.

– Рыбки х-хотят, ик, питаться, так пусть питаются. Только н-не нашими героями! Так, где там у нас не кондиция тусуется?

Луч, то удлиняясь, то укорачиваясь, начал опускаться, заскользил по-над берегом озера, прыгнул через стену крепости Октаэдр, еще чуть-чуть удлинился и тут же опять начал укорачиваться. Только теперь на его конце вместо точки нелепо барахталась крошечная человеческая фигурка.

– Это – приемлемо-переносящий луч, – принялся пояснять Василий ошеломленной Векре. – С помощью него я могу подцепить и поднять в воздух кого угодно и что угодно, а потом куда угодно и над чем угодно опустить.

Луч с человечком на конце переместился и оказался над водой.

– Я здесь на досуге внимательно рассмотрел всех ваших женщин и, увы, обнаружил среди них не так уж много молодых и симпатичных. Ну и кому эти старухи и мымры нужны? Лично мне – без надобности.

Несомый на конце голубоватого луча человечек, пролетел над Королевским станом, вновь оказался над озером, совсем ненадолго завис над раскачивающимся плотом… А потом луч чуть сместился и исчез. И кувыркающийся человечек полетел вниз, в воду, соприкоснувшись с которой, уже в следующее мгновение был проглочен поднявшейся из глубины рыбиной.

– Вот как надо! – азартно выкрикнул Василий и направил появившийся и удлиняющийся луч на крепость Октаэдр на поиски новой жертвы.

* * *

Получилось! На самом деле Фрол сильно сомневался, что плот получится достаточно надежным, и что его построят так быстро. Но, связанный из корявых стволов только что срубленных деревьев, он плывет! Ничего, что плывет медленно и неровно, до Овального острова рукой подать, а разваливаться плот, кажется, не собирался.

Два бойца, а царевич отобрал тех, кто покрепче, стояли по левому и правому борту и гребли наскоро выструганными веслами; Фрол – у передней кромки плота и еще один боец – на корме, вооруженные длинными остро заточенными жердями, в любой момент были готовы отразить нападение из-под воды.

Они проплыли примерно треть расстояния до острова, с которого им махала руками Купафка, когда в глубине мелькнула первая тень.

– Приготовиться! Рыба! – одновременно закричали Фрол и гребец с правого борта.

Гребцы, как было обговорено еще на берегу, подняли весла, а Фрол и боец на корме – копья, приготовившись обрушить их подводного врага. Но рыбина оказалась хитрее и ударил в дно плота. На ногах не устоял никто, но если Фрол и гребцы попадали на корявые бревна, в которые тут же вцепились мертвой хваткой, то боец на корме с громким всплеском опрокинулся в воду и в следующее мгновение исчез в пасти вновь всплывшей рыбины!

После второго удара в дно, Фрол испугался, что плот, еще больше закачавшийся, вот-вот рассыплется по бревнышку. К счастью, веревки оказались крепкими. Но сколько они так продержаться? И неужели Творец-Василий не видит, что творится на озере? Неужели на этот раз позволит какой-нибудь аквариумной рыбке сожрать своего кузена?!

Не успел Фрол подумать о Василии, как брателло напомнил о себе самым, что ни на есть показательным способом. Снизу приемлемо-переносящего луча видно не было. Просто над головой вдруг появился человек и словно тряпичная кукла полетел вниз. Человек упал недалеко от плота, и Фрол даже различил, что это женщина, прежде чем всплывшая рыбина схватила жертву и утащила на глубину.

Следом за первым человеком в озеро упал второй, затем, примерно с равными интервалами, еще, еще, еще… Это было похоже на начинающийся дождь, только вместо капель, с неба падали люди. Они падали молча, словно не живые и через несколько мгновений после приводнения их жизнь прекращалась в желудках жирующих желто-полосатых барбусов.

Трое на плоту с ужасом наблюдали за происходящим. Рыбины оставили их в покое – пища сама сыпалась чуть ли не в их открытые рты, и каждая новая порция падала все дальше и дальше от плота.

– Он их отвлекает! – догадался Фрол о намерениях брателлы. – За весла, мужики! Живо за весла!

Гребцы подчинились и заработали веслами в два раза быстрее прежнего. Желто-полосатые чудовища остались в стороне, а Овальный остров становился все ближе и ближе. Фрол видел царевну, до него даже стали доноситься ее крики, и вдруг… Купафка взмыла вверх и понеслась по воздуху. Сначала в сторону плота, над которым зависла на несколько мгновений, но не опустилась, а стремительно унеслась по направлению к Княжьему острову…

* * *

– Смотри, как это делается! – Василий развернул Векру лицом к телевизору. Она увидела Октаэдр и приближающийся к воротам крепости отряд бойцов, недавно занятых за строительством плота. Векра подумала, что некоторые из них, вернувшись к себе домой, теперь уже не застанут там хозяек.

– Так, кто там у нас из некрасивых остался? – сам у себя спросил Василий. – Ага, вот она.

Луч опустился к одному из домов и подцепил очередную жертву.

– Это же мадам Юхвец! – царица узнала хозяйку своей любимой таверны, в которой трапезничала еще сегодня утром.

– Старенькая, – сказал Василий, манипулируя лучом. – Та-а-к немножко полетаем, теперь – бульк и ням-ням.

– Ты – чудовище! – выпалила Векра.

– Нет, царица. Я – благодетель, который избавил мир за стеной от ненужных людей и в недалеком будущем начнет вливать в него новую кровь. И к тому же, таким образом я отвлекаю рыб и даю возможность твоему зятю доплыть до острова и спасти твою дочь. Ты же этого хотела?

Ответить Векра не смогла, слова застряли в горле.

– Ну вот, всех толстых, страшных и старых мы, кажется, тово. Осталось – раз, два, три… Ого, а эти чего надумали?

Василий повернул видеокамеру, и на экран телевизора передалось изображением всадников, во весь опор скачущих по лесной дороге. Не узнать князей было невозможно, килты в мире за стеной носили только они. Но зачем они ворвались на территорию Женского царства? Ответ не заставил себя ждать. Всадники налетели на собравшихся на берегу строителей плота, чье внимание было целиком поглощено зрелищем появления в воздухе людей и падением их в воду. Оружие строителей было сложено в сторонке, и добраться до него никто так и не сумел. Княжьи всадники расправились с ними очень быстро, – кого достала шпага, кого арбалетная стрела, маркизу Лысану – и то, и другое.

– Вы, вроде бы, не воевали с княжеством? – обратился Василий к ошеломленной Векре, не сводящей глаз с экрана. Сегодня на ее глазах погибло слишком много подданных Женского царства – и женщин и мужчин. – А ты обратила внимание, что князья напали в самый, что ни на есть выгодный для себя момент. Только что большая часть твоих бойцов ретировалась в Октаэдр, остальные – ни сном, ни духом, кажется, без предательства здесь не обошлось. Но в ваши военные дела я вмешиваться не собираюсь.

Изображение на экране телевизора отдалилось от места закончившейся бойни, и вновь стал виден плот, приближающийся к острову, по которому металась Купафка.

– Я поняла! – наконец-то подала голос царица. – Они не собираются уходить, они хотят уничтожить плот!

– Зачем им это надо?

– Если плот может так вот передвигаться по воде, то на нем очень просто атаковать Княжий остров, который всегда был неприступным. Князей осталось очень мало, они не смогут отбиться. Им рассказали о строительстве плота, и я знаю, кто это сделал.

– Это меня тоже не касается, – отмахнулся Василий. – Но на плоту мой дражайший кузен. И на нем же может оказаться твоя кусачая дочурка. Гибели которой я не хочу. Перенесу-ка я ее в какое-нибудь безопасное место. А потом нам с тобой надо будет кое-что обговорить.

 

Глава шестая

Драконье требование

Фрол задрал голову. Второе солнце все еще не погасло. Про каждый день, прожитый им в мире за стеной, можно было бы снять полнометражный кинофильм. При талантливом режиссере мог бы получиться неплохой сериал, только вот лично он играть в нем отказался бы. Неинтересно. Жизнь была гораздо круче и, можно сказать, фантастичнее кино.

Его привели – не бросили, а именно привели в ту самую тюремную камеру, в которой он провел предыдущую ночь, беседуя с Максимом Николаевичем. Фрол даже подумал было подсчитать, сколько ночей в мире за стеной он провел вне тюрем, не будучи привязанным к дереву на поляне Тусклого леса, или к кресту-колу на Княжьем острове. Но в голове все путалось.

Недавно он в очередной раз избежал смерти. На этот раз – от стрел облаченных в килты арбалетчиков. Фрол не успел забрать свою жену с Овального острова, – брателло Василий сыграл с ним очередную злую шутку, непонятно куда перебросив Купафку. Сволочь! Он еще поплатится за такие сюрпризы!

Еще один сюрприз поджидал трех человек на плоту на обратном пути к берегу. Фрол был слишком погружен в мысли о судьбе своей жены, а гребцы, выбивающиеся из сил и мечтающие как можно скорее ступить на сушу подальше от ужасных рыбин, вообще ни на что не обращали внимания, когда на плот обрушился град стрел.

Княжеские арбалетчики поторопились, стрельбу можно было открыть и попозже. Тем не менее, одного гребца стрела сразила наповал, второго чиркнула по макушке. Фролу повезло – предназначенная для него стрела угодила в копье, которое он держал перед собой.

Он успел схватить выроненное погибшим гребцом весло, пока оно не скатилось в воду, и вместе с обливающимся кровью бойцом принялся грести и грести, оглядываясь на берег, с которого их обстреляли, и окидывая взором поверхность воды, из глубины которой в любой момент могли выплыть проклятые барбусы. Оставаться на воде было смертельно опасно, и они, достигнув расстояния, которые не могли преодолеть княжьи стрелы, погребли к наиболее близкому берегу – Королевскому стану. Где их, можно сказать, под белы ручки, приняли королевские мушкетеры и, ни слова не говоря, не отвечая на расспросы, препроводили в тюрьму. Даже капрал Мося, словно в рот воды набрал, не ответив, куда собственно подевался из знакомой камеры прежний заключенный.

Наконец второе солнце погасло, и до слуха Фрола донеслись гулкие удары в набат. Он машинально принялся считать, сколько смертей в мир за стеной принес минувший день, но вдруг воздух над головой всколыхнулся, и Фрол почувствовал, какое-то движение. В камере помимо него появился еще один человек – в углу на кучке скомканного белья лежала, свернувшись калачиком, царица Векра. Как и все, попадавшие в мир за стеной, она была полностью обнажена. Чтобы не смущать тещу, кода она очнется, Фрол отошел в противоположный угол и стал ждать. Вскоре царица издала стон и пошевелилась.

– Я отвернулся, Ваше величество, – сказал Фрол, и в самом деле повернувшийся к Векре спиной.

– Царевич?

– Там какое-то тряпье – прикройтесь.

– Это моя одежда!

– Значит, брателло тоже вас преобразовывал?

– Да. И не только преобразовывал, – одевшись, царица подошла к зятю. Он повернулся и увидел у нее в глазах настоящую муку.

– Твой Василий… Он… – губы у Векры затряслись, она уткнулась лицом в грудь Фролу и разрыдалась.

– Вы наблюдали за миром за стеной сверху? – спросил он, чуть погодя.

– Он скармливал женщин рыбам! Он скормил почти всех, и сказал, что такая же учесть будет ждать и остальных, если они посмеют брыкаться! Чтобы уже завтра, как только зажжется третье солнце, на Нейтральный остров поднялась моя дочь Скорпа. А на следующий день – королева Таша, после нее Щеппа, Истома…

– А Купафка?

– Он сказал, что она последняя в списке.

– Вот зверь! И требования у него драконьи. Куда он Купафку подевал?

– Перенес на Княжий остров. Сказал, что князьям она не будет нужна, как женщина…

– Зато князья запросто могут ее выпотрошить, зажарить и сожрать! – закричал Фрол и, отстранив Векру, принялся барабанить в дверь камеры.

* * *

– Да что ты вся сжалась-то, милашка! Мы просто хотим доставить тебе удовольствие…

Похожие слова царевна Купафка слышала из уст Василия – брата ее мужа. Василий тоже советовал ей расслабиться, собираясь просто-напросто изнасиловать. Ему это почти удалось, но Купафка, хоть и была прикована наручниками к батарее, сумела защититься и даже отомстить обидчику, укусив его за щеку. Тот не остался в долгу. Нет, он не стал ее бить, или продолжать насиловать, Василий всего-навсего обратно преобразовал пленницу и перенес на Овальный остров, на котором она провела всю ночь и почти весь следующий день – испуганная, голая, голодная. А когда Фрол уже почти спас ее, Василий вновь ее перенес, и вот теперь, постепенно приходя в сознание, Купафка чувствовала, как чьи-то руки жадно ласкают ее тело, и слышала чьи-то обещания доставить ей удовольствие.

– Ну же, Купафочка, не стесняйся своих подружек…

Лежавшая на спине царевна открыла глаза и попыталась подняться, но две пары рук не позволили ей это сделать, удержав за ноги и плечи. Купафка отчаянно замотала головой, и ее плечи отпустили, но тут же кто-то уселся сверху на ее живот и, схватив за руки, прижал их к поверхности чего-то жесткого.

– Угла – ты, что ли? – не узнать оседлавшую ее девушку было сложно – нос княгини Углы – тонкий, с ярко выраженной горбинкой, как нельзя лучше подходил к ее имени.

– Я. Не брыкайся, – Угла встряхнула своими длинными русыми волосами. – Ты на нас с Щеппой прямо с потолка свалилась, прямо вот на этот стол, за которым мы ужинали. Вся такая голенькая, аппетитненькая.

– Отпусти! – попросила Купафка.

– Да не волнуйся, мы же тебя кушать не собираемся. И сами кушать не станем, и братьям не позволим, – заверила Угла. – Ведь, правда, княгиня?

– Не позволим, – согласилась Щеппа. – Если только она сейчас же свои ножки не раздвинет.

– Девчонки!

– Вот именно, что не мальчишки, – Угла вдруг наклонилась к лицу царевны и припала губами к ее губам.

Нельзя сказать, чтобы Купафке было противно, скорее, наоборот. Она вспомнила, как ласкалась со своей старшей сестрой Скорпой, считая это своеобразной игрой. Да и во время недавнего визита на Княжий остров, чтобы выбрать жениха, Купафка несколько раз вот так же поцеловалась и с Углой, и со Щеппой. Но делала она это добровольно, не то, что сейчас, кроме того, тогда она еще не прошла обряд венчания…

Вспомнив о Фроле, расслабившаяся, было, царевна, вновь напряглась и неожиданно для сидевшей сверху княгине прикусила зубами ее нижнюю губу. Угла, замычав, слегка дернулась, но зубы не разжались, и ей пришлось замереть, чтобы не испытать еще большую боль.

Не догадываясь о том, что ее сестра вот-вот может лишиться губы, княгиня Щеппа продолжала ласкать Купафку, проявляя все больше и больше страсти. Она услышала стоны и, подумав, что ее ласки возымели успех, вошла в раж.

Купафка разжала зубы, и Угла резко от нее отпрянула. Замахнулась, чтобы ударить, но Купафка довольно улыбнулась, и княгиня опустила кулак.

– Зачем!? – выдохнула Угла. – Зачем укусила?

– А ты разве не знаешь обычай Женского царства? – прошептала Купафка и издала легкий стон. – Каждый, кто собирается переспать с особой правящей династии, обязан пожертвовать своим мизинцем. А если не мизинцем, то еще чем-нибудь – по вкусу… О-о-о…

– И – что? – Угла потрогала прикушенную царевной губу – вроде бы, обошлось без крови. – Ты готова что-нибудь нам с сестренкой откусить?

– Конечно, у-ум-м… Я ведь со вчерашнего утра ничего не ела. Ох, да-а…

* * *

Все существование мира за стеной можно было назвать постоянной войной между Горным и Лесным королевствами с периодическими перемириями. Так повелось, что перемирие, заключенное на строго определенный срок, не нарушалось. Это можно было считать соблюдением слова чести.

Не стал нарушать своего слова и король Гурлий, узнавший, что царевна Векра, извлеченная новым Творцом прямо из тюремной камеры, в которой она перерезала глотку Творцу бывшему, вернулась в нее обратно преобразованная. Гурлий готов был отпустить сводную сестру на территорию Женского царства в любое время, но Векра сама сказала, что ее возвращение подождет, так как есть дела поважнее. А для того, чтобы их обсудить, требовалось в очередной раз собраться высшим представителям дворянства мира за стеной, но на этот раз – за исключением представителя Княжества.

Местом встречи стала поляна у Пограничной скалы, та самая, где накануне беседовали король Гурлий и кардинал Манай. Теперь, несмотря на ночное время, на поляне собрались кружком также король Халимон, принцесса Истома, принц Ащук, царица, она же принцесса Векра, царевна Скорпа и царевич, он же кардинал Фрол. Никогда раньше на подобные встречи не приглашались принцессы и царевны, но случай был исключительным, вернее, жизненно важным.

И это поняли все после того, как услышали рассказы Фрола и Векры про их общение с новым Творцом – про историю связанную с Овальным островом, представителей Горного королевства осведомили раньше. Что новый, или, как его назвал Манай, псевдотворец – чудовище, стало ясно всем, и про него предстоял отдельный разговор. Но и помимо псевдотворца в мире за стеной существовало немало проблем…

Фрол считал, что наиболее важной и общей задачей является захват Княжьего острова не с целью праведной мести, но еще и с целью вызволения оттуда двух княгинь и освобождения царевны Купафки. С этим трудно было спорить, каждый, прибывший на встречу, хорошо понимал, что невыполнение драконьих требований Творца, доказавшего свою жестокость, повлечет за собой ужасные последствия.

Но если король Халимон и царица Векра готовы были немедленно бросить людей на строительство плотов и сегодня же взять Княжий остров штурмом, то король Гурлий, в первую очередь, требовал произвести обмен пленными с Горным королевством, а кардинал Манай – решить вопрос о невозможности существования двух кардиналов одновременно. Спор о первоочередности задач непозволительно затянулся и зашел в тупик, и тогда Фрол взял слово:

– Все мы прекрасно понимаем, что соблюдение общепринятых правил, законов в мире за стеной будет возможно лишь до тех пор, пока народ верит во всевидящее око Творца и в его опускающую длань, а так же в кардинала – его единственного посредника. Я считаю, что Его преосвященство Манай абсолютно прав, – у нас не должно быть двух кардиналов. И поэтому я отказываюсь называться кардиналом, с меня достаточно оставаться царевичем…

Все разом посмотрели на реакцию Маная, в глазах которого засветилось торжество, тут же сменившееся подозрением. Он собрался что-то сказать, но Фрол продолжил:

– Конечно, Его преосвященство имеет право сомневаться в моей искренности. Что ж, я готов добровольно перейти под его опеку, которая вовсе не будет означать заточение меня в очередной тюрьме. В конце концов, я – царевич, а значит, союзник Горному королевству. Поэтому я готов немедленно принять участие в строительстве плотов на горной территории, а затем и принять участие в штурме Княжьего острова. Есть возражения?

– Какие могут быть возражения! – заговорил король Халимон. – Царевич Фрол и в самом деле наш союзник. Я присвою ему достойное офицерское звание, скажем, капитан, с условием, что некоторое время он будет добросовестно воевать на стороне Горного королевства. Ведь так, Ваше преосвященство?

– Да, – буркнул Манай. – У меня тоже нет возражений.

– Но прежде! – взял слово Гурлий. – Прежде мы произведем обмен пленными, и, в первую очередь, вы вернете моего сына.

– Да, да! – казалось, Манай воодушевился какой-то идеей. – Как мы с вами и договаривались.

– А еще прежде, – сказал Фрол, – мне нужно поговорить с царевной Скорпой и королевой Ташей. – И видя, обращенные на себя вопросительные взгляды, добавил:

– Я объясню им, как вести себя в обществе моего брателлы.

* * *

В Горное королевство Фрол отправился в одной карете с Его преосвященством Манаем. Возничим, как всегда был лейтенант Молдавец, а они сидели напротив друг друга, но смотрели в разные стороны. Это не являлось некоей демонстрацией неприятия друг друга, просто кардинал и царевич были глубоко погружены в свои мысли.

Манай никак не мог прийти в себя после слов, позвучавших из уст Векры, о гибели друга его детства и создателя мира за стеной Максима Николаевича Акиньшина – Творца, которому царица перерезала горло. А царевич Фрол терзался тем, что именно пришлось сказать двум девушкам, которых ожидали скорые встречи с брателлой Василием. Советовать Скорпе и Наташе безропотно подчиниться и всячески потворствовать желаниям нового Творца, было до невозможности мерзко, и оправдать Фрола, хотя бы в его собственных глазах, мог только задуманный им план. Конечно же, если этот план удастся претворить в жизнь…

Вторую ночь подряд Фрол не сомкнул глаз, но ему было не до сна. Зажглось второе солнце, и царевич, облаченный в плащ гвардейцев короля Халимона с капитанскими нашивками, принял под начало полтора десятка бойцов и приступил к сооружению сразу двух плотов.

Работа началась неподалеку от пустующей теперь крепости герцога Делавшока, где рос небольшой лесок. Здесь же было одно из наиболее узких мест водного пространства – примерно шагов сто пятьдесят – между берегом Горного королевства и Княжьим островом. Помимо строительства плотов, Фрол отдал распоряжение по установке на берегу конструкции, похожей на обычный колодезный журавль с прочнейшей веревкой и огромным крюком.

Фролу вместе с Купафкой довелось повисеть на подобном крюке в качестве живцов. Привлеченная всплесками рыба не заставила себя долго ждать, и если бы брателло Василий вовремя не извлек их в потустенный мир, они закончили бы свое существование в желудке у барбуса. Сейчас для привлечения рыбы, вернее, для отвлечения ее от плота с людьми, Фрол предложил нацепить на крюк мясо кого-нибудь животного, чтобы, поймав рыбину, разделать ее и бросать куски в воду, опять-таки привлекая на свежую кровь других подводных хищников, жаждущих поживиться людьми на плоту.

Одновременно со строителями горных прямо с противоположной стороны Княжьего острова, на территории Женского царства за сооружение плотов принялись подданные царицы Векры, которыми она руководила лично. Там тоже устанавливали журавль, только на крючок для первоначально привлечения рыбы царица собиралась насадить не мясо животного.

– Ну, что, мой милый племянничек, расскажи, чем это тебе так князья приглянулись? – спросила царица Векра в лоб маркиза Сизого.

– Вы о чем, Ваше величество? – округлил глаза тот и начал, было, пятиться, но уперся спиной в острие шпаги, подставленной виконтом Цинизмом.

– Я не собираюсь добиваться от тебя признания, – усмехнулась Векра. – Оно мне не нужно.

– Но я не… ум! – болезненный укол между лопаток заставил маркиза заткнуться.

– Все очень, просто, Сизый, – продолжила царица. – В то время, когда ты сопровождал княжеский отряд для расправы с моими безоружными бойцами, я была в потустенном мире и вместе с Творцом наблюдала за всем этим сверху.

– Как? – поразился маркиз. – Не может быть!

– Сизый, вместе с расстрелянными в спину бойцами, погиб и твой родной отец.

– Я не хотел этого! – закричал Сизый и взвыл, получив хлесткий удар шпагой по спине.

– И чего же ты хотел?

– Я… хотел, чтобы царством правил мужчина, – выдавил из себя маркиз. – Царь…

Еще один хлесткий удар поверг предателя на колени.

– Маркиз Лысан погиб в бою, а ты будешь скормлен рыбам, – сказала Векра. – К крючку это ничтожество можно привязать прямо сейчас. Пусть полюбуется на водичку, в которую его скоро опустят…

Примерно в это же время в Горном королевстве открылись две двери. За одной, ведущей в дом ныне покойного виконта Двояка, поджидал принцессу Истому разбойник Шмел, выхоженный ею после двойного ранения. За другой, открывшейся в тюремную камеру, никого не ожидавший заключенный капитан Клюгк, с удивлением и немалой тревогой увидел ступившего чрез порог кардинала Маная. И Шмел, и Клюгк выслушали почти одинаковые предложения, выполнить которые им предстояло сегодня до угасания второго солнца. И тот, и другой дали на эти предложения свое согласие…

 

Глава седьмая

Княжий остров

Как только погасло третье солнце, с берега Горного королевства, в том месте, где до Княжьего острова было наименьшее расстояние, на воду были спущены два плота. Расчеты Фрола оправдались, каждый плот выдерживал пять человек. Добровольно отправиться в рискованное плавание вызвался лишь один, в котором Фрол не без удивления узнал капитана Клюгка, теперь разжалованного в звании до простого бойца. Остальных выбрал барон Гогуль, только сегодня освобожденный из плена лесных. Он назначил командовать одним из плотов своего сына, барона Ступака. Вторым командовал сам Фрол.

В отличие от построенного накануне плота, на этих имелись наскоро собранные бревенчатые стенки – длиной от края до края и высотой по грудь человека. За ними можно было укрыться от княжеских стрел. Памятуя опыт первого плавания, Фрол велел всем накинуть на опорную ногу петлю и другой конец веревки привязать к бревнам, чтобы в случае ранения, или падения не скатиться в воду. Вероятность оказаться проглоченным рыбой была не меньшей, чем погибнуть в бою. Чтобы отбиваться от подводных монстров, Фрол, как и накануне, вооружился длинным копьем.

Король Халимон и кардинал Манай наблюдали за происходившим с берега. Рядом с ними осталось несколько жандармов, в задачу которых входило манипулировать «журавлем», привлекая рыб.

В то же время еще два плота были спущены на воду с берега Женского царства. Обоими командовал виконт Цинизм. На берегу у «журавля» осталась Векра с пятью бойцами. Столько же царица отправила к северной части Княжьего острова, где они должны были соединиться с принцем Ащуком и его бойцами, обосновавшимся напротив выдвижного моста – на тот случай, если князья попытаются сбежать по нему на большую землю. Но князья, наблюдавшие с острова за строительством плотов, не собирались бежать, они приготовились к обороне.

Царевна Купафка, княгиня Угла и княгиня Щеппа наблюдали за происходящим с высоты Главной княжеской башни.

Эта башня, возвышавшаяся на южной оконечности Княжьего острова, была самой крупной в мире за стеной, и до недавнего времени являлась обителью ныне покойного князя Низлого. После гибели старого князя законным правителем острова стал родной брат Углы, князь Кривец, которого она упросила отдать Главную башню в свое полное распоряжение. Как и все остальные башни, эта не имела внутреннего пространства, подниматься на нее приходилось по внешней винтовой лестнице. Благодаря внушительным размерам, не имеющая крыши площадка наверху, была разделена невысокими стенами на четыре комнатушки. Минувшую ночь Купафка провела в одной из них, княгини – в двух других.

Вчерашние девичьи игры закончились бескровно, то есть, Купафка никому ничего не откусила. В благодарность княгини сытно ее накормили, проводили в отдельную комнату и уложили спать. И Угле, и Щеппе очень понравилась молоденькая царевна, но возобновить игры с утра пораньше помешала возникшая на острове суета. К тому же Купафке пришлось затаиться в своей комнате, когда князь Кривец лично поднялся на Главную башню. Несмотря на приличное расстояние, с башни хорошо были видны берега Горного королевства и Женского царства, на которых в ускоренном темпе велось строительство, грозившее Княжьему острову катастрофой.

На острове осталось слишком мало бойцов, чтобы князь Кривец позволил себе отсиживаться в башне. Как только плоты отчалили, он спустился на землю и приготовился к обороне. Кривец слыл самым кровожадным князем на всем острове и доведись ему обнаружить царевну, ее участи вряд ли бы кто позавидовал. Купафка прекрасно понимала, что Угла и Щеппа, не выдавшие ее князю, тем самым, сохранили ей жизнь. Поэтому, выйдя из своей комнатушки, с благодарностью поцеловала и ту, и другую.

А внизу тем временем разворачивались события, достойные кинематографа. Правда, что такое кинематограф, княгини понятия не имели, зато Купафке муж про кино рассказывал.

Вот с дальних берегов почти одновременно отчалили по два плота, зашлепали весла, на спокойной воде появились легкие волны. Расстояние между плотами и Княжьим островом стало сокращаться. С высоты башни Купафка не могла различить плывущих людей, которые пока не торопились укрыться за перегородками, но верила, что один из них – Фрол, и ее взор, конечно же, был обращен в сторону Женского царства.

Плоты направлялись к наиболее пологим берегам острова. Рассчитав, куда они могут пристать, князья перетащили почти к самой воде обеденные столы из трапезной и домов и, опрокинув их, превратили в щиты, чтобы обеспечить себе хоть какое-то укрытие. Защитников острова было в два раза меньше нападавших, но в отличие от плывущих по воде, на берегу им, кроме обычного оружия ничего не угрожало.

Купафка вместе с княгинями первыми увидели силуэты рыб, устремившиеся к движущимся по воде предметам. Рыбы закружили под плотами и, ускоряясь, принялись ударять мордами в днища. Один плот почти остановился, второй, наоборот, поплыл еще быстрее. Купафка подумала, что именно им управляет ее муж, и вдруг с ужасом увидела, как набравший скорость плот, начал рассыпаться по бревнышку. Люди попадали в воду и сразу превратились в угощение для подводных хищников.

– Фро-ол! – закричала Купафка. – Фрол, нет!

Угла отпихнула царевну от края стены, но было поздно, – оглянувшийся на крик князь Кривец успел заметить на Главной башне постороннюю. Он подбежал к башне и поднялся по лестнице примерно до середины, когда, бросив взгляд направо, увидел быстро приближающиеся плоты горных, и решил, что с посторонней разобраться еще успеет. А сейчас – в бой!

* * *

– Суши весла! – скомандовал Фрол гребцам, как только увидел вод водой знакомые силуэты. И тут же – в сторону своего берега:

– Опускайте! Быстрей, быстрей!

Его послушались и те, и другие: гребцы на плотах подняли из воды весла, чтобы в удобный момент опустить их на всплывающих рыбин; жандармы на берегу привели в действие «журавль». Все получилось, как нельзя лучше. Одна из рыбин, привлеченная шумными всплесками, устремилась к берегу, другую для начала огрел веслом по спине гребец с соседнего плота, затем Фрол удачно добавил ей куда-то по жаберной крышке копьем. В результате первая рыбина оказалась подцеплена на крючок и поднята в воздух, а вторая скрылась в глубине.

Однако обольщаться легкой победой было рано – на место одних рыб в любую минуту могли приплыть другие, к тому же, на острове непрошенных гостей ожидали княжеские арбалетчики. Гребцы налегли на весла, а Фрол, весь обратившийся во внимание, вдруг услышал, как кто-то вдалеке выкрикнул его имя. Сомнений быть не могло, – Купафка ждала его на острове и, кажется, даже видела, возможно, вон с той здоровенной башни!

– Капитан Фролм! – негромко окликнул его боец с арбалетом в руках.

– О, капитан Клюгк! – Фрол совсем забыл, про единственного добровольца, вызвавшегося отправиться вместе с ним в смертельно-опасное плавание. – Как дела, приятель?

– Живой пока, – Клюгк еще больше понизил голос. – И могу вновь получить звание капитана, если сегодня кое-кого отправлю на тот свет.

– Кого-то из князей?

– Да нет же! Тебя, Фролм, тебя…

– Называй меня просто Фрол, – по привычке поправил царевич и вопросительно посмотрел на Клюгка.

– Его преосвященство, – ответил тот на невысказанный вопрос. – Освободил меня из тюрьмы и велел сделать это как-нибудь понезаметней, во время сражения.

– Ну – и?

– Я хорошо помню, что ты дважды спас меня от смерти, Фрол, – капитан бывший и капитан нынешний пожали друг другу руки и оглянулись на удаляющийся берег.

– Назад лучше не возвращаться, – Клюк первым высказал одновременно пришедшую им обоим мысль.

– Значит, будем захватывать остров, – уверенно сказал Фрол.

И словно ему в ответ перед самым плотом в воду булькнула первая, выпущенная с Княжьего острова, стрела.

– Всем пригнуться! – велел Фрол. – Наблюдаем через щели. Когда подойдем ближе, по моей команде стреляем!

– Черт, надо было бойницы сделать, – с досадой сказал он Клюгку. Как по заказу, прямо перед их носами в щель между бревнами пролетела стрела:

– А, может, и не надо никаких бойниц…

Гребцы старались, и хотя оба плота горных плыли слегка дергано, остров приближался неумолимо.

– Только бы опять рыбы не появи… – ощутимый толчок в днище плота прервал фразу.

Закачался и второй плот, атакованный рыбиной. Фрол, схватился, было, за копье, но вовремя сообразил, что эффективно орудовать им можно было только стоя, а это означало попасть под прицельную стрельбу арбалетчиков. Оставалось, как можно быстрее причалить и высадиться на берег, который был уже совсем близко. Фрол дождался, когда очередная стрела ударится в стенку, и с криком: «Давай!» вскочил в полный рост с арбалетом, нацеленным на столы-щиты.

Он не стал торопиться с выстрелом, как это сделали почти все пловцы-арбалетчики, но когда нажимал на спусковой крючок, держа в прицеле высунувшегося из-за прикрытия князя, плот вновь испытал на себе подводный удар. Стрела улетела вверх и в сторону, а потерявший равновесие Фрол, грохнулся на мокрые бревна. И услышал по соседству вскрик, – княжеская стрела, нашедшая еще одну щель, побила затылок гребцу по левому борту. Он стал заваливаться на бок и полностью ушел бы под воду, если бы не удерживающая ногу петля. Тем временем гребец по правому борту, глядя только перед собой, продолжал, что есть силы грести, из-за чего плот начало разворачивать.

– В другую сторону греби, дурень! – крикнул Фрол.

Но было поздно – плот развернуло под углом девяносто градусов, и находящиеся на нем люди оказались перед защитниками острова, как на ладони. Как ни странно, но от расстрела в упор их спасла рыбина, схватившая погибшего гребца, наполовину свесившегося в воду. Нога его оставалась привязанной к бревну, рыбина, тащившая гребца в глубину сильно накренила плот, и выпущенные с берега стрелы застучали по бревнам, приподнявшегося противоположного борта.

Фрол, Клюгк и еще один боец заскользили по мокрым бревнам и ухнули в воду. Царевич погрузился в нее с головой, сразу открыл глаза, увидел прямо перед собой огромный рыбий глаз и машинально ткнул в него разряженным арбалетом. Рыбина дернула головой и, сорвав-таки с плота мертвого бойца, рванулась куда-то в сторону, едва не задев Фрола мощным хвостом. Он вынырнул, схватился за раскачивающийся плот и крикнул барахтающемуся рядом бойцу:

– К берегу! Плыви к берегу!

Тот ошалело завертел головой и вместо того, чтобы поплыть к острову, до которого оставалось рукой подать, поплыл в сторону берега королевства.

– Держись! – чья-то рука схватила Фрола за шиворот и потянула вверх. Он забултыхал ногами и вмиг оказался на плоту. Как оказалось, очень вовремя – высунувшаяся на поверхность рыбья пасть захлопнулась, проглотив вместо царевича всего лишь порцию воздуха.

– Наполовину в расчете, – сказал Клюгк, так вовремя затащивший Фрола на плот и, тем самым, спасший ему жизнь. – Ты только голову не поднимай, подстрелят.

Словно в подтверждение его слов, с другого края плота послышался вскрик, а затем всплеск упавшего в воду тела. К счастью, плот стало разворачивать в обратную сторону, и бревенчатая стена вновь закрыла от стрел бывшего и настоящего капитанов. Заряжая арбалет, Фрол отыскал взглядом плывущего бойца и увидел то, чего опасался – в его сторону вдруг пошла волна, возник бурун, и еще одним человеком в мире за стеной стало меньше.

– Что там, на втором плоту? – спросил Фрол.

– Сейчас к берегу пристанут…

– Давай-ка, им поможем. На счет «раз-два». Ты готов?

– Готов, – ответил Клюгк.

– Раз – два!

Они одновременно вскочили, одновременно выстрелили, и их стрелы одновременно поразили грудь защитника острова. Выпущенная в ответ стрела пролетела поверх их голов.

– Черт! – выругался Фрол, спрятавшийся за стеной и по новой заряжая арбалет. – Зачем в одного-то стреляли?!

– Так ты почетче команды отдавай! – резонно заметил Клюгк.

Они не видели, что творится на втором плоту, но, судя по доносившимся крикам, барон Ступак готовился к высадке.

– Теперь стреляем: ты – по левому, я – по правому! – обозначил предполагаемые цели Фрол. – Раз – два!

Но когда они, изготовившиеся к стрельбе, поднялись из-за стены, цель оказалась только одна – княжеский арбалетчик, только что выпустивший стрелу по прыгающим с плота на берег острова горным бойцам.

– Я! – нашелся Клюгк и опередил Фрола с выстрелом.

Он был точен. Но стрела островитянина тоже нашла свою цель, – барон Ступак, впервые ступивший на землю Княжьего острова, тут же и зарылся в нее окровавленным лицом. Фрол дождался, когда из-за опрокинутого стола высунется очередной княжеский боец и, уже нажимая на спусковой крючок, узнал в нем самого князя Кривеца. Который не придумал ничего лучшего, как прикрыться от летевшей в лицо стрелы арбалетом. Испорченный арбалет отлетел в сторону, а Кривец, зарычав и выхватив шпагу, выбежал из-за укрытия на открытый берег.

– Побереги стрелу! – крикнул Фрол приготовившемуся выстрелить Клюгку. Перемахнув через стенку, он коротко разбежался и перепрыгнул на остров.

Кривец ринулся на него, решив воспользоваться моментом, пока споткнувшийся Фрол не успел обрести равновесие. Царевич, сгруппировавшись, откатился в сторону, сумев кольнуть князя острием шпаги под кольчужный килт в правое колено. Теперь уже Кривец не удержался на ногах, но шпагу не уронил и, вскочив, отбил первый удар оказавшегося тут как тут Фрола. Следующий выпад царевича был более ловким, князь схватился за раненое плечо и тут же получил укол в другое плечо, а затем и удар прикладом арбалета по затылку от подскочившего сзади Клюгка.

* * *

Виконт Цинизм держался из последних сил. Обхватив руками и ногами два бревна, лежал сверху и удерживал их, чтобы не разъехались. Иначе – неминуемая смерть в рыбьей пасти, которая успела найти всех остальных, кто был вместе с ним на рассыпавшемся плоту.

Но почему? Почему рыбы напали на плоты почти сразу вместо того, чтобы сначала наброситься на живца-приманку, которым был маркиз Сизый, опущенный на крюке в воду? Этот вопрос волновал Цинизма даже больше, чем судьба второго плота и находившихся на нем людей.

Он оглянулся на берег и понял, в чем дело. Журавль не был опущен в воду, пустой крюк раскачивался над землей. Царицу Векру удерживали за руки два бойца маркиза, а Сизый, что-то выкрикивая, методично избивал свою правительницу, нанося удары по лицу, в грудь, живот. Измена! В которой виноват был сам Цинизм, оставивший в окружении царицы не тех людей.

Виконт всегда недолюбливал маркиза Сизого, и тот тоже не особо старался скрывать к нему неприязнь. Не прошло и часа, как Цинизм своей рукой отхлестал Сизого шпагой и лично проследил, как предателя-маркиза привязывают к крюку, чтобы опустить на корм рыбам. К несчастью на берегу осталось больше предателей, чем людей, верных царице.

Цинизм вновь бросил взгляд назад. Бойцы Сизого подтащили Векру к журавлю и начали привязывать царицу к крюку. Маркиз стоял перед ней, продолжая что-то выкрикивать, размахивая шпагой. Не просто размахивая, но и нанося хлесткие удары плашмя прямо по лицу царицы.

«Если Векру опустят в воду, кровь привлечет рыбу! – подумал Цинизм. – Скорее бы уж царица отмучилась и подарила шанс спастись ему самому!»

Его предположения оправдались. Как только окровавленная приманка опустился в воду, рыба набросилась на лакомство и, засекшись на крючке, яростно забилась, пытаясь высвободиться. Цинизм, яростно замолотил по воде руками и ногами, чтобы как можно скорее достичь Княжьего острова. Неважно, что там поджидали княжеские арбалетчики, лучше погибнуть от стрелы, чем так, как в эти минуты погибала царица. И даже после того, как княжеская стрела пригвоздила к бревну левую кисть, Цинизм, продолжал грести к берегу одной рукой…

* * *

Они все-таки завоевали остров. Большой ценой, но завоевали, перебив всех его защитников и взяв в плен лишь трижды раненого князя Кривеца. Но и среди нападавших в живых остались только Фрол, Клюгк и два бойца: один – легко раненый горный по имени Тумман, и царский капрал Бэкин, а также виконт Цинизм, каким-то чудом, не съеденный рыбами, и доплывший до берега на бревне.

Не получивший в бою ни одной царапины Фрол лично выдернул стрелу из его пробитой кисти и буквально дотащил совершенно обессиленного виконта до трапезной палаты. У дверей которой в объятья царевича бросилась счастливая Купафка. Они не виделись два дня, но за это время каждому довелось пережить слишком много, чтобы говорить друг другу какие-то слова.

– Василий… он… обидел тебя? – наконец, спросил Фрол, глядя Купафке в глаза.

– Почти нет, – нахмурилась она и тут же довольно улыбнулась:

– Я укусила его за палец, а потом за щеку.

– Правильно сделала, – Фрол нежно погладил жену по шелковистым кудрям.

– Но ведь он может преобразовать меня снова?

– Он многое чего может. А где княгиня Щеппа?

– Наверху Главной башни. Вместе с Углой. Ты ведь ничего с ними не сделаешь?

– Да я-то не сделаю, а вот мой мерзавец брателло…

– Что он хочет? – вновь нахмурившись, спросила Купафка.

– Вчера Василий преобразовал твою мать. Потом вернул обратно, потребовав, чтобы каждый день после зажигания третьего солнца на Нейтральный остров добровольно поднималась девушка, иначе он бросит ее в озеро. Этот мерзавец составил поименный список. Сегодня на остров отправилась царевна Скорпа. Завтра должна пойти Наташа, то есть, королева Таша…

– А когда – я?

– После княгини Щеппы и принцессы Истомы, – не посмел скрыть правду Фрол. – Только я тебя не пущу, Купафочка.

– Но он же Творец! Всесильный Творец!

– Нет, далеко не всесильный. Думаешь, брателло так сильно желал, чтобы ты его укусила! Ты даже абсолютно беззащитная, не позволила себя изнасиловать. А я придумал одну хитрость и надеюсь, она исполнится.

– Какую хитрость?

– Я расскажу тебе чуть позже, хорошо? Сначала надо поговорить с твоей сестрой. Надеюсь, Скорпа уже вернулась в царство. И нам поскорее надо перебраться туда же.

– Фрол, – подал голос виконт Цинизм, слышавший весь разговор. Ему только что перевязали кисть и дали напиться браги. – То есть, царевич Фрол. Мне кажется, ни вам, ни царевне не стоит торопиться в царство.

– Это почему же?

– Маркиз Сизый… Он предал царство, продавшись князьям. Царица Векра видела это из потустенного мира. Она приказала скормить Сизого рыбам, когда мы поплывем на плотах. Но, как только мы отплыли, бойцы освободили маркиза, привязали к крюку царицу и опустили в озеро.

– Нет! – крикнула Купафка.

– Я видел, как на царицу сразу же набросилась рыбина…

– Нет, – Купафку шатнуло, и Фрол, подхватив ее на руки, аккуратно опустился вместе с ней на землю…

– Господин капитан! – окликнули в это время Фрола. Боец, которого он отправил обследовать, не остался ли кто-нибудь на острове из живых, вернулся не один.

– Вот, в тюремной казарме обнаружил, – боец подтолкнул в спину одетого в лохмотья человека, который еле держался на ногах.

– Ушац? Живой?! – Фрол вскочил, отказываясь верить своим глазам. Тем не менее, перед ним действительно был разбойник Ушац, которого, как считал Фрол, несколько дней назад князь Кривец в яростном порыве мести за гибель родного брата зарубил вместе со всеми плененными горными…

– Фрол? – не меньше удивился одноухий разбойник. Даже больше, чем одноухий – правое ухо отсутствовало полностью, от левого осталась нижняя половина. – Тебя разве не…

– Мне повезло, Ушац. А вот атамана нашего, Никуса князья на кол посадили.

– А меня… меня… – Ушац закрыл лицо руками и затрясся в безмолвном плаче.

– Мы им отомстили, Ушац, – сказал Фрол.

– Всем? – неожиданно для Фрола одноухий цепко схватил его за грудки, но тут взгляд Ушаца наткнулся на стоявшего рядом Клюгка:

– Ты? Сволочь! – он рванулся было к бывшему капитану, но теперь уже Фрол вцепился в него

– Спокойно, Ушац. Не будь с нами Клюгка, мы не захватили бы Княжий остров. К тому же он лично пленил князя Кривеца…

– Кривеца?! Ты сказал – пленил князя Кривеца? Где он?

Фрол молча кивнул в сторону. Князь сидел неподалеку на земле, подпирая спиной столб, не в силах пошевелиться, с деланной брезгливостью наблюдая за происходящим.

– Кривец! – заорал Ушац. И, отскочив от Фрола, заозирался по сторонам, потом, с непонятно откуда взявшейся прытью, метнулся в трапезную и выскочил оттуда, размахивая тесаком – тем самым, которым князь рубил головы пленным бойцам.

Никто не решился преградить дорогу разъяренному разбойнику, и тот, подскочив к беспомощному князю, с размаху рубанул его наискосок по голове.

– На-на! На-на, сволочь! На-на…

Удар следовал за ударом, тело князя превращалось в кровавое месиво, но ни Фрол, ни остальные даже не пытались остановить Ушаца. Про зверства князей очень и очень хорошо знали все. И только услышав крики и увидев бегущих со стороны Главной крепости княгиню Углу и княгиню Щеппу, капитан Фрол при очередном замахе перехватил руку разбойника и вырвал тесак.

Словно вместе с орудием убийства Ушац лишился последних сил и в беспамятстве рухнул на землю. А Фрол вспомнил последний призыв атамана Никуса – «Отомсти!» Теперь они отомстили всем до единого.

 

Глава восьмая

Власть меняется

– Знаешь, господин бывший московский инкассатор, какое непреодолимое желание возникло у меня только что? – обратился Фрол к Клюгку.

Они стояли вдвоем на стене крепости Княжьего острова и смотрели вниз, на пролив, разделяющий остров и материк. Только что у поверхности воды промелькнул рыбий силуэт.

– Понятия не имею, – отозвался Клюгк. – Лично я не отказался бы от кружки холоднющего пива, двух горячих сосисок, пожаренных на гриле и кусочка черного хлеба. Мы так иногда аппетит перебивали в закусочной на Октябрьском поле – во время утренних инкассаторских маршрутов.

– Да, пивка холодненького сейчас бы не помешало Бутылочки по три-четыре на каждого. Но вместо сосисок, я бы, знаешь, чем закусил? Махнул бы на Птичий рынок, скупил бы там всех до одного барбусов, зажарил бы их на огромной сковороде до корочки и хрустел бы ими, хрустел. А тех, которые в рот не полезли, скормил бы кошкам…

На Княжьем острове осталось всего восемь человек.

Угла и Щеппа провели минувшую ночь на вершине Главной башни; у княгинь не осталось ни родных, ни близких – все остальные обитатели острова были истреблены, но Фрол пообещал, что их пальцем никто не тронет, и никто это обещание нарушить не посмел.

Остальные ночевали внутри крепости, на вершинах трех других башен, отстоящих на равном расстоянии друг от друга и соединенных стенами. Фрол и Купафка – на одной, Клюгк и Цинизм – на другой. Бойцы разных армий Тумман и Бэкин, а также разбойник Ушац, которого им буквально пришлось тащить на себе – на третьей. Башни и крепостные стены были высокими, и вся крепость выглядела мощно. Фрол даже удивился, почему князья не приняли осаду в ней – захватить крепость казалось маловероятным даже с троекратно превосходящими силами.

Утром недостаточно выспавшийся Фрол и не менее замотанный Клюгк разобрались в механизме выдвижного моста, привели его в действие и отправили на материк парламентером раненого Туммана. В сложившейся ситуации покидать Княжий остров вместе с Купафкой, Клюгком и остальными Фрол не торопился.

Возвращаться в Горное королевство, в котором только вчера он был удостоен капитанского звания, означало привести в исполнение тайный приговор Его преосвященства, который, к счастью, проигнорировал Клюгк. Пробиваться в Женское царство – все равно, что бросаться в омут с головой, так как маркизу Сизому, наверняка, захватившему власть, совсем ни к чему был под боком законный претендент на престол. Ну, а что ждало Фрола в королевстве Лесном, оставалось только гадать, скорее всего, тоже ничего хорошего. Впрочем, добраться-то до него казалось очень проблематично.

Важно было узнать, что еще произошло за минувшие сутки. В первую очередь, вернулась ли Скорпа – теперь, после смерти матери, – Ее величество Скорпа, и как прошло ее «свидание» с Василием. Не менее важный вопрос, мучавший Фрола – почему после угасания второго солнца набаты отбили слишком много ударов, означающих гибель людей; почему помимо Женского царства, Княжества и Горного королевства, набат пробил не менее десятка раз еще и в королевстве Лесном? Судя по всему, лесные тоже с кем-то сражались. С царством у Гурлия было заключено перемирие, выходит, два королевства вновь скрестили шпаги? Либо в Лесном королевстве случился переворот, либо из лесов повылезали какие-нибудь неведомые разбойники? Загадок хватало, поэтому, когда от ближней к берегу лесной опушки в сторону острова направился человек с белым флагом, Фрол вздохнул с некоторым облегчением.

Он вышел на мост, но приказал полностью его не выдвигать, остановив шагов за пять до берега. В парламентере, облаченном в плащ красноватого цвета, означающим принадлежность к кардинальской жандармерии, он узнал лейтенанта Галлузо. Расстояние от края моста до обрывистого берега не позволяло преодолеть его в прыжке, но беседовать парламентеры могли свободно.

– Перекрасился, лейтенант? – вместо приветствия спросил Фрол.

– На вас, господин капитан, как я погляжу, тоже плащ не Женского царства, а все-таки Горного королевства, – парировал тот. – И в связи с этим, поздравляю вас с успешным захватом Княжьего острова и передаю приказ короля Ащука присоединиться к основным войскам Горного королевства для борьбы с остатками лесных.

– Короля Ащука? – удивился Фрол.

– Халимон убит… вчера вечером…

– Может, все-таки просветишь поподробнее? Кем убит? Что вообще произошло, пока мы остров захватывали?

– Вчера, воспользовавшись тем, что мы оттянули силы для захвата Княжьего острова, принц Чингай и генерал Ткач ввели войска Лесного королевства на нашу территорию и захватил кремль, а потом и монастырь Его преосвященства. Кто именно убил короля Халимона неизвестно до сих пор. Кстати, принц Чингай тоже погиб.

– Значит, принц, то есть, уже король Ащук стал вчера не только сиротой, но и вдовцом…

– Да. Царицей, согласно закону престолонаследования стала старшая дочь Векры – Скорпа, которая сегодня венчается с маркизом Сизым. Кардинал Манай с раннего утра отправился в Женское царство проводить соответствующий обряд…

– Вот, блин! – всплеснул руками Фрол. – Прямо, как в фильме индийском!

– В каком смысле? – не понял Галлузо.

– Да я про то, что у меня в мире за стеной слишком много родственников образовалось. Пусть и седьмая вода на киселе, но, к примеру, маркиз Сизый, или, теперь уже царь Сизый, приходится мне свояком, а тот же Ащук, как муж матери моей жены – кажется, тестем… Приходился… Или кем?

– В любом случае, Его величество является повелителем Горного королевства, а значит, и вашим повелителем. И поэтому…

– Да в гробу я видел и ваши королевства, и царство к ним в придачу. Отныне я – атаман Фрол, полноправный владелец Княжьего острова.

– Вот как? – слегка растерялся Галлузо.

– Да, вот так! Можешь передать это Его величеству, а заодно и Его преосвященству.

– Но в таком случае мы не выпустим вас с Княжьего острова!

– А мне с женой и двумя княгинями и на острове неплохо. Кстати, одна из княгинь, по велению Творца, должна завтра взойти на Нейтральный остров. Манай – в курсе. И желательно, чтобы он предоставил княгине Щеппе свою карету – мало ли что с ней по дороге может случиться.

* * *

Фрол сдержал слово – никто из нынешних обитателей острова не посягнул на честь княгини Углы и княгини Щеппы, по сути бывших в плену. Хотя самопровозглашенный атаман и успел отметить про себя, что и Клюгк, и Цинизм, да тот же Ушац нет-нет да бросали заинтересованные взгляды на вершину Главной княжеской башни.

Он поднялся на эту башню вместе с Купафкой сразу после зажигания третьего солнца. Княгини, которые, в принципе, могли бы перекрыть вход на башню, приняли их не то чтобы с опаской, скорее, настороженно. Да и как по-другому могли они вести себя с человеком, на глазах которого несколько дней тому назад князья убивали мучительной смертью, насиловали и даже съедали его друзей; с человеком, во многом благодаря которому их родные братья были все до одного уничтожены! Не знали княгини и как вести себя с Купафкой, – мало ли, какие обиды могла затаить на них царевна…

Нет, ни атаман Фрол, ни теперь уже атаманша Купафка не держали обид ни на Углу, ни на Щеппу. Но и порадовать княгинь ничем не могли. Скорее, известие, которое пока не спешил озвучить Фрол, ввергло бы их в уныние.

Фрол долго смотрел на Нейтральный остров, до которого по меркам потустенной жизни было примерно с километр. В любую мину там, в огромном потустенном мире могло произойти событие, благодаря которому кардинально изменится жизнь, обитающих в крошечном мирке за стеной. Или не произойти. Если уж он сам не смог справиться с брателлой Василием, то хватит ли для этого сил и ловкости у Наташи?

Но возникал и еще один вопрос – если план Фрола осуществится, и Наташа действительно завладеет выборочным преобразователем, то, как она им распорядится? Не взбредет ли ей в голову идея самой стать Творцом? Брателло Василий был прав, говоря, что выборочный преобразователь невозможно с кем-то поделить, он должен принадлежать только одному человеку!

Если же план не осуществится, и Василий окажется проворнее девушки, оказавшейся у него в плену, чем это обернется для Наташи? Фрол с ужасом вспоминал дождь из людей, когда брателло для того, чтобы отвлечь от плота хищных рыб, бросал в озеро ни в чем не повинных женщин. Не будет ли та же участь ожидать Наташу? Время шло…

С вершины другой башни не менее внимательно наблюдали за Нейтральным островом еще два человека – король Гурлий и граф Винсепто. По просьбе жены король освободил Винсепто, которого сам же несколько дней назад велел посадить в тюрьму. Второй раз Наташа упрашивала его помиловать осужденных: сначала – буквально в последний момент спасла от плахи капитана Клюгка, и вот сегодня, перед тем, как отправиться на Нейтральный остров, возможно, рискуя всем, настояла, чтобы муж простил влюбленного в нее графа.

Они стояли на вершине одной из башен Рубежной крепости и молча всматриваясь в очертания острова и в небо, вернее, в потолок мира за стеной, с которого светило три солнца. Любые слова сейчас были лишними. Оба были влюблены в одну девушку и по злой иронии судьбы и тот, и другой в последние дни лишились своих самых близких людей: у Винсепто подло убили отца – графа Бовдо, у Гурлия в разразившейся войне один за другим погибли все три сына…

Если бы Гурлий хоть на миг мог предположить, что так обернется, то ни за что не послал бы вчера на захват кремля короля Халимона своего старшего – принца Чингая, только что освобожденного из тюрьмы горных. Отправился бы сам, несмотря на еще незажившие раны, несмотря на уговоры жены провести рядом с ней, возможно, последний вечер в ее жизни…

Принц Чингай слыл отважным и удачливым воякой, а момент для нападения на Горное королевство оказался очень подходящим, – основные их силы были брошены на захват Княжьего острова. Это с Женским царством у короля Гурлия до сих пор продолжалось перемирие, а с Горным королевством никто перемирия не заключал, и война продолжалась.

Генерал Ткач, возглавивший отряд нападавших, не стал задерживаться у крепости Квадро, в которой с остатками своих людей укрепился барон Ольшан, а прямиком направился на захват кремля. Он словно подгадал специально – передовой отряд конницы лесных оказался у ворот кремля почти одновременно с королем Халимоном, возвращавшимся домой на своей карете в сопровождении небольшого эскорта. Еще одна карета – Его преосвященства Маная как раз направлялась к воротам кардинальского монастыря.

И король, и кардинал провели несколько часов на берегу озера, сначала наблюдая за постройкой плотов, потом, за переправой на Княжий остров, и задержись два самых влиятельных человека Горного королевства еще немного, конница лесных атаковала бы их на ровном месте. Завидев приближающегося врага, лейтенант Молдавец, как обычно правивший каретой, сообразил, что не успевает доскакать до ворот монастыря, споро развернул лошадей и умчался в сторону крепости покойного герцога Делавшока, тем самым, оставив лесных с носом.

Его величество Халимон, наоборот, решил успеть прорваться в кремль, и это ему удалось. Карета проскочила ворота кремля, а королевский эскорт попытался задержать атаковавших лесных. Безуспешно! Принц Чингай и виконт Вихор ворвались в кремль вслед за королевской каретой. Двух бросившихся на подмогу Халимону бойцов, лесные дворяне расстреляли из арбалетов и, уже спешившись, догнали короля и его адъютанта виконта Сухара на лестнице, ведущий во дворец. Те, имея преимущество, находясь на более высоких ступеньках, скрестили с нападавшими шпаги.

Король Халимон напрасно взял Сухара себе в адъютанты – сын бывшего коменданта тюрьмы, тот большую часть своей жизни провел в тюремных коридорах, в сражениях же участвовал – по пальцам одной руки пересчитать. В отличие от своего сверстника – виконта Вихора, который без лишних церемоний, поднырнув под обрушившуюся сверху шпагу, пробил острием своей и кольчугу, и живот Сухара.

Больше Халимону на помощь никто прийти не мог – буквально все бойцы были заняты в сражении. Да и сам король лучше владел топором палача, чем шпагой, и справиться с двумя бойцами у него практически не было шансов. Но принц Чингай не воспользовался численным перевесом, кивнув Вихору, чтобы тот не вмешивался. Он одолел Халимона быстро, выбитая шпага покатилась по ступенькам, и Его величеству ничего не оставалось делать, как поднять руки.

И в это время одна из дверей, ведущих в королевский дворец открылась, и на пороге показался человек с арбалетом и в доходящей по подбородка маске. Спущенная с тетивы стрела, преодолев короткое расстояние, попала Халимону в лицо. Чингай подхватил под мышки падающего короля, а человек в маске, выхватив из-за пояса кинжал, метнул его так же точно, как выстрелил – лезвие вошло принцу Чнгаю в правый глаз.

В следующее мгновение убийца скрылся за дверью столь же быстро, как и появился, а помчавшийся за ним виконт Вихор, наткнулся в королевских покоях лишь на обеспокоенную принцессу Истому. Человека в маске он так и не обнаружил, хоть и обегал в поисках и дворец, и весь кремль.

И только в королевскую тюрьму не догадался заглянуть виконт Вихор. В одной из камер, которой затаился убийца короля и принца, разбойник Шмел.

Разбойнику были абсолютно безразличны и тот, и другой. Но Шмел действовал не по своему желанию, а, выполняя волю самой прекрасной девушки на свете, принцессы Истомы. Принцесса пришла к нему, когда шум во дворце утих. Лесные вообще покинули кремль, который сложно было бы защищать с оставшимися в строю бойцами, и перебрались в монастырь кардинала Маная.

На этот раз Истома занялась любовью с разбойником в непривычной обстановке – тюремной камере. С убийством Халимона она еще на один шаг приблизилась к своей мечте и мечте своего покойного отца, виконта Касоча – стать единоличной правительницей Горного королевства. Осталось сделать последний шаг, и в этом Шмел должен был вновь ей помочь…

Для маркиза Сизого главная мечта всей жизни уже осуществилась. После благословения Его преосвященства Маная, обвенчавшись с красавицей Скорпой, ставшей царицей после гибели ее матери Векры, маркиз стал законным правителем Женского царства, другими словами – царем Сизым. И в то время, когда атаман Фрол и царевна Купафка, король Гурлий и граф Винсепто, кардинал Манай и король Ащук всматривались вверх, ожидая, когда погаснет третье солнце и гадая о судьбе королевы Таши, перенесенной в потустенный мир, свежеиспеченный царь предавался любовным утехам со своей царицей, без раздумий согласившейся с ним обвенчаться и оказавшейся готовой выполнить любые его требования.

Только одного не знал Сизый, что покорная в постели Скорпа, всего лишь продолжает играть роль, подсказанную Фролом. Всего лишь усыпляет бдительность мужа. Скорпа не испытывала каких-то особых дочерних чувств к Векре, но мать есть мать, и, наблюдая из потустенного мира за ее ужасной гибелью, она поклялась себе отомстить убийце, который, в отличие от всех остальных кавалеров цариц, царевен и цесаревен, до сих пор даже традиционно не лишился жертвенного мизинца. До сих пор…

Глядя на далекий Нейтральный остров, граф Винсепто негромко процитировал:

И не дожидаясь, когда король Гурлий поинтересуется, с какой стати были произнесены эти высокопарные слова, Винсепто впервые обратился к Его величеству на «ты»:

– Ты не должен был ее отпускать…

– Знаю, – ответил Гурлий. – Но тогда бы Творец бросил ее на корм рыбам. Считаешь, это лучшим выходом?

Винсепто промолчал.

– И потом скормил бы рыбам всех остальных! – сорвался на крик Гурлий.

Винсепто молчал.

– Но что? Что бы сделал ты, граф?! Ты даже здесь не смог уберечь своего отца от кинжала убийцы. А как можно справиться с Творцом? Как с ним справиться?

– Ты не должен был ее отпускать…

 

Глава девятая

Абсолютно невозможный побег

Полотенце! Наташа не могла думать ни о чем другом, кроме полотенца. По словам царицы Векры и ее дочери Скорпы оперуполномоченный Василий Фролов после секса давал им одно и то же полотенце, чтобы женщины смогли вытереться. Как и предполагал Фрол, хорошо знавший своего двоюродного брата, и с первой, и со второй Василий действовал практически по одинаковой схеме: изъятие из мира за стеной, преобразование, секс, во время которого рука партнерши была прикована наручником к трубе батареи, затем – легкое угощение спиртным и едой… По плану Фрола все должно было произойти именно во время угощения.

Выполняя драконье требование нового Творца, на следующий день после возвращения в мир за стеной царицы Векры, в условленное время на Нейтральный остров поднялась царевна Скорпа. После преобразования она повела себя в постели с Творцом еще более сексуально, по сравнению со своей матерью, и, в то же время, более ласково, можно сказать, с рабской покорностью. Именно этого больше всего любил в женщинах Василий.

По словам обратно преобразованной и вернувшийся домой Скорпы, со своей ролью она справилась. А роль сводилось к тому, чтобы хоть немного усыпить бдительность Василия, дать ему понять, что все в мире за стеной осознали его исключительность, абсолютное над собой превосходство и готовы подчиняться любым его требованиям. На самом деле подобное осознание всегда было в отношении прежнего Творца. Новый, о котором до сих пор знали единицы, оказался не лучше старого.

Более того, именно тех, кто знал о смене Творца, прежде всего, коснулась его, как сказал Фрол, «драконья сущность». Творец, словно безжалостный сказочный дракон, потребовал по очереди предоставить для своей услады самых знатных девушек мира: царевну Скорпу, королеву Ташу, княгиню Щеппу, принцессу Истому и царевну Купафку. Именно в таком порядке, а дальше, как сказал Василий, прежде чем обратно преобразовать царицу Векру, будет видно. И, кстати, перечисленные Творцом девушки остались одними из совсем немногих, которые недрогнувшей рукой Творца не были скормлены рыбам.

Что взбредет ему в голову в дальнейшем, не хотелось даже предполагать. Поэтому, несмотря на всю унизительность, создавшейся ситуации, король Гурлий и его жена, и царица Векра, и царевич Фрол, при инициативе последнего, выработали план, который Наташе и предстояло осуществить…

Полотенце, о котором она не могла не думать, висело на плече Василия. Он вернулся в комнату под песню «Перекресток» группы «Чиж и С°»:

Василий был в шлепанцах и красном махровом халате. Держа поднос, разукрашенный под хохлому, переставил с него на журнальный столик тарелку с бутербродами, запотевшую бутылку водки, два пластмассовых стаканчика и с довольным видом посмотрел на свою пленницу:

– А ты знаешь, я сегодня с утра специально ходил в кино и, как думаешь, какой фильм посмотрел?

Наташа, сидевшая на кровати, поджав ноги, заставила себя улыбнуться и пожала плечами, при этом наручник на ее правом запястье звякнул о трубу батареи.

– Авантюрно-исторический фильм «Мушкетер на всю жизнь» с Натальей Завьяловой в главной роли! Мне понравилось. И в постели ты тоже ничего, прям, как в последний раз сексом занималась…

– Ты тоже ничего, – Наташа вытерла свободной рукой пот со лба. – Так меня еще никто не имел.

– Ха-ха-ха! – Василий наконец-то бросил ей полотенце, а сам взялся за бутылку.

…Несколько дней назад Наташа, запертая в доме капитана Евдоккима, который насиловал ее два вечера подряд, придумала неплохой способ, как себя защитить, или хотя бы частично отомстить. Завернула в обрывки плаща черепки от разбитой плошки, перемешенные с мокрым песком, и завязала все это в тугой узел. Получилось что-то наподобие махалки, которую она довольно удачно пустила в ход против насильника. Но тогда у нее имелись две свободные руки и время, чтобы подготовиться к обороне. Сейчас было все гораздо сложнее…

– Ха-ха, кто бы мог подумать! – Василий, разливавший водку по стаканчикам, прямо-таки сиял. – Позавчера мне довелось поиметь царицу, вчера – царевну, а сегодня – саму королеву. Да еще такую красивую, такую замечательную артистку кино!

Он подошел к пленнице с наполовину наполненным стаканчиком и бутербродом с красной икрой. Наташа, закончившая вытираться, сложила полотенце и оставила его в прикованной руке, другой рукой взяла стаканчик с водкой…

…Фрол успел ей рассказать, что Василий никогда не считался большим выдумщиком, и если в детские игры двоюродных братьев вносилось разнообразие, то инициатором всегда выступал младший. Василий, как правило, повторялся, его анекдоты неизменно были «с бородой», если к нему приставал какой-то жест, то обязательно подсмотренный в каком-нибудь фильме, это касалось и поговорок, и привычек. К примеру, привычки пить с девушкой на брудершафт…

Василий подсел к ней на кровать, его стаканчик с водкой был почти полон. Минуту назад он похвастался, какую замечательную поимел артистку, и Наташа очень хорошо понимала, что сейчас должна сыграть, наверное, самую главную роль в своей жизни.

– За знакомство – на брудершафт? – Наташа улыбнулась и лукаво подмигнула человеку, уничтожившему почти всех женщин мира за стеной.

– За знакомство! – расплылся в улыбке Василий.

Они чокнулись и сплели руки со стаканчиками. В песне «Перекресток» как раз начался мощный проигрыш. Наташа набрала полный рот обжигающей жидкости и дождалась, когда Василий сделает два глубоких глотка. После чего сразу с резким выдохом выплеснула водку ему в лицо. Не дав опомниться, перехватила полотенце, набросила его на шею Василия и принялась душить. Наручник больно впился в выворачиваемое запястье, но Наташа понимала, что другого шанса избавиться от Творца не будет ни у нее, ни у кого другого.

И все-таки Василий вырвался, задыхающийся и ничего не видевший из-за попавшей в глаза водки, скатился с кровати, и Наташа не смогла его удержать. Но зато она заметила валявшийся на простыне маленький блестящий ключ. Дотянуться до которого удалось только кончиками пальцев ноги. Ей никогда не доводилось открывать наручники, и с первой попытки сделать этого не получилось. Слава богу, получилось со второй!

Наташа освободилась, но это не значило, что оказалась в безопасности. Василий почти пришел в себя, ему осталось всего лишь достать выборочный преобразователь. Правительница Лесного королевства бросилась на Василия разъяренной кошкой. Наполовину вытащенный из кармана преобразователь, полетел в дальний угол комнаты, а Наташа от сильного удара в грудь отлетела к двери и приложилась затылком о косяк. Казалось, после этого закаленному в тренировках и драках оперуполномоченному ничего не стоит справиться с девушкой, но Василий предпочел сначала завладеть выборочным преобразователем.

Понимая, что не сможет его опередить, Наташа выбрала единственно правильное решение – бросилась вон из комнаты и из квартиры.

Из одежды на ней абсолютно ничего не было. Плевать! Главное – не попасть под поле деятельности выборочного преобразователя, главное, убежать, как можно дальше. Она не стала звонить в двери – ждать пока откроют слишком опасно, да и откроют ли? Наташа помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и задевая стены. А когда выскочила на улицу, сразу выбежала на шоссе и отчаянно замахала руками, призывая остановиться первую же машину.

 

Глава десятая

Атаман Фрол

– А почему новый Творец не обратил внимания на меня? – с вызовом спросила Угла. – Я, что, не такая красивая, как Щеппа?

Чего-чего, а подобной реакции Фрол не ожидал. Он вообще-то долго не мог решиться и рассказать княгиням о драконьих требованиях брателлы Василия. Как-то язык не поворачивался поставить молодую девушку перед жестоким фактом: либо она добровольно поднимается на Нейтральный остров, чтобы быть сначала преобразованной, а затем изнасилованной, либо ее ждет смерть и хорошо еще, если мгновенная.

Но когда Фрол, простояв несколько часов на вершине Главной княжеской башни, вглядываясь в Нейтральный остров, все-таки рассказал княгине Щеппе о предстоящем выборе, та лишь пренебрежительно фыркнула, словно, давая понять, что ничуть не напугана таким «приключением». А ее двоюродная сестра и вовсе заревновала!

– Странные вы здесь все, – сказал Фрол, стараясь не смотреть на нос Углы, из-за формы которого брателло, скорее всего, ее и проигнорировал. – Хотя…

Он вспомнил реакцию той же царевны Скорпы в аналогичной ситуации:

– Послушай, Щеппа, не знаю, чем закончилось или закончится преобразование королевы Таши, но в любом случае постарайся не перечить Творцу в его желаниях, он не извращенец и не выдумщик, просто больше всего ценит в женщинах покорность.

– Да ладно, ничего страшного, даже если чего-нибудь выдумает, – усмехнулась Щеппа и толкнула локтем в бок Углу. – Да, сестренка?

– Нет, ты все-таки у него про меня обязательно спроси, – потребовала та.

– О, господи! – вздохнул Фрол и посмотрел на жену. – Ты им не успела рассказать, как вел себя с тобой Василий?

– Ей некогда было, – ответила вместо царевны Щеппа и вдруг рассмеялась, а Купафка зарделась.

– Вы это о чем? – не понял Фрол.

– Да не важно, – сказала Щеппа. – Лучше скажи мне, атаман, когда мне с нашего острова уходить. Ведь до Нейтрального еще добраться надо. А вокруг война, враги, вдруг не пропустят?

– Вообще-то у нас с кардиналом был уговор о содействии в этом деле. Он в курсе всего, и было бы неплохо, чтобы предоставил вам свою карету…

– Господин атаман! – позвали в это время снизу. У подножия башни стоял капрал Бэкин. – На берегу материка прямо напротив выдвижного моста остановилась карета Его преосвященства.

– Где сам кардинал? – спросил Фрол.

– В карете только возничий, лейтенант Галлузо. Его преосвященство с небольшим отрядом жандармов перебрался в крепость герцога Делибалта.

– А другие горные?

– На опушке леса. У них две повозки и, кажется, они собираются нас блокировать…

– Ну, что, княгиня, – обратился Фрол к Щеппе. – готова покинуть родной остров?

– Да хоть сейчас! – беспечно ответила девушка.

* * *

За короткое пребывание в мире за стеной Фрол успел повидать очень много жестокости в разных ее проявлениях. Испытал жестокость и на своей шкуре, порой и сам действовал не очень милосердно. Но лишь сейчас осознал жуткую вину за происходящее.

Атаман и вместе с ним Купафка и Угла, Клюгк и Цинизм, Ушац и Бэкин стояли бок о бок на крепостной стене, обращенной на берег, куда только что сошла по выдвижному мосту княгиня Щеппа. Мост еще не до конца убрался в крепость, а княгиню уже окружили четыре всадника Горного королевства, среди которых оказался и сам король Ащук, подъехали и две повозки с возничими. Княгиню Щеппу не посадили в кардинальскую карету, как надеялся Фрол. Вместо этого лейтенант Галлузо тут же укатил на карете прочь, а оставшиеся на берегу горные бесцеремонно затащили княгиню на одну из повозок и начали срывать с нее одежду…

– Эй, капитан Фрол! – крикнул, гарцующий на коне Ащук. – Ты, наверное, не понял лейтенанта Галлузо, который вел переговоры от моего имени. Может, ты кого-то и видел в гробу, но мне неизвестно, что это такое…

– Немедленно оставьте девушку в покое! – потребовал Фрол.

– Мы ничего с ней не сделаем, если ты подчинишься приказу своего короля и покинешь Княжий остров, чтобы сегодня же выступить на последний бой с Лесным королевством.

– Ты не мой король! – возразил Фрол. – И до лесных мне нет никакого дела. А вот княгиня Щеппа – неприкосновенна. Сам Творец пожелал встретиться с ней завтра! Отпусти ее, гнида, иначе…

– Завтра Творец с ней и встретится, – не дослушал Фрола новоявленный король. – А сегодня мы будем прикасаться к ней все по очереди. Если, конечно, ты со своими людьми сейчас же не выдвинешь мост.

– Гады! – крикнула княгиня Угла.

– Атаман, если мы подчинимся, они расстреляют нас прямо на мосту, – сказал Фролу Клюгк.

– Понятно, что расстреляют, – согласился тот. – Ушац, ты сможешь достать эту гниду из своего арбалета?

– Давно бы достал, атаман, – покачал головой разбойник. – Но слишком уж далековато.

– Эй, на острове! – снова крикнул король горных. – Мы начинаем. И я с удовольствием стану первым.

– Не смей, сволочь!

Крик насилуемой княгини резанул по ушам. Но никто не собирался затыкать ей рот. Щеппа продолжала кричать, Купафка плакала, Углу трясло от ярости, а Фрол готов был кусать себе локти, от бессилия. И тут ему пришла в голову мысль.

– Так, господа островитяне, вот что мы сделаем, – сказал атаман. – Виконт Цинизм, ты останешься здесь с Купафкой и Углой, и вместе с ними по моему сигналу выдвинешь мост на тот берег. А мы вчетвером, – Фрол по очереди посмотрел на Клюгка, Ушаца и Бэкина, – переправимся на плоту на царский берег и перебьем этих гаденышей.

– Но, как же рыбы, Фрол! – воскликнула Купафка.

– Ничего, у нас есть опыт, как с ними справиться.

– Атаман, – нахмурился Цинизм, – вскоре должно погаснуть второе солнце, а ночью…

– Плевать мне на ночь! И на Творца мне тоже плевать, раз он допускает такое, – Фрол кивнул в сторону берега, откуда продолжали доноситься крики Щеппы. – Не будем терять времени, господа!

* * *

Третье плавание на плоту оказалось для Фрола самым безопасным. Возможно потому, что расстояние от Княжьего острова до берега Женского царства было совсем небольшим. Клюгк и Бэкин налегали на весла, атаман по привычке вооружился копьем для отпугивания рыб, а Ушац был наготове с арбалетом.

Рыбина у поверхности воды успела показаться всего один раз, но очень удачно выпущенная Ушацем стрела, попала ей в голову и вынудила скрыться в глубине. У самого берега плот подвергся ощутимому удару в дно, и Фрол с компанией, не дожидаясь следующего нападения, быстренько покинул далеко небезопасное плавсредство.

Они побежали по лесу, придерживаясь берега. Лес был не очень густой, невдалеке справа виднелся просвет – дорога к Октаэдру, где сейчас должно было продолжаться празднование свадьбы Скорпы и Сизого. В Октаэдр он тоже собирался наведаться и разобраться с убийцей своей тещи, но немного погодя. Прежде всего – освобождение княгини Щеппы.

Когда атаман добежал до опушки, с которой были видны две повозки с копошившимися людьми, княгиня уже не кричала, до Фрола доносились лишь стоны да покряхтывания. Он кинул взгляд на стену Княжьего острова, отсюда на ней никого видно не было, но вряд ли и Купафка, и Угла куда-то ушли.

Мелькнула мысль: «Вот сейчас он, сам себя провозгласивший атаманом, прикажет трем молодым людям, подставляя себя под стрелы, выйти на открытое пространство, чтобы попытаться освободить княгиню. Ее родные братья причинили немало боли и Клюгку, и Ушацу, да и Бэкину, чьи друзья погибли вчера при переправе на Княжий остров. Так почему же они должны рисковать из-за этой княгини своими жизнями? И почему он готов рискнуть сам?»

– Арбалеты приготовили? – спросил Фрол, и все согласно кивнули. – Так, растягиваемся в неширокую цепочку и по моей отмашке одновременно выходим. Пока нас не заметили, не бежим, но идем очень быстро. Постарайтесь не стрелять в одних и тех же. Ушац, на тебя надежда особая. Все!

Внезапно выскочившую из леса четверку должны были бы заметить сразу, но все без исключения горные слишком увлеклись княгиней Щепой. Только когда атаман со своими людьми приблизились к повозкам на расстояние прицельного выстрела, кто-то из насильников поднял тревогу. И тут же в них полетели стрелы.

– Так их, гадов! Бейте! – закричали с крепостной стены, и Фрол, на бегу перезаряжавший арбалет, узнал голос Купафки.

– На-на!

– Есть, сука!

– ЕСТЬ, СУКА! – тоже заорал атаман, когда после его первой, улетевшей в молоко стрелы, вторая пробила грудь спрыгнувшему с повозки горному.

– А-ах! – выдавил из себя Бэкин, прежде чем ткнуться лицом в землю.

– На-на!

– Не приближайтесь! Или я убью ее! – теперь уже завопил Ащук – единственный, кого пока что пощадили стрелы нападавших. Оставшись на повозке король занес шпагу над лежащей под ним Щеппой.

– Стойте! – велел Фрол своим бойцам и остановился, тяжело дыша. – Не трогай ее, Ащук, мы тебе ничего не сде…

Но тот его не слушал. Острие шпаги пробило горло девушки, а король горных, словно в припадке ярости, стал бить еще и еще. Над его головой просвистели две стрелы, с крепостной стены Княжьего острова доносились проклятия, рычащий Фрол со всех ног несся к повозке, а Ащук, держа шпагу двумя руками, все бил и бил уже мертвую княгиню.

Кинжал, брошенный Фролом, вонзился ему чуть ниже кольчуги, в область пупка. Ащук как-то машинально, будто палку, швырнул в приближающего Фрола шпагу, от которой тот без труда уклонился, схватился за рукоятку кинжала, выдернул его из живота и вместо того, чтобы обратить оружие против капитана, опустился на колени и вновь ударил мертвую Щеппу.

Второй раз вонзить кинжал в тело княгини Ащуку не удалось. Фрол запрыгнул на повозку и врезал королю кулаком в нос. Падая назад, тот отмахнулся кинжалом, лезвие которого вспороло атаману кожу на подбородке. Не обратив на это внимания, Фрол навалился на Его величество и принялся бить кулаками по лицу. Наотмашь, со всей силы. До тех пока не понял, что бить больше нет смысла, что король Ащук уже мертв…

– Атаман! Жандармы! – вернул его в реальность Клюгка. – Мост! Давайте мост! – крикнул бывший капитан в сторону крепости. И опять – к Фролу:

– Бежим, атаман, нам не отбиться.

Спорить не было смысла – шестеро всадников в плащах красноватого оттенка неслись к ним во весь опор.

Но прежде чем побежать за спешащими к выдвигающемуся мосту Клюгком и Ушацем, атаман Фрол бросил взгляд на изуродованное тело княгини Щеппы, а после чего плюнул в окровавленное лицо короля Ащука.

 

Глава одиннадцатая

Сбежавшая королева

Наташу разбудило щебетание птиц и какой-то отдаленный шум. Не веря ушам, она открыла глаза. Было светло, но свет лился не с неба-потолка из люстры с тремя плафонами, а из обычного застекленного окна с приоткрытой форточкой. Наташа спрыгнула с кровати и подскочила к окну. С высоты третьего этажа открывался вид на типичный московский осенний дворик, с акациями и тополями, начавшими терять листья, заасфальтированными дорожками и парой пустых скамеечек, осветившихся лучами проглянувшего из-за облаков утреннего солнца.

Дома! Она дома, в нормальном мире. В мире, не огороженном четырьмя высоченными стенами, которые не преодолеть, а в доме с обычными окнами и потолком! Наташа окинула взглядом комнату – больничная палата с двумя кроватями, одна из которых была заправлена. Она не помнила, как сюда попала, но предшествующие этому вчерашние приключения проявились очень отчетливо…

…Она не смогла справиться с Василием, слишком опытным оказался оперуполномоченный. Зато успела убежать, прежде чем тот направил на нее выборочный преобразователь.

Наташа выскочила на вечернюю московскую улицу и отчаянно замахала руками, призывая остановиться любую машину. Не каждый водитель готов подсадить обнаженную девушку, боясь какой-нибудь подставы, но Наташа была слишком красива, чтобы ее призывы долго оставались тщетны.

– Поехали, поехали! – взмолилась она, запрыгнув в остановившуюся легковушку.

Водитель не стал задавать лишних вопросов и надавил на газ. Оглянувшись, Наташа увидела через заднее стекло выскочившего из подъезда Василия. В красном махровом халате и, кажется, босиком он вскинул руку по направлению к машине, и Наташа, вскрикнув, пригнулась, обхватив голову руками. Водитель, молодой очкастый парень рывком увеличил скорость и с визгом тормозов свернул в переулок.

– От кого убегаем, красавица?

– Он меня изнасиловал и хотел… хотел! У него прибор такой…

– Так тебе в милицию надо. Заявление писать.

– Да, да, в милицию! Пожалуйста!

– Хорошо, хорошо, – вскоре, после очередного поворота очкастый остановил машину в каком-то дворе и уставился на Наташу. Спохватившись, она прикрыла наготу руками.

– Только лично мне в милиции абсолютно нечего делать, – сказал водитель. – Еще подумают, что это я тебя изнасиловал.

– Но я скажу… – возразила, было, Наташа, но очкастый ее перебил:

– Ты все им скажешь, когда я буду отсюда далеко. Ты адрес своего насильника запомнила?

– Запомнила, – кивнула Наташа.

– Это хорошо. А отделение милиции отсюда буквально в двух шагах. Выйдешь из арки и направо, там – увидишь. Пойдем, я тебе кое-что дам.

Он вышел из машины и, открыв багажник, стал в нем копаться. Наташа, которую всю трясло, открыла дверь, но ступить на асфальт не решалась. Очкастый подошел и протянул засаленную телогрейку.

– На, прикройся. И давай, беги к ментам, а я из-за тебя подставляться не собираюсь.

Наташа, наконец, выбралась из машины и продела руки в рукава подставленной телогрейки, которая оказалась ей чуть ниже поясницы.

– С-спасибо, – сказала девушка с прозвучавшей ноткой упрека.

– Пожалуйста, – ухмыльнулся очкастый и, не удержавшись, шлепнул ладонью по голому заду девушки.

– Это в счет моего гонорара за спасение от маньяка, – невозмутимо пояснил он зло сверкнувшей глазами Наташе. – Из арки – направо.

Она молча развернулась и сначала пошла, а потом бросилась бежать. Очкастый не обманул, опорный пункт отделения милиции оказался поблизости. Запыхавшаяся Наташа проскочила мимо оторопевшего сержанта-охранника и подбежала к окошку дежурного.

– Брателло! Меня изнасиловал брателло! – выпалила она. – У него выборочный преобразователь. Он уменьшает людей. У него в квартире мир за стеной. Он всех там может убить, скормить рыбам. Он маньяк, маньяк…

– Девушка, девушка, – дежурный с капитанскими погонами встал и окинул Наташу взглядом с головы до ног. Она была явно не в себе: растрепанная, босая, в видавшей виды телогрейке, под которой из одежды, кажется, ничего нет. Оказавшиеся за спиной девушки сержант-охранник и мужчина, одетый в гражданское, не отрывали от нее заинтересованных взглядов.

– Вы протараторили сразу слишком много слов, – успокаивающе сказал капитан. – Давайте по порядку. У вас документы есть?

– Какие документы?! Я совсем голая от него убежала, прямо на улицу…

– Как вы сюда попали в таком виде?

– Меня довезли. На машине. Водитель дал телогрейку. Если бы не он, Василий уменьшил бы меня снова…

– Марка и номер машины?

– Я не знаю, не запомнила. Но я запомнила тот дом и квартиру, в которой мир за стеной. – Наташа торопливо назвала домашний адрес Максима Николаевича.

– Участковый Коряжный, это, вроде бы, твоя территория? – обратился капитан к мужчине в штатском.

– Так точно! – откликнулся тот.

– Ваше фамилия, имя, отчество?

– Завьялова Наталья Дмитриевна, – машинально ответила Наташа. И тут же перешла на крик:

– Да при чем здесь фамилия, имя?! Меня изнасиловали, понимаете? Из-на-си-ло-ва-ли!

– Кто?

– Новый Творец. Брателло. Василий. Он тоже мент. Он брат Фрола…

– Женя, Коряжный, ты что-нибудь понял?

– Сейчас поймем. Прихвати-ка ее! – велел участковый сержанту.

Тот послушно завел Наташины руки за спину, а Коряжный быстро расстегнул пуговицы и распахнул телогрейку. Наташа ахнула и стала вырываться. Не получилось.

– Ну и что же мы наблюдаем? – бесцеремонно разглядывая Наташу, спросил участковый и сам же ответил. – Молодое, идеально-красивое женское тело. Без единой ссадины, царапинки или кровоподтека. О каком же насилии может идти речь, уважаемая Завьялова Наталья Дмитриевна? Изнасилованные выглядят совсем по-другому, – и, положив руку на грудь девушки, он слегка ущипнул ее за сосок.

– Подонок! – закричала Наташа и безуспешно попыталась лягнуть участкового. – Ты – такой же, как он! Вы все менты такие же! Отпусти!

– Оставь ее в покое, Коряжный, – велел капитан. – И ты, сержант, отпусти ее. И вызови-ка скорую.

Сержант выполнил приказ, а Наташа поспешно застегнулась на все пуговицы и одернула телогрейку. Бросила злобный взгляд на участкового, и тот благоразумно отступил на пару шагов.

– Зачем – скорую? – спросила она.

– Ну, если вы напишите заявление об изнасиловании, то вас должен осмотреть врач.

– Поймите же, что не во мне дело! – снова закричала Наташа. – У брателлы, то есть, у Василия Фролова в руках выборочный преобразователь. С помощью его он может уменьшать людей, а потом переносить их в мир за стеной. А там – делать с ними все, что угодно!

– Да не кричи ты! – Повысил голос капитан. – Что за брателло такой?

– Он стал новым Творцом. Завладел преобразователем, уменьшил старого Творца и перебросил в мир за стеной. А потом стал переносить в нормальный мир девушек и насиловать. А тех, кто ему не понравился Василий скормил рыбам. Барбусам!

– Что значит, скормил барбусам?

– То и значит! Они же маленькие!

– Барбусы?

– Люди, идиот! Люди маленькие. Вот такие, – Наташа показала пальцами размер в треть спички. Капитан, бросил взгляд на Коряжного, тот выразительно покрутил пальцем у виска.

– Так, сержант, где там наша скорая?

– При чем здесь скорая?! – перешла на визг Наташа. – При чем здесь скорая!!!

Она начала биться в истерике, отмахиваясь от сержанта, пытавшегося ее утихомирить, выбила стакан с водой из рук участкового, порываясь выбежать на улицу. И, кажется, последним, что она видела, прежде чем впасть в беспамятство, был белый халат врача.

Наверное, ей вкололи солидную дозу успокоительного. Может, оно было и к лучшему. Наташа хорошенько выспалась и чувствовала себя набравшейся сил. Но что делать дальше? Горький опыт общения с милицией подсказывал, что необходимо выработать абсолютно другую тактику поведения.

Чтобы забыть о мире за стеной, как о дурном сне, даже речи быть не могло. Нельзя сказать, чтобы тот мир стал ей дорог. Но в мире за стеной остался любящий ее муж – несчастный король Гурлий, потерявший на полях сражений трех сыновей; остался Фрол, рисковавший ради нее жизнью; осталось много других людей, которых в любой момент мог уничтожить новоявленный Творец.

Да и саму ее, как свидетеля, Василий Фролов вряд ли оставит в покое! Ведь он же мент, а значит, знает способы поиска скрывающихся людей, значит, ему несложно будет вычислить и ее. Не ровен час, уже вычислил?!

Наташа запахнулась в больничный халатик и вышла из палаты. В конце коридора показалась медсестра, Наташа спокойно двинулась ей навстречу и, толкнув дверь в соседнюю палату, вошла в нее, как в свою. Кажется, ей начинало везти – палата оказалась одноместной и пустой, хотя кровать и не была заправлена, зато на одной из тумбочек рядом с вазой, в которой стоял роскошный букет кремовых роз, лежал мобильник.

Номер телефона Дмитрия Красавского Наташа помнила наизусть. «Мушкетер на всю жизнь» долго не брал трубку, возможно, еще не проснулся после очередной затянувшейся вечеринки. Наконец, она услышала недовольное «Алло».

– Димочка, это я! – торопливо заговорила Наташа. – Пожалуйста, не перебивай, и выполни мою просьбу. Я очень-очень прошу тебя помочь мне…

* * *

Старший уполномоченный Василий Фролов считался неплохим специалистом по розыску пропавших людей. Адрес, по которому временно проживает киноартистка Наталья Завьялова, он узнал быстро. Да и сделать это было несложно, особенно после того, как Василий обнаружил среди вещей в квартире Максима Николаевича ее сумочку с паспортом, мобильником, записной книжкой…

Но прежде чем искать беглянку, он, хорошо понимая, что Наташа, скорее всего, первым делом заявится в милицию, поспешил покинуть квартиру старика, прежде наведя в ней порядок, закрыв и замаскировав дверь в комнату с миром за стеной.

Не прошло и часа, как Василий, воспользовавшись ключом, найденным в Наташиной сумочке, проник в ее квартиру. Обычную однокомнатную квартиру в спальном районе, которую артистка снимала уже больше года, и в которую Наташа должна была вернуться если не этим же вечером, то хотя бы на следующий день. Здесь были ее вещи, наверняка, где-нибудь в укромном месте хранились деньги, ценности. Старший оперуполномоченный не стал их искать – все это были мелочи. Главное, чтобы в квартире появилась хозяйка. Пусть даже не одна, а с подругой или другом, пусть даже с нарядом милиции. Василий был готов воспользоваться выборочным преобразователем столько раз, сколько понадобится для устранения свидетелей, и в первую очередь – Наташи, знавшей тайну мира за стеной.

Она не вернулась домой ни вечером, ни ночью. Василий терпеливо ждал до тех пор, пока часов в десять утра не услышал звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине входной двери. Дождавшись, когда дверь закроется, и кто-то пройдет в комнату, он выглянул из кухни с выборочным преобразователем наготове.

– Вот так сюрприз! – сразу узнал он в растерявшемся при его виде мужчине обладателя лихо закрученных усов, главного героя фильма «Мушкетер на всю жизнь». – А где же вы оставили свою принцессу, господин мушкетер?

– Кто вы такой? – воскликнул Дмитрий Красавский.

– Старший оперуполномоченный Фролов, специалист по розыску пропавших людей, – представился Василий и протянул Красавскому раскрытое служебное удостоверении. – Что вы делаете в квартире разыскиваемой Натальи Завяловой?

– Она, она сама попросила, – залепетал герой-мушкетер, – приехать забрать ее вещи и привезти. У меня ключ, у нас общие ключи, мы здесь иногда встречаемся.

– Куда привезти?

– В больницу. Она мне адрес сказала, я записал, – Красавский достал из кармана сложенный вдвое листок. – Вот, палата номер тридцать четыре…

– Это точно?

– Да. Только она просила никому…

– И ты напрасно ее не послушал, – сказал Василий, нажимая зеленую кнопку выборочного преобразователя…

Сейчас он сильно пожалел, что накануне вечером не стал обзванивать больницы, находившиеся поблизости от дома старика, с вопросом о поступивших странных клиентах. Мысль такая была, но победила уверенность, что Наташа вернется домой. Вместо этого она отправила на квартиру своего любовника Красавского. На его беду…

* * *

Наташе действительно очень повезло. Вернувшаяся в палату девушка, одетая в больничную пижаму, конечно же, удивилась при виде непрошенной гостьи, разговаривавшей по ее мобильному телефону, но возмущаться такой бесцеремонностью не стала, для начала решив разобраться, что к чему. А когда Наташа, не переставая извиняться, назвала себя, девушка сразу ее узнала и радостно сообщила, что только вчера в очередной раз пересматривала «Мушкетера на всю жизнь», который ей безумно нравится.

Звали ее Татьяна Синицына, и, как выяснилось, с Наташей она была ровесницей. Лечь в больницу на обследование «в связи с общим плохим самочувствием» Татьяну уговорил отец – известный в Москве адвокат.

Судя по всему, Татьяна была достойной дочерью своего отца. Попросив Наташу для начала коротко изложить суть свалившихся на нее проблем, она пообещала помочь. Первым делом посоветовала Наташе никуда из ее палаты до поры до времени не уходить, а сейчас же лечь в постель, укрыться одеялом с головой и притвориться спящей, мол, врачи предписали больной Синицыной покой, вот она эти предписания и выполняет. Наташа послушалась, а Татьяна поспешила на первый этаж караулить Дмитрия Красавского.

Она, конечно же, узнала бы «мушкетера», благодаря которому, в большей степени, и полюбила фильм с его участием в главной роли. Но по очень точным описаниям Наташи, она без всяких сомнений узнала другого человека, который появился в холле больницы. Василий Фролов или, как еще называла ее новая подруга, Творец быстрым шагом направился к регистратуре. Татьяна успела встать за его спиной, чтобы услышать окончание фразы Фролова:

– …по нашим сведениям Наталья Завьялова находится в палате номер тридцать четыре. Я не собираюсь вести с ней какие-либо разговоры и тем более забирать отсюда. Просто для следствия необходимо убедиться, что это именно наша разыскиваемая.

– Хорошо, хорошо, – ответили ему из-за регистрационного окошка. – Сейчас вас проводит сестра.

– Прошу вас, побыстрей, пожалуйста!

Не прошло и минуты, как к Фролову подошла медсестра, потребовала надеть белый халат и повела за собой. Татьяна мысленно похвалила себя за то, что заставила Наташу притвориться спящей в своей кровати. Действовавший «в интересах следствия» Фролов, не обнаружив разыскиваемую в палате номер тридцать четыре, начал одну за другой распахивать двери на третьем этаже, не обращая внимания на протесты медсестры. Распахнул он дверь и в Танину палату и даже собрался в нее зайти, но тут терпению медсестры наступил предел, она грудью встала на пороге и начала кричать, призывая на помощь охранников.

Фролов выхватил из кармана какой-то предмет, наставил его на медсестру, но, заметив несколько любопытствующих голов, высунувшихся из дверей других палат, зло плюнул, стащил с себя халат, бросил под ноги медсестре и под ее возмущенные крики поспешил покинуть больницу.

Когда Татьяна рассказа об этом не на шутку перепуганной Наташе, та запаниковала еще больше.

– Этот предмет и есть преобразователь! Василий мог нажать на кнопку и превратить и медсестру, и меня, и тебя в лилипутов! Он всех по очереди мог превратить в лилипутов… – не переставая, твердила Наташа

– Но ведь не превратил, – успокаивала ее Татьяна. – Значит, чего-то боится. Значит, мы должны его еще больше напугать. Хотя бы в милицию позвонить и рассказать, что их сотрудник здесь вытворял.

– Я вчера пытался им рассказать, – возразила Наташа. – Сама видишь, где после этого очутилась.

– А из какого отделения тебя сюда доставили? Хотя бы примерный адрес скажи. Мы по телефонному справочнику его вычислим.

– Я адрес дома Творца на всю жизнь запомнила. А дом этот стоит на территории участкового Евгения Коряжного.

– Отлично! – обрадовалась Татьяна. – Сейчас мы все выясним.

Не прошло и пяти минут, как они услышали в трубке голос интересующего их человека:

– Участковый Коряжный на связи.

– Слушай, участковый! Вчера у тебя хватило наглости при свидетелях унизить и облапать известную киноартистку, исполнительницу главной роли в фильме «Мушкетер на всю жизнь» Наталью Завьялову, а потом упрятать ее в больницу…

– Какую артистку. Кто это говорит?

– Это говорит ее лучшая подруга Татьяна Синицына, дочь известного московского адвоката. Если ты до сих пор не посмотрел бестселлер «Мушкетер на всю жизнь» советую это сделать. А сейчас, если не хочешь больших неприятностей, включи мозги и слушай.

– Я вешаю трубку!

– Подождите, Евгений, это я, вчерашняя истеричка, – сказала Наташа, отобрав у Татьяны мобильник. – У меня к вам нет претензий, я вчера вела себя слишком… слишком… В общем, кто старое помянет, тому глаз вон…

– Вы можете говорить конкретно, Наталья Дмитриевна?

– А вы принимаете, что сейчас с вами говорит не истеричка, а вполне здравомыслящий человек?

– Ну, предположим…

– Так вот, Евгений. Меня вчера действительно изнасиловали. И если бы вы не пялились на мою грудь, а удосужились осмотреть правое запястье, то увидели бы след от наручников. Насильника зовут Василий Фролов, он старший оперуполномоченный, он очень опасен…

– Почему я должен вам верить?

– Да, в это очень сложно поверить, пока сам не окажешься к этому причастен. Это очень непростая история… Но вы должны знать, что по адресу, который я вам назвала…

– Я вчера проверил этот адрес. Там прописан вполне приличный пожилой человек. Акиньшин Максим Николаевич.

– Убили вашего Максима Николаевича! Убили! И еще очень и очень многих людей убили. И еще убьют.

– Вы действительно та самая артистка, про которую говорила ваша подруга?

– Да! Да, я…

– Не смешите!

– Алло, алло! Таня, этот гад повесил трубку! – Наташа замахнулась, было, чтобы швырнуть мобильник, но вовремя одумалась и отдала его хозяйке.

– Ты расскажешь мне всю свою историю? – с надеждой спросила дочь адвоката. – Не бойся, я поверю…

 

Глава двенадцатая

Наблюдаю полет вольной птицы

На Княжьем острове – самом большом острове мира за стеной их осталось всего шестеро. Фрол, Купафка, Угла, Клюгк, Ушац и Цинизм. Шестеро абсолютно разных людей, оказавшихся изолированными от остального мира. Вернее, крошечного мирка, в котором у них хватало врагов. К тому же нельзя было утверждать, что на острове среди четырех мужчин и двух женщин с каждым часом крепнет дружба.

Фрол, взявший на себя обязанности атамана, был уверен лишь в своей жене и Клюгке. С Ушацем, кажется, не все было в порядке в плане психического состояния. Атаман, конечно, не ожидал от одноухого удара ножом в спину, но за безопасность того же Клюгка поручиться не мог. Раненый виконт Цинизм тоже был темной лошадкой. И с княгиней Углой следовало держаться настороже – мало ли, что взбредет в голову женщине, потерявшей за последние сутки всех родных, причем, во многом по его вине…

Поэтому, чтобы относительно спокойно провести ночь, Фрол приказал виконту Цинизму остаться в правой крепостной башне, Клюгку – в левой, чтобы контролировать возможные действия горных. Ушац ночевал на берегу, в его задачу входило присматривать за противоположным берегом, где остался плот, – вдруг новоявленный царь Сизый вздумает переправить своих людей на Княжий остров.

Фрол вместе с Купафкой ночевал в одной из комнатушек Главной башни. В соседней расположилась княгиня Угла. Что готовил островитянам предстоящий день, наверное, было известно одному Творцу. Проснувшись, Фрол вместе с Купафкой проведал по очереди Ушаца, Клюгка и Цинизма, наказав оставаться на своих постах до того, как загорится третье солнце, и потом еще примерно час. Затем – общий сбор в крепости, которая оставалась наиболее надежным местом, даже если весь остальной остров каким-то образом окажется захвачен врагами. Никто не возражал, и атаман с женой вновь поднялся на Главную башню, откуда открывался великолепный обзор во все стороны. Дольше всего Фрол смотрел в сторону Нейтрального острова.

– Знаешь, – обратился он к Купафке после долгого молчания, – когда я оказался в одной камере вместе с генералом Бовдо, он сказал мне интересную вещь: мол, в мире за стеной пришлых погибает значительно больше, чем местных. И происходит это потому, что они не до конца понимают, что с ними произошло, где очутились, не могут поверить в мир за стеной.

И что же получилось на примере захвата Княжьего острова? Из его защитников самым последним погиб не кто-нибудь, а, можно сказать, главный злодей, потомственный дворянин князь Кривец. Так же и во вчерашнем бою с горными – последним из них был убит король Ащук. В итоге из всех нападавших на остров царских бойцов, выжил лишь один – потомственный дворянин виконт Цинизм, среди горных уцелели боец Тумман, которого мы благополучно отправили восвояси, и капитан Клюгк.

– Ты тоже уцелел, – Купафка промокнула сложенным в тампон платком выступившую из раны на его подбородке сукровицу.

– Да. И еще – Ушац, – согласился Фрол. – Но, заметь, и я с Ушацем, и Клюгк имели в потустенном мире не совсем обычные профессии. Ушац работал егерем в лесничестве, Клюгк – инкассатором, ну а я – каскадер. У нас троих профессии были связаны с оружием и постоянным риском. Возможно, поэтому мы и выжили…

– Вы выжили, потому что сильные, умеете сражаться и ничего не боитесь, – сказала Купафка.

– А я, знаете, о чем очень сильно жалею? – спросила неслышно подошедшая княгиня Угла и, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Что не выбрала себе в женихи того разбойника, которого братья потом посадили на кол.

– Думаешь, князья тебе бы это разрешили? – усмехнулась Купафка.

– Дело не в том, разрешили бы князья или нет, – сказал Фрол. – Я думаю, что Никус, развяжи ему руки, тут же бросился бы душить первого попавшегося князя. Он ни за что не простил бы им смерть Михыча…

– А ты? – спросила Угла. – Почему ты простил меня?

– Но ведь не ты же резала Михыча на куски, не ты насиловала Ушаца и сажала на кол атамана Никуса, не ты отрубала пленным головы… И, как я понял, ты не выдала братьям мою жену…

– Не выдала, – согласилась Угла, с беспокойством посмотрев на Купафку, и та незаметно для Фрола ей кивнула.

– Кстати, об Ушаце, – сказал Фрол последней представительнице княжеского рода. – Рекомендую вести себя с ним поосторожнее. Он очень злопамятен. Старайся поменьше показываться ему на глаза.

– А что мы будем делать дальше, атаман? – спросила княгиня.

– Ждать, когда загорится третье солнце. В это время Творец должен был бы забрать с Нейтрального острова твою сестру. А теперь…

Вздохнув, Фрол замолчал, не зная, что сказать, а Купафка вдруг негромко, но совершенно отчетливо процитировала:

Стою на скале, смотрю в море,

В голову приходят мысли о стенах,

Наблюдаю полет вольной птицы,

А в голове возникает…

– … виденье камня, – продолжил Фрол, когда Купафка запнулась. – Так ведь это же «Чиж»? Где ты слышала эту песню? Брателло музыку включал, да?

– Мне она понравилась, – сказала Купафка.

– И я тоже «Чижа» люблю. У меня дома все его диски есть. И вообще очень много разных дисков и наших, и буржуйских…

– Атаман, ты о чем говоришь? – спросила Угла.

– Да, да, – печально кивнул Фрол. – Ты ведь совсем не в курсе. Эх, девочки, сколько же всего вы лишены в этом проклятом мире! Но, знаете, я клянусь, сделать все возможное, чтобы вас отсюда вытащить. Чтобы вы зажили нормальной жизнью.

Неожиданно воздух над их головами всколыхнулся, и в следующее мгновение на полу из ниоткуда возник человек. Голый мужчина, в беспамятстве лежал на спине, раскинув руки и ноги. Купафка и Угла ойкнули и невольно попятились. Впрочем, Угла тут же шагнула обратно, с явным интересом разглядывая незнакомца. А вот Фролу этот мужчина был знаком очень даже хорошо. Новый Творец перенес в мир за стеной не кого-нибудь, а Дмитрия Красавского, собственной персоной.

– Одежду какую-нибудь принеси, – велел Фрол княгине, и та, хмыкнув, ушла в свою комнату. И тут же, высунувшись из двери, спросила:

– Юбка подойдет?

– Тащи, – Фрол улыбнулся. – В таком наряде наш Димочка еще не ходил. Все больше в мушкетерском плаще…

– Ты его знаешь? – удивилась Купафка.

– Мы вместе снимались в одном фильме. Я, Наташа и он, Дмитрий Красавский, – пояснил Фрол. – Только Димочку все больше снимали крупным планом в любовных сценах, а я, как дублер, вместо него сражался, бегал, прыгал, падал…

– Что… – Красавский открыл глаза и приподнял голову. Моргая, уставился сначала на Купафку, затем на Фрола.

– Ты? – новоявленный пришлый округлил глаза, сел и посмотрел по сторонам. – Как… э… Где я?

– С прибытием на Княжий остров мира за стеной, молодой человек, – сказал Фрол, картинно разведя руками. Примерно такой же фразой встречали его самого, спускавшегося после преобразования с Нейтрального острова на землю Лесного королевства.

– Фрол, – Красавский с облегчением вздохнул. Но тут же нахмурился. – Что произошло? Мне позвонила Наташа, попросила привезти ей вещи в больницу, я приехал к ней домой, а там…

– Наташа? – переспросил Фрол. – Она тебе позвонила?

– Да! Вся на нервах…

– Значит, ей удалось! Удалось, Купафочка. Она справилась! Теперь у нас появился шанс…

Фрол вдруг исчез. Дмитрий Красавский, царевна Купафка и княгиня Угла, покинувшая свою комнату с ворохом одежды, только что видели его перед собой, а в следующее мгновение атамана не стало.

– Что происходит? – дрожащим голосом спросил Красавский.

* * *

– Фрол, очнись! Давай, давай, кузен, приходи в себя!

Сергей вздрогнул от выплеснутой в лицо воды, но глаза открывать не спешил. Он представлял, как должен повести себя при очередном преобразовании, и вот оно произошло. Новый Творец, брателло Василий во второй раз увеличил его до нормального состояния, во всем теле ощущалась легкость и необычайный прилив сил, которые осталось только умело приложить.

– Только не вздумай на меня опять броситься, кузен, – Василий был где-то рядом. – Я все равно успею нажать кнопку раньше, и ты опять станешь маленьким. А это не нужно ни тебе, ни мне, ни артисточке…

Фрол слегка пошевелил руками и ногами – кажется, их ничего не удерживало.

– Вижу, вижу, что очнулся. Не волнуйся, наручников нет. И времени тоже нет. Сюда в любую минуту могут…

Словно по заказу раздался приглушенный звонок в дверь.

– Черт! Я так и знал! Фрол, хватит прикидываться. У нас еще есть шанс успеть.

Фрол открыл глаза и нарочито медленно поднялся. Он был в той же комнате, в которой Василий поил его водкой, в то время как на кровати валялась Купафка с прикованной к батарее рукой. Сейчас брателло стоял в проеме двери, наставив на него выборочный преобразователь. Из одежды на нем были лишь трусы.

– Слушай и не перебивай! – велел он и кивнул на кресло, где кучей валялась одежда. – А пока я говорю, ты одевайся. Это мои шмотки, а паспорт, труба и бумажник твои. Только быстрее, быстрее.

В дверь вновь позвонили. Фрол, рассудив, что в любом случае одетым быть лучше, чем голым, взялся за джинсы и начал их напяливать. А Василий, крикнув через плечо: «Иду!», торопливо заговорил:

– Артисточка от меня сбежала и, кажется, навела ментов. Я сейчас останусь здесь и закрою дверь. Менты ее не заметят, если специально искать не станут. Ты к ним выйдешь, как ни в чем не бывало, и скажешь, что старик, Максим Николаевич Акиньшин дал тебе ключи от квартиры, чтобы фикус поливать, а сам путешествовать уехал. Ментам паспорт свой покажешь, он в кармане куртки. А потом, когда появится возможность, свяжешься со мной по мобильнику, и поговорим…

В дверь позвонили еще дважды, на что Василий с раздражением крикнул: «Иду, иду!» Фрол, одевавшийся по-армейски быстро, уже взялся за шнурки на кроссовках.

– Только не напортачь, кузен! Выборочный преобразователь – вот он! Я могу им за одну минуту, сколько угодно людей уменьшить. И если в эту комнату ломиться начнут, я при помощи его первым делом, твою женушку на корм рыбам брошу. А потом и всех остальных. Для меня это – раз плюнуть…

Во входную дверь начали долбить кулаком, а возможно, и ногами. Заправив рубашку в брюки, Фрол взял куртку и шагнул к Василию. Тот предусмотрительно отскочил назад:

– Не дергайся! Обоим хуже будет. Только я выкручусь, а ты сдохнешь!

– Номер телефона – прежний? – спросил Фрол, выходя из комнаты, заметно прихрамывая.

– Прежний! – Василий готов был подтолкнуть его в спину, а Фрол, кажется, только этого и ждал, поэтому обладатель выборочного преобразователя решил не рисковать.

– Постарайся не хромать. И наплети им что-нибудь! – сказал Василий напоследок и закрыл дверь, оставив Фрола одного в квартире, в которую продолжали названивать и стучать.

Сергей Фролов глубоко вздохнул, постарался отбросить рвущиеся наружу эмоции и подошел к входной двери.

Никогда еще вид человека в милицейской форме не вызывал в нем столько радости. Обратно преобразованный едва сдержался, чтобы не броситься старшему лейтенанту на шею и расцеловать. А вместе с ним расцеловать и старушенцию на лестничной площадке, и мужика в рабочей одежде с фомкой в руках, видать, слесаря, вызванного, чтобы взломать дверь. Кажется, его счастливый вид удивил всю эту троицу, а старшего лейтенанта еще и озадачил.

– Участковый Коряжный, – представился милиционер, козырнув. – Ваши документы!

– Это он! – подала голос из-за плеча милиционера старушенция. – Он только что сюда пришел.

– А в чем дело, командир? – у Сергея не получилось сдержать сияющей улыбки.

– Сигнал поступил, – хмуро сказал участковый.

– Что за сигнал, уважаемый? – Продолжая улыбаться, Сергей посторонился и сделал приглашающий жест рукой. – Да вы проходите. Что на лестничной площадке-то стоять.

Коряжный чуть замялся потом, кивнул мужику с фомкой, чтобы тот первым вошел в квартиру, остановил рукой сунувшуюся было за ним старушенцию, затем перешагнул порог и прикрыл за собой дверь, но не захлопнул и сделать это Сергею тоже не позволил. На что тот лишь добродушно усмехнулся.

– Проходите, проходите. Вот мои документы, – он протянул участковому свой паспорт.

Тот взял слегка потертый документ, подтолкнул в спину слесаря и прошел вслед за ним в комнату. Профессионально огляделся, резко распахнул дверь в соседнюю комнату, там подскочил к кладовке, за дверью которой никого не обнаружил. Потом быстро прошел на кухню, заглянул в ванную комнату.

– Хозяин квартиры, Максим Николаевич Акиньшин уехал отдыхать, – предвосхищая вопрос, сказал Фрол. – А мне оставил ключи, чтобы я заходил фикус поливать. Ну и вообще.

– Что – вообще? – подозрительно поинтересовался Коряжный.

– Так в чем собственно дело-то? – Сергей развел руки, демонстрируя открытые ладони. В какой-то книжке он читал, что подобный жест, вроде бы, выражает искренность и дружелюбие.

Вместо ответа участковый открыл паспорт, перевел взгляд на Сергея, сравнивая его с фотографией, перелистав страницы, убедился, что тот живет в Москве, военнообязанный, в браке не зарегистрирован.

– Фролов, значит?

Именно эту фамилию назвала ему по телефону якобы изнасилованная истеричка Наталья Завьялова. После последнего разговора с ней Коряжный не поленился дойти до ближайшего супермаркета и в отделе, где продавались DVD диски обнаружил среди новинок фильм «Мушкетер на всю жизнь». На обложке диска сияла улыбкой обворожительная Наталья Дмитриевна Завьялова. Участкового прошиб пот. Известная киноактриса обратилась в милицию за помощью, а они ее – в больницу. Но это полбеды, а вот то, что он позволил себе руки распустить, могло обернуться для старшего лейтенанта очень плачевно.

Позвонив в больницу, старший лейтенант узнал, что интересующая его пациентка из своей палаты исчезла и более того, Наталью Завьялову уже приходил навещать один сотрудник милиции, который повел себя, мягко говоря, неадекватно.

Надо было что-то делать, и Коряжный вновь решил заглянуть по адресу, сообщенному Завьяловой. На его звонки квартиру вновь никто не открыл, и участковый обратился к соседке Акиньшина с просьбой немедленно ему позвонить, когда тот вернется домой и тем более, если в квартиру придет кто-то чужой.

Соседка позвонила ему, не прошло и четверти часа, сообщив, что в квартиру старика Акиньшина вошел неизвестный ей человек в джинсах, кожаной куртке и надвинутой на глаза шляпе. Еще через пять минут Коряжный, успевший вызвать на всякий случай наряд милиции, и прихвативший в помощники местного слесаря-сантехника вновь звонил в знакомую дверь. На этот раз ее открыл человек с фамилией Фролов. Вот только имя его было не то, которое назвала артистка. Не Василий, а Сергей. С минуты на минуту должен был прибыть наряд.

– Что вы знаете о Василии Фролове? – спросил Коряжный у проигнорировавшего последний вопрос Сергея.

– Если вы говорите о моем двоюродном брате, то много чего знаю.

– Где он сейчас?

– А зачем он вам? – вопросом на вопрос ответил Сергей.

– Я, смотрю, вы недавно мизинца лишились, – тоже не посчитал нужным отвечать участковый. – И на подбородке совсем свежая рана. Откуда?

– Так я же каскадер, товарищ старший лейтенант. В кино снимаюсь. Работа у меня такая – раны получать.

Сергей невольно улыбнулся, представив, как бы отреагировал участковый, скажи он правду о том, при каких обстоятельствах стал беспалым.

– В кино, значит, снимаетесь, – Коряжный достал DVD диск и, закрыв пальцами название фильма, показал ему обложку. – А вот этот фильм смотрели?

– Здрасте вам! – Сергей упер руки в бока и кивнул слесарю, словно призывая удивиться вместе с ним непроходимой тупости участкового. – Уважаемый! Я его не только смотрел, но еще и дублировал главного героя, Димочку нашего, Красавского. Если титры прочтете, то и мою фамилию там обнаружите.

– А эту девушку…

– Хотите спросить, знаю ли я Наташеньку Завьялову? Как же мне ее не знать! Мировая девчонка. И актриса талантливая, и во всех трюках сама снималась…

Коряжный хотел задать еще несколько вопросов, но помешали возникший в коридоре шум, а за ним и ворвавшийся в комнату милицейский наряд.

– Да что здесь происходит-то? – вскричал Сергей, вместе со слесарем пятясь от серьезных людей, вооруженных автоматами.

– Спокойно! Всем спокойно! – Повысил голос участковый и уже тоном ниже обратился к Сергею:

– Со стороны гражданки Завьяловой поступил сигнал, что в этой самой квартире ее изнасиловал некий Василий Фролов. Возможно, это ваш двоюродный брат. Так что для выяснения обстоятельств, прошу вас проследовать с нами в отделение милиции.

* * *

Сергея Фролова отпустили часа через три. В отделении милиции он вел себя спокойно, на вопросы отвечал без заминки, стараясь говорить попроще. Вопросов было немного:

– Где и с кем провели вчерашний день?

– У себя дома. Один, с утра до вечера пил водку с пивом и креветками, при этом пересматривал фильмы, в которых сам и снимался.

– Когда последний раз видели своего двоюродного брата Василия Фролова?

– Недели две назад вместе ездили рыбачить на Оку под Каширу.

– Когда в последний раз общались с Натальей Завьяловой?

– В день премьеры «Мушкетера» в Доме Кино.

– Мог ли Василий иметь ключи от квартиры Максима Николаевича Акиньшина?

– Мог. Они был знаком с Акиньшиным.

– Где сейчас может находиться Василий?

– Понятия не имею. Обратитесь в его контору, может, милицейские начальники его в командировку отправили.

Под конец беседы Сергей тоже задал вопрос – о Наташе. И узнал от старшего лейтенанта, что Завьялова, помещенная накануне в такую-то больницу, самовольно ее покинула. Ни у Сергея, ни к Сергею вопросов больше не имелось.

Он вышел на улицу, вдыхая полной грудью воздух осенних московских улиц, любуясь синим небом над головой и многоэтажными домами, наслаждаясь шумом проезжающих мимо машин. Его переполняла энергия, хотелось насытиться сразу всем, чего он был лишен в мире за стеной.

Мир за стеной? Существует ли он? Не заставить ли себя сейчас же забыть его, как кошмарный сон? Ведь на самом деле его не должно быть. Не должно!

Сергей поднес к лицу беспалую руку. Мизинца он вполне мог лишиться, выполняя очередной каскадерский трюк. А боль в ноге могла быть следствием неудачного исполнения еще одного трюка. Так же, как и рана на подбородке…

Он достал мобильник. Брателло Василий, оставшийся в квартире Максима Николаевича, ждал его звонка.

Прекрасно понимая, как сильно рискует в то время, пока обратно преобразованные им Сергей и Наташа остаются не в его власти, старший оперуполномоченный мог давно покинуть квартиру и где-нибудь укрыться. У Василия Фролова, специалиста по розыску пропавших людей, да еще и с выборочным преобразователем в руках, имелась масса возможностей замести следы.

Но перед этим Василий мог расправиться с остальными свидетелями, то есть, мог, к примеру, всех людей оставшихся в мире за стеной, недрогнувшей рукой скормить рыбам. Или сделать еще проще – тщательно все подготовив, устроить в квартире пожар, чтобы вообще не осталось никаких доказательств существования мира, хозяином которого он недавно стал.

Сергей представил, что такое может действительно произойти, и на несколько секунд поставил себя на месте Купафки, Клюгка, Ушаца, Углы, того же Дмитрия Красавского, который, наверное, ходит сейчас в княжеском килте и не верит ни единому слову жителей мира за стеной…

Кажется, даже в тот момент, когда его вместе с женой в качестве живцов опустили под воду на огромном крюке, и он увидел перед собой огромную рыбину, Сергей Фролов не испытывал такого страха!

– Ты, где, кузен? – раздался в трубке знакомый голос почти сразу после того, как он набрал номер, – определитель входящих звонков в телефоне Василия служил исправно.

– Брателло, я надеюсь, ты не совершил непоправимого, – Сергей постарался говорить ровно, чтобы Василий не услышал дрожи в его голосе.

– Надеюсь, ты – тоже.

– Ты не ответил, брателло!

– Если хочешь, я могу сейчас же обратно преобразовать твою царевну, и она подтвердит, что с ней все в порядке. Пока все в порядке…

Конечно же, Сергей хотел услышать голос жены. Но если Василий задействует в отношении нее преобразователь, значит, Купафка вновь окажется перед ним обнаженной, и еще неизвестно, какие при этом у ловеласа-брателлы возникнут желания. Поэтому он промолчал.

Василий же затягивать разговор не собирался.

– Ты сейчас где? – повторил он.

– В ста метрах от ментовской, – не счел нужным что-то придумывать Сергей. – Только что отпустили после беседы.

– Ты не сболтнул лишнего?

– Лучше расскажи, каким образом от тебя Наташа умудрилась сбежать?

– Кузен! Давай без всяких там… Я очень сильно подозреваю, что без твоих подсказок ничего бы у артисточки не получилось. Она объявилась?

– Так я тебе и доложился. Ты хоть понимаешь, брателло, что попал! Что никуда из этой квартиры не денешься, что…

– Постой-постой, кузен, – перебил Василий. – Не говори лишних слов. До тех пор, пока приборчик у меня в руках, условия диктую я. Веришь?

…

– Да не молчи ты, кузенище! Давай, быстренько все по своим местам расставим. Ты ведь очень хорошо должен понимать, что с приборчиком я – Творец! И не только для мира за стеной. А теперь посуди сам: никто помимо тебя и артистки про прибор не знает, а если вы и начнете про его чудесные свойства рассказывать, никто в эту чушь не поверит. Так? Та-ак. Чего молчишь-то?

– Слушаю я.

– Не просто слушай, а на ус мотай. Ты должен найти и привести ко мне артистку. Не перебивай, я скажу тебе, где найти Завьялову. Нам троим необходимо срочно кое-что обсудить. И если мы не встретимся в ближайшее же время, я буду вынужден навсегда покинуть дом старика и на время исчезнуть. Но прежде придется кое-что сделать с миром за стеной, вернее, с его жителями. С твоей женой, с муженьком нашей королевы, с Красавским, да вообще со всеми. Они мне не нужны. Я способен сотворить новый мир и заполнить его новыми людьми, которые станут жить по моим законам. Но это в том случае, если вы оба сегодня же не придете по известному адресу…

– Ты наивный, брателло, – вставил Сергей. – Даже если мне хватит глупости вновь предстать перед преобразователем, чтобы быть тобой тут же уменьшенным, где я найду Наташу? В ментовке сказали, что она покинула больницу, и я очень сомневаюсь, что она вернется к себе домой…

– Это ты наивный, кузен. Никуда Завьялова из той больницы не делась! Она дожидалась Красавского, а вместо него увидела в окно меня, и спряталась в каком-нибудь дамском туалете. Я сегодня утром там, в больнице погорячился, но ты мою ошибку исправишь, понял?

– Да неужели ты надеешься…

– Там она, кузен, там. Сам прикинь, – почему она Красавского просила одежду привезти, да потому что от меня удрала абсолютно голой. Ну, выдали ей в больнице пижаму с тапочками, и куда она в таком виде? Короче! У нее палата номер тридцать четыре, это правое крыло, окна выходят на дорогу, – Василий назвал адрес больницы. – Сейчас мчишься туда и маячишь под этими окнами. Если долго показываться не будет, покричи что-нибудь, как перед окнами родильных домов орут. Не фамилию, а, к примеру, ее имя из фильма, или как вы там ее в мире за стеной называли, чтобы только артисточка поняла. Выглянет, никуда не денется.

– А если…

– Ну, а если не выглянет, после того, как в мире за стеной погаснет второе солнце, кому-нибудь из его жителей придется искупаться в озере. Потом еще кому-нибудь и еще, а потом я постараюсь эксперименты разнообразить. Ну, ты понял?

– Скажи, брателло, как так можно? – вместо ответа спросил Сергей. – Совсем недавно ты был обычным человеком, а теперь в кого превратился?

– В необычного человека, кузен. В Творца я превратился, понимаешь? Ладно, времени у тебя не так много осталось. И, кстати, мне из окон очень хорошо видна улица, по которой ты придешь вместе с артисткой. Не придумывай ничего, кузен. И тебе, и мне, всем нам только лучше будет.

* * *

«Как может быть лучше одновременно всем нам? – недоумевал Сергей. – Всем было бы лучше, если никакого выборочного преобразователя вообще не существовало! Если бы более сорока лет тому назад Максиму Николаевичу не попал в руки прибор внеземного происхождения. И он не начал бы уменьшать людей…»

Сергея внезапно посетила мысль:

«Если существует один такой прибор, значит, их может быть много, и не исключено, что и Творцов, подобных Максиму Николаевичу, может оказаться несколько! Как же в таком случае жить? То есть, жить, зная, что в любой момент волею абсолютно неизвестного человека, ты можешь в мгновение ока уменьшиться в сто раз?! Хотя… Как мы живем на самом деле? Ведь постоянно же ходим под другими, висящими над головой, смертельными опасностями! Мы с ними свыклись, и они, как бы, не касаются конкретно каждого из нас. Во всяком случае, мы ничего не можем с этими опасностями поделать.

А вот с Василием что-то делать придется конкретно ему, Сергею Фролову. Иначе Василий что-то сделает с ним и не только с ним одним…

До больницы Сергей добрался быстро. Вошел во двор и остановился, в растерянности глядя на пятиэтажное здание. Брателло сказал что палата, в которую положили Наташу, должна находиться в правом крыле. А если все-таки Наташе сейчас в больнице нет? Или она спит? Что делать, если до назначенного Василием срока, он не отыщет артисточку? И если даже отыщет, то не сможет уговорить ее отправиться на квартиру старика? Он-то пойдет туда в любом случае, а согласится ли Наташа вновь подвергнуться риску быть уменьшенной?

Сергей стоял, смотрел на больничные окна и повторял про себя слова Купафки, запомнившиеся ей после единожды услышанной песни:

Купафка осталась в мире за стеной. И в любой момент с ней могло произойти все, что угодно, начиная от агрессии со стороны любого, кто находился вместе с ней на Княжьем острове, либо успевших захватить этот остров горных, маркизов, лесных… и заканчивая воплощением в жизнь любой фантазии Василия!

– Царевич Фрол?

Сергей вздрогнул и уставился на оказавшуюся рядом незнакомую девушку в кроссовках, спортивном костюме и накинутой на плечи легкой курточки с капюшоном.

– Меня зовут Татьяна, – девушка протянула руку.

– Сергей, – он коснулся ее пальцев, невольно обратив внимание на надетый на мизинец золотой перстенек с изумрудным камешком. В мире за стеной перстней и колец не носили – только браслеты да кольчуги.

Татьяна тоже смотрела на его руку – на левую, на которой мизинец отсутствовал.

– Я подруга Наташи Завьяловой. Если у вас есть с собой мобильник, можете ей позвонить и поговорить. Я назову вам номер.

– Наташа в больнице? – он вновь перевел взгляд на окна третьего этажа.

– Это не важно, – сказала Татьяна строго. – Она рассказала мне про мир за стеной…

– Рассказала?! И вы ей поверили?

– А, что? Это неправда?

– Да нет, правда. Этот мир существует в действительности. Просто поверить в него невозможно, пока сам там не побываешь…

Татьяна удовлетворенно кивнула:

– Вы собираетесь звонить?

– Конечно! Она очень мне нужна, – он достал из кармана мобильник. – От нее сейчас зависит…

– Надеюсь, вы не собираетесь ее предать?

– Что?

– Где уверенность в том, что вас не подослал ваш брат Василий?

– Он не подсылал, – Сергей смутился. – Он просто не оставил мне выбора.

– Так значит…

– Татьяна, диктуйте номер, у нас не так много времени!

* * *

– Участковый Коряжный на связи… Что? Три? А, может, это кто-то телевизор громко включил, вот вы и перепутали. Не перепутали? Хорошо, сейчас подойду.

– Что там? – без особого интереса поинтересовался капитан, когда Евгений Коряжный положил трубку.

– Да старушенция эта, что напротив квартиры Акиньшина живет, заявляет, что только что слышала из нее три выстрела.

– Это в той, где якобы вчерашнюю психическую изнасиловали?

– Ну да.

– Старушенция – тоже психическая?

– Похоже, – Коряжный со вздохом накинул китель. – Пойду, отреагирую на сигнал. Все равно по пути. Сержант, составь компанию.

До дома, в котором старшему лейтенанту сегодня днем уже довелось побывать, было минут десять неторопливой ходьбы. Сам Коряжный жил в соседней пятиэтажке и, несмотря на то, что время его дежурства закончилось, отнесся к возникшей проблемке абсолютно спокойно. Тем более, был почти уверен, что мнительная старушенция просто ослышалась.

Она встретила милиционеров на лестничной площадке своего этажа, и шепотом сообщила, что больше не стреляли, зато в квартире Акиньшина слышны голоса и музыка. Старший лейтенант показал ей знаком замолчать, после чего приложил ухо к замочной скважине и услышал слова знакомой песни:

Не откладывая дела в долгий ящик, Коряжный нажал кнопку звонка, и через несколько секунд дверь в квартиру Акиньшина открылась…

 

Глава тринадцатая

Все получилось

– Знаешь, Фрол, а я почему-то была на сто процентов уверена, что ты не удержишься и уменьшишь их обоих.

– Ну да. У меня у самого постоянно в голове эта мысль крутилась, а палец на кнопке лежал.

Сергей Фролов и Наташа Завьялова понимающе кивнули друг другу. Он развалился в кресле, вертя в руке выборочный преобразователь, она сидела на кровати, до подбородка укрытая одеялом. Минуту назад входная дверь квартиры Акиньшина закрылась за участковым Коряжным и его помощником, а они, выпив по полстакана шотландского виски, потихоньку приходили в себя.

Милиционеры ушли ни с чем. Более того, под давлением Сергея старший лейтенант принес Наташе извинения за свое вчерашнее поведение в отделении милиции. В свою очередь Наташа пообещала, не писать заявление об изнасиловании. Если бы знал участковый Коряжный, во второй раз за день осматривавший квартиру, что приглядись он внимательней к бочке с фикусом, то смог бы увидеть на земле рядом со стволом растения этого самого насильника Василия Фролова, только многократно уменьшенного, то он, конечно же, не ограничился бы набором банальных вопросов к Сергею и Наташе. Но старшему лейтенанту повезло – на фикус он обратил меньше всего внимания…

А уж как повезло Сергею с Наташей!

Правда, неизвестно, что бы они делали без помощи Татьяны Синицыной. Поверила ли она до конца в рассказ о мире за стеной, или посчитала это сценарием очередного кинофильма, но когда услышала про угрозы Василия Фролова и требование, чтобы его брат привел к нему артистку, Татьяна очень быстро сориентировалась и подсказала, наверное, единственное решение проблемы в сложившейся ситуации. Проблемы, которая казалась Сергею неразрешимой.

Возможно, уверенность Татьяны в благополучный исход задумки передалась и Наташе, которая хорошо понимала, чем может для нее обернуться возвращение в квартиру Творца.

У Фрола, который не мог не пойти на встречу с брателлой, были на то свои причины – в мире за стеной осталась его молодая жена. Но у Наташи там же остался муж, пусть и немолодой, но любящий, к которому и она успела привязаться. Наташа прекрасно понимала, – у Василия Фролова не только не дрогнет рука выполнить угрозы в отношении подвластных ему людей, но и ее, как свидетельницу, он не оставит в покое.

Придуманная Татьяной авантюра, вернее, успешное ее исполнение, давало шанс решить все вопросы в свою пользу. Казалось, все просто. Наташа переоделась в ее спортивный костюм и куртку, в кармане которой был четырехствольный травматический пистолет с жалящим названием «Оса», – у Татьяны имелось на него официальное разрешение, и по настоянию отца она никогда с ним не расставалась. Девушка объяснила, что патрон, заряженный в первую камору, был светозвуковой – чтобы отпугивать собак, либо грабителей, остальные три патрона – с резиновыми пулями. Придя по нужному адресу, обратно преобразованные должны были позвонить в квартиру, и когда дверь откроется, Сергею предстояло первым в нее войти, а Наташе, с пистолетом наготове – следом за ним, не отставая ни на полшага.

Василий, в свою очередь мог придумать все что угодно, поэтому стрелять в него необходимо было при первой же возможности. Наташа утверждала, что у нее хватит смелости и ловкости вовремя нажать на спусковой крючок, и Татьяна настаивала, чтобы пистолет оставался у нее.

Более того, она пообещала связаться со своим отцом, который имел обширные связи, и обратиться к нему за помощью в случае, если через два часа после их ухода подруга не перезвонит и не даст понять, что все в порядке, то есть скажет, какие именно цветы в данный момент украшают ее больничную палату.

Раздумывать было некогда, и Сергей с Наташей решились. До дома Акиньшина было рукой подать. Они шли молча, с каждым шагом все больше осознавая, как сильно могут измениться их судьбы в течение последующих минут.

Сейчас у Василия имелся, как минимум, выборочный преобразователь, у Наташи – травматический пистолет, у Сергея – ничего, кроме годами выработанной ловкости каскадера. Через несколько минут каждый из них мог лишиться не только этого, но еще своей свободы, даже жизни.

Сергей догадывался, что на уме у Василия, – брателло сам это высказал: «Владеть чудо-прибором должен один – эта штучка значит слишком много, чтобы оставался хотя бы шанс ее лишиться…» А что по этому поводу думает Наташа?

Они шли, молча, и Сергей все больше приходил к выводу – в сложившейся ситуации доверять он может только себе…

Мобильник зазвонил, когда они подходили к подъезду.

– Ты принял правильное решение, кузен, – сказал в трубку Василий. – Я вас прекрасно вижу и пока не заметил ничего подозрительного. Со своей стороны обещаю – я не сделаю вам ничего плохого. Мы обязательно договоримся. Ты мне веришь, кузен?

– Верю, – соврал Сергей, что делал за всю свою жизнь очень и очень редко. До подъезда остались считанные шаги.

– Остановись и сделай так, чтобы артисточка слышала, что я говорю.

Сергей удержал Наташу за руку, они остановились, и он слегка отстранил трубку от уха.

– Молодцы, – одобрил Василий. – Повторяю – не бойтесь и не делайте глупостей, в этом случае мы разойдемся тихо и мирно… Договорились?

– Что с моей женой? – спросил Сергей.

– И с моим мужем? – добавила Наташа.

– Да не трогал я ничьих жен и мужей! Мы же договаривались! А время уговора еще не вышло, второе солнце не погасло!

– Брателло…

– Спокойно, кузен! Сейчас вы в том же темпе, в каком шли сюда, а это – не дольше одной минуты, поднимаетесь на мой этаж, напоминаю – на третий. Идите, держа друг друга за руки, переплетя пальцы. Я буду следить в глазок через дверь, которая, как вы должны помнить, металлическая. Кстати, телефон не отключай, чтобы слушать мои команды. Вы остановитесь на лестничной площадке, поднимите руки вверх…

– Может, ты нас еще попрыгать заставишь? – перебил Сергей.

– Я просто подстраховываюсь, кузен, ты же меня знаешь. Короче! Меньше чем через минуту вы должны быть перед моей дверью. Вперед!

У них еще оставалась возможность развернуться и уйти – каждый своей дорогой, но они, не раздумывая, вошли в подъезд.

– Переложи пистолет в капюшон, – сразу же прошептал Сергей.

Наташа понимающе кивнула и выполнила просьбу.

– Теперь попробуй быстро его доставать!

Девушка вновь последовала совету. Из кармана выхватывать пистолет было гораздо удобнее, но на пятой попытке у нее получилось довольно ловко. На шестую попытку времени не осталось. Как и было велено, на лестничную площадку третьего этажа они, словно влюбленные, вышли, переплетя пальцы.

– Теперь выверните карманы в куртках, – раздалось в трубке, когда они остановились перед металлической дверью.

Сергей и Наташа так и сделали: у него в карманах оказался бумажник, у нее – носовой платок.

– Вот так их и держите! – скомандовал Василий. – А теперь, кузен, возьми артисточку на руки.

Понимая, что спорить поздно и бесполезно, Сергей подчинился. Наташа обхватила каскадера за шею, их глаза оказались совсем близко, и Сергей невольно подумал, что на самом деле это исполнение его давнишней мечты. Правда, в той мечте был еще и жаркий взаимный поцелуй.

Он вдруг припал губами к ее губам. И Наташа не отстранилась, а стала целовать его в ответ. Он держал ее на руках, зажимая в правой – бумажник, в левой – мобильник, и целовал, целовал, а в глазок металлической двери за ними молча наблюдал Василий.

– Достаточно, – наконец, сказал Творец. – Заноси ее.

Щелкнул замок, дверь слегка приоткрылась, и они услышали слова звучащей в квартире песни:

Переступая порог, Сергей толкнул дверь ногой, одновременно разжал пальцы, сжимающие мобильник, и нырнул рукой в капюшон. Внезапно он перестал чувствовать тяжесть девушки и тут же, зажмурившись, нажал на спусковой крючок оказавшегося в руке пистолета. Сразу выстрели еще дважды и услышал звук падающего тела. Сергей открыл глаза и вместе с Чижом допел куплет песни, которая так нравилась его брателле:

Держа в руках спортивный костюм и куртку, в которые только что была одета Наташа, каскадер аккуратно переступил через ее же кроссовки и ногой захлопнул за собой дверь. Выстрелы, наверняка услышали соседи, у которых могло хватить ума вызвать милицию. Следовало поторопиться. Первое и самое главное – выборочный преобразователь!

Так же аккуратно он опустил вещи на пол, после чего бросился в комнату. Василий, корчился на полу, выборочный преобразователь валялся рядом с ним. Но схватить прибор Творец был не в состоянии. Тянуть резину Сергей не стал. Он хорошо помнил наставления Максима Николаевича, как обращаться с преобразователем: зеленая кнопка – уменьшение, красная – увеличение, серая – приемлемо-переносящий луч.

Вообще-то с брателлой не мешало прежде поговорить, но время поджимало. Он навел на Василия преобразователь, нажал зеленую кнопку и вместо человека увидел на полу лишь одежду и обувь. Нет, человек не исчез, Сергей нашел двоюродного брата, превратившегося в свою сто раз уменьшенную копию.

Нажатие серой кнопки, и из прибора вытянулся тонкий луч голубоватого цвета с ярко светящейся точкой на конце. Луч коснулся человечка, приподнял его, медленно перенес к бочке с фикусом и оставил лежать на влажной земле.

Теперь – Наташа!

Сергей отыскал ее так же без проблем и так же аккуратно перенес лучом неподвижное тельце в комнату и опустил на кровать. После чего нажал красную кнопку. Девушка, словно из ниоткуда, возникла в своем нормальном виде и размере и осталась лежать, не двигаясь.

У него получилось. ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ! Сергей стал обладателем выборочного преобразователя! А, значит… Что? Что!?

Через несколько минут и Наташа, и Василий должны были прийти в себя. Сергей схватил шмотки брателлы, забежал в соседнюю комнату и вместе с пистолетом швырнул в кладовку. Наташины куртку и костюм бросил в кресло, кроссовки пихнул под кровать. На ходу раздеваясь, заскочил на кухню, распахнул холодильник: коньяк, виски, мартини, импортное пиво, разнообразная закуска, – судя по всему, став Творцом, Василий решил ни в чем себе не отказывать.

Сергей схватил бутылку виски, торопливо открыл и плеснул коричнево-терпкой жидкости в два стакана. Захлопнул холодильник, но не удержался, вновь его открыл, достал баночку пива, поверхность которой сразу же запотела, поддел ногтем крышку и жадно приложился к любимому напитку. Осушить баночку не успел – процесс наслаждения прервал звонок в дверь. Отставив пиво и схватив стаканы с гораздо более крепким напитком, он торопливо подошел к кровати, на которой все еще не пришла в сознание Наташа.

Она распахнула глаза после первого же его прикосновения и уставилась на Сергея, протягивающего ей наполовину наполненный стакан, который машинально взяла и прошептала:

– Где – он?

– В надежном месте. Я его уменьшил.

В дверь позвонили еще раз – настойчивей.

– Залезь под одеяло, – сказал Сергей и с другим стаканом в одной руке и выборочным преобразователем в другой пошел встречать незваных гостей…

* * *

Все обошлось. Участковый Коряжный и сержант после короткого разговора убрались восвояси. Сергей и Наташа смотрели в глаза друг другу. В бочке с фикусом, наверное, сходил с ума очухавшийся Василий Фролов – теперь уже БЫВШИЙ Творец, поблизости, в мире за стеной вскоре должно было погаснуть второе солнце, и люди, согласно Правилам, лишались права убивать друг друга…

Наташа отбросила одеяло, встала с кровати и, не стесняясь наготы, протягивая пустой стакан, двинулась к Сергею.

– Стоп! – велел он и направил на девушку выборочный преобразователь, казалось бы, только что расслабленной, а теперь абсолютно твердой рукой.

– Ты, что, Фрол? – изумилась она, и очаровательно улыбнулась. – Вискарика налей. Я хочу выпить еще немного вискарика. И чего-нибудь вкусненького – на закуску. Я так по всему этому соскучилась…

– Виски принято пить, не закусывая, – он направил прибор ей в лицо. – Остановись!

Наташа послушалась. Остановилась в каких-то трех шагах от кресла, в котором развалился Сергей. Она могла в любое мгновение либо бросить в него стакан, либо прыгнуть, либо сделать и то и другое, а, возможно, одновременно с этим и еще что-нибудь. Но и он, легко мог либо уклониться от того же летящего стакана, либо выставить ногу навстречу ее прыжку, либо, как опытнейший каскадер, выполнить любой другой финт. Но главное – он в любой момент мог нажать уменьшающую кнопку. И Наташа это прекрасно понимала.

– Значит, не нальешь вискарика? – ее рука со стаканом безвольно опустилась.

– Конечно же, налью, Наташенька. Но для начала мы должны успокоить дочь одного очень влиятельно человека…

– Татьяну…

– Вы между собой какой-то пароль обозначили? Типа, какой именно букет роз украшал ее палату?

– Она говорила не конкретно про розы, а про цветы, – уточнила Наташа.

– Вот именно!

– И что теперь?

– Без лишних телодвижений поставь стакан на пол, отойди назад и начинай одеваться… – Сергей окинул ее усталым взглядом с головы до ног. И взгляд его был именно усталым.

– А если мне не хочется одеваться?

– Твои проблемы… Но позвонить Татьяне мы должны. Не дай бог, она и в самом деле свяжется со своим отцом, а тот, сдуру, ей поверит и подошлет сюда какую-нибудь банду со стволами и каким-нибудь неадекватным приказом! Ты понимаешь, чем все это может закончиться?

– Фрол! – крикнула Наташа. – Я понимаю! Понимаю, что у тебя в руках страшный прибор! Но неужели? Неужели, ты… – она все-таки на него прыгнула и…

Пустой стакан упал на пол перед Сергеем. Наташа тоже была на полу – уменьшенная во второй раз за сегодняшний день. Он, конечно, справился бы с ней и без выборочного преобразователя, но рисковать не стал – мало ли, какие у Наташи способности, вспомнить, хотя бы тот факт, что она сумела удрать от Василия.

Не вставая с кресла, он задействовал приемлемо-переносящий луч, поднял крохотную девушку с пола и опустил на свою открытую ладонь. А что если поместить ее в пустой стакан, подождать, пока очухается, добавить ей в соседи Василия и понаблюдать за их поведением?

Подняв стакан, Сергей насухо протер его изнутри и при помощи луча опустил на дно бесчувственную девушку. Затем так же протер свой стакан и переместил в него Василия, успевшего прийти в себя. Очутившись на дне стакана, миниатюрный брателло принялся размахивать руками, кажется, что-то кричать, – Сергею на это было наплевать. Он как-то вдруг почувствовал себя настолько изможденным, что захотелось прилечь и ни о чем не думать, а еще лучше – уснуть.

Взбодрили три больших глотка виски из горлышка бутылки. Так, надо вспоминать, что рассказывал Максим Николаевич в тюрьме короля Гурлия. Вещи недавно преобразованных людей хранились в кладовке. Наверняка там и его куртка с джинсами, и Наташины вещи, – она тоже была в тот день в джинсах и куртке.

Он оказался прав – в кладовке их одежда висела по соседству, причем, Наташина была самой крайней, и это могло означать, что после нее Максим Николаевич больше никого не преобразовывал. Сергей с надеждой залез в карман Наташиной куртки и облегченно вздохнул, вытащив ключи с брелоком в виде винтовочного патрона – от своей «восьмерочки». Брелок для него был не менее ценен, чем ключи – пару раз он выручал Сергея в серьезных драках, превращаясь при определенной хватке в подобие холодного оружия.

Вернувшись в большую комнату, он первым делом переоделся во все свое. Затем при помощи луча перенес Наташу на кровать и нажал на кнопку увеличения. Плеснул в освободившийся стакан виски и, дождавшись, когда королева откроет глаза, сунул его ей в руку. После чего сел в кресло и набрал номер телефона дочери адвоката.

– Татьяна, у нас все получилось, – сказал он, когда в трубке ответили.

– Сергей, а где Наташа? – взволнованно поинтересовалась девушка, благодаря идеи, которой им так повезло.

– Рядом со мной. С ней все хорошо, через полчаса ты ее увидишь.

– Я должна с ней поговорить. Немедленно!

– Сейчас, Татьяна, не волнуйтесь. Для начала ей необходимо одеться.

– Что?! В каком смысле? Если вы немедленно не дадите ей трубку, я…

– Успокойтесь, Татьяна.

– Почему она раздета?

– Успокойтесь, на этот раз ее никто не насиловал. Минуточку, – Сергей кивнул Наташе, которая успела выпить виски и теперь смотрела не столько на него, столько на наставленный на нее выборочный преобразователь:

– Одевайся, не тяни кота за хвост. Это, кстати, твоя одежда, – и продолжил в трубку:

– Татьяна, если бы не вы, все сложилось бы очень плохо, поэтому спасибо вам. Мы чудом справились с Василием, который возомнил себя всемогущим божеством. Но боги должны оставаться на небесах и не вмешиваться в дела людей. Я это очень хорошо понимаю, а Наташа, кажется, нет.

– Почему?? – одновременно спросили обе девушки.

– Да потому что Наташа, посчитала нужным завладеть выборочным преобразователем, и мне пришлось ее уменьшить.

– Что? – закричала в трубке Татьяна.

– Так же как и Василия. Только он сейчас сидит в пустом стакане, а Наташа преобразована обратно. Сейчас она с тобой поговорит. Наверное, в мире за стеной разучилась джинсы натягивать.

– Мне не до шуток, Сергей!

– Да, какие шутки! Понимаешь, Таня, за последние дни мне очень многое пришлось пережить. И виноват в этом выборочный преобразователь, который я сейчас держу в руках. Этого прибора существовать не должно. Поэтому я его уничтожу сразу после того, как верну всех людей из мира за стеной в наш, нормальный мир.

– А как же те, кто родился там? – не удержалась от вопроса Наташа.

– Я уверен, что здесь им понравится гораздо больше. Оделась? Тогда лови трубу. Можешь рассказать своей подружке, какого цвета в ее палате стоят розы. Только учти, через пару минут ты отсюда уйдешь и больше никогда не переступишь порог этого дома.

– Фрол… – Наташа поймала мобильник, но говорить с Татьяной не торопилась. – Я хочу посмотреть на мир за стеной.

– Нет, – помотал тот головой. – Лучше постарайся о нем забыть. А еще лучше представь, что ты была на экстремальных съемках скрытой камерой. Только фильм в прокат не вышел, потому что отснятый материал оказался непоправимо испорчен и пошел в утиль.

– Ты преобразуешь Гурлия?

– Сразу же после Купафки.

– А Красавского?

– Я верну всех…

 

Глава четырнадцатая

Преобразованные

Прекрасно понимая, что необходимо торопиться, Фрол все никак не решался зайти в комнату, где находился мир за стеной. Он не лгал Татьяне, говоря, что собирается уничтожить выборочный преобразователь, – слишком много бед людям принес этот небольшой по размерам приборчик.

Кажется, и Наташа это поняла. Она ушла несколько минут тому назад. Перед этим позвонила Татьяне, сказала, что у нее на тумбочке стоит шикарный букет кремовых роз, и что собирается приехать к ней минут через двадцать. Сергей не был уверен, тот ли пароль она назвала, и слабо себе представлял, что станет делать, если на квартиру Акиньшина пожалует какая-нибудь вооруженная группа захвата. Вернее, вообще не представлял.

Напоследок, Наташа сказала ему:

– Ты прав, Фрол. Нас снимал в кино сумасшедший режиссер, которого мы в глаза не видели. Место, где проходили съемки, нам неизвестно. Так называемого «мира за стеной» не существует! Ты выполнишь свое обещание?

– Да, можешь мне поверить.

– Тогда и ты поверь, – розы в палате у Татьяны действительно кремового цвета.

– Очень на это надеюсь, – вздохнул каскадер и, уже закрыв за Наташей дверь, добавил:

– Ваше величество.

Бой настенных часов отвлек Сергея от разглядывания освященной фонарями московской улицы. Ударов было ровно десять, значит, в мире за стеной погасло второе солнце.

Сергей суетливо достал из холодильника и выставил на журнальный столик коньяк и мартини, добавил к ним гору закуски и несколько стаканчиков – на всякий случай, пластмассовых. За несколько ходок перенес из кладовки в большую комнату все вещи. Карманы – опустошал, а обнаруженные предметы: документы, бумажники, мобильники, деньги, расчески и другую мелочь складывал на полу рядом с облюбованным креслом. Затем, прихватив стакан с брателлой на дне, направился в комнату, вмещавшую целый мир. По пути включил музыку:

Светло-голубые шторы оказались раздвинуты. Приготовившись задействовать приемлемо-перносящий луч, Сергей первым делом посмотрел на главную башню Княжьего острова. Сейчас на ее вершине был всего один человечек – присмотревшись, он различил бы – кто именно, хотя и без того был уверен, что это именно Купафка.

Сергей поднял выборочный преобразователь, но палец, лежащий на серой кнопке, дрогнул. Что-то было не так! Взгляд упал на другой остров – Нейтральный. С ним было все в порядке, а вот с мостами – наоборот, то есть, ни восточного, ни западного моста на своих местах попросту не наблюдалось. Зато наблюдалось другое: в разных частях острова копошилось несколько человек – пятнадцать или больше, сразу не сосчитаешь. Что же такое успел натворить Василий?

Задействовав приемлемо-переносящий луч, Сергей подхватил им свою крошечную Купафку и аккуратно опустил ее на мягкое кресло, стоявшее перед телевизором. После чего нажал красную кнопку увеличения. Любоваться красотой своей молодой, пока что не пришедшей в сознание жены было некогда.

Он поспешил на кухню за стаканами, рюмками фужерами. Из динамиков лилось:

…А Сергей, манипулируя приемлемо-переносящим лучом, одного за другим переносил людей из мира за стеной и помещал каждого в отдельную емкость. Купафка издала легкий стон, когда Нейтральный остров полностью опустел. Он бросился к жене и схватил ее за руки. Она открыла глаза и, узнав его, улыбнулась:

– Серега, это та самая песня?

– Да. Ты в нормальном мире. Все кончено, Купафочка.

– Серега, они стали исчезать! Клюгк, Ушац, этот Дмитрий… – один за другим исчезать. Мы с Углой очень испугались. Она схватила меня и обняла, но через некоторое время нас встряхнуло, и она исчезла из моих объятий. Только что ее слезы падали мне на плечо, и вдруг я почувствовала пустоту…

– Какой же мой брателло гад! – не удержался Сергей.

– Мне очень страшно, – всхлипнула Купафка.

– Не бойся, – обнял он царевну, – Угла жива, я перенес ее в нормальный мир и скоро преобразую вместе с остальными.

– Где она? Они?

– Здесь, – он кивнул себе за спину. – Все здесь. Но сначала ты должна одеться. Я не хочу, чтобы мою жену видели обнаженной. Пойдем.

– Вот, выбирай, что хочешь, – Сергей показал на гору валявшейся на кровати одежды и груду обуви – на полу и улыбнулся, глядя на Купафку, раскрывшую рот и удивленно осматривавшую комнату с незнакомыми для нее предметами.

– Давай, давай, сначала надень чего-нибудь. К примеру, вот эти джинсы, вон та блузка должна подойти. А я пока поесть что-нибудь приготовлю.

Он взялся за бутылку с мартини, но передумал и открыл коньяк. До половины наполнил два стаканчика, вскрыл коробку дорогущих шоколадных конфет, распечатал несколько упаковок с нарезкой колбасы, ветчины, сыра… Купафка – в джинсах и блузке, но босиком подошла к нему, гладя на все это широко открытыми глазами.

– Вот, выпей, а потом закуси конфеткой, – предложил Сергей. – Коньяк – крепкий, конфетка – сладкая. Давай.

Они чокнулись и выпили. Глядя, как девушку передернуло, Сергей пожалел, что не налил ей мартини, но конфета, которую Купафка сначала лишь чуть надкусила, а после целиком отправила в рот, кажется, исправила дело.

– А что там? – показала она рукой на темное окно.

– Там – улица, город, ночная Москва, огромный мир!

– Я хочу посмотреть.

– Увидишь, Купафочка, все увидишь. Но сейчас у нас есть другие дела.

Они вернулись в комнату с миром за стеной, где на полу стояло десятка два стаканов, бокалов и фужеров, на которые, впрочем, Купафка не обратила внимания. Подойдя к стене, она подозрительно уставилась на мир, в котором родилась и прожила всю свою жизнь. Сергей с интересом наблюдал за выражением ее лица, до тех пор, пака она не посмотрела на него с немым вопросом. Он включил луч и направил его на главную башню Княжьего острова.

– Вот отсюда я перенес тебя в эту комнату. Вот это – Женское царство и крепость Октаэдр. Вот на этот крошечный островок перенес тебя Василий после того, как ты его укусила, и до которого мы так и не доплыли на плоту. Королевский стан, Пентакль, Рубежная крепость… – перечислял он, водя лучом и всматриваясь, не остался ли там кто из людей. – Нейтральный остров…

– А где мосты? – только теперь спросила она.

– Сейчас посмотрим, куда он их подевал, – он взял Купафку под локоть усадил в кресло перед телевизором. – Помнишь, я рассказывал тебе про кино? Вот на этом экране сейчас будет кино о том, что произошло на Нейтральном острове. Сначала ты, конечно, удивишься, но потом привыкнешь.

Он поэкспериментировал с камерой, включая и выключая перемотку и, наконец, включил ее на воспроизведение.

Остров был как на ладони, и мосты пока еще присутствовали. Но вот откуда-то сверху, со стороны стены к западному мосту приблизилась длинная прямая палка и не без труда сковырнула его в воду. Когда то же самое произошло с восточным мостом, Сергей догадался, что брателло воспользовался тростью Максима Николаевича. Он огляделся – трость стояла в углу комнаты.

– Его преосвященство! – схватила мужа за руку Купафка.

Сергей посмотрел на экран, на котором теперь был виден только Пятак Нейтрального острова и кардинал Манай в растерянности озирающийся по сторонам. Внезапно рядом с ним возник еще один человек – боец лесного королевства, Сергею не знакомый. Секунду-другую перенесенные на остров непонимающе смотрели друг на друга, потом боец выхватил нож и бросился на Его преосвященство. На экране было отчетливо видно, как Манай что-то кричит, пытаясь защититься руками, а боец сначала полоснул его по подставленной ладони, потом пырнул ножом в живот и отскочил в строну, изготовившись для атаки на нового противника, которым оказался появившийся на Пятаке барон Волленвейдер с обнаженной шпагой в руках.

Чем закончилась их схватка, и состоялась ли она вообще, осталось неизвестным, потому что картинка на экране сменилась. Сергей с Купафкой увидели на поляне короля Гурлия, бок о бок с графом Винсепто и еще каким-то капралом, сражавшихся на шпагах с бойцами горного королевства, среди которых самой приметной фигурой был барон Ольшан. Мгновение, и короля среди них не стало, еще мгновение, и исчез один из горных, и так далее, – люди стали исчезать один за другим, пока поле брани окончательно не опустело.

Новая картинка. Сразу узнаваемое место – площадка перед трапезными палатами Княжьего острова. И на ней – ожесточенно размахивают шпагами два лютых врага: Клюгк и Ушац. Лицо разбойника Ушаца в крови – все-таки из арбалета он стрелял гораздо лучше, чем дрался на шпагах, и в дуэли против бывшего капитана шансы его казались никакими. Вот Клюгк сделал ложный выпад, на который Ушац опрометчиво отреагировал, оставив незащищенным бок. Еще один выпад и… шпага Клюгка пронзила пустое место. Вслед за Ушацем исчез и сам Клюгк, а картинка переместилась на главную башню, и изображение приблизилось.

Только что на башне было три человека, в следующее мгновение осталось два.

– Угла! – ткнула пальцем в экран Купафка.

– И – ты, – добавил Сергей.

– Ой…

Девушки на башне в панике вцепились друг в друга, и тут же невидимая сила приподняла их, встряхнула, и Угла исчезла, а Купафка упала на пол и осталась лежать, рыдая.

– Сволочь, – проскрипел зубами Сергей. – Я его уничтожу.

– Брателлу? – спросила Купафка, не отрывая взгляда от экрана.

– Сначала – брателлу, – Сергей бросил взгляд на стоявший отдельно от других стакан. – Потом – этот проклятый прибор.

– Сестра! – закричала Купафка.

На экране вновь был Нейтральный остров, самая его вершина, на которой царица Скорпа отчаянно дралась с бывшим маркизом Сизым, только вчера, ставшим ее мужем. Одной рукой она вцепилась ему в волосы, другой пыталась выцарапать глаза. Сизый – гораздо более ловкий и сильный, оторвал-таки ее руку от своей головы вместе с клоком волос и с гримасой ярости на лице подтащил упирающуюся жену к краю обрыва и спихнул вниз.

Камера проследила ее быстрое падение, и Сергей с Купафкой увидели, как сразу после приводнения, царица исчезла в пасти вынырнувшей из глубины рыбины. И тут же еще одна, а, возможно, и та же самая рыбина проглотила другого, упавшего в воду человека. Изображение вернулось на вершину скалы, на которой вместо Сизого, потрясая окровавленной шпагой, стоял маркиз Цинизм.

Рыдающая Купафка уткнулась лицом в колени – смотреть «кино» и что-то говорить у нее больше не сталось сил. Сергей обратил внимание на «время» в углу экрана – бойню на Нейтральном острове Василий устроил почти сразу после переговоров с ним по мобильнику. Сразу после того, как пообещал никого в мире за стеной не трогать!

Меж тем на экране телевизора одна картина сменяла другую: вот щупленький Мося, прикрывая державшегося за голову Кургузого, отбивается от наседавшего на него барона Ольшана; вот лейтенант Галлузо, потерявший шпагу бежит по направлению к Восточному мосту, обнаружив, что никакого моста нет, останавливается на обрыве и тут же пущенная кем-то стрела вонзается ему между лопаток; вот принцесса Истома пытается поднять на ноги раненого парня, лицо которого сначала показалось Сергею смутно знакомо, но только когда картинка поменялась, он догадался, что это был Шмел, которого остальные разбойники Тусклого леса считали погибшим…

Картинки на экране продолжали меняться. Теперь это был не Нейтральный остров, а территория Горного королевства. С не очень большой высоты прощупывался буквально каждый ее уголок, и если кто-то из людей мог укрыться от всевидящего ока, то для этого необходимо было стать невидимкой. Если же кто-то и появлялся в поле зрения, то тут же исчезал – как догадывался Сергей – переносился на Нейтральный остров.

После Горного королевства наступила очередь Женского царства, затем – Лесного королевства. Василий, осматривавший и подчищавший мир за стеной, не пропустил никого, оставив не перенесенной на Нейтральный остров только Купафку, которую, видимо, приберег в заложницы. На все про все у него ушло меньше часа, но сколько же людей погибло за этот ничтожный срок!

– Все! – Сергей отвлекся от экрана и потряс жену за плечо. – Купафка, ты должна мне помочь.

– Да, – отозвалась она.

– Я знаю, ты можешь за себя постоять. Но сейчас, если понадобится, пожалуйста, подстрахуй меня с помощью вот этой штуковины, – он протянул ей трость Максима Николаевича. – Если вдруг кто-то, вдруг поведет себя неадекватно… то есть, вздумает на меня наброситься или еще что-нибудь в таком же духе, пожалуйста, ни секунду не раздумывая, огрей его или ее этой тросточкой по башке. Договорились?

– Да!

– Отлично! Еще возьми… вот этот стаканчик и пойдем со мной.

* * *

Позволить себе рисковать Сергей не мог и, поразмыслив, кого преобразовывать первым, перенес лучом на кровать сначала Клюгка, затем Винсепто, после чего нажатием красной кнопки увеличил обоих. Чтобы Купафка не пялилась на голых мужчин, велел:

– Налей-ка в эти освободившиеся стаканчики коньячку. Себе, если хочешь, мартини плесни, оно сладкое. Давай вон ту бутылку, покажу, как открыть. А сама – поешь чего-нибудь.

– Умгу, – кивнула Купафка, дожевывая очередную конфету.

– Да, – спохватился он, – встань где-нибудь сбоку от кровати с тростью наготове. Мало ли что…

Первым очнулся Клюгк. И сразу напрягся, закрутил по сторонам головой.

– Привет, дружище, – бодро сказал Сергей. – Ты вернулся в нормальный мир. Все будет хорошо.

– Атаман? – округлил тот глаза.

– Вот дела! Я и забыл, что атаманом успел заделаться. Впрочем, по титульному статусу мира за стеной, после того как погибла царица Скорпа, можешь величать меня царем. А справа от тебя – царица Купафка.

– Где? Где мир за стеной? – выдавил Клюгк.

– Здесь рядышком, – ухмыльнулся Сергей, – за стеной.

В это время глаза открыл Винсепто.

– С преобразованием, граф! – приветствовал его Сергей. – Вы в потустенном мире, о котором так много слышали, но в котором никогда не бывали.

– Оружие? – насупился Винсепто, отодвигаясь от Клюгка. – Где мое оружие?

– В этой комнате оружие имеется только у меня. Вот, – показав четырехствольный пистолет, Сергей убрал его в карман куртки. – И вот, – он кивнул на выборочный преобразователь. – Но я надеюсь, что сегодня обойдемся без оружия. Войны закончены. А вы, друзья мои, лучше бы оделись, чтобы девушку не смущать. А потом и выпить можно.

– О, господи! – поднял руки Клюгк, – неужели это и вправду – все?

– Почти. Осталось преобразовать выживших на Нейтральном острове, а потом – уничтожить прибор.

– Где королева Таша?

– С ней все в порядке. Думаю, спит сейчас у себя дома.

– А что с Творцом? – поинтересовался Клюгк, хватая и натягивая на себя первые попавшиеся джинсы.

– Нейтрализован.

– Черт! Я не верю. Фрол, как у тебя это получилось?

– Расскажу, как-нибудь в следующий раз. Купафка, пожалуйста, дай моим друзьям выпить. Не бойся, Винсепто, это хороший, дорогой коньяк, – Сергей приветственно поднял свой стаканчик, и первый к нему приложился. Он все так же сидел в кресле с выборочным преобразователем наготове.

– Здесь вот какое дело, друзья, – продолжил Сергей, когда только что преобразованные выпили. – Сейчас, кода я начну увеличивать остальных, мне потребуются помощники. То есть, вы оба. Мало ли, кто-то вдруг сперепугу начнет буянить… Я, конечно, могу и сам с таким буяном справиться, даже без преобразователя и пистолета, а исключительно благодаря своей силе и ловкости – вы оба видели меня в деле, ведь так? Но два кулака хорошо, а шесть лучше. И я почему-то верю в вас обоих. Ну, что, поможете, если что?

– Я тебе жизнью обязан, атаман, так что во мне не сомневайся, – серьезно сказал Клюгк.

– Клянусь, что не предам вас, э-э-э…

– Называй меня просто – Сергей.

– Да, Сергей.

– Вот и договорились. Купафка, будь добра, тащи сюда по очереди все стаканчики, кроме того, что стоит в сторонке от других.

* * *

Следующими увеличенными оказались Истома и Угла – помимо них, выживших в мире за стеной девушек, не осталось. Придя в себя, и та, и другая затравленно уставились на разглядывавших их троих мужчин. Проявить галантность, предложив девушкам одеться, Сергей не спешил. Он хорошо помнил, что одна в буквальном смысле его изнасиловала в ночь после вынесения смертного приговора, а другая тоже не отводила стыдливо взгляд, когда на Княжьем острове он был привязан к пыточному столбу.

– Добро пожаловать, в нормальный мир, красавицы, – наконец, усмехнулся обладатель выборочного преобразователя и кивнул жене:

– Купафка, помоги нашим гостьям, подобрать себе что-нибудь из одежды, а я продолжу.

Нажатие красной кнопки, и обратно преобразованным оказался Дмитрий Красавский, над правой бровью которого сочился кровью свежий рубец. Так же, как и после своего уменьшения, первым кого увидел артист, был Сергей Фролов.

– С возвращением, – подмигнул ему каскадер

На лице киноартиста отобразилось сонмище разнообразных чувств, но больше всего Красавского, кажется, волновал его внешний вид: нет, не нагота, а полученная рана. То и дело, касаясь лба и рассматривая окровавленные пальцы, он даже не обратил внимания на неожиданно появившегося рядом на кровати мужчину.

Новым преобразованным был король Гурлий – тоже со свежей раной на лице, но, судя по всему, готовый в любую секунду продолжить сражение, вцепиться в горло каждому своему врагу. Но кто сейчас, в этом незнакомом помещении был врагом первого человека Лесного королевства: принцесса Истома, княгиня Угла, капитан горных Клюгк, его подданный граф Винсепто, или все-таки сидевший напротив него в кресле Фролм, с какой-то штуковиной в руке?

– Спокойно, Ваше величество, – примирительно улыбнулся тот. – Не надо ни на кого бросаться, – вы в потустенном мире, а здесь немного другие правила поведения.

– А где…

– Мир за стеной? Скоро вы увидите его вместе с остальными, выжившими на Нейтральном острове.

Гурлий посмотрел на очень близкий потолок и люстру с единственным плафоном и помотал головой, словно отгоняя наваждение.

– А где…

– Ваша жена? С ней все в порядке, и она очень переживает за ваше благополучие… Остальные ответы на вопросы – чуть позже, – Сергей жестом показал, что сейчас не время для пустых разговоров и очередным нажатием красной кнопки увеличил барона Волленвейдера.

После него были преобразованы Нянич, Рустам, Молдавец, Кургузый, Вихор, Цинизм, Мося, несколько человек, имен которых Сергей не знал… Едва ли не каждый второй был ранен, но в отличие от Красавского, для них это не имело значения. За исключением девушек, Гурлия, Винсепто и Цинизма, родившихся в мире за стеной, все остальные вернулись ДОМОЙ, и ничего более важного для них сейчас не существовало!

Последним обратно преобразовался бывший разбойник Шмел, – единственный, кто, придя в себя, сразу же с криками принялся размахивать кулаками направо и налево. По уху успел получить лишь один – Дмитрий Красавский, до сих пор не удосужившийся натянуть штаны.

Тут же грохнул выстрел, и, схватившийся за грудь Шмел, повалился на пол. Сергей не пожалел израсходовать последний патрон четырехствольной «Осы» и правильно сделал: если у кого-то и зарождались в голове крамольные мысли, направленные против хозяина ситуации, то они сразу улетучились. Увеличенные обитатели мира за стеной, давно, либо никогда не слышавшие звук выстрела, буквально шарахнулись от обладателя грозного оружия. И только девушки повели себя иначе: княгиня Угла бросилась поднимать Красавского, королева Истома – Шмела, а царица Купафка подскочила к креслу Сергея с тростью наготове.

– Не бойтесь, я его не убил, только временно нейтрализовал, – сказал Сергей. – Хотя это очень больно, и, надеюсь, теперь до нашего приятеля Шмела дойдет, что он больше не разбойник Тусклого леса. Кто-нибудь, помогите Истоме усадить его на кровать, пусть слышит то, что я скажу всем. А всех я попрошу меня не перебивать. Через некоторое время наступит рассвет, настоящий рассвет, а не включение второго солнца, и я хочу, чтобы новый день вы встретили не здесь.

– Как вы, наверное, уже догадались, недавно занявший место Творца, мой брателло Василий, прекратил свои функции. Последней стала глобальная переброска всех жителей мира за стеной на Нейтральный остров. Таким образом, он стравил вас между собой, правильно рассчитав, что благодаря извечной вражде вы сами поубиваете друг друга. В итоге это наверняка бы произошло, не случись прежде чуда – преобразованная королева Таша сумела от него сбежать. После чего Василий преобразовал меня и потребовал, чтобы я отыскал Ташу и привел в эту квартиру. Я так и сделал, но благодаря вот этой штучке, – Сергей кивнул на «Осу», – сумел справиться с брателлой, а затем уменьшил его с помощью выборочного преобразователя, – он кивнул на прибор в другой руке. После чего перенес всех вас с Нейтрального острова в потустенный мир и увеличил до нормального состояния.

– И, что же дальше? – нарушил возникшую паузу Кургузый. Громила держался за разбитую голову, а чтобы не упасть, опирался на плечо своего приятеля Моси. Этих двоих преобразовали незадолго до Сергея, и адаптироваться в нормальной жизни им, наверняка, будет проще остальных. А уж про Красавского и говорить нечего…

– Дальше… – Сергей вздохнул и обнадеживающе улыбнулся. – Ну, для начала, всем нам необходимо забыть о старой вражде. Все мы жили по чужим правилам. Сначала один Творец, затем – другой играли нами. Теперь – все! Никаких войн и никаких игр живыми людьми. Хотя… Тебе, Винсепто, жизнь в нашем мире может показаться еще худшей и более подлой игрой. Но здесь уж ничего не поделаешь. В любом случае, я прекращаю существование мира за стеной, так же, как и существование этого проклятого прибора.

– Но, как? КАК?! – не выдержал Волленвейдер, не отрывавший взгляда от выборочного преобразователя.

– Хотите спросить, как я его уничтожу? Нет ничего проще, – пожал плечами Сергей. – Этот прибор, созданный далеко за пределами Земли, очень хрупкий, все на тончайших микросхемах и неизвестной нашей науки элементах. Достаточно шмякнуть им об пол, и…

– Но, может быть, не надо… Пусть бы, допустим…

– Что, господин барон? Допустим, им продолжал бы владеть кто-то один, чтобы манипулировать людьми, словно игрушечными солдатиками…

– Я тебе покажу – «допустим»! – Кургузый отпихнул Мосю и вцепился Волленвейдеру в горло грубыми пальцами. – Баронская твоя рожа!

– Прекратите! – рявкнул Сергей, видя, что в свару готовы бросится еще сразу несколько человек. – Прибор пока еще действует, и я в любую секунду могу уменьшить любого из вас. Так же как недавно увеличил.

– Повторяю в последний раз, – твердо сказал он, когда все, вроде бы, успокоились. – Никакой вражды! Мы должны забыть про мир за стеной, как про кошмарный сон.

– Забудешь тут! – проворчал никто иной, как Дмитрий Красавский. – Мне вон, ни за что ни про что все лицо изуродовали.

– Что?! – внезапно взорвался Клюгк и шагнул к артисту, но на пути у него оказалась сверкающая глазами Угла. – Лицо?! – закричал Клюгк через ее плечо. – Да ты на атамана, на Фрола, то есть, на Сергея посмотри! Ему собственная жена мизинец отрезала и сырым сожрала, только чтобы его задницей на кол не посадили! А потом его и Купафку вон те уроды, – кивок в сторону Гурлия, – чуть живьем рыбам не скормили! Ты на остальных посмотри – сколько им пережить пришлось! А сколько людей там, за стеной погибло, ты знаешь?

– Клюгк, хватит! – попытался осадить капитана Сергей, но тот продолжил:

– В общем, так! Кто еще хоть одно слово ему поперек скажет, будет иметь дело со мной.

– И со мной, – неожиданно поддержал его Цинизм.

– Со мной тоже, – хмуро добавил Гурлий.

Винсепто молча встал плечом к плечу с Клюгком, ясно давая понять, на чьей стороне. Сергей быстро прикинул соотношение сил, если бы все преобразованные вновь оказались на Нейтральном острове с оружием: в руках, даже если все люди, которых он не знал, выступили бы на стороне Истомы, лейтенанта жандармерии Молдавеца и того же барона Волленвейдера, численный перевес все равно был бы на стороне подданных Лесного королевства. Но вступать в драку ему хотелось меньше всего. Неизвестно, что чувствовали другие, но, положа руку на сердце, сейчас он и в самом деле абсолютно не чувствовал зла ни к кому из присутствующих. Возможно, потому что все его личные враги уже были уничтожены…

– И все-таки, – прервал его мысли Молдавец, – какие у вас дальнейшие планы, господин Фролм?

– Называйте меня просто Сергей, – поправил он. – А планы… Позабыв про мир за стеной, жить своей жизнью. Такие вот мои планы.

– Вам легко говорить, – усмехнулся лейтенант жандармерии. – Пробыли в мире за стеной всего ничего и теперь вернетесь на прежнюю работу, словно в отпуске побывали.

– Ничего себе – отпуск… – горько усмехнулся Сергей.

– Я про то, что многие из нас были вырваны из жизни на годы. Родные и близкие давно нас похоронили, на бывшей работе никто не вспомнит. Из рассказов последних пришлых я слышал, что в нормальном мире многое изменилось. И куда нам, отсталым податься? Без денег, без документов, без всего?!

– Вот именно! – поддакнул кто-то из-за спины Молдавеца с нескрываемой злостью в голосе.

– Вообще-то, – вновь усмехнулся Сергей. – Я мог бы вас и не преобразовывать. Продолжали бы сейчас на Нейтральном острове резать друг друга да сбрасывать в озеро на корм рыбам…

– А, что, атаман, преобразуй и верни недовольных обратно, – предложил Клюгк. – Пусть продолжают кувыркаться, как хотят.

– Нет уж, увольте, – возразил Молдавец. – И я не высказываю недовольства, а просто прошу совета, что делать. И если можно – какой-нибудь помощи.

– Я не собираюсь ни с кем нянчиться, все люди взрослые. А советоваться мы должны все вместе. И все вместе кое о чем договориться. Принять, допустим, общее соглашение, – Сергей подмигнул Волленвейдеру. – Да, господин барон?

– Однако с миром за стеной вы все решили самостоятельно, господин Фролм, – ответил тот.

– Конечно, самостоятельно! – Сергей начал злиться. – Слишком много страданий он принес мне и моим друзьям.

– Извините, – обратил на себя внимание молодой парень, в котором Сергей узнал виконта Вихора. – А можно все-таки взглянуть на мир, в котором нам столько пришлось испытать?

Судя по обратившимся на Сергея взглядам, этот вопрос интересовал всех без исключения. Он бы даже сказал больше: давняя вражда и свежие раны, воспоминания о пережитом и непредсказуемость будущей жизни для них, да и для самого Сергея в эти минуты отошли на второй план, самым же главным казалось хотя бы одним глазком взглянуть на мир за стеной.

– Пройдемте, господа, – перестав испытывать терпение людей, сказал он…

Чтобы видеть мир за стеной всем сразу, пришлось встать вплотную к перегородке плечом к плечу. Сергей расположился крайним справа, приобняв Купафку и держа наготове выборочный преобразователь. В руках у жены был стаканчик с крошечным человечком на дне. Как поступить с брателлой, Сергей до сих пор не решил, и почти все его мысли были заняты только этим.

А о чем думали остальные, молча смотревшие на расположенный в комнате макет местности, где кому-то пришлось прожить десяток лет, а кому-то всю жизнь, где кто-то терял родных и друзей и немилосердно уничтожал себе подобных? О чем думали и во что верили Гурлий и Винсепто, Угла и Вихор, Истома, Молдавец?

Сергей нажал на серую кнопку и направил приемлемо-переносящий луч на Пятак Нейтрального острова.

– Вот сюда Творец переносил преобразованных людей, в том числе и меня. После чего у каждого пришлого появлялся выбор – перейти на землю Лесного или Горного королевства. От этого выбора во многом зависела его судьба, – Сергей принялся неторопливо водить лучом по макету и рассказывать:

– Лично надо мной судьба-насмешница поиздевалась больше некуда. С Нейтрального острова после не очень дружелюбной встречи на земле лесных, я попал в совсем уж негостеприимные лапы горных; после просветительной беседы с, допустим, бароном нашим, Волленвейдером в крепости Квадро, как-то очень быстро оказался в Рубежной, чтобы сражаться с горными, ну а затем – вновь Квадро, королевская тюрьма Его величества Халимона, затем суд, затем… – Сергей бросил быстрый взгляд на Истому, но та даже не повернула голову в его сторону, вместе с остальными заворожено следя за передвигающимся лучом. – Затем – Тусклый лес, сражение с жандармами на Тощей просеке, где был ранен Шмел и я тоже – не исключено, что стрелой лейтенанта Молдавеца… Затем – временная передышка в таверне мадам Марты вместе с друзьями-разбойничками, – тяжело вздохнув, Сергей посмотрел на Клюгка и Ушаца.

– На Княжьем острове я лишился своих новых друзей и мизинца, зато познакомился с будущей женой. С которой кардинал обвенчал нас в Женском царстве. Ну а потом в мире за стеной появился сам Творец, он рассказал, что его место занял мой брателло Василий, и чтобы привлечь его внимание, было решено устроить показательную казнь меня и Купафки, опустив в воду на корм рыбам…

– А где сейчас этот Василий? – спросил Волленвейдер, и наконец-то все отоврались от созерцания макета и уставились на Сергея, который после недолгого раздумья попросил:

– Купафка, покажи им его, только аккуратней.

– Хорошо, – девушка подставила ладонь под наклоненный стаканчик, и из него кубарем выкатился крошечный человечек.

Некоторое время он лежал без движений, затем начал шевелиться, поднялся на ноги и, принялся потрясать ручонками.

– Вот таким становились люди после умень… – закончить фразу Сергей не успел. Дмитрий Красавский, стоявший слева от Купафки, вдруг схватил крохотного Василия, сдавил его пальцами и с омерзением бросил в озеро.

– Зачем?! – заорал Сергей, направляя приемлемо-переносящий луч в то место, куда приводнился брателло, но там уже плеснулась поднявшаяся из глубины рыбина.

– Затем, – насупился Красавский. И тут же глаза мушкетера на всю жизнь расширились от ужаса, когда приемлемо переносящий луч уперся ему в грудь.

– Нет! – оказавшаяся рядом Угла заслонила собой артиста.

– Не надо, Серега, – одновременно с княгиней крикнула Купафка и повисла у него на шее.

– Да подожди ты! – он попытался отпихнуть жену. Но уже чьи-то пальцы вцепились в выборочный преобразователь, еще кто-то стал выворачивать руку, в которой он сжимал пистолет. Сергей увидел перед собой искаженное яростью лицо виконта Цинизма и четко осознал, что еще несколько мгновений, и больше не сможет удерживать выборочный преобразователь.

Прибор больше не был ему нужен, более того, Сергей собирался его уничтожить, но чтобы преобразователь достался кому-то еще! Ни в коем случае!!!

У него получилось махнуть кистью, одновременно разжав пальцы, и прибор полетел вниз, за стену, прямо в озеро. Но не долетел! Цинизм перегнулся через перегородку и умудрился подхватить преобразователь. Он едва удержал равновесие, чтобы не перевалиться в мир за стеной, но тут же перенес через перегородку одну ногу, видимо, решив увеличить дистанцию с Сергеем и задействовать преобразователь. Ему не хватило доли секунды, – Сергей выхватил из кармана ключи от машины с брелоком-патроном и врезал виконту по колену.

Сергей знал, куда бить: Цинизма передернуло словно от мощнейшего электрического разряда, выскользнувший из руки выборочный преобразователь закувыркался в воздухе и сначала с глухим стуком ударился о поверхность Нейтрального острова, затем булькнул в воду.

Тут же возник пронзительный, но короткий писк, сопровождаемый ослепительной вспышкой, от которых все присутствующие на некоторое время оглохли и ослепли…

* * *

Старший лейтенант Евгений Коряжный не стал заострять внимание на появившейся на улице парочке. Судя по всему, приятели, вышедшие из подъезда, за которым участковый наблюдал уже с полчаса, были в приличном подпитии. Во всяком случае, тот, что помоложе, буквально тащил на себе грузного широкоплечего мужика, ноги которого нет-нет да начинали выписывать кренделя.

Вообще-то, в таком состоянии лучше оставаться в гостях, чтобы выспаться, но с другой стороны, метро уже было открыто, а милиция в такой ранний час к пьянчужкам особо не докапывается – еще успеется. Тем более что утренний воздух сентябрьской Москвы, казалось, воистину отрезвляюще подействовал на приятелей, и, отдалившись от подъезда, они заметно прибавили шагу.

Меж тем из того же подъезда вышли еще двое мужчин. Остановились, задрали головы в начинающее сереть небо, потом мельком глянули друг на друга и разошлись в разные стороны. Возможно, не обменялись рукопожатием лишь потому, что рука одного была на перевязи. А возможно, и не очень-то друг друга уважали.

Не прошло и полминуты, как на улице появилась новая парочка, на этот раз девушка с растрепанными волосами под руку с сильно прихрамывающим парнем, который к тому же свободной рукой поглаживал свою грудь, словно у него болело сердце. Это становилось интересным…

С полгода назад старший лейтенант завел привычку делать утреннюю пробежку по участку закрепленному за ним по службе. С одной стороны – как бы, для здоровья полезно, с другой – в наличии как бы, постоянная бдительность. Кстати, начальство об этом его пристрастии знало, одобряло и ставило Евгения Коряжного другим в пример. Правда, обычно он просыпался и, соответственно, выбегал на улицу примерно часом позже и на детской площадке напротив дома, в котором был прописан гражданин Акиньшин, не задерживался. Сегодня его будто что-то подтолкнуло вскочить задолго до звонка будильника, а турник на детской площадке притянул магнитом.

Задержавшись на этом турнике, Коряжный вот уже несколько минут растерянно наблюдал за выходящими из подъезда парочками, и не мог даже предположить, что, к примеру, вон та девушка – еще вчера считалась первым лицом целого королевства, а прихрамывающий мужчина – разбойник и убийца.

А народ все продолжал выходить из того же подъезда. Складывалось такое впечатление, что в какой-то квартире всю ночь шла грандиозная гулянка, и только утром гости решили разойтись. Если бы старший лейтенант был сейчас не в спортивном костюме, а в милицейской форме, то давно потребовал бы предъявить документы каждому из этих гостей, казавшихся такими подозрительными. Удостоверение участкового у него с собой имелось, но какой от него толк. Даже если у вдрызг пьяного прохожего не окажется с собой паспорта, он смело пошлет физкультурника куда подальше и пойдет своей дорогой.

И все-таки Коряжный оставил в покое турник и потрусил к подъезду, навстречу очередной парочке. Нет, пьяными они не выглядели, но девушка, вцепившаяся в руку усатого мужчины, вела себя очень странно: удивленно озиралась, задирала голову вверх, словно стараясь, что-то там разглядеть, да и одежда на ней сидела как-то мешковато. Мужчина, прижимавший ко лбу сложенный платок, выглядел гораздо увереннее. Коряжному показалось, что девушка, чей тонкий нос был с большой горбинкой, все время порывается что-то сказать спутнику, но тот прерывает эти попытки, резко прижимая к себе ее локоток. И лишь после того, как они разминулись, до старшего лейтенанта, непроизвольно напрягшего слух, донеслось:

– Не волнуйтесь, княгиня, все будет хорошо…

– Простите! – Коряжный подскочил к остановившейся парочке. – Вы – Дмитрий Красавский? Я видел вас в фильме…

– В столь раннее время автографы не раздаю! – гордо вскинул голову артист.

– Э-э-э… – участковый уставился на свежую рану над бровью артиста. – Что с вами?

– Фигня! – повысил голос тот. – Поскользнулся, упал и тому подобное. С кем по пьяни не бывает.

– Но-о-о…

– Не мешайте гулять, гражданин, – ухмыльнулся Красавский и, не без пренебрежения махнув рукой, проследовал мимо участкового, крепко прижимая к себе локоток донельзя удивленной девушки.

Старший лейтенант, оставшийся стоять на тротуаре, был удивлен не меньше. Мысли роем закружились в голове, но сложиться в конкретный вопрос, который можно было бы бросить вдогонку странной парочке, не успели. В каких-то метрах от него резко затормозила иномарка, и из открывшейся дверцы со стороны пассажира вышла Наталья Завьялова, собственной персоной.

Коряжный мог дать голову на отсечение, что Завьялова тоже его узнала. Но звезда киноэкрана, которую он позавчера беззастенчиво лапал и перед которой накануне приносил извинения, даже не повернула в его сторону голову. Зато, как ему показалось, показушно распахнула объятия и с криком: «Дорогой!» бросилась навстречу очередному вышедшему из подъезда мужчине.

«Дорогой», скорее, годился ей в отцы, к тому же лицо его было испещрено шрамами, да и передвигался он не слишком бодро. Тем не менее, красавица-артистка повисла у него на шее, страстно поцеловала и потащила к машине.

«Случаем, не кино ли здесь снимают?» – озадачился старший лейтенант очередной мыслью, которая, как и другие, не успела окончательно сформироваться.

Из уже донельзя осточертевшего подъезда буквально вывалились сразу семь или восемь человек. Опытный глаз участкового отметил, что все они чем-то схожи между собой, впрочем, как и с остальными «гостями», которых ему довелось повидать этим утром. В каждом чувствовалась с одной стороны какая-то бравада, а с другой – пришибленность; у каждого – что-то не так было с одеждой, с походкой, и еще – буквально все лица «украшали» и старые, и совсем свежие шрамы.

– Здравствуйте, господин старший лейтенант! – улыбающийся Сергей Фролов в обнимку с очень юной обворожительной девушкой подошел к участковому.

– Здравствуйте, – растерянно выговорил тот.

– И до свидания, – Фролов весело ему подмигнул и, обернувшись, позвал последних, вышедших из подъезда: – Винсепто, Клюгк, не отставайте! Моя тачка нас дожидается.

Они направились к стоявшей на углу дома «восьмерке». Участковый Коряжный смотрел им вслед и старался убедить себя, что на самом деле ему ничего не надо понимать, и что его абсолютно не должно касаться, почему и Сергей Фролов, и парень с перебитой переносицей, и шедший последним мужчина, чье лицо он где-то видел, – все трое, в разной степени, но заметно прихрамывают…